Текст книги "Терапия на двоих (СИ)"
Автор книги: Виктория Рогозина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
Глава 10
Дария сидела рядом, обнимая руками ремень безопасности, чтобы она не качнулась при резкой остановке. Её глаза блестели, щеки пылали от переполнявшего восторга.
– Сегодня в больнице… я встретилась со своим кумиром, – сказала она с таким выражением, словно поделилась величайшей тайной.
Леон, сосредоточенно держа руки на руле, кивнул и почти машинально спросил:
– И кто же это, твой кумир?
Девочка наклонилась к нему чуть ближе, будто боялась, что их разговор подслушает весь мир, и едва слышно прошептала:
– Я видела Морок.
Нога Леона сама нажала на тормоз. Машина вздрогнула, остановилась резко, и ремень безопасности болезненно впился ему в грудь. Дария ахнула, но тут же заулыбалась, видя, как растерянность отца на миг вырвалась наружу.
– Прости, – коротко сказал Леон, вновь тронув машину с места, стараясь вести плавнее, чем обычно. Голос его прозвучал слишком сухо, чтобы скрыть внутренний удар. – Кто это… Морок?
Дария посмотрела на него широко распахнутыми глазами, словно не верила, что он не знает.
– Папа, ну как же! Морок – это известная рок-исполнительница, ну… в узких кругах. Она не для всех, понимаешь? У неё особый голос, очень красивый… такой, что мурашки по коже. И она отвязная, дерзкая. Её нельзя спутать ни с кем.
Леон кивнул, сжав губы в тонкую линию. Его мысли заметались, как загнанные птицы. Больничный коридор, лицо дочери, отражение светлого костюма в стекле двери… И тень девушки в косухе. Кто она? Было ли это совпадением или же судьба незримо ткала узор вокруг него?
– Морок… – тихо повторил он, будто пробуя имя на вкус.
Дария снова улыбнулась, доверчиво положив ладонь на его руку, сжимающую руль:
– Она потрясающая.
А Леон, глядя прямо перед собой, впервые за много лет почувствовал, как у него дрожат пальцы. Мужчина, стараясь говорить так, будто спрашивает о пустяках, мягко посмотрел на дочь:
– А что ещё ты знаешь об этой Морок?
Дария оживилась, её глаза загорелись, голос зазвучал увереннее и теплее, чем обычно:
– Она… честная, пап. Очень. И справедливая. Если Морок видит, что кто-то не прав, она не промолчит, даже если все остальные будут против. Понимаешь? Она не боится идти против всех, если уверена в своей правоте. Именно поэтому она и популярна… не из-за гламура, не из-за рекламы, а потому что настоящая.
Леон кивнул, слушая, но взгляд его оставался устремлённым вперёд. Дочкин голос звучал так, словно она говорила не о далёкой певице, а о близком друге. Дария нахмурилась, её тон стал серьёзнее:
– Но недавно… её подвёл один человек из группы. Тот, кому она доверяла. Он забрал её песни, фактически украл её творчество. И теперь Морок осталась вроде как без всего… Но она всё равно не сдаётся, она борется. Будет бороться за справедливость до конца.
Машина свернула на знакомую аллею и, плавно миновав подъём, въехала за массивные ворота особняка. Леон остановил автомобиль у парадного входа. Его движения были сдержанными, но внимательными: он обошёл машину, аккуратно помог дочери пересесть в инвалидное кресло, убедился, что ремни закреплены удобно, и мягко толкнул коляску к дверям дома.
Дария продолжала что-то рассказывать о Морок, но Леон уже слышал только отголоски её слов. В голове пульсировала одна мысль: «Морок». Совпадение ли это? Или знак судьбы, которого он так ждал? В холле их встретил дворецкий Рузвельт, всегда безупречно прямой и собранный. Леон, не снижая темпа, повёл дочь по гладкому мраморному полу, а потом обернулся к дворецкому и твёрдо сказал:
– Немедленно найди Рауфа. Срочно.
Голос его прозвучал так, что Рузвельт даже не задал лишних вопросов, только слегка склонил голову и поспешил выполнять приказ.
Дария, устало зевнув, покатилась в сторону своей комнаты. Колёса кресла мягко шуршали по ковру, и вскоре её звонкий голосок исчез за дверью. Леон же, едва дождавшись, когда дочь скроется из виду, быстрым шагом поднялся по лестнице в свой кабинет. Тяжёлая дверь с резным наличником захлопнулась за ним, отрезав шум дома.
Он бросил пиджак на спинку кресла, провёл рукой по лицу, словно смывая усталость, и сел за массивный дубовый стол. Мысли бились, как птицы в клетке, – имя Морок звучало всё настойчивее. Долго ждать не пришлось. Вскоре в дверь деликатно постучали, и зашёл Рузвельт, чуть склонив голову:
– Господин, Рауф прибыл.
Леон кивнул:
– Пусть войдёт.
Рауф появился почти сразу, собранный, с лёгкой тенью напряжения в глазах. Он уважал Леона, но прекрасно знал, что этот человек требовал невозможного и редко мирился с отказами.
– Что известно о Мороке? – голос Леона прозвучал хрипловато, но в нём сквозила властная твёрдость.
Рауф немного замялся, но ответил уверенно:
– Это достаточно известная личность в музыкальных кругах. В узком сегменте рок-сцены её имя звучит громко. У неё сильный голос, собственный стиль, фан-база, которая не числом, а преданностью. Но у Морок репутация… сложной. С ней трудно работать: не берёт деньги, не интересуется связями, отказывается прогибаться под правила. Ей важна только свобода и её творчество.
Леон нахмурился, пальцы привычно заскользили по поверхности стола, постукивая ритм.
– Можем ли мы заполучить её в проект Хелен?
Рауф отрицательно мотнул головой, и этот жест словно вогнал в кабинет холод.
– Не уверен. Вернее, скорее нет, чем да. Ей нечего предложить. Морок не продаётся. Она не берёт деньги. Её не интересуют ни связи, ни престиж, ни богатство.
Леон задумчиво откинулся в кресле. Лицо его застыло, словно высеченное из камня, но глаза горели напряжённым светом. Он тихо, почти в раздумье, произнёс:
– Что же, совсем нечем купить?..
В кабинете повисла густая тишина, лишь за окнами гудел ночной город, и это молчание становилось всё тяжелее. Рауф слегка наклонился вперёд, сцепив пальцы на коленях. Его голос стал тише, осторожнее, будто он предлагал нечто, о чём не принято говорить вслух:
– Деньгами её не возьмёшь, связями – тоже. Но у каждого человека есть слабое место. Всегда можно зацепить… не кошелёк, а сердце. Сыграть на чувствах.
Леон прищурился. Его взгляд, тяжёлый, изучающий, будто прожигал собеседника.
– На чувствах? – переспросил он медленно, словно пробуя слово на вкус. – И что ты предлагаешь?
Рауф развёл руками, не смея усмехнуться, хотя в голосе проскользнула едва заметная хитринка:
– Всё зависит от неё самой. У каждого бунтаря есть причина, почему он бунтует. Если узнать эту причину – можно найти ключ. Это может быть прошлое, привязанность, слабость к кому-то… Всё, что заставляет её быть человеком, а не символом.
Леон молчал несколько секунд, его профиль был отчётливо очерчен в мягком свете лампы. Он не отводил взгляда, словно искал в словах Рауфа скрытую фальшь. Потом тихо произнёс:
– Значит, ты предлагаешь мне искать не вокалиста, а душу.
– Именно, – подтвердил Рауф. – Морок не купишь, но её можно убедить. Вопрос лишь в том, кто будет этим заниматься и какой рычаг мы найдём.
Леон медленно встал из-за стола, подошёл к окну, глядя на ночной город. В отражении блеснули его глаза – неустанные, целеустремлённые, но впервые в них мелькнуло что-то большее, чем просто желание довести проект Хелен до конца.
– На чувствах… – повторил он вполголоса. – Хорошо. Найди её слабое место. Узнай, что держит её, кроме сцены. Всё, Рауф. Морок должна быть нашей.
Рауф замер, всматриваясь в силуэт босса у окна. Обычно Леон Оуэнн держал себя безукоризненно: хладнокровный, дисциплинированный, до предела сдержанный. Он всегда действовал по правилам большого бизнеса – там, где каждое слово и каждый жест заранее просчитаны. Но сейчас в его голосе звучало нечто иное, сырое и почти опасное.
– Леон, – осторожно произнёс Рауф, – вы понимаете, что это не совсем… привычная для нас территория? Манипуляции, чувства… это не переговоры с банками и не сделки с партнёрами. Это… грязнее.
Леон резко повернулся, его холодный взгляд вспыхнул сталью:
– Ты думаешь, я не понимаю? – он сделал шаг к столу, опершись ладонями о лакированную поверхность. – Я потерял жену. Я потерял часть себя вместе с ней. Но я не позволю, чтобы её мечта умерла вместе с ней. Если ради этого нужно переступить границы – я это сделаю.
Рауф впервые за всё время ощутил что-то похожее на дрожь в груди. Он знал Леона как человека безупречного – но сейчас видел в нём хищника, готового идти до конца. И понимал: спорить бесполезно.
– Хорошо, – тихо сказал Рауф, кивнув. – Я займусь этим. Найду её слабое место.
Леон снова выпрямился, отстраняясь от стола. Его лицо вернуло маску холодного аристократа, но в глазах ещё горела та самая решимость, которую Рауф запомнил навсегда.
– Найди не слабость, – поправил он тихо. – Найди то, что заставит её поверить. В проект. В меня. В то, что мы продолжим дело Хелен.
Он снова повернулся к окну, словно разговор был окончен. Рауф молча кивнул сам себе: в этот миг он впервые понял – Леон готов идти дальше, чем когда-либо прежде. И, возможно, это было началом чего-то куда большего, чем просто музыкальный проект.
Глава 11
Ария сидела на старом, но удобном диване, обняв колени, уставившись на экран телевизора, где мелькали какие-то бессмысленные передачи. Звук она почти не слушала – мысли её были далеко. Комната освещалась мягким, теплым светом лампы, а за окном лениво шумел город, напоминая, что жизнь вокруг продолжает кипеть.
Она поймала себя на том, что снова думает о пустоте рядом. О крепких мужских руках, которые могли бы обнять, прижать к себе, удержать в тот момент, когда внутри разгорается пламя. Она вздохнула, откинувшись на спинку дивана. В её теле всегда жила жажда – сильное, почти неудержимое желание близости, но вместе с тем внутренняя строгость, воспитание, не позволяли ей раствориться в случайных объятиях. И потому её страсть часто оставалась запертой глубоко внутри, превращаясь в тяжёлое томление.
Ария нервно щёлкнула пультом, переключая каналы. Всё раздражало. Всё казалось серым и ненужным. Тело требовало одного, но разум ставил преграды. Она закусила губу и выдохнула – завтра утром придётся гнать эту энергию прочь по старому проверенному способу. Пробежка. Она уже знала: стоит надеть кроссовки, выплеснуть силы на асфальт, и хотя бы на время станет легче.
Она подняла взгляд к потолку и усмехнулась своим мыслям. «Может, я слишком правильная для того, чтобы жить так, как хочу», – подумала Ария. Но где-то в глубине души знала: однажды ей встретится тот, кому удастся снять с неё все эти ограничения.
Сон не приходил и девушка тихо выругавшись, покинула квартиру. Ночь стояла тягучая, звёзды едва пробивались сквозь рваные облака, а улицы города были на редкость тихи. Ария бежала, будто спасалась от самой себя. Лёгкие двигались в такт дыханию, сердце билось ровно, мышцы подчинялись каждому усилию. Ни намёка на одышку, ни дрожи в ногах – она неслась по асфальту легко, будто была создана для этого движения. Тело работало как отлаженный механизм, хотя вредные привычки должны были давно лишить её такой выносливости. Но Ария знала: ей всегда было мало рамок, правил и ограничений – она ломала их, выстраивая собственные.
Пробежка должна была снять напряжение, приглушить огонь внутри, но вместо облегчения Ария чувствовала странное возбуждение, будто адреналин только раззадорил её. Возвращаясь к подъезду, она уже на ходу достала сигарету, щёлкнула зажигалкой и глубоко затянулась. Горячий дым обжёг лёгкие, и она прикрыла глаза от удовольствия, задержав дыхание. Сигарета в её пальцах была продолжением характера – вызовом всему миру, даже её собственной пробежке.
И тут она заметила. У подъезда, в тусклом свете фонаря, сидела чья-то фигура. Спина прямая, ноги вытянуты вперёд, руки небрежно сложены. Он ждал. Ждал её. Ария шагнула ближе, и лицо проступило из полумрака. Взгляд резанул по памяти, словно лезвием. Вадим. Он поднялся медленно, нарочито лениво, будто у него вся вечность в запасе. На губах появилась та самая улыбка – надменная, чуть хищная, в которой всегда сквозило покровительство и власть. Улыбка, которую Ария ненавидела и которую узнала бы из тысячи.
– Ты не меняешься, – сказал он тоном, будто подводил итог, а не делал замечание. Его голос был таким же уверенным и гладким, как прежде, и в нём не было ни капли сомнения, что он имеет право быть здесь, рядом с ней, даже среди ночи.
Ария остановилась в паре шагов, медленно выпустила дым прямо ему в лицо и прищурилась.
– Да пошёл ты, – холодно бросила она, каждое слово ударяло о тишину, как камень о воду.
Сигарета в её пальцах догорела почти до фильтра, но она даже не заметила. Вадим лишь чуть приподнял бровь, улыбка его стала шире, и в глазах мелькнуло что-то опасное – азарт, будто он только этого ответа и ждал.
Ария стояла прямо, подбородок высоко, плечи расслаблены. Она не собиралась показывать слабость. Ветер чуть тронул её волосы, затянул тишину, а Вадим сделал шаг ближе, сократив расстояние, будто проверяя, выдержит ли она.
Вадим шагнул ближе, уверенно, словно между ними не существовало ни прошлого, ни стен из неприязни. Его взгляд скользил по Арии жадно, с привычным чувством превосходства. Он наклонился к её лицу, чуть усмехнувшись:
– Какая же ты агрессивная… – протянул он бархатным, почти убаюкивающим голосом. – Но если бы ты была чуточку сговорчивей, я бы решил все твои проблемы.
Ария вскинула брови, в её глазах зажглась усмешка – сухая, холодная, с привкусом презрения. Она глубоко затянулась сигаретой и выпустила дым ему в грудь, как метку.
– Не утруждайся, – ответила она с ленивой колкостью. – Мне хватает своих проблем. Так что, будь добр, новых мне не создавай.
Её тон был ровным, почти спокойным, но в каждом слове проскальзывал яд. Вадим лишь шире улыбнулся, словно она подыгрывала его игре. В его взгляде загорелся блеск охотника, уверенного в своей добыче.
– Дикая кошка, – произнёс он, смакуя слова. – Это чертовски возбуждает.
Прежде чем Ария успела отреагировать, его рука резко скользнула в её волосы, сжав прядь у основания шеи. Вадим подался вперёд, его дыхание коснулось её щеки. Он намеревался поцеловать её так, словно имел на это право по умолчанию.
Но Ария не была из тех, кого можно взять силой или наглостью. Она дернулась навстречу – не губами, а лбом. Резкий удар в переносицу раздался глухим звуком, Вадим отпрянул, выругавшись, прикрыв лицо рукой. Капля крови проступила на его носу, он замер, тяжело дыша. А Ария осталась стоять на месте – холодная, сильная, с сигаретой в пальцах, будто только что поставила жирную точку в его уверенной игре. Вадим, держась за лицо, выл от злости, не столько от боли, сколько от того, что его гордость была растоптана. Глаза налились кровью, кулак разжал и сжал снова – он выглядел зверем, загнанным в угол.
– Тварь… – прохрипел он, вытирая кровь тыльной стороной ладони. – Ты за это ответишь!
И он бросился на Арию, словно забыв обо всех её шрамах, о том, что эта девчонка всегда играла по правилам улицы, а не приличных салонов. Они сцепились прямо у подъезда – грубо, яростно, без сантиментов. Он был сильнее, но Ария – быстрее, ярче, злее. Её ногти оставили царапины на его щеке, колено врезалось в бок, а сама она ловко вывернулась из его хватки, вцепившись в волосы. Но и он бился всерьёз – пальцы впивались ей в горло, оставляя синяки, броски о землю выбивали дыхание.
Их схватка закончилась не победой, а поражением обоих. Через каких-то полчаса они уже сидели в белых стенах травмпункта – измученные, раздавленные, каждый со своей коллекцией повреждений. Вадим, с повязкой на руке, сломанным носом и заплывающим глазом, выглядел особенно жалко. Ария, с разбитой бровью, синяками на шее и плечах, тяжело дышала, но глаза её горели – злые, дерзкие, живые.
Травматолог Аркаша, невысокий мужчина с усталым лицом и вечной складкой между бровей, нахмурился так, будто мог прожечь обоих насквозь. Он молча выслушал их сумбурные объяснения, после чего сурово посмотрел на Вадима:
– Вы подождёте за дверью.
Вадим хотел возмутиться, но под тяжёлым взглядом врача только рыкнул себе под нос и вышел, громко хлопнув дверью.
Аркаша вздохнул и обернулся к Арии. Они знали друг друга слишком давно – она частая гостья в его кабинете. Он осмотрел каждый синяк, аккуратно обработал рассечённую бровь и мрачно пробормотал:
– Вот так однажды до беды доиграешься…
Ария усмехнулась, будто отмахиваясь, и, морщась от прикосновений, выдавила:
– Аркаша, да ты же душка. Ещё и такси вызовешь, я уверена.
Его губы дрогнули, но улыбка так и не появилась. Он лишь кивнул, достал телефон и, покосившись на неё, набрал номер. Но то был не таксопарк. Аркаша писал Руслану Орлову. В подробностях, с нажимом, с тяжёлой тревогой в словах – знал, что за свою «принцессу» Руслан без колебаний голову оторвёт любому, кто посмеет её тронуть.
Только когда сообщение улетело, Аркаша вновь надел маску равнодушного врача и занялся бумагами. Лишь потом пригласил обратно Вадима, теперь уже без тени мягкости в голосе.
Глава 12
Евгений первым пожал руку Руслану, крепко, по-товарищески, вслед за ним протянули ладони Дэн и Артём. Они переглянулись и почти хором спросили:
– Ну и где твою принцессу носит?
Руслан едва заметно усмехнулся, качнул головой и с тенью иронии в голосе сказал:
– Принцесса полночи провела в травмпункте.
В этот момент мимо них уверенной, хоть и злой походкой прошёл Вадим. Его свежие следы побоев – пластырь на переносице, тень фингала под глазом, напряжённая челюсть – не остались без внимания. Компания синхронно присвистнула, и Дэн, не удержавшись, с ехидцей бросил:
– Ну ясно, принцесса в сторонке не стояла.
Вадим метнул на них злой, тёмный взгляд, но ничего не ответил, лишь ускорил шаг и, сжав кулаки, исчез за дверью гримёрки вместе со своей группой.
Руслан остался стоять, глядя вслед, но уже через миг его внимание переключилось на зал. Он задумчиво окинул взглядом собравшихся. Под сводами величественного зала, больше похожего на дворец, шумела разношёрстная публика. Огромные цветочные композиции, сияние люстр и каменные арки придавали действу пафосность, но сама атмосфера будто не клеилась. Люди в костюмах и вечерних платьях держали бокалы, переговаривались, смеялись, официанты скользили между ними с подносами.
И всё же что-то было странным – словно все здесь чужие друг другу, слишком напряжённые, будто собранные в одном месте из разных миров. Неформалы в кожанках, с пирсингом и яркими волосами выглядели особенно потерянно, сновали по залу, словно искали, где их место.
Артём усмехнулся, подхватив мысль Руслана:
– Ага… будто неприкаянные бродят.
На сцене сменялись группы одна за другой. То двое парней с акустиками робко выводили неторопливую балладу, то квартет, одетый в одинаковые чёрные костюмы, осторожно подбирал джазовые аккорды. Но вся музыка звучала странно приглаженной, словно лишённой настоящего надрыва. Казалось, что музыканты изо всех сил старались не зацепить публику острыми углами, а понравиться светскому обществу, которое больше привыкло к шампанскому и фуршету, чем к громким гитарным риффам. Гулкие своды зала гасили даже те редкие попытки сыграть с напором – всё превращалось в беззубый фон.
Руслан, переглянувшись с Артёмом, только хмыкнул – слишком уж чужеродно выглядела сцена с её робким роком на фоне сияющих люстр и строгих колонн. Но прежде чем он успел озвучить мысль, мимо тихо и неторопливо проехала инвалидная коляска.
Колёса мягко зашуршали по мраморному полу, и коляска остановилась совсем рядом с ними. Дария, заметив знакомое лицо, радостно выпрямилась и засияла, словно в зале вдруг зажглась новая лампа:
– Доктор Руслан! – её голос прозвучал звонко, с неподдельным восторгом. – Я совсем не ожидала увидеть вас здесь!
Руслан, привыкший держаться сдержанно даже среди друзей, невольно смягчился. Он чуть присел на корточки рядом с коляской, чтобы быть ближе к ней, и в его глазах промелькнула искра заботы.
– А вот и я, оказывается, – пробормотал он с лёгкой усмешкой. – Тот ещё тусовщик, как видишь. Но главное другое… как твоё самочувствие, Дария? Ты выполняешь всё, что я тебе назначал?
Девчушка вспыхнула лёгким румянцем, но улыбка не сходила с её лица. Она торопливо закивала, словно боялась, что он не поверит:
– Стараюсь, честное слово! Я всё делаю, как вы говорили. Даже гимнастику – почти каждый день.
Руслан всмотрелся в неё, словно проверял правду не словами, а глазами, и наконец позволил уголку губ дрогнуть в одобрении.
– «Почти каждый день» – это уже прогресс, – заметил он сухо, но голос прозвучал мягче, чем обычно.
В стороне Евгений, Дэн и Артём переглянулись, и в их взглядах смешались удивление и уважение. Видеть Руслана в таком «человечном» ключе было редкостью. Артём даже шепнул вполголоса:
– Смотри-ка, настоящий доктор Айболит…
Евгений ухмыльнулся, но ничего не сказал, а Дэн лишь склонил голову набок, наблюдая за трогательной сценой между суровым врачом и девочкой, которая умела растопить лёд в чужих глазах.
На сцену, под аплодисменты и лёгкий гул разговоров, вышла группа Вадима. С первого взгляда они смотрелись эффектно: одинаковые костюмы, уверенные в себе движения, репетированная постановка. Свет прожекторов заиграл на лакированных гитарах, и зал будто оживился, ожидая чего-то большего, чем предыдущие «слишком мягкие» выступления.
Дария в коляске нахмурилась, прищурив глаза, словно каждый аккорд ранил её по-своему. Она тихо сказала, почти шёпотом, но так, что все рядом услышали:
– Мне неприятно… это неправильно. Они поют песни Морока.
Руслан бросил на неё быстрый взгляд, изучающий и в то же время понимающий. Он ничего не ответил сразу – дал возможность другим отреагировать.
Дэн, лениво облокотившийся на высокий столик с бокалом, пожал плечами и почти невзначай произнёс:
– Не переживай, крошка. Морок – не из тех, кто остаётся без хода. У неё наверняка есть запасной план. – При этом он бросил выразительный взгляд на Руслана, будто специально подмигивая в его сторону.
Руслан в ответ едва заметно кивнул, подтверждая: всё под контролем. Его глаза блеснули холодной уверенностью, когда он коротко добавил:
– Адвокат уже нашёлся.
Дария выдохнула с облегчением, и её плечи чуть опустились. Она снова посмотрела на сцену – там Вадим с его группой будто наслаждались каждым аккордом, каждым куплетом, уверенно завоёвывая внимание публики. Они играли действительно хорошо: мощный ритм, выверенные партии, громкий вокал. Для неподготовленной аудитории это звучало свежо и впечатляюще.
Но в глазах тех, кто знал истину, за всей этой лоснящейся уверенностью чувствовалась чужая тень. Чужие песни, чужая энергия, чужое имя, в которое Вадим так жадно вцепился. Руслан чуть нахмурился, не находя взглядом одну фигуру, которая должна была бы уже здесь быть. Он уловил то же напряжение в лицах друзей. Артём пробормотал:
– А вот самой Арии что-то до сих пор не видно…
И в этот момент отсутствие её ощущалось особенно остро – словно сам воздух в зале ждал появления настоящей хозяйки украденных песен.
Дария осторожно выехала из зала, колёса её коляски мягко заскрипели по каменному полу, и шумное многоголосие позади стало стихать, превращаясь в гулкий фон. Ей казалось, что стены, зеркала, свет прожекторов давили на неё, а чужой голос, ворующий чужие песни, оставил неприятный осадок в душе. Девочка жадно потянулась к воздуху, который был свежее и чище за массивными дверями. На улице ночная прохлада коснулась её щёк, и Дария глубоко вдохнула. В темноватом уголке, чуть в стороне от лестницы, она увидела знакомую фигуру – девушка в кожаной косухе, привычно щёлкнув зажигалкой, выпускала струйку дыма в небо. Лёгкий свет фонаря выхватывал из темноты её профиль, чёткий, уверенный.
Дария удивлённо округлила глаза, замедляя движение коляски, и, собравшись с духом, подкатилась ближе. Колёса мягко скользнули по камню, и звук их движения привлёк внимание курящей. Ария чуть повернула голову, заметила знакомую девочку – и брови её приподнялись, будто от неожиданной, но приятной встречи.
– Вот уж кого меньше всего ожидала увидеть, – усмехнулась Ария, стряхнув пепел в сторону.
Дария улыбнулась – осторожно, тепло, но в глазах мелькнул лёгкий упрёк. Ария заметила этот взгляд, глубоко затянулась и, выдыхая дым в сторону, покачала головой:
– Никогда, слышишь? Никогда не бери с меня пример. – Она чуть наклонилась вперёд, и в её голосе появилась твёрдость. – Курение – гадость. Очень вредно.
Дария прикусила губу, но кивнула, как будто принимала серьёзное обещание. В их взглядах возникла тёплая искорка доверия: как будто этот маленький секрет, обмен репликами у входа, связывал их чем-то большим, чем случайная встреча. Ария глубоко затянулась, и тонкая струйка дыма медленно потянулась вверх, растворяясь в прохладном ночном воздухе. На миг её лицо подсветил фонарь, и Дария заметила то, что раньше скрывал полумрак: тонкий шрам на лбу певицы, будто след от давнего сражения, и свежие синяки на шее – мрачные метки недавней стычки. Девочка невольно задержала взгляд, но Ария, словно почувствовав его, чуть повернула голову и легко, почти шутливо заметила:
– Знаешь, у тебя обалденный вкус. Комбинезон просто огонь, выглядишь потрясающе.
Дария смутилась, щеки её слегка зарумянились, и она улыбнулась так искренне, что на секунду стала похожа на маленькую девочку, а не на юную барышню с усталым взглядом.
– Спасибо… – тихо сказала она, опустив глаза. – Но… я тоже хочу кое-что подарить вам. Можно?
Ария бросила последнюю затяжку, медленно выдохнула дым вверх, раздавила окурок о камень и выпрямилась. Её глаза блеснули мягкой теплотой.
– Конечно, можно.
Дария потянулась к маленькому кармашку сбоку коляски, пошарила там пальцами и достала аккуратный ободок с кошачьими ушками, украшенными серебристыми нитями.
– Я… знала, что вы сегодня придёте, – призналась она, протягивая подарок. – Очень хотела подарить.
На губах Арии появилась неожиданно нежная улыбка. Она взяла ободок в ладони, разглядывая, как будто это был драгоценный артефакт, и чуть покачала головой.
– Это очень красиво. Спасибо, обожаю такое аксессуары, – сказала она с теплотой. – Но, пожалуй, пора возвращаться.
Дария кивнула, стиснула губы, но глаза её светились от счастья. Ария легко надела ободок на голову, и теперь её строгий образ с косухой и сигаретным дымом резко контрастировал с забавными кошачьими ушками. Она усмехнулась, и, став за спину инвалидной коляски, крепко ухватилась за ручки.
– Поехали, малышка. Пусть посмотрят, как мы умеем входить красиво, – подмигнула она.
И, не дожидаясь ответа, уверенным движением направила Дарию обратно в зал, где шумели прожекторы, и публика ждала следующего удара по струнам.
