Текст книги "Тайны йога-центра"

Автор книги: Виктор Корнеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Глава третья
ТАЙНИК В БАНКЕ

О смерти Бенджамина Смита Сунил Агарвал, репортер столичной «Экспресс», узнал со страниц вечернего выпуска своей же газеты, экземпляр которой он купил ранним утром в аэропорту небольшого городка, административного центра самой отдаленной провинции страны. У него был билет на утренний рейс, но вылет самолета отложили сначала на час, затем еще на два часа из-за погодных условий в столице – наступила пора густых зимних туманов, и опоздание самолетов вошло уже в своеобразный график, что, впрочем, никого особенно не беспокоило.

Больше недели Агарвал провел в «оловянном склепе» – так называли этот зажатый с двух сторон горами район страны, где были сосредоточены оловянные рудники. Цены на олово в мире резко снижались, и над рудниками нависла реальная опасность закрытия.

Агарвал сам вызвался в эту командировку, хотя сенсацией здесь не пахло, а ведь именно он считался крупнейшим в таком деле специалистом среди столичных журналистов. Не раз остросюжетные материалы Агарвала не только шли на первых полосах «Экспресса», других столичных газет, но и становились предметом острых дискуссий в парламенте страны. Тиражи газеты росли во многом благодаря его материалам, и за сравнительно короткий срок «Экспресс» превратилась в самую читаемую ежедневную газету. Это позволило ее руководству, а она принадлежала одному из крупнейших промышленников страны – Теофилу Вардану, начать выпуск вечернего издания. И хотя политические взгляды у ведущего репортера газеты и ее владельца порядком не совпадали, тем не менее руководство «Экспресса» ценило Агарвала. Зачастую его материалы выражали диаметрально противоположную точку зрения по сравнению с редакционными заметками, а это придавало газете столь приветствуемый как широкими читателями, так и, что наиболее важно, рекламодателями – основной финансовой опорой «свободной прессы» – налет демократичности.

Своей поездкой на оловянные рудники Агарвал, как уже не раз бывало, хотел помочь Бенджи (так по-дружески он называл Бенджамина) в сборе материала для его научного исследования, которое, по всем признакам, близилось к завершению. За последние два года, в течение которых они стали близкими друзьями, Агарвал неоднократно и всегда с большой готовностью выполнял просьбы Смита. Используя свои каналы, Агарвал доставал для Смита интересовавшие его материалы в архивах, брал интервью у руководителей крупнейших корпораций, банкиров, даже у полицейских и военных.

Агарвал старался проявлять интерес к исследованию Бенджи настолько, насколько тот считал необходимым его посвящать. А учитывая, что англичанин по натуре был не очень общительным и не любил рассказывать о своей работе, Агарвал знал только, что исследование касается деятельности большого бизнеса, хотя Бенджи вкладывал в него еще какой-то философский, чуть ли не мистический, смысл. Так, в последние месяцы он совершенно неожиданно для Агарвала увлекся сравнительным анализом категорий добра и зла в восточных религиях, особенно его заинтриговала личность богини Кали. Интерес к «оловянному кризису» возник тоже неожиданно, и Агарвалу потребовалось немало умения для того, чтобы доказать руководству газеты необходимость командировки на оловянные рудники, которыми владела транснациональная корпорация «Кэпитал корпорейшн». Кстати, поездка оказалась довольно удачной: Агарвал сумел собрать важный материал.

Но теперь, когда он узнал о смерти друга, удовлетворение от добросовестно выполненного журналистского труда смешалось с чувством какой-то внутренней опустошенности. Агарвал вспомнил, как часто в последнее время Бенджи говорил о том, что он должен завершить свое исследование как можно быстрее – иначе будет поздно. На все попытки Агарвала узнать, почему его другу грозит опасность, отвечал:

– Не спеши – скоро все узнаешь. Единственное, о чем тебя прошу, – если мне не удастся завершить мое дело, помоги передать мои бумаги Элен.

О том, кто такая Элен, Агарвал знал немного. Видел ее фото на столе в кабинете Бенджамина – симпатичная брюнетка лет тридцати пяти. Из рассказов Бенджамина, когда тот возвратился в сентябре из Лондона, понял, что у нее почти взрослый сын от прошлого брака и что они собираются пожениться, как только Бенджамин закончит свое исследование. Вообще о личной жизни они старались не говорить, хотя Агарвалу было известно о Кэтти, певице из кабаре «Монте-Карло», которую он раза два видел в доме Смита.

Погрузившись в свои мысли, Агарвал едва не прозевал посадку в самолет. Старенький «Боинг» вздрогнул двигателями, сделал короткий резкий разбег и под острым утлом взмыл в небо. Был уже полдень, когда самолет приземлился в столичном аэропорту. Туман почти рассеялся, и самолеты, задержанные в связи с нелетной погодой, один за другим выруливали с посадочной полосы так, что аэродромные автобусы не успевали отвозить пассажиров к зданию аэровокзала.

Узкий вестибюль зала прилета был запружен народом. Началась обычная неразбериха с багажом, и Агарвалу пришлось потратить еще минут тридцать, пока он наконец получил свой потрепанный чемодан, который тут же подхватил немолодой, плохо выбритый носильщик в фирменной униформе – грязной красной рубахе навыпуск.

Агарвалу удалось быстро найти такси, шофер которого – старый сикх с седой бородой и в синем тюрбане, – напевая, тронул свой дребезжащий «амбассадор», лихо перелетел через спидбрейкер и, прибавляя скорость, понесся по широкому шоссе, ведущему в город. Обычно после таких командировок Агарвал сразу же заезжал к Смиту, тем более что это было по пути. Там, выпив чаю и немного отдохнув от дороги, он делился новостями, а затем, уже часа через два, ехал к себе.

– В Старый город, сардар-джи, – Агарвал сказал адрес.

Шофер, продолжая мурлыкать себе под нос какую-то мелодию, кивнул и прибавил скорость.

Агарвал, как и инспектор Виджей, жил холостяком. Правда, в отличие от инспектора Агарвал просто не успел жениться. Родители его умерли как-то сразу один за другим, когда он только окончил столичный университет, а без их помощи устроить свою семейную жизнь было сложно. Даже учившиеся вместе с ним, следовавшие всем веяниям западной моды сыновья и дочери из семей, где говорят только по-английски, а на местные обычаи смотрят свысока, и то не могли жениться или выйти замуж по любви, без помощи родителей, вернее, без их материальной поддержки. Правда, Агарвал ничуть пока не жалел, что не обзавелся семьей. При его работе он вряд ли мог уделять ей много времени.

У дверей старого, побитого муссонными дождями трехэтажного дома, где Агарвал вот уже лет десять снимал крошечную комнату на верхнем этаже, его встретила соседка.

– Вчера вдруг прорвало канализацию, так что ремонтникам пришлось открыть вашу квартиру, – участливо прощебетала она.

Агарвал не проявил особого беспокойства – брать у него было нечего, поэтому он иногда и вовсе не запирал комнату, а когда и делал это, ключ вешал тут же на гвоздик. Войдя в свою комнату, он открыл настежь ставни. Через окно в комнату хлынул солнечный свет, щебет птиц, автомобильные гудки, шум улицы, зазывные гортанные крики зеленщиков-лоточников. Он раскрыл чемодан, достал свои нехитрые пожитки, блокноты и тут краем глаза заметил на полу сбоку от двери три почтовых конверта. Газет Агарвал не выписывал, так как их чтения и на работе хватало, а корреспонденцию почтальон ему просовывал под дверь.

Первое письмо было от сестры – она всегда писала о бодрых новостях, но он уже давно научился читать ее письма между строк. Вот и сейчас было ясно, что большой семье сестры было нелегко. Цены растут день ото дня, и ее скудного учительского жалованья да случайных заработков мужа хватало, только чтобы купить немного дешевой еды – а как одеть, обуть пятерых детей, заплатить за школу? Обычно он посылал сестре немного денег, чтобы хоть как-то помочь ей. Прошлый раз пришлось занять немного даже у Бенджамина Смита – правда, тот сам затолкал «в счет аванса» ему в руки 200 анн. Второй конверт был из налогового управления. Вложенное в него стандартное извещение предупреждало о необходимости направить в управление до первого января ежегодную декларацию о доходах за заканчивающийся год.

Агарвал взял в руки третий конверт и чуть было не уронил его от неожиданности – на нем его адрес был выведен почерком, который он мог легко отличить от сотен других. Правильные, чуть с наклоном влево округлые буквы сразу говорили о том, что писал не кто иной, как Бенджамин Смит. С трудом сдерживая волнение, Агарвал вскрыл конверт. Внутри лежало небольшое, в четверть листа, уведомление об уплате за электроэнергию. В стандартные колонки в итоговую графу была на машинке впечатана сумма – 101,25 анны.

В последнее время Смит стал каким-то уж слишком, как казалось Агарвалу, осторожным. Предпочитал встречаться не дома, а как бы случайно – на стадионе во время крикетного или теннисного матча, на различных выставках, концертах, приемах. На самый крайний случай, когда встретиться будет никак не возможно, а обстоятельства потребуют передачи важных и срочных сведений, Бенджи, достав где-то пустые бланки столичного электроуправления, предложил тот самый способ передачи информации, которым он сейчас и воспользовался. Цифры в колонке «Сумма, подлежащая оплате», стоящие сразу по обе стороны от запятой, означали почтовое отделение, где для Агарвала есть корреспонденция от Бенджамина Смита. В данном случае – в двенадцатом отделении, расположенном в самом центре, недалеко от здания «Экспресса».

Агарвал подошел к письменному столу, выдвинул верхний ящик.

«Странно, я же его запирал», – подумал про себя Агарвал, дернул за ручку нижнего – заперто. Он не мог перепутать – всегда запирал только верхний, а ключ клал в нижний. Сейчас все наоборот. Ключ лежал в верхнем. Он открыл ключом нижний ящик – сомнений не было: кто-то аккуратно сложил, просмотрев, бумаги и запер нижний ящик.

Агарвал подошел к окну. Улица жила своей обычной жизнью: мальчишки-разносчики проносились на велосипедах с судками, перевязанными узкими лентами картонными коробками со снедью, бумажными пакетами – наступил час обеда, и прохожих на тротуарах было относительно немного. Внимание Агарвала привлек одиноко стоявший у противоположной стены новенький мотороллер, около которого, опершись одной согнутой в колене ногой на стену дома, курил слишком хорошо для этого бедного района одетый крепыш. Агарвал быстро вышел из комнаты, спустился по скрипучей деревянной лестнице. Выйдя на улицу, он пересек проезжую часть и направился мимо крепыша к подъехавшему со своей деревянной тачкой разносчику-зеленщику. Купив полдюжины бананов, Агарвал подошел к крепышу и попросил закурить. Тот вытащил из кармана брюк пачку «Данхилла». Журналист чуть не присвистнул от удивления. Не часто в руках даже состоятельного местного жителя можно было видеть такие дорогие сигареты. Агарвал поблагодарил крепыша, усмехнулся про себя и поспешил домой. Он переждал минут пять, съел бананы, осторожно наблюдая из окна за крепышом. Тот не уходил.

Агарвал снял с вешалки куртку, достал из чемодана свою рабочую папку, вынул оттуда водительское удостоверение, осторожно закрыл чемодан, осмотрел комнату, как бы запоминая, что где лежит, и вышел. На улице Агарвал подождал, пока из-за поворота показался силуэт автобуса, и затем быстрым шагом направился к остановке. Краем глаза он видел, как крепыш резко отошел от стены, снял мотороллер с тормоза, включил зажигание. Автобус на секунду остановился на остановке, и Агарвал запрыгнул в него. Мотороллер тронулся, медленно объехал автобус. Агарвал подождал, пока автобус набрал скорость, и выпрыгнул из его открытой двери, чуть не сбив женщину на тротуаре. Крепыш на мотороллере, вероятно, заметил этот маневр Агарвала в зеркало заднего вида, резко затормозил и свернул к тротуару. Журналист тем временем остановил проезжавшего моторикшу и громко сказал водителю: «В Экспресс». Весь путь до здания редакции крепыш уже ни на шаг не отставал от моторикши, а когда Агарвал вошел внутрь, его преследователь быстро подошел к телефону-автомату, снял трубку, набрал номер.

Агарвал видел, как крепыш вышел из телефонной будки, встал около мотороллера. У входа в здание редакции, в вестибюле было оживленно. К подъезду один за другим подъезжали редакционные автомобили, такси, моторикши, рассыльные на мотороллерах и мотоциклах, а то и просто на велосипедах. Был самый разгар рабочего дня. Через несколько часов свежий вечерний помер «Экспресса» должен быть готов, и этому была подчинена работа сотен и сотен людей.

Большая стеклянная дверь-вертушка в вестибюле «Экспресса» работала, словно лопасти турбины, беспрерывно втягивая и выталкивая людей. Охранник, отставной полицейский, увидев Агарвала, улыбнулся и взял под козырек. Они знали друг друга, еще когда Агарвал работал рядовым репортером в отделе происшествий и был тесно связан с полицейским управлением. Правда, с тех пор прошло немало времени, и дружеский контакт сохранился только с инспектором Виджеем. Они были одногодки и даже учились в соседних школах, встречаясь иногда на крикетных матчах, где и познакомились. Затем почти одновременно закончили следующий этап обучения: Виджей – Полицейскую академию, Агарвал – столичный университет, вновь встретились, когда Агарвал получил свое первое журналистское, а Виджей – полицейское задание. У Агарвала еще в самолете возникла мысль связаться с Виджеем, чтобы разузнать поподробнее обстоятельства гибели Смита, но он решил сделать это чуть позже, сейчас самое главное – как можно быстрее получить письмо от Бенджи, которое ждет его в пяти минутах ходьбы от здания редакции.

Агарвал все отчетливее понимал: в письме содержится что-то важное. Он не поверил написанному в газете о Бенджамине. Там утверждалось, что в крови погибшего обнаружены следы наркотика и что под его влиянием Бенджамин покончил с собой. Агарвал знал – Бенджи не мог стать наркоманом и тем более самоубийцей. Он был почти уверен, что его друг стал жертвой тех, против кого было направлено его исследование. Вероятно, они узнали об этом исследовании и не нашли другого способа ему помешать.

Поднявшись на свой этаж, Агарвал увидел, что работа над вечерним выпуском газеты в полном разгаре, а по тому, как быстро то здесь, то там сновали его коллеги, понял – номер будет интересным. В эти декабрьские дни основной новостью был огромный, более чем в 5 миллиардов долларов, заем, с просьбой о предоставлении которого правительство страны обратилось во Всемирный клуб. Стране были нужны средства, чтобы хоть как-то поправить свои дела, рассчитаться с западными банками-кредиторами.

Заем Всемирного клуба сейчас мог дать стране хоть какую-то отдушину. Но весь вопрос состоял в том, на каких условиях он будет предоставлен. Всем был известен печальный опыт многих других развивающихся государств, которые были вынуждены в большой степени поступиться своей экономической независимостью, согласившись выполнять условия, которыми руководство клуба каждый раз обставляло предоставление им средств. Поговаривали, что правительство страны уступило нажиму руководства Всемирного клуба и приняло все его условия, хотя официально оно отказывалось в этом признаться. Вчера же в одном из левых изданий появилось сообщение о том, что оппозиции удалось какими-то путями заполучить полный текст меморандума, подписанного накануне правительством с руководством клуба. Правительство же молчало, и его можно было понять – любой неверный шаг мог стоить молодому президенту мандата избирателей на новый срок на назначенных на конец декабря президентских выборах.

– Привет, Сунил! Как дела? – Агарвал, поднимаясь по главной лестнице на свой этаж, не успевал отвечать на приветствия своих проносившихся мимо коллег. Да они и не ждали от него ответа – просто хотели сказать, что помнят его и рады будут встретиться в буфете или в столовке, но только после трех часов, когда большинство из них освободится от своих обязанностей по подготовке вечернего выпуска газеты и будет не прочь, попивая крепкий кофе или чай с молоком, вновь и вновь обсудить последние столичные новости, посетовать на начальство, не пустившее в номер или урезавшее их заметку.

Наконец Агарвал добрался до своего четвертого этажа. Весь огромный, занимавший целый этаж зал вечернего выпуска был разделен невысокими перегородками, делавшими его похожим на лабиринт парка развлечений в день осенней ярмарки.

Опытному журналисту было достаточно одного взгляда, чтобы определить, на какой стадии находится подготовка номера. Сейчас шум пишущих машинок, еще недавно заглушавший все разговоры, постепенно стихал. Все уже было написано, напечатано, сверено, перепечатано и передано на визы руководству. Лишь изредка из кабинета редактора выпуска выскакивал репортер с листками бумаги в руках, быстро садился за машинку, что-то быстро исправлял и вновь исчезал за дверью кабинета редактора.

Агарвал прошел почти по диагонали через весь зал в свой закуток, где в последнее время размещался его небольшой отдел экстренных новостей, занимавшийся всем – от полицейской хроники до дебатов в парламенте, но выбиравший из всего нескончаемого потока информации лишь те, которые могут сразу привлечь внимание читателя, попасть на первую полосу газеты. Для этого всем троим сотрудникам отдела приходилось проявлять поистине чудеса, с тем чтобы, как шутили о них в редакции, знать о сенсации на пять минут раньше, чем она произошла.

В своем отделе Агарвал застал лишь секретаршу Камилу, которая тоже собиралась уходить, да Сабура – практиканта, совсем еще молодого выпускника университета, уже третью неделю стажировавшегося в отделе. С Камилой у него были особые отношения. В последнее время она постоянно была занята осуществлением своей давней мечты – найти для Агарвала подходящую невесту. Вот и на этот раз она заговорщицки ухмыльнулась:

– Завтра у меня к тебе будет большой разговор.

Агарвал улыбнулся, прошел к окну, из которого хорошо просматривались вход в здание, стоянка для машин. Крепыш был на месте – стоял около своего мотороллера. Но вот к нему подъехал на мотоцикле какой-то бородач в синем свитере, они обменялись парой фраз, крепыш сел на мотороллер и выехал на дорогу.

– Сабур, – позвал Агарвал практиканта. – Видишь вон того бородача с мотоциклом? Тебе задание – возьми у него интервью на любую тему, но так, чтобы он не смог от тебя отделаться раньше, чем хотя бы через минут пять. Справишься – в следующий раз возьму с собой на настоящее дело.

Практикант, как видно уже нахватавшийся за время отсутствия Агарвала нехитрых репортерских верхов, улыбнулся, не говоря ни слова, небрежно взял блокнот, сумку с фотоаппаратом и с деловым видом быстро направился к выходу.

Из окна Агарвал видел, как Сабур вышел на стоянку и подошел к бородачу. Тот сначала пытался избавиться от надоедливого репортера, но когда тот достал фотоаппарат, бородач сдался. Агарвал про себя улыбнулся – чего восточный человек не отдаст, чтобы остаться в людской памяти.

Но времени терять было нельзя – надо как можно скорее получить весточку от Бенджамина. Агарвал спустился вниз по боковой лестнице и без труда прошел служебным входом на узкую улочку, а по ней в переулок, где находилось нужное ему отделение связи.

– Девушка! Ферозу Шахани есть весточка? – весело обратился он к девушке.

– Документ, пожалуйста.

– Ух, какие сегодня строгости, – продолжал поддерживать игривый тон Агарвал. – Как, похож я здесь на себя? Правда, на самом деле я красивее? – шутливо спросил он девушку, протягивая ей водительское удостоверение на имя Фероза Шахани – одно из репортерских снаряжений, дававшее ему возможность не привлекать к себе внимание. Обошлось оно ему недорого – три бутылки шотландского виски да десять анн за цветное фото. Правда, на черном рынке за эти три бутылки надо было отдать почти половину зарплаты, но тут помог Бенджи – купил в долларовом магазине.

– Пожалуйста, вам есть письмо. – Не обращая внимания на его шутки, девушка протянула ему вместе с удостоверением небольшой синий конверт.

Агарвал спрятал письмо в карман, быстро вышел на улицу и тем же путем вернулся в здание редакции. Поднявшись к себе, он достал из кармана куртки конверт, аккуратно вскрыл его и достал небольшое, размером с половину обычного листа, письмо.

«Дорогой Сунил!

Это письмо придет к тебе, когда я буду находиться, по всей вероятности, уже в лучшем из миров. Пишу потому, что чувствую – не дождусь твоего возвращения в столицу. Все должно решиться днями. Буду краток.

В надежном ящике за решеткой, как ты любил выражаться, я оставил для тебя интересный материал. Ключ от ящика в «дупле у всех на виду» под тем же номером, что и почта. Помнишь, когда мы с тобой в последний раз виделись? То, что найдешь там, постарайся, если сможешь, сам опубликовать или же лучше всего передай Элен. Только, прошу тебя, – не теряй времени. Это надо сделать до рождества, иначе будет поздно. Не унывай.

Твой Бенджамин».

Агарвал еще и еще раз перечитал письмо друга. Он вспомнил последнюю встречу с Бенджи в фойе кинотеатра. Тогда тот прислал ему билет на вечерний сеанс. Как назло, Агарвал задержался в редакции и пришел домой поздно. Когда вскрыл конверт, оказалось, что до начала сеанса осталось чуть больше получаса. Чтобы успеть, пришлось гнать такси почти через весь город. Бенджи уже ждал его в фойе, сразу отвел в сторону и стал быстро говорить, то и дело оглядываясь по сторонам. Он просил Агарвала срочно выехать в район оловянных рудников, запихал ему в карман конверт с деньгами:

– Не спеши, разберись со всем хорошенько на месте. Мне эта информация очень пригодится.

Хотя Агарвал и привык к подобным, не всегда ему понятным просьбам друга, но причины, необходимости подобной поездки, когда на оловянных рудниках волнения потихоньку стихали, не понимал. И только сейчас до него стало доходить, что Бенджамин специально отослал его подальше от столицы, чувствуя приближающуюся смертельную опасность.

«Итак, – начал рассуждать он про себя, – надежный ящик за решеткой. Постой, именно так назывался мой недавний материал об открывшемся полгода назад в Национальном банке отделении индивидуальных сейфов. Значит, Бенджамин положил свои материалы в одни из этих сейфов. Но надо знать его номер, шифр замка, да к тому же иметь дубликат ключа. Так, ключ, пишет Бенджи, в «дупле у всех на виду», то есть в автоматически камере хранения на Центральном железнодорожном вокзале – это тоже из заголовка одной из моих корреспонденции. Камера номер двенадцать. В последний раз мы виделись 15 декабря, значит, код замка камеры – 1512. Надо срочно ехать на вокзал».

Агарвал еще раз перечитал письмо, затем подошел к небольшому столику в углу, на котором стояла машинка для резки документов, включил ее и опустил в приемную щель письмо Смита. Машина с легким хрустом втянула в себя листок, превратив его в горстку узких длинных полосок бумаги. Выключив машинку, Агарвал посмотрел в окно – бородач, наверное, уже изрядно притомился на своем посту и поэтому сел на траву рядом с мотоциклом и только изредка без особого рвения посматривал на подъезд здания редакции.

– Сунил, ты едешь домой? – В дверь просунулась косматая голова Сатиша из отдела международной информации. – А то могу подвезти, если, конечно, не страшно за свою жизнь.

– Спасибо, с удовольствием прокачусь с ветерком, если ты не разучился еще ездить. Только мне надо на железнодорожный вокзал.

– Договорились, жду тебя внизу у служебного входа, – радостно выпалил Сатиш и закрыл дверь.

Агарвал еще раз посмотрел в окно – бородач сидел на траве, терпеливо вглядываясь в выходящих из подъезда здания «Экспресса» людей. Затем репортер взял телефон, набрал номер инспектора Виджея – его телефон молчал.

Из здания Агарвал выбрался уже привычным путем, завернул за угол, где его уже поджидал Сатиш. Не успел еще Агарвал попрочнее усесться на заднем сиденье мотоцикла, как Сатиш резко рванул с места. Мотоцикл взревел и понесся по узкому проходу на улицу. Агарвал увидел, как вскочил с травы бородатый, кинулся к своему мотоциклу, но путь ему загородили сразу два велосипедиста.

Ловко лавируя между машинами, выезжая при этом иногда на тротуар, Сатиш, как умелый жокей, управлял своим мотоциклом, с презрением обгоняя тихоходные «амбассадоры», резким сигналом оттесняя мирно едущие мотороллеры и моторикши.

Когда Сатиш, сделав очередной пируэт, остановился у самого входа в здание вокзала, Агарвал поблагодарил его и поспешил внутрь здания, смешавшись с толпой отъезжающих.

В просторном с высоким куполообразным потолком зале вокзала, где размещалась автоматическая камера хранения, было относительно малолюдно. Большинство пассажиров предпочитало сдавать свои вещи в обычную камеру хранения. Там не надо было запоминать номера, можно было попросить служащего за небольшой бакшиш получше присмотреть за вещами. Агарвал быстро нашел нужную ему камеру, набрал код. Замок щелкнул, дверь камеры чуть двинулась вперед и плавно открылась. Внутри было пусто. Агарвал засунул руку в глубь камеры и, пошарив, почувствовал в левом углу маленький, вчетверо меньше обычного, конверт. Достав его и прощупав пальцами, он ощутил внутри конверта небольшой плоский металлический предмет. Агарвал открыл конверт, внутри лежали серебристый ключик и небольшая записка. Он сунул конверт, не вынимая ключа, в карман, быстро вышел из здания вокзала, на ходу впрыгнул в уже отошедший от остановки и набиравший скорость двухэтажный автобус. Проехав две остановки, Агарвал сошел на тротуар и, пройдя несколько метров, открыл дверь одного из многочисленных кафе, откуда исходил запах свежесмолотого кофе.

Сев за столик в самом дальнем углу, он заказал кофе с молоком и пару бутербродов. В кафе было почти пусто. Агарвал достал конверт, вытащил оттуда изящный ключик, положил его в нагрудный карман рубашки, развернул записку. В ней была всего одна строчка: «Двенадцатого помяни день рождения старушки». Он еще несколько раз прочел написанное. Какой-то бред. Никакой старушки, о которой мог бы знать Бенджи, он не помнил.

Официант принес кофе и бутерброды. Агарвал начал машинально есть, все время размышляя, что могла означать эта загадочная фраза.

– Конечно, как же я мог это забыть! – Он даже хлопнул себя ладонью по лбу. – Ведь Бенджи называл старушкой Ост-Индскую компанию, материалы о деятельности которой ему неоднократно помогал собирать Агарвал. Постой, постой. Компания была образована 31 декабря 1600 года, то есть, если выразить это цифрами, получится восьмизначное число 31121600. Точно, код сейфа в Национальном банке содержал восемь цифр.

Агарвал одним глотком допил кофе, засунул в рот остаток бутерброда, положил на стол деньги и выскочил из кафе.

Остановив такси чуть не доезжая до здания Национального банка, Агарвал сначала прошел по противоположной от банка стороне улицы. Ничего подозрительного он не заметил. Репортер сел на уличную скамейку – сердце билось, как у спринтера после бега. Два дыхательных упражнения по системе йоги – и нервы, кажется, стали успокаиваться. Он встал со скамейки, перешел на другую сторону улицы и подошел к помпезному входу в Национальный банк. По ступенькам мимо стоявших по обеим сторонам от входа исполинских фигур мифических львов Агарвал прошел в главный операционный зал. Здоровенный детина-охранник, по-видимому, отложил в своей памяти облик репортера, но, очевидно, забыл обстоятельства их встречи и принял его просто за одного из старых клиентов.

– Проходите, пожалуйста. – Охранник почтительно отдал честь и открыл массивную дверь в отделение индивидуальных сейфов. – Давненько у нас не были, – закончил он, стараясь, как его, наверное, постоянно учили, запечатлеть на своем лице любезную улыбку.

Агарвал, не говоря ни слова, улыбнулся в ответ, вошел внутрь и на секунду замешкался, судорожно вспоминая, что он должен сейчас делать.

«Да, надо назвать номер сейфа», – вспомнил он и, обращаясь к охраннику, сказал: – Двенадцатый, пожалуйста.

Пока охранник открывал железный шкафчик, чтобы достать свой ключик от сейфа номер 12, Агарвал нервно шарил по карману. Записка была на месте, но ключа он не находил. Затем, когда на лбу у него уже выступила испарина, он вспомнил, что положил ключик во внутренний потайной карман, и, нащупав его там, вздохнул с облегчением. Достав ключ, он вслед за охранником прошел к нужному ряду сейфов. Охранник вставил свой ключ и повернул его. Теперь очередь Агарвала. Ключик легко вошел в отверстие и повернулся. Охранник дернул за ручку, наружная дверца распахнулась, открыв небольшое, с ящик письменного стола, отделение с цифровым замком. Охранник отошел в сторону. Агарвал набрал комбинацию из восьми цифр. Замок мелодично щелкнул. Агарвал потянул на себя, и ящик отделения легко выдвинулся. Теперь надо вместе с охранником пройти в специальную кабинку.

– Прошу вас. – Охранник открыл перед ним обитую кожей дверь и пропустил внутрь кабинки.

Войдя в кабинку, где стоял небольшой столик и мягкий стул, Агарвал тщательно закрыл за собой дверь на задвижку. Затем, сгорая от нетерпения, он поставил железный ящик на стол, приоткрыл крышку. Внутри лежала знакомая ему пухлая кожаная рабочая папка Бенджамина Смита, до предела набитая листами, исписанными аккуратным почерком ученого, а рядом обычная полиэтиленовая сумка с рекламой модного обувного магазина.

Агарвал развернул сумку, осторожно запихал в нее кожаную папку, захлопнул крышку ящика и открыл дверь кабины. К нему сразу же подошел стоявший чуть в стороне охранник, осторожно взял ящик и направился вместе с репортером к сейфу. Засунув ящик на старое место в сейфе, Агарвал попрощался с охранником, вышел за решетчатую ограду, прошел через операционный зал банка к выходу. Через четверть часа такси доставило Агарвала в новый район столицы к 25-этажной новостройке, как раз напротив такого же дома, где инспектор Виджей минут десять назад безуспешно пытался дозвониться в квартиру Кэтти. Его приятеля-репортера ждало подобное же разочарование: сколько ни нажимал он на кнопку звонка в квартире своей давней подружки Наргиз, работавшей в крупном рекламном агентстве, ответа не было. И так же как в доме напротив десять минут назад, будем считать и это случайным совпадением, совершенно неожиданно открылась дверь напротив, и соседка, молодая и привлекательная особа лет двадцати пяти, высунула свою голову, покрытую голубым газовым платочком.

– Господин Агарвал! Извините – я в бигудях. Наргиз просила отдать вам ключи и сказать, что она будет сегодня поздно.