Текст книги "Тайны йога-центра"

Автор книги: Виктор Корнеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Сейчас три брата Вардан – Йогендра, Рама и он, Теофил, – возглавляют одну из крупнейших монополистических групп в стране, контролирующую почти четверть выплавки стали, производства станков, выпуска газетной бумаги. Ему, как самому младшему из трех братьев и к тому же наиболее образованному, доверили печатное дело. Теперь на газетной бумаге, выпускаемой фабриками Варданов, печатается ежедневная газета «Экспресс», два иллюстрированных еженедельника и один ежемесячный журнал. Все эти издания контролирует их официальный издатель – Вардан. Нет, он отнюдь не склонен вмешиваться в каждодневную работу газеты и журналов, диктовать редакторам, что надо писать, – они сами это прекрасно знают. Зарплата у тех, кто работает на Вардана, – самая высокая среди журналистов, что позволяет привлекать в «Экспресс» из других изданий самых талантливых журналистов.

Именно поэтому, да еще благодаря умению Вардана точно уловить настроения у широких масс и преломить их в нужное журналистское русло его издания пользовались достаточно большой популярностью в стране. Это Вардан буквально раскопал в горных пещерах и поднял на ноги Джай-бабу – интервью с не известным никому «живым богом», способным исцелять, казалось, уже совсем неизлечимых больных, предсказывать будущее, опубликованное в «Экспресс», создало мистику широкую известность. Затем через своего приятеля, неожиданно ставшего пресс-секретарем молодого президента, Вардан потихоньку ввел Джай-бабу в ближайшее окружение президента. И вот уже второй год Джай-баба влиял практически на все действия президента, и при этом не без подсказки Вардана.

Именно Вардан месяц назад попросил Джай-бабу состряпать для президента гороскоп, по которому стране просто жизненно необходимо принять все условия займа Всемирного клуба. Это была крупная победа не только Вардана, но и всего большого бизнеса. Ведь условия предусматривали фактическое упразднение антимонополистического законодательства, принятого при прежнем президенте, открывали возможность более свободного импорта, отменяли привилегии, имевшиеся у государственных компаний, разрешали сотрудничество с иностранным капиталом. Но деловые круги, не скрывая радости по поводу принятого президентом и правительством решения, были крайне обеспокоены обстановкой в стране – сразу несколько профсоюзных объединений, контролируемых оппозицией, заявили о планах проведения в ближайшее время всеобщей забастовки. Кроме того, некоторые местные, в первую очередь мелкие и средние, промышленники опасались, что чрезмерное открытие экономики для иностранного капитала в конечном счете сильно ударит и по их интересам.

Все это обсуждалось вчера в штабе национальных промышленников – Совете конфедерации промышленников. В совет входили десять представителей крупнейших монополистических групп страны. Вардан доложил им обстановку, раскрыл секрет подготовки к пуску опытной установки по производству «сомы» на заводе в Асике. Решение было принято единогласно – обеспечить переход контроля над заводом в руки совета, с тем чтобы, во-первых, оградить национальные интересы, а во-вторых, обеспечить использование этого чудесного напитка в целях стабилизации положения в стране и создания условий для победы президента Махатхи на предстоящих сразу после рождества парламентских выборах.

Для достижения первой цели – перехода контроля над заводом в Асике – было решено срочно добиться от президента подписания законопроекта о контроле над иностранными инвестициями, в соответствии с которым иностранцам не разрешалось бы иметь контрольного пакета акций с их участием. Именно поэтому вчера вечером Вардан усиленно обрабатывал Джай-бабу, с тем чтобы тот склонил президента к принятию нужного решения.

Вардан был уверен, что президент сам ухватится за эту возможность показать своим политическим противникам, что он отнюдь не идет, как утверждает оппозиция и ее кандидат в президенты, на поводу у транснациональных корпораций, приняв условия Всемирного клуба, а наоборот, всеми возможными средствами отстаивает национальные интересы. Проект закона о контроле над инвестициями должен быть готов уже сегодня к обеду и будет передан президенту завтра утром через его секретаря по экономическим вопросам. Но пока надо сделать все возможное, чтобы ничто не помешало переходу в руки Совета конфедерации промышленников контроля над заводом «Биохима» в Асике. Помимо оказания давления на президента совет решил скупить на бирже акции «Биохим (Азия)», тем более что цена на них сейчас резко упала.

Вардан знал, что от иностранцев, как и от всех людей, стоящих вне каст, можно ожидать любого.

Надо было выиграть время – всего двое суток, и тогда можно будет спокойно завершать то, что было завещано в древних книгах, – дать людям испить «напиток богов». Он успокоит измученные тяготами жизни души миллионов, придаст им бодрость, освободит от лишних ненужных мыслей, установит в стране спокойствие и порядок.

От Мюллера Вардану нужно было узнать, в каком положении сейчас находится подготовка к производству «сомы» на заводе в Асике и соответствуют ли действительности слухи о захвате «Кэпитал корпорейшн» контроля над «Биохимом». Вардан знал, что с европейцами надо говорить прямо – они к этому привыкли и не понимают обычного на Востоке этикета разговора, когда об основном говорят как о второстепенном, как бы между прочим. Но все же он тем не менее начал разговор издалека.

– Я очень извиняюсь, что беспокою вас так рано, но я – слуга моих читателей, а их очень интересует все, что происходит сейчас на заводе в Асике. Вы ведь, конечно, знаете – левая печать только и пишет о «трагической» судьбе рабочих на этом заводе, особенно после того несчастного случая. Вот мы и решили направить туда нашего корреспондента, чтобы все поставить на свои места, рассказать, что происходит на заводе на самом деле. Но для этого нам нужно ваше, дорогой Мюллер-сааб, разрешение.

Мюллер про себя усмехнулся – об этом Вардан мог его попросить и по телефону. Нет, не за этим эта хитрая лиса пожаловала к нему, не станет брахман без крайней необходимости приходить домой к иноверцу – человеку, стоящему вне каст.

– Ну что вы, господин Вардан, зачем так себя утруждать – просто позвонили бы мне, и все необходимое я бы сделал. Ведь вы тоже отнюдь не чужой человек в нашей компании, владеете солидным пакетом ее акций. Кстати, надеюсь, вас не смущает некоторое падение их курса. Насколько мне известно, господин Смит, а он, как вы знаете, человек очень осторожный в финансовых делах, решил инвестировать значительную сумму на покупку новых акций «Биохим (Азия)». Он был у меня сегодня утром вместе с господином Маршаллом. Надеюсь, что эта информация успокоит вас. Что касается репортера, то он может ехать в Асик хоть сейчас, я распоряжусь на этот счет.

– И еще один вопрос, дорогой Мюллер-сааб. Вчера среди прочих зарубежных новостей редакция получила из Штатов телекс о том, что будто идут разговоры о возможных крупных инвестициях корпорации «Кэпитал корпорейшн» в акции «Биохима» и даже поговаривают о возможности перехода к синдикату контроля над «Биохимом» со всеми его зарубежными компаниями.

– Дорогой господин Вардан, вам беспокоиться и тем более опасаться нечего. В любом случае ваш пакет акций ни к кому не перейдет, а его цена от подобной операции может только возрасти.

«То ли этот немец хитрит, то ли ему действительно все безразлично», – подумал Вардан.

– Тогда не буду вас, Мюллер-сааб, больше беспокоить – мне надо срочно ехать в редакцию.

Вардан попрощался и покинул кабинет, оставив Мюллера в недоумении по поводу целей этого не совсем понятного ему визита. Мюллер действительно знал о планах «Кэпитал корпорейшн» захватить контрольный пакет акций «Биохима», но его это как-то не очень беспокоило в изменившейся жизненной ситуации. Все отошло на задний план. Его мысли опять вернулись к вопросу о том, кто мог быть заинтересован в смерти Бенджамина Смита и почему это никого – ни его брата-банкира, ни достаточно близко знавших его Маршалла, Вардана и других членов Общества наследников Ост-Индских компаний – не беспокоило.

«Постой, постой, – начал вспоминать Мюллер. – В нашу последнюю с ним встречу – это было накануне моего отъезда в Асик – он, неожиданно поздно придя вечером ко мне, начал разговор о «соме», говорил очень возбужденно, не подозревая, что в библиотеке находится его брат Вилли, который почему-то попросил не выдавать своего присутствия в доме. Говорил Бенджамин тогда не очень внятно, то и дело перескакивал с одного на другое, но было ясно – ему стало известно что-то очень серьезное не только о «соме», но и о прошлом его брата».

Действительно, Мюллеру пришлось тогда применить всю свою изобретательность, чтобы остановить гостя. И видно, он сказал или сделал что-то не так – Бенджамин вдруг сразу замолк, в досаде махнул рукой, попрощался и ушел. Запомнилось Мюллеру и то, как выскочил из кабинета Вилли – весь красный и тоже сразу ушел, хотя хотел еще посидеть, поужинать – на столе в гостиной было уже все накрыто для ужина. Но ведь Вилли Смит на следующий день уехал из столицы – значит, он тоже вне подозрений.

Мюллер стал припоминать, что говорил в тот вечер возбужденный Бенджамин. Да, он, кажется, связывал «сому» с судьбой своего деда и отца, говорил о том, что нельзя выпускать этого дьявольского джинна из бутылки. «Надо все же познакомиться с результатами испытаний «сомы» в йога-центре», – решил Мюллер и, нажав кнопку, вызвал секретаря. Минут через пять на столе у директора «Биохим (Азия)» лежала папка с секретным грифом. Отчет об испытаниях был небольшим – всего на 15 страницах, но то, что в нем было написано, заставило Мюллера на время забыть свои невзгоды. Согласно фактам, изложенным в отчете, «сома» показала высокую эффективность воздействия на мозговую деятельность человека, способность блокировать центры, отвечающие за индивидуальное мышление и поведение. Это позволяло осуществлять контроль за поведением не только отдельного человека, но и целой группы людей, варьируя компоненты «сомы». Одно сочетание этих компонентов внушало людям полную покорность, другое – безудержную радость, третье – панический страх. При этом все чувства можно было вызвать одновременно, сделав своеобразный коктейль из разных компонентов напитка.

Результаты опытов показали, что для эффективного и длительного контроля над психикой группы из 20 человек оказалось достаточно меньше одного миллиграмма концентрата «сомы». Здесь Мюллер сразу вспомнил, что мощность опытного цеха составляет килограмм «сомы» в день, то есть за год ее производства концентрата хватит для контроля почти над всем населением страны! Вот, кажется, до чего докопался Бенджамин и за это, по всей видимости, так же как его дед и отец, поплатился жизнью.

«Интересно, как идут дела в Асике?» – подумал Мюллер и дал указание срочно соединить его по телефону с заводом.

К телефону подошел управляющий. Как Мюллер и ожидал, ему все же удалось подкупить профсоюзных боссов, хотя обошлось все это недешево, и завтра завод начнет нормально работать. Еще дня три-четыре, и опытный цех будет готов к пуску.

Мюллер вдруг почувствовал сначала знакомую тяжесть в груди, которая, как он уже хорошо знал, через некоторое время перейдет в тупую, наполняющую весь организм боль. Он быстро подошел к встроенному в стену сейфу, набрал код, открыл дверцу и достал небольшую красную коробочку с лекарством. Теперь боль успокоится, но ненадолго. Он закрыл сейф, вернулся к столу, достал начатую бутылку виски. Доктор уже не раз предупреждал его не пить виски после приема лекарства. Последствия, говорил он, могут быть самые неожиданные, но Мюллер не боялся последствий, а боль от этого сразу снималась, хотя в голове начиналась какая-то чехарда.

Неуверенной походкой он дошел до дивана, прилег на него. Мюллер знал, что сейчас опять, как и ночью, начнутся галлюцинации. Сначала он почувствовал знакомый сладковатый запах табака, затем услышал легкое покашливание, а потом как-то сразу возник весь облик Бенджамина Смита. Нет, он не истекал кровью от смертельной раны, как изображали пришельцев с того света в старинных романах о привидениях. Он, как и все, с кем приходилось таким вот образом общаться в последнее время, не был жильцом мира теней, а скорее психическим отпечатком того, чем он был в материальном мире. Мюллер понял – они не участвуют ни в чем том, что произошло бы после их ухода из жизни, и могли вести с ним беседу лишь на темы, связанные с их прошлым.

– Тебя интересует, кто меня убил и за что? – вынув трубку изо рта и пустив облачко дыма, обратился к нему Бенджамин. – Это ты скоро сам поймешь. Я был лишь тем актером в этой пьесе, который раньше всех сошел со сцены, но хорошо знал, чем пьеса кончится. Скоро и ты все узнаешь.

Неожиданно Бенджамин Смит исчез, и начался какой-то фантастический хоровод лиц: хихикающий Вардан с мензуркой в руках, со священным шнуром брахмана через обнаженный торс, Вилли Смит, превратившийся в трехметрового великана, окруженный толпой танцующих жриц, и, наконец, сам Джай-баба, парящий над землей, с головой старика и телом ребенка. Мюллеру стало ужасно душно, хотелось пить, и здесь он не ощутил, а скорее угадал укол шприца в изгиб руки – и все вдруг пропало.

Он открыл глаза – над ним склонились доктор и его ассистентка. Сознание медленно возвращалось к Мюллеру вместе с каким-то совершенно новым, ему еще неясным чувством, заполнившим все его существо и полностью вытеснившим безысходный страх перед будущим.

Глава девятая
ВИЗИТ В ЙОГА-ЦЕНТР

Виджей проснулся, как обычно, с первыми лучами солнца, которые проникли сквозь щели в оконных ставнях. Он встал и, стараясь не разбудить Агарвала – ведь спали-то они в эту ночь часа четыре, не более, – подошел к лежавшему на раскладушке другу, накрыл его своим шерстяным армейским пледом. Тот, не просыпаясь, приоткрыл наполовину глаза, что-то пробормотал, а затем еще сильнее, почти с головой, закутался и вновь начал негромко похрапывать.

Инспектор, осторожно ступая, прошел к двери. Молочник, как всегда к этому времени, уже наполнил выставленный накануне вечером за дверь литровый алюминиевый бидончик свежим, еще сохранившим коровье тепло молоком. Виджей зажег газовую плиту, поставил на конфорку маленькую, начищенную почти до зеркального блеска кастрюльку, налил в нее молоко, а сам, отойдя к зеркалу, висевшему над умывальником, начал бриться. Увлекшись каждодневной борьбой со своей на редкость жесткой щетиной волос, требовавшей каждый раз смены лезвия безопасной бритвы, Виджей чуть было не упустил уже начавшее закипать молоко. Он быстро подскочил к плите, уменьшил огонь, подул на угрожающе вздыбившуюся пену. Затем, когда пена немного осела, Виджей взял баночку с чаем и насыпал в кипящее молоко три ложки мелкого, дающего крепкий настой чая.

Чай согрел его, придал бодрость. Инспектор надел через плечо ремень с кобурой, вытащил из нее пистолет, проверил магазин. Минут через пять он вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь, с третьей попытки завел машину, вырулил на проезжую часть улицы. Миновав старые кварталы города, инспектор свернул не налево, как обычно, на дорогу, ведшую к управлению полиции, а поехал прямо, решив заехать на минутку в особняк Смита. У ворот на знакомом плетеном кресле сидел, закутавшись в плед, не Махмуд, а садовник. Поздоровавшись с ним, инспектор поинтересовался, где он может найти слугу-чокидара. Садовник ответил не сразу.

– Увезли его ночью в больницу, – наконец вымолвил он.

– В какую больницу? – удивленно спросил инспектор.

– С нервами у него стало что-то не в порядке. Припадок случился, вот и увезли, – ответил садовник.

– А жена его дома?

– Нет, она вчера вечером уехала в деревню. Телеграмма пришла, что сестра ее при смерти.

– Хозяин на работе или еще дома?

– Нет, инспектор-сааб, он еще вчера куда-то уехал, и дома никого сейчас нет.

– Ты видел, как увозили Махмуда?

– Ничего я не знаю, инспектор-сааб. Я приехал сегодня, как обычно, на работу, а здесь двое меня уже поджидали – по виду очень солидные люди.

Виджей от этих слов даже вспотел и, не говоря садовнику больше ни слова, быстро сел в машину и рванул ее с места. Он понял, что сам загнал слугу в капкан, заставив того передать папку с бумагами этим людям из Службы национальной безопасности.

До городской психиатрической больницы, расположившейся на окраине старой части столицы, он сумел добраться за полчаса. Въехав прямо во двор через открытые ворота, он почти бегом бросился к старому обшарпанному зданию с табличкой «Приемное отделение». Внутри пахло карболкой и гарью низкосортного растительного масла. С трудом найдя пожилого небритого мужчину-регистратора, которого он сначала принял за очередное пополнение больницы, инспектор ткнул ему в нос свое удостоверение и потребовал срочно узнать, поступал ли ночью больной по имени Махмуд.

Дежурный, не обращая внимания на возбужденный тон инспектора, не спеша достал с пыльной полки огромный, измазанный жиром и чернильной пастой регистрационный журнал и начал медленно его листать. Дойдя до последнего листа, он провел пальцем по строчкам, вполголоса по слогам читая фамилии поступивших пациентов. Наконец он прочитал уже более громким голосом:

– Махмуд Авиз, сорок девять лет. Диагноз – шизофрения. Корпус два, палата пять, – и посмотрел на инспектора с выражением честно исполненного долга.

– Мне надо срочно его видеть. Проводите меня к нему, – командирским голосом произнес инспектор.

Дежурный медленно повернулся, жестом позвал кого-то из угла, где сидело несколько дюжих парней в синих халатах, и велел ему проводить Виджея в корпус два.

Инспектор давно знал, что «храм спокойствия», как прозвали в народе эту больницу, влачит жалкое существование, но то, что предстало перед глазами, его потрясло. Внутри за высоким забором вдоль серых грязных стен одноэтажных бараков стояли, сидели на земле группки закутанных в одинаковые рваные казенные одеяла греющихся на солнце людей. Несчастные испуганно шарахались от Виджея и его сопровождающего, который грубыми криками пытался загнать их в барак. Они зашли в один из таких бараков. У входа Виджей с трудом перешагнул через широкую, заполненную зеленоватой жижей канаву с нечистотами, запахом которых был насквозь пропитан разгороженный на своеобразные клети больничный барак.

– Вот, инспектор-сааб, больной номер сто пятнадцать, – произнес санитар, подойдя к одной из последних клетушек.

Виджей подошел поближе, посмотрел внутрь. Там на полу сидел, глядя прямо на него немигающими, полными ужаса глазами, знакомый слуга-чокидар.

– Махмуд, – тихо позвал инспектор.

– Дайте мне еще напитка, прошу вас, дайте мне еще напитка, мне будет очень хорошо, – раздался негромкий голос из-за решетки, и слуга пополз по полу к двери, протягивая в мольбе руки.

Виджей понял, что тот действительно невменяем, резко отошел в сторону и быстрым шагом направился к выходу из барака.

«Так вот в кого они хотят превратить своим напитком людей – в стадо покорных баранов, постоянно нуждающихся в чудовищном зелье, – подумал Виджей, резким движением руки переключая рычаг коробки скоростей. – Нет, надо срочно что-то предпринимать».

Едва он, приехав в полицейское управление, поднялся на свой этаж, как его кто-то громко окликнул:

– Инспектор-сааб! А я как раз к вам. – Виджей увидел спешащего к нему по длинному коридору знакомого пожилого лейтенанта – начальника полицейского участка квартала Гольф Линкс. – У меня есть кое-что, что может быть полезным для вас. – Он протянул небольшую черную круглую коробочку, в которой обычно хранят фотопленки.

Инспектор взял коробочку в руки, провел лейтенанта в свой кабинет и попросил секретаря к нему никого не пускать.

– Я сначала хотел пройти сразу к комиссару, но того нет на месте, – начал лейтенант, усевшись на стул напротив Виджея.

– Правильно, что ко мне пришли, рассказывайте, что тут у вас, – ободрил инспектор своего неожиданного гостя.

– Так вот, я и говорю, сегодня мы наконец застукали трех молодцов в доме, что на Гольф Линкс, пятьдесят четыре, как раз рядом с особняком Смитов. Они уже давно занимаются подглядыванием по чужим окнам. Дело понятное – им по шестнадцать, делать нечего, но ведь что они придумали – фотографируют соседей в самых щекотливых положениях, а потом вымогают у них деньги. Научились этому, посмотрев какой-то американский боевик. Аппаратура у них самая что ни на есть современная – папаша из Японии недавно привез: и длиннофокусный объектив, и какую-то новейшую сверхчувствительную пленку, на которую почти в полной темноте снимать можно. Вот и орудовали они преимущественно по ночам. Залезали на крышу, устанавливали аппаратуру напротив какого-нибудь окна и ждали удобного момента для съемки. Сегодня ночью их и заловили. Родители в Европе, и ребята решили порезвиться, а тут как раз мы и нагрянули. У нас на них было уже несколько жалоб от соседей. Конфисковали аппаратуру и пленку. Когда стал их допрашивать, оказалось, что в ту ночь они снимали как раз окна дома Смита. Я бы и сам проявил, но пленка особая, в обычной лаборатории для нее химикатов нет. Пусть ваши ребята попробуют, может быть, что-нибудь у них получится, – закончил лейтенант, а потом поинтересовался: – Как, господин инспектор, нашли убийцу?

Виджей усмехнулся.

– Вот, может, ваша пленка поможет, – без особого энтузиазма в голосе ответил он.

– Ну ладно, я, пожалуй, пойду. – Лейтенант встал.

Инспектор поблагодарил его, проводил до лифта, а затем направился в фотолабораторию этажом ниже.

– Да, такую чувствительную пленку нигде не обработаешь. Но вам, инспектор, повезло – только вчера мы получили новую партию химикатов и в ней, вероятно, перепутали нас со службой безопасности, обнаружили проявители для таких вот сверхчувствительных пленок, и я, грешным делом, уже хотел поменять его на обычный, – сказал лаборант, взяв коробочку с фотопленкой из рук Виджея. – Минут через десять будет готово. Я вам позвоню, – добавил он и скрылся за дверью в лабораторию.

Виджей решил дождаться проявленную пленку здесь, около лаборатории. Чутье ему подсказывало – не исключено, что сейчас он получит то, что поможет ускорить расследование обстоятельств убийства Бенджамина Смита.

Минут через десять лаборант вышел, держа в руках пластмассовую прищепку с проявленным негативом. Виджей взял пленку, осторожно поднес ее ближе к свету и пробежал глазами по кадрам. Судя по выражению лица инспектора, некоторые из них заинтересовали его.

– Давай в темпе сделай, пожалуйста, контрольные отпечатки вот с этих пяти кадров, – обратился он к лаборанту. Тот взял пленку и снова исчез в лаборатории. Через несколько минут дверь вновь открылась.

– Кажется, здесь для вас есть кое-что интересное, – лаборант протянул ему несколько снимков.

Виджей взглянул на первый: сквозь прозрачные занавеси были отчетливо видны силуэты мужчины и женщины.

«Бенджамин и Кэтти», – подумал Виджей.

По выражению лиц было ясно, что они о чем-то спорят.

Внизу фотографии, в ее левом углу, стояли десять каких-то цифр. Заметив вопросительный взгляд инспектора, лаборант объяснил: «Первые шесть цифр – день, месяц и год, а четыре цифры пониже – часы и минуты, когда было снято фото».

– Сейчас такие таймеры делают для многих фотоаппаратов, не надо потом ломать голову, вспоминать, когда снимал. – Лаборант протянул Виджею следующее фото. На нем улыбающиеся Бенджамин и Натвар мирно беседовали, сидя в креслах друг против друга.

Инспектор без особого энтузиазма рассматривал первые две фотографии, но третья вызвала у него уже явный интерес. На ней была запечатлена группа людей, как видно только что вошедших в гостиную. Среди них были отчетливо видны Джай-баба, Вардан и Кнутсен. С ними был еще кто-то – его силуэт четко отпечатался тенью на ковре. Цифры в левом нижнем углу фотографии свидетельствовали о том, что снимок был сделан через 20 минут после предыдущих. Следующий же снимок заставил инспектора даже тихонько присвистнуть и громко произнести свою любимую фразу, которую обычно он говорил только себе под нос.

– Интересное кино, – сказал Виджей и глазами впился в четкое изображение на снимке. На нем на переднем плане была видна вытянутая рука с пистолетом, нацеленным в сидевшего в кресле Бенджамина.

– А нельзя ли увеличить? – спросил он лаборанта, не отрывая пристального взгляда от фото.

Инспектор прошел вместе с лаборантом внутрь темной, освещенной только светом красной лампы комнаты, стал рядом. Лаборант вновь вставил пленку в увеличитель, нашел нужный кадр, увеличил его.

– Еще немножко, – сказал Виджей, наблюдая за действиями лаборанта, – вот так будет хорошо.

Лаборант нажал кнопку, красное предохранительное стеклышко на увеличителе отошло в сторону, и поток света хлынул на фотобумагу. Через несколько секунд красное стеклышко вновь вернулось на место, лаборант взял пинцетом фотобумагу и опустил ее в ванночку с проявителем. Постепенно на белом листе начало появляться изображение. Лаборант переложил фотографию в панночку с закрепителем, а затем быстро просушил ее на электроглянцевателе.

Еще через пять минут Виджей вышел из фотолаборатории, держа в руках небольшой серый конверт с фотографиями. Он знал – это был подарок судьбы, знак удачи, которая в последнее время вновь после большого перерыва посетила инспектора. Осталось только установить, чья была рука, стрелявшая в Бенджамина, и расследование можно будет считать успешно завершенным. Теперь ему было совершенно ясно, что стрелял левша, у основания большого пальца которого был шрам.

Он спрятал негатив и фотографии в сейф, сел за стол. Сказать, кто был убийца, теперь ему могут Вардан или Джай-баба. Вряд ли они будут долго отпираться, если показать им фотографии. Виджей подвинул к себе телефон, набрал номер Агарвала.

– Послушай, Сунил. Тут у меня одно дело к вашему издателю. Не узнаешь, на месте ли он и какой у него прямой телефон?

Агарвал обрадовался, услышав голос приятеля.

– Сейчас же узнаю и перезвоню. Ты у себя в управлении? – спросил он.

– Да, жду твоего звонка, – ответил Виджей.

Не прошло и пяти минут, как раздался звонок, и инспектор, взяв телефонную трубку, вновь услышал голос приятеля.

– Я узнал, – мой шеф сейчас у президента, затем должен быть на ленче у председателя Совета конфедерации промышленников в честь прибывшего в столицу вице-президента «Кэпитал корпорейшн», а вечером – прием у экономического советника американского посольства. Так что, думаю, вряд ли ты его сможешь застать в офисе сегодня. А завтра с утра он уезжает в Анандпур, на похороны Бенджамина. Потом зачем-то в Бешвар. В столице будет только через три-четыре дня.

– А сам-то ты едешь в Анандпур? – спросил инспектор.

– Собираюсь послезавтра с утра, – с ясно заметными нотками печали в голосе ответил Агарвал.

– Тогда давай сегодня встретимся в то же время и там же, где вчера, – предложил Виджей. Инспектор положил телефонную трубку, снова достал фотографии, и здесь он вспомнил и от досады даже стукнул ладонью о стол – как же он мог забыть: ведь Вилли Смит – левша!

«Так, – начал быстро соображать инспектор, – у него алиби – был в Анандпуре. Надо попросить Агарвала пораньше, до похорон, выехать в Анандпур, чтобы проверить все, что касается Вилли Смита».

Он встал, подошел к полке, взял телефонный справочник и, немного полистав его, нашел нужный номер и набрал его.

– Йога-центр к вашим услугам, – в трубке раздался мелодичный женский голос, чем-то, отметил про себя инспектор, похожий на голос Амриты.

– С вами говорит инспектор уголовной полиции Виджей Фернандес. Попрошу соединить меня с вашим директором.

– Пожалуйста, соединяю. Он, господин инспектор, как раз ждал вашего звонка.

Виджей усмехнулся:

– Действительно, с таким не соскучишься.

– Добрый день, господин инспектор, – раздался в трубке тягучий низкий голос. – Да, я действительно ждал, что вы мне позвоните – уж так я устроен. Приезжайте к часу дня. У нас, я думаю, будет достаточно времени, чтобы поговорить и обсудить все интересующие вас вопросы.

Инспектор понял, что разговор предстоит непростой – надо к нему подготовиться. Он подошел к сейфу, достал ксерокопии дневника Бенджамина. До этого у него не было времени получше познакомиться с разделом, который Смит так и озаглавил: «Джай-баба».

«Среди членов Общества наследников Ост-Индских компаний особое место занимает Джай-баба – фигура загадочная и неординарная. Вся история его жизни покрыта завесой тайн. Этого мистика привез в столицу Вардан два года назад из своего очередного паломничества к гималайским отшельникам. Тогда Джай-баба практически не говорил ни слова, молчал, впитывая новую для него обстановку. Вардан ввел его в общество, доказывая всем, что этот заросший волосами неопределенного возраста человек – прямой потомок легендарного мистика Суши, предрекшего Кливу – легендарному фактору английской Ост-Индской компании – победу в его борьбе за овладение Бенгалией.

Надо отдать должное, что Джай-баба, как назвал себя этот странный человек, довольно складно излагал историю борьбы за Бенгалию во времена английской Ост-Индской компании, поражая даже меня, специально исследовавшего этот вопрос, знанием не только основных событий, но и некоторых содержавшихся только в дневниках Клива, которые хранились в Англии, подробностей событий тех лет. Все это он излагал сначала в переводе Вардана, однако уже через несколько месяцев Джай-баба мог довольно сносно говорить по-английски, чем немало нас всех удивил. Вел он себя в первый свой год жизни в столице довольно скромно, был даже несколько застенчив. Жил в доме Вардана, попросив убрать из комнаты всю мебель и отключить электричество. Спал на циновке, постеленной прямо на каменный пол, без всякой подушки или одеяла.

Первое «чудо» он совершил спустя три месяца после своего появления – вылечил взбесившуюся собаку Вардана – огромного королевского пуделя. Это так поразило слуг в доме, что при виде Джай-бабы они сразу же падали ниц и ползли к его ногам по земле, нимало при этом не удивляя и не смущая Джай-бабу, воспринимавшего все это как нечто должное. Через неделю после этого чудесного исцеления к дому Вардана потянулись сначала поодиночке, в сопровождении близких, а потом целыми группами различные больные. Джай-баба принимал далеко не всех, но говорил, что те, кто входил в его комнату, выходили оттуда избавленными от болезни.

Скоро слава о нем достигла таких размеров, что около дома Вардана круглые сутки толпились люди. Тогда и было решено найти для Джай-бабы более удобное место проживания. Выбор пал на заброшенный йога-центр на горе на самой окраине города. Когда-то здесь был храм богини Кали.