Текст книги "Месть Клеопатры"

Автор книги: Вильям Дж. Каунитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Антенна спутника уловила импульс, посланный передатчиком Чилийца, отфильтровала и дешифровала его и вернула на землю, направив на большую дековую антенну Центра по борьбе с наркотиками ЦРУ, расположенного в шестидесяти милях к северу от Нью-Йорка, в Ноксвилле, штат Теннесси.

В девять утра женщина с косынкой на голове забрела, прогуливая младенца в коляске, во двор Йешива Бет Хайма.

Во дворе вовсю резвились «еврейские сыщики».

Женщина с коляской трижды обошла весь двор, пока кто-то из клерков Манхэттенского совета по общему и специальному среднему образованию не выскочил на воздух покурить. А выскочив, обратил внимание на младенца в коляске и поиграл с ним. Обменялся любезностями с женщиной в косынке, потолковал о том, какой сегодня выдался чудесный денек.

Через одиннадцать минут после того, как женщина с коляской покинула школьный двор, заместитель начальника Джозеф Романо уже сидел в одиночестве в Помещении и, покуривая сигарету, читал расшифровку донесения, доставленного нынешним утром на школьный двор курьером из ЦРУ. Сообщение пробегало перед ним на экране компьютера. Но ему пришлось оторвать глаза от экрана, потому что раздался гудок, означающий, что кто-то вложил спецпропуск в шифровой замок.

Энди Сивер открыл тяжелую дверь и прошел в Помещение. Раздавив сигарету в грязной пепельнице, Бандюга Джой сказал:

– Он в игре, и ему нужна защита матери и сестры.

– Ах ты дьявол! – воскликнул Сивер, рассерженно ухватившись за спинку кресла.

Глава 13

Детектив Боб Тобин, отвечающий за борьбу с наркотиками по Десятому полицейскому участку, прибыл на Корнелия-стрит, 14 в пятницу, в десять вечера. На нем была форма майора ВВС.

Тобин занимался своими обычными делами у себя в участке, когда ему позвонили и сообщили о том, что Разведывательное управление начинает нынешним вечером новую игру и что при подборе игроков выбор пал, наряду с прочими, и на него.

– В соответствии со сценарием тебя будут звать Джефф Скотт, – сказал ему начальник.

Боб Тобин, сорокапятилетний мужчина высокого роста и приятной наружности, с темно-синими глазами и светло-рыжими волосами, едва успел войти в вестибюль дома на Корнелия-стрит, как ему на глаза попался притаившийся в лестничной тени человек.

Отставной капитан полиции Фрэнки Витали по кличке Бесподбородочный, проведший все тридцать лет безупречной службы в Королевстве Кривых Зеркал и удалившийся на покой в 1986-м с тем, чтобы заняться на свой страх и риск торговлей земельными участками, выступил из тени в освещенную часть вестибюля.

Бесподбородочный никогда на самом деле не порывал нить, связующую его с Бюро. У Королевства Кривых Зеркал имелся круг «близких друзей», которые в любой момент готовы были оказать родному ведомству необходимую услугу и сразу же забыть об этом, – и среди них Витали числился отнюдь не на последнем месте. Витали обеспечивал явки и явочные квартиры, соответствующие определенным «легендам», в отделе особых операций.

– К тебе парочка гостей, – сказал Бесподбородочный человеку в форме майора ВВС. – Пара наркодельцов, по которым тюрьма плачет, шарят тут повсюду, проверяя твою «легенду».

– Ну и как им Джефф Скотт? Они его еще не разоблачили?

Витали, явно довольный самим собой, широко раскинул руки и осклабился, обнажив полный рот коронок.

– Мой номер по-прежнему самый первый.

– Сегодня вечером я обнаружил за собой «хвост». Когда покидал терминал Буша. Они парковались дальше по кварталу.

– Они принюхиваются к твоей «легенде». Имеешь хоть малейшее представление о том, что происходит?

– Никакого. Мне было велено прийти сюда – и не более того. Но если хочешь хорошенько посмеяться, приходи «Под пальму». Наших друзей ждут всяческие сюрпризы.

«Под пальмой» – так называлось со вкусом оформленное кабаре, расположенное на Гроув-стрит, на расстоянии брошенного камешка от Шеридан-сквер. Окна витрины здесь были украшены вьющимися растениями. В начале двенадцатого Джефф Скотт в слаксах цвета хаки на темно-зеленом узорчатом поясе и в салатовой рубашке для игры в поло, легко неся свое стройное тело, вошел в кабаре.

Люди сидели за столиками или у стойки. Хозяин заведения, педераст, приторговывающий наркотиками, кокетничал в одной из угловых ниш с двумя жирными «голубыми», один из которых говорил чересчур возбужденно, что только подчеркивало его французский акцент. Тонга, здешняя любимица шимпанзе, восседала на ветке большого дерева, растущего в кадке, прямо над головой у этой троицы и заинтересованно поглядывала на нее, заслышав незнакомый акцент.

Из стереодинамиков неслась «Вечная зелень» в исполнении Барбары Стрейзанд.

Бесподбородочный скользнул в одну из ниш и теперь, потягивая напиток, следил за тем, как Джефф Скотт прокладывает себе дорогу к бару.

Детектив Хэнк Джонстон из Особой бригады сидел у стойки и пил темный ром, разбавляя его кока-колой. На нем были лакированные туфли на босу ногу, белые китайские брюки и гавайская рубаха без рукавов с огромными вырезом на груди. Было ему чуть за тридцать, и внешностью он обладал настолько непримечательной, что никому бы не пришло в голову к нему как следует присмотреться.

– Привет, Хэнк, – бросил Джефф Скотт, подсаживаясь к нему. И тут же крикнул бармену: – «Джек» с содовой.

Широкоплечий бармен взял бокал, бросил туда несколько кубиков льда, щедро плеснул виски «Джек Дэниелс», добавил малость содовой и водрузил бокал на алую салфетку прямо перед Скоттом.

Потягивая крепкий напиток, Скотт сказал:

– От эдакого юбка дыбом встанет.

– За это! – ответил Хэнк.

Улыбнувшись друг дружке, они чокнулись.

В бар вошли две мелкие сошки из наркобизнеса. Оба были низенького роста, оба щеголяли в рубашках нараспашку и были увешаны всевозможными золотыми украшениями: медальонами, часами на массивном браслете, усыпанном бриллиантами, и тому подобным. Обуты они были в одинаковые туфли серого цвета на пластиковой подошве. Едва переступив порог кабаре, они замерли на месте, свыкаясь со здешней обстановкой и царящими здесь нравами. Глаза у них полезли на лоб, а челюсти отвисли до самой груди, когда они увидели, как мужчины танцуют с мужчинами, тесно прижимаясь друг к дружке и целуясь, тогда как другие гомосексуальные парочки сидят, взявшись за руки, болтая и смеясь, у стойки. Пришедшие переглянулись, не скрывая друг от друга удивления и чувства неловкости.

Бесподбородочный отхлебнул своего напитка, любуясь замешательством наркодельцов.

Между тем те стали медленно пробираться к стойке, но дальше надо было прокладывать себе дорогу уже локтями, на что они не могли решиться из страха прикоснуться к «голубым». Потому что, кто его знает, не заразная ли это штука и не передается ли она при малейшем прикосновении. Поэтому они так и не дошли до стойки, остановившись на полдороге и бросая оттуда исполненные отвращения взоры на Джеффа Скотта и на второго педераста.

Увидев, в какое затруднительное положение попали наркодельцы, Хэнк Джонстон поискал глазами взгляд бармена и, поймав его, указал на растерявшуюся парочку. Бармен понял поданный ему знак, разглядел поверх голов сидящих за стойкой новоявленных визитеров и заорал:

– Эй, парни, пропустите сюда моих друзей.

Для наркодельцов образовался проход, и они, изо всех сил демонстрируя всю мужественность, неуверенно двинулись к стойке.

Наклонившись к ним, толстогубый бармен спросил:

– Ну и что вам подать, дамочки?

– Шампанского, – как можно громче и решительней рявкнул тот из коротышек, который был чуть повыше другого.

– Бокальчик или бутылочку, дорогуша? – попытался уточнить бармен.

– Бутылку, так твою мать, – прошипел второй, бросив на стойку две сотенные.

– Как тебе будет угодно, сосалочка. – Бармен отвернулся от них, полез в маленький холодильник под стойкой. При этом он изгибал шею и вилял задом. – Только смотрите, ребята, не заводитесь. За задницу меня хватать еще рано.

Посетители, находящиеся поблизости от наркодельцов, разразились хохотом.

Пошарив в холодильнике, бармен извлек оттуда бутылку шампанского и, показав ее новым клиентам, объявил:

– Самое сухое, как раз для таких, как вы.

После чего раскупорил бутылку.

А новички то и дело поглядывали на того, за кем и пришли сюда следить.

– А вот и оно, – нараспев протянул бармен, когда из раскупоренной бутылки забила пенистая струя.

– Налей в бокалы и оставь нам бутылку, – распорядился тот коротышка, что был повыше ростом.

Они осушили бокалы и тут же наполнили их вновь, опять выпили и опять налили, выпили до дна и тут же налили себе еще.

Тонга забралась на самый конец ветки, чтобы как можно лучше слышать говоруна с непривычным акцентом. Сейчас она сидела прямо над головой француза.

Бесподбородочный заказал себе еще порцию.

– Пойдем потанцуем, – сказал своему дружку Скотт.

Детективы слезли с высоких табуретов у стойки и, взявшись за руки, отправились на танцплощадку. Когда они проходили мимо столиков, Джонстон обернулся и поискал глазами тех, кто их подстраховывал. Он обнаружил их пьющими коктейль за одним из столиков.

Взгляды детективов встретились, они узнали друг друга, Джонстон даже позволил себе легонько кивнуть. Двое детективов-подстраховщиков поднялись из-за столика и направились к стойке, у которой продолжали сидеть двое наркодельцов. Детективы подождали, пока те допьют шампанское, а потом, одновременно положив им обоим руки на бедра, воскликнули хором:

– Пошли потанцуем!

Наркодельцы от неожиданности поперхнулись вином и закашлялись, забрызгав всю стойку слюной.

– Солнышко, с тобой все в порядке? – спросил один из детективов у того коротышки, который был повыше другого, погладив его по заднице.

– Оставь меня в покое!

Коротышка отшвырнул назойливую руку незнакомца и, продолжая кашлять, бросился прочь от стойки. Тоже продолжая кашлять, за ним последовал его приятель.

– А что я такое сказал? – изумленно проорал им вслед детектив.

И как раз в это мгновение Тонга решила, что иностранный акцент ей не нравится, и помочилась на голову говорливого француза.

Завернувшись в простыню, Юдит Стерн лежала на круглой кровати, наблюдая, как Карлсен, стоя перед зеркалом, любуется собственным отражением. На нем были боксерские трусы с монограммой на правой штанине.

– Этот проклятый мексиканец нассал мне на ногу. Надо было дать ему по его мерзкой физиономии.

Карлсен пригладил растрепавшиеся волосы.

– Все они – животные, дорогой мой. Не надо опускаться до их уровня.

Поглядев на нее в зеркале, Карлсен поинтересовался:

– Тебе было хорошо?

– И ты еще спрашиваешь! Я могла бы выдать тебе патент на те открытия, которые ты совершаешь языком.

Она поманила его к себе. Заулыбавшись, он подошел к ней, присел на кровать.

– Я люблю тебя, Юдит.

– И я тебя. – Она прижала его голову к груди. – Ты заставляешь меня чувствовать себя женщиной.

Он пощекотал зубами ее соски.

– Это нечестно. Тебе надо успеть на одиннадцатичасовой самолет, так что, пожалуйста, не заводи меня.

– По возвращении я рассчитываю найти тебя здесь же и в том же виде.

– Можешь мне поверить! И на полном взводе тоже.

– Вот и отлично.

Он встал, снял со спинки стула брюки, сунул ногу в штанину. Юдит села, закрыла простыней грудь, прижала руки к бокам.

– Джон, веди себя осторожно в Роадтауне. Этот город нашпигован разведчиками со всех концов света.

– Я, Юдит, свое дело знаю. Если этот Пензер или этот банк связаны с ЦРУ или с Ведомством генерального прокурора, я это сразу же пойму. – Глаза адвоката на мгновение померкли. – Гектор убьет нас обоих, если что-нибудь пронюхает об этой квартирке.

– Да уж. Он подозревает всех и каждого. Вот почему особенно важно, чтобы ты по возвращении доложил обо всем мне, и только мне. Никому другому ничего не рассказывай, не пользуйся телефоном и не шли факсов. – Она опустила глаза и увидела ложбинку у себя между ног под натянутой простыней. – Как ты думаешь, Джон, мы с тобою сможем когда-нибудь начать жить по-человечески?

Завязывая галстук, он обернулся и посмотрел на нее:

– На это нам понадобятся деньги, Юдит. Уйма денег. У меня трое детей, и всех надо отдать в колледж. Да и Банни не пойдет на развод без хорошенького отступного. По закону ей принадлежит половина всего, чем я владею. Я уйду от нее практически в одной сорочке.

– Ну а что насчет денег Гектора?

– На это нельзя рассчитывать. Поступления от него могут прекратиться в любую минуту.

Она отвела взгляд в сторону и негромко произнесла:

– Мы могли бы взять одну из их «касс».

У Карлсена отвалилась челюсть.

– Ты сошла с ума? Они найдут нас где угодно и спустят с нас шкуру, в буквальном смысле слова, спустят шкуру, сдерут кожу заживо. Они изрубят нас на куски.

Юдит поплотнее закуталась в простыню.

– А если нам удастся взять «кассу» так, что они об этом даже не узнают? Ты только подумай, дорогой мой, тридцать, а то и сорок миллионов долларов наличными, с никем не зафиксированными номерами купюр, лежат в какой-нибудь занюханной «кассе» и просятся нам в руки!

Он покачал головой, заговорил вдруг сердитым голосом:

– А ты хоть представляешь себе, как выглядит такая куча денег? И сколько она весит? И каких трудов стоит увезти ее из «кассы», не говоря уже о том, что получить доступ к ним будет далеко не просто. О том, где хранятся «кассы», известно только Гектору и двоим-троим его приближенным. И стерегут эти «кассы», понятно, денно и нощно.

– Но нам не надо будет похищать эти деньги, мой дорогой! Мы сможем их просто тратить!

– Ты шутишь?

Он прошел через всю комнату, на лице у него было выражение глубокой тревоги. Он смахнул волосинку со лба.

– Твоей матери нет в живых. Твой отец в приюте для престарелых. Ты терпеть не может своих братьев, в частности и за то, что они упрятали его туда. Я же люблю своих детей, я даже Банни люблю, и я не собираюсь совершать ничего такого, что способно повлечь за собой их неминуемую гибель. И мою собственную тоже.

Юдит чмокнула его в губы.

– Поторапливайся, мой дорогой. Ты опоздаешь на самолет.

Глава 14

Белая кроличья пелерина была надела на плечи статуи Мадонны в человеческий рост, стоящей около сцены в «Энвиромане». К двум часам ночи – пошло уже воскресенье – оглушительная музыка начала затихать, пестрые вращающиеся огни померкли, и обессиленные танцоры обступили затемненную сцену, скандируя: «Алехандро! Алехандро!»

Чи-Чи Моралес отставил в сторону бокал с шампанским.

Луч прожектора упал из тьмы на сцену. Публика восторженно приветствовала Алехандро, который появился во вновь возникшем световом кругу. На нем были выцветшие джинсы, черная рубашка с распахнутым воротом, в руках – его всегдашняя роза, которую он подносил к губам. Он стоял неподвижно, стоял, опустив голову, стоял, безмолвно и безучастно принимая овацию. Женщины теснились вокруг сцены, простирали руки, пытаясь до него дотронуться.

Он поднес розу к губам, перецеловал на прощанье все ее лепестки и, пройдя к рампе, опустился на одно колено, оставаясь при этом недосягаемым для протянутых к нему рук, и бросил розу женщине, без устали клявшейся в любви к нему. Женщина на лету поймала розу и, протиснувшись к сцене, вскарабкалась на нее. Она обняла Алехандро и принялась осыпать его страстными поцелуями. Публика восторженно приветствовала это зрелище.

Алехандро попытался выскользнуть из ее объятий, но не тут-то было, даже когда на помощь ему пришел музыкант, играющий на маримбе. В конце концов двое вышибал поднялись на сцену и весьма бесцеремонно увели женщину с цветком прочь.

Алехандро вернулся на середину сцены, посылая поклонникам и поклонницам воздушные поцелуи. Широко раскинув руки и покачивая бедрами, он запел самбу, огненная мелодия которой сама понесла его по сцене. Очарованные изящными телодвижениями поклонники принялись отбивать ритм ладонями и сами пустились в головокружительную пляску.

Через девяносто минут, взмокнув от пота, Алехандро запел свой ключевой хит «Квиреме мачо» – «Люби меня сильнее» – и, как всегда при исполнении этой песни, с потерянным видом уставился во тьму, словно надеясь увидеть там лицо той, которой не суждено было появиться здесь никогда.

Сбежав со сцены под оглушительные «браво» и «бис», он устремился в грим-уборную и первым делом скинул пропотевшую одежду. Встав обнаженным возле умывальника, он повернул кран, дождался, пока побежит вода, намочил полотенце и принялся растираться им.

Растершись досуха, он присыпал тело тальком, надел свежие плавки, натянул джинсы. Надев через голову рубашку для игры в поло, он собрал грязную одежду и швырнул ее в дорожную сумку.

Поглядев на часы, Алехандро обнаружил, что уже без нескольких минут четыре; Сивер велел ему быть готовым к поездке на гасиенду сразу же после его последнего выхода на сцену. Алехандро было интересно, каким образом Сиверу удастся организовать его исчезновение.

Причесываясь, он услышал, что в грим-уборную кто-то вошел, и, обернувшись, увидел своего импресарио Йошуа Будофски.

– Что-то ты сегодня, Йош, припозднился, – заметил он, откладывая в сторону расческу.

– Мне хотелось посмотреть твое выступление, – Будофски сел в металлическое раскладное кресло. – Я тут сегодня кое-кого привел тебя послушать. Моему гостю пришлось уйти, не то бы он был сейчас здесь вместе со мной. Это тот парень, о котором я тебе толковал, тот, которому хочется изменить твой имидж. Послушав тебя сегодня, он согласился со мной, что у тебя есть все шансы пробиться в высшую лигу.

– У меня, Йош, не так-то много времени.

Будофски, вскочив с места, едва не заорал на него:

– Что, черт побери, с тобой происходит? Агент я твой или нет? Я веду тебя на вершину успеха, а ты только тем и занимаешься, что на каждом шагу норовишь повернуть назад или шмыгнуть в сторону. Послушай, Алехандро, если я зря стараюсь, то изволь объяснить мне это начистоту. Тогда я присмотрю себе кого-нибудь другого.

Алехандро заволновался и расстроился. Будофски был отличным парнем, он искренне старался помочь ему добиться больших успехов в музыкальном бизнесе, но его мечты, сколь бы радужными они ни были, резко расходились с реальной оценкой собственных способностей самим Алехандро. А сейчас, вдобавок ко всему, на улице его дожидался Сивер.

– Извини, пожалуйста, Йош. Я сделаю все, что ты считаешь нужным.

– Тогда давай ближе к делу. Я уже договорился с ним о встрече на следующей неделе, хотя день нужно будет уточнить. Мы поедем в студию, поработаем над созданием твоего нового имиджа, в котором будет чуточку меньше латиноамериканского, чтобы на тебя могли польститься важные шишки. На это уйдет примерно неделя, а потом мы запишем клип, смонтируем его и выйдем с ним, нет, буквально ворвемся с ним на рынок. И вся эта история от начала до конца займет каких-нибудь четыре месяца.

– Звучит недурственно. – Алехандро украдкой взглянул на часы. – Так давай встретимся где-нибудь на неделе, договорились?

– Договорились. Я с тобой свяжусь. У тебя есть время пропустить со мной по стаканчику?

– Увы… Меня ждут друзья.

– Если ты и впредь будешь водиться с такой публикой, то погубишь и здоровье, и карьеру.

– Я уже большой мальчик, Йош.

Деликатно, но твердо Алехандро повел своего агента к выходу.

– Большой и, хочется надеяться, умный, – огрызнулся Будофски.

И, обернувшись, помахал Алехандро рукой.

Алехандро поднялся по лестнице на балкон, где его немедленно обступили поклонники. Но он проложил себе дорогу в привычную нишу и опустился на банкетку рядом с улыбающимся Чи-Чи Моралесом.

– Отлично спел, – сказал Чи-Чи.

– Спасибо.

Перейдя на диалект тараскан, Алехандро подробно рассказал Моралесу о системе доставки «Парапойнт» и добавил, что ему необходимо взять в долг деньги для покупки десяти парашютов и соответствующего количества приемных устройств.

Чи-Чи поднес к свету бокал с шампанским, любуясь многоцветной игрой пузырьков в хрустале.

– Поговори с Роберто и с Писсаро. Они вон там, у стойки.

– А они что люди надежные?

Чи-Чи, ничего не ответив, поглядел вниз, на площадку для танцев.

– А ты сам не одолжил бы мне денег?

– Одолжил бы. Давай станем партнерами. – Моралес заметил, как внезапно омрачилось лицо певца. – Ты что, не рад моему согласию?

– Да нет, полагаю, что мне сразу же удастся вернуть тебе эти деньги.

– Бизнес есть бизнес, брат мой.

– Судя по всему, я смогу купить матери дом не так-то скоро.

– Как я уже говорил тебе, ввязавшись в это дело, ты сразу же поймешь, что такого слова, как «достаточно», применительно к деньгам не существует.

– А я все равно постараюсь довольствоваться малым.

– Да, в этом-то и заключается главная задача. Золотое правило гласит: проводи операцию как можно проще и никому не доверяй.

Алехандро откинулся спиной к стене и подложил руку под голову, чтобы сбросить внезапно овладевшее им напряжение.

– Сперва я хотел было создать фиктивную школу парашютного спорта, но по здравом размышлении решил, что мне это не понадобится. Берлога где-нибудь в городе, в которой я мог бы перепаковать парашюты и перенастроить приемные устройства, – вот и все, что мне нужно.

– Ты схватываешь все на лету.

Поглядев на одну из запотевших бутылок шампанского, Алехандро осмелился задать вопрос:

– Неужели ты настолько не доверяешь мне, что не хочешь сказать, что Писсаро и Барриос работают на тебя?

– Я знал, что ты и сам догадаешься об этом.

Алехандро посмотрел Моралесу прямо в глаза, размышляя над тем, истинный ли он главарь или, в свою очередь, чей-то подчиненный.

Выдержав его взгляд, Чи-Чи сказал:

– Писсаро и Барриос ждут тебя у стойки.

Не долго думая, Алехандро направился через заполненный танцующей публикой зал к стойке бара. Здесь тоже негде яблоку было упасть. Алехандро с трудом втиснулся между Писсаро и Барриосом.

– Ну и когда мы этим займемся? – спросил он.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – в свою очередь поинтересовался Писсаро.

– Нравится мне, как ты поешь, Алехандро, – сказала Жасмин, барменша-китаянка с желтой ленточкой в волосах.

Алехандро ласково улыбнулся ей:

– Спасибо, Жасмин.

– «Джонни Блэк» со льдом?

– Так точно, – ответил певец, наблюдая за тем, как шотландское виски льется в бокал.

Писсаро ткнул его в бок:

– Ты ей приглянулся.

– Просто я человек хороший.

Жасмин отвлеклась от своего занятия.

– Дело не только в этом. У тебя очень красивые руки.

Алехандро посмотрел на свои руки:

– Не вижу в них ничего особенного.

– Ты не женщина, – ответила китаянка, кладя перед ним на стойку салфетку и ставя на нее бокал.

Выждав, пока барменша отвлечется на других клиентов, Писсаро придвинулся к Алехандро и зашептал:

– Послезавтра будь в девять утра на выходе из своего дома. И прихвати с собой пару систем доставки.

Быстро сообразив, что это неизбежно повлекло бы за собой отмену визита на гасиенду, Алехандро возразил:

– В понедельник у меня выходной, а во вторник – выступление. Так что давай во вторник.

– Давай так, как сказал я. А об остальном позаботится Чи-Чи.

Барриос, потягивая виски, таращился на барменшу.

В сопровождении трех телохранителей подошел Чи-Чи. Всю мелочь наркобизнеса, ошивавшуюся у стойки, сразу же как ветром сдуло.

– Обо всем договорились?

– Пожалуй, – ответил Писсаро.

На плечо Алехандро опустилась женская рука. Девушка оказалась высокой и стройной, густые черные волосы рассыпались у нее по плечам. На ней было черное платье чуть выше колен, через плечо у нее была переброшена сумочка от Гуччи.

– Пошли потанцуем?

– Спасибо, не хочется, – ответил Алехандро.

– Я великолепно танцую. – Девушка сняла сумочку с плеча и протянула ее Чи-Чи. – На, подержи.

И вот она уже оказалась на танцевальной площадке, изгибаясь всем телом в такт музыке, лаская себя руками, зазывая и соблазняя Алехандро каждым движением гибкого тела.

Глядя на этот сексуальный танец, Алехандро заулыбался, давая понять, что вызов принят. Как знать, не эту ли девушку прислал за ним Сивер?

Ее тело искушало его. Толпа принялась скандировать: «Алехандро! Алехандро!» Жасмин сзади приблизилась к Алехандро и сказала:

– Готова держать пари, что ты и сам великолепно танцуешь.

– Давай, не стесняйся, – бросил Чи-Чи.

Руки девушки манили его. Алехандро начал слегка раскачиваться в такт музыке. Наконец поставил бокал на стойку, соскользнул с высокого стула и, упершись руками в бока, заскользил по паркету.

Они с девушкой начал кружить друг подле друга, сходясь все ближе и ближе, пока их тела не соприкоснулись, а соприкоснувшись, слились воедино и уже двигались синхронно, подвластные бешеному темпу музыки, два огненных взгляда встретились и впились один в другой.

Кое-кто из публики наблюдал за танцем этой пары, другие поспешили пуститься в пляс сами.

– Что в нем такого? Почему он сводит женщин с ума? – угрюмо пробормотал Барриос Гектору Писсаро.

– Все дело в том, что он не такая свинья, как ты, – вмешалась Жасмин.

Барриос злобно посмотрел на нее, хотел было огрызнуться в ответ, но в это мгновение заметил, что за ним следит Чи-Чи Моралес.

Женщина обвила Алехандро руками за плечи, и впилась ему в губы.

– Как тебя зовут?

– Джеки, – ответила она, продолжая яростно тереться о него. – Меня прислал общий друг.

– Давай вести себя натурально, – прошептал он ей из губ в губы.

После нескольких минут совместного танца он нарочито громким голосом, чтобы было слышно у стойки, спросил подружку:

– А почему бы нам с тобой не свалить отсюда?

– Пошли.

Она отпрянула, подошла к стойке, взяла у Чи-Чи свою сумочку, холодно поблагодарила его и, взяв Алехандро за руку, пошла с ним к выходу.

Увидев, что они исчезли, Писсаро многозначительно посмотрел на Барриоса. Худой правильно истолковал этот взгляд и тоже поспешил к выходу, знаком велев четверке своих парней последовать за собой. Они шли быстро, торопясь догнать улизнувший объект наблюдения.

Держа девушку за руку, Алехандро провел ее по всему клубу, вышел в холл и, избегая встречи с назойливыми поклонниками, вывел ее на улицу. Но и там их встретила толпа поклонников, и только чудом ему удалось избежать обмена любезностями и дружеских объятий.

– Вот мой лимузин, – сказала она, кивнув в сторону длинной машины на стоянке. Она открыла дверцу и пропустила Алехандро внутрь.

Барриос с четверкой гангстеров тем временем выбрались из клуба вместе с толпой расходящейся по домам публики.

– Что ты толкаешься, жопа? – заорал здоровенный парень из толпы на одного из телохранителей Барриоса и принялся охаживать его кулаками. Драка, сразу же ставшая всеобщей, завязалась возле металлоулавливателя. Охранники бросились разнимать дерущихся. Барриосу и одному из его парней удалось вырваться из потасовки и они помчались догонять лимузин. Другие телохранители выскочили на улицу, чтобы заблокировать лимузину дорогу. Подбежав к машине, Барриос рванул на себя дверцу – и обмер.

Алехандро с закрытыми глазами раскинулся на сиденье. Из его раскрытого рта время от времени доносились судорожные всхлипы. Джеки, стоя на коленях, жадно отсасывала ему. У Барриоса сразу отлегло от сердца. Понаблюдав за ними несколько мгновений, он осторожно закрыл дверцу. И жестом дал понять телохранителю, чтобы он перестал блокировать лимузин, и тот вскоре тронулся с места.

В машине Джеки поднялась с пола, убрала искусственный член в сумочку, оправила одежду и прическу. Вновь раскрыла сумочку, достала помаду, намазала губы.

Алехандро сел, пригладил волосы руками.

– Большое спасибо.

– Не о чем говорить, – ответила она и пояснила: – ЦРУ завербовало меня в выпускном классе. Прекрасная карьера, волнующая работа – так убеждал меня преподаватель политологии. А я бы не сказала, что сосать искусственный член и впрямь признак прекрасной карьеры или волнующая работа.

Алехандро улыбнулся:

– В любом случае, спасибо.

Она убрала помаду в сумочку.

– Муж порой допытывается у меня, чем это я занимаюсь по ночам.

– И что вы ему рассказываете?

Она подмигнула ему.

– Да вешаю на уши ту же лапшу, что и вы, мужчины, своим женам. – Защелкнув сумочку, она сказала: – Но если захочешь испытать настоящий оргазм, позвони мне как-нибудь. Со мной обычно это замечательно получается.

– Возьму себе на заметку.

Через дорогу от клуба Энди Сивер откинулся на кожаном сиденье и закурил очередную сигару. Они сидели в принадлежащей ЦРУ машине с мигалкой, это был «ягуар» 1993 года выпуска. Мягкая музыка звучала в салоне, бесшумные кондиционеры всасывали сигарный дым. Сивер поинтересовался:

– Никто из ваших так называемых игроков не знал моего парня раньше?

– Они профессионалы, Энди. – Хикс закурил сигару, которой угостил его Сивер. – Они знают только то, что нужно знать, чтобы не провалить операцию. Агенту женского пола было дано описание объекта и объяснено, где его можно найти. Другим было приказано предотвратить любую слежку.

– А где ваши люди высадят его?

– На углу Пятой авеню и Семьдесят девятой улицы, а оттуда его на нашем микроавтобусе перебросят в аэропорт. Самолет, который доставит его на гасиенду, тоже наш. – Он поглядел на собеседника: – А что, вам кажется, будто «плохие парни» будут его разыскивать?

– Нет. – Сиверу хотелось бы и впрямь испытывать такую же уверенность, какая прозвучала в его в голосе. – Они наверняка подумают, будто он трахается с новой подружкой. Это прежде всего придет им на ум.

Перекатывая короткую сигару из одного угла рта в другой, Сивер вспомнил свою собственную подружку Вильму Гальт и подумал, что она, наверное, все еще на работе.