Текст книги "Рожденная для славы"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

Затем я сделала открытие, которое привело меня в ярость. Я давно уже подозревала, что моя кузина Леттис Ноуллз заигрывает с Робертом, да и он к ней неравнодушен. Когда Леттис вышла замуж за Уолтера Девере, я успокоилась. Конечно, для столь легкомысленной особы замужество не могло служить препятствием, но Роберт, как мне казалось, не осмелился бы ставить под угрозу свое будущее, вступив в связь с замужней женщиной прямо у меня на глазах. Я сквозь пальцы смотрела на то, что в жизни Роберта есть другие женщины, ведь он был нормальным, здоровым мужчиной – иначе я бы его не полюбила. Я рассуждала так: пусть Роберт предается утехам плоти, с тоской и вожделением думая о том, что главный предмет его страсти остается недоступным.

За Леттис я приглядывала очень внимательно. Уолтер Девер в качестве мужа явно не мог удовлетворить эту красавицу, тем более что большую часть года проводил в Ирландии. Этот дворянин отличался прекрасными административными способностями и проявил себя как весьма толковый чиновник, но скучнее его я не встречала никого.

Мне нужно было отослать Леттис подальше еще в самом начале. Мой инстинкт безошибочно подсказывал, что Леттис слеплена из того же теста, что и я – вырвать у нее добычу совсем не просто.

Несколько раз я перехватывала взгляды, показавшиеся мне подозрительными. Затем заметила, что некоторые мои фрейлины краснеют и смущаются, если речь заходит о Роберте и Леттис.

У меня возникло сильное искушение вызвать их к себе обоих, крепко взять за шиворот и стукнуть лбами, а потом навсегда прогнать. Но нет! Нельзя допустить, чтобы они соединились. Лучше посадить обоих в Тауэр.

Я отлично понимала, что все это глупости, и старалась держать себя в руках. Достаточно было бы намекнуть Роберту, что я согласна выйти за него замуж, и он тут же забыл бы о Леттис. Однако на такую жертву я не пошла бы даже ради любви.

Я стала расспрашивать Леттис о муже – как он поживает, не скучает ли она по своему благоверному, Леттис отвечала как-то неопределенно. Я все чаще и чаще придиралась к ней, ругала за неуклюжесть, с наслаждением щипала, стараясь сделать побольнее. Однако, даже если Леттис получала от меня увесистую затрещину, улыбка по-прежнему играла на ее губах, и в этой улыбке читался вызов. Судя по всему, Леттис знала, что я ее подозреваю…

Что же касается Роберта, то он, казалось, не замечал во мне никаких перемен. Мужчины вообще не отличаются чувствительностью, и Роберт не исключение.

Предпочитаю, чтобы меня окружали красивые придворные, особенно мужчины, но вместе с тем нужно, чтобы мои фавориты были не просто красавчиками, но еще и полезными людьми. Единственный из советников, которому дозволялось не бросать на меня восхищенных взглядов, был Сесил. От этого человека я хотела не комплиментов, а работы. Впрочем, невозможно себе и представить, чтобы Сесил восхищался чьей-либо красотой.

Одни любимчики появлялись, другие исчезали, но Роберт оставался рядом всегда. Я знала, что не могу долго быть с ним в ссоре, моя любовь к нему горела ровным негасимым пламенем.

В ту пору я всячески отличала двух красивых молодых придворных – Кристофера Хаттона и Томаса Хениджа. Это были весьма изысканные, элегантные кавалеры, настоящие великосветские щеголи. Хаттон был одним из лучших танцоров, когда мы с ним кружились в танце, все смотрели на нас как зачарованные. И еще этот молодой человек был весьма умен.

Томас Хенидж не уступал ему в достоинствах. Вскоре после воцарения я назначила его дворянином королевской опочивальни, а кроме того, он представлял в Парламенте графство Стамфорд.

Роберт очень ревниво относился ко всем моим фаворитам и потому сразу невзлюбил эту парочку. Он считал, что всегда должен занимать главное место в моем сердце.

Однако, рассердившись на Роберта из-за Леттис, я решила продемонстрировать ему, что его место в моем сердце вполне может занять кто-нибудь другой.

Удобный случай представился в Двенадцатую ночь, старинный праздник, главным событием которого была игра в Короля Боба. Король Боб назначался властелином празднества на всю ночь, и все участники игры должны были беспрекословно ему подчиняться.

Все собрались в круг, и паж с торжественным видом приблизился в моему трону, держа в руках серебряный поднос, на котором лежал боб. Я должна была взять боб и вручить его одному из мужчин, который отныне становился Королем Бобом. По традиции вначале Король Боб требовал, чтобы королева давала ему поцеловать руку.

Обычно я делал вид, что долго не могу решиться, кому отдать предпочтение, но в конечном итоге боб всегда доставался Роберту.

На сей раз вокруг меня собралась целая компания блестящих молодых людей, среди которых были и Роберт, и Хенидж, и Хаттон.

Роберт торжествующе улыбался, уверенный, что боб, как обычно, достанется ему.

Он уже приготовился опуститься перед троном на одно колено, но тут я звонко выкрикнула:

– Королем Бобом назначается сэр Томас Хенидж!

У Роберта так исказилось лицо, что мне на миг даже стало его жалка. Он побледнел, стиснул зубы, выпучил глаза, словно не веря собственным ушам. Мне хотелось как следует наказать его за неверность, но тут мое сердце дрогнуло, и я твердо решила про себя, что во всем виновата это несносная Леттис Ноуллз, а не мой Роберт.

Зато сэр Томас просиял от счастья. Он опустился передо мной на колено и уставился на свою королеву с неописуемым восхищением. Трудно устоять, когда на тебя так смотрит красивый мужчина.

– Ну что ж, Томас, – сказала я, – ждем ваших приказаний.

Все еще не оправившись от изумления, Хенидж впился губами в мою руку, а я искоса поглядывала на багрового от злости Роберта.

Праздник шел своим чередом. Вскоре я заметила, что Роберт и Леттис не сговариваясь выходят из зала. Я не знала, куда они отправлялись, и от этого сделалась мрачнее тучи. Мне неудержимо хотелось послать за ними кого-нибудь из слуг, но подобный поступок королеве не к лицу.

Я много танцевала – сначала с Хениджем, потом с Хатоном. Придворные стояли вдоль стен и шумно аплодировали. Король Боб строго-настрого запретил все остальным участвовать в танце, ибо, по его словам, никто не должен был мешать ему насладиться грациозными движениями королевы. В зал вернулся Роберт. Он был один, но это меня не успокоило. Я не сомневалась, что он отлучался куда-то вместе с Леттис. Я заметила, что гости с любопытством поглядывают на графа Лестера, и он, конечно же, тоже обратил на это внимание. Придворные перешептывались, теряясь в догадках. Может быть, фавор Роберта окончен? Не собираюсь ли я заменить его на Хениджа или Хаттона? Для Роберта, должно быть, время тянулось мучительно медленно. Я с трудом сдерживалась, чтобы не подозвать его к себе – пусть придворные лизоблюды видят, как я к нему отношусь на самом деле. Я знала, что перестану сердиться на Роберта, как только он прекратит ухлестывать за моей кузиной. Однако, не желая проявлять слабость, я выдерживала характер, хотела наказать неблагодарного как следует.

Сэр Томас объявил, что начинается игра в вопросы и ответы – излюбленное развлечение придворных. Хенидж сказал, что правила игры на эту ночь установит он сам. Придумает вопрос и определит, кто и кому его задает. Я сразу догадалась, что мишенью станет Роберт, ибо Хенидж ревновал его ко мне. Очевидно, сэру Томасу было мало того унижения, которое Роберт перенес в начале вечера.

– Приказываю милорду Лестеру задать вопрос королеве, – объявил Король Боб.

Роберт спокойно обернулся к нему, а Хенидж отчетливо произнес:

– Вопрос такой: «Что легче стереть из памяти – ревность или злой оговор?»

Я улыбнулась, а Роберт, взглянув на меня, бесстрастно повторил вопрос.

Ты и в самом деле ревнуешь, милый Роберт, подумала я. Ревнуешь, как и я. Глупо причинять друг другу такие страдания.

Вслух же я ответила:

– Милорд Лестер, трудно забыть и о том, и о другом, но ревность мучает больше.

Все зааплодировали, словно я сказала нечто необычайно мудрое, а Роберт вспыхнул и отвел глаза.

Праздник получился не слишком удачным. Вскоре Роберт исчез, и мне не хватало его общества. Я видела, что он разобижен не на шутку. С одной стороны, мне было его жалко, с другой – я не могла позволить, чтобы он за моей спиной заводил интрижки с фрейлинами.

* * *

Каково же было мое негодование, когда я узнала, что Роберт собирается драться на дуэли. Конечно, какой женщине неприятно, если мужчины готовы из-за нее вступить в смертельный поединок, но мысль о том, что моего Роберта могут ранить или, того хуже, убить, привела меня в трепет.

Выяснилось, что наутро после игры в Короля Боба Роберт послал сэру Томасу записку, в которой извещал, что скоро лично нанесет визит своему обидчику и захватит с собой увесистую палку, дабы преподать хороший урок. Ответить на подобное послание можно было только вызовом, и Хенидж велел передать графу Лестеру, что ждет с нетерпением его визита со шпагой в руке.

История получилась весьма нелепая.

Я немедленно послала за Хениджем. Во дворце все притихли, ожидая бури. Фрейлины перешептывались по углам, пугливо поглядывая в мою сторону. Эти дуры были уверены, что Роберт вышел у меня из фавора. Я же не допустила бы, чтобы с его головы упал хотя бы волос. Да и красавчика Хениджа мне тоже было жаль.

Неподалеку крутилась Леттис Ноуллз. Я подумала, что вполне можно было бы отправить ее в Ирландию, к мужу, но это означало бы, что я признала свое поражение.

Пока же следовало положить конец дурацкой дуэли.

Хенидж преклонил передо мной колено, предвкушая, что сейчас на него обрушится поток милостей. Кажется, этот болван и в самом деле рассчитывал на мою благосклонность. Должно быть, собирался прикончить Роберта и принести мне его голову на подносе или что-нибудь в этом роде.

– Итак, мастер Хенидж, – ядовито начала я, – вы решили затеять дуэль, хотя вам известно, что я строго-настрого запретила эту преступную забаву.

– Ваше величество, – стушевался сэр Томас. – Я… я всего лишь хотел преподать урок…

– Ага, так вы еще и учитель! Хотели научить графа Лестера хорошим манерам, да? Указы вашей государыни для вас – пустой звук. Вам бы только шпажонкой помахать!

– Ваше величество, но граф Лестер первый стал угрожать мне…

Я поджала губы, всячески изображая презрение. Подняться с колена Хениджу не позволила – пусть все придворные знают, что в моем королевстве дуэлям не место.

– Если вы надеялись подобным разбойничьим образом заслужить мое расположение, то вы ошиблись. Я не потерплю ни драк, ни ссор. Если вам так уж нужно выяснять отношения с кем-то, делайте это при помощи слов.

– Но ваше величество… – жалобно протянул Хенидж.

А я представила, как мой Роберт лежит на траве, истекая кровью, а над ним торжествующе заносит шпагу Хенидж. Невыносимая картина! Я размахнулась и со всей силы влепила сэру Томасу пощечину.

По его расцарапанной щеке потекла струйка крови, и мне сразу стало жалко этого бедолагу. В конце концов им двигала любовь. Пусть даже не любовь, а честолюбие – кто стал бы его за это винить?

– Ладно, мастер Хенидж, вы можете идти. Но учтите, что я не позволю никому бросаться с мечом на моих подданных… Да и себя тоже поберегите.

Он вышел такой сконфуженный, что я крикнула ему вслед:

– Мне не хотелось бы, чтобы мой двор вас лишился, мистер Хенидж! Помните об этом!

Его лицо просияло улыбкой, он с довольным видом поклонился и ретировался. Никогда больше этот человек не осмелится задирать моего Роберта.

Затем я послала за графом Лестером.

Если бы он явился ко мне, пристыженный и виноватый, я наверняка простила бы его. Я спросила бы его напрямую, чем он там занимался с Леттис, возможно, на время запретила бы ему появляться при дворе, а вскоре, конечно же, вернула бы обратно. Однако Роберт был настроен непримиримо. В глубине души я не ждала иного. Безусловно, мне хотелось, чтобы Роберт стал просить прощения, но именно таким, непреклонным и упрямым, я его и любила. Роберт никогда не скупился на комплименты, его страстные речи всегда казались мне несколько преувеличенными, но я всегда знала: этот человек влюблен не только в корону, но и в меня.

На сей раз он был мрачен, высокомерен и несговорчив. Всем своим видом граф Лестер показывал, что ему и сама королева нипочем, а я с подобным отношением смириться никак не могла.

– Итак, вы считаете, милорд, что королевские законы не для вас писаны? – начала я. – Как объяснить вашу ссору с сэром Томасом?

– Я не потерплю, чтобы меня оскорбляли всякие ничтожества.

– О каких это ничтожествах вы говорите? Мастер Хенидж – один из лучших моих придворных.

– Ну, если таково мнение вашего величества…

– Да, таково! И зарубите себе это на носу.

Роберт презрительно передернул плечами, а я подумала: вот что происходит, когда отдаешь одному мужчине столь явное предпочтение. Роберт зарвался, следовало преподать ему урок.

– Я всегда желала вам добра, милорд! – воскликнула я. – Но вы не единственный, кто может претендовать на мою милость. У меня есть и другие слуги. Запомните раз и навсегда, мастер Дадли, в этой стране есть только одна госпожа, а господина здесь нет. Люди, которых я возвысила, могут так же легко оказаться внизу. Моя благосклонность еще недостаточное основание, чтобы вы вели себя так дерзко и вызывающе.

Роберт был явно ошеломлен такой отповедью. Честно говоря, я и сама не ожидала от себя такой резкости. Что поделаешь – я была рассержена и уязвлена. Он стоял передо мной, такой красивый и такой бесконечно далекий. Никогда еще мне не хотелось так сильно обнять его за плечи и пообещать, что стану его женой.

Но суровая половина моей натуры твердо сказала: нет. Разве ты не видела, что происходит, когда передаешь в руки мужчины даже малую толику своей власти? Прав был шотландский посол, когда сказал, что ты не потерпишь с собой другого господина. Это сущая правда.

Воцарилась мертвая тишина. Мы с Лестером холодно смотрели друг на друга.

Потом он тихо и спокойно сказал:

– Ваше величество, прошу вашего позволения удалиться от двора.

– Считайте, что его получили, – тут же ответила я. – Чем скорее вы уедете, тем лучше.

Он немедленно повернулся и вышел, а я чувствовала себя глубоко оскорбленной, возмущенной и бесконечно несчастной.

* * *

Как же скучно стало при дворе без Роберта! Все меня злило, все раздражало. Вечером, когда фрейлины приводили в порядок мою прическу, грим и наряд, я все время кричала на них, и от страха они делались еще более неуклюжими, что, в свою очередь, распаляло меня еще больше. Без Роберта бессмысленными казались все эти приготовления: затягивание корсета из китового уса, шнуровка лифа, накладывание бедер, все эти многочисленные юбки, надеваемые одна поверх другой, море кружев, парча и бархат, жемчуг и позолота… Единственным утешением было то, что Леттис Ноуллз по-прежнему находилась при мне, а стало быть, вдали от Роберта. Мне доложили, что граф Лестер удалился в замок Кенилворт, доставшийся ему одновременно с титулом. Роберт занялся обустройством своего нового владения, очевидно, желая превратить его в великолепный дворец.

Я часто думала, скучает ли Роберт по мне и по моему двору.

Придворные были уверены, что фавору Лестера настал конец, величие Роберта осталось в прошлом. Все судачили, кто займет освободившееся место.

Несчастные идиоты, неужели они и в самом деле думали, что среди них есть достойная замена Роберту!

Главным врагом Лестера был Томас Ховард, герцог Норфолк. В начале своего правления я отнеслась к этому вельможе с особой милостью, поскольку он приходился мне родней по линии матери. К тому же в ту пору я нуждалась в поддержке могущественных лордов, однако в глубине души я всегда недолюбливала этого человека, считала его надменным тупицей.

Норфолк относился к успехам Роберта с нескрываемой завистью. Это чувство переросло в открытую вражду после скандала на корте для игры в мяч. Эпизод этот был столь незначителен, что я о нем забыла, но не забыл Норфолк.

Они с Робертом играли в мяч, а я и мои придворные наблюдали за состязанием. Мой отец очень любил эту игру, неплохо в нее играл и всегда выигрывал (тем более что соперникам строго-настрого запрещалось выигрывать у короля). Отцу нравилось красоваться перед публикой, среди которой находилось немало прекрасных женщин.

Норфолку с Робертом было не совладать – граф Лестер отличался необычайной ловкостью и всегда брал верх в любых состязаниях. Кроме того, подобно моему отцу, он был тщеславен и терпеть не мог проигрывать.

Видя, что игра складывается не в его пользу, Норфолк злился все больше и больше, а особенно бесило его то, что после каждого удачного удара графа Лестера я хлопала в ладоши, а мои фрейлины, разумеется, следовали моему примеру.

Во время перерыва Роберт приблизился ко мне, и я любовно ему улыбнулась.

– Ты так разгорячился, Робин, – озабоченно сказала я. – Смотри не простудись.

Тут он неожиданно протянул руку, выдернул у меня из-за пояса шелковый платок и вытер им лоб. Меня несколько смутила фамильярность его жеста, но в то же время сердце забилось чаще. Вот из-за таких сцен, происходивших на глазах у всех, придворные были уверены, что мы состоим в любовной связи.

Норфолк, и без того разозленный проигрышем, с криком бросился к Роберту:

– Ах ты, наглый пес! Как ты смеешь оскорблять королеву!

Он замахнулся на Роберта ракеткой, и я испугалась, что сейчас прямо в моем присутствии начнется драка. Прежде чем я успела вмешаться, Роберт схватил Норфолка за руку, вырвал ракетку и швырнул ее на землю, а герцог скривился от боли.

Вина Норфолка была налицо – он посмел затеять ссору в присутствии королевы.

– Как вы смеете, Норфолк! – прикрикнула я на него. – Вы что, забыли, где находитесь?! Возьмите себя в руки, иначе распрощаетесь с головой!

Герцог моментально присмирел. Он хотел оправдаться, но я жестом велела ему замолчать. Тогда он попросил разрешения удалиться.

– Даю вам это разрешение, и весьма охотно! – крикнула я. – И не смейте возвращаться, пока за вами не пришлют. – Обернувшись к Роберту, я сказала: – Мне кажется, милорд Норфолк не умеет проигрывать, он совершенно потерял лицо. А вы, милый Лестер, чересчур разгорячены. Присядьте рядом со мной, остудитесь.

Роберт сел подле меня, а я взяла свой платок и засунула обратно за пояс.

Норфолк не забыл Роберту эту обиду. Теперь, когда граф Лестер попал в опалу, герцог столкнулся с Суссексом и Арунделом, чтобы окончательно погубить своего врага.

Внезапно при дворе вновь стали поговаривать, что с гибелью Эми Робсарт не все чисто. Я сразу поняла, кто стоит за этими кознями.

Некий Джон Эпплард, сводный брат покойной Эми, заявил, что получил от Роберта крупную сумму денег за то, чтобы скрыть некоторые обстоятельства гибели леди Дадли, а теперь якобы не в силах совладать с угрызениями совести и хочет рассказать суду всю правду.

Я забеспокоилась. Одно дело – удалить Роберта от двора, другое – если его сочтут виноватым в убийстве.

Старые скандалы забываются не так-то просто. Плоть истлевает, но остается скелет. Однако враги Роберта забыли, что, обвиняя графа Лестера, они тем самым бросают тень и на королеву.

Я часто думала о Роберте. Как ему живется там, в его роскошном Кенилворте? Чувствует ли он себя таким же одиноким и несчастным, как я?

Решение пришло само собой. Я вызову Роберта в Лондон, осыплю его милостями, пусть знает, что он всегда может рассчитывать на меня в час опасности.

Так я и поступила.

Роберт не заставил себя ждать. Никогда не забуду той минуты, когда он вошел в комнату и опустился на колени, я провела рукой по его темным кудрям.

– Роб, – сказала я, – без тебя при дворе было так скучно.

– Елизавета, моя прекрасная Елизавета.

Он стал целовать мне руки, и я почувствовала, что вот-вот расплачусь.

– Негодяй, ты так меня расстроил! – всхлипнула я. – Никогда… никогда больше так не делай.

Он вскочил и вознамерился меня обнять, но я сделала шаг назад. Нельзя давать волю чувствам – иначе потом можно и пожалеть.

– Я хочу узнать, что затевает против тебя этот мерзавец Эпплард, – сказал я.

И мы перешли к делу. Потом Роберт рассказал мне, как одиноко ему было в Кенилворте, как его существование сразу утратило всякий смысл. Узнав о чудовищных обвинениях Эппларда, он не слишком расстроился – все равно его жизнь окончена.

– Ничего, я заставлю этого клеветника подавиться своими показаниями, – пообещала я. – Теперь, когда ты вернулся, Норфолк и его дружки в два счета поутихнут.

– Да благословит Бог ваше величество.

– Ах, Робин, – прошептала я, – как приятно видеть тебя вновь.

* * *

По моему приказу Джона Эппларда арестовали, сначала его допросил Сесил, потом Тайный Совет в полном составе. Норфолк и Суссекс тоже были членами Совета, но я их уже не боялась. Возвращение Лестера выбило у заговорщиков почву из-под ног. Можно было не сомневаться, что Сесил отлично справится со своей задачей – он должен был выставить Эппларда лжецом, иначе под ударом оказалась бы сама королева.

Я поступила совершенно правильно. Во время допроса было установлено, что Эпплард и в самом деле получил от Роберта деньги, однако это еще ничего не доказывало, поскольку Дадли вправе оказывать помощь своему родственнику. Далее Эпплард признался, что некоторое время спустя вновь потребовал у Роберта денег, однако граф Лестер счет его домогательства шантажом и прервал с ним всякие отношения. Вскоре после этого к Эппларду явились двое неизвестных и предложили ему хороший куш за новые показания по делу о смерти Эми Дадли. Не устояв перед искушением, Эпплард согласился.

Теперь лжесвидетель трясся от страха. Сесил неопровержимо доказал, что дело против графа Лестера было возобновлено лишь в связи с тем, что лорд попал в опалу. Выяснить личность двух неизвестных, явившихся к Эппларду, так и не удалось, но я не сомневаюсь, что они были посланы Норфолком.

Эпплард был готов искупить свою вину любой ценой. Он заявил, что его сестру, конечно же, никто не убивал. Далее он утверждал, что, даже получив взятку, и не подумал бы обвинить графа Лестера в преступлении. Просто ему казалось, что первое следствие проведено недостаточно тщательно, и все.

Тогда незадачливому свидетелю предъявили материалы следствия, но тут выяснилось, что он не знает грамоты, и судейские чиновники должны были прочитать ему все дело вслух.

Таким образом, неграмотный сутяга, в свое время воспользовавшийся щедростью Роберта, осмелился замахнуться на своего благодетеля, подкупленный неизвестными злоумышленниками. Дело было предельно ясным.

Немного посовещавшись, мы с Сесилом решили не привлекать Эппларда к ответственности, ни к чему делать из него жертву. Единственное, чего мы хотели, – чтобы скандал побыстрее забылся. В результате Эппларда отпустили, строго-настрого предупредив, чтобы в будущем он вел себя более разумно.

Роберт был еще в большем фаворе, чем прежде. Я знала, что теперь он десять раз подумает, прежде чем поведет себя столь вызывающе.

Все же пришлось принять кое-какие меры предосторожности. Я вызвала отца Леттис, служившего хранителем королевской сокровищницы, и сказала, что место жены – подле мужа, поэтому будет лучше, если Леттис отправится к месту службы супруга. Но ее супруг в Ирландии, ответил мне удивленный отец. Я нахмурилась и сказала, что так или иначе разлучать семью жестоко, от этого страдают дети.

Тут до тугодума дошло, чего я хочу, и Леттис покинула Лондон.

Я решила, что на этом в интрижке Роберта с Леттис можно поставить точку и больше по сему поводу не беспокоиться.