Текст книги "Прикамская попытка. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 70 страниц)

  Если всё пойдёт нормально, к осени отправим гарнизон на Гавайские острова, парни будут патрулировать их, закрепляя беловодское присутствие. Жаль, в своё время, мы не прихватили карты из будущего, не знаем настоящих названий открытых островов, называем по-русски. Поэтому беловодские карты испещрены привычными названиями – остров Палыча, Черепаховый, Малый брат, Красный Камень, Молчун, Буйный и прочие. На все мало-мальски пригодные острова обязательно высаживаем людей, как правило, молодые японские семьи, выдаём им в кредит одежду, посуду, оружие, инструменты для работы. Все они знают, если создадут хорошие запасы угля, найдут каменный, или пережгут местные пальмы на древесный, пароходы станут посещать их чаще. Основная задача гавайского гарнизона, обеспечение русского присутствия на островах, то есть, строительство официальных селений и торговля с аборигенами, где они есть. Что покупать у нищих папуасов? Всегда есть жемчуг, копра, запасы кокосов, копчёная и сушёная рыба. На больших островах откроем, со временем, филиалы консервных заводов. Все японские поселенцы смогут вернуться на остров Белый через пять лет, неплохо заработав, если захотят.

  С японцами у нас отношения налаживаются в последнее время, после поездки наших молодых японских воспитанников к родным на каникулы. Не скажу, что желающих перебраться на остров Белый много, требование крещения в православие настораживает аборигенов, но редкий день обходится без прибывших лодок с беглецами из Японии. Вот их, желающих заработать или получить земельный надел в баронстве, мы выборочно командируем обживать острова, с обязательной оплатой "командировочных", да перспективой покупки у них добытого сырья или мехов. Выгоды никакой, кроме заселения островов и установления над ними суверенитета, зато и убытка не допускаем. Фаддей не подвёл мои ожидания, закрепился в бухте на побережье Калифорнии, а старатели нашли в горах золото и медь. Туда отправили за последнее время больше двух тысяч рабочих, двух батюшек благословил на служение Гермоген. Заменили роту стрелков-кхмеров, батальоном новобранцев-айнов.

   Задачи у них стояли "архиважные", как сказал бы вождь пролетариата, выстроить линию острогов по восточному склону Кордильер, в местах перевалов. Мы настроились, как можно быстрее и надёжней, перекрыть главные пути проникновения на тихоокеанское побережье американцам по суше. Редкие зверобойные шхуны англичан и американцев ничего не решат, побережье останется за испанцами и русскими. Шелихов, наконец, связался с людьми Фаддея, русские добытчики осели на острове Кадьяке, на Аляске, махнув рукой на западное побережье Северной Америки. Живые шкуры каланов показались им важнее, нежели обживание чужой земли, да поиски руды, которые и прибыли не принесут, поди. Их можно понять, синица в руках для многих важнее журавля в небе. Узнав об этом, мы дали указание строить линию обороны по восточным предгорьям Кордильер на пятьсот километров к северу, а в южную сторону, до контакта с испанцами. Потому и пришлось отправить целый батальон. А в будущем запланировали ещё три экспедиции на тихоокеанское побережье Северной Америки, чтобы создать опорные базы по всему побережью, вплоть до Аляски. Глядишь, никакая Канада к Тихому океану не выйдет. В горах, пока никем не освоенных, проведём геологическую разведку и начнём строить рудники, города и заводы. Чтобы не только добывать золото и серебро, а укрепиться там промышленным производством, создать собственную техническую базу. Побережье Калифорнии и Алеутские острова всё лето будут патрулировать беловодские шлюпы, вооружённые пятидесяти миллиметровыми орудиями. Приходится отгонять американских и английских добытчиков пушного зверя, те, оказывается, хищники ещё те, почище наших промышленников. Русские англосаксам в части алчности в подмётки не годятся.

  Прошлым летом, кстати, удалось найти на одном из Командорских островов чудом сохранившееся небольшое стадо стеллеровых коров. Сейчас там живут немецкие и голландские зоологи из Беловодья, под охраной взвода стрелков, изучают образ жизни почти истреблённых ламантинов, со временем, надеюсь перевезти несколько экземпляров в бухты острова Белого. Тут мы их точно сможем защитить от вымирания, как спасли остатки каланов на Южных Курилах, где добычу этого зверя запретили два года назад. Пришлось, правда, устраивать на всех трёх островах небольшие гарнизоны из отделения аннамцев, с паровым катером в придачу, вооружённого пушкой. Каждый год охранники гоняют с акватории островов промышленников, исключительно русских. Представляю, сколько жалоб уходит в Петербург. Но, мы не забываем ежегодно отправлять подарки в столицу, последний раз караван состоял из восемнадцати судов. Я помню совет Потёмкина о влиянии цены подарков на рассмотрение жалоб. Наши корейские бойцы, как, впрочем, и вогульский батальон, великолепно проявили себя. Теперь оба батальона в сумме и трёхсот человек не выставят, но, не от боевых потерь. Почти все командиры и толковые рядовые бойцы ушли руководителями на производство, начальниками экспедиций и поселений, или разъехались командирами дальних гарнизонов, на Цейлон, в Калифорнию, в Австралию. А Иван уже присматривается к перспективным айнам, набираемым на службу.

  Наши колониальные доходы от Камбоджи, Цейлона и Кедаха позволяли содержать непропорционально большое количество войск, вооружать их, да ещё немного копить, "на чёрный день". Впрочем, себестоимость оружия и боеприпасов за последние годы удалось снизить почти на порядок. Теперь, обычная "Луша" обходилась своим изготовлением в пять рублей, а десяток патронов к ней в копейку. И, как я надеялся, с поставками селитры из Австралии и развитием химического производства, цена на боеприпасы упадёт ещё значительнее. Повторяю, бедная Камбоджа, отчисляющая всего 30% дохода, давала нам фантастические возможности для развития и экспансии. Что тогда говорить об Индии? Страшно подумать, какие преференции захваченные индийские богатства дали Европе, в первую очередь, Британии! За счёт чего и кого она содержала такой огромный флот и развивала колониальные войска. Такие мысли подогревали нас с Иваном к самым наглым действиям против британской Ост-Индской кампании.

  Самое интересное преподнесла группа наших резинщиков, занимавшихся изделиями из каучука. Благодаря регулярным поставкам из Камбоджи и Аннама, в лесах которых собирали латексный сок из нескольких сортов фикусов, резиновые изделия всё больше начинали приносить доходы. Сапоги и плащи мы даже не пытались делать сами, их привозили корабли Вовкиного тестя, в огромном ассортименте. Зато различные прокладки и трубки для техники Сормов вырывал прямо из рук лаборантов, не забывая рассказать результаты испытаний и уточнить, что надо исправить. 90% каучука уходило на технологические нужды, изоляцию проводов, оставалась разная мелочь, вроде резиновых игрушек, камеры для мячей, ласты взводу боевых пловцов и авиационная резина для моделей. Всех такой набор вполне устраивал, особых заданий резинщикам мы не ставили. Тем приятнее было обнаружить на столе в их лаборатории плоскую лепёшку расплавленного материала, смутно напомнившего что-то давно забытое.

  – Лукьян, – поинтересовался я у руководителя группы, – дорого обошлась эта лепёшка?

  – Нет, это отходы, не знаем, куда пристроить, хрупкая пластинка вышла. – Грустно развёл руками парень, типичный крестьянский сын, не терпевший бесполезных вещей и отходов производства.

  – Кажется, я знаю, куда мы эти отходы пристроим, – в тот же вечер я зашёл к Палычу и сунул ему в руки бесформенную лепёшку, – что это?

  – Лет двадцать назад я бы назвал это расплавленной грампластинкой, – небрежно постучал Иван лепёшкой по столу, – звук очень походит.

  – Правильно, это будущая фирма грамзаписи, только назовём её по-русски и коротко.

  – Звукопись, что ли, – расхохотался Палыч, – не очень звучит, хватит светописи вместо фотографии.

  – Там будет видно, до качественной продукции лет пять придётся ждать, не меньше, – предположил я и, ошибся, на три года. Первые "крикуны" (граммофоны) фирмы "Лукос", от "Лукьян" и "голос", поступили в продажу через два года. Вообще, при отсутствии бюрократического аппарата и технологичной простоте изобретений, скорость внедрения новинок поражала. Собственно, в реальной истории конца девятнадцатого и начала двадцатого века, было точно так же. Не успели подпрыгнуть на своём аэроплане братья Райт, как через десять лет самолётов насчитывались сотни. Только показали первый фильм Люмьеры, спустя всего пять лет зрителей были тысячи, а кинокомпаний десятки. У нас, пока так не получалось, в силу необразованности подавляющего большинства жителей острова. Однако, даже наши неграмотные крестьяне и рабочие, откалывали порой, фантастические номера.

  В деревне Рязановке, например, в двадцати верстах от Невмянска, целая семья таких самоделкиных оказалась. Они не только переделали старый паровой двигатель и установили его на повозку, Лапиковы фактически создали из парового двигателя локомобиль. Классический локомобиль, тысячи таких или похожих на него, катались по дорогам и бездорожью России в послевоенные годы двадцатого века. С топливом в стране тогда было плохо, советские колхозники и переделывали в деревенских кузнях шило на мыло. Локомобиль чем хорош, топливо закончилось, останавливайся и беги в ближайший лес, нарубил там дров и дальше поехал, вечный двигатель, если не ломать. На нашем острове это самый ходовой транспорт будет, нефть мы при жизни даже искать не будем, разве, что в Индонезии. Я сразу выкупил у Лапиковых патент за хорошие деньги, после чего обоих его сыновей нанял выпускать свои же локомобили, с небольшими изменениями ходовой части, тормозов и резиновыми шинами.

  Так, народные умельцы меня засыпали рацпредложениями и прожектами, пришлось еженедельный приём организовать во дворце. Откровенного бреда, в принципе, не было, две трети идей вполне реализуемые, за что я регулярно выкладывал кругленькие суммы, передавал в специально созданное патентное бюро, а на заводы приходили самородки-изобретатели, не умевшие читать-писать. Там они быстро "спелись" с уральскими мастерами, наладившими на острове самую передовую в мире технологию производства станков и паровых двигателей, луддитов*, у нас, слава богу, не было. Людей, в отличие от Европы, сокращать не приходилось, наоборот, мы продолжали расширять производство, нанимая на работу всё больше молодых айнов обоего пола.

  Однако, вместе с новичками мы принимали на работу проблемы. Далеко не все айны стремились профессионально расти. Многим хватало зарплаты подсобного рабочего для непритязательных потребностей. Аборигены не пытались чему-либо учиться, освоив разговорный русский язык и выстроив избу на окраине города. Да, они соблюдали правила проживания в городе, ходили в баню и засаживали огороды овощами. Но, квалифицированными рабочими и мастерами оставались одни русские переселенцы, за редким включением немногочисленных маньчжурских ремесленников. Айнам, вполне хватало заработков подсобного рабочего, на фоне нищеты родичей в лесах, они и так смотрелись высоко. Тем приятнее стала женитьба Николая Сормова на Пате Муале, внучке знаменитого кхмерского мастера-механика. Учитывая нестабильную ситуацию в Камбодже, засланному в качестве свата Палычу, удалось уговорить главу дома мастеров переселиться в Беловодье.

  В результате, на свадьбу дочери, сестры и племянницы, приехали два десятка кхмерских мастеров-механиков высокого класса. Все поселились в Невмянске, а отец Паты получил от меня в подарок мои наручные часы. Как говорится, мне удалось взять его "на слабо", задав провокационный вопрос, сможет ли он повторить чудесную игрушку, изготовленную на моей родине? Я давно вынашивал планы развития часового производства, но, останавливала нехватка квалифицированных кадров, умения беловодских часовщиков хватало лишь на ходики, обычные настенные часы с гирями и маятником. Теперь, найдя азиатского Кулибина, рискнул расстаться со своими старыми, надёжными часами, работавшими не хуже иного хронометра. И, не прогадал. В руках у опытного мастера оказался не только экземпляр невиданного в восемнадцатом веке хронометра, но, через Сормова удалось помочь кхмеру редкими сплавами, пружинами, технологическими советами.

  Азиаты работали неторопливо, поняв моё желание видеть не уникальное изделие, а стандартный продукт, недорогой и пригодный для массового производства. И, спустя два года добились нужного результата, выпустив целую линейку добротных часов. От простеньких дешёвых "луковиц", в стальном корпусе, до точных хронометров в золотых корпусах, наручных, карманных, каминных и прочих видах. Именно мастерам семьи Муала баронство заказало огромные партии "командирских" часов, хронометры для морского флота и много настенных часов в присутственные места. Соответственно, через четыре года родственники Сормова разбогатели, первыми из азиатских переселенцев. А, мы с Иваном постарались разрекламировать "беловодское чудо" во всех доступных нам странах, печатали листовки с кратким описанием того, чего можно добиться в Беловодье своим честным трудом, без всякого обмана.

  Нужно ли говорить, что к концу восьмидесятых годов, благодаря такой пиар-кампании в Европе и Азии, тоненький ручеёк переселенцев в Беловодье начал превращаться в устойчивый поток. Число русских и европейских переселенцев выросло, до пяти тысяч семей ежегодно. Азиаты, измученные гражданскими и колониальными войнами, бушевавшими по всей Юго-Восточной Азии, устремились в Беловодье такими темпами, что пришлось выстраивать эмиграционную службу. Выбора у меня не было, надоели скандалы и упрёки Гермогена, обвинявшего меня в нарушении Положения баронства. Многочисленные азиаты, европейцы, расселявшиеся на острове Белом, не собирались в большинстве своём, принимать православие. Мы рисковали потерять религиозную опору, превратиться в подобие Соединённых штатов Америки, чего с Палычем искренне боялись. Да ещё британцы нам "помогли", организовав в Бенгалии страшный голод, как раз в 1781-1785 годах. По разным оценкам, там погибли от голода до десяти миллионов человек*. Это в крошечной Бенгалии!! Начиная с 1783 года бенгальцы, узнав о нашем конфликте с британцами, правдами и неправдами добирались до острова Белого, с каждым годом таких становилось всё больше и больше. Как раз эти беглецы, больше похожие на ходячие трупы, согласны были на любые условия, лишь бы спасти свои семьи и детей от смерти, принятие православия и изучение русского языка их совершенно не пугало.

  Так вот, жизнь заставила нас с Иваном откорректировать свои планы на ближайшие годы. Мне пришлось вернуться к административной работе, выстраивая чиновничий аппарат Беловодья. Три года я мотался по острову и соседним странам, дважды плавал в Австралию, побывал в Новой Зеландии и Тасмании. Результатом этих поездок стали чётко обозначенные инструкции и правила работы с эмигрантами. Всех славян вместе с азиатами, принимавшими православие за время карантина, оставляли жить на острове Белом, превращавшемся в типичную западноевропейскую, монокультурную страну, поскольку все жители считались русскими. На острове действовали строгие правила поведения, проживания и отношения к охране природы, поддерживаемые бдительными религиозными деятелями.

  Мы, всё-таки, пытались воспитать в славянах не только уважение к труду, издавна им присущее, но, и, строгое соблюдение порядка. Удалось же немцам, воспитать покорённых западных славян в подобных требованиях. К двадцать первому веку никто и не вспомнит, что две трети территории Германии находятся на славянских землях, а носителями истинно прусского духа, ставшего олицетворением германского государства ещё в девятнадцатом веке, стали потомки племён пруссов, самых буйных славян. Настолько буйных, что не успели создать своё государство к началу захвата их немцами, за что и поплатились полной ассимиляцией. Вдруг у нас получится совместить русскую смекалку с немецкой аккуратностью и азиатским трудолюбием? Хотя бы на острове Белом, на базе православия и высоких технологий.

  Остальные эмигранты – европейцы и азиаты, не готовые к отказу от религии и резкой перемене образа жизни, уже за наш счёт, отправлялись осваивать южный материк, соседние с ним острова, либо западное побережье северной Америки. Со многими заключались договоры, от пяти до десяти лет, на определённую деятельность, необходимую в том, или ином, регионе. Баронство снабжало новичков инструментами, кое-какими средствами, и отправляло с очередным караваном работать на благо страны. Пока европейцы не спохватились, я торопился заселить людьми не только Австралию, но и соседние с ней острова. Все эти южные поселения отнимали много средств, окупаемых, однако, одними поставками селитры с пятого материка, так, что жадничать мы не собирались.

  К тому же, Палыч почувствовал, что может немного отдохнуть, и, моментально договорился с испанцами почистить дно порта Манилы. На паритетных, разумеется, основаниях. Наши водолазы приобрели великолепный опыт в портах Камбоджи, посему в Маниле начали с самого приятного. А именно, подъёма золотых слитков из трёх затонувших кораблей, расположение которых разведали давно, во время "дружественных визитов". Испанцы, естественно, тут же попытались нагло отобрать поднятый груз, подняв какие-то замшелые законы и плюнув на заключённый договор. Палыч, без всякого спора отдал поднятые две тонны золотых слитков, демонстративно поднял водолазный колокол и покинул порт Манилы.

  Другой вопрос, что его ребята остались работать, перебравшись на другое судно. Работы пришлось проводить по ночам, отрабатывая ночные погружения. Благо, подводные фонари давно имелись, и, кое-какой опыт был. Не обошлось без определённых накладок, однако, к концу 1785 года Беловодье оказалось обладателем тридцати тонн золота в слитках и трёх пудов изумрудов. Иван, воспользовавшись такой удачей, тут же выпросил у меня разрешение на тренировки своих бойцов "в реальных боевых условиях". Несмотря на огромные затраты, в основном на оружие и боеприпасы, я поддержал Палыча. Кхмерские и аннамские батальоны нуждались в постоянном пополнении боевого опыта, кто-то из великих полководцев сказал, что долго не воевавшая армия превращается в балласт. Да и сроки годности снарядов истекали, если их уничтожать, так с пользой!

   Не имея возможности, и, не желая создавать армию в десятки тысяч солдат, мы собирались постоянно поддерживать беловодские боевые отряды в тонусе. Хитрец Невмянов, в начале 1786 года высадился в городке Мачилипатнаме, в колонии британской Ост-Индской кампании на восточном побережье полуострова Индостана с четырьмя батальонами, где за полгода, под прикрытием туземных племён, полностью очистил полторы тысячи километров побережья от присутствия англичан. Место высадки было выбрано не случайно, нам удалось взять в свои руки крупнейшие места добычи знаменитых индийских ювелирных алмазов. С 1786 года мы стали крупнейшими поставщиками бриллиантов в Европу, в первую очередь, конечно, в Санкт-Петербург. Теперь уже Екатерина Вторая могла назвать Индию сверкающим бриллиантом своей короны.

  Правда, привыкшие к войне, отряды местных племён тут же занялись борьбой за власть, восточное побережье полуострова захлестнула гражданская война. Нет у нас английского колониального опыта, да и чёрт с ним, расстреливать тысячами людей не самый хороший способ наведения порядка в стране. Невмянову удалось главное, вбить в головы индийских раджей, что призывать на помощь европейцев – англичан, голландцев или французов, не стоит. Мы будем против этого. Дело чести индусов решить вопрос о власти самим. При этом, беловодские торговцы стояли в стороне от любых военных действий за пределами контролируемой территории, находясь под охраной небольших, но, отлично вооружённых гарнизонов. А Ивану пришлось ещё на полгода задержаться, отстреливая наиболее одиозных вождей, не желавших понять наши требования. Только к лету 1787 года удалось навести порядок и спокойствие в беловодских колониях Индии.

  К этому времени я пришёл к неутешительному выводу, что нарисованные несколько лет назад фантастические планы развития экономики начинают пробуксовывать. Постоянно прибывающие эмигранты разбавляют квалифицированных обученных рабочих, оставляя общую культуру производства на низком уровне. Промышленники, избалованные притоком дешёвой рабочей силы, оказались не заинтересованными в техническом вооружении. Зачем ставить новейшие ткацкие станки, когда сотни корейцев и японцев вручную выпускают столько же материала, и, что характерно, значительно дешевле, не требуя обучения? Не правда ли, знакомая картина? К счастью, в маленьком Беловодье, при отсутствии оппозиции, были у нас "методы против Кости Сапрыкина"*.

  Ничего нового я не выдумал, обычное налоговое регулирование. Однако, не собираясь, подобно постсоветскому правительству, менять правила игры каждые полгода, к делу мы подошли очень осторожно и аккуратно. Любимой поговоркой того времени стала "Лучшее – враг хорошего". В результате, после введения ряда прямых и косвенных налогов, заниматься техническим перевооружением принялись две трети заводчиков, кроме начинающих и неопытных. Потому, что неуплата налогов в Беловодье стала страшнейшим преступлением, наказуемым сначала штрафом, а, при повторных нарушениях – полной конфискацией имущества. Причём не только у должника, но и всех взрослых членов его семьи. Повторяю, тюрем на острове не было, решения по преступлениям принимались быстро, а проштрафившийся должник быстро получал место в трюме корабля, плывущего в Австралию, Тасманию или Новую Зеландию.

  Впрочем, острова давно получили другие названия. Тасмания звалась островом Императрицы Екатерины Второй, а два острова Новой Зеландии, соответственно островами Петра и Павла. Документы в Русскую и Французскую академии наук о заселении Австралии и наименовании островов, мы отправили ещё в 1783 году. Пока европейские географы бьются, мы не следим за их баталиями. Рано или поздно наши названия приживутся. Так вот, чтобы помогать в развитии собственных дел предпринимателям, или строительстве домов для небогатых переселенцев, пришлось пойти на открытие беловодского банка, но, ссуды выдавали не под проценты, ростовщичество в баронстве мы запретили практически сразу после высадки на острове, а под выполнение определённых работ или поставок товаров для нужд городов. Поступавшие из колоний средства не успевали осваивать, пришлось создавать золотые запасы, чтобы не подстегнуть инфляцию. И, даже отправить в Россию, Никите Желкевскому и Володе Кожевникову, по одному миллиону рублей в звонкой монете, в гинеях, естественно. При нехватке русских разменных денег в России, они принесут там больше пользы, нежели у нас в сундуках.

  В Японии, где с 1782 года случались ежегодные неурожаи, летом 1785 года начался страшный голод*. Количество беженцев на остров Белый выросло в десятки раз, страшно было смотреть на скелеты, чудом добиравшиеся до наших берегов. Особенно страдали дети, самые беспомощные перед голодом. Нам пришлось отбросить условности и буквально навязать японцам свою помощь, до этого времени отклоняемую сёгуном. Видимо, он боялся выставления кабальных условий по результатам нашей помощи. На аудиенции с японским послом я поклялся, что Беловодье не будет требовать никаких обязательств от микадо и сёгуна, за оказанную соседскую помощь. Видимо, мне поверили, и разрешили, всего через неделю, организовать пункты раздачи пищи на японских островах.

  Нет, мы не собирались создавать из японцев нахлебников, но, смотреть на умирающих от голода детей и женщин не могли. Кроме того, на всех пунктах раздачи китового мяса, которых удалось организовать на побережье островов тридцать два, работали беловодские разведчики и агитаторы. Работали осторожно, без выкручивания рук, выбирали специалистов в самых различных областях, от цветоводства до строительства, от кузнецов до учителей каллиграфии, приглашали их в Беловодье. Отказывавшимся предлагали небольшие стипендии, начиная менять образ врага на иной, если не друга, так доброго соседа. Этот опыт двух лет работы в Японии стал первым блином в становлении беловодской службы зарубежного влияния. Завербовать на переезд удалось человек пятьдесят, зато стипендиатов образовалось четыреста сорок. Жаль, официальные власти, после окончания голодных лет, в 1787 году, никаких шагов навстречу не сделали, ограничившись письменной благодарностью сёгуна. Возможно, проверяли, сдержу ли я слово.

  Да, к восемьдесят шестому году, в баронстве и за его пределами работали три спец службы, подчинённые лично мне. Это контрразведка, служба охраны и служба "Я", под таким немудрёным названием скрывалась работа с агентурой влияния. В подчинении председателя правительства была немногочисленная полиция, разведка и служба безопасности, совмещавшая законодательный контроль с технической контрразведкой. В общей сложности, всех сотрудников не набиралось и двух сотен человек, законы разрастания чиновничьих аппаратов были мне знакомы, более того, изучались в Невмянском институте. Я опасался, что в будущем чиновники погубят баронство, низведут его до застоя и коррупции. Поэтому первые же выявленные нарушения Положения мы широко разглашали, по радио и в газетах, жёстко наказывали нарушителей. Независимо, проводили буддисты молебен на улице, или сбрасывал в реку отходы красильной мастерской старовер Игумнов. Все нарушители выплачивали огромные штрафы и отправлялись в плаванье. Буддисты в Австралию, Игумнов в Калифорнию. С предупреждением, что следующим местом ссылки будет Тасмания с её людоедами, либо Командорские острова, где красить и продавать станет нечего.

  Таким, вот, образом, не мытьём, так катаньем, закладывали мы основы будущего государства, вернее одной из губерний России. В том, что рано или поздно Беловодье, как и Австралия с Калифорнией и Гавайями, будут включены в состав России, мы с Иваном не сомневались. Более того, все наши наработки выстраивали именно с учётом этой перспективы. Я подозревал, что административная работа не сахар, но, чтобы настолько?! К концу восемьдесят седьмого года я так вымотался, полностью испортил себе нервы, вспыхивал, как порох при первых же неприятностях, что решил оставить управление, сделать годовую передышку. Вернее, это решил не я, настояла жена Ирина, заявив, что иначе рискует остаться вдовой, с маленькими детьми. Именно дети дали мне силы принять такое решение, слишком мало времени оставалось на их воспитание. Чего будут стоить наши дела, если мои наследники не смогут стать моими единомышленниками? Не смогут в нужном русле продолжить стратегию развития?

  Так, поздней осенью 1787 года мы всей семьёй перебрались в Китеж, где наступило счастье. Счастье общения с детьми, исследований в любимой химии. С Нового, 1788 года, я вернулся к чтению лекций в институте, административная работа мне ясно показала, что главным богатством острова остаются люди, а не новые технологии. За прошедшие годы из всех новинок удалось поставить в промышленное производство снимки и крикуны (фотографию и граммофоны). Спрос на то и другое оказался неожиданно большим, возможность, подобно богачам, иметь каждому в доме изображение семьи, оказалась популярной в народе. Уже помимо нас появились художники, раскрашивавшие чёрно-белые снимки в естественные цвета. К концу восьмидесятых годов, снимки обогнали по поступлениям в казну Беловодья всю продукцию, кроме сахара и оружия. Крикуны великолепно шли на экспорт, а среди беловодцев нашлись великолепные голоса, особенно у священников. Ради этого, Гермоген пошёл нам навстречу, разрешив служителям господа записываться на пластинках, не только церковными песнопениями, но, и обычными песнями. И, едва Андрей Хомяков сообщил о получении патентов на крикуны и снимки в основных европейских странах, как новинки хлынули на экспорт. Три года внешнеторговый оборот баронства оставался положительным, внутренний рынок рос. Даже без колониальных поступлений, бюджета хватало на стабильное развитие.

  А в закромах, так сказать, новой родины, лежали почти семьдесят миллионов рублей в золотых слитках и монетах, в ожидании своего звёздного часа. И, эти запасы ежегодно росли на десять-пятнадцать миллионов.

  Глава шестнадцатая.

  В апреле 1788 года, Невмянов позвонил мне в Китеж по телефону. Беспокоить себя я просил по исключительно важным вопросам, войны и мира, не меньше. Потому и трубку взял с опасением, не высадился ли десант на острове?

  – Здравствуй, Иван Палыч, что случилось?

  – Не переживай, всё нормально в Беловодье. Однако, китайцы вторглись в Аннам, по данным разведки, армия не меньше ста восьмидесяти тысяч. Полным ходом идут к столице Нгуена Хэ, с которым, смею напомнить, у нас договор взаимопомощи.

  – Думаешь, не выдержит, разобьют его китайцы?

  – Нет, конечно, на всякий случай мы полсотни миномётов срочно отгрузили, хотя, Нгуен справится и без них. Но, так спокойнее. У меня другое предложение. Разреши высадиться в Макао, с дальнейшим захватом Кантона, это крупнейший торговый центр южного Китая.

  – С ума сошёл, на вас ещё сто тысяч войск император кинет, да португальцы с французами взвоют. Положим людей зря, и военный конфликт получим, зачем? Денег у нас и без того достаточно.

  – Денег много не бывает, сам говорил, скоро земли в Америке торговать будут, наших миллионов может не хватить. Там нужно в десять раз больше средств. Это первое. Второе, мои бойцы год не воевали, застоялись, пусть развеются, попробуют себя в крупных операциях. Третье, мы же не собираемся оставаться в Кантоне. Ограбим его дочиста и сделаем вид, что нас уговорили именно французы вернуть город Китаю. Им приятно и нам хорошо.

  – Ладно, согласен. Только, вот что, захвати ещё Тайвань. Хотя бы чисто формально, крупные порты побережья. Сможешь?

  – Сделаем, только зачем? Базу сделаем, так?

  – Базу сделаем, это раз. И покажем себя не пиратами, а типичными европейцами. Мол, захватили много, но, удержать смогли только остров. В будущем возникнет предмет торга с Китаем о заключении мира. Если получится, вернём императору остров, пусть сам порядок наводит. Себе оставим базу в порту, хватит вполне.

  Санкционировав конфликт с Китаем, я вернулся к занятиям по химии и лекциям в институте. Зимой доставили из Индонезии несколько тонн нефти, мы с лаборантами отрабатывали безопасную и недорогую технологию получения тринитротолуола. Занимательная работа, нефтехимия увлекает. Едва ли не каждая реакция даёт перспективные продукты и направления. Задача не в том, чтобы получить нужный продукт, а в том, чтобы сделать его недорогим. Тут, помимо химии, нужна экономика и представление перспективного развития. Поручить кому-либо, при всём желании, такие исследования я не мог, да и не хотел, собственно. В работе пролетали месяцы, но, запущенный тремя годами работы механизм государственного аппарата, как, оказалось, продолжал работу. При минимальных поправках со стороны Невмянова. В частности, служба "Я" и разведка, все эти годы совместно обрабатывали пленных английских моряков, состоявших, в основном, из ирландцев и шотландцев. Не упуская, впрочем, и натуральных кокни, уэльсцев и прочих островитян.