Текст книги "Прикамская попытка. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 70 страниц)

  Надо срочно насыщать рынок своими товарами, превосходящими по заманчивости импортное предложение. Не скажу, что эта идея впервые пришла ко мне в голову, кое-что для этого делалось, взять телефоны, радиоточки, электричество. Так вот, вся эта затея с освещением и радиовещанием летом 1784 года стала давать постоянную прибыль в казну острова. Причём, сравнимую с собранными за прошлый год, податями и налогами, примерно десять процентов от их величины, но, ежемесячно, а не раз в год. Их, этих податей, набралось, как мы и ожидали, меньше двадцати тысяч рублей, в пересчёте на деньги. Платили, как правило, натурой, – мехами, скотиной, копчёностями, потому что, налоги брали только с дальних айнов, живущих за пределами пятидесяти километровой полосы вокруг Невмянска. Горожане и "замирённые" айны налогов не платили. Страшно бедными оказались аборигены, даже, если они утаивали от чиновников две трети податей, всё равно, непонятно, как тут самураи до нас жили? Видно, не от хорошей жизни в пираты подались. Такая, вот, разница в уровне жизни русских и айнов на острове сложилась огромная. В принципе, это было нам на руку, молодёжь айнов всё больше уходила в города, на производство, началась вербовка айнов в армию, Иван рискнул создавать второй полк, полностью айнский, на случай межнациональных проблем.

  Короче, первой гражданской продукцией, приносящей регулярный, ежедневный доход внутри страны, стали конфеты и сахар. Тростник у нас был не только трофейный, многочисленные торговцы постоянно привозили из Камбоджи сахарный тростник, который промышленным способом обрабатывался, и шёл на продажу. Как в виде обычного сахара, так и в виде столь любимых детьми леденцов на палочке. Петушков, белочек, звёздочек и прочих фантазий. Конечно, сахар и до нас производили и привозили на Хоккайдо, но, себестоимость нашего продукта была в пять раз ниже, и продавали мы его вдвое дешевле, чем конкуренты, получая, однако, больший процент прибыли. За счёт чего, спросите вы? Элементарно, общеизвестные законы экономики работали на нас. Дешёвый каменный уголь, доставка его по железной дороге обходилась в считанные копейки, большие объёмы производства и максимальная механизация работ. Плюс, красивая упаковка в разноцветную бумагу, огромный ассортимент изделий и постоянная реклама по радио.

  После вассализации Камбоджи, сахарный тростник поступал на остров чуть выше себестоимости выращивания. Мы его брали без посредников, у крестьян, выходило вчетверо дешевле для нас, и вдвое выгодней для крестьян, каждый год кхмеры расширяли его посадки. Да, забыл, что на сахарном производстве работали молодые японки за смешные деньги. Единственное, где мы не экономили, так это в продолжительности рабочего дня. Даже у пленных и наёмных рабочих он не превышал девяти часов в сутки на человека при обязательном выходном дне в воскресенье. Пришлось даже подготовить нечто вроде краткого трудового кодекса, запрещавший любые штрафы, ограничивающий рабочую неделю 54 часами, гарантировавший недельный отпуск в году, и некоторые другие мелочи. А местным торговцам и ремесленникам мои люди подсказали, как "обойти" ограничения по величине рабочей недели. Всего лишь, оформить не меньше десятой доли производства в собственность работника. Тогда тот становился совладельцем и имел право работать, сколько сможет и захочет.

  Поведение руководства Беловодья, законы, реклама и проповеди немногочисленных священников, по давно достигнутой договорённости, направлялись в общем русле восхваления трудолюбия, мастерства и честности. Поэтому девятичасовой рабочий день подавался не наградой, а препятствием, которое истинный рабочий обязан обойти. Мол, барон рассчитывает на слабаков, не способных долго работать, а добрый рабочий сможет больше трудиться. Если нельзя на рабочем месте проводить больше 9 часов, хороший хозяин "доберёт" в родном хозяйстве, сделает из дома картинку, обустроит свой квартал, например. Предвосхищая теорию Дарвина, мы с Иваном пустили лозунг, "Труд сделал из дикаря человека", на фоне окружающих первобытных племён, исключительно доступный для понимания русских рабочих. Теперь любой лентяй или бездельник рисковал получить прозвище дикаря, людоеда и тому подобное. Так, что атмосфера в городах была исключительно рабочая, бездельники по улицам не шлялись, о нищих и попрошайках даже речи не шло. Зато города и улицы на острове стремились перещеголять друг друга в красоте, чистоте, порядке. А мы не жалели денег на рекламу и поощрение умельцев.

  Рабочие руки, даже неквалифицированные, требовались повсюду. Поэтому без дела могли бродить исключительно лентяи и преступники, которые на улицах долго не задерживались. Немногочисленная полицейская служба, при помощи уличкомов, быстро вылавливала тунеядцев. Если после первого предупреждения задержанный не делал выводов, при повторном задержании он отправлялся добывать уголь на два месяца. В угольном разрезе ему была обеспечена постель, кормёжка и кое-какая зарплата. Фактов третьего задержания бродяг и тунеядцев было крайне мало, все они уплывали осваивать тихоокеанские острова, обозначать русское присутствие. Работать там никто не заставлял, лежи, как в рекламе, на песке, и ешь кокосовые орехи, если самого аборигены не схарчат. Немногочисленных беловодских калек, оставшихся без родных, прибирали к себе церковники, но, не на паперть, а на лёгкие работы. Где-то сторожить, где-то дворничать, и тому подобное. В перспективе, мы с Гермогеном планировали открыть богадельню для немощных, таких пока не набиралось и десятка.

  Выжимки и отходы сахарного производства брал себе Палыч, быстро ставший гигантом винокурения. Его фирменный напиток "Белый ром" и постоянно обновляющийся ассортимент более слабых продуктов, за год успел прославиться по всей Юго-Восточной Азии. Теперь наши торговцы везли в трюмах три обязательных беловодских товара: ружья, сахар и ром. Красивые бутылки крепкого напитка и недорогая цена сильно потеснили конкурентов, а за качеством следил специальный контролёр, не допускавший изменения сорокаградусности напитка. Однако, недорогая цена была лишь для экспортного продукта, спиртное в баронстве стоило в несколько раз дороже и употребление его в общественных местах, кроме огороженных закусочных и кабаков, повсеместно запрещено. Пьяные старались пробраться домой незаметно и тихо, ибо уже семерых хронических любителей спиртного, попавших мне несколько раз на глаза, я выслал из города, запретив появляться в нём три года. За этим последовал запрет, горьким пьяницам и немногочисленным наркоманам, жить в селениях с количеством жителей более ста человек. Аналогично поступали и с приезжими, тем, кто попадался в невменяемом виде дважды, запрещали сходить на землю острова, пей на корабле.

  Бансы, на которые мы возлагали большие надежды, продвигались у азиатов медленно. Большая часть консервов пока шла на внутренний рынок, для наших моряков и складские запасы гарнизонов. Зато с каждым рейсом их всё больше стали брать в портах, как правило, европейские мореплаватели. Цены мы не задирали, довольствуясь ста процентами прибыли, понемногу Невмянск стал популярным местом, где европейские мореходы запасались провизией. Тем более, что все знали об отсутствии любых торговых пошлин в столичном порту на ближайшие двадцать лет. Вслед за голландцами, французами, заглянули "на огонёк" наши "соседи", испанцы из Манилы. Очень полезные гости, расплачивались исключительно золотыми и серебряными монетами. В расчёте на подобных гостей, Палыч на собственные доходы выстроил в порту две роскошные гостиницы, в которых наличествовал весь спектр услуг. От горячей воды и канализации, до телефона в каждом номере и радиоприёмника в коридоре. Как раз испанцы и рискнули первыми провести у себя в Маниле телефон, это был наш второй крупный проект, после телефонизации Невмянска и Железного.

  Весной 1784 года завершилась прокладка железнодорожной линии к нашему металлургическому центру. Теперь почти триста километров пути поезд преодолевал за шесть часов, мы вплотную занялись строительством закрытого города в центре острова, в тридцати километрах от основной железнодорожной магистрали. Палыч предложил оригинальное название для города передовых технологий – Китеж. Думаю, Иван из вредности выбрал такое сложное для иностранцев название, его приколы местных жителей постоянно шокировали. То он устраивал массовые полёты дельтапланов и планеров над городом и портом, чтобы продемонстрировать испанским "друзьям" возможности беловодских инженеров. Всё бы ничего, так в программу входило бомбометание по движущейся мишени. Её изображал старый сампан, который тянули за верёвку к берегу. Конечно, пилоты в азарте перепутали и разбомбили сампан дядюшки Еня, портового торговца фруктами. Хорошо, никто не пострадал, да и Ень потом благодарил за выплаченную компенсацию, вдвое превышавшую стоимость его развалюхи.

  В другой раз, Палыч продемонстрировал новое сверхоружие, в виде деревянного бочонка с привязанными к нему барабанными палочками. Стоило ему трижды ударить палочками по бочонку, заполненному обычной брагой, как взорвался стоявший в гавани третьим справа древний трофейный китайский кораблик, чудом доживший до своей славной гибели. Эффект от таинственного оружия превзошёл все ожидания, наблюдавшие это европейские капитаны поспешили, на всякий случай, откланяться и вернуться на свои суда. Нужно ли так пугать наших гостей при испытании первого радиовзрывателя, который вместе с миной установили на кораблик аквалангисты? Пока у нас было всего шесть аквалангистов, страшно засекреченных диверсантов, отмеченных особым доверием Невмянова. Зато, они умели всё, жалея в перерывах между тренировками, об отсутствии хорошей войны. Приходилось Ивану их развлекать поисками жемчуга в прибрежных водах и рыбалкой с помощью пружинного подводного ружья. Он и меня сманил на пару таких заплывов, честно скажу, понравилось.

  Более того, моя испорченная постоянным поиском денег психика тут же нашла применение аквалангистам, к обоюдной выгоде. Парни занялись подъёмом затонувших ценностей со дна акватории порта. Сначала отработали навыки в порту Невмянска, подняв тридцать орудий различного калибра, две целёхонькие джонки, несколько десятков китайских ваз, якобы династии Мин, и огромное количество металлического лома. Вершиной изысканий стал неприметный сундучок, с десятью килограммами отборного жемчуга. Получив великолепные наградные, водолазы перебазировались в гавань Кампота, где улов оказался на порядок богаче. За август-сентябрь 1784 года группа водолазов подняла в Кампоте ценностей на четыре миллиона рублей, от затопленных кораблей, набитых ценными породами дерева, затонувших пушек и оборванных якорей, до галеона, груженного слитками серебра и золотыми монетами.

  Все работы проводились под прикрытием, с демонстрацией примитивного водолазного колокола, на виду всего порта, опускавшегося под воду. Пока зеваки смотрели за кораблем, с которого опускали в море колокол, водолазы спокойно работали в других местах. При необходимости поднятия крупных грузов или кораблей, туда перемещался наш пароход с водолазным колоколом, поэтому о существовании аквалангистов никто из посторонних не знал. А своих посвящённых в тайну было не больше десятка, кроме самих водолазов. Вполне достаточно, чтобы сохранить секрет довольно долго. Разведка в этом мире не обладала иными технологиями, кроме денег и человеческих контактов. Именно поэтому, я и начал строительство города Китежа, вдали от любопытных глаз. Летом 1784 года первые строители высадились в уютной долине, где протекала речка, получившая название Ледяная.

  Город-завод, как привыкли уральские мастера, начал создаваться с постройки плотины, рытья котлована под пруд. Берега водохранилища застраивались жилыми домами, план городка я нарисовал заранее, стараясь предусмотреть его расширение до восьмидесяти-девяноста тысяч жителей. Учитывая, что это будет, скорее научно-производственный центр, с высоким образовательным уровнем жителей, в плане застройки были библиотека, стадион, парк, кафе и магазины, места под школы и институты. Первоначально мы строили всего три опытных завода: химический, радиоэлектронный, двигателей внутреннего сгорания. Да, не ожидая обещанного Кожевниковым двигателя, я решил начать разработку ДВС* собственными силами. Антон Воронов меня уже замучил, выпрашивая двигатель для своих планеров. Три года назад, в укромном месте, он начал постройки планеров, наработав достаточный опыт по их эксплуатации. Разгоняли планеры для подъёма в воздух первые паровозы, и, в отличие от дельтапланов, планеры обладали большей грузоподъёмностью, скоростью и дальностью полёта. Полетав на них, Антон рвался в небо на настоящем, независимом от паровозов, самолёте, и я его понимал. Более того, небольшие по габаритам, высокооборотистые ДВС, давали мне возможность порадовать Палыча быстроходными катерами.

  Там же, в Китеже, на вершине ближайшей горы, я строил свою запасную резиденцию, с отдельной лабораторией, соединённую с городом канатной дорогой. Без лаборатории я не видел свою дальнейшую жизнь, твёрдо рассчитывая разработать самые необходимые технологии получения крайне важных веществ. От тринитротолуола, до аспирина и анальгина, и, если повезёт, пенициллина, сульфамидных препаратов и полиэтилена. Увы, опыты по получению пенициллина биологическим путём, что проводили по моей просьбе два наших доктора, пока не увенчались успехом. Глядя, как ежегодно умирают и становятся калеками люди, которых могли бы спасти антибиотики, я не находил себе места, твёрдо решив заняться их производством. Для этого мне нужна была добротная аналитическая база и время, потому и строили сейчас на вершине горы мою научную резиденцию. Тем более, что первая канатная дорога вовсю работала в Невмянске, радуя ребятишек и взрослых, поражая иностранцев.

  В первых числах июля 1784 года на остров прибыл архиепископ Адранский, с конкретными предложениями по сотрудничеству. Французы не стали организовывать свою базу на предложенных мной островах, решили ограничиться стоянкой своих военных кораблей в портах Беловодья, беспошлинной торговлей французских купцов в Кампоте, Пинанге и на территории острова Белого. В порту Невмянска беспошлинно торговали все, но, за сухопутную торговлю пошлину мы брали высокую, стараясь отвадить иностранцев от рысканья по острову. В обмен на это мсье де Беэн предлагал нам доступ в две французские колонии, Пондишери и Калькутту. В результате яростного торга, мне удалось добиться половинной пошлины для наших купцов. Для начала вполне достаточно, учитывая, что через шесть-семь лет англичане начнут выживать французов из колоний, а тем будет не до этого, Великая Французская революция, всё-таки. У нас появится возможность торга с французами, но, это дело будущего. Пока, мне удалось заключить с архиепископом тайный военный союз, направленный против давних соперников Франции, англичан. Более того, архиепископ привёз с собой сумму, достаточную для покупки двух тысяч наших ружей с патронами, по "дружественной" цене. Прикинув, что до наполеоновских войн проданные "Луши" вряд ли дотянут, значит, против русских не будут обращены, я согласился на сделку.

  Учитывая обилие недорогих и уникальных для Европы товаров, французские торговцы, прибывшие с архиепископом, здорово растрясли свою мошну, приобретая сахар, "Русский ром", меха, бансы, ювелирные изделия, телефонные аппараты с аккумуляторами и проводами, прожектора с парогенератором, два дельтаплана. Завели речь о приобретении паровоза, но, поняв сложность эксплуатации и необходимость обучения машинистов, кроме того, строительство железнодорожных путей, ограничились предварительными расспросами о стоимости всего проекта и времени постройки. Мы догадались, что торговцы пытались с нашей помощью сбить цены на паровозы Никиты Желкевского, активно продающего их в Европе. Не получилось, мы с Никитой давно обговорили общие цены на одинаковые товары.

  Развязав себе руки на политическом фронте, я окунулся в любимое дело, металлургию и химию. Иван разродился Положением, отменявшей любое рабство на землях баронства. Кроме того, Палыч заложил в Положении создание Совета представителей из двадцати пяти человек, выборного парламента баронства, условия, формирования которого, определяет барон Беловодья. Однако, выборы обязаны происходить каждые пять лет, приостанавливаясь лишь на время войны. Совет представителей, кроме разработки законов, наделялся правами утверждения правительства, которое формировал назначенный бароном председатель. Стандартная для двадцатого и двадцать первого века схема государственного устройства. Ну, разумеется, Положение декларировало права человека и гражданина, защиту имущества и чести, и, как мы договорились, стала документом прямого действия. Любое решение или действие властей, тем более, простых граждан, пусть и богатых, нарушающее Положение, объявлялось незаконным и не подлежащим исполнению. Произносить слово "конституция" в России было опасно, потому мы и подобрали нейтральное, чисто русское название "Положение".

  Не найдя в Основном законе больших противоречий, я подписал его, и, тут же назначил Невмянова председателем правительства. Уже вдвоём мы придумали удобную выборную систему для создания в Совете большинства нашим сторонникам. По ней, правами избирателей наделялись мужчины с ежегодным доходом не менее ста рублей, православного вероисповедания, говорящие и пишущие, по-русски. Под этот статус попадали практически все квалифицированные рабочие и мастера, торговцы, учителя, офицеры и немногочисленные врачи, географы, одним словом, служащие. По определению, все они были нашими сторонниками, их насчитывалось уже восемь тысяч человек. Из аборигенов-айнов при такой градации статус избирателей могли получить исключительно князьки, шаманы и редкие удачливые охотники, в силу общей бедности основного населения острова. По нашим прикидкам, если все они выучат русский язык, примут православие и задекларируют истинные доходы, количество избирателей, способных противостоять нашим действиям, не превысит трёх-четырёх тысяч. На ближайшие десятилетия такой отбор избирателей давал прочное большинство в Совете нашим ставленникам, промышленникам и торговцам.

  Свалив на Ивана и его министров административные вопросы, мы всей семьёй перебрались в Китеж. Там, в лабораториях, среди учеников и мастеров, зима 1784-1785 годов, пролетела для меня, как одна неделя. Радость творческой, любимой работы, переполняла меня, возвращая во времена студенческой юности. Вместе со стеклодувами и каменщиками мы создали в Китеже великолепную лабораторную базу, способную порадовать любого химика, даже двадцатого века. Муфельные печи, перегонные аппараты, спиртовки, пробирки и штативы, колбы и пипетки, весь набор химической посуды, на самый взыскательный вкус. К весне лаборанты наработали запасы основных химических реактивов, которые я помнил, от йода и фенолфталеина, до набора основных кислот и щелочей. К сожалению, из полезных дел за зиму вышла одна фотография.

  Мы отработали несложную, стабильную технологию нанесения фоточувствительного слоя на стеклянные пластинки, недорогое производство реактивов, даже фотобумагу для контактной, пока без увеличителя, печати со стеклянных негативов. Дело было за выпуском фотокамер и обучением фотографов. Фотография стала одним из пунктов обучения химиков грамотной лаборантской деятельности. Главное, что меня радовало, в Китеже за зиму приобрели необходимые навыки работы с реактивами сорок шесть молодых парней и девушек, моя химическая гвардия. Ребята разбирались в основных формулах, строго соблюдали технику безопасности, необходимую чистоту экспериментов. С ними можно выходить на качественно другой уровень химии, заниматься органической химией и полимерами. Город Китеж за зиму приобрёл основные очертания, все три завода начали работу. Пока, в экспериментальных рамках.

  Изредка, чтобы осмыслить результаты экспериментов, я устраивал себе выходные, полностью посвящая их семье. Весной 1785 года Ирина родила мне дочь, уже вторую, теперь в невмянском дворце росли два сына и две дочери. Надеюсь, они достойно продолжат историю Беловодья, выполнят те планы, до реализации которых мы с Иваном не сможем дожить. Старший, Василий, входил в подростковый возраст, когда учиться безумно интересно, и, я не разочаровывал сына. Мы вместе изучали химию, математику, физику, историю и биологию, географию и металлургию. Часто с нами сидел непоседливый Ванька, второй сын, познавая все уроки вместе с братом. Преподавание в институте я не вёл, зато привёл в порядок свои записи и весной заказал по ним в типографии учебники, сразу по двести экземпляров. Арифметику и русский язык школьники Беловодья изучали по учебникам восемнадцатого века, закон божий батюшки читали лично, как бог на душу положит, из церковной литературы рискнули напечатать одно Евангелие.

  Но, к осени 1785 года, для учеников старших классов, будет подарок: учебники физики, химии, биологии, математики, геометрии, географии, истории. Студенты получат сопромат, металлургию, оптику, расширенную химию, станкостроение, тригонометрию, технологию обработки металлов, стандарты, электротехнику, экономику, обзор философских теорий, гидравлику, бионику (так я назвал начала эргономики и психологии). О прикладных, общеобязательных дисциплинах, вроде этикета, черчения, рукопашного боя, танцев, иностранных языков, я не говорю. Число студентов на первых трёх курсах пока не превышало шестидесяти человек, но, при общей численности горожан, вполне достаточно. Наши с Иваном, разрозненные воспоминания, по радиотехнике, электронике, ядерной физике, генетике, кибернетике, развитию оружия и военной техники, и прочих, достижениях страшного двадцатого века, лежат за семью замками, ждут своего часа. Что-то мы собираемся давать самым доверенным мастерам, вроде радиотехники и электроники, что-то покажем только детям, когда повзрослеют.

  Распустив в июне учеников на двухмесячные каникулы, я вернулся в Невмянск, разместить заказы на оборудование и подыскать нужных людей для обучения на фотографов. Город меня приятно поразил, вырос, похорошел, горожане стали спокойней, уверенней, радовали многочисленные переселенцы из России. Чистота городских улиц и дорог омрачалась исключительно конским помётом, да и тот, хозяйственные японцы и корейцы спешили собрать для своих огородов, никаких помоев или мусора, никаких зарослей бурьяна. Центральные улицы начали выкладывать плиткой, сточные канавы были все облицованы, прочищены. Не верилось, что пять лет назад мы высадились в убогом пиратском вертепе, больше напоминавшем деревню, нежели город. Напротив моего замка, на вершине соседнего холма шло строительство комплекса правительственных зданий, сразу из кирпича и камня.

  – Нравится? – подкрались ко мне Иван со Стёпой Титовым, градоначальником, хвастаясь своими успехами.

  – Да, – не стал я лукавить, – не верится, что я осенью уехал из этого же города. Всё изменилось до неузнаваемости.

  – Погоди, ты ещё не так запоёшь, когда услышишь новости с финансового фронта! – Иван повёл меня в свою временную резиденцию. Там выложил на стол последние данные по экономике и производству.

  Было от чего запеть! За зиму структура доходов баронства изменилась в приятную сторону, почти треть поступлений в казну принесла внутренняя торговля. Наши рабочие и мастера, офицеры и педагоги, вполне добротно обжились и захотели роскоши. Все женаты, растут дети, жёнам хочется "быть не хуже других", что выражается не только в одежде. Невмянск, Железный и Китеж, всего за год, полностью электризовали, соединили телефонными линиями, города насчитывали до тысячи телефонных абонентов, которые исправно платили ежемесячный тариф. Тасла и Висла пока отставали, но, Иван не сомневался, через год там будет не хуже. К государственной радиостанции прибавились две частные проводные радиокомпании, спрос на проводное радио продолжал расти. К тому же, на полную мощность вышли металлурги, железную дорогу из Железного вдоль побережья острова строили сразу на восток и запад, одновременно с закладкой будущих портовых городов через каждые сто километров.

  Капёры продолжали борьбу с английскими торговцами вдоль побережья Индии, привели в порт за зиму двенадцать захваченных судов, не считая шести затопленных кораблей. Из этих двенадцати торговцев две трети товара реализовали в Беловодье. Как обычно, ткани, посуда, сахарный тростник, редкие породы деревьев, немного драгоценных камней и жемчуг. Естественно, казна острова неплохо пополнилась вырученными от продажи товаров средствами, серьёзно подорвав торговлю предметами роскоши азиатских негоциантов. Так, глядишь, на остров будут завозить исключительно рис, фрукты и другие продукты питания. Их до сих пор не хватает для полного самообеспечения. Ничего, найдут купцы заморские, чем торговать у нас, не останутся в накладе. Нам ещё многого не хватает для нормальной жизни. Приятно, с одной стороны, получать от казаков такую халявную прибыль, но, пришлось двести пленных англичан, самых строптивых, отказавшихся сотрудничать, отправить в Австралию. На фоне нескольких тысяч айнов и европейских переселенцев, англичане особого вреда не принесут. Тем более, что до изучения разговорного русского языка будут жить под конвоем и работать бесплатно. Неплохой стимул к ассимиляции?

   Корабелы к весне закончили первый цельнометаллический пароход, со сварными узлами. Пока исключительно для военных целей, водоизмещением пятьсот тонн, с четырьмя гаубицами на вращающихся платформах. Скорость этот гигант отечественного кораблестроения развивал до тридцати километров в час. Во всяком случае, даже по ветру парусникам за ним трудно будет угнаться. При полных трюмах угля, запас хода планировался в две тысячи километров. Однако, мы не спешили хвастать своим творением перед иностранцами, пароход проходил испытания в пустынных водах Курильской гряды. Там, на одном из скалистых островов, строили секретную военно-морскую базу. Пароходы завозили уголь, на берегу и в море устанавливали мишени для тренировок артиллеристов. Незачем жителям острова Белого и многочисленным торговцам, знать реальные возможности военных новинок. Да и экологию населённого острова уничтожать не стоит, пусть гаубичные болванки разбивают пустынные скалы.

  Начатые мной два года назад с металлургами города Железного эксперименты по изготовлению труб, завершились успехом. Самое смешное, что наиболее востребованной продукцией трубного завода стали кровати, классические никелированные кровати с панцирной сеткой. Гальваническое покрытие мастера освоили ещё во Владивостоке, железную проволоку вытягивать начали давно. Стоили кровати пока дорого, но именно их азартно закупали богатые корейцы, китайцы, японцы, кхмеры, аннамцы, словом, все аборигены. Собственно, русские беловодцы не отставали от них, с чьей-то лёгкой руки, кровати стали брать дочерям в приданое. Зайдя в гости, к одному мастеру, я опешил, увидев в горнице знакомую с детства картину. Кровать с никелированными шариками на спинках, застеленная покрывалом, поверх которого громоздилась пирамида из восьми подушек, одна другой меньше. Вот когда, оказывается, появился провинциальный русский стиль, сохранившийся до конца двадцатого века. Машинально, я стал искать фарфоровых слоников на комоде, их пока не держали. Но, полагаю, вскоре эти знаменитые символы мещанства, так любимые советской литературой, появятся во многих домах беловодцев.

  Прибывавшие ежегодно из России тысяча-две переселенцев, в большинстве, староверов, вполне устраивали наши запросы заселения острова Белого русскими. Вожди и старейшины айнов тяжело шли на контакт, хотя, вооружённых конфликтов больше не было. К тому же, мы по-прежнему, собирали налоги и подати только с воевавших два года назад против нас, айнских родов. Остальные айны не облагались сборами, им даже выплачивалась некоторая компенсация стальными изделиями за земли, заселяемые староверами. Переселенцев мы освободили от любых податей и налогов на семь лет. Ещё три года, и первые беловодцы начнут платить налоги, время идёт, однако.

   Зимой беловодские торговцы основательно потеснили голландцев на Цейлоне. К осени на севере острова выстроим острог, укрепим его батареей пушек, получим отличную базу для торговли с индийскими княжествами. И не только торговли, рота вогул-ветеранов, чья служба не закончилась, отправились на три года на Цейлон военными советниками. Там они будут обучать тактике боя представителей материка. Многим индусам не нравилась агрессивная политика британской Ост-Индской кампании на полуострове, где беловодские торговцы всё активнее продавали оружие, принимая в виде оплаты любой ценный товар, от слоновой кости и самоцветов, до шёлка и ситца, лучшего в мире. Некоторые княжества Индостана сохранили независимость, расплачиваться за ружья и миномёты магараджам найдётся чем, а беловодские ветераны великолепно обучат аборигенов. При этом мы пока не влазили сами в междоусобные войны на Индостане, не хватает войск для серьёзных операций. Вот, наберёт Палыч айнский полк, обучит его, тогда можно и думать о захвате британских владений.

  Нгуен Хэ в Аннаме захватил, наконец, южное княжество и сократил закупки ружей, на патронах много не заработаем. Хотя, сдаётся, он не успокоится на достигнутом, и будет присоединять к своим владениям север Аннама. Король Камбоджи Анг Нон, беловодский ставленник, исправно выполняет свои обязательства, похоже, через год-другой, наведёт в королевстве полный порядок. Вот, кто достойно оценил наше оружие и не помышляет о прекращении его поставок, более того, сам предложил расширить военно-торговую базу в Кампоте. Туда уже свозят запасы угля со всего королевства, скоро несколько пароходов и шлюпов повезут в Камбоджу боеприпасы и, самый ходовой товар этого года – железные кровати с никелированными спинками. В обмен на расширение базы, кхмеры просят увеличить поставки, оплаченные, конечно, миномётов и продать пару вооружённых пароходов. Иван советует согласиться, союзника нужно укреплять. Хотя переговоры с Сиамом, о продаже им ружей, тоже идут, боятся соседи Камбоджи своего недавнего данника. Это, как цепная реакция, усиление Аннама и Камбоджи, вызвало огромный интерес к закупкам нашего именно оружия в не только в Сиаме, но и в Бирме и Лаосе. Под этим предлогом торговцы РДК начинают осваивать эти страны, за ними пойдут и беловодские приказчики.