Текст книги "Вся жизнь - поход"

Автор книги: Виктор Дихтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Но что такое бег два раза в месяц? Ерунда. Пользы от него никакой. И мы требуем, чтобы все бегали ежедневно по 20-30 минут. А на воскресных тренировках сопоставляли свою подготовку с группой сильнейших.

Собирались мы в лесной зоне Измайловского парка, переодевались в домике у пруда – и начиналось!

Я постоянно менял форму занятий. В одно воскресенье – бег по пересеченной местности, ускорения на затяжных подъемах, бег в горку с партнерами на плечах, бег по глубокому снегу...

В другой раз – спокойная пробежка на 7-10 километров, прекрасная возможность расслабиться и пообщаться. Такие неторопливые пробежки особенно нравились девушкам. Едва встретившись у входа в парк, они спрашивали с надеждой:

– Сегодня семерку бежим?

– Да нет, не больше пяти километров.

– Ну все, – обреченно говорили девушки, догадываясь, что будут ускоряться, прыгать и переносить друг друга. – Ну все, теперь главное своим ходом до метро добраться.

– Не беспокойтесь, донесем! – смеялись их верные рыцари.

Раз в два месяца пробегали на выбор 7 или 14 километров, стараясь показать лучшее время, на которое каждый способен.

Зимой бегали в легких спортивных костюмах и, разогревшись, обвязывали куртки вокруг себя. Девушки просили не бежать по кромке леса вдоль шоссе, резонно указывая на возможность дорожно-транспортных происшествий: шоферы вывертывали головы, заглядываясь на вереницу красавиц в футболках.

После бега – занятия на тренажерах, а те, кто посмелее, прыгали за мной в прорубь.

Бывшая студентка колледжа как-то рассказала мне о своей первой тренировке.

– Пришла я в группу на первом курсе, в пятнадцать лет. Глупая была до ужаса. Даже думала, что Вэ-Яки – это название какой-то горы. Еще в школе немного занималась легкой атлетикой и вообще была одной из сильнейших на физкультуре. Так что беготни не боялась. Вы провели разминку и вывели нас на старт семи километров. Смотрю на девушек – есть спортивные по фигуре, а есть и пышненькие. Но, вроде, никто не волнуется. А я – легонькая, стройная – что мне беспокоится? Правда, семь километров никогда не бегала, но раз все бегут, и я смогу. Тут вы говорите: "Сильнейшие строятся впереди, а дистрофики рядом со мной, стариком, чтобы под ногами не путались".

Я, конечно, вперед вышла – какой же я дистрофик?

Первый километр пробежала нормально, а потом чувствую – не могу больше. И самое обидное – те девушки, которых надеялась обогнать, уже далеко впереди, а меня дистрофики обходят.

Догоняет меня командир группы, такая же стройная и симпатичная, как я.

– Давай, – говорит, – бежать вместе. И не торопись, до финиша еще вон сколько.

Бегу и на трассе разметки считаю. На третьем километре командир убежала вперед. Оглядываюсь: сзади только вы и трое девчонок, по-моему, тоже новички. Ну, думаю, хоть не последняя, и то хорошо. Тех, кто впереди, уже не видно. Поднапряглась я, чтобы хоть немного к ним подтянуться, а вы догоняете и спрашиваете, что это я так медленно бегу, не случилось ли чего. Я чуть не реву, но говорю, что все в порядке. А вы говорите: "Ну, раз в порядке, я вперед сбегаю, подгоню отстающих и за вами вернусь".

Вы нас даже за отстающих не считали! Действительно – дистрофики. Вот с тех пор я и начала тренироваться самостоятельно. Десять лет прошло, а все бегаю. И знаете, как новичкам сочувствую!

Большинство новичков были настолько ошарашены своей неподготовленностью на первых тренировках, что, скорее всего, ущли из группы, если бы не все наши остальные дела. Да и ветераны ободряли отстающих, говорили, что все наладится, надо только немного потерпеть. Ну и, конечно, самим не лениться.

Изредка мы устраивали соревнования в часовом беге – кто дальше убежит за это время, – или бежали лесными тропками двенадцать километров до загородного озера, купались и трусили обратно. Как раз на такой забег и попали впервые преподаватели колледжа Александра Марсовна и Николай Николаевич.

На другой день я прикнопил в учительской сообщение об их подвиге. Но герои не выходили из своих кабинетов, а когда после занятий надо было спуститься на первый этаж, перемещали себя приставными шажками, держась обеими руками за перила.

Через пару лет Николай Николаевич бегал уже среди сильнейших, а Марсовна пришла ко мне на урок и, ради интереса, сдавала вместе с четверокурсницами контрольные нормативы в беге на 7 километров. И показала второй результат, отстав от нашей туристки метров на пять...

Длительный бег привлекал женскую часть группы не только спортивной стороной.

Наша математичка, Вера Михайловна, после того как мы вернулись с Памира и пришли в колледж, удивленно спросила меня, почему с ней никто не здоровается.

– Как так, не здоровается?

– Не знаю. Проходят мимо, словно не узнают...

Я расмеялся:

– А ведь действительно не узнают! Ты же за отпуск набегалась, а потом еще горы. Смотри, какая ты загорелая, стройная! На сколько ты похудела?

– На 16 килограммов...

– Так чего же ты хочешь?!

Я остановил проходившую мимо преподавательницу:

– Не узнаете?

– Кого? – преподавательница посмотрела на стоявшую рядом женщину и ахнула:

– Ой, Вера!..

На Веру Михайловну начали приходить смотреть как на диковинный экспонат, а на воскресные тренировки зачастили девушки, не занимающиеся туризмом...

Однажды я предложил отметить проводы старого года марафонским забегом по нашей кольцевой семикилометровой трассе, а на следующее утро встретить новый год неторопливой пробежкой. Большинство отказалось, сославшись на подготовку к семейному празднику, но человек десять пообещали прийти... если смогут.

В назначенный час я встретил только одну девушку, учительницу загородной школы.

Подождали, как у нас принято, две минуты – никого нет.

– Что будем делать? – спрашиваю.

– Бежать, конечно. Не зря же я в электричке тряслась.

Намотали мы шесть кругов, окунулись в прорубь и поздравили друг друга с наступающим.

Над увильнувшими от марафона снисходительно посмеялись, они оправдывались, что никак не могли придти, а мы им: знаем, знаем – встреча Нового Года, какие уж тут забеги!

– Ах так, – сказали ребята. – Мы вам докажем! У Саши в воскресенье день рождения, 26 лет исполняется. А дача его – мы замерили по карте – в 26-ти километрах от выезда из Москвы.

Назначайте 26 человек для гостевого забега, остальные электричкой доберутся. Увидите – мы не трусы. Мы просто испугались.

И мы бежим на день рождения, отправив парадные костюмы машиной. Рядом со "старичками" бегут девушки из колледжа, которым год назад в самых кощмарных снах не могло привидеться такое...

Но одного бега для встречи с горами маловато. Поэтому раз в неделю мы собираемся в спортивном зале для трехчасовых занятий. Здесь уже работа с набивными мячами, гантелями и штангой, прыжки через скакалку, акробатика и различные эстафеты. Когда начинался любимый всеми волейбол, я уводил новичков в раздевалку и обучал вязке узлов на альпинистких веревках, чтобы не тратить на это время в Крыму. Девушки осваивали способы страховки при помощи карабинов и других приспособлений, натягивали веревки для переправ через реки, ходили по коридору в связках...

Относились к этой науке новички серьезно и в учебные дни на переменах бежали ко мне продемонстрировать разученные накануне узлы.

При такой подготовке наши туристки значительно превосходили студенток колледжа в длительном беге. На своих уроках, когда мы бежали вдоль лесистых склонов, я давал команду: "Туристы, в горку!" И девчонки бежали серпантином вверх-вниз, не отставая от студенток, трусивших по ровной тропе. Часто преподаватели физкультуры, начиная урок, отпускали вэ-ячек тренироваться самостоятельно, так как учебные нагрузки были для них слишком малы. Как мне рассказывали выпускницы, так же поступали и преподаватели пединститута, где девушки завершали образование.

Раза два-три за зиму мы выезжаем тренироваться на снежных склонах. Здесь создаются временные отделения, работающие по своим программам. Возраст не учитывается – все

определяет техническая подготовка туриста, поэтому в каждом отделении есть школьники и взрослые люди. "Старички" поднимаются или спускаются по самым крутым местам, имитируют срывы и зависают на веревках. Второе отделение занимается тем же, но на более пологих участках. А новички учатся владеть ледорубом и простейшими способами подъемов и спусков с использованием веревки.

Вывалянные в снегу, с намокшими рукавицами, девчонки бежали в шатер отогреваться у раскочегаренных до предела примусов.

– Неужели все это будет в горах? – спрашивали они, выбивая дробь зубами.

– Ну, не все сразу и не в один день, но с чем-то обязательно встретитесь. Так что – геть на занятия! – выпроваживали новичков из шатра неумолимые инструктора.

А после тренировки – костер, бутерброды и крепчайший чай. И уже не страшен мороз, и уже идут разговоры о майской поездке в Крым и о памирском маршруте, который будет совсем-совсем скоро...

Крымские сборы

К майским учебно-тренировочным сборам по скалолазанию в Крыму мы начинаем готовиться в марте. Хотя все давно уже отработано– надо только поднять наши памятки, но дел хватает, а спешки мы не любим.

Проще всего сформировать отделения: одно-два для новичков, группа средней подготовленности и "старички". Сложнее с продуктами и отбором снаряжения. Продуктами я давно не занимаюсь – это дело Людмилы Яковлевны или Александры Марсовны, которых постепенно оттесняют от кормушки студентки колледжа. Составляется меню на каждый день, участникам поездки раздаются списки закупок с учетом дежурств их отделений. Продукты пакуются в картонные ящики, обернутые полиэтиленовой пленкой. Внутрь кладется меню, чтобы повора ежедневно не донимали завпрода вопросами, что из этого добра надо готовить. На каждом ящике указывается дата вскрытия и фамилия ответственного за его транспортировку – теперь ни один ящик при переездах не потеряется.

Завхоз со своими помощниками отбирает нужное количество тентов и палаток, ребята устанавливают их во дворе колледжа и просматривают где и что требуется подправить. Ремонтники проверяют примуса и запаивают в большие консервные банки бензин. Все участки работ контролирует командир группы, но больше всего его волнует жилустройство туристов. Разведешь подружек по разным тентам – обидятся. А кому это нужно? И начинается тихий опрос – кого с кем желательно поселить. Конечно, командир знает взаимные симпатии, но в тенте шесть мест, и две микрогруппы по четыре и три человека в нем не поместятся. Кого-то надо перемещать. Но кого? Командир терзает меня при каждой встрече, донимает поздними звонками, предагает варианты. Я понимаю всю глобальность проблемы и договариваюсь с несколькими "старичками" пожертвовать личными интересами ради общего спокойствия. Заодно приношу в жертву и себя. Но это для проформы: в моем тенте постоянный комлект девчонок и все представляют, какой поднимется визг, если посмеют тронуть хотя бы одну. Перетасовка тянется долго, а ведь от нее зависит распределение дежурств, подбор стыкующихся спальных мешков и склеивание хозяевами тентов пленок для накрывания крыши во время дождя. Пока решаются хозяйственные и организационные вопросы, я работаю с инструкторами. Инструктора составляют планы занятий на каждый день с указанием их длительности и необходимого снаряжения. Моя задача – проследить за постепенным нарастанием сложности занятий и не дать инструкторам схитрить, подменяя нудное прохождение П-образных скальных маршрутов по веревочным перилам, эффектными спусками с отвесных стен. Кроме того, надо сопоставить планы, чтобы на одном учебном полигоне не сошлись два отделения. Без споров, конечно, не обходится: каждый инструктор отвоевывает для себя давно облюбованные места, и я терпеливо жду, пока взрослые люди не накричатся.

Еще я отвечаю за составление "Культурной программы". В горах мы живем неделю. Значит, должны подготовить шесть интересных выступлений у костра последний вечер отводится на итоговое собрание.

Обычно выступления готовят "старички". Мы обсуждаем кто в чем силен, я только прошу избегать "борисовщины" – наш Придворняжный поэт Володя Борисов может увлечься и проговорить до утра как это бывало на Памире и на Селигере.

"Культурная программа" – составная часть вечернего костра. После ужина мы беседуем, поем, я читаю стихи, прозу или сцены из спектаклей, но то, что включено в план, конечно, держу в запасе. Затем выступают "старички". Тематика разнообразнейшая:

"Я – будущий педагог"

"Осип Мендельштам"

"Конфликты и их ликвидация"

"Малоизвестные страницы истории Красной Армии"

"Любовная лирика. От Пушкина до Ахматовой"

"Ответственность – что это такое?"

Преподаватель Николай Николаевич зарезервировал постоянную тему: "Над головой – звездное небо".

Студентки колледжа, порадовавшие нас домашним пастернаковским вечером, захотели выступить и в Крыму. Теперь они подготовили композицию из песен Вероники Долиной, а в другой раз – из стихов Роберта Бернса. Так что искать желающих самовыразиться не приходилось. Бывало, и нередко, что после запланированного выступления кто-нибудь требовал выслушать и его:

– У меня скоро защита диссертации, – заявляет будущий кандидат и доцент. – Сейчас я коротко расскажу суть исследования. Это вроде как апробация моего выступления на ученом совете. Тема прелюбопытнейшая математическая статистика. Да не волнуйтесь вы! – оборывает он протестующих девчат. – Я же знаю, с кем имею дело, и снизойду до вашего примитивного уровня.

Он профессорски поднимает палец, и скоро смешки прекращаются: никто не предполагал, что об очень далекой от нас проблеме можно рассказывать столь доступно и увлекательно.

Когда вся подготовка к отъезду закончена, мы собираемся в спортзале и я провожу беседу об опасностях в горах. Провожу, в первую очередь, для новичков – ветеранам все это навязло в зубах, поэтому они дополняют меня, вспоминая редкие случаи из прошлых путешествий, когда чьи-то необдуманные действия создавали аварийную ситуацию.

На вокзале дежурный командир первого дня – а он у нас не меняется, наверное уже лет десять, – выдает каждому талончик с указанием места в поезде. И здесь тоже учитываются взаимные симпатии туристов.

Я абсолютно убежден, что такая тщательная подготовка во многом определяет успех наших учебно-тренировочных сборов.

Возможно, она покажется не в меру педантичной – все можно сделать проще и скорее. Но не оберни ящики с продуктами пленкой, они расползутся при дожде как было однажды. Упакуй в одни ящики крупы, в другие консервы, в третьи сахар – опять масса неудобств. Можно отказаться от "Культурной программы", но это уже не тот вечерний костер. А размещение в тентах и в поезде? Все эти мелочи создают ту определенность, при которой можно спокойно заниматься тем, ради чего мы и выезжаем в Крым – подготовкой к летнему путешествию. Совместные дела обеспечивают сплоченность группы и уберегают от возможных конфликтов, которые вспыхивают, когда люди не знают где и что лежит, не сдают во-время снаряжение и не имеют понятия о тренировочных планах на каждый день.

Хотя поездка в Крым организуется на майские праздники, но несколько учебных дней мы все же захватываем. Это не вызывет восторгов у администрации колледжа: скоро же сессия! А я еще и нескольких преподователей забираю!

Я выслушиваю мнение директора об очередной авантюре, соглашаюсь, что нарушаю учебный процесс,.. и прошу изыскать средства для оплаты поездки студенток. Директор молча и выразительно смотрит на меня, давая понять, что твердо знает, какая больница по мне плачет, но приказ о награждении студенток дополнительной стипендией за активную туристскую работу подписывает. Теперь девушки обходят своих преподавателей и получают от каждого письменное разрешение на поездку. Меня радует, что за все годы ни одну студентку не отлучили от Крыма за неуспеваемость: большинство из них были твердыми хорошистами и отличниками.

Свой лагерь мы устанавливаем под хребтом Демерджи, как раз в том месте, где снимались сцены из телефильма "Сердца трех". На поляну от шоссе ведет довольно крутая тропа. Мы заносим наверх рюкзаки, освобождаем их от вещей и спускаемся за ящиками. У новичков уже от первого подъема глаза лезут на лоб, и ветераны успокаивают девчат: через пару дней будете прыгать туда-сюда как козочки. Второй заход для новичков, как правило, последний – они валятся на землю и тихо постанывают.

А старожилы спускаются за ящиками и в третий, и в четвертый раз...

Мне всегда интересно наблюдать за новичками. Вот они задирают головы и смотрят на гребень хребта:

– Неужели туда полезем?!

– Завтра же, – говорю я.

– Да ни в жизнь! Лучше застрелите.

– Оружия нет. Мы вас альпенштоками прибьем, – обещают ветераны.

Я знаю, что первые занятия будут самыми трудными для новичков. Кое-чему они научились на тренировках до выезда в Крым, но здесь все по другому: и нагромождение камней на склонах хребта, и высота. Здесь есть куда падать, здесь уже не по нарошке, и страх девчонок перед завтрашним восхождением мне понятен. Но я знаю как научить побеждать страх, и знаю, что через несколько дней новички будут с улыбкой смотреть на свой первый горный маршрут, не понимая, что там пугало их. Это преображение людей, поверивших в свои силы, самое интересное для меня на занятиях. Поэтому я давно уже работаю с отделением новичков, не сомневаясь, что остальных инструктора обучат лучше, чем я, подходящий к пенсионным годам.

Мы устанавливаем лагерь и развешиваем нашу "канцелярию" – режим дня, списки отделений, списки дежурств, планы занятий, "Культурную программу" и меню на каждый день. Над центральным тентом укрепляется голубой штандарт с нашей эмблемой и рядом – щит, утащенный с какой-то заброшенной стройки: "Работай в каске!"

Во второй половине дня новички поднимаются на пригорок недалеко от лагеря, и я рассказываю об истории и географии Крыма, показываю, в какой стороне находятся Ялта и Севастополь, где Алушта и Феодосия. Мы рассматриваем хребет Демерджи. Новичкам трудно поверить, что в давние времена все это было морским дном. Но я поднимаю мелкие ракушечки и девушки удивленно ахают – ведь море от нас больше, чем на полкилометра внизу. Я указываю на видные с пригорка крупные выходы скал: это – Кузнец, это Мария, а вон там, на восточной оконечности хребта – Екатерина. Теперь новички хорошо представляют где мы расположились, и не будут отвечать на вопрос о месте проведения сборов неопределенной фразой – в Крыму.

С утра начинаются рабочие будни. Распорядок дня выдерживается строго.

В 7.00 – подъем, и ровно через 8 минут – выход на зарядку. Опоздавших практически не бывет. И не потому, что за опоздание – чистка кастрюль. Просто ребята привыкли к точности, и если договорились проводить зарядку в 7.08, то это в 7.08, и ни минутой позже.

После завтрака есть немного свободного времени. Инструктора получают у ответственного за снаряжение все необходимое для занятий, и ровно в десять отделения выстраиваются для сдачи рапорта дежурному командиру. Когда мы только начали вводить рапорта, взрослые ворчали: зачем это нужно, игра какая-то. Приходилось убеждать, что сдача рапорта это не только показатель готовности к занятиям, но, прежде всего, учет людей.

И без такого учета вполне возможно кого-нибудь не привести с тренировки. Хватимся мы человека только за ужином, пойди ищи его теперь в темноте. Ветераны слушали меня и ухмылялись.

И ухмылялись до тех пор, пока не вернулись в лагерь без одного новичка.

Теперь ритуал выхода на занятия никого не удивляет.

Инструктора рапортуют о количестве человек, идущих в горы, и контрольных сроках возвращения.

Дежком делает запись в специальной тетради, и инструктора расписывются в ней. Нарушать сроки возвращения в лагерь запрещено. Если инструктор видит, что тренировка затягивается, он извещает об этом дежкома по рации или с нарочным.

Придя с занятий, отделение снова выстраивается для рапорта, а дежком по своей тетради сверяет наличный состав. Если в строю не хватает человека, рапорт не принимается, и никакие крики, что вон отсутствующий появился на тропе или возится у палатки на дежкома не действуют: отделение должно стоять в полном составе, и нечего тут базарить!

Слышал однажды как идущая в строю девочка сказала подруге:

– Пойдем сбросим рюкзаки у палатки.

– Ты что? Сначала сдадимся.

Отрапортовав, отделение идет сдавать снаряжение. И хотя все пересчитано перед спуском в лагерь, споры с принимающими все же бывают.

– Карабин не той марки, – говорит ответственная. – Я выдала "Ибрис", а ты мне " Бобика" суешь.

– Какая разница, – возмущается инструктор. – Мы со вторым отделением поменялись. Они и сдадут.

– Вот как поменялись, так и разменяйтесь. Отходи в сторону.

Как-то я не смог вытащить заколоченный в скальную трещину крюк. Обещаю, что завтра непременно достану его.

– Ну, да, – говорит ответственная. – Сегодня вы – "завтра", потом еще кто-нибудь. Не принимаю снаряжения и все. Или приносите крюк, или пишите акт на списание.

Научил на свою голову. Пришлось снова лезть в гору и выколачивать железку.

Учет людей целиком лежит на дежкоме. Линеек мы не проводим, поэтому договорились, что даже выход в свободное время за условную территорию лагеря разрешается только дежурным командиром, который отмечает куда и на сколько идешь. Понятно, что можно уйти и не отметившись – никто же за тобой не следит. Ну, собрались ребята на ручей всполоснуться после тренировки , так ведь самостоятельные люди, вернутся засветло. Ну, пошли подружки прогуляться под звездным небом к развалинам крепости, что в двухстах метрах от лагеря какая беда? Дежком и внимания не обратит. Но наша дисциплина построена не на запретах, а на понимаемой всеми необходимости. И подходят взрослые люди к пятнадцатилетней девчонке предупредить, что пройдутся вон по той дороге вдоль хребта, а вернувшись, снова отмечаются у нее.

Я не раз рассказывал ребятам к чему может привести слишком вольное поведение в горах, и однажды они сами убедились в этом.

Сидим мы у нашего костерка, обсуждаем тренировочный день.

И тут кто-то заметил вдалеке и высоко на склоне мигающий свет фонарика. Да еще в месте, объявленном запретным для занятий из-за мелкой скользящей осыпи и летящих сверху камней. На сигнал бедствия – шесть миганий в минуту вроде не похоже, но мы все-таки пошли вдоль хребта узнать, что происходит и не нужна ли помощь.

Помощь оказалась нужна.

Под хребтом остановилась большая группа харьковских старшеклассников. Ближе к вечеру трое парней отпросились погулять. Контрольного срока возвращения им не дали, и парни, нагулявшись, полезли в гору. Ночь накрыла школьников на приличной высоте, а о том, что спуск сложнее подъема они не подозревали. Прихватив фонарик, на помощь полезли двое сопровождавших группу мужчин, и тоже застряли в каменном хаосе.

Пока я прикидывал как лучше организовать спасательные работы, Николай Николаевич выхватил у кого-то из наших фонарик и с криком: "Сейчас я им покажу небо в алмазах!" запрыгал по камням. Минут через десять мы услышали как он преподает наверху основы скалолазания...

Ко мне подошла руководительница школьников.

– Ведь я говорила им, чтобы никуда не лазали, – оправдывалась она. Вчера тоже ушли без разрешения. Они же самые старшие...

Хорошие ребята, но уж очень неорганизованные. Вы их поругайте, пожалуйста.

Руководительница долго рассказывала как ей трудно со школьниками, и что лучше поскорее домой.

– А что вы делаете, когда у вас без разрешения уходят в горы? неожиданно спросила она.

– У нас не уходят.

– А как вы поддерживаете дисциплину?

Коллега пыталась выпытать секрет особых наказаний, может быть, даже с горной спецификой, но я только пожал плечами.

Из-за близких скал засветились фонарики и через кусты к нам продрался Николай Николаевич. Он еще не остыл от спуска, злился и посасывал кровоточащую ладонь.

– Получайте своих оболтусов, – сказал он. – Ничего с ними не сделалось, а могли бы и в ящик сыграть!

Мы высказали ночным путешественникам и всей харьковской группе все, что положено говорить в таких случаях, и пригласили на завтрашние занятия.

Утром школьники пришли в наш лагерь. Им выдали снаряжение и построили для сдачи рапорта. Руководительница и двое мужчин отошли в сторонку.

– Вы не идете на занятия? – спросила дежком.

– Идем, – сказали мужчины.

– Тогда встаньте в строй.

Александра Марсовна сдала рапорт и вместе с Верой Михайловной и еще одним нашим туристом повела новое отделение в горы.

– Намучаетесь вы с ними, – вздохнула руководительница. – Это такие дети...

– Нормальные дети, – откликнулся Николай Николаевич. – Как они у вас вообще не разбежались от безделия!

К вечеру отделение вернулось, только что не повизгивая от восторга. Претензий ни к кому не было, а несколько мальчишек даже помогали инструкторам на страховке.

После ужина харьковчане собрались у нашего костра. Мы им свои стихи и песни, они нам – свои. Нормальные дети.

Педагогический чертенок, видимо, крепко засел во мне. Следующим вечером я пытался повернуть разговор на случай в харьковской группе, но даже новички смотрели на меня как-то странно, будто я растолковывал, что дважды два четыре или колесо – круглое. Уйти из лагеря без контрольного срока возвращения или нарушить контрольный срок представлялось всем настолько немыслимым, что обсуждению не подлежало.

Несколькими днями раньше небольшая группа была отпущена в Алушту. Вера Михайловна с ребятами, вернувшись в лагерь, сказала, что двое девочек-новичков где-то в городе отстали от них и, видимо, приедут следующим автобусом. Мы уже начали беспокоится: контрольный срок истекал, а пятнадцатилетних туристок даже на тропе не видно. Кто-то предложил сбегать вниз на шоссе, посмотреть, когда следующий рейс, но тут девочки спустились с заросшего кустами холма.

– Откуда вы? – удивился дежурный командир. – Заблудились, что ли?

– Не заблудились...

– А на чем приехали? – приступила к девочкам Вера Михайловна, которую я успел уже отругать. – Как вы сюда добрались? Автобус только через два часа будет. На попутках что ли?

– Не на попутках...

– А на чем же тогда?

И девочки рассказали, что потерявшись, не заметили как растратили все свои деньги. Особо они не волновались, решив встретиться с товарищами у автобусной станции.

Никого они не встретили, а время шло. И тогда девочки побежали в лагерь напрямик, через холмы и овраги, держа направление на хребет Демерджи. Где пешком, где трусцой – а это от моря, по нашим прикидкам, не меньше пятнадцати километров.

– Главное – ведь мы не опоздали, – сказали девочки.

– Не опоздали, – согласился дежурный командир. Он сделал пометку в тетради и пошел по своим делам.

"Старички" начали расспрашивать девочек о дороге – может быть, так удобней спускаться к морю, чем ждать редких автобусов. И никто не удивлялся их пробежке – контрольные сроки надо соблюдать, хоть расшибись!

Такая же дисциплина поддерживалась и на тренировках. Никакой самодеятельности, ни шагу в сторону на опасных участках без разрешения инструктора – это давно и хорошо усвоено всеми. Тренировки проводятся по 6-7 часов. Обедать мы не спускаемся, обходимся сухим пайком и чаем из термосов. Вечером, на общем собрании, инструктора подробно рассказывают о занятиях и хвалят самых умелых. Конечно, не обходится без замечаний – кто-то запутался в веревках, кто-то не сумел завязать нужный узел. Но ведь на то и учеба. Не получилось сегодня, будет завтрашний день. Ребятам не надо напоминать, что выполнение технических приемов должно доводится до автоматизма: в горах некогда думать каким способом натянуть веревки для переправы или как соорудить из карабинов тормоз на крутом спуске. Мы занимаемся в любую погоду, инструктора даже радуются дождю – надо учиться работать и с мокрыми веревками на скользких камнях.

После нескольких поездок в Крым среди студенток колледжа появились хорошие скалолазки, не уступающие многим парням. Как-то нам указали на 30-ти метровую и почти отвесную скалу, на которой занимаются только опытные туристкие группы. Поднявшись по ее пологой стороне и заглянув вниз, я несколько дней не давал разрешения на занятия, но в конце-концов уступил просьбам инструкторов. И девушки успешно освоили спуск, а ведь это – минимум десятиэтажный дом! Мало того, через день инструктора доложили, что девчата прошли скалу вверх.

– Как вверх? – не понял я.

– А так, ручками-ножками.

Каюсь, я не поверил, и тогда утром мне продемонстриро -вали этот атракцион.

В том, что инструктора не зря едят свой хлеб, мы убедились на одном из крымских сборов.

Отделение ушло под самый гребень хребта, на небольшие вертикальные стенки. Тема занятия: "Транспортировка пострадавшего на крутых горных участках"

И надо же такому случиться: едва размотали веревки и вколотили крючья, как одна девушка пожаловалась на боли в животе. Значения этому не придали женские дела – бывает.

Девушку усадили под камень и тренировка продолжалась. Но тут девушке стало совсем плохо. Наши доморощенные лекари определили, что это острый приступ аппендицита. Так это или не так, рассуждать некогда. Теряющую сознание девушку усадили в лямки рюкзака за спину инструктора и приторочили к нему ремнями. От грудной обвязки инструктора развели две страховочные веревки – спуск очень крутой, с элементами лазания: потеряешь равновесие, придется уже двух человек транспортировать. Все отделение идет впереди, чтобы вылетающие из под ног камни не задели несущего. Выше – только страхующие, но и они выдают веревки с двух сторон, не нависая над инструктором, так что техника безопасности полностью соблюдена. Спустились до выполаживания, оставили двоих сматывать веревки, и рысцой к шоссе. Взявшись за руки, ребята перегородили дорогу, остановили первую же машину и доставили девушку в алуштинскую больницу. В тот же день ей сделали операцию.

К счастью, в больших горах у нас таких случаев не было, но разбор спасательных работ показал, что в усложненных обстоятельствах ребята действовали грамотно.

Я же все время вожусь с новичками, изредка подводя их к местам занятий опытных туристов – пусть насладятся тем, что им предстоит в следующем году.

На травянистых склонах новички учаться владеть альпенштоками, сбегать вниз, выполнять повороты, тормозить на бегу.

– Девушки-красавицы, – медовым голосом затягиваю я. – Это же совсем несложно. Ну-ка, на месте – навалились на альпеншточек и ножку вперед. Молодцы! Теперь еще раз. И еще. Да не держите вы альпеншток как хрустальный бокал – что это вы мизинчики отставляете?

С альпенштоком новички подружатся на третий или четвертый день, а пока он им только мешает. На спусках волочат альпеншток как ненужный баласт, а теряя равновесие отбрасывают его и, падая, упираются в землю руками – очень опасная привычка, ведущая к кистевым и локтевым травмам. Приходится снова и снова повторять упражнения. Но я вижу, что новички не доверяют альпенштоку страховаться руками им гораздо удобнее. Тогда мы забираемся выше, где склоны покруче. Здесь уже без альпенштока не устоять – сразу проедешь по жесткому грунту и колючей траве.