Текст книги "Вся жизнь - поход"

Автор книги: Виктор Дихтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

И, расталкивая ребят, бросилась в темноту.

Ужинать она не пришла, бродила по лесу и со мной говорила неохотно, сквозь зубы.

– Не слишком ли круто вы взялись за нее? – осторожно спросил я ребят.

И ребята наперебой начали объяснять, что нельзя в одном месте вести себя хорошо, а в другом плохо только потому, что в одном месте интересно, а в другом скучно.

Из группы Маринка, конечно, не ушла и уроки черчения тоже не полюбила, но учиться стала прилежней, и жалоб на ее поведение больше не поступало.

Возможно, я ошибаюсь, но полагаю, что школьники все больше начали интересоваться делами и жизнью друг друга, нередко обращаясь ко мне или Валентине Ивановне с просьбами или за советом:

– Андрей может получить двойку в четверти. Что делать?

– Знаете, почему Витя таким хмурым ходит? У него отец выпивает. Вы бы поговорили с отцом.

И я приглашаю витиного отца в школу и долго разговариваю с ним.

– Вэ-Я, Дима опять прогуливает. Все думают, что он болеет, а он во дворе в футбол играет.

Ох, уж этот Дима! Второгодник, переведенный из другой школы, он несколько раз ходил с нами в походы, но месяца через три бросил, не выдержав наших требований. И теперь ребята разыскивают его по дворам, чтобы усадить за книги. А когда у них ничего не получилось, за Диму взялись"старичкки".

– Что вам от меня надо, – ерепенился Дима, – я же теперь не в вашей группе!

– А вот мы соберем Штаб и постановим, чтобы ты жил у кого-нибудь из старичков. Не волнуйся – прокормим и уроки проверим. С твоей матерью тоже договоримся, можешь не сомневаться.

Дима знаком с работой нашего Штаба и потому ни в чем не сомневается.

То, что для старожилов группы было естественным, сначала удивляло школьников. Внимательно слушают они разговоры у костра.

– У Нины трудновато с деньгами, надо помочь.

– Люда опять переходит на другую работу – в чем дело?

– Саша готовится в институт, а дома вечерами не бывает – почему?

И Люда, и Саша отвечают на вопросы, а новички привыкают к тому, что в группе не может быть людей, равнодушных друг к другу.

Нет, они не были идеальными, наши ребята. Хотелось бы, чтобы новый командир, семиклассник Саша Орлов, с большей уверенностью руководил группой, а эмоциональный заряд Аннушки Барановой был чуть самокритичней. Не мешало бы и обеим нашим Маринкам ближе сойтись с коллективом, а Борису Отставнову человеку недюжинной силы и неиссякаемой доброты – научиться, наконец, правильно говорить, а не "мекать" на общих собраниях под добродушный смех товарищей. Были у нас и трое мальчишек, в которых уж очень прочно засел дух уличных компаний. Преданность группе великолепно сочеталась у них с умением при случае схитрить на работе или переброситься между собой такими словечками, за которые у нас полагался не только наряд, но и вызов на заседание Штаба. Все это не позволяло руководителям рассчитывать на безмятежный отдых во время новой поездки в Крым и в летнем карпатском путешествии.

Как бы ни были интересны для ребят наши туристские дела, все-таки главным должна оставаться учеба.

Сразу после зимних каникул школьники дали письменные объязательства: с какими оценками они предполагают закончить третью четверть. Все объязательства тщательно разбирались, и сами ребята указывали друг другу, по каким предметам они могут учиться лучше, чем обещали. Нескольким уж очень скромным туристам пришлось вносить в свои обязательства существенные поправки.

– Вэ-Я, а если мы не выполним обязательств, что тогда будет?

В Крым не возьмете, да?

– Ну почему же, в Крым поедут все. Мы только хотим посмотреть, как вы умеете держать слово. Да и силу воли у некоторых не вредно проверить.

Ребята недоверчиво улыбаются, а потом откровенно смеются:

– Вы хитрый! И вовсе ничего вы не хотите проверить, вы только учиться нас хотите заставить, и все!

Я тоже смеюсь вместе со всеми, а потом резко обрываю веселье.

– Хорошо, будем говорить откровенно. Вы что, действительно уверены, что мы ходим в походы только для вашего удовольствия? Да грош цена такому туризму, если все, что он дает, не выходит за рамки обычного развлечения. Нет, друзья, в походах мы приобретаем самое важное для вас – знания. Те знания, которые не всегда имеет возможность дать школа. В походах мы учимся жить и действовать в коллективе, и каждый из вас проверяет свои нравственные качества, а мы, взрослые, стараемся заметить все положительные и отрицательные стороны в характере каждого, чтобы сделать из вас настоящих людей. Иными словами, в походах, как и в школе, мы занимаемся вашим воспитанием, и надеюсь, это ни для кого не составляет такой уж великой тайны.

Ребята охотно соглашаются. Они не раз слышали споры старичков о системе А. С. Макаренко, о методике создания коллектива и проектировании личности. Проблемы воспитания, может быть, даже слишком часто поднимаются у нашего костра.

– Теперь подойдем к вопросу с другой стороны, – продолжаю я. – Вы посещаете школу для того, чтобы получать знания. Большинство же учится хуже, чем может, а некоторые – из рук вон плохо. Подумайте сами, что получается: приходите в школу за знаниями – и не хотите этих знаний получать! Но ведь образование – это не только ваше, но и государственное дело. Старшее поколение передает вам свой опыт, а вы будете со временем наставниками тех, кто идет за вами. Если бы это было не так, я не стоял бы здесь и не вдалбливал вам в головы такие элементарные вещи. Что же из этого следует? А следует то, что вы слабовольны и нецелеустремленны, что нет у вас твердого убеждения в необходимости взять у школы максимум того, что она может дать. Значит, вас еще нужно воспитывать. Воспитывать до тех пор, пока в каждом не появится стремление к самовоспитанию. А чтобы это стремление появилось возможно скорее, мы будем всеми способами вас к нему подталкивать. В частности, обязательствами по учебе, которые вы должны выполнить не из боязни наказания, а из уважения к группе и к самим себе тоже.

Наверное, я говорил достаточно энергично, и разговор у нас получился серьезный. Ребята сказали. что выполнят обязательства, и слово свое сдержали.

Через год мы поставили вопрос об учебе без троек, сделав исключение по нескольким предметам только троим, и ребята снова выполнили наши требования, хотя многим это далось очень и очень нелегко.

Как всегда, у нас появилась проблема со свободным временем: до двух часов – уроки. На домашние задания тоже надо часика два-три. А тут еще наши туристские дела, занятия в спортивных секциях, общественная работа – как выкроить что-то на свое личное? Но для Карпат нужны деньги. Основную часть мы получим от бухгалтерии, остальное доплачивают родители школьников. Я сказал ребятам, что негоже трепать семейный бюджет, и надо хотя бы немного, но заработать самим. Три месяца, по свободному графику, школьники трудились на картонажной фабрике, и когда наш казначей подвела итоги, оказалось, что вместо 80 рублей родители будут доплачивать от 20 до 40, а двое ребят полностью оплатили свою поездку.

Даже те мамы и папы, что сначала возражали против наших походов, скоро увидели, что дело это благое. Дети стали лучше учиться, а если они долго не приходят из школы, значит, сидят в пионерской комнате или занимаются в спортивном зале.

По воскресеньям, когда нет походов, тоже можно не беспокоиться – пошли в музей или еще куда, но опять же со мной и Валентиной Ивановной. Да и прийти пожаловаться на своих чад есть к кому – родители знают, что наше слово для ребят не пустой звук, и сами рассказывают, что дома то и дело слышат: "Вэ-Я сказал" или "Валентина Ивановна велела". Ну, а раз детям хорошо с нами, то родители, чем могли, помогали туристам. Одна мама договорилась у себя на фабрике, и нам в порядке шефской помощи выписали поролон для ковриков, отец понаделал на заводе сотню легчайших колышков для палаток, кто-то привез обломки оргстекла для разжига костров и освещения ночных биваков. Так, с миру по ниточке, мы понемногу обогащались всякими нужными мелочами, а контакты с родителями позволяли лучше узнать ребят.

Весной мы снова были в Крыму, и теперь я устраивал ребятам такие веревочные спуски и подъемы на скалах, что Валентина Ивановна призналась: больше всего ее радует отсутствие родителей на тренировках. Год общения с ветеранами группы пошел на пользу – все, что касалось дела, выполнялось по-взрослому спокойно и основательно. Уже можно было поручить восьмиклассникам позаниматься с новичками на травянистых склонах или ставить на веревочную страховку, зная, что они будут сверхвнимательны. Бытовые заботы полностью перешли в руки дежурных командиров, а если казначей или завпрод о чем-то шушукались с Валентиной Ивановной – так им же только по 13 лет! Конечно, наши школьники еще не были опытными туристами, но почти каждый прошел больше двадцати подмосковных походов, два раза ездил в Крым, и значит, для несложного путешествия в бесснежных карпатских горах был вполне подготовлен.

На Карпатах с погодой не повезло – почти каждый день ливневые дожди. Но ребята выдержали, и даже когда одно отделение, свернув не на ту тропу, потерялось в горах и полдня шло без взрослых, никто не запаниковал. Мы искали потерявшихся, переходя с одного склона на другой, вымотались до предела – и только в сумерках услышали далеко внизу чей-то голос. Командир группы Саша Орлов бросился напрямик через кусты и минут через пять закричал, чтобы мы спускались.

... У реки, привалившись к камням, сидит дежурный командир. Он хочет встать, но я удерживаю его.

– У нас все в порядке, – докладывает дежком. – Мы уже поставили лагерь, это метрах в пятистах отсюда. Ребята готовят ужин, а я пошел на разведку думал, может быть, найду вас...

Дежком вновь приваливается к камням.

– Ребята, – тихо говорит он, – вы извините, но я не смогу помочь донести рюкзаки.

– Что с тобой? – пугается Валентина Ивановна.

– Ничего. Только устал очень...

Откуда-то из темноты выныривает неунывающий Борис Отставнов, довольно шмыгает носом и подхватывает чей-то рюкзак. Мы едва плетемся за ним, но уже бежит навстречу потерявшееся отделение, и девчонки, наши милые смешные девчонки, пытаются отобрать рюкзаки у мальчишек, которые только устало отмахиваются от них.

У костра нам рассказывают, как дежком упрямо вел отделение вверх. Он нашел хорошую тропу, но она скоро уткнулась в реку, а обломки моста валялись в стороне. Тогда старшие ребята прощупали дно и перенесли на другой берег девочек.

– А я бы и сама смогла, – перебила рассказчиков Аннушка. Я уже прыгнула на камень, а Витя кричит: "Назад!" Конечно, если б он не был дежкомом, я бы дальше пошла, а так что же... Только хотела назад прыгнуть, а он кричит: "Стой!" Это же не кто-нибудь, а дежком приказывает, вот и стояла, пока он с Борисом всех не перенес, а меня последнюю. Только, если бы не запретили, я бы и сама смогла...

Мальчишки-семиклассники несколько раз уходили на поиски нашего отделения, оставляя на видных местах записки, а на последних переходах подносили рюкзаки уставших товарищей. Традиции старичков продолжали действовать и здесь, когда ветеранов группы рядом не было!

В Киеве проводим заключительное собрание. Как обычно, сначала дается общая оценка путешествию.

– Да, все понравилось. Порой было трудно, но это и хорошо – трудности надо учиться преодолевать. Что больше всего запомнилось? Ну конечно, горные переходы. И еще воскресный день в Рахове, когда все вокруг ходили в ярких гуцульских одеждах. И еще автобусная экскурсия по Львову. И еще картинная галерея. И еще... – перебирают ребята день за днем.

– А что можно сказать о нашем коллективе?

Теперь слово берут трое старичков.

– Что ж, группа хорошая, – говорят они. – Ребята дружные и все стараются делать как надо. Только вот четкости в работе не было. Вы посмотрите тетрадь дежкома – что ни неделя, то два-три наряда дается. А за что? То не сразу поручение выполнил, то в городе задержался или нагрубил кому-нибудь. Разве это дисциплина? Конечно, и сами дежурные командиры виноваты: у хороших дежкомов нарядников не бывает. А некоторых даже подстраховывать приходилось, словно они впервые в походе!

И все согласились, что нормальная жизнь отряда во многом зависит от деловитости дежурного командира.

Не вызвала особых возражений оценка личных качеств и поведения каждого члена группы. Ребята прямо указывали на недостатки друг друга и хвалили самых достойных.

Несколько неприятных минут пришлось пережить Аннушке Барановой.

– Конечно, она настоящий товарищ, – сказали ребята. – Работает хорошо и всегда в бодром настроении. Но не слишком ли часто Аннушка пытается распоряжаться, когда рядом дежком или командир отделения? И не слишком ли часто Аннушка поругивает других за те оплошности, которые допускает сама? Такая оценка личных качеств туристов запоминается надолго.

Проходили годы, и повзрослевшие ветераны вспоминали, как они переживали каждое замечание и старались впредь вести себя так, чтобы о них говорили только хорошее.

Встречаясь со мной, родители школьников довольно подробно пересказывали итоговое собрание, как правило соглашаясь с оценкой своих детей. Но случалось, что мне приходилось успокаивать расстроенных мам, уверявших, что их ребенок не заслуживает упреков товарищей. Сами же школьники принимали похвалу и осуждение очень серьезно, не сомневаясь, что их поведение оценивается справедливо и доброжелательно.

По традиции собрание заканчивалось разбором действий руководителей.

С тайным злорадством ожидал я, когда очередь дойдет до Валентины Ивановны. Не раз мы спорили с ней о соотношении форм осуждения и степени проступка. Мне не казались правильными резкие выступления Валентины Ивановны на ежевечерних заседаниях Штаба по таким пустякам, как отсутствие косынки у девочки во время приготовления пищи или копоти на ведрах. Чрезмерными представлялись постоянные требования наказывать за перерасход продуктов и снизить оценку поварам за подгоревшую кашу. Тревожило, что вслед за Валентиной Ивановной кое-кто из штабистов начинал приобретать дурную привычку отыскивать во что бы то ни стало погрешности в дежурствах и поведении товарищей, возводя любую оплошность до Бог знает какой величины. Я говорил, что мелочные придирки только мешают нашей работе, потому что обижают ребят и создают впечатление о крупных неполадках, которых в действительности нет. Но все мои доводы разбивались об ортодоксальность нашей пионервожатой, не желающей видеть, что мы имеем дело с детьми, пусть организованными и дисциплинированными, но все-таки детьми, которых еще надо многому терпеливо учить, а не одергивать и не упрекать по всякому поводу.

И вот теперь, на итоговом собрании, сами ребята должны были поставить точку в нашем затянувшемся споре. Я даже пересел на другое место, чтобы лучше видеть поражение несостоятельной педагогической доктрины.

Но торжествовать мне не пришлось.

На разные голоса ребята принялись распевать хвалебные оды в честь Валентины Ивановны.

Они превозносили ее требовательность.

Они восхищались ее принципиальностью.

И громче всех били в литавры как раз те, кто больше других страдал от ее тирании!

Итог подводили"старичкки".

– Пусть Вэ-Я не обижается, но прежде он строже требовал выполнения всех наших законов. А сейчас он стал добреньким, и этим кое-кто пользуется.

– Мы уверены, – сказали"старичкки", – что, не будь с нами Валентины Ивановны, беспорядка в группе было бы значительно больше.

Меня упрекнули, что постоянно ношу самый тяжелый рюкзак, и постановили на будущее запрещать мне перегружаться.

Вот и опять поднялся вопрос о личных качествах руководителя. Ну не умею я быть сверхстрогим, как Валентина Ивановна или Людмила Яковлевна. Меня тянет на смешинку, на розыгрыш. Чаще стараюсь убедить ребят в своей правоте. Как-то мне попалось стихотворение Безыменского на смерть Патриса Лумумбы. Были там такие строчки:

Я знаю, что всех ваших бед причина

Ваш мягкий характер и добрый нрав.

Не раз история нас учила;

Нельзя быть мягким, когда ты прав.

Но ведь строгость или жесткость – это еще не доказательство правоты. Есть и другие аргументы. Я был уверен, что если у меня что и получается в работе, то, в частности, потому, что я весьма демократичен как руководитель. Правда, уже взрослые люди признавались, как в юности, в своих первых походах, боялись подходить ко мне – таким я казался неприступным в окружении старожилов, – и как завидовали тем, кто садился со мной рядом у костра. А уж не выполнить моего поручения, брошенного даже мимоходом, им казалось просто немыслимым!

– Так строгий я или нет? – допытывался я у ветеранов.

– Как вам сказать... Когда сердитесь или вспылите, то лучше от вас подальше. А так, наверное, не очень...

Вот и разберись тут! Но почти на каждом собрании меня упрекали за излишнюю мягкость, и каждый раз я давал себе слово закручивать гайки потуже, зная, что не смогу этого сделать – не тот характер.

Еще в первом уральском путешествии мы вручали участникам недорогие памятные подарки. Теперь ребята предложили за счет сокращения расходов на питание купить сувениры всем членам группы, оставшимся в Москве. Так появилась новая традиция. И когда мы прочно обосновались со своими путешествиями в Средней Азии, встречать нас приходили совершенно бескорыстно, но с авоськами, потому что каждый встречающий получал громадную дыню с бухарского или самаркандского базара.

Через год я начал выводить школьников на городские туристские соревнования, и отдохнувшим от наших побед соперникам снова пришлось потесниться: ниже третьего места мы не опускались.

Для меня были не столь важны завоеванные места, хотя что говорить, это приятно, да и зачем соревноваться, если не расчитываешь на победу? Но на туристских соревнованиях нельзя выиграть без дружной команды: одних надо освободить от дежурства по кухне – они уходят на старт ориентировщиков, другие еще раз повторяют установку палатки, третьи бегут по трассе. Постоянно надо кого-то заменять, что-то перетасовывать.

Если ребята будут отказываться от внеочередных дежурств, если каждый не следит за чистотой на биваке, если никто не догадается вынести к финишу кастрюлю с компотом – ничего путного не получится. Все, что накоплено в команде за месяцы подготовки, пружинно выстреливается на туристских слетах сгустком умений и тем высоким уровнем отношений, которые не менее ценны любой победы.

Я Помню как на один из городских туристских слетов приехал директор только открывшейся школы-интерната Леонард Леонович Микельян. И привез с собой две коробки с тортами.

Я уже пристроился вкусить на дармовщину, но Леонард Леонович прикрыл коробку рукой:

– Это для ребятишек. Награда за победу.

– Да они у тебя в жизнь не выиграют!

– Возможно. Но с тортами и поражение будет не столь горьким, – серьезно сказал Леонард Леонович. – Понимаешь, ребята в первый раз на слете. Мы их готовили, они уже сбились в дружную кучку, я уверен, что это будущий актив интерната.

Конечно, они проиграют – опыта еще никакого нет. И, конечно, расстроятся. Скорее всего, даже ссориться будут – виновные в проигрыше ведь всегда найдутся. А тут я со своими тортами: "Молодцы ребята, все прекрасно, не ожидал от вас такой прыти!

А то, что не выиграли, так мы же в первый раз на слете – только заявили о себе, только отметились. Будем готовиться еще лучше и победы от нас не уйдут." И отношения в команде, которые уже начали складываться, не исчезнут. Понимаешь? Так что убери руки от торта, не порть мне музыку.

Мудрый Леонард, награжденный потом за свою работу орденом, знал, что говорил: отношения между ребятами и отношение к порученному делу важнее занятых мест.

Ради этого я и выводил туристов на различные соревнования, нацеливал на борьбу. Ну, а если не будет победы, разберемся – причины-то всегда можно найти.

У ребят начал появляться вкус к соревнованиям. Особенно им нравилось встречаться со взрослыми людьми, которым и проиграть не стыдно.

Приходит ко мне в школу незнакомый мужчина.

– Я из молодежного туристского клуба. Говорят, у вас ориентировщики хорошие.

– Да какие хорошие! Но компас с часами не перепутают.

– Мы вас приглашаем на лыжные соревнования по ориентирова-нию. Обоснуемся на ночь в пионерском лагере, устроим самодеятельный концерт, а утром на старт. Мы для затравки даже приз за первое место выставили: у нас бронзовый лыжник в клубе есть, килограммов этак на десять. – Мужчина улыбнулся:

– Мы бы не рисковали лыжником – вещь казенная. Но наши все равно выиграют, а школьникам полезно лишний раз по трассе пробежаться.

Собрал я туристов и спрашиваю:

– Кто надеется на свои силы? Дистанция километров 15 будет.

Ребята молчат, переглядываются. А потом один говорит: "Я пойду", и другой согласен.

Мы с Валентиной Ивановной смотрим как ребята отбирают участников. Все амбиции отброшены в сторону: Юра пробежать сможет, но с картой у него нелады, а Коля – лыжник так себе, ему летом бегать... Ну, а из девчонок надо только лыжниц ставить: им что карта ориентировщика, что выкройка – все едино.

Выехало нас на соревнования человек тридцать. Без болельщиков нельзя: они и подбодряд, и чай на трассе подадут. Да и провести лишний вечер вместе – это ведь тоже много значит.

Затерялись наши восьмиклассники среди взрослых лыжников.

– Вы хоть вернитесь, чтобы вас до вечера в лесу не искать! напутствуют ребят болельщики.

Закончились соревнования и судьи что-то уж очень долго совещаются у себя в комнате. А потом приглашают меня.

– Видите какое дело, – смущенно говорит молодой человек. – Как-то так получилось, что ваши ребята выиграли. А статуэтку мы отдавать не можем бронза все-таки, она у нас на балансе. Вот мы вам картину в раме приготовили. Может возьмете и разойдемся красиво?

– Давайте, – говорю, – картину.– Но ребят поздравьте как следует.

В другой раз пригласили нас на какие-то неофициальные соревнования.

– Елизаров! – вызывают на старт лыжника-ориентировщика.

– Я! – откликается наша восьмиклассница.

– Так здесь же мужская трасса!

– А какая разница! У нас парня в команде недостает. А я – Елизарова. Пробегусь для зачета.

И снова первое место. Не иначе нам кто-то ворожил.

Потом мы зачастили на соревнования, организуемые республиканской детской туристской станцией. На них было много любопытных моментов, ведь новичков никто всерьез не принимал. Сначала надо повариться в соревновательном котле, оглядеться, разобраться что к чему, а потом уже мечтать о призовых местах. А тут приходит неизвестная школа, да еще с двумя командами – 5-6 и 7-8 классов!

Но заканчиваются соревнования, и на торжественной линейке объявляют победителей по отдельным видам двухдневной борьбы.

Первое место за организацию бивака – младшая группа нашей школы.

Первое место за ориентирование – снова наши младшие.

Конкурс поваров – они же.

И младшей команде вручается приз за общее первое место – фотоаппарат!

А когда за грамотами начал выбегать капитан старшей команды, его остановили:

– Не вертись, стой возле судей!

И все грамоты и все вымпелы за первые места по всем видам соревнований начали передовать ему.

– А фотоаппарат? – закричали ребята.

– Обойдетесь. Хватит с вас и одного.

Был с нами на этих соревнованиях семиклассник Витя Санчиков, непробиваемый двоечник. И так и сяк мы с Валентиной Ивановной подъезжали к нему – ну не хочет пацан учиться и все тут. Но к нашим туристам он прилип основательно, был среди них уважаемым человеком, и мы уже поговаривали с ним о летнем кавказском путешествии, вот только с оценками надо бы разобраться.

Вручил я Санчикову наши грамоты и выпелы:

– Давай, Витя, развесь все награды возле спортивного стенда в школе, да так, чтобы для всех это был сюрприз. Придумай как все это разместить, может планку какую к стене приколотишь или еще как.

– А почему я?

– Ты же во всех соревнованиях участвовал. Здесь и твоя победа.

Да и надоело все время слышать: Санчиков – двоечник, Санчиков прогульщик. Хватит! Ведь какой ты на самом деле никто не знает. А тут Санчиков – чемпион! Улавливаешь? А с оценками сам утрясешь – я же вижу: тебе самому опротивели все эти проработки в классе и на педсоветах. В общем, действуй, но так, чтобы для всех был сюрприз.

И Санчиков начал действовать. Он не пошел на первый урок, разложил на банкетках в опустевшем вестибюле наши награды и уже примеривался как поэффектней их развесить, но тут же попался под руку завучу. И на большой скорости был водворен в мой директорский кабинет.

– Вот полюбуйтесь! – завуч подтолкнула Санчикова к моему столу. – Я спрашиваю, почему он не на уроке, а он мне про какие-то победы и сюрпризы талдычит. Да его не в походы брать, его давно из школы пора выгнать!

Завуч бушевала, а Санчиков стоял спокойно, в давно знакомой мне по разборкам с другими шалопаями позе, стоял и поглядывал в окно.

– Что скажешь?! – тряхнула его завуч

– Можно я грамоты и вымпелы соберу, а то утащит кто-нибудь, – пробурчал Санчиков.

– Собери и положи в канцелярии. А сам до звонка в вестибюле посиди.

Я рассказал завучу о моем поручении Санчикову и о том, что не догадался предупредить его, чтобы сюрприз готовил не за счет прогула урока.

– Да он, скорее всего, и без моего поручения на урок не пошел, отсыпался бы после соревнований. Не в первой же ему. А тут парня похвалили, дали серьезное задание, вот он и хотел выполнить его как лучше.

– Вы считаете, что развешивание каких-то грамот – повод для пропуска уроков?

– Не считаю. Только не каких-то грамот, а наград за его труд. Ведь боролся он не за себя, а за свою команду, за честь школы!

Ну, представьте: вы не поволокли его ко мне, а расспросили о соревнованиях, и за что получена каждая грамота. Поохали бы, повосхищались, даже не поверили бы, что Садчиков мог совершать такие подвиги, словом, дали бы ему возможность заново пережить все перепетии борьбы. И посоветовались бы с ним, как лучше все эти грамоты развесить. И заодно, конечно, упрекнули за пропуск урока. А потом зашли бы в класс и еще раз поздравили его. Думаю, это было бы полезней очередного разноса, на который ему наплевать. Ну, чем мы можем его наказать? Объявить выговор, записать в дневник? Так дома дневник никто не смотрит. Нет, здесь надо что-то другое. А что именно, не знаю, давайте порассуждаем вместе.

Тут я увидел тонко сжатые губы завуча и замолчал.

– Виктор Яковлевич, – сказала завуч, – вы еще молодой директор...

– Исполняющий объязанности, – поправил я.

– ... и вам еще многому надо учиться, а не учить людей опытней и старше вас! Иначе долго в этом кресле не усидите.

Завуч хлопнула дверью и наш умный педагогический разговор не состоялся.

В другой раз завуч остановила меня в вестибюле.

– Виктор Яковлевич, по моему вы забываете, что вы директор школы, а не учитель физкультуры. Ну можно ли являться на работу в телогрейке и с рюкзаком? Вы же роняете свой авторитет!

Я схватил за вихры пробегавшего мимо шестиклассника:

– А ну, быстро: я в телогрейке роняю свой авторитет?

Пацан вскинул на меня удивленные глаза и засветился радостной улыбкой:

– Не-к!

– Топай дальше! – я дал пацану подзатыльник и повернулся к завучу:

– Устами младенца...

Но большинство учителей понимали меня.

Хотя и не часто, но в моем кабинете собирались опытные учителя и молодежь, и разговоры о наших педагогических проблемах затягивались до темноты. Без всякой повестки дня и протоколов.

А ребят моя субботняя телогрейка не шокировала. Тем более, что в кабинете я переодевался и поднимался на этажи как и положено большому начальнику – в костюме и при галстуке.

Школьники и студенты

Вскоре после карпатского путешествия возрастной состав нашей группы значительно изменился. В пединституте мне предложили вести секцию туризма. На занятия собиралось много народа, и я, не мудрствуя, объединил школьников и студентов. Начался новый этап истории группы, который мы сейчас называем золотым веком.

Студенты принесли в группу новую информацию и новые интересы. Теперь мы не зависели от интернатского режима и чаще ходили по музеям и театрам, начали организовывать литературные вечера.

Скоро я заметил, что туристы-восьмиклассники, прихватив малышей, ездят по несколько раз в неделю через весь город в студенческое общежитие. Сначала я тактично указывал на нежелательность поездок: студентам надо заниматься и отдыхать. Когда же увидел, что уговоры не действуют, просто запретил такие визиты. И тогда студенты зачастили в школу. Оказалось, что у всех есть друг к другу неотложные дела: одни занимались починкой инвентаря, другие оформляли фотостенды и походные дневники, третьи подтягивали до нужных кондиций неуспевающих, а кто-то приезжал пообщаться. Общие интересы, связанные с подмосковными походами и новой поездкой на Кавказ, нивелировали разницу в возрасте, и отношения в группе начали напоминать отношения в большой дружной семье. Какое-то время студенты уступали школьникам в туристской технике, и девушки-первокурсницы сначала побаивались командира группы, восьмикласника Сашу Орлова; но совместные тренировки постепенно уравняли всех. Зато стиль общения и знания студентов были примером, и мне не требовалось указывать школьникам на огрехи в поведении – теперь рядом были взрослые люди, как-то незаметно ставшие у руля группы. В походы начало выходить до 70-ти человек – зрелище, надо сказать, внушительное, – и мы разделились на отделения со своими командирами и создали новый Штаб, проследив, чтобы в нем были и школьники, и студенты.

Новая структура в дальнейшем почти не изменялась.

В Штабе были я и Людмила Яковлевна, командир группы и командиры отделений, казначей и завхоз. Это для подмосковных походов. Должность завпрода оказалась лишней – продуктами каждый раз занимался новый дежурный командир. Для дальних путешествий в Штабе появлялись завпрод, санитар и краевед. Остальные туристы распределялись по краеведческим группам внутри отделений.

С появлением студентов усложнились наши двухдневные походы.

Теперь можно было не беспокоиться, что пятиклассники не одолеют маршрута – основной груз несли взрослые. Малышня была просто влюблена в студентов, которые постоянно затевали с нею какие-то игры, ходили за хворостом и за водой, помогали кашеварить у костра. Я даже начал опасаться, как бы малыши не избаловались. Но приглядевшись, понял, что во всей этой возне взрослых и пятиклассников есть главное – передача нравственного опыта и того стиля отношений, которого слишком часто недостает детям 10-12-ти лет. И то, что малыши, держась на равных со старшими во время игр и отдыха у костра, без споров подчинялись их замечаниям, а в рабочих моментах тянулись за взрослыми людьми, делало походы осмысленными и полезными для всех возрастов. Студентам было интересно в группе: ведь общение со школьниками их будущая профессия, они шутили, что это незапланированная практика; кстати, ее так и засчитывали в институте, заменив практику в пионерских лагерях участием в наших путешествиях.