Текст книги "Вся жизнь - поход"

Автор книги: Виктор Дихтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

– Являются призраки первого поколения! – утробно возвестили динамики.

Выходят мои дорогие интернатские, уже мамы и папы, так и оставшиеся для меня девчонками и мальчишками. Вспоминают, как у нас все начиналось, как впервые шли по горам, по тайге, и поют туристские песни тех лет, давние песни своей молодости, о которых даже не слышали приходящие к нам новички.

Сменяются на сцене поколения туристов: бывшие школьники, бывшие студенты. И вот уже наш последний набор – девушки из колледжа.

На экране – отрывки из наших фильмов, слайды о подмосковных и горных походах разных лет. Ребята узнают себя еще совсем молодыми – смех, шум, аплодисменты. Призраки веселятся!

Группу поздравляют родители нынешних туристов, говорят, что их детям повезло на встречу с нами. Громогласный Михаил Владимирович Кабатченко под хохот зала вспоминает мои интернатские выкрутасы:

– Врывается ко мне в кабинет воспитательница. Нет, сначала влетели обезумевшие глаза, а потом все остальное.

– Идите, – кричит, – посмотрите, что ваш Вэ-Я вытворяет!

Ну, думаю, не иначе Виктор Яковлевич напился и теперь буянит. Выбегаю на улицу и вижу – стоит ваш руководитель с ребятами и спокойно смотрит на небо. Вроде трезвый, так об чем шум? Взглянул кверху – вы перестаньте гоготать, я о серьезных вещах говорю – взглянул кверху и сразу руками вокруг себя зашарил: за что бы схватиться, чтоб не упасть. Из-под самой крыши по стене интернатского корпуса идет мальчишка. Ну да, за веревку держится, ну и что? Вы представляете, что такое пятый этаж?! А тут воспитатели сбежались, кудахтанье началось. Собрал я свою волю в стальной кулак, подхожу к Виктору Яковлевичу и равнодушно спрашиваю: не сорвется?

– Вроде не должен.

Понимаете: "Вроде не должен!"

– А нельзя ему обратно на крышу залезть?

– Нельзя, – говорит Виктор Яковлевич, – этому он еще не обучен. Теперь только вниз.

Кабатченко потер то место, где у него должно быть сердце.

– Что прикажете делать? Сказать, чтобы прекратил это занятие, – так ведь все равно мальчишке надо спускаться. Оглядываюсь на воспитательниц: "Ну что вы разволновались? Идет обычная запланированная тренировка перед Кавказом. Только от дел меня отрываете". И ушел. А в кабинете в зеркало посмотрел – сколько у меня седых волосков прибавилось. Или вот еще случай...

Кабатченко продолжал веселить зал, пока я не сделал крест руками судейский знак "Время!": заканчивай.

Сергей Волков и Александр Александрович Остапец подводили под нашу группу теоретическую базу – и снова фильмы, слайды и песни. Четыре часа пролетели незаметно. Мы бы просидели и дольше, но нам намекнули, что пора и честь знать...

На этом юбилейном вечере мы показали отрывки из спектаклей нашего театра. Театр возник два года назад как-то случайно, во всяком случае, мы его не планировали. Исполнители – только мужчины, и давались спектакли систематически: один раз в год, к Международному женскому дню. Ну, разумеется, мы и раньше поздравляли девочек, а они нас – на 23-е февраля. Даже соревновались, у кого лучше получится. Но что могут придумать девчонки? Споют пару песен на групповую тематику, подкинут обнаженные ножки в канкане на снегу и раздадут подарки, присовокупив к ним невинный поцелуй. На большее фантазии не хватало. У мужчин все-таки была фора: 8-е марта после февраля идет. Мы собирались в спортзале и, учтя уровень женского выступления, изобретали что-нибудь похлеще. Девочки пристегнули к себе сшитые из поролона куклы, которые в темноте у костра двигались почти самостоятельно, – это, конечно, смешно. Но диалоги кукол – не так, чтобы очень. А мы им – взрывы петард, привидения в балахонах и стишки о подвигах каждой в горах. Они нам подарки в руки, а мы заставляем срезать подарки с веревочки при завязанных глазах. Один раз удачней получается у девчонок, другой – у мальчишек, но чаще все-таки у мужской половины группы.

Однажды к 23-му февраля группа выйти в лес не смогла, и мы решили объединить два праздника в марте. Наш Придворняжный поэт Володя Борисов сочинил что-то очень остроумное – не ударять же в грязь лицом при очном соревновании! Мы наскоро отрепетировали, запаслись подарками, среди которых самыми ценными были долго ожидаемые девчонками комплекты больших фотографий горного путешествия, и спокойно расселись у костра, вежливо похлопав, вызывая девочек на утоптанную в снегу сцену.

Ничего особенного мы не ожидали, но то, что увидели, не ожидали увидеть вовсе. Ах, как мы просчитались! Мы не учли, что в группе появилась кандидат филологических наук и полиглот Женя Смагина, в будущем автор академического издания книги с немудреным названием: "Кефалайа ( "Главы").

Коптский манихейский трактат".

Женя переложила на туристский лад сцены из шекспировской комедии "Укрощение строптивой". Девушки вышли в испанских костюмах и выдали такой искрометный текст, что мы сначала поразевали рты, а потом начали икать и хохотать.

– Вэ-Я, после них нельзя выступать, – растерянно шептал мне Володя Борисов. – Придумайте же что-нибудь!

В финале девушки поговорили насчет света и тьмы, и молодые испанки, подбоченясь и покачивая бедрами, двинулись к нам и с поклоном преподнесли каждому по китайскому электрическому фонарику.

Где и когда готовили девчонки свое выступление и как удержались сохранить его в тайне, мы не допытывались – какая уж тут разница! Мы не просто проиграли соревнование. Это было сокрушительное поражение, полнейший разгром!

Тридцать мужчин столпилось за деревьями позади сцены.

Придворняжный поэт Володя Борисов толкался между всеми и с расширенными от ужаса глазами упрашивал:

– Не надо выступать, это невозможно!

Я понимал нашего автора. Знать бы, что все так случится – мы бы насочиняли, мы бы показали, как с нами тягаться! А теперь они сидят у костра, эти задаваки, эти гордячки, и снисходительно похлопывают в ладоши. Ничего-ничего, пусть похлопывают – праздник не последний, уж в следующем году мы постараемся!

А что делать сейчас?

– Спокойно, – сказал я. – Построились в колонну.

Я быстренько растолковал, как выполняются фигурные перестроения, и под ляляканье выходного марша из кинофильма "Цирк" мы бодро замаршировали на сцену, приветствуя девушек то одной, то другой рукой. Колонна делилась на две, расходилась в разные стороны, шла на зрителей по четыре в ряд – девушки уже подпевали нам и хлопали в такт, а мы все перестраивались и перестраивались, демонстрируя бицепсы и богатырские осанки. Это уже было смешно, потому что ничего другого не было. Но вот колонна развернулась в шеренгу и длинным рядом пошла на зрителей.

– Раз! – скомандовал я.

Фонарики поднялись над головами.

– Два!

Фонарики зажглись, и лучи уткнулись в лица девчонок.

– Три!

Мужчины упали на колени, молитвенно сложили ладоши перед собой и прокричали:

– Девочки, мы офонарели!

– Все, – сказал я. – Получайте подарки. Но такого подвоха мы от вас не ожидали.

Мы поклялись страшной мужской клятвой, что больше позора не допустим и еще покажем себя.

Весь год мы подмечали за девочками все, чем можно будет их подковырнуть, и в декабре засели за сценарий. Сочиняли вдвоем: я и Сережа Паршин, поступивший в колледж после воинской службы сухопутным моряком на Черноморском флоте. Сережа прекрасно играл на гитаре и умел вести за собой хор. И еще он умел рифмовать, чувствовал размер и сочетания слов. Около месяца, переругиваясь и смеясь, мы вымучивали подобие литературно-музыкальной композиции под названием "Древние греки". Материала было навалом. Тут и отставание девочек на маршруте, и потеря вещей, и неумелое хождение по ледникам.

Нас не смущала эклектика: когда надоедал гекзаметр, переходили на четырехстопный ямб или на прозу – важно, чтобы получалось с древнегреческим уклоном. Потом начались репетиции, и мужчины довольно потирали руки: "Ну, заяц, погоди!"

Девушки о спектакле ничего не знали и выступили с новой сценкой и новыми песнями, но это уже было повторение пройденного. Их автор, Женя Смагина, уехала в длительную командировку за рубеж. Ее заменила студентка колледжа, будущий командир группы Оксана Карпутина, но как она ни старалась и как ни помогала ей режиссировать преподаватель психологии Александра Марсовна, подняться на прошлогодний уровень девушки не смогли.

А мужчины рвались в бой! Мы зажгли вдоль рампы факелы из оргстекла, вместо задника растянули между деревьями купол парашюта и приготовились.

Ударил гонг. Юноши в хитонах выбежали навстречу друг другу и закрыли сцену огромными греческими масками. А когда маски раздвинулись, перед зрителями предстала живописная группа в тогах-простынях, и торжественный гекзаметр начал мерно ковать нашу грядущую победу.

Мы собрались, чтоб восславить сегодня на этой прекрасной

поляне

Дев златокудрых, которые тоже пытались восславить

Годом назад на примерно такой же прекрасной поляне

Юношей стройных, внимавших их перлам весьма терпеливо. Первая шпилька была запущена. Девушки захихикали, а древние греки погрузились в темные воды воспоминаний.

Первый грек:

...Смагина Женя героев Шекспира призвала на помощь

И потрудилась над ними во славу мужскую недаром.

Второй грек (выходя из образа):

Что ты порешь? Она ведь даром трудилась!

Первый древний грек (вчитывается в текст):

"... во славу мужскую недаром". Нет, недаром!

Второй грек:

"Недаром" это в тексте. А так она даром трудилась! Даром!

Первый грек: Ладно. Изменим концовку.

"Смагина Женя героев Шекспира призвала на помощь

И потрудилась над ними,

Как мы уточнили здесь, в общем-то даром."

Девчонки смеются и протестуют. А греки трагическими голосами вещают о славной нашей пионервожатой, перепутавшей веревки и зависшей над ледником:

О, Зевс могучий, громовержец дерзкий!

Здесь молнии твои не к месту будут

Она и так повисла на крюке!

Вокруг нее несутся с ревом камни,

И снег под ней подтаял – неизвестно,

От стрел твоих иль почему еще...

Хор запевает древнегреческую погребальную песню. Пионервожатая заваливается с бревна в снег, ее поднимают и водружают на место.

Мы не зря запоминали, что было летом в горах. Теперь беремся за нашего историографа:

... Бросила дева на склоне ледовом веревку

И по законам природы, ей, видно, еще незнакомым,

Начала быстро скользить, положение тела меняя,

К трещине страшной, которая всех неразумных и хилых

Самой кратчайшей дорогой ведет и приводит

В царство теней и бросает в объятья Аида.

Мы надеялись, что дефицит юмора и погрешности стихосложения окупятся узнаванием событий. Девчонки захлебывались визгом.

Добрались мы и до казначейши, отчаянной жмотихи, у которой на самые неотложные дела рубля не допросишься:

Из года в год уже немало лет

Я драхмы с верноподанных взимаю.

Несу я эти деньги как проклятье,

Ниспосланное мне богами, неизвестно,

За чьи грехи, но факт – не за мои.

Какой мой грех? Ну, разве только тот,

Что среди нищей братии бродяжьей

Случайно самой честной оказалась.

А честность – это то же преступленье,

И доблесть тоже нынче не в ходу.

Да как копить, когда на всякий чих

То лепты просят, то мешочек драхм.

А ты давай. Давай на то, на это,

На дни рожденья, свадьбы, годовщины

На все, что только в головы взбредет!

Все расточат. А по какому праву?

Мне разве даром все это досталось?

Казначейша поминает недобрым словом Людмилу Яковлевну, ведавшую продуктами на последнем Памире:

Уж эта просит! И такою силой

Ее бездумно наградили боги,

Что сколько ни даешь, все будет мало.

Да вот она! Уж лучше я уйду.

Древний грек от лица Людмилы Яковлевны:

Давно стою я у кормила власти,

И эта власть всегда меня кормила

За то, что всех без счета я кормлю.

Нелегок труд – на тридцать-сорок ртов

Набрать таких продуктов, чтобы ели,

Не воротя в брезгливости носы!

А ведь воротят: то им не подходит,

И то не се, и так не по нутру!

Какого им... нектара еще надо

Не боги ведь с Олимпа, просто демос,

Простой народ. Так нет, хотят баранов

На вертелах. Оливковое масло

Им подавай – топленого не надо,

И сухари им тоже ни к чему!

.........................................................

Доходов нет, кругом одни расходы,

И мальчики жующие в глазах!...

Да простит нам Александр Сергеевич Пушкин понадерганные у него строки! Сорок минут мы веселили девушек, и когда поминальная часть закончилась, начали выражать свою любовь к ним. Перед финальным хором малыш тонким дискантом заверил девчат:

И мы, мужчины, прямо говорим:

Для вас мы ничего не пожалеем

Вот наши рюкзаки, берите их скорее,

Берите все – мы вам еще дадим!

Древнегреческий хор грянул русское "Славься!", и на последних строках:

Да будет во веки веков сильна

Дружба, сроднившая нас у костра!

из-под звездного неба к девушками свалился мешок с подарками разбирайте, кому что хочется!

Подарки, конечно же, были древнегреческие: Прокрустово ложе (игрушечная кроватка), Троянский конь, волос из бороды Зевса и даже содержимое Авгиевых конюшен (консервы "Завтрак туриста").

Мы понимали, что выпустили джинна из бутылки. Теперь уже девушки говорили, что через год снова будет 23-е февраля...

Володя Борисов по здоровью не мог ходить в горы, он все больше занимался бардовской песней, поэтому написание нового сценария снова досталось мне и Сергею Паршину. Мы решили, что одной литературно-музыкальной композиции недостаточно

надо добавить игровые сцены. А раз так, то незачем мелочиться:

мы организуем театр! И первый спектакль, который мы подготовили, назывался "Тридцать лет спустя" – воспоминания о былых временах постаревших туристок, собравшихся за домашним столом. Мы назвали театр "Завтрашний авангардистский", сокращенно "ЗАТ", и вынесли спектакль на суд зрителей. А чтобы шедевр не канул в Лету, развесили над сценой микрофоны.

Момент узнавания снова сработал. Я сидел сбоку от сцены в роли суфлера и видел заходившихся в хохоте девушек. Передо мной, над снежным бугорком, дергались ноги в валенках – это командир группы свалилась со стульчика и, не в силах подняться,

стонала, перекатывалась на спине. Это был грандиозный успех, это была победа!

Спектакль заканчивался песней, написанной Сережей Паршиным. Ни он, ни я не думали, что песня станет чем-то вроде Гимна группы. Всуе ее не поют, а только по торжественным случаям и, как правило, стоя.

Перед нами столетья летят

И эпоху сменяет эпоха.

Но Вэ-Яки стареть не хотят

И справляются с этим неплохо.

Нам года – ерунда,

Если горы у нас за спиною!

Никогда, никогда,

Никогда не старем душою!

Снова сердце в дорогу зовет,

И какие б ни встали помехи

Даже в головы нам не придет

Изменить биографии вехи!...

Через несколько лет мы написали стихи для финала очередного спектакля, соединили их с Сережиной песней и решили, что теперь это будет концовкой всех представлений "ЗАТа".

Чаще всего я в спектаклях не участвовал – работал суфлером, но в новом финале выходил на сцену и обращался к девушкам:

За дерзость, за любовь и за мечты

Сегодня кружки с чаем поднимаем,

И не сегодня – вам всегда желаем

Быть вечно гениями чистой красоты!

Пусть молодость от нашего костра

Идет до самых дальних перевалов

Ведь жизнь одна, ее начать сначала

Еще не удавалось никогда.

Вся жизнь – поход: познание себя

И радость от общения с друзьями.

Давайте ж встанем! Пойте вместе с нами

Сегодня нам не петь никак нельзя!

И вставали туристы, и взрывалась ночь мощным хором:

Нам навстречу столетья летят...

С каждым годом спектакли становились лучше, и с каждым годом зрителей на них собиралось все больше. Приходят ветераны группы и незнакомые туристы, прослышавшие о необычном действе в мартовском лесу...

В одном из спектаклей нам для пролога понадобились девушки.

Задумка была такая: на сцене собираются все бывшие командиры группы женского пола в ангельских одеждах и обсуждают, почему у нас становится все меньше и меньше мужчин. Выпустили мы наших ангелочков на снег, а морозец был хоть и мартовский, но колючий. Бедные девочки, едва прикрытые легкими простынками, грациозно переступают с ноги на ногу и чуть заметно подрагивают обнаженными плечиками. Повспоминав, как во времена их командирства мужчин в группе водилось в избытке, они начали доискиваться причин нынешнего отсутствия таковых. И тут долго молчавшая командир возвестила замогильным голосом:

– Послушайте! При размышленьи зрелом

Виновника я все-таки нашла.

Вэ-Я всему виновник!

– Как Вэ-я?

– Как так, Вэ-Я? Ведь он остался в группе!

– Остался, да. Но с кем остался он?

С девчонками! Ведь он ушел из школы,

Откуда пачками черпал парней.

Один сбежит, приходят двое новых,

А то и трое – вот и нет проблем.

Вэ-Я виновник, нет тому сомненья!

Он в женский пансион пришел работать,

Чем перекрыл для группы кислород!

..... Понятно, что ему

На старости клубнички захотелось,

Вот и полез не в свой он огород!

Хохочущие зрители не поняли всей философской глубины вопроса, поднятого в прологе – чем завлекать в группу мужчин.

Пока их было в достатке – примерно столько же, сколько и девчат. Но это уже нарушало разумный для горных путешествий баланс – печальный факт, на который я все чаще указывал "старичкам". Тогда в группу приводили нескольких парней, и все успокаивались. К сожалению, я тоже – уж очень много у нас было разных интересных дел.

Когда мы организовали театр, я не предполагал, что мужчины так увлекутся им. А ведь репетиции отнимали время – два месяца мы собирались в спортзале по нескольку раз в неделю. Приходят школьники, студенты, учителя, инженеры, врачи, рабочие – серьезный и занятой народ. И два часа валяют дурака.

– Друзья, вы только подумайте – чем мы занимаемся! – смеялся я.

– Ничего особенного, впадаем в детство, – отвечали "актеры".

Я понимал, что наши репетиции были своеобразной отдушиной после дневных трудов. И еще – способом самовыражения и ощущением собственной востребованности, а это очень немало для каждого человека. Поэтому, когда ребята предложили устраивать театрализованные представления и на Новый Год, я согласился, хотя абсолютно не представлял, как будем выкраивать время для дополнительных репетиций.

Договорились, что к Новому Году каждое отделение готовит свое выступление на одну и ту же тему. А чье отделение выступит лучше, будут решать Дед-Мороз и Снегурочка. Темы придумывались тут же: "Народное образование", "Ах, любовь!" или совсем просто – "Однажды..."

И снова авторы садятся за сценарии, но теперь уже Сережа Паршин пишет для своего отделения, я – для своего, а в других отделениях сочиняют совместно.

Мы находили поляну с пушистой елочкой, украшали ее, а после праздничного ужина громко звали к костру дедушку Мороза. Он появлялся со Снегурочкой, требовал хороводов, стишков и детских песен. Взрослые люди водили хороводы и самозабвенно пели "В лесу родилась елочка..." Все получали подарки, и дед-Мороз вызывал отделения на сцену...

Главный редактор туристской газеты "Вольный ветер" Сергей Минделевич всегда приходил на наши лесные праздники, а потом начал приводить с собой телевизионщиков. Ребятам не слишком нравились снующие между ними операторы, разрывавшие ночь слепящим светом прожектора, но свои выступления на экране они смотрели с удовольствием. Я хорошо знал Минделевича, знал его строгий подход к выбору газетных материалов и телесюжетов. Если уж он завозил в лес телекоманду и по-доброму, с юмором написал о Вэ-Яках в своей книге, значит, полагал я, наши дела могут кого-то интересовать.

А дела наши не иссякали.

После первого года моей работы в колледже, вернувшись с Памира, соорудили мы стенную газету. На обычном ватманском листе она не уместилась, мы добавили еще один, и под рассказом об отдыхе в абрикосовом саду нарисовали дерево и на ниточках развесили на нем урюк и курагу. Под деревом крупно вывели: "Это можно срывать и есть!" Вечером мы заменяли сорванные ягоды новыми, так что дерево плодоносило постоянно. Не знаю, что больше привлекало студенток – фотографии снежных вершин или возможность полакомиться, но возле газеты все время толпился народ. Еще несколько лет мы ограничивались двумя ватманскими листами, а потом размахнулись и начали выпускать газету длиной в вестибюль, этак метров в 20-25. Первые несколько дней к газете трудно было пробиться, а ко мне зачастили студентки с просьбами принять их в туристскую группу.

Делали газету недели две. Участники горного путешествия приносили заметки, литературная группа их правила и перепечатывала на машинке. Тут же несколько студенток макетировали и разрисовывали листы. Но рядом с занятыми серьезной работой всегда собиралась кучка бездельников, приходящих, как они уверяли, проследить, чтобы все было на уровне. Я давно уже не удивлялся незваным гостям, понимая, что люди приходят лишний раз пообщаться друг с другом. И неважно, что они виделись только вчера на репетиции или на тренировке. Нити дружеских ( и не только дружеских!) симпатий прочно связывали Вэ-Яков, и мне казалось, что это весомей всех наших многочисленных затей. Хотя занимайся мы одним только туризмом, уровень отношений между ребятами был бы значительно ниже и, скорее всего, не выходил бы за деловые рамки. Поэтому я радовался каждому, заглядывавшему к нам без видимых причин. Правда, долго лоботрясничать никому не давали: одних девушки приспосабливали что-нибудь вырезать и наклеивать, других я отправлял в туристскую кладовую наводить порядок или чинить примуса, а старшие обсуждали текущие дела или колдовали над картами летнего путешествия...

Мы жили в плотно спрессованном времени, и каждое предложение ребят затеять что-то еще приводило меня в тайный трепет. Но тут приспело по-настоящему нужное дело.

Студентки колледжа начали жаловаться, что ближе к зиме родители перестают отпускать их в походы. В школе таких проблем не возникало: мамы и папы хорошо знали меня, а провожая малышей, видели, что идут они в окружении взрослых, стало быть, нечего волноваться. Но в колледж родители не заглядывали, а телефонные переговоры не всегда помогали. Кроме того, надо было познакомиться с родителями студенток, подробно рассказать, чем мы занимаемся, посоветовать, как лучше экипировать девушек к зиме. И конечно, настроить на летнее путешествие, которое в доперестроечные времена требовало хотя и не чрезмерных, но все-таки затрат.

Тогда и возникла идея устроить вечер знакомства родителей с группой.

Готовились к вечеру серьезно – ведь от того, как нас примут родители, будет зависеть туристская судьба новичков.

Мы выставили в спортивном зале фотостенды и альбомы из наших запасников, расставили столы с домашними выпечками и притащили из столовой огромный самовар. Родителей встречали у входа. Я знакомился с каждым и предлагал осмотреть выставку. Экскурсоводами мы поставили не только ветеранов группы, но и студенток колледжа, побывавших в горах – пусть родители побеседуют с ними и убедятся, что ничего страшного с девушками не случилось.

Мы приглашаем рассаживаться, и я отмечаю про себя, что родители уже перезнакомились и что едва заметное недоверие, с которым они входили в зал, сменяется удивлением от всего увиденного. Безусловно, стенды с фотографиями подмосковных походов и горных путешествий произвели впечатление, но главное – гости успели пообщаться с нашими ветеранами и с родителями студенток, уже прочно обосновавшихся в группе. Поэтому налаживать контакты не требовалось. Мы с Людмилой Яковлевной коротко рассказали о группе, и вечер покатился по намеченной колее. Я предупредил выступающих, чтобы они не очень налегали на воспоминания о походах – это мало интересует родителей; лучше говорить о познавательной стороне путешествий, о нашей культурной программе и об отношении к новичкам. Родители одобрительно кивают и оживленно перешептываются. Выступления чередуются с песнями, с показом слайдов и с фрагментами из наших кинофильмов. Как-то незаметно мы отошли от намеченного сценария: родители не выдержали и начали задавать вопросы, а желающих отвечать на них было столько, что ведущая спрятала свою бумажку делайте что хотите!

– Все, о чем мы услышали, настолько увлекательно, что хочется самой прийти в вашу группу, – сказала мама одной из студенток. – Но мы прежде всего беспокоимся о здоровье своих детей. Не замерзнут ли они ночуя в зимнем лесу, да еще без палаток? Мы взрослые люди и хорошо понимаем, какие могут быть последствия для девушек от переохлаждения.

– У меня дочка с двух лет в походах, – рассмеялась преподовательница математики Вера Михайловна. – И ничего, пока – тьфу-тьфу – не болеет.

– А полезно ли девушкам носить тяжелые рюкзаки в горах? Это ведь тоже вопрос здоровья.

Я и наш профессиональный врач рассказываем о допустимых нагрузках и заверяем, что за двадцать с лишним лет в группе ни одного заболевания, связанного с перенапряжением, не было.

– Позвольте, я скажу, – врывается в разговор мама двоих наших туристов. – Я работала с Виктором Яковлевичем еще в интернате, ходила с ним на Кавказ. Потом мы расстались надолго, а когда мои дети подросли, сама привела их в группу. И вместе с ними хожу в походы. Не в горы, конечно здоровье и набранный вес не позволяют, – но под Москвой хожу. И сплю на снегу. Так что заверяю вас – ни о чем не беспокойтесь. А как учительница добавлю: группа даст вашим девочкам столько хорошего в плане знаний и поведения, сколько они нигде не получат!

Пропела незапланированные дифирамбы группе и преподавательница психологии Александра Марсовна – слушать ее было одно удовольствие, но мне все-таки пришлось сгладить преувеличенные оценки наших восторженных апологетов и перевести разговор на более прозаические вещи: на приобретение личного снаряжения для девушек и на неминуемые расходы, подрывающие семейный бюджет.

После таких вечеров студенток отпускали в походы безотказно. Все чаще новички приходили с какими-нибудь обновками: горными ботинками, утепленными спортивными костюмами или с рюкзаками и спальными ковриками, хотя все необходимое, кроме личных носильных вещей, им выдавалось. К этому времени мы были достаточно богаты: ледорубов, кошек, альпинистских веревок, крючьев и всякого рода приспособлений для спусков хватало с избытком на всех. Горное снаряжение приобреталось за счет нашей общественной кассы, пополняемой остатками денег от подмосковных походов и ежегодными взносами. Те немногие, у кого наши поборы вызывали затруднение, откладывали выплату на далекое будущее, и бывало, в походы приходили люди, давно покинувшие группу, и приносили крупные суммы, напоминая, что в таком-то году они ходили в горы бесплатно или не смогли сдать установленный взнос. Конечно, иметь собственный рюкзак улучшенной конструкции или собственный спальный мешок на пуху удобней, чем пользоваться подержанными вещами из кладовой. И то, что родители студенток старались по мере возможности обеспечить их всем необходимым, говорило о том, что наша группа принята в семьях новичков. Любопытно, что родители, побывав на одном вечере знакомства, приходили и на остальные, и теперь уже сами рассказывали о благотворном влиянии группы на своих детей.

Мне казалось, что никаких мероприятий больше не нужно – школьники и студенты должны прежде всего учиться. Но "старички" думали иначе.

– Давайте организуем для студентов всего колледжа вечер памяти Сергея Есенина, – предложили они.

– Зачем?

– По трем причинам. Во-первых, выступим сами и привлечем к выступлению новичков. Это полезно? Полезно. Во-вторых, в группу непременно придут несколько слушателей, что тоже не помешает. И в-третьих, будет лишний повод собраться для репетиций. Мы знаем, вы против, но мы – за.

– Предупреждаю – я к этому вечеру никакого касательства иметь не буду.

– И не надо. Мы все сделаем сами. Вы только просмотрите сценарий и поможете на двух последних репетициях.

– Ну, знаете!

– Вот и договорились, – довольно говорили мои мучители.

Прошел есенинский вечер, и "старички" снова подбираются ко мне:

– Оля подготовила очень интересный рассказ о дымковской игрушке. Соберем группу?

– А в походе нельзя?

– Нельзя. Там Борисов что-то о бардах готовит.

Я уже был доволен тем, что такие вечера проводились не слишком часто один-два раза в учебном году. Тематика разнообразнейшая: творчество Шпаликова и Кюхельбекера, зарождение импрессионизма и раннее христианство... А когда пыл "старичков" начал угасать, ко мне подошли студентки колледжа:

– Мы хотим провести пастернаковский вечер. Только он камерный, и лучше собраться на квартире.

– Опять у меня?!

– У вас нет пианино. Соберемся у Марины. Только все не поместимся, мы хотим собрать одних "старичков".

Композицию составила выпускница колледжа, она и репетировала с девочками. Пожалуй, это был один из лучших наших домашних вечеров...

Но и этого мало. После каждой поездки в Крым и после летнего путешествия надо собраться для просмотра слайдов и кинофильмов.

– На этом все? – спрашиваю.

– Два месяца тишины гарантируем, – обещают ветераны.

А потом я узнаю, что фотофанатик собирает у себя дома желающих и показывает им слайды прошлых лет.

Все годы я вел безуспешную борьбу против незапланированных сборов. Но так получалось, что причины собраться были самые уважительные.

Уходит юноша в аримию. Надо проводить? Надо.

Приезжают из других городов Вэ-Яки. Надо встретиться? Безусловно.

У кого-то ремонт квартиры, кто-то перезжает в новую. Надо помочь? А как же!

Однажды один из ветеранов сказал, что не сможет поехать на Памир будет все лето достраивать дачу.

– Какие проблемы! Материал весь завезен?

– Весь.

И человек сорок ночуют возле дачи, а к вечеру следующего дня работа закончена.

Почти еженедельно что-нибудь да подвертывается. Я возмущаюсь, а ребята довольны: можно лишний раз встретиться.

Ну как отказать в просьбе Людмилы Яковлевны собрать сливы на участке и провести текущий ремонт постаревшей двухэтажки?

Приезжаем, работаем, а вечером – песни, стихи, гитара и скрипка. Хорошо!

Едва перевели дух, приходят выпускницы колледжа:

– Через два дня открываем новое здание детского сада, а там еще ничего не готово.

И группа собирается вечером в детском саду: навешивает гардины и люстры, сверлит, строгает – получайте свой детский сад!

Теперь, вспоминая с ветеранами прошлые времена, удивляемся – как мы все успевали. И в театры ходили, и на выставки, и в музеи. А еще были у нас пешие экскурсии по Москве. Проводил их инженер-строитель, знаток архитектуры и любитель московской старины. Сколько ни просил его следить за временем напрасно! Меньше, чем в четыре часа, наш гид не укладывался. Таскал он нас по городу в будни. На следующий день – учеба, работа, надо бы по домам. Но ребята не торопятся: впереди ночь, успеем позаниматься. Вроде все по горло загружены, девушки жалуются, что на свидания не ходят – но стоит только объявить какой-нибудь сбор, как собирается не меньше половины группы. Но ведь у нас не клуб развлечений. Прежде всего, мы – горные туристы. А там, на высоте, неподготовленным людям делать нечего. Значит, надо набираться сил и опыта. Два раза в месяц группа в подмосковных походах. Каждый должен пройти за сезон не меньше 120 километров – это одно из уловий участия в летнем путешествии. В оставшиеся воскресные дни – беговые тренировки или занятия по горовосходительной технике на снежных склонах.