Текст книги "Забудь меня… если сможешь (СИ)"

Автор книги: Виктория Вера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Магазинчик грешницы. Забудь меня… если сможешь

Глава 1
Всего лишь недоразумение

Рэйнхарт Константин Орнуа

Всё это время я старательно выкидывал Лоривьеву из головы. Запрещал себе о ней думать. Даже её раскаянье и попытка объясниться вызвали во мне лишь раздражение.

До сегодняшнего дня мне казалось, что мысли о ней остались в прошлом. Но вот она здесь и всё, о чем я думаю… это с каким наслаждением я бы её наказал. Хочу, чтобы она жалела о своём выборе… чтобы забыла ублюдка Эмильтона… чтобы умоляла меня остаться… с ней… на всю ночь.

– Всё это не то! Не то! – Анриетта капризно отшвыривает сорочку, но Лоривьева успевать поймать её, прежде чем сорочка соскользнёт с прилавка на пол.

В груди вспыхивает раздражение. Такое поведение переходит границы приличия. Для леди подобное допустимо лишь в стенах дома… но никак не при посторонних.

– Анриетта! – одёргиваю её. Она резко оборачивается и моментально меняется в лице. Будто только сейчас осознаёт, что у этой сцены есть нежелательные свидетели.

Мне не нравится, что Анриетта позорит себя. Меня. Имя рода Орнуа.

Мне не нравится, что Лоривьева лишь терпеливо этому потакает, делая вид, что не происходит ничего особенного.

– Анриетта, все эти сорочки ничуть не хуже тех, что ты обычно выбираешь, – приходится постараться, чтобы скрыть в голосе раздражение. – Но если тебе что-то не нравится, мы просто уйдём.

– Конечно, милый. Извини, – она выглядит смущённой и кротко улыбается, но я впервые не верю её улыбке. – Я немного… ммм… огорчилась… потому что хотела найти что-то… эээ… особенное… Но ты, как всегда, прав, пожалуй, нам стоит покинуть это место.

Беру её под локоть. Нам изначально не стоило здесь задерживаться. Ни мне, ни Анриетте. Особенно мне!

– Ой, а где мой браслет? Рэйнхарт, милый, у меня на руке был браслет!

Что? Хмурюсь и рассматриваю её запястье.

– Наверное, уважаемая, ваш браслет расстегнулся, пока вы перебирали кружева, – встревает какая-то покупательница.

Подобные браслеты имеют надёжный замок, значит…

– Мой браслет не мог расстегнуться сам по себе! – уверенно вторит моим мыслям Анриетта.

Лоривьева растерянно приоткрывает рот, но тут же бросается проверять прилавок, обходит его и продолжает поиски, осматривая полы.

Присоединяюсь к ней, надеясь на мизерный шанс, что это простая случайность.

– Вы ничего не найдёте! Лоривьева, не нужно изображать невинность! Я же сказала, что браслет не мог сам расстегнуться! Там надёжный замок!

– Что ты имеешь в виду? – в голосе Лоривьевы беспокойство.

Волнуется, потому что браслет у неё или она просто растеряна?

Может ли леди Милс оказаться ещё и воровкой?

– Ты обвиняешь Лоривьеву? – Подхожу к Анриетте и пытаюсь заглянуть ей в глаза.

– Он. Не мог. Просто так. Исчезнуть! – она уверенно цедит слова и злится из-за того, что я сомневаюсь.

В лавку входит хорошо одетая фира со стопкой вещей в руках. А вот матушки за моей спиной уже нет. Вышла, ничего не сказав? С чего бы?

– Что случилось? – фира по-хозяйски оценивает ситуацию.

– На моей руке только что был браслет! А эта девица его, вероятно, решила себе присвоить! Я требую, чтобы её обыскали!

– Зачем мне этот браслет? – отпирается, медленно бледнеющая Лоривьева.

– Зачем браслет? Может, так ты надеялась поправить своё денежное положение? Раз не вышло за счёт мужчин, то…

– Анриетта прекрати, это перешло уже все границы! – приходится повысить на неё голос. Впервые. Такое поведение недостойно лорда, и я злюсь на себя.

Довольно! Нужно увести её отсюда. Что бы там ни было, но честь фамилии выше ценности какого-то браслета.

Беру Анриетту под локоть, но она взвивается и вырывает руку, не давая себя увести.

– Что? Ты защищаешь воровку? Ниорли? – в этот момент её лицо перекошено гневом.

– Я не воровка! – цедит сквозь зубы Лоривьева.

Она выглядит загнанной в угол, но надо признать – держится достойно леди. Не огрызается, не повышает голос и не опускается до оскорблений.

Я не обольщаюсь на её счёт. Лоривьева вполне может быть опытной лгуньей, и у неё действительно есть мотивы украсть браслет.

Очевидно, что леди Милс нуждается в деньгах. Иначе единственная наследница дворянского рода не оказалась бы здесь в роли обслуги.

Я уже понял, что Эмильен так и не сделал Лоривьеве предложение. Но неужели после всего случившегося он отказался её содержать? В это случае он ещё более низок, чем я думал…

– Вот именно! Ты сняла браслет, когда подбирала кружева для манжетов! И сделала это из зависти!! Я чувствую! – Анриетта топает ножкой. – Рэйнхарт, я требую, чтобы её обыскали!!

Требует? Она хочет, чтобы мы все вместе отправились в управление? Или предлагает мне самому это сделать?

От мысли о том, чтобы обыскать Лоривьеву, кровь разгоняется, начиная пульсировать по всему телу.

Бездна… одёргиваю камзол.

Колокольчик звякает, и в лавку возвращается матушка, за которой следует городской страж с эполетами капитана.

– Вот она воровка! Выверните её карманы! – требует матушка.

Лоривьева сливается цветом со своим чепцом, отчего золотые точки на её лице кажутся ещё ярче.

Так боится, что её обыщут?

Прелюбодейка… лгунья… ещё и воровка?

– Снова ты? – басит страж. – Так и думал, что с этой девицей не всё чисто. Воровка, значит…

Даже так? И почему это капитан стражи думал, что с Лоривьевой "не всё чисто'? Она была в числе подозреваемых по каким-то нарушениям? Судя по всему, да, иначе я не могу объяснить себе брошенные в её сторону слова блюстителя порядка.

Когда капитан проверяет карманы Лоривьевы, она сжимается и, кажется, вот-вот лишится чувств.

Отвожу взгляд и заставляю себя стоять на месте.

Если она окажется ещё и воровкой, я должен это знать.

Возможно, это именно то, что мне нужно, чтобы окончательно выкинуть Лоривьеву из своих мыслей…

– В карманах пусто, – разочарованно басит городской страж.

– Что? Пусть её разденут и обыщут ещё раз! Она успела его перепрятать! – едва не взвизгивает Анриетта.

– Нет! Вы с ума сошли? – Лоривьева едва шепчет, обхватывая себя за плечи в защитном жесте. Её страх въедается мне под кожу.

Капитан тянет руку к шее нимфы, пытается схватить за высокий ворот платья.

– Прекратить! – отдаю приказ. – Я сказал, убери руки прочь!! – со злостью отбиваю его запястье, чувствуя, что с радостью отрубил бы ему всю руку.

Слышу за спиной ошарашенные вздохи.

– Что? Рэйнхарт, как это понимать? – очередной выпад Анриетты и лицо больше прежнего перекошенное злобой.

Она даже не представляет, с каким трудом я сам сейчас сдерживаю бешенство.

– Лоривьева благородная леди, – стараюсь успокоить голос. – Никто не вправе требовать у леди прилюдно снять верхнее платье. Иначе вы сами отправитесь под суд за нарушение конов Варрлаты.

– Благородная леди? Она ниорли!! Ниорли! Я требую, чтобы её обыскали! Она воровка! – не успокаивается Анриетта.

– Откуда такая уверенность? Ты же видела, что в карманах Лоривьевы ничего не нашли.

– Потому что… только она могла украсть!!

Да неужели?

– Анриетта. Откуда. Такая. Уверенность?

Я уже знаю ответ. И это знание сейчас болезненно вкручивается в мою грудь и расползается по венам тёмным ядом.

– А кто ещё⁇ – на этот раз Анриетте не удаётся скрыть страх.

Шагаю к ней. Обхватываю предплечье, чтобы не вздумала вырываться и опускает руку в карман платья.

– Рэйнхарт, т-ты с ума сошёл⁈ Как ты обращаешься со своей с-супругой? – слова матушки кажутся далёкими.

Кровь шумит в висках.

И я даже не удивляюсь, когда нащупываю цепочку, опутывающую прохладные грани камней.

Продолжаю смотреть в глаза своей жены и поднимаю украшение над головой:

– Этот браслет мы ищем?

Слышу, как кто-то ахает за спиной.

Сжимаю челюсть до болезненной пульсации.

– Н-не может быть… – запинается милая супруга.

– Дорогой, наверное, браслет случайно соскользнул в карман, а Анриетта просто не заметила… – вступается матушка.

Случайно соскользнул?

Они меня за идиота держат?

Вопросы появляются не только к Анриетте, но и к матушке… вот только наш разговор пройдёт без свидетелей. Нужно быстро увести отсюда обеих, пока капитан не начал задавать Анриетте неудобные вопросы.

Бездна.

Придётся постараться, чтобы это дело не оказалось на слуху у знати.

Ещё один скандал заставит короля сомневаться в моих способностях контролировать ситуацию и может испортить репутацию Анриетты. А без должной репутации ей не стать фрейлиной королевы.

Разворачиваюсь и чеканю, каждое слово:

– Приношу свои извинения и выражаю искреннее сожаление из-за сложившегося недоразумения.

Надеюсь, капитана удовлетворит такая формулировка.

Перед уходом ловлю нечитаемый взгляд Лоривьевы. С ней тоже нужно поговорить без свидетелей. Мне всё ещё хочется наказать рыжую нимфу, но она совершенно точно не заслужила того, что случилось сегодня.

Глава 2
Мутная история

Ева

То ли он украл, то ли у него украли,

но была там какая-то мутная история.

Недоразумение.

Он назвал это «недоразумением»!

Это слово со вчерашнего вечера не выходит у меня из головы и крутится, как мантра.

Да он сам одно сплошное недоразумение! Он и его насквозь лживая семейка.

С гулким хлопком выкладываю рулон льняной ткани на прилавок. Резкий звук заставляет вздрогнуть группку фир, что заглянули к нам в лавку этим утром.

Дамы словно чувствуют моё настроение и стараются не подходить к прилавку слишком близко.

Трое из пяти посетительниц, к слову, уже десять минут делают вид, что разглядывают сорочки, хотя пришли сюда явно не для того, чтобы делать покупки.

– Ой, тут такое было! Жаль, я сама не видела…

– Это она? Та самая⁈

Я отмеряю отрезы ткани и делаю вид, что не слышу их перешёптываний.

– Говорят, она леди!…

– Может и леди. А может, и врут. А коли леди, так чего работает?

– Значит, замуж никто брать не хочет…

– А чегой-то её замуж брать не хотят?

Молчаливые долгие взгляды.

– Так понятно чего… говорят, ниорли она…

– Да тише ты!..

Этот шёпот продолжается всё утро. Покупателей в лавке сегодня заметно прибавилось, но приходят они не столько за товаром, сколько поглазеть на «ту самую», которая «то ли леди, то ли не леди, то ли она украла… то ли у неё… но была там какая-то мутная история».

Эти шепотки раздражают, и мне нестерпимо хочется стукнуть чем-то тяжёлым по известно чьим вконец обнаглевшим аристократическим головам.

Новый рулон ткани с гулким стуком хлопается о столешницу, заставляя покупательниц вздрогнуть и временно замолкнуть.

Уже лучше. Моя невыспавшаяся голова остро нуждается в минутке тишины.

– Фира Кларис, вас не смущает, что меня обсуждают? – спрашиваю, когда лавка временно пустеет.

– Лори, у нас продаж за это утро втрое больше обычного, – она стоит на кухоньке и разливает нам чай в узорчатые чашки. – Тебя беспокоит репутация лавки? То, что обсуждают тебя? Или ты печёшься о моей репутации?

Пожимаю плечами.

– Всё вместе. Вы строго блюдёте коны Варрлаты, но до сих пор не сказали мне ни слова. Вас не беспокоит, что они называют меня ниорли?

– Ох, девочка. Мало ты ещё знаешь жизнь. Вроде и мудра не по годам, но многого не понимаешь. Знаешь, почему я постоянно в храм хожу?

– Потому что заботитесь о праведности?

– Потому что в храме много наших покупательниц! С одной поболтаю, с другой, а там, глядишь, каждая и заглянет. В корень надо зреть, Лори! Я тебя вижу и вижу в тебе свет. И мне этого достаточно, – отпивает из своей чашки, а вторую двигает ближе ко мне. – Мик рассказал, как ты защищала его от стражников. Скажи, Лори, кого ты видела перед собой в тот момент? Опасного вора?

– Нет, что вы… он же просто ребёнок. Причём голодный.

– В тебе есть свет, и ты видишь этот свет в других. Ты даришь свет, и он возвращается. Это именно так и работает.

– Со мной не работает…

– Правда? Разве Мика не вернул тебе свет, когда подкинул браслет обратно той белобрысой девице?

Так и есть… браслет Анриетты был бы найден у меня, если бы Мика не заметил того, что она сделала. А когда заметил, то незаметно вытащил его из моего кармана и… вернул законной владелице.

– Мика, а почему сразу не сказал?

– Так всё время рядом кто-то был. Я боялся. Они бы поняли, что я вор…

Мика оказался прозорливым малым. В той суете, что творилась в лавке, я и не заметила подвоха.

К счастью, Анриетта тоже не заметила возвращения собственности. Представляю, как она ах… ах, и удивилась она, когда браслет оказался у неё в кармане!

Губы тянутся в улыбке. На душе становится светлее.

Вот только я понимаю, что расслабляться рано. Нужно думать, как теперь себя защитить. Едва ли милые леди оставят меня в покое. Они могут вернуться. И вернутся они не одни, а с новыми пакостями за пазухой.

Кто знает, что случится в следующий раз, когда рядом не будет того же Мика? Или хотя бы мистера «это было недоразумение» Орнуа.

Пока я не имею ни достаточно денег, ни власти, меня так и будут шпынять. Моя проблема не в том, что леди хитрее и опытнее меня в интригах… а в том, что они не боятся это проворачивать.

Будь у меня какая-то власть, они бы так нагло себя не вели.

И что это значит?

Мне нужны деньги. Много денег. Очень много денег. И связи.

В лавке снова звякает колокольчик, приветствуя новых покупательниц. Вздыхаю и поднимаюсь, чтобы их обслужить.

– Иди-ка, ты домой, Лори, – фира Кларис останавливает меня, положив руку на плечо. – Иди и просто выспись. На тебе лица нет. Бледная и круги под глазами. Завтра тоже отдыхай. За эти пару дней сплетни поулягутся, и мы подумаем, как быть дальше.

– А как же лавка?

– Ну как-то же я раньше без тебя справлялась, – хозяйка самодовольно фыркает и выходит из кухоньки, приветствуя новых покупательниц.

До дома доползаю уже после полудня. Зевая, переодеваюсь в своё старенькое, но удобное домашнее платье и… падаю на соломенный тюфяк, который только притворяется нормальной кроватью.

Ничего не хочу.

Ани ушла по делам. Сэлли укладывает детей на дневной сон. Меня укладывать не нужно, я растекаюсь по соломенной постели без всякой посторонней помощи…

Тело покачивает на волнах усталости, и дремота накрывает тяжестью бессонной ночи, дурацкого вечера… и весьма туманных перспектив будущего.

Прижимаю к себе подушку и представляю, что рядом есть кто-то, кто готов разделить со мной все мои страхи. Тот, кому можно просто положить голову на плечо и по-детски пожаловаться на тот бардак, что происходит в обеих моих жизнях уже несколько лет…

В голове почему-то звучит голос Рэйнхарта.

Вот этот товарищ вообще мимо. Где он и где «понимание», которого мне так недостаёт?

Накрываю голову подушкой, словно это как-то поможет избавиться от назойливых мыслей. Ну хоть дневной свет теперь не мешает.

– Госпожа… госпожа, проснитесь, – взволнованная Сэлли мягко трясёт меня за плечо.

– Что случилось? – шевелиться не хочется. Я и не шевелюсь.

– Там внизу милорд ждёт, хочет с вами поговорить! Милорд Орнуа, госпожа!

Это какими судьбами? Фира Кларис подсказала?

А хотя… не всё ли мне равно? Он не хочет иметь со мной ничего общего. Я тоже от него ничего не хочу. Вчера мы чудесно разобрались с возникшим «недоразумением».

Вопрос исчерпан.

– Скажи милорду, что меня нет, – бормочу, продолжая накрывать голову подушкой.

– Но я уже сказала, что позову вас!

– А теперь скажи, что меня нет.

– Это как? – на полном серьёзе уточняет Сэл.

– А вот так. Испарилась. Сбежала. Выпрыгнула из окна…

– Это окно слишком маленькое, чтобы вы смогли в него пролезть, – хрипловатый голос принадлежит вовсе не Сэлли.

Блин. Он же не поднялся на чердак?

Выглядываю из-под подушки.

Однако, Рэйнхарт очень странно смотрится на фоне нашего с Сэл убежища…

Вообще не вписывается. Ни в прямом, ни в переносном смысле. Рэйнхарту приходится нагибаться, чтобы как-то поместиться под низкой крышей.

– А… а, находясь здесь, вы, часом, не нарушаете какой-нибудь пункт конов Варрлаты?

– Официально в данный момент я нахожусь при исполнении. А должность обер-прокурора даёт мне некоторые… скажем так, расширенные полномочия, – в уголках его губ появляется едва заметная улыбка.

– Мне казалось, это называется превышением должностных полномочий, – осуждающе прищуриваюсь.

– Возможно. Но хитрость в том, леди Милс, что именно мне решать, так это или не так.

Беспредел.

Рэйнхарт взглядом показывает Сэлли, чтобы покинула нас. Сэл смущённо кланяется и сбега́ет.

Полный беспредел.

Лорд Орнуа берёт единственное плетёное кресло, ставит его напротив моей постели и усаживается туда с видом хозяина.

Прям бесит, когда без спроса берут чужие вещи.

– Вы что-то хотели? – раздражённо поднимаюсь, откидывая со лба кудрявые пряди.

Сажусь на постели, поджав под себя ноги и продолжая обнимать подушку. Она меня успокаивает.

С одной стороны, подушкой можно прикрыть своё неприлично старое платье. С другой – исполнить мечту сегодняшнего утра и стукнуть по голове хотя бы одного аристократа.

– Лоривьева, я хотел извиниться за то, что произошло вчера. Это было…

– «Недоразумение»? – приподнимаю одну бровь, потому что если он сейчас кивнёт, то я таки его стукну. Хотя бы подушкой. Хоть разик. Чтобы хоть немного отпустило.

– Нет… конечно, нет. Не было никакого недоразумения, я прекрасно понимаю, что Анриетта хотела… навредить тебе.

Да неужели?

В смысле: да неужели он не безнадёжен?

– Поэтому я хочу компенсировать тебе… беспокойство, – он бережно берёт мою руку, поворачивает её ладонью вверх, словно невначай проводит пальцем по огрубевшим от ручки ведра мазолям, и вкладывает в мою ладонь увесистый бархатный кошель. – И ещё я хотел попросить тебя нигде не упоминать вчерашний инцидент. Ни сейчас, ни позже. Мне бы не хотелось, чтобы эта история всплыла при дворе.

А нет. Безнадёжен.

Глава 3
Чудища

Ева

– Вы платите мне за молчание?

– В том числе, – утвердительно кивает, продолжая держать мою руку.

И без того тёмный взгляд сейчас кажется пугающе бездонным.

Вытягиваю руку из его пальцев и сама беру ладонь Рэйнхарта, переворачиваю лодочкой и вкладываю в неё бархатный кошель с монетами.

– Что это значит? – спокойно смотрит мне в глаза, затем переводит взгляд на кошель.

Не понимает. И не поймёт.

Представляю, что вот прямо сейчас рассказываю ему всё, что случилось…

В памяти всплывает наш разговор.

«…Не хочу ничего знать……этим вы лишь ещё больше унизите меня… и себя……Рэйнхарт, между мной и лордом Эмильтоном ничего не было, а то, что вы видели… – Ещё и лгунья!..»

А мои аргументы?

Какие у меня доказательства?

Есть лишь складная история, в которой плохи все, кроме меня.

И с чего я тогда решила, что он должен верить именно мне?

Не своим глазам. Не тем, кто окружает его с детства… а именно мне. Малознакомой провинциалке. Тем более после того, как сама же отвергла его предложение о браке.

Рискну и предстану быть клеветницей, желающей опорочить имена тех, кто ему близок.

Всматриваюсь в острые черты мужского лица. В его глазах я всё ещё ниорли. Та, что унизила его перед благородным обществом и уязвила мужскую гордость.

– Так что это значит, Лоривьева? – повторяет вопрос, взглядом указывая на кошель.

– Это значит… что я принимаю извинения, но мне от вас ничего не нужно.

– Лоривьева, не глупи! Это деньги. Хочешь сказать, что тебе не нужны деньги? – скептично обводит взглядом чердак и одним этим жестом растаптывает остатки моего самолюбия.

Ногти впиваются в подушку.

Да кто он такой, чтобы решать, что мне нужно? И с чего это мы снова перешли на «ты»?

– Мне не нужны ваши деньги, лорд Орнуа. И прошу вас впредь не фамильярничать!

– Фамильярничать? – брови взметаются вверх.

– ' Обращайтесь ко мне на «вы», леди Милс, как и положено по этикету посторонним людям!' – карикатурно пародирую его собственные слова. – Посторонние люди, милорд, должны общаться на «вы». Помните?

– Это глупо… мы сейчас одни, – даже не моргнул.

– Это что-то меняет? Или этикет создан лишь для того, чтобы пускать пыль в глаза публики? Вас же только это заботит? Репутация и мнения! Какая разница, что конфета сгнила, главное, чтобы обёртка была блестящей! Так?

– Бессмысленный спор, Лоривьева, – слегка подаётся вперёд и соскальзывает взглядом на губы.

Ай-яй-яй, мистер праведник. Так можно и самому стать ниорли.

Слегка наклоняю голову и приближаю лицо так, чтобы между нашими губами оставалось лишь несколько миллиметров. Слушаю, как углубляется его дыхание.

– Милорд, предлагаю поговорить, когда мои слова начнут иметь для вас хоть какой-то смысл, – шепотом. – А до тех пор нам, похоже, не о чем разговаривать.

Отстраняюсь и буравлю его осуждающим взглядом.

Пару мгновений Рэйнхарт растерянно моргает, затем резко меняется в лице, отшатывается и сжимает челюсть. Раздражённо встаёт, едва не ударяясь головой о деревянную балку, бросает кошель на мою постель и, громко топая, сбегает по лестнице.

Хватаю кошель и спешу к дырке в полу:

– Эй, милорд! – окликиваю сверху.

Оборачивается, в шаге от входной двери.

– Вы это обронили!– от души кидаю кошель, метя в аристократическую голову. Орнуа ловко уворачивается, ещё и успевает кошель поймать.

Жаль!

Впивается в меня обсидиановым взглядом, препарирует, раздувает ноздри и поджимает губы.

Отвечаю ему тем же.

Резко отворачивается и, чеканя шаг, выходит за дверь.

Блин!

Во мне кипит какая-то бесконечная детская обида.

Присаживаюсь на постель, смотрю на злосчастную подушку и от души хлопаю по ней кулаком. Подушка надрывается, и из прорехи в воздух вздымается облачко белых перьев.

Как же это всё несправедливо! Так хорошо целуется! И такой дурак!

* * *

– Благого дня, меня интересует особняк, что напротив ресторации «Праведные грёзы».

– Благого дня, миледи, добро пож… – слова застревают в горле усатого работника ссудной конторы, когда он поднимает на меня глаза. – Фира?

В богато обставленной комнате раздаётся хрюкающий хохоток.

Худощавый молодой человек за угловым столом отрывается от бумаг и осуждающе смотрит на усача поверх пенсне.

– Уважаемый фир, что смешного в том, что я интересуюсь особняком? – приподнимаю одну бровь.

– Что смешного? Да тебе пять жизней на него копить и то, не хватит.

Ха-ха. Очень смешно.

– И сколько же вы просите? – складываю руки на груди и смеряю усача взглядом строгой учительницы.

Если бы особняк не числился именно за этой конторой, то уже развернулась бы и ушла.

– Триста двадцать тысяч эке! – бросает с вызовом. – Что? Таких денег отродясь не видела?

Ого. Цена действительно кусается.

– А под залог земель вы выдаёте ссуды? И если да, то сколько нужно сонитов земли, чтобы получить ссуду в триста двадцать тысяч эке?

– Земли? – нервно дёргает своим длинным усом. – Разумеется, под залог земель ссуду даём. Да только обсуждать это буду с твоим хозяином. Коли он ссудой интересуется, пусть приходит. С ним и поговорим.

Он меня что, за служанку принял?

– Вы не ответили, фир, – терпеливо повторяю вопрос. – Сколько нужно сонитов, чтобы получить ссуду в триста двадцать тысяч эке?

– Шестнадцати хватит!

– А процент какой?

– Ишь, и откуда такая назойливая выискалась? И не понимаешь, небось, о чём спрашиваешь. А ну как ты всё перепутаешь или что-то забудешь, пока до хозяина донесёшь?

– Так сколько?

– Двадцать семь годовых!

Хочется присвистнуть да в доме не свистят… хотя если денег не будет конкретно у этого типа, то я не расстроюсь.

– Я хочу заранее прочесть ссудный договор. Есть у вас образец?

– Том! – недовольно. – Дай этой девице договор и пусть убирается.

Худощавый парень поднимается, подходит к шкафу тёмного дерева, находит там нужные бумаги и протягивает их мне.

Бегло пробегаюсь по тексту.

Нда… тут придётся внимательно вчитаться в каждое предложение, а то чую, не всё так просто с этими ссудами.

Коротко прощаюсь и покидаю контору.

Вдох. Выдох.

До чего ж бывают мерзкими некоторые представители отряда парнокопытных.

Но мне действительно нужно что-то менять. В этом мире всех оценивают по обёртке.

Улица обволакивает густой вечерней прохладой и запахом свежести. Лето подходит к концу, а значит, скоро наступит дождливый сезон. Хорошо бы встретить его в мягком кресле у растопленного камина.

– Уважаемая! Погодите…

Меня догоняет тот самый худощавый юноша.

– Вы что-то хотели?

Мнётся.

– Да. То есть, нет… То есть это я могу вам помочь.

– М?

– Миледи, вы же на себя ссуду брать собираетесь?

– Как вы поняли?

– На служанку вы совсем не похожи. И двадцать семь процентов для вас не пустой звук. И контракт вы просмотрели так, что было понятно – вы его читаете, а не буквами любуетесь.

– Ну спасибо. Так что же вы хотели мне сказать?

– В залог земель вам любая контора под пятнадцать процентов ссуду даст, а если поторговаться, то и ещё меньше.

– А вам что с того?

– Ничего. Просто с высоким ссудным процентом вы вряд ли расплатитесь, а значит, отберут у вас те земли…

– Вы обо мне беспокоитесь? – не верю я в бескорыстность, с другой стороны, нельзя же всех равнять под одну гребёнку.

– Вы не похожи на тех леди, что развлекаются, бездумно тратя деньги. Было бы несправедливо, если бы вас лишили последнего.

Как мило.

Допустим, о том, что ставка грабительская, я и сама успела подумать. И всё же приятно, что кто-то решил побеспокоиться о моих рисках.

– Всего вам хорошего, миледи.

Молодой человек коротко кланяется, разворачивается и уходит.

– Погодите! – догоняю и пристраиваюсь рядом. – А вы могли бы мне помочь выгодно получить ссуду и оформить документы так, чтобы потом не оказалось, что я должна больше, чем оговорено? Я могу заплатить. Сто пятьдесят эке будет достаточно?

Сумма для меня немаленькая. Это почти половина всего, что я успела скопить. Но если нарвусь на нечистоплотных клерков, то потеряю на порядок больше.

– Это много госпожа, и пятьдесят эке было бы щедро, – краснеет аж до ушей.

– Договорились, пусть будет пятьдесят! А что по поводу цены особняка думаете?

– Завышена, – разводит руками.

– Так и подумала.

– Но у вас не получится цену сбить. Особняк, о котором вы спрашивали, уже несколько лордов для себя присматривают. Думаю, что и триста двадцать тысяч – не последняя цена.

– Хотите сказать, что они устроят торг и продадут тому, кто даст больше?

Кивает.

А вот это действительно плохая новость. Прямо вижу, как особняк уплывает из моих рук…

Где мне тягаться с лордами? А если и хватит для ссуды всех моих земель, то как потом отдавать долги?

Боюсь, что таким образом можно лишиться и земель и самого особняка.

Почему-то становится обидно. Особенно за каменное чудище на том балконе.

Как было бы здорово, если бы в этом городе, меня защищало моё собственное каменное чудище.