Текст книги "Прикамская попытка. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 70 страниц)

  – Прошу только одного, милости вашей. А деньги мне без надобности, это Вы верно, Григорий Александрович, заметили. Разрешите небольшой подарок преподнести? – Я специально не стал говорить, что подарок государыне, сами разберутся, без меня.

  По моему знаку моряки с "Альфы", с большим скандалом протащившие сундуки во дворец, стали заносить гостинцы. Они ставили небольшие, но тяжёлые сундуки на пол, открывали крышку, затем уходили. Первыми я поставил на стол перед Потёмкиным небольшие сундучки с жемчугом, необработанными изумрудами, цейлонскими самоцветами. Стол оказался занят полностью, и я преклонил перед государыней колени, подавая Екатерине блюдо с огранёнными рубинами, с выложенным поверх камней золотым ожерельем, самым искусным изделием маньчжурских ювелиров. На изготовление украшения пошли до пятидесяти рубинов, и сотни две жемчужин. Как будет эту тяжесть носить императрица, не знаю, но смотрелось изделие маньчжурских ювелиров великолепно. Настолько, что Екатерина не удержалась и сразу взяла подарок в руки, чтобы внимательно рассмотреть. Надевать она не стала, сдерживать свои желания Екатерина Великая умела.

  – Это золото из второго прииска, гораздо богаче прошлого, его мы просим принять в дар, государыня. Пусть этот прииск, где каждую неделю добывается пуд золотого песка, будет твоим, государыня.

  – Сколько привёз золота? – Деловито обошёл сундуки Потёмкин.

  – Шестьдесят два с половиной пуда, – я заранее пересчитал тонну золота в пуды. И добавил, чтобы внести точность. – Зелёные камни, это необработанные изумруды из Южной Америки, достались нам в бою, как трофеи. Разноцветные камни мы на острове Цейлоне купили, там этих самоцветов больше, чем на Урале. Золото на реке Амур мОем, на правом берегу, что по Нерчинскому договору китайским считается. Жемчуг тоже китайский. Всякую мелочь, вроде китайского шёлка, бансов наших, я сюда не принёс. Повозка с тем добром у входа стоит, надо распорядиться, куда доставить.

  – С бою, говоришь, взяли, – моментально ухватил мысль Потёмкин, пока Екатерина продолжала любоваться ожерельем и камнями. – Рассказывай.

  И начался мой получасовой рассказ, заранее отрепетированный, с поправками на действующую русскую реальность, внесёнными Никитой. Я не только кратко пересказал достигнутые успехи, обрисовал торговые перспективы. Пользуясь случаем, популярно изложил концепцию колониальной торговли европейцев и нашего вступления в неё. Не полностью, конечно. Где-то сместил акценты, кое о чём просто умолчал. Озвучил известные в будущем, но тщательно скрываемые в этом веке, доходы европейских Ост-Индских кампаний, в разы превышающие бюджет России. Намекнул, что при определённых полномочиях РДК доходы России станут аналогичными, более того, за счёт Русской Дальневосточной кампании страна сможет практически бесплатно создать сильнейший океанский военно-морской флот и содержать его. А это уже сильный удар по европейской политике, куда Россию по-прежнему не всегда пускают.

  – Чего просить будешь? – Подвёл итог моей речи Григорий Потёмкин, не упустивший ни единого слова, в то время, пока Екатерина ходила по кабинету и любовалась сокровищами.

  – Денег не буду просить, это точно. Монополия нам тоже не надобна. – Я позволил себе улыбнуться. – Прошу разрешить Русской Дальневосточной кампании такие же права, что у европейских Ост-Индских кампаний. А именно, право содержать свои войска, право захватывать любые азиатские страны и заморские владения любой европейской страны, право воевать с любой европейской Ост-Индской кампанией, в Европе это называют конкуренцией. При этом Российская империя не будет отвечать за действия Русской Дальневосточной кампании, у европейских стран не будет повода для объявления России войны, что бы мы не творили в Азии или Африке.

  – Ты уже на Африку замахнулся? – Моментально отреагировал Потёмкин.

  – Да, нам нужен удобный порт на морском пути во Владивосток. Тогда мы сможем в два раза больше грузов в Петербург доставлять, и людей на восток перевозить. Страна от этого только выиграет, тех же налогов в два раза больше поступит.

  – Налоги сам считать будешь? – Вступила в разговор императрица.

  – Могу сам, могут твои казначеи, государыня. Можно просто ежегодно проверять наши учётные книги. Как велишь, матушка. – Я поклонился, затем добавил. – Дайте нам европейские права, и, эти французы, австрийцы и англичане, через десять лет милостыню в Петербурге просить станут. Одна твоя подпись, государыня, и каждый год у твоих ног будет лежать не меньше этого. – Широкий жест в сторону сундуков с золотом вырвался у меня непроизвольно, заставив внутренне поёжиться. Тут я здорово переборщил, придётся хорошо постараться, чтобы ежегодно такое богатство к царским ногам привозить. Могу и не собрать столько.

  – Понятно. – Помолчала царица, не отрывая взгляда от блюда с гранёными рубинами, мерцавшими колдовскими сполохами. Потом встряхнула головой и повернулась ко мне. – Себе чего просишь?

  – Разреши по городам и деревням увечных солдат собрать, да с собой увезти. И охотников на Дальний Восток безбоязненно вербовать. А самому мне ничего не надо, всё есть, слава богу. А чего нет, так купим. – Я понял, что аудиенция закончена, попрощался и покинул кабинет.

  У подъезда меня ждали моряки, и нервничал в коляске Никита.

  – Как? – возник из воздуха вопрос.

  – Вроде нормально, – я прислушался к своим ощущениям. – Спасибо, можно идти.

  Три дня мы ждали решения императрицы. Три ночи мы с Никитой не могли уснуть, забалтываясь за бутылкой вина до рассвета. Говорили о многом, в основном, строили планы на будущее. Обсуждали сделанное нами за десять лет, моделировали возможные изменения, оценивали свои новые возможности. И, надо сказать, с каждым моим посещением Петербурга, картина становится всё более чёткой.

  Вспомнили, какими мы появились в этом мире, ни кола, ни двора. Даже в холодной успели отсидеть, а я дважды. Теперь Никита граф и секретарь коммерц-коллегии, директор патентного бюро, владелец двух заводов в Петербурге, ружейного и оптического, одного завода на юге России, неподалёку от Курска. Тот завод настоящий гигант по нынешним меркам, железа выплавляет за год двадцать тысяч тонн, да не простого, а проката, куда и рельсы входят. От завода к угольному разрезу три года назад чугунка проложена, где паровозы трудятся. Собственно, выпуск паровозов и железнодорожной техники, от ручных дрезин, до вагонов и костылей с молотками для забивки рельсов, и есть основная специализация завода под Курском.

  Володя в Сарапуле и Таракановке тоже неплохо развернулся, он монополист европейского масштаба по выпуску паровых двигателей и пароходов, в частности. Он же на закрытом производстве совершенствует станочный парк, производит инициирующее вещество и много всяких мелочей, вроде ружей, револьверов, патронов, коротковолновых передатчиков. Но, радио мы не афишируем, используем лишь в своих целях. Это на Дальнем Востоке все города, гарнизоны и корабли радиофицированы, и только длинноволновыми передатчиками. Ну, не идут у меня коротковолновые радиостанции. А в европейской части России, всего два коротковолновых передатчика, у Никиты и Володи. Работают они на них сами, никто, кроме близких в это дело не посвящён. Опытное производство радиопередатчиков работает в Таракановке исключительно на будущее, практически без выхода продукции.

  Миномёты и казнозарядные орудия в Таракановке так и остались тайной за семью печатями, кроме ружей и револьверов с патронным зарядом ничего нового мы за десять лет в мир, в смысле в Европу, не привнесли. Кстати, никто до сих пор не разгадал секрет инициирующего вещества, рецепт производства бездымного пороха тоже удаётся скрывать. Даже обидно, ей богу, вроде столько новинок в мир выдали, а результата ноль. Россия также готовится к войне с Турцией, также свирепствует ещё не казнённая Салтычиха и ей подобные. Европейцы яростно делят колонии, Фридрих расширяет Пруссию, Австрия прикрываясь сильным союзником – Россией, захватывает итальянские княжества и подгребает балканских славян под себя. Ничего не изменилось для России, ничего!

  Но, пришло время, и Потёмкин пригласил меня к себе. Признаюсь, были у меня опасения, что могу запросто исчезнуть в его коридорах, слишком много богатства не всегда хорошо. Однако, едва я увидел в приёмной светлейшего князя телефон, на душе полегчало. Нет, Григорий Александрович не упустит своего. Так и оказалось, добрый час Потёмкин обсуждал со мной перспективы РДК, видимо, опасался, не "потёмкинская" ли это деревня.

  – Григорий Александрович, далась Вам эта Дальневосточная кампания? – не выдержал я мутного разговора с непонятной целью. Ну, не дипломат я, а простой химик. Так и решил ускорить выводы, обострить ситуацию. – Не в торговле дело. Если мы вытесним британскую Ост-Индскую кампанию из Кореи, Китая, Индии и других азиатских стран, все богатства Востока просто упадут к нашим ногам, без особой торговли. Скажу честно, самым быстрым способом отобрать индийские богатства у англичан станет капёрство. Те корабли, на которых мы пришли в Санкт-Петербург, ещё два года назад плавали под британским флагом. Да по пути сюда мы четыре ещё бОльших транспорта британской Ост-Индской кампании захватили, с огромными грузами, на будущий год всё в Россию привезём. Как британские пираты сто лет назад грабили испанские суда в Карибском море, так и мы прижмём англичан в Жёлтом море. Вполне по-европейски, Елизавета английская пирата Дрейка лордом сделала, теперь вся Британия этим ещё и гордится! Чем мы хуже?

  – А военного флота не боишься? Британцы очень не любят деньги терять. – Светлейший князь развалился в кресле, внимательно рассматривая меня. – Ну, как пошлют два десятка линейных кораблей и фрегатов во Владивосток, да сотрут городок с лица земли?

  – Два десятка? До Владивостока дойдёт не больше полутора десятков кораблей, с изрядно потрёпанным экипажем. Город и гавань закрыты несколькими батареями дальнобойных гаубиц, не хуже шуваловских единорогов. Два года назад японские пираты захватить нас пытались, полсотни кораблей целое войско привезли во Владивосток. Только артиллерией потопили более половины, остальных пиратов на берегу добили. – Мне надо было отвлечь внимание Потёмкина от нашей артиллерии, я спешил перевести разговор на ружья и револьверы. – Не ценят в России револьверы и "Луши", Григорий Александрович! А зря. Скорострельное оружие в умелых руках не только врага десятикратно превосходящего разгромит, но и солдат спасёт. При обороне Владивостока русские ополченцы, простые рабочие и мастера, десятитысячную армию китайцев разбили, одними ружьями, без артиллерии. При этом ни один из двухсот оборонявшихся не погиб!

  – Брешешь, – не моргнул единственным глазом мой собеседник, – такие сказки я часто слышу.

  – Направьте со мной толковых офицеров, человек десять, лучше двадцать. Молодых, которые не закоснели мозгами, могут думать и не боятся учиться. Через пару лет они вернутся, всё расскажут. – Я давно искал повода передать хотя бы части русского офицерства нашу военную тактику. Тут подвернулся великолепный случай. Кого бы не направил Потёмкин, по возвращении в Россию офицеры обязательно получат возможность показать полученный опыт на практике. Потому и просил два десятка, хоть половина справится и то, для консервативной русской армии огромная польза. – Трофейные британские корабли в порту Петербурга стоят, однако. Выходит, как-то справляемся с британцами!

  – Н-да, – забарабанил пальцами по столу князь, не собираясь отрицать очевидное.

  – В любом случае, в ближайшие годы британская Ост-Индская кампания потеряет много денег и кораблей. Доходы Англии снизятся, часть военного флота будет отправлена на восток. – Я внимательно всмотрелся в лицо Потёмкина и медленно, чётко, максимально уверенным тоном выговорил. – Я гарантирую, что бОльшая часть военного флота Британии, отправленная на Дальний Восток, будет нами уничтожена. Спасутся лишь те, кто убежит. И говорю об этом, чтобы Россия использовала эти сведения в своей европейской политике. Мой друг Никита Желкевский поддерживает связь с Дальним Востоком, и получает от нас новости за неделю, иногда быстрее. Прошу Вас, Григорий Александрович, доверять полученным от него сведениям.

  – Голубей, что ли, вывели? – Равнодушно пробормотал вершитель русской политики, задумавшись над моими словами. – Хорошо, поверю тебе, Быстров. Впрочем, – он улыбнулся. – Наша матушка-государыня тебе поверила, куда мне деваться. Вот, барон Быстров, тебе жалованная грамота на титул баронский. Вот, документы на Русскую Дальневосточную кампанию, в коих кампания сия приравнивается по статусу европейским Ост-Индским, с правом содержания собственных войск, захвата любых земель и всего прочего. Завтра же всем европейским посланникам будут переданы списки с этих документов, с просьбой о вспомоществовании благородному начинанию по освоению и цивилизованию Дальнего Востока. Пляши, дурилка!

  – Ура! – Я вскочил со стула, выделывая плясовые коленца. Начал с русской присядки, закончил сумбурными элементами рок-н-ролла. Заметив полуоткрытый от удивления рот светлейшего князя, остановился. – Позвольте, Григорий Иванович, маленький презент. Тут у меня настойка на корне женьшеня. На Востоке он называется корнем жизни, дарует мужскую силу и здоровье, удлиняет жизнь. Вот, примите дар от Дальнего Востока, пейте по золотнику-другому каждый день, живите долго на благо России.

  Оставив заинтересовавшемуся необычным подарком великому князю целый ящик полулитровых, привычных мне, бутылок со спиртовым настоем женьшеня, где в каждой бутылке плавал небольшой корешок, я едва не выбежал на улицу. Вот он, очередной шаг к нашей цели, важная ступенька к процветанию Дальнего Востока и всей России. Очень многое в наших планах было завязано на полученные "вольности" Дальневосточной кампании. Теперь осталось лишь сказать – "Пора действовать!", и дать отмашку заранее подобранным и проинструктированным людям, нашим многочисленным помощникам.

  Уже на следующий день в столице стали расползаться многочисленные слухи, странные, абсолютно непонятные, от того и вызывавшие подозрение. По всем окрестным гарнизонам, на верфи, в порту, в меблированных номерах, в дешёвых съёмных квартирах и откровенных ночлежках стали выискивать отставных офицеров и солдат, калек и стариков, моряков и сухопутных. После некоторых расспросов, многим предлагалась служба в Русской Дальневосточной кампании, с бесплатным переездом на Дальний Восток. Причём, содержание предлагалось едва не выше, чем в гвардии, это и смущало народ. Были даже попытки вызвать околоточного надзирателя. Однако, у всех вербовщиков оказалось высочайшее её императорского величества дозволение на вербовку охотников в РДК.

  Едва столичные сплетницы просмаковали эту новость, появилась другая, пуще прежнего загадочная. Да так, что всякий старался её скрыть, даже от ближних друзей. Перекупщики осторожно принялись скупать ранее абсолютно неходовой товар – крепостных детей, бобылей, вдовых баб с детьми, опять же калек, включая даже строптивых и пойманных беглых, с рваными ноздрями. Платили, конечно, меньше, чем за здорового мужика, но, получить за никчёмных дармоедов хоть какие-то деньги оказалось заманчиво. Выходило очень приятственно, тем более, что интересовались перекупщики исключительно ближайшими имениями и жителями Петербурга. А деньги передавали после доставки "товара" в столицу. Этих возмутителей спокойствия скрывали сами продавцы, чтобы не скинуть цену, где видано, чтобы за семилетнюю девчушку-сироту сто пятьдесят целковых серебром выкладывали, даже не проверяя её, как иные любители детских утех.

  Вершиной этих осторожных слухов стало появление в бывшем особняке графини Заинской представительства Русской Дальневосточной кампании. Тут же на ограде небольшого садика появились огромные вывески с предложениями о найме работников. Требовались все, от опытных офицеров, до белошвеек, от крепостных людей обоего пола не старше пятидесяти годов, до профессоров любых наук и учителей. Платили хорошо, даже по столичным меркам, народ задумался, перемывая подробности и сомнения. Вроде и отбыли все шесть дальневосточных судов восвояси, а контора в особняке осталась. Более того, продолжала исправно нанимать людей, и, через месяц на зафрахтованном судне голландских купцов, всех нанятых увезли куда-то на юг.

  На этот раз я решил возвращаться морем, нравится мне оно или нет, но, так выходило гораздо быстрее. Да и вопросы следовало решить важные на обратном пути. Корабли шли, битком набитые людьми, только отставных солдат, матросов и офицеров мы навербовали три сотни с лишком. Многие были увечными, без руки, ноги или глаза, но, нашим целям это не помеха. Ибо из них мы планировали формировать костяки русских гарнизонов на Цейлоне. Пройдут инвалиды курс обучения во Владивостоке, освоят нашу тактику, оружие, вызубрят наизусть свои обязанности, как "Отче наш". К этому времени появятся первые селения и городки на Цейлоне, принадлежащие нам. Туда и отправятся отставники, муштровать гарнизоны, набранные из аборигенов, да следить за интересами РДК. Отобранные ветераны явных признаков идиотизма не проявляли, полагаю, справятся, разбогатеют и семьи заведут. На фоне аборигенов они же будут богатой властью!

  Крепостных мы купили почти восемьсот душ, разнобой, конечно, даже два десятка беглых каторжников с рваными ноздрями. Однако, место "по душе", найдём каждому. Будет чем заниматься два с лишним месяца посреди океана. Все торговцы получили списки крестьян, с чётко поставленной задачей – выбрать среди них себе помощников, не столько проворных и хитрых, сколько надёжных. Пусть деревенский бобыль не умеет читать, не знает арифметики и не разбирается в торговле. Не беда, читать и считать научим, инструкции по закупкам вызубрит наизусть. Дадим в помощники несколько местных жителей, и будет этот крепостной через полгода-год где-нибудь на Цейлоне корицу у местного населения принимать. Справится, отлично, не справится, найдём другую работу. За свою жизнь мы с друзьями убедились в правоте поговорки, что в промахах подчинённого всегда виноват руководитель. Либо неправильно разъяснил задачу, либо выбрал не того исполнителя.

  А русских мы набирали не только из патриотизма, среди сингалов и других аборигенов проще найти опытных заготовителей, да и обошлись бы они кампании в десять раз дешевле. Однако, наши крестьяне и отставники будут создавать русскоязычную среду во владениях кампании. Местные жители начнут невольно учиться русскому языку, чтобы выгодно сдавать корицу, самоцветы и прочее. Деньги им платить будут русские, а кто платит, как известно, тот и заказывает музыку. Пять лет назад мы всё это проходили в Маньчжурии, сейчас там по-русски говорят все, плохо, но говорят. А куда деваться, возможность хорошо заработать очень стимулирует лингвистические способности.

  Учителей и ремесленников наняли немного, не более ста человек. Всё же с пленными берберами пассажиров на кораблях оказалось очень много. Пришлось пожертвовать частью грузов, люди сейчас нужнее, а железки подождут, весной заберём. В Кале на борт "Альфы" благополучно вернулся профессор Пешке, с пятнадцатью коллегами, среди которых оказались два французских зоолога и шведский ботаник, да десяток молодых ассистентов из всех европейских стран. Там же нас дождались нанятые в Британии специалисты, как обычно, судостроители. Но не только, с ними оказались английские биологи, тут же вступившие в полемику с французами. И, как обещал Уинслей, молодой, амбициозный, архитектор-садовник, сразу представивший мне три варианта английских садов в колониальном стиле.

  Так и получилось, что время в пути до Капстада пролетело быстро, хлопот с пассажирами хватало. Заняты были все, абордажные команды стрелков и канониры тренировались сами и совместно с берберами. Те поклялись на Коране в честной службе на благо РДК и получили ружья, с интересом привыкали к новому оружию. Вместе с матросами берберы лазили по вантам, переучиваясь управлять парусами больших кораблей. На так неожиданно оказавшихся в нашем распоряжении две сотни головорезов, у меня уже созрели определённые планы. Пока же хватало хозяйственных забот. Первые недели плаванья всех нужно было переодеть, отдельную форму получили берберы, свободную и лёгкую, не стеснявшую движений и подходящую для тропиков. Тяжелее пришлось с отставниками, привычные к тёплым обтягивающим мундирам, они с большой неохотой переодевались в лёгкие просторные рубахи и штаны из плотной льняной ткани.

  Крепостные вопросов не задавали, легко сменили свои лохмотья. Женщины получили две смены ситцевых платьев голубого цвета, с коротким рукавом, и вызывающе коротким по нынешним меркам подолом до середины икры. Однако, желающих возмущаться не нашлось. В первые же дни плаванья хорошим примером послужили два десятка жестоко выпоротых за неподчинение, приставание к женщинам, и просто склочный характер, пассажиров. Были среди них и крепостные, и отставники-солдаты, и берберы, позволившие себе лишнего. Капитаны объявили, что повторные нарушения будут караться быстрее, груз на ноги и за борт. Народ поверил, в море капитан бог и царь, об этом мы потрудились всем объяснить. Да и пассажиров, несмотря на их разнородность, мы отбирали вменяемых и спокойных.

  Так вот, ко времени пересечения экватора, порядок среди пассажиров был наведён достаточный, чтобы устроить небольшой праздник, день Нептуна. Купание впервые пересекающих экватор людей решили заменить обливанием из ковша. А затем чарка вина или леденцы для детей. Особого веселья не было, но люди отдохнули, расслабились душой. К этому времени все достаточно познакомились, чтобы зелёные костюмы берберов мелькали между шоколадными одеждами отставников, а голубые порты и рубахи крепостных соседствовали с тёмно-синей формой матросов. Даже разномастные одежды учёных, учителей и мастеров стали как-то похожи. Почти все перешли на лёгкие штаны со светлыми рубашками. Какой может быть камзол, когда на градуснике в тени тридцать пять градусов по Цельсию?

  В Капстаде на сей раз задержались на три дня, времени хватило оформить в собственность небольшой участок побережья в гавани. Нашим представителем в городе стал рекомендованный Клаасом его дальний родственник, получивший в своё подчинение десяток крепостных бобылей. Инструктировали Питера, так его звали, мы с Ван Дамме основательно. Почти всё записали, не надеясь на память. Выдали аванс и оставили деньги на предстоящие расходы. Работы у голландца был непочатый край, начиная от строительства собственных складов и причалов кампании. Заканчивая организацией перевалочной базы РДК, где предусматривался приём русских переселенцев из Европы, размещение их, содержание до появления кораблей из Азии. Причём, содержать переселенцев следовало в человеческих условиях, с возможным привлечением к труду, но за плату. Эти нюансы мы постарались довести до нашего представителя самым строгим образом, установив огромные штрафы за умерших переселенцев в случае выявления вины Питера, или его недосмотра.

  Так вот, из Европы наши люди будут принимать переселенцев, чтобы отправить дальше на восток. А из Азии в Европу станут отправлять товары с Дальнего Востока, включая трофеи. О них мы говорили отдельно, не скрывая, что англичанам не понравится наша деятельность. Посему стоит нанять хорошую охрану складов, вооружить её и не жалеть средств на её оплату. Будем надеяться, что Питер справится с поручением.

  И, наконец, мы вышли в изумрудные воды Индийского океана. По меркам восемнадцатого века, мы почти дома, каких-нибудь четыре-пять недель пути сущие пустяки по сравнению с уже пройденным маршрутом.

  Глава десятая.

  – Рассказывай, Иван Палыч, всё подробно, – я хлебнул прохладного кваса и откинулся на спинку скамейки. Мы только что вернулись из бани, где добрых два часа смывали с меня соль и пот, грязь дальних странствий, как говорится. Новости, конечно, я уже знал, однако, хотелось и подробностей. Тем более, что к концу плаванья все шесть раций нашей флотилии успешно «сдохли», несмотря на запас радиоламп, оставив нас без контакта с Владивостоком.

  – Ну, обо всём не расскажу, сам только месяц, как вернулся домой. А повоевали мы знатно! – Палыч хитро улыбался, предваряя моё удивление. – Значит, так! После разгрома китайской армии, мы с полком самых опытных бойцов северной Кореи, развернулись на юг. За неполный месяц дошли почти до Сеула, захватили две трети корейского полуострова. Ты оказался прав, когда продавал вану двадцать тысяч "Луш", почти все они оказались в руках северян. Я едва не захватил и южную Корею, но, эти трофейные "Луши" меня образумили.

  – Правильно, – ухмыльнулся я, – если захватишь всю Корею, кто будет выплачивать кредит?

  – Вот-вот, точно так! – Иван, изрядно раскраснелся, приняв на грудь пару стопок водки своего изготовления. – Однако, этот ван, когда его прижало, начал действовать быстро. Он тут же вспомнил, как меня зовут, и направил парламентёров. Не нашего друга Пака, а настоящих министров и советников. Отгадай, что они предложили?

  – Чего думать, полный вассалитет Кореи, – вырвалась у меня давно лелеемая мысль.

  – Ну, я так не играю. – Нарочито обиженным голосом произнёс Палыч. – Ты уже знаешь об этом?

  – Нет, случайно получилось, – я развёл руками, – бывает у меня предвидение, сам знаешь.

  – Ладно, поверю. Короче говоря, увидев, что корейцы созрели, я подписал предварительное соглашение о перемирии. Потом два месяца мои умельцы грабили захваченные земли. Вдруг, ты решишь отдать их вану? Сами северяне ошалели от такого успеха и лежат, как объевшаяся собака. Мне повстанцы уже намекали, что готовы вернуться в лоно родной страны, ежели ван объявит амнистию и раздаст главарям вакантные должности в захваченных районах. Они за два года перегрызлись друг с другом. На полноценную демократическую республику смелости не хватает, а лучшего монарха, чем ван, не нашли. Как говорится, приходи и владей нами. Корейские послы от севера и юга второй месяц живут во Владивостоке, тебя ждут. Уже перестали плеваться друг в друга, давеча вместе бражничали.

  – Как дела в Беловодье? Японцы не тревожат? И, где, чёрт возьми, настоящие послы от сёгуна?

  – Не волнуйся, послы от сёгуна с июля ждут тебя в Невмянске. Говорят, что будут мир заключать, а сами мутят воду среди айнов. Только с ними и встречаются, да на недели в леса уезжают, якобы на охоту. – Иван вздохнул сокрушённо. – Людей у меня не хватает на слежку, что японцы среди айнов делают, не знаю. Думаю, ничего для нас хорошего.

  – Ты, хоть оборону города усилил? Я собираюсь туда на зиму перебраться, в запертом льдами Владивостоке полгода потеряю. Не хотелось бы людей терять в боях с айнами.

  – Нормально там всё, не думаешь же ты, что я своего тёзку дикарям отдам? За лето в город столько оборудования перевезли, что пришлось всех местных японцев в рабочие нанимать. А, когда от тебя известие пришло о присвоении РДК прав Ост-Индской кампании, я объявил, что остров императрица тебе подарила в вечное владение. И, русские чиновники в Беловодье власти иметь не будут. – Палыч с загадочным видом взглянул на меня. – Отгадай, что было?

  – Не знаю, молебен, что ли? – Пожал плечами я, не представляя, чтобы народ мог интересовать такой специфический вопрос.

  – Хуже, на остров перебрались практически все староверы и беглые мастера, в первую очередь, с уральских заводов. Не поверишь, продавали налаженные хозяйства, или оставляли большую часть имущества соседям и дальней родне, собирали манатки, и, на корабли. Сейчас, по моим подсчётам, в Невмянск добрых три с половиной тысячи русских перебрались. И, половина всех беглецов из России туда же намылятся, с новыми караванами. Считай, во Владивостоке русских не более пяти тысяч жителей вместе с детьми осталось. Правда, за счёт православных китайцев, маньчжур и корейцев, Владик, конечно, до двадцати тысяч жителей потянет. Однако, на сегодня, почитай, Невмянск стал крупнее Охотска. Второй по величине город на Дальнем Востоке. Мелочь, а приятно.

  – Вот-вот, а мы туда ещё всех крепостных, купленных в Петербурге, завезём, ещё лучше станет. Не переживай, берберы и отставные военные тебе останутся. Будешь их натаскивать до весны, по курсу молодого бойца, чтобы ружьями пользовались и в рукопашную не рвались.

  – У меня и так, целое военное училище в Берёзовке образовалось. Одних южан-китайцев двести курсантов, со сменой каждый год. Казахи сорок бойцов прислали, монголы двадцать человек. Инструкторами, кстати, я северных корейцев завербовал, тридцать самых толковых ветеранов, пусть передают боевой опыт борьбы с китайской императорской армией. И наших молодых ребят присматриваю, "ветеранов боевых действий" к ним приставил. – Иван сел на своего конька о военно-патриотическом воспитании молодёжи через военные сборы, и зачастил. – Викторыч, надо срочно всеобщую воинскую повинность вводить, как минимум, для молодёжи от четырнадцати до восемнадцати лет. Пацаны оружие любят, дадим им форму, научим стрелять и кое-что из тактики. Хотя бы на полгода первичного обучения, с ежегодными сборами! Смотри, почти три года мирно живём, расслабились. А нам бойцы нужны, для той же Калифорнии, свои, русские, надёжные. В училище, за полгода из этих эмигрантских детишек корейцев и маньчжуров ветераны неплохих патриотов воспитают. Русскому языку обучат, чувству локтя, так сказать. Опять же, политинформацию проводить станем, участники сражений чего интересного расскажут. Те же корейцы с маньчжурами во втором поколении уже русскими себя считать будут.

  – Кто бы спорил, только не я. Вон, Фидель Кастро, на Кубе каких патриотов за пару лет воспитывал! Да и наши революционные Павки Корчагины не хуже были, из них потом Рокоссовские вырастали с Королёвыми. Полностью согласен, на неделе объявим всем горожанам, а по весне соберёшь "первый призыв". Форму готовь и обувь, денег, слава богу, лет на пять хватит.

  Начало декабря 1780 года во Владивостоке пролетело, загруженное до нельзя. Уже в пути на Беловодье я с удивлением узнал от переселенцев, что целую неделю в городе мела пурга, засыпая улицы снегом по пояс. Ни пурги, ни внезапной оттепели, ни гололёда, ничего я не заметил. Даже вспомнить, что ел в те дни, и, ел ли вообще, до сих пор не могу. Хотя, подозреваю, что Ирина меня кормила, но чем и когда? Однако, сделать удалось многое.