Текст книги "Прикамская попытка. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 70 страниц)

  Всего за три дня получилось согласовать позиции Северной и Южной Кореи, и заключить мирное объединительное соглашение, гарантом которого будет Русская Дальневосточная кампания. Так, что зимние хлопоты Ивану Палычу гарантированы, замучается мирить вчерашних врагов. Хотя, корейцы достаточно дисциплинированны, да и все заинтересованы в мире. К тому же, Палыч уже отправил своих вербовщиков приглашать наиболее непримиримых бойцов в наши ряды, в вооружённые силы РДК. Многих он знает, предварительные согласия получены. Поэтому о паре батальонов корейских ветеранов Иван говорит уверенно. Под них он уже казармы выстроил в той же Берёзовке, к югу от Владивостокского порта. Вассальный договор Корея тоже подписала с Русской Дальневосточной кампанией, от России у меня никаких полномочий нет, а ждать два года, пока договор вернётся из Петербурга, несерьёзно. Подписал договор, конечно же, Евграф Романов.

  Однако, с ним мы давно разделили свои полномочия. Как председатель правления кампании, Евграф принимал все текущие решения по торговле, строительству и распределению кораблей кампании. Он жёстко держал в руках торговцев и приказчиков РДК, честно вёл бухгалтерию. На мои забавы с использованием личных средств под эгидой РДК и личных, по существу, кораблей, для пользы РДК, Романов закрывал глаза. Тем более, что давно убедился в нашем с Иваном не стяжательстве. То, что нужно было для дела, для интересов кампании, я часто брал из своих запасов, когда была срочная необходимость, а согласовать вопрос с Евграфом не успевал. Те же полномочия для РДК, полученные от императрицы, были оплачены на две трети моими личными доходами. От золотого прииска, до бансов, драгоценностей и шёлка. Никаких компенсаций от кампании, я, естественно, не требовал.

  Однако, для Романова такие мои забросы оказались не вполне естественными, первое время он настороженно ждал предъявления счёта. Пришлось очередной раз объяснить, что вся моя жизнь подчинена становлению России и Русской Дальневосточной кампании на берегах Тихого океана. Похоже, опытный делец так и не поверил в мою искренность, кто откажется в здравом уме от нескольких миллионов? Поэтому с облегчением принял мою просьбу действовать от имени РДК в необходимых случаях. Посчитал, видимо, что я намереваюсь выручить ещё больше, чем потратил. И это успокоило председателя правления РДК, передавшего мне полномочия на любые действия, вплоть до вооружённых конфликтов. Благо, содержать корейских наёмников первое время, как минимум, я обещал на личные средства. А РДК, благодаря действиям бойцов Ивана Невмянова, опять же, содержавшихся на наши личные средства, получила возможность цивилизованно грабить Корею.

  Конечно, об этом я серьёзно разговаривал с Романовым, да и он, как я упоминал, был вменяемым торговцем. Не чета конкистадорам и европейским колонизаторам. Он понимал важность именно деловых отношений с корейцами, способными стать опорой России на берегах Тихого океана. Не только в политическом смысле, а именно в экономическом и человеческом. Стоимость рабочей силы в той же Корее, была в два-три раза ниже, чем во Владивостоке. Соответственно, товары, даже честно закупленные в любой части Кореи, принесут огромную прибыль в России и Европе. Потому Евграф не собирался портить перспективнейшие отношения грубостью, и в Корею зимой поедет сам, что мне и требовалось.

  Когда все корейские дела разрешились, в первом приближении, указанные мной в списке товары и инструменты погружены на корабли, пришла пора моему окончательному переезду на остров Хоккайдо, в город Невмянск. На материке дела шли стабильно, более того, из Нингуты пришло сообщение о прибытии долгожданного посольства цинского Китая. Ничего хорошего мы с Иваном от этого посольства, вспоминая первых "послов" Японии, не ждали. Однако, принять решили официально, во Владивостоке, куда послов везли от границы железной дорогой. Пришлось задержаться, благо от Нингуты сейчас до нас пути не более двух суток, при самом неспешном темпе движения. А весной строители обещали, наконец, сдать мост через Сунгари, строительство которого шло четвёртый год. Тогда до границы с Китаем наши войска смогут добраться в течение суток, вот так!

  Чтобы не выглядеть, совсем уж дикарями, хотя варварами мы для китайцев всегда будем, на железнодорожном вокзале устроили нечто вроде торжественной встречи, с оркестром и хлебом-солью. Пусть привыкают к нашим традициям, потому и приём послам назначили на следующий же день. В кабинете, оформленном подчёркнуто в европейском стиле, трём китайцам, предъявившим полномочия на переговоры, предложили сесть за стандартный переговорный стол. Напротив ханьской делегации уселись тоже втроём, я, Иван и Евграф, польщённый высокой честью. Он ещё не знал, бедняга, что вся дальнейшая торговля с китайцами предстоит ему. Мы с Иваном намеревались сразу уехать, ему мирить корейцев срочно, а меня замерзающее море торопило.

  – Что привело сюда представителей императора Срединной Империи? – я не собирался играть в церемониальные улыбки и пожелания "ста тысяч дней счастья", как принято в Китае. Потому и разговор мы с Иваном построили жёстко, по-деловому. Благо, наши переводчики давно овладели нюансами ханьского пекинского диалекта.

  – Император выражает своё недовольство связями русских и корейцев. Он прислал нас с требованием немедленно прекратить все контакты России и вассального империи Цин корейского королевства. Также наш повелитель приказывает русским варварам покинуть территорию Маньчжурии до наступления лета в соответствии с договором, заключённым полвека назад в Нерчинске.

  – Нам нет никакого дела, чего хочет император от своих подданных, мы ему не подчиняемся, а Нерчинский договор давно устарел. Отношения России со своим вассалом, корейским королевством, тоже не должны более беспокоить императора Цин, мы слышали о сражениях армии Цин с западными и южными соседями. Пусть император оставит Корею нам, пока мы не развернулись к Западу и Югу. Что касается территории, то хочу напомнить послам императора, что более ста тысяч ханьских войск за пять лет не смогли изгнать русских из Маньчжурии. Хотя нас было в сто раз меньше. – Я перевёл взгляд на Ивана, который играл роль "ястреба".

  – Если Китай не устраивает сложившаяся за последние годы граница с Россией, мы можем её изменить. – Иван демонстративно широко ухмыльнулся. – С помощью корейских вассальных войск, вооружённых лучшим в мире русским оружием, мы вполне способны передвинуть эту границу ближе к Пекину. Хотя бы на линию великой китайской стены. Я с удовольствием займусь переносом границы будущим летом. Хорошая армия должна воевать, не так ли говорил Сунь Цзы?

  – Мы очень заинтересованы в мирных отношениях с вашей страной, – вступил в разговор Евграф, по предварительной договорённости игравший роль миротворца. Кому-то должны китайцы взятки совать? – В обмен на признание сложившихся границ, мы могли бы заключить мир и поставить цинской армии новейшее и лучшее в мире оружие. Думаю, что этот вопрос мы вполне можем обсудить завтра, если высокие гости не против.

  Высокие гости были не против и поспешили удалиться. С предложением поставить ружья китайцам вышел накануне Палыч, раздосадованный малыми закупками "Луш" южными подпольщиками.

  – Давай продадим императорским войскам ружья, в знак примирения, например. Тысяч двадцать-тридцать стволов, под обязательное заключение мирного договора с границами по факту. Грамотно использовать ружья китайцы всё равно не смогут, стандарт мышления старый, да и отношение к армии не изменилось. В Цинской империи солдаты по-прежнему ценятся ниже крестьян, много такие бойцы навоюют? Патроны мы навязывать не будем, предложим по десятку на ствол, в абсолютных цифрах много получится, а в бою быстро выйдут, гарантировано в "молоко". Кто с десяти патронов из незнакомого оружия стрелять научится?

  – Если казахи с монголами возмутятся? Или китайцы против нас же повернут ружья? – покачал я головой. – Рискуем, однако.

  – Ерунда, риска никакого нет. Если ружья попадут на западную границу, однозначно, станут трофеями бойцов Срыма Датова, как в северной Корее получилось, казахи только спасибо скажут. Кроме того, союзников в случае продажи мы предупредим, количество патронов тоже озвучим, поймут, не дураки. – Иван уверенно жестикулировал, разрубая ладонью воздух. – Если ружья повезут на юг, это сразу узнают южане и поневоле начнут вооружаться, чисто от испуга. Ну, а применения против нас можно не бояться. По нашему анализу, наибольшее количество потерь в боестолкновениях с нами и корейцами ханьцы понесли от миномётно-артиллерийского огня. Кроме попытки штурма пиратами Владивостока. Сам знаешь, там другой случай.

  – Да, но на всякий случай, давай вооружим всех наших стрелков помповиками, а снайперов нарезными винтовками. Посчитай всех, включая два будущих батальона корейских ветеранов. Помповики мы никому не продаём, а выпускаем постоянно. На складе их тысяч пять скопилось, пусть работают.

  – Старьё куда денем, у первых ружей и помповиков стволы так износились, что за полсотни метров едва в человека попадёшь, одно название, что оружие. Такого металлолома вместе с первыми револьверами до тысячи штук наберётся, не считая тех, что в личном пользовании.

  – Точно, собирай это старьё и грузи на мои корабли, повезу на остров, покумекаю. За пару дней управишься?

  – За это время даже с Нингуты и Быстровска соберём, только в острогах и останется. Ну, тех за зиму поменяем.

  Так и вышло, слава богу, без дальнейших проблем. Уже через три дня караван из полутора десятков гружёных судов отправлялся из Владивостокского порта. Шёл густой снег, на воде превращавшийся в кашу, там он долго лежал и не таял. Судя по этому, мы успели едва ли не в последний день. Зато везли такие запасы, что душа радовалась. Содержимое трюмов давало возможность почти с колёс приступить к созданию точных металлорежущих станков, не имевшихся нигде в мире. Более того, Володя, по чьим чертежам будем изготавливать эти станки, заверил меня, что раньше двадцатого века подобные конструкции просто не появятся. Даже в Таракановке работали всего два таких станка, в условиях строжайшей секретности. Конечно, опытный ремесленник любой европейской страны даст ручную точность обработки и в восемнадцатом веке, но, эти станки выдадут детали с нужной точностью на порядок-другой дешевле и быстрее. Что и требовалось для избавления от конкурентов.

   Мой оптимизм не разделяли переселенцы, успевшие взять немногие сбережения, оружие, да часть одежды. Многие оставили дома, хозяйство, нажитое за последние годы. Как там пойдут дела в Беловодье, неизвестно, а родную корову и пару лошадей жалко. Посему три дня плаванья до Невмянска, я разговаривал с рабочими, их семьями, поднимая дух. Подсчитав необходимые ресурсы и свои запасы, пообещал всем переселенцам бесплатно выстроить дома и выдать небольшую сумму на обустройство. Они давно знали, что своё слово я держу, даже жёны рабочих заметно повеселели, начав планировать свои предстоящие покупки.

  Уже в виду берегов острова Белого, как официально стали называть Хоккайдо, нам повстречалась трогательная картина, шесть морских лодок айнов, больше похожих на каяки, возвращались к берегу, буксируя за собой небольшого кита. Когда мы проплывали мимо, в бинокль стало видно, что на дне каяков лежат три трупа. Видимо, погибли в ходе охоты, и, неизвестно, сколько ещё утонули.

  – Вот бы им наши пушки и ружья, – не удержался мой старший сын, услышав рассказ об опасной охоте на китов, которой веками жили прибрежные народы.

  Эта фраза почему-то врезалась мне в память, действительно, с нашим оборудованием и на паровых катерах, охота на китов станет весьма прибыльной и почти безопасной. Такой возможностью не стоило пренебрегать. Позже, на берегу, после налаживания основного производства, я приступил к экспериментам по созданию гарпунной пушки. Забегая вперёд, скажу, что рабочий вариант получился только весной следующего года, к самому сезону охоты на китов. Пока же, зимние месяцы прошли в строительстве домов для переселенцев, разворачиванию производства боеприпасов и паровых двигателей. Привезённые с материка гаубицы командир невмянского гарнизона Федот Чебак, один из немногих моих учеников, подавшийся в пушкари и первым освоивший стрельбу с закрытых позиций, установил на господствующей высоте, затем провёл учебные стрельбы, обучив артиллеристов и пристреляв местность.

   С учётом береговых батарей, город превратился в мощную крепость, неприступную с моря и труднодоступную с суши. Опасаясь массированной атаки айнов из глубины острова, Федот с началом снегопадов, начал минировать наиболее уязвимые для атаки со стороны суши, предместья города. Его сапёры закладывали хорошо проявившие себя при обороне Владивостока проводные мины, пункт управления Иван вывел к батарее гаубиц. Учитывая, что динамит помещался в герметичный кожух, провода наши умельцы научились изолировать довольно надёжно, а места для минирования выбирали возвышенные и сухие, года на два-три такой обороны могло хватить. Ибо снимать мины после таяния снега никто не собирался, их сразу закапывали в землю.

  Наши три наёмных капитана, к моему удивлению, отнеслись к переселению с материка философски. Клаас был скорее рад возможности круглый год выходить в плаванье. И тут же, едва разгрузили оборудование, попросился в новый вояж на Цейлон, объявив, что теперь, когда он служит торговой кампании с такими полномочиями, его руки в отношении английских кораблей Ост-Индской кампании развязаны. Можно подумать, мы до этого британцам в рот смотрели? Всё же, он подал дельную идею, её мы в сутолоке проблем едва не упустили. Обсудив с капитанами торговых кораблей, мы рискнули пойти на обострение отношений с англичанами. Все наши торговые корабли получили на вооружение не менее одной пятидесяти миллиметровой пушки, приняли на борт отделение бойцов, взяв их на довольствие. В результате половина переселившихся вогульских стрелков стала морскими пехотинцами, ускоренно изучив стрельбу из орудий. Оба капёрских шлюпа, вернее, их капитаны, как сказали бы в советское время, "с огромным воодушевлением" восприняли изменение нашего статуса. Более того, обещали подобрать казаков на два трофейных корабля, водоизмещением тонн на триста, сманить казаков с севера, из Охотска. В столице освоения Русского Забайкалья, ещё пять лет назад диктовавшей свои условия добытчикам меха и дальневосточным казакам, многие завидовали нам. И мы не исключали серьёзных доносов оттуда в Петербург. Впрочем, Потёмкин заверил меня, что цена таких доносов обратно пропорциональна богатству наших подарков.

  После перевооружения беловодские суда имели шансы выжить в бою, в случае неподчинения требованиям англичан к досмотру судов. Именно об этом мы договорились с капитанами острова Беловодье, вернее, я приказал не допускать никакие досмотровые группы на корабли, кроме таможенников. Более того, капитаны РДК при встрече судов британской Ост-Индской кампании получили официальный приказ требовать досмотра трюмов и проверки груза у самих британцев. Предлог был формальный, но, вполне объяснимый в Европе. На предмет поисков контрабандных шкур каланов, добывавшихся исключительно на русской территории. И, уже моё уточнение, на предмет обнаружения контрафактных товаров, таких, как бансы, ружья и т.п. До нас уже доходили слухи, что кое-где шлёпают консервы и отдельные умельцы скопировали "Луши".

  Капитанам РДК канониры продемонстрировали, что не надо бояться открывать огонь, наши фугасы не понравятся никому, а дальность стрельбы орудий превосходила любых вероятных противников вдвое. Чтобы не сомневаться в превосходстве артиллерии, торговые суда обязались ходить парами, кроме, естественно, шести гигантов греческого алфавита – "Альфы", "Беты" и других. Эти суда были настолько мощными, а капитаны опытными, что отправлялись широким веером на юг, с конкретной целью захвата британских призов. У всех шести капитанов были капёрские свидетельства, выписанные против британских и японских судов. Как говорили в будущем, ничего личного, только бизнес. И те, и другие, нас когда-то атаковали. Правда, это было давно, но, связь в восемнадцатом веке плохая, все знают. Потому русские капитаны и "не знали" об отсутствии боевых действий между Русской Дальневосточной и британской Ост-Индской кампаниями.

  Из-за этих мер, торговцы отплыли к побережью Юго-Восточной Азии в начале января, немного раньше, чем обычно. Товаров для продажи пока хватало, но, месторождение железа на острове, нужно было, как воздух. На ближайший год трофейных запасов хватит, не больше. Иначе придётся самим пиратствовать, что приведёт нас в тупик, выродимся в примитивных дикарей. Или возить ресурсы с материка, тогда о промышленном производстве можно забыть, дороговато выйдет, и, любая блокада подорвёт защиту острова. Мы, однако, собирались сделать из острова Белого неуязвимый и непотопляемый броненосец. Слишком много желающих нас ограбить появятся в ближайшие годы.

  Едва придя в себя после переселения из Владивостока, сразу после таяния льдов на материке, мы направили пару судов к побережью Дальнего Востока, налаживать пассажирские перевозки. Нам по-прежнему нужны были переселенцы из России, особенно староверы.

  А я почти каждый день встречался с японским посольством, откровенно тянувшим время. Натолкнувшись на такое поведение, мы не знали, что и думать. В результате, я решил, что они ждут инструкций от сёгуна, которые почему-то задерживаются. Однако, вскоре причина такого поведения японцев выявилась сама. Стоило только обороне города дать широкую трещину, ну, так со стороны казалось, корабли-то ушли. А те четыре английских тысячетонных купца, что стояли в ремонте, к обороне города отношения не имели. Слава богу, им хоть днища успели почистить за осень, теперь переделывали рангоут и заменяли два десятка пушек нашими шестью гаубицами, нарезными, сто миллиметрового калибра, с противооткатным устройством. Монстры будут, если удастся, как планировал Сормов, добавить на корабли паровые машины и два винта. Объём трюма, кстати, вполне позволял подобный эксперимент, потому мы на него и решились. Уголь будет заместо балласта, вместе с паровой машиной, а в случае сражения или штиля, на сутки неторопливого хода запаса топлива вполне хватит.

  Не успели отплыть все торговые корабли, оставив три паровых катера в порту, как Федот получил сведения о выступлении против нас соединённой армии айнов. Три айнских князька, видимо, узнали, что мы переселились на остров постоянно и, решили, что не имеем поддержки на материке, мол, бежали на остров от врагов. После отправки на торговых судах половины вогульского отряда, и, без того, малочисленный гарнизон Невмянска, стал почти вдвое меньше. По меркам восемнадцатого века, те три сотни бойцов, что остались в городе, особой силы не представляют. А город, наоборот, считался у аборигенов лакомым куском. Слухи о несметных сокровищах, награбленных пиратами Мацумы, давно ходили у аборигенов. Сюда добавились выгруженные летом трофеи с шести британцев, почти пять тысяч тонн груза для небольшого селения огромная ценность. Уверен, не обошлось и без науськивания японских дипломатов, шаставших по окрестностям полгода. В результате недолгих переговоров объединённое войско айнов, размером до пяти тысяч воинов, направилось к нашей столице. Почему вожди решили, что они лучше японцев, погибших в порту два года назад? Трудно сказать, видимо, все мы учимся только на своих ошибках, а не на чужих.

  По сведениям Федота, до приближения войска были два дня, которые мы использовали на полную катушку. Первым делом вывели из портовой бухты паровые катера, чтобы не допустить возможного десанта в порту, как год назад. Сапёры произвели дополнительное минирование подходов к окраине города, потратив последние запасы медного провода. Перед линией обороны, на расстоянии броска гранаты, мобилизованные горожане, отрыли небольшие ровики, которые невозможно перепрыгнуть с разбега, примерно по грудь глубиной. Наши бойцы получили по десятку осколочных гранат, сотню патронов, провели учения на местности. Парни не забыли гибели своих друзей при высадке японцев, готовились к обороне обстоятельно, горели желанием встретить врага во всеоружии. Что и говорить, прошедшие годы воспитали из ребят опытных бойцов, не боящихся никакого численно превосходящего противника. С нашим-то оружием!

  Линию обороны пришлось организовать в полукилометре от города, весь городской периметр переселенцы успели засадить картошкой и засеять озимой пшеницей, всё это уже взошло, и было жаль отдавать на потраву врагам. Из-за этого и позиции нашей артиллерии передвинулись ближе к окраине города. Рабочие, по владивостокской привычке, собрались со своим оружием и пытались прийти к нам, на периметр. Мы с Федотом отправили всех добровольцев домой, договорились, что ополчение будем собирать по заводскому гудку, не раньше. В военные таланты аборигенов мы не верили, однако, взвод опытных стрелков оставили в резерве, расположив его в центре города. Одно название, что город, радиусом не больше версты. Все группы обороны мы обеспечили проводной телефонной связью, а три самых важных даже коротковолновыми рациями, с приданными радистами. Учитывая огромное численное превосходство врага, нас могла спасти исключительно мобильность и надёжная связь. Как израильтяне в шестидневной войне*, мы собирались бить врагов массированным огнём по очереди.

  К вечеру второго дня ожидания, разведчики на двух дельтапланах заметили отряды айнов, подходившие к городу с трёх направлений. По словам лётчиков, численность врага была значительно больше ожидаемых пяти тысяч воинов, как бы не вдвое больше. Но, все приготовления были сделаны, ничего менять мы не собирались, разве, усилить ночные дозоры. Утром 28 апреля 1781 года и произошло первое сражение с айнами, самое кровопролитное из всех боёв на острове. Ещё ночью противник занял позиции в километре от наших, в большинстве своём, расположившись в заминированных местах. У нас с Чебаком так и чесались руки взорвать все заложенные мины и закончить сражение досрочно. Увы, мы понимали, что такая неправильная битва сыграет против нас, айны не примут такого "нечестного" поражения, мы рискуем получить массовое партизанское движение. Кроме того, раскроем врагу сам принцип минирования, до сего времени на острове не применявшийся.

  В ходе боя, после применения артиллерии, взрывы мин будут приняты айнами за падение снарядов огромной силы, что нас больше устраивало. Потому оставалось ждать атаки превосходящих сил противника, постоянно выпуская воздушную разведку. В тот день у Антона Воронова и его подопечных стояла единственная, исключительно важная задача, постоянно держать в воздухе хоть одного разведчика, облетая город по периметру. Увы, начавшийся к полудню мелкий моросящий дождь не дал ребятам выполнить приказ полностью, но, главное они сделали, первыми обнаружив массированную атаку вдоль побережья. Почему-то именно там, в неудобье холмов, противник решил атаковать город, наивно полагая, что пересечённая местность защитит их от огня пушек. От пушек, может и защитит, но, не от миномётов. Нашим пятидесяти миллиметровым осколочным минам никакие естественные укрытия не стали помехой. Миномётчики вступили в бой первыми, за четверть часа выкосили, подчистую, передовой отряд айнов. Разведчики с дельтапланов рассказывали, что две трети наступавших, почти поголовно раненые, отступили в лес, бросив своих убитых и тяжелораненых.

  Не успели миномётчики прекратить огонь по опустевшим буеракам, как началась массированная атака основного войска айнов. Видимо, их командиры решили, что артиллерия связана боем на холмах и не успеет перенести огонь по месту главного удара. Действительно, наступали аборигены очень плотно, Чебак насчитал тысяч восемь, самое меньшее, вражеской пехоты, промахнулись разведчики в оценке вражеской армии. Спасла нас быстрая и надёжная связь, миномётные батареи и гаубицы в считанные минуты открыли огонь по всему фронту наступления, квадраты были согласованы заранее. Наступавшие плотными толпами айны понесли ужасающие потери, осколочные снаряды выкашивали врагов десятками за один выстрел. Однако, вопреки нашим ожиданиям, они не залегли, как делали китайцы и японцы в подобном положении, а побежали вперёд.

  Мы очередной раз убедились, как врёт западная пропаганда, истинными самураями оказались не японцы, а их побеждённые враги – айны. Под ураганным артиллерийско-миномётным огнём тысячи айнов бежали вперёд, перепрыгивая через убитых и раненых, размахивая мечами и копьями. Меньше десяти минут ушло у передовых воинов, чтобы преодолеть разделявшие наши войска расстояние, не будь вырытых траншей перед окопами, даже ружейный огонь не остановил бы безумную атаку врага. По нашим прикидкам, две тысячи айнов успели добежать и спрыгнуть в траншеи, тут же пытаясь выбраться из них. Против трёх сотен стрелков на этом участке обороны, такой численный перевес мог оказаться для нас гибельным. Но, ветераны не подвели и не дрогнули в обороне. На траншеи с врагами полетели гранаты, десятки, сотни гранат, падавшие удивительно точно, ещё бы, трудно промахнуться здоровому молодому мужчине на расстоянии двадцать метров.

  Из траншей смогли выбраться не больше пятисот самых упорных противников, до наших окопов никто из них не дошёл. Прошлогодний печальный опыт рукопашной схватки с самураями научил наших парней максимально использовать преимущество огнестрельного оружия. Помповики и револьверы выкашивали врага за считанные секунды, не давая шансов приблизиться на расстояние удара. В этот момент пришло сообщение от портовых наблюдателей, сотни лодок, с вооружёнными айнами, пытаются высадиться на побережье. Федот отправил туда резервный взвод и облегчённо вздохнул,

  – Всё, подобного сюрприза я и ожидал. В порту высадиться никому не дадут, удобные места на побережье мы вчера минировали, на всякий случай. – Он внимательно осмотрел поле боя, где под разрывами снарядов погибали айны, и спросил меня, – будем заканчивать? Вижу, противник резервы подтягивает, как бы, не прорвались.

  – Ты командуешь, решай.

  Мой ученик ухмыльнулся и вызвал подрывников, в считанные секунды указал номера закладок и очерёдность подрыва мин. Не прошло и минуты, как нарастающий гул взрывов полностью перекрыл гром артиллерии, стены земли, поднявшиеся выше леса, на тех местах, где стояли войска айнов, заставили обернуться всех нападавших. Как рассказывали потом пленные, понимание того, что погибли все князья, шаманы и оставшиеся в резерве друзья, выбило у них любые мысли о продолжении боя. По нашей команде, огонь артиллерии прекратился, над полем боя зависла тишина, даже раненые прекратили стонать, напуганные взрывами. В эти секунды из динамиков понеслась речь незаменимого Мефодия Хромова, довольно бегло говорившего по-айнски.

  – Боги на нашей стороне, сдавайтесь, иначе все погибнете, ваши дети и жёны останутся сиротами. Ваши князья и шаманы погибли, если погибнете вы, ваши роды, ваши дети обречены на смерть. Всем пленным будет сохранена жизнь, раненым окажут помощь. Сдавайтесь, бросайте оружие, идите в центр поля, к трём берёзам.

  Трижды повторил Мефодий свою короткую речь и выключил микрофон. Мы напряжённо ждали результата. Тяжело текли минуты, айны стояли неподвижно, медленно поворачивали головы, всматриваясь в уцелевших соратников. Всё шло к продолжению боя, но, сначала один, другой, третий бросили свои пальмы* на землю. За ними оружие побросали все, и медленно побрели к трём берёзам, поднимая по пути раненых. Выждав минут двадцать, Федот отправил на поле две роты конвоиров и трофейщиков, из числа наёмных китайцев, собирать оружие и раненых. Попыток нападения на наших людей пленные не предпринимали, поражение было полным и безоговорочным. К вечеру подвели итоги сражения – почти девять тысяч пленных, включая раненых. Погибших собрали около пятисот. У нас потерь никаких, не считая лёгких ранений у трёх миномётчиков и двух артиллеристов, полученных по неосторожности, при стрельбе*.

  Не собираясь регулярно воевать с аборигенами, мы отбросили остатки цивилизованности. На следующее утро после боя, по всем ближайшим селениям айнов, принимавшим участие в нападении на Невмянск, разъехались наши бойцы. Без каких-либо предисловий, пользуясь полным отсутствием управления и боеспособных мужчин, все селения айнов в радиусе полусотни километров от нашей столицы, были переселены на побережье. Нет, я не собирался создавать резервации, или лагеря, подобные сталинским. Но, опыт "вождя народов", позволивший покончить с басмачеством за пару лет, исключительно после переселения всех туземцев из приграничной полосы, использовать будем. Партизанские бои в лесах острова с айнами нам не нужны.

  Зато нам нужны рабочие руки, которые мы и планировали получить таким переселением. На западе и востоке от Невмянска, выросли два прибрежных городка, с населением по десять тысяч взрослых в каждом, и втрое больше детей и подростков. Сорванные с родных мест, женщины и немногочисленные старики, не могли противиться нашей воле, выстраивали свои хижины в указанных местах. К осени мы планировали заселить большинство из них в отстроенные ими же бревенчатые избы. Пока, мы назначили из самых лояльных аборигенов наших управляющих, там, где таких не было, в качестве временного начальства племени или рода назначалось отделение стрелков. Независимо, вогулов или русских. Главной задачей нового руководства, кроме обеспечения нормальной жизни вверенного племени, была самая малость, – обучение аборигенов русскому языку и вербовка молодёжи и подростков на работу в Невмянск. Насильно приводить в столицу рабочих мы опасались, нужны были самые толковые, пришедшие добровольно, пусть и с целью заработка от прежней нищеты.

  Аналогичная работа проводилась с пленными, которых усиленно вербовали на работу в заводах. Тех, кто по глупости или упрямству отказывался, возвращали в родное племя, но, в обмен на двух-трёх аманатов (заложников), из числа родных детей, внуков или младших братьев. Причём, обязательным условием становилась клятва аманатов, что не будут бежать или отказываться от работы, под угрозой репрессий ко всей семье. Такую практику работы с недружественными аборигенами, русские колонизаторы проводили лет триста, со времён Ермака. Естественно, подростков брали обоего пола, способных работать, не детей. Но, все эти меры мы принимали в отношении самых близко расположенных айнских селений. Пленные из далёких племён привлекались к работам, но в отношении них мер по замирению мы не вели, не хватало людей. Пленников из дальних племён было много, грабить врага гораздо выгоднее, когда он тебе не сможет отомстить аналогичным набегом. Таких хитрецов было большинство из пленных, тысяч шесть, из тех, кто выжил после ранений.