Текст книги "Забудь меня… если сможешь (СИ)"

Автор книги: Виктория Вера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 26
Поэтический вечер

Ева

– Как я выгляжу, леди Флюмберже? – оборачиваюсь к ней.

– Чудесно, дорогая, но будет ещё лучше, если сделать вот так, – она распускает мои волосы, а затем ловко собирает часть прядей от висков и закрепляет их сзади, оставляя большую часть локонов струиться по спине. – И вот, возьми ещё это!

На раскрытой ладони миледи появляется маленькое зеркальце и коробочка с карминовым воском.

Для меня такой цвет слишком ярок, но если подушечкой пальца нанести на губы самую малость, то будет выглядеть так, словно к губам прилила кровь.

– Спасибо, – рассматриваю себя в маленькое зеркальце, довольствуясь светом, который просачивается сюда сквозь щель в тяжёлых бархатных занавесях.

Зато нас не видно со стороны гостиной. Очевидно, хозяйка дома – та ещё любительница незаметно подслушивать расслабленные разговоры своих гостей.

Любопытство соскальзывает с отражения собственных губ, просачивается в просвет между занавесей и устремляется вглубь комнаты, разыскивая темноглазого лорда.

В зале за играми в дархаш и неспешными беседами вальяжно отдыхают гости особняка Флюмберже. Компания знакомых леди расположилась возле камина, а лорды заняли соседние диваны. Выхватываю довольное лицо Валентайна Винлоу, задумчивый прищур Эмильена Эмильтона и мрачный профиль Рэйнхарта Константина Орнуа.

– Так как насчёт партии в дархаш, милорд? – обращается к Рэйнхарту незнакомый седовласый лорд.

– Благодарю, но я не играю, – Рэйнхарт откидывается на спинку дивана и скрещивает руки на груди.

– Да брось, друг мой, одна партия ещё никому не повредила, – встревает в разговор Эмильен, перекладывая на столе игральные кости. – Если наши ставки тебе кажутся скучными, то я готов поднять их.

Рэйнхарт лишь молча поднимает бровь, давая понять, что предложения «друга» его не интересуют.

– Как насчёт клинка твоего деда? – как ни в чём не бывало продолжает Эмильен. – Я верну тебе фамильный клинок, который твой отец проиграл моему.

Рэйнхарт мрачнеет, но отвечает с нарочитым безразличием:

– Что было непонятного в моих словах о том, что я не намерен играть?

– Твой дед и отец очень ценили этот клинок, не так ли? – не унимается любитель «послушных девочек». – Им бы было приятно знать, что фамильная ценность вернулась в лоно семьи. Подумай. В случае своего проигрыша я не только верну клинок, но и покажу кое-какие документы, которые могут помочь в сам знаешь каком расследовании.

Рэйнхарт хмурится и смеряет Эмильена долгим задумчивым взглядом:

– И что же хочет за свою победу лорд Эмильтон? – скептично поднимает темные брови.

– Всего ничего, друг мой: если я выиграю, ты откажешься от борьбы за должность. Признай, у тебя и без того мало шансов, так что фактически ты ничего не теряешь!

– Эмильен, то, что у твоего отца большие возможности, ещё не означает, что ты сумеешь ими правильно воспользоваться… – Рэйнхарт равнодушно осекает Эмильтона, отпивая маленький глоток из практически полного бокала.

– Готова? – шепот Флюмберже раздаётся рядом с моим ухом.

– Да, – выдыхаю, расправляю плечи и шагаю в гостиную.

Моё платье слегка провокационное, так как приталено чуть больше допустимого. Вместо стандартного высокого воротничка шею охватывает, завязанная изящным бантом, полоска шёлка. Мои волосы струятся блестящими локонами почти до талии. И сама я больше не сутулюсь, ступаю мягко и улыбаюсь кончиками губ – уроки леди Тайлин не прошли даром.

Краем глаза успеваю отметить вскинутые брови Эмильена, растерянно приоткрытый рот Винлоу и дёрнувшегося в мою сторону Рэйнхарта.

К счастью, он по моему взгляду догадывается, что нужно проявить терпение, и не вмешивается в мой маленький спектакль. Когда я прохожу мимо, Рэйнхарт, как и все лорды, лишь вежливо кивает на моё приветствие, хотя провожает таким взглядом, что на несколько мгновений я забываю, зачем вообще здесь оказалась.

– Праведного вечера, – улыбаюсь леди, которых лишь несколько часов назад приветствовала в собственном доме. В их взглядах читается радушие.

Натренированным плавным движением присаживаюсь на край дивана, так, чтобы было удобно наблюдать за Валентайном Винлоу.

Рифмоплёт нервно ёрзает, и я даже догадываюсь, что его беспокоит. Ему бы теперь как-то сделать вид, что мы близко знакомы, да вот незадача – он ещё не придумал, как именно.

– Лоривьева, сыграете с нами в дархаш? – предлагает Розали, которая оказалась в этой компании лишь потому, что в своё время разорвала помолвку с влиятельным лордом, а тот приложил все усилия, чтобы она осталась в старых девах.

– К сожалению, я не знаю правил, – пожимаю плечами.

На низком резном столике горкой выложены игральные кости. Внешне игра похожа на китайский маджонг, но с какими-то своими особенностями.

– Вы Шутите? Все играют в дархаш! – снова Розали.

– Мы просто обязаны вас научить, – подхватывают другие леди.

– Я вам не помешаю? – лорд Винлоу нарушает нашу идиллию, уверенно берёт мою руку и подносит к своим губам. – Всего лишь хотел лично поприветствовать леди Милс.

Какой шустрый, однако. Вытягиваю руку обратно, не позволяя удерживать её дольше приличного.

– И свет её подобен сумрачной звезде,

Что мани́т к себе грёзы грешника.

Она приходит к нему во сне,

Утешая мучительной нежностью.

Винлоу замолкает, явно ожидая увидеть моё смущение, восхищение и весь тот суповой набор эмоций, какой положено испытывать юной деве из провинции, когда её удостаивает вниманием любимчик столичной публики.

– Очаровательно, милорд! – растягиваю губы в улыбке, чтобы не разочаровать тонкую организацию поэта. – Весьма наслышана о ваших страстных стихах. Не согласитесь ли прочесть нам что-то более… темпераментное? Как же там? – делаю вид, что пытаюсь вспомнить. – Ах да… Спит сладко грешница моя в своей постели… верно?

Самоуверенности во взгляде Валентайна Винлоу резко убавляется.

– Да, милорд! Мы до сих пор под впечатлением от тех чувственных строк, прочтите нам, пожалуйста, ещё раз, – поддерживают меня леди.

– О, мы были бы так рады вновь услышать ваше страстное творение! – с азартом включается Розали.

– Да-да, лорд Винлоу! Не откажите в нашей маленькой просьбе! – подхватывает леди Брижелин.

– Так вы порадуете нас? – добавляю в голос каплю наивной томности, немного подаюсь вперёд и склоняю голову набок.

Взгляд Валентайна Винлоу успевает невзначай скользнуть по слегка натянувшемуся на груди платью:

– Что ж, если леди так желают…

Желают. Ещё как желают. Ради такого дела я даже пару раз кокетливо хлопаю ресницами.

Валентайн окидывает нас неуверенным взглядом и понимает, что проще прочитать, чем объяснить, почему он не может:

– Спит сладко грешница моя в своей постели,

Её плеча касается моя ладонь.

В лучах рассветных волосы алеют,

И я боюсь… тревожить её сон.

Останавливается, словно на этом стихотворение заканчивается.

– Мне кажется, там было что-то ещё, – выручает меня Розали.

– Не останавливайтесь, лорд Винлоу… – полушёпотом и заглядывая ему в глаза. – Я хочу услышать всё!

Быстро облизывает пересохшие губы и продолжает:

– А в памяти всплывает пылкость ночи,

И с мягких губ слетевший тихий стон,

И то, как пальцы тонут в рыжих кудрях,

И то как пляшет в локонах огонь…

Он делает паузы, чтобы тихо сглотнуть, и говорит, не отводя от меня глаз.

В гостиной наступает тишина, которую странным образом прерывает хруст стекла. Брошенный в сторону звука взгляд успевает выхватить треснувший в руке Рэйнхарта бокал.

Сам Рэйнхарт будто не замечает этого, остаётся неподвижным и даже не моргает. Единственное, что выдаёт в нём жизнь – ритмично расширяющиеся ноздри и взгляд, который не обещает ничего хорошего.

– … Когда две милых родинки у основанья шеи

с ума сводили, разгоняя кровь,

Когда по бледной обнажённой коже

Скользили мои губы вновь и вновь…

– Браво, милорд, – возвращаю внимание к поэту и несколько раз тихо хлопаю в ладоши. – Это было действительно… чувственно. И кому же вы посвятили это стихотворение?

Мгновение он колеблется, но затем самоуверенно вскидывает подбородок:

– Тебе, душа моя.

Винлоу Решает пойти ва-банк и окончательно убедить всех в наших отношениях, но это именно то, чего я от него ждала.

– Как мило. Особенно этот момент про родинки… Вы же имеете в виду те, что находятся здесь? – говорю нарочито медленно и слегка откидываю голову назад, проводя пальцем вдоль кромки воротника. – Эти родинки?

– Да… – его взгляд упирается мне в шею, и я даже не уверена, что он осознал мой вопрос.

Медленно тяну край завязанного на бант воротничка.

В гостиной становится ещё тише.

Бант распускается, обнажая шею, ярёменную впадину и часть ключицы, а я поднимаю подбородок чуть выше.

– Но у меня здесь нет родинок… как странно, да?

Слышу едва сдерживаемые смешки тех, кто начал догадываться об истинной цели моего маленького спектакля.

К скулам Винлоу приливает кровь, а томная поволока во взгляде сменяется злостью.

– Родинки… это лишь для слога, ты же знаешь, дорогая, – он пытается держаться дерзко, но едва ли ему это поможет.

– Вот как, милорд? – приподнимаю брови. – Значит, истина прячется в остальных строках, в которых вы заявляете, что были в моей постели? Тогда вы, безусловно, сможете напомнить нам… хмм… Розали, что бы вы хотели узнать обо мне у лорда Винлоу?

– Какого цвета стены в комнатах Лоривьевы? – Розали явно получает удовольствие от происходящего.

– Эм… бежевого? – нарочито самоуверенно тыкает пальцем в небо поэт. – Леди обожают бежевый…

За женским столиком раздаются откровенные смешки.

– Да, многие леди предпочитают светлые тона, но леди Милс для своих стен выбрала смесь чёрного дерева и серого шелка, – с лёгкой улыбкой включается в разговор Флюмберже, и Винлоу незаметно сжимает кулаки.

– Ещё вопросы⁈ – обращаюсь к леди.

– Что не так с постелью леди Милс? – снова Розали.

– В какой части особняка находится её спальня? – леди Брижелин.

– Куда выходят окна её комнат?… – начинают сыпать вопросами остальные.

Винлоу зло пятится, понимая, что ему не оставят шанса выкрутиться из этой западни.

– Похоже, наш поэт перепутал грёзы с реальностью, – лениво констатирует факт Розали.

Смешки становятся все менее сдержанными, а Винлоу сжимает зубы и делает очередной шаг назад, натыкаясь на высокую консоль с пышным красным папоротником в большом цветочном горшке. Консоль вздрагивает, но возвращает себе устойчивое положение.

– Это не… вы всё не так поняли! – поэт картинно откидывает со лба светлые волосы.

– Признайте, лорд Винлоу, вы придумали этот гнусный стишок, рассчитывая, что он никогда не дойдёт до моих ушей, не так ли? – на моём лице широкая улыбка. – Маленький лгунишка! Совершенно очевидно, что вы залезли мне под юбку лишь в своих снах.

Мои слова встречает новая вспышка смеха, а дальше мозг едва успевает фиксировать происходящее.

Рэйнхарт резко поднимается. Винлоу по-женски взвизгивает и бросается в сторону дверей, но на этот раз всё же задевает фигурную ножку высокой консоли и падает на четвереньки. Горшок с цветком, похожим на красный папоротник, тоже падает и раскалывается с оглушающим звоном.

Едва Винлоу начинает подниматься, Рэйнхарт хватает его за шиворот… но покачнувшись, сам цепляется за злополучную консоль.

Винлоу выкручивается и сбегает под общий взрыв хохота, а Рэйнхарт хмурится и недоумённо моргает, прикладывая руку к голове. На его пальцах алеет кровь из-за осколков треснувшего бокала.

Самым неожиданным во всём происходящем оказывается то, что Рэйнхарта заботливо подхватывает лорд Эмильтон и провожает обратно на диван.

– Мой дорогой друг, не стоило так злоупотреблять хмелем, – голос Эмильена звучит нарочито ласково.

Хмелем? Да он только что был трезв!

Глава 27
Под прикрытием дождя

Ева

Быстро завязываю воротничок обратно на бант и бросаю недоумённый взгляд по сторонам. Лорды оживлённо обсуждают попытку Винлоу приписать себе несуществующие заслуги на любовном фронте. На состояние Рэйнхарта никто особого внимания не обращает.

– Рэйнхарт, друг мой, ты хотел вернуть клинок отца, верно? – бодро начинает Эмильен, раскладывая на столе кости, но замирает, когда я резко поднимаюсь и подхожу к ним. – Ты что-то хотела, моя прекрасная птичка? – взгляд недопохитителя сочится язвительностью и обещает мне все кары небес, если я не вернусь туда, откуда пришла.

– Мне кажется, милорд поранился и ему необходимо обработать руку, – приходится перебороть страх, чтобы голос не дрогнул, и мне это даже почти удаётся.

– Бросьте, леди Милс, подобная царапина для мужчины мелочь, – улыбка Эмильена напоминает оскал гиены, и он демонстративно всовывает в раненую ладонь Рэйнхарта белоснежный батистовый платок. – Вот видишь? Вопрос решён. К тому же лорд Орнуа как раз собирался сыграть партию в дархаш. Я ведь прав, Рэйнхарт, ты хотел вернуть клинок своего отца?

– Да, – Рэйнхарт хмурится, будто силится что-то вспомнить, но при этом уверенно кивает. – И документы.

– И документы, – почти ласково подтверждает Эмильен. – Вот видите, леди Милс, вы отвлекаете нас от партии.

Да неужели? Платок, зажатый в кулаке Рэйнхарта, начинает медленно окрашиваться в красный.

– Лорд Орнуа, безусловно, вернётся к игре, но только после того, как мы промоем и перевяжем его руку, – немного повышаю голос, привлекая общее внимание, чем, вероятно, довожу Эмильена до белого каления. – Леди Флюмберже не понравится, если кровь испортит дорогую обшивку диванов! Я же права, миледи?

Она как раз подходит и становится рядом:

– Вы правы, леди Милс. Между прочим, милорды, это весьма редкая парча! Рэйнхарт, милый, тебе лучше пройти с нами, – хозяйка особняка тянет его за предплечье, но Рэйнхарт её просто игнорирует.

– Мне кажется, лорд Орнуа не в том состоянии, чтобы далеко ходить, – за спиной раздаётся довольный смешок Эмильена, поддерживаемый весельем других лордов.

– Потому что в доме Флюмберже знают толк в хорошем пряном бергусе! – радостно поддерживает Эмильена седовласый лорд и отпивает глоток из своего бокала.

Подвыпившие аристократы либо действительно не замечают странностей в поведении Рэйнхарта, либо просто не желают ни во что вмешиваться.

Хочется крикнуть, что это именно лорд Эмильтон виновен в невменяемом состоянии Рэйнхарта, но у меня нет доказательств, и, зная Эмильена, он скорее вывернет ситуацию так, что меня саму обвинят в клевете или поднимут на смех. А такой радости я ему не доставлю…

– Рэйнхарт, друг мой, сейчас твой ход, – обманчиво доброжелательно объявляет Эмильен, делая вид, что меня рядом нет. – Клинок ждёт тебя! Отец бы гордился тем, что ты вернул в семью фамильную ценность.

– Милорд, – слегка наклоняюсь к Рэйнхарту и беру его ладонь, нарушая при этом все мыслимые нормы этикета. – Посмотрите, у вас кровь. Рану нужно обработать, чтобы она не загноилась.

Он поднимает затуманенный взгляд и на какое-то время замирает на моих губах, но не двигается с места.

Что ж… наклоняюсь ещё немного ниже, чтобы меня не было слышно окружающим:

– Рэйнхарт, ты хочешь сейчас уйти отсюда вместе со мной?

– Да, – кивает и поднимается. Пошатываясь, шагает следом.

Кожей чувствую – если бы Эмильен сейчас мог безболезненно от меня избавиться, уже бы это сделал.

– Лоривьева, тебе это может показаться странным, но я не верю в то, что он пьян, – леди Флюмберже подхватывает Рэйнхарта под локоть, когда мы оказываемся в коридоре.

– Странным? Миледи, я уверена, что он не пьян.

Удостаиваюсь немного удивлённого взгляда.

– Это хорошо, – хозяйка особняка кивает собственным мыслям. – Хорошо, что ты всё понимаешь. Сейчас к заднему крыльцу подадут мою карету, а когда вы уедете, я вернусь в гостиную и скажу, что милорду стало хуже. Ты же сможешь проследить, чтобы Рэйнхарт попал к себе домой?

– Конечно, – киваю. – Благодарю вас, миледи.

– Не стоит, это я твоя должница. Подобные истории в моём доме мне совршенно ни к чему. И к тому же я не терплю подлости, – она по-детски кривится, а затем подходит к одной из комнат малого холла. – Подожди-ка здесь, дорогая,

Скрывается за дверью.

– Лори-и… – горячий шёпот шевелит волосы у моих висков, а пальцы Рэйнхарта пробегаются по моей спине.

Резко отстраняюсь и разворачиваюсь, натыкаясь на слегка затуманенный, но жадный и тёмный, как сама ночь, взгляд.

Рэйнхарт медленно поднимает руку и убирает локон мне за ухо.

Таак… приехали… и что мне с этим делать?

– Вот возьми, дорогая, – миледи возвращается, а я вздрагиваю и отворачиваюсь от Рэйнхарта, чувствуя себя подростком, которого взрослые застукали за игрой в бутылочку. – Нужно полить жидкость на тряпицу и приложить к его руке. Только имей в виду, что эссенция сильно жжётся… – она поднимает глаза от флакона и всматривается в моё лицо. – Ты в порядке?

– Да.

– Что-то ты раскраснелась, – хмурится.

– Душно, – слегка оттягиваю на шее шелковый ворот и забираю бутылочку с эссенцией.

Надеюсь, эта штука жжётся достаточно сильно, чтобы привести в чувства темноглазого лорда.

Улица встречает полновесным дождём и промозглым осенним ветром, но долго ждать не приходится, потому что к крыльцу уже подъезжает карета Флюмберже. Кучер в дождевом плаще, спрыгивает, предлагая помочь нам забраться внутрь, а я радуюсь, что мы вышли через заднее крыльцо и гости особняка не могли видеть, как мы уезжаем в одной карете с Рэйнхартом. Сегодня я и без того дала немало поводов для сплетен.

А и плевать. Всё равно, что бы я ни делала, какая-то часть общества будет считать меня ниорли.

Копыта мерно стучат, клеймя брусчатку, и увозят нас прочь.

Старательно игнорирую тёмный взгляд, который въедается мне под кожу, достаю эссенцию и сосредотачиваюсь на том, чтобы аккуратно налить целебную жидкость на тряпицу.

– Лор-ри-и… – полушепотом.

Так. Нам просто нужно доехать до его дома. Тут ехать-то всего…

Кончики горячих пальцев ласково очерчивают мой подбородок и соскальзывают на шею.

Пульс разгоняется.

– Лори… мне так нужно с тобой поговорить… но не помню, о чём… – в его голосе нотки сожаления.

– Боюсь, что разговоры нам придётся оставить на другое время, – стараюсь сохранить серьёзный тон и ловлю его ладонь. Прижимаю влажную ткань к порезу. – Потерпите, милорд. Я знаю, что это должно щипать…

Непонятно, кому это говорю, потому что Рэйнхарт в данный в данный момент зарывается свободной рукой в мои волосы и наклоняется к шее, чтобы коснуться её губами.

Сглатываю и нервно выдыхаю.

– Маленькая нимфа… я так люблю сны с тобой…

Может, средство жжётся недостаточно, чтобы привести его в чувства?

Ощущаю, как край шелковой ленты моего ворота тянется вниз, бант распускается, обнажая чувствительную кожу. На коже тут же вспыхивает невесомый поцелуй… и ещё один… и ещё.

– Н-нет, нет, погоди-те, ты… вы… не в себе, – шепчу, но вместо того, чтобы отстраниться, закрываю глаза и немного понимаю подбородок, подставляя шею под его губы.

Жаль, у меня нет булавки… я бы с радостью ткнула ею в ногу… себе. Потому что эта невменяемость Рэйнхарта кажется довольно заразной.

– Тебя никогда нет рядом, когда я просыпаюсь… Ты ускользаешь вместе со звёздами.

Чувствую на своей спине широкую горячую ладонь, она подталкивает меня ближе к телу лорда. Заставляет прижаться грудью к его груди. Второй рукой он сжимает мои волосы, слегка оттягивая назад… вынуждает чуть сильнее запрокинуть голову и губами чертит новую дорожку на моей шее.

– Он не имел права воровать тебя у меня…

Его прикосновения становятся всё более настойчивыми, а дыхание углубляется до надсадного сипа.

– Тшш… – чувствую, как напряжено мужское тело и успокаиваю скорее себя, чем его.

– Он такой идиот, что не женился на тебе… Как хорошо, что он не женился на тебе. Ты выйдешь за меня.

– Вы… вы бредите… м-милорд.

– Нет… Лори, ты выйдешь за меня… и больше не исчезнешь с рассветом…

Карета останавливается.

– Конечно… конечно, выйду, – он не видит, как по моим щекам катится слеза. Впрочем, я её тут же смахиваю. – Только сейчас ты отправишься домой спать. Ладно?

– Нет, – и даже не собирается меня отпускать, прижимая к себе чуть сильнее.

– Так нужно… Рэйнхарт, – кладу ладонь на его острые скулы. – Так нужно, мой хороший.

Выкручиваюсь из его рук и стучу кучеру, чтобы помог лорду дойти до дверей особняка Орнуа.

Рэйнхарт хмурится и пытается поцеловать, но я ставлю между нашими губами ладонь. Останавливается и некоторое время всматривается в меня затуманенным взглядом, затем кивает каким-то своим мыслям и выбирается из кареты. Сам.

Дождь тут же приветствует его в холодных объятиях.

Наблюдаю за всем, стараясь не приближаться к окошку, чтобы случайно не попасть на глаза слугам или леди Орнуа. Любой из них.

На крыльце появляются долговязый Леонио. Он подхватывает лорда под локоть, так как походку Рэйнхарта всё ещё трудно назвать уверенной.

– Теперь в ваш особняк? – тихо уточняет кучер, когда возвращается на козлы.

– Да… домой.