Текст книги "Терапия на двоих (СИ)"
Автор книги: Виктория Рогозина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Глава 4
Машина медленно ползла по пробкам, и Леон, опершись щекой о кулак, лениво смотрел в окно. В голове всё ещё звучал голос Хелен, когда она, смеясь, говорила, что эта группа станет её вершиной. Она верила в ребят, словно в детей, и всё, что им нужно – последний пазл, голос, который свяжет всё воедино. Леон же теперь продолжал это упрямо, как долг перед её памятью. Не для бизнеса, не для славы – для неё.
– Если мы найдём нужного вокалиста, – проговорил Рауф, перебирая в планшете анкеты, – группа сможет наконец выйти на тот уровень, о котором мечтала Хелен. – Он замолчал и бросил взгляд на шефа. – Для неё это было важнее всего.
Леон кивнул, не отвечая. Ему нечего было добавить. Всё это – его способ разговаривать с призраком, которого он так и не отпустил.
Автомобиль остановился на красный сигнал светофора, чуть наехав на зебру. Прохожие оборачивались, хмуро шипели в сторону иномарки, но Леон даже не дрогнул. Он давно привык: большие деньги дают странное право игнорировать мелкое недовольство толпы.
И вдруг – движение. Девушка в чёрных джинсах, футболке и косухе легко запрыгнула на капот. Под свист и одобрительные возгласы прохожих она прошла по машине, словно по сцене, будто это действительно часть разметки.
Рауф чертыхнулся, сдал немного назад, и девушка, удовлетворённо улыбнувшись, спрыгнула на асфальт. Её чёрные волосы рассыпались по плечам, блеснули в свете фар. Она шла прочь, оставив за собой лёгкий шлейф дерзости и свободы.
Леон выгнул бровь и впервые за долгое время улыбнулся по-настоящему.
– Интересная, – негромко сказал он, больше себе, чем Рауфу.
Менеджер только фыркнул:
– Хамка. Таких полно.
Но Леон продолжал смотреть ей вслед. В её походке, в том, как она смеялась глазами, бросая вызов всему миру, было что-то… живое. То, чего не хватало ему самому.
Светофор мигнул зелёным, и автомобиль плавно тронулся с места, оставив позади улицу с её короткой вспышкой дерзости.
– Леон, – тяжело вздохнул Рауф, – проект простаивает уже год. Не проще было бы свернуть его? Продать права, раздать контракты… Мы же только деньги теряем.
Леон оторвал взгляд от окна и посмотрел на менеджера. Его голос прозвучал низко и твёрдо:
– Эта группа была очень важна для Хелен. Это было её детище. Я не имею права бросить всё на полпути.
Рауф нахмурился, но не отступал:
– Но мы даже сами не знаем, чего ищем. Каждый второй вокалист на прослушивании – талантливый. Но всё не то.
Леон медленно покачал головой, и на его лице отразилась упрямая решимость.
– Мы ищем не просто талант. Мы ищем то, что хотела Хелен. Она всегда видела дальше, чем мы. И я знаю одно: это должно быть уникально. Голос, который нельзя перепутать. Энергия, от которой зал замолчит и перестанет дышать.
Он снова посмотрел в окно, словно проверяя собственные слова.
– Пока я это не найду… я не остановлюсь.
Рауф молча повернул руль, но угол его губ дёрнулся: он слишком хорошо знал Леона, чтобы спорить дальше.
Автомобиль плавно остановился у здания, в котором проходило прослушивание. Высокие двери, потоки людей, суета за кулисами – все это казалось слишком обыденным для Леона. Он шел вперед уверенной поступью, за ним следовал Рауф, и все вокруг расступались, словно чувствовали его вес в этом мире. Огромный зал постепенно наполнился голосами. Один за другим выходили участники, кто-то в модных костюмах, кто-то в рваных джинсах, кто-то с гитарами на плече. Они пели, старались, выкладывались до конца. Кто-то выводил высокие ноты, заставляя публику аплодировать, кто-то цеплял харизмой, кто-то необычным тембром. Но Леон сидел неподвижно, откинувшись в кресле, и его лицо оставалось непроницаемым. Он слушал внимательно, но каждый раз в груди поднималась горечь: все не то. Не то, что он искал, не то, что хотела услышать Хелен.
В его памяти всплывали моменты, как Хелен, вдохновленная, загоралась буквально с первых секунд. Она могла услышать одну ноту и уже знать – это именно тот голос, который нужен. Леон же видел лишь мастерство, ремесло, голоса сильные, но пустые, лишенные той самой искры, ради которой стоило жить. Искры, которая могла бы взорвать зал, сжечь сердца слушателей и оставить после себя тишину, наполненную благоговением. А здесь, в этих стенах, не было ничего кроме красивой обертки.
Он сидел молча, его руки сжимали подлокотники кресла, суставы белели от напряжения, и в этот момент он чувствовал – разочарование давит на плечи тяжелее, чем миллионы контрактов. Время тянулось мучительно долго, и к вечеру усталость поселилась в нем не физическая, а куда более разрушительная – внутренняя, опустошающая. Когда они с Рауфом покидали зал, между ними не прозвучало ни слова. Они оба понимали – этот день ничего не изменил.
Дом встретил его тишиной, слишком просторной и слишком гулкой. Огромные комнаты, высокие потолки – все это только усиливало одиночество. Но стоило ему закрыть за собой дверь, тишину прорезал мягкий скрип колес. Леон поднял взгляд и увидел ее.
Дария. Его дочь. Его маленький свет.
Она сидела в инвалидном кресле, и каждый ее взгляд был для него уколом и исцелением одновременно. Белоснежные волосы спадали мягкими волнами, в них отражался свет, окрашивая их в нежные розовые и жемчужные оттенки. Ее большие глаза сияли оттенком аметиста, в них не было ни капли жалости к себе, лишь сила и нежность, не свойственные ее возрасту. Она носила простое платье, ткань которого переливалась так, словно соткана из света. На запястье поблескивали изящные часы, а на ногах – модные кеды, сияющие перламутром, будто сама Дария была частью какого-то иного, яркого мира, где нет боли.
Леон замер, вглядываясь в нее. Ноги дочери были аккуратно уложены, лишенные пока возможности шагнуть, но в ней было столько жизни, что казалось – весь дом оживает лишь благодаря ей.
– Папа, – ее голос прозвучал тихо, но в этой тишине он словно засиял, как если бы кто-то включил свет. Она улыбнулась ему, и от этой улыбки стены, которые давили весь день, вдруг стали не такими тяжелыми. – Ты пришел.
И Леон почувствовал, как сердце, измотанное разочарованиями, раздавленное памятью о Хелен, наполнилось теплом. На миг он забыл обо всем – о бизнесе, о миллиардах, о неудачных прослушиваниях. Главное было здесь, перед ним, в ее сияющих глазах. Она была смыслом, его причиной идти дальше, его единственным спасением в мире, где даже деньги перестали что-либо решать.
Глава 5
Ария глубоко затянулась, задержала дым в лёгких, а потом, прищурившись, выпустила тонкое колечко в прохладный воздух. Погода выдалась на редкость хорошей – вечер тёплый, небо чистое, плечо после вывиха почти не напоминало о себе, и настроение у неё было приподнятое. Светофор щёлкнул, показав разрешающий свет, и Ария, стряхнув пепел, отбросила догоревший бычок в сторону. Но путь ей преградила машина, нагло перегородившая половину пешеходного перехода.
Флегматично хмыкнув, она пошла вперёд и без колебаний легко запрыгнула на капот. Каблуки её ботинок звякнули по металлу, и, пройдясь по машине как по сцене, она дала более чем прозрачный намёк водителю. Затем плавно спрыгнула вниз и, не оглядываясь, направилась дальше, к шуму и свету – на концерт. Там её ждали музыка, друзья и то самое чувство свободы, ради которого стоило жить.
Толпа густела, огни переливались, и среди десятков лиц она вдруг увидела его. Секси-доктор. Руслан выглядел совсем иначе, чем в своей белой форме. Сегодня он был в чёрной рубашке, верхняя пуговица расстёгнута, ворот чуть небрежно отогнут, а ткань подчёркивала широкие плечи и рельефные линии тела. Тёмные джинсы сидели на нём идеально, простая одежда придавала ему ту опасную привлекательность, которая била прямо в сердце. Его чёрные волосы мягко падали на лоб, глаза горели рубиновым оттенком, а спокойная, почти равнодушная осанка делала его ещё более невыносимо манящим.
Ария прикусила губу, улыбнулась и, пробравшись сквозь толпу, подошла к нему ближе.
– Ну здравствуй, покоритель всех девчачьих сердец, – насмешливо протянула она.
Руслан медленно перевёл взгляд на неё. В его глазах не мелькнуло ни удивления, ни смущения – только спокойствие и та скрытая глубина, которую она не могла до конца разгадать.
– Принцесса, – произнёс он тихо, словно констатацию факта.
Ария улыбнулась, её глаза хитро сверкнули в разноцветных огнях клуба.
– Сегодня я угощаю, – сказала она с уверенностью, не терпящей возражений.
Руслан чуть приподнял уголок губ в едва заметной усмешке, и в этом движении было больше тепла, чем в сотне слов.
– Как знал, машину сегодня не стал брать, – ответил он.
Он смотрел на неё… Принцесса. Его принцесса. Даже в этом шуме, в хаосе толпы и тяжёлых гитарных рифов, она светилась для него так же ярко, как и прежде.
Ария ненадолго скрылась в сторону бара, её лёгкая походка растворилась в движении толпы. Через пару минут она вернулась, держа два стакана пенящегося пива. Холодные капли скатывались по стенкам пластика. Руслан молча забрал один, их пальцы на мгновение соприкоснулись, и в этом касании было больше искры, чем во всех прожекторах сцены.
На сцене разрывала воздух треш-метал группа: бешеный ритм, ревущий вокал, слэм в толпе. Атмосфера была дикой, полной энергии и свободы. Настроение у обоих поднималось всё выше, будто волна накрывала и уносила.
Потом наступил небольшой перерыв. Техники меняли аппаратуру, готовили сцену для следующего выступления. Воздух в клубе стал тяжелым, перегретым и густым от пота и дыма. Ария, зная свой ритуал, выскользнула наружу, туда, где звуки грохота глушились дверями, а ночной воздух был прохладным и звенящим.
Она привычно щёлкнула зажигалкой. Оранжевый язычок пламени лизнул кончик сигареты, затеплился, разгораясь красным. Ария глубоко затянулась, медленно выдыхая, и подняла голову вверх. Серая дымка кольцами поднималась к небу, растворяясь, исчезая в темноте. Её глаза следили за этим упрямым, но неизбежным исчезновением – и в груди что-то кольнуло, странное, острое и знакомое.
– Знаешь, – раздался голос сбоку, резкий, с издевкой, – целоваться с курящей бабой всё равно что пепельницу облизывать. Тебе бы бросить, Ария.
Слова прозвучали слишком громко, разрезав тёплый воздух улицы. Компания знакомых, стоявших неподалёку, прыснула в ладони, подначивая.
Ария медленно обернулась. Она не стала суетиться, не оправдывалась. Лишь окинула говорившего долгим взглядом – холодным, как лезвие. Потом выпустила в сторону облако дыма, и в её глазах мелькнула сталь.
– Ты своё лицо к моему рту не прикладывал и не собираешься, так что можешь заткнуться, – бросила она резко, почти хищно.
Тишина накрыла дворик перед клубом. Шутники приумолкли, словно кто-то выключил звук. Даже ветер стих, будто боялся потревожить эту внезапную тишину.
Ария спокойно докурила сигарету, никуда не торопясь, наслаждаясь каждой затяжкой назло. Когда пепел догорел до фильтра, она щёлкнула пальцами, отправив бычок в сторону урны, и пошла обратно. Каблуки её ботинок отмеряли чёткий ритм, как шаги барабанщика на разогретом концерте.
Толпа внутри снова поглотила её, неон и прожекторы играли на лице. И там, у сцены, стоял он – Руслан. Чёрные волосы упали на лоб, взгляд задумчивый, спокойный, но цепкий, будто видел её насквозь. Ария не удержалась – губы тронула улыбка.
Да, он был чертовски привлекательным. Даже слишком. И не только внешне: его уверенность, его молчаливая сила, его умение просто быть рядом – всё это притягивало сильнее, чем самые громкие крики толпы.
Она не помнила момента, когда они стали друзьями. Всё произошло как-то само собой – постепенно, незаметно. Но дружба эта была прочной, надёжной, словно камень в бурном потоке. С ним можно было молчать, можно было смеяться, можно было быть собой без лишних масок.
Ария вернулась к нему, чувствуя, что шум и сумбур вокруг не имеют значения, пока рядом стоит Руслан.
Народ гудел, словно бурлящая река. Кто-то прыгал в такт музыке, кто-то подпрыгивал, кто-то заваливался на друзей, смеясь. Воздух был густ от запаха пота, пива и перегретого железа прожекторов. Руслан стоял, будто скала посреди шторма, и вдруг легко подхватил Арию, посадив себе на плечи.
Толпа взорвалась, приветствуя её сверху. Ария раскинула руки, как будто обнимала весь зал, и засмеялась звонко, не думая ни о чём. Они вместе подпевали, перекрикивая вокалиста, их голоса сливались в диком потоке. И в этот момент она почувствовала себя частью чего-то большего – свободной, бесшабашной, живой.
После концерта они вышли всем скопом, шумные, разгорячённые, с огрызками фраз, со смехом и лёгким гулом в ушах от громкой музыки. Ноги сами несли их к набережной, туда, где река отражала редкие фонари и лёгкий ветер снимал жар с разгорячённых лиц. Они шли вдоль воды, разговаривая кто о чём, и потом свернули в парк – прохладный, тёмный, где слышались только шаги и редкий смех.
– Ария, – подошла ближе Ирина, – ну поговори ты с ним. У меня родственник, ему очень нужен хороший хирург. А Руслан отказал… ты же знаешь, он же мог бы…
Ария остановилась, повернула к ней голову и вскинула бровь.
– Я не вмешиваюсь в работу Руслана, – сказала она твёрдо. – Если он не взялся, значит были причины.
– Но… – Ира прикусила губу, её глаза светились просьбой. – Просто поговори. Пожалуйста.
Ария медленно затянулась и выпустила дым в сторону.
– Я ничего не обещаю, – коротко ответила она и пошла вперёд, оставляя разговор висеть в воздухе.
Компания вышла к реке. Кто-то, не раздумывая, снял кеды и побежал к воде, смеясь, кто-то включил музыку на телефоне. Ария же выбрала скамейку, устало опустившись на неё. Пальцы привычно достали сигарету, щёлкнула зажигалка, огонь ожил, и она затянулась, наслаждаясь этой минутной тишиной внутри.
И вдруг чужие пальцы мягко скользнули, убирая сигарету из её рта. Ария обернулась – перед ней стоял Руслан. Его взгляд был спокойным, но твёрдым. Он слегка качнул головой и, словно врач, который говорит не пациенту, а другу, произнёс низким, обволакивающим голосом:
– Принцессе стоит заботиться о своём здоровье.
В его руке тлела её сигарета, и на секунду Ария растерялась – то ли от его близости, то ли от того, как мягко, но властно он пресёк её привычку.
Ария, слегка откинувшись на спинку скамейки, вдруг заметила движение сбоку – тёмные кусты у реки дрогнули, и вскоре стало ясно, что туда юркнула пара. Сначала тихий смешок, потом приглушённые вздохи и неоспоримые стоны коснулись ночи, растворяясь в шелесте листвы. Ария криво усмехнулась, приподняв бровь.
– Почти завидую, – сказала она с ленивой ухмылкой, бросив взгляд на Руслана.
Он чуть дернул уголком губ, но глаза оставались спокойными, изучающими её.
– Ну, – отозвался он с тем самым насмешливым, чуть хриплым тоном, – с любой проблемой всегда можно обратиться к врачу.
Ария хохотнула, но в её смехе слышалась лёгкая нотка чего-то другого – будто искра, которую она не хотела называть вслух. Она посмотрела на него внимательнее, заметив, как в его пальцах догорает её сигарета, как он будто невзначай держит её так уверенно, словно даже в этой мелочи чувствовался его контроль.
– Пойдём прогуляемся, – предложила она, поднимаясь со скамейки.
Руслан молча кивнул. Он, будто прощаясь с её привычкой, бросил сигарету в урну, не сводя взгляда с Арии. Они пошли рядом по набережной, их шаги эхом отдавались по плитке. Ветер с реки холодил кожу, унося с собой остатки дыма, но между ними воздух будто становился теплее.
Они болтали обо всём: о глупостях друзей, о музыке, о людях, которых видели сегодня. Ария сыпала саркастичными комментариями, Руслан то усмехался, то отвечал её же оружием, но его спокойный голос звучал так мягко и близко, что в какой-то момент она поймала себя на мысли – ей не хочется, чтобы эта ночь заканчивалась.
Глава 6
Дария, услышав знакомый шаг в коридоре, ловко развернулась в инвалидном кресле, и её светлое лицо озарилось улыбкой, как только на пороге появился Леон. Он остановился на мгновение, любуясь дочерью, а затем подошёл ближе, стараясь скрыть усталость, прочно въевшуюся в его черты.
– Как у моей лапочки прошёл день? – мягко спросил он, опуская ладонь ей на плечо.
– Всё хорошо, папа, – ответила Дария, искренне глядя на него снизу вверх. – Просматривала видео с прослушиваний.
Губы Леона дрогнули, и в его глазах мелькнула грусть, знакомая и неизбывная. Он тяжело вздохнул, но дочь тут же заговорила, словно пытаясь придать ему сил.
– Я хочу, чтобы проект мамы жил, – тихо сказала она, но в голосе звучала твёрдость.
Леон присел на корточки рядом с креслом и посмотрел ей прямо в глаза.
– Я тоже очень хочу этого, малышка. Очень, – признался он, а затем, пытаясь разрядить атмосферу, хмыкнул. – Представь, сегодня по капоту моей машины прошлась какая-то дерзкая мадам.
Дария вскинула брови, а потом рассмеялась – звонко, искренне.
– Вот так и надо, папа! Правила стоит соблюдать.
Леон рассмеялся вместе с ней, кивнув.
– Согласен. Иногда самые простые истины доходят именно так.
В этот момент дверь приоткрылась, и на пороге появился дворецкий Рузвельт – высокий, сдержанный, с непоколебимым достоинством в каждом движении.
– Ужин подан, – объявил он низким голосом, слегка склонив голову.
– Спасибо, Рузвельт, – сказал Леон, а затем встал, взявшись за ручки кресла. Он осторожно повёл коляску по коридору, словно каждое движение было проявлением его заботы. Дария ехала впереди, а отец – за её спиной, и в этой тихой, домашней сцене чувствовалась сила их связи, упрямо не дающая пустоте в его сердце окончательно победить.
В просторной столовой царила привычная атмосфера уюта – мягкий свет люстры, белоснежная скатерть, серебро и фарфор, приглушённый запах свежих блюд, которые только что подали. Рузвельт с безупречным достоинством расставил тарелки и тихо удалился, оставив отца с дочерью наедине.
Дария аккуратно разломила кусочек хлеба и задумчиво посмотрела на отца.
– Папа, – её голос был мягким, но настойчивым, – ты ведь не бросишь проект мамы? Ты найдёшь вокалиста для группы? Я хочу, чтобы её мечта жила…
Леон отложил приборы, чуть наклонился вперёд и накрыл ладонь дочери своей.
– Обещаю, я сделаю всё возможное, Дари. Ради неё. Ради тебя.
Она кивнула, и в её глазах мелькнула благодарность. Некоторое время они ели молча, лишь иногда переглядываясь – в этих взглядах было больше слов, чем можно было выразить.
В этот момент смартфон Леона тихо пиликнул. Он машинально потянулся к нему, разблокировал экран и увидел новое сообщение в ТоПи. На дисплее – смешное видео с котёнком, который упорно пытался забраться в коробку, явно не рассчитанную на его размеры. Леон непроизвольно улыбнулся, уголки губ дрогнули, и на мгновение в его глазах появилось лёгкое тепло, давно забытое.
– Опять этот… Морок? – с хитринкой спросила Дария, заметив выражение лица отца.
– Да, – кивнул Леон, не скрывая улыбки. – Прислал котика. Знаешь… будто знак какой-то.
– Может, и знак, – тихо сказала Дария и вернулась к ужину, погрузившись в свои мысли. Некоторое время в комнате стояла тишина, слышался только стук приборов о тарелки. Потом она подняла глаза:
– Папа… А может, нам вообще стоит искать не мужчину, а женщину? Вокалистку.
Леон вскинул бровь, откинулся на спинку стула и слегка скептически усмехнулся.
– Женщину? Ты понимаешь, что всё построение группы меняется, если мы возьмём женский вокал? Это… совсем другая концепция.
– А вдруг в этом и есть «уникальность», которую искала мама? – Дария смотрела на него серьёзно, взрослым взглядом, который заставил Леона на мгновение замолчать.
Он вздохнул, сделал глоток вина и задумчиво посмотрел в сторону окна, где отражался его строгий профиль. Мысль, произнесённая дочерью, казалась слишком смелой. И всё же в его сердце кольнуло странное предчувствие – будто судьба уже готовила ему встречу, которая всё изменит.
Леон поймал себя на странной мысли: Морок. Кто бы ни скрывался за этим ником, человек обладал удивительным качеством – умел согреть словом, улыбкой в переписке, даже простым нелепым видео с котёнком. И ещё… в каждом сообщении сквозило понимание того, что значит потерять, остаться одному, когда вокруг вроде бы полно людей, но сердце пусто. Леон слишком хорошо узнавал эту ноту боли, эту тихую усталость, замаскированную под иронию.
Он, сам не замечая, пролистал несколько публикаций в аккаунте: видео с концертов, отрывки репетиций, пара шуток, обрывки текстов. Всё выглядело как нарезка чужой жизни, но при этом не было акцента на чьём-то конкретном лице. Нельзя было понять, кто именно стоит за ником «Морок» – мужчина или женщина, певец или фанат, взрослый или совсем юный. Признаваться в этом владелец аккаунта явно не торопился.
– Папа, о чём задумался? – голос Дарии мягко вытянул его из мыслей.
Леон вздрогнул, будто пойманный на чём-то личном, и поспешно убрал телефон подальше от тарелки.
– Всё о работе думаю, – сухо ответил он, привычно спрятавшись за маской делового человека.
Дария тут же нахмурилась, её губы сложились в капризную складочку.
– Ты же обещал, папа, никакой работы за ужином.
Он чуть улыбнулся, поднял ладонь в примиряющем жесте и тихо произнёс:
– Ты права. Извини, моя девочка.
Смартфон лёг на край стола, экран погас, но внутри Леона мысль продолжала гудеть, как тихий, но неумолимый колокол. «Морок». Кем бы ни был этот человек – он зацепил. За то, что умел попасть в самое сердце. За то, что писал не ради выгоды, не ради дела – а просто потому что понимал. И чем больше Леон пытался отогнать эту мысль, тем сильнее его тянуло к тайне за ником.
После ужина Леон помог дочери устроиться в постели: поправил одеяло, поцеловал Дарии волосы и задержался на мгновение, любуясь её спокойным лицом. Он всегда делал это перед тем, как уйти – будто проверял, что с ней всё в порядке. Когда дочь закрыла глаза и погрузилась в сон, он тихо вышел из её комнаты и направился к себе.
В спальне было темно, только слабый свет ночного города проникал сквозь панорамные окна. Леон сел на край кровати, положил смартфон на ладонь и долго смотрел на чёрный экран. Внутри спорили две половины – одна говорила, что это глупо, другая – что нужно. В конце концов, палец всё же коснулся сенсора, и он открыл приложение «ТоПи».
Строка диалога с ником Морок смотрела на него вызывающе-просто. Леон глубоко вдохнул и впервые решился написать:
«А чем вы занимаетесь, если не секрет?»
Ответ пришёл почти сразу, будто по ту сторону экрана его ждали.
«Музыкой. Рок, концерты, тексты. Да всё это. А так – живу.»
Из слов чувствовалась лёгкость, но между строк – энергия молодой, свободной, дерзкой жизни. Леон уловил это мгновенно и неожиданно улыбнулся.
«Почему на вашем аккаунте нет ни одного видео с вашим лицом?» – написал он следом.
«А оно мне нужно?» – последовал ответ. – «Кому надо, те знают меня. Остальные пусть слушают, а не рассматривают.»
Леон невольно усмехнулся, качнув головой. В её словах было что-то бесспорно правильное – и очень ей идущие. Он набрал новую строчку, и в пальцах чувствовалось странное волнение:
«Может, мы могли бы встретиться? Выпить чашечку кофе.»
Ответ появился с лёгкой задержкой, как будто собеседница успела подумать:
«Это подкат?»
Леон тихо хмыкнул в темноте, набирая:
«Скорее благодарность. За поддержку. Мне это дорого.»
На том конце будто посмеялись, даже сквозь буквы чувствовалась живая искорка:
«Ну… может быть, как-нибудь и попьём кофе.»
Леон откинулся на спинку кровати, закрыв глаза. Впервые за долгие месяцы он почувствовал лёгкий трепет в груди – предвкушение. Как будто пустота, поселившаяся в сердце после смерти Хелен, впервые дрогнула и дала маленькую трещину. Он сидел в полумраке спальни, лишь мягкое свечение экрана телефона освещало его лицо. Время текло незаметно, а переписка с Мороком затягивала всё сильнее. Она отвечала легко, живо, иногда дерзко, но в каждом её сообщении чувствовалась искренность. Не пустая болтовня, не дежурные смайлики – настоящая, живая энергия.
Он ловил себя на том, что давно не говорил столько подряд в переписке. Он рассказывал ей об усталости, о том, как сложно иногда держать всё на своих плечах, о том, что дочери нужна поддержка, а он боится не справиться. Морок не давала пустых советов, она просто слушала, и короткими фразами, меткими репликами будто снимала тяжесть с его души.
«Знаешь, – писала она, – сила не в том, чтобы всё тянуть, а в том, чтобы не дать этому раздавить тебя».
Леон перечитал её слова несколько раз. Казалось, будто они простые, но именно такие ему были нужны. Часы на прикроватной тумбе показывали далеко за полночь. Он устало потер лицо ладонями, но рука снова потянулась к телефону. Мысли начали метаться: «Кто она? почему прячется за ником? зачем пишет именно мне?» Он поймал себя на твёрдом решении: утром он даст задание своей службе безопасности. Найти её. Узнать имя, лицо, всё. Ему хотелось увидеть её, услышать голос не через сжатый динамик телефона, а рядом. Ему нужно было знать, кто стоит за этими словами, кто сумел пробить броню его одиночества.
С этими мыслями он отложил телефон, погасил свет и лёг, но сон не приходил ещё долго. Перед закрытыми глазами вставали буквы из переписки, улыбка, которой он не видел, и голос, которого не слышал, но почему-то почти мог вообразить. И только под утро, измотанный, но с лёгким, непривычным ожиданием в душе, Леон провалился в сон.
