Текст книги "Тайны йога-центра"

Автор книги: Виктор Корнеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

– Нет, сааб, – дрожащим, неуверенным голосом ответил слуга, потупив голову.

– Так ты же сказал, что рано заснул и ничего поэтому не слышал.

– Да, не знаю, что со мной такое приключилось, обычно ложусь поздно, уже когда все передачи по телевизору кончатся, ночью часто просыпаюсь. Вчера же было воскресенье, значит, этот проклятый самолет опять над самым домом пролетал, а я и его не слышал.

– Так ты что, выпил вчера?

– Нет, что вы, сааб, я вообще спиртного не пью. А вчера вот лишь воды шипучей выпил – очень вкусная вода и бутылка красивая. Потом включил телевизор – там полицейский боевик идет по вечерам, а далее ничего не помню – заснул как убитый. Только вот утром меня Аджит-садовник с трудом растолкал.

– И поэтому ты даже калитку забыл закрыть, – сказал инспектор и понял, что этим вконец доконал слугу-чокидара. – Ну ладно, а что это за воду ты пил вчера вечером, принеси-ка мне, – уже не так сердито обратился он снова к слуге.

Тот, почувствовав перемену к лучшему, быстро повернулся и исчез за дверью кабинета.

Инспектор прошел тем временем к высокому, под самый потолок, книжному шкафу, занявшему всю левую стену кабинета, и, увидев на полу около него несколько книг, толстых, в старинных тисненых кожаных переплетах, лежащих вразброс, поднял одну из них, не спеша перелистал. Это был старинный трактат, посвященный индуистскому богу Шиве – супругу богини Кали. Виджей закрыл книгу, осторожно положил ее на свободное место на книжной полке, нагнулся за другим томом и здесь заметил, что на толстом ворсистом ковре что-то блеснуло. Инспектор чуть потянулся вперед и увидел, что это была золотая запонка, вернее, ее половина с разорванной соединительной цепочкой. На круглой блестящей золотой поверхности был искусно выгравирован старинный парусник – под ним два кривых скрещенных клинка, а в месте их перекрещения аккуратно вделан небольшой бриллиант.

Инспектор осторожно положил находку в левый верхний карман форменной куртки, застегнул пуговицу, вновь подошел к письменному столу, по очереди выдвинул ящики, внимательно осмотрел содержимое. Было ясно, что здесь кто-то уже поработал, и при этом в большой спешке. Задвигая нижний ящик стола, Виджей заметил на полу листок календаря, вернее, его оторванную половину со вчерашним числом. Под самым числом было написано четким округлым почерком: «господин Ф». Положив листок в другой карман куртки, Виджей еще раз обвел внимательным взглядом кабинет, сжал губы, несколько раз покачал головой – не нравилось ему все это. Инспектор медленно повернулся, прошел через открытую дверь в коридор. На пороге он столкнулся с запыхавшимся слугой, который держал в руке небольшую красивую, немного сплющенную по бокам бутылку. Инспектор осторожно взял бутылку в руки, посмотрел на свет. Через матовое стекло было видно, что на дне осталось немного чуть зеленоватой жидкости. Виджей надавил на металлическую пробку, убедился, что горлышко плотно закрыто, вынул из кармана полиэтиленовый пакет, завернул в него бутылку и, отдавая слуге пакет, сказал:

– Отнесешь ко мне в машину, только осторожно, не разлей, от этого теперь зависит твоя судьба.

Тот уже хотел было идти, но Виджей знаком остановил его, вопросительно показывая на дверь, видневшуюся в другом конце коридора.

– Это – кабинет Вилли-сааба, вот ключ. – Слуга, крепко держа одной рукой пакет с бутылкой, другой порылся в кармане, достал ключ на красивом костяном брелоке и, подойдя к двери, открыл ее.

– Отнесешь бутылку и возвращайся, – сказал инспектор.

Войдя в кабинет Вилли Смита, Виджей сразу отметил про себя, как все здесь не похоже на то, что он увидел в кабинете его брата. Эта просторная, с двумя огромными окнами, массивным камином комната скорее напоминала будуар артиста. Повсюду на стенах висели фотографии, похожие одна на другую, – группы людей, снятые, вероятно, по случаю каких-то знаменательных событий. Виджей переводил свой цепкий, натренированный взгляд с одной фотографии на другую – ничего особенного он в них не находил. Видно было только, как с годами менялась мода, возраст запечатленных на них людей. Отдельно, на стене около большого окна, висела необычная цветная фотография – снимок человеческой стопы с розовым цветком между хорошо отпедикюренными пальцами.

Инспектор вопросительно взглянул на подошедшего слугу-чокидара.

– Инспектор-сааб, это очень святая фотография, – сказал слуга, сложив при этом лодочкой перед собой чуть ниже подбородка ладони рук и сделав почтительный поклон перед фотографией стопы с цветком. – Это стопа самого Джай-бабы. Кто ее коснется, будет благословлен на целый год. – Слуга осторожно дотронулся до снимка пальцами правой руки, а затем коснулся рукой своего лба и сделал еще один поклон со сложенными лодочкой руками.

– И давно она здесь? – поинтересовался Виджей, показывая на фото.

– Да, пожалуй, года уже два висит. Вилли-саабу как раз пятьдесят лет исполнилось, было много гостей, приехал тогда в первый раз Джай-баба и подарил это фото. Видите, здесь еще его благословение написано. Многие дорого бы заплатили, чтобы иметь такую фотографию, а Вилли-саабу Джай-баба просто так подарил, значит, не зря.

Виджей подошел ближе к стене, всмотрелся в фотографию – действительно, в правом верхнем углу было написано что-то на санскрите.

– Интересное кино, – вполголоса выдохнул Виджей. В уголовной полиции хорошо знали: когда инспектор Виджей произносит эту фразу, он чем-то сильно озадачен.

Виджей не стал осматривать остальные комнаты на втором этаже особняка, спустился вслед за слугой-чокидаром вниз, вышел во двор.

Туман уже почти полностью рассеялся, и солнечные лучи ласкали кусты роз, островки цветов, окружившие зеленый газон лужайки.

– Хорошие у вас цветы, Аджит-джи, – уважительно обратился к стоявшему у куста бледно-желтых роз с ножницами в руке садовнику.

Тот улыбнулся и сам еще раз полюбовался розами, а затем, точно что-то вспомнив, направился к инспектору.

– Пойдемте за мной, инспектор-сааб, – сказал он и засеменил за угол дома. Виджей поспешил за ним. Остановившись на дорожке напротив окон гостиной, старик показал рукой на то место, где утром он увидел следы.

Инспектор осторожно, стараясь не повредить цветы, подошел к окну, нагнулся и стал внимательно рассматривать следы. Судя по небольшому размеру и расстоянию между вдавленными в грунт отпечатками, можно было предположить, что они были оставлены человеком небольшого роста, немного прихрамывающим на левую ногу. Закончив осмотр, Виджей кивнул в знак благодарности садовнику, вышел через калитку на улицу, сел в свой от времени и дождей местами прогнивший джип и резко тронул машину с места. Уже на ходу краем глаза приметил он одиноко сидящую на траве в сквере фигуру монаха-отшельника, но не придал этому значения – таких странников можно было встретить сейчас в любом уголке столицы.

По всем правилам, приступая к расследованию, инспектор должен был в первую очередь связаться с полицейским участком, на территории которого произошло преступление. Именно поэтому, выехав на дорогу, миновав пару кварталов и переехав через неширокую, но когда-то довольно бурную речушку, которая превратилась в сток различных нечистот, Виджей резко затормозил около огороженного невысоким кирпичным забором стандартного здания полицейского участка квартала Гольф Линкс. Как ни покажется на первый взгляд странным, но в участке его уже ждали. Виджей понял – сработал беспроволочный телеграф осведомителей. Полицейские в ожидании приезда начальства из управления до блеска надраили казенные ботинки, аккуратно заправили накрахмаленные и отутюженные, ждавшие именно такого случая в шкафу участка парадные униформы и выстроились в шеренгу во дворе перед входом в участок. Вид у них был действительно бравый, хоть сейчас снимай в кино.

Инспектор Виджей знал настоящую цепу этим донельзя обленившимся служакам, набранным в основном из бывших батраков, бежавших в город, и полуграмотных безработных – обитателей городских трущоб. Служба в полиции давала им возможность сносно, а главное, бесплатно и регулярно питаться, быть одетыми, обутыми, а также получать хоть небольшое, но постоянное жалованье. Трех сотен анн было достаточно, чтобы не только содержать свою, как правило, многодетную семью, оставленную в деревне или ютившуюся в трущобной лачуге, но и откладывать каждый месяц деньги на покупку велосипеда, а то и подержанного мотороллера. Эти ребята, как убедился на своем опыте Виджей, хороши разве что при разгоне таких же, какими когда-то были сами, бедолаг – рабочих, вышедших на незарегистрированную забастовку или демонстрацию, крестьян-батраков, приехавших в столицу просить защиты у своих депутатов от землевладельцев, сгоняющих их с земли. Но, не раз отмечал про себя Виджей, с особым усердием полицейские набрасывались с длинными бамбуковыми палками в руках на демонстрации студентов, ставшие в последнее время неотъемлемой частью столичной жизни.

Как и следовало ожидать, начальник участка, уже немолодой, немного обрюзгший, с усталым выражением больших карих глаз офицер, подготовил все, что он мог сообщить об обитателях особняка.

Виджей знал, что за всеми иностранцами – обитателями особняков квартала Гольф Линкс установлен негласный надзор и в полицейском участке хранится заведенное на каждого дело.

– Вполне приличные англичане. Живут здесь давно, вернее, один из братьев живет уже лет пятнадцать. Правда, никогда не встречал еще таких разных братьев. Хотя, впрочем, братья только наполовину, по отцу. Но и по внешнему облику и, что самое главное, по характеру они были прямыми противоположностями. Один – спокойный, другой – наоборот, взрывной, постоянно чем-то занятый. Жили они, как и большинство «иностранных резидентов», здесь в столице почти круглый год.

Вилли – директор банка «Ориент бэнк», часто ездит в командировки – проверяет работу отделений банка в провинции. Бенджамин – ученый, нигде не работал, но, говорят, собирал какой-то то ли биологический, то ли исторический материал, копался в архивах, ездил по стране. Имел странную привязанность к термитникам. Больше о них осведомители ничего не могли сообщить. Да, иногда, раза три в год, в особняке Смитов собиралось что-то вроде клуба. Присутствовали в основном иностранцы, но были и местные. Например, два раза приезжал директор йога-центра Джай-баба. Правда, всегда поздно ночью, чтобы не привлекать внимания. Ничем особенным эти встречи не отличались.

– А список тех, кто посещал эти вечера, имеется?

– Конечно, господин инспектор. – Начальник участка встал из-за стола, подошел к стоявшему у стены покрашенному в защитный цвет служебному металлическому шкафу, открыл заскрипевшую дверцу, немного покопался в груде лежавших на полке папок, достал нужную – серую с синей поперечной полосой, закрыл шкаф и вновь сел за стол. – Вот, пожалуйста. – Он протянул Виджею лист бумаги с написанными столбиком фамилиями.

Внимательно прочитав список, инспектор вытащил из кармана небольшой блокнот и переписал фамилии.

– Почти у всех них стопроцентное алиби, – неожиданно произнес офицер.

– Откуда вам это известно? – с удивлением в голосе спросил Виджей.

Начальник участка, не отвечая на вопрос инспектора, взял лежавшую на краю стола свежую газету и протянул инспектору.

– Читайте. Вот там, в разделе светской хроники.

Виджей взял газету – это была столичная «Экспресс», глазами отыскал нужный раздел. Действительно, в небольшой заметке под заголовком «Встречи, вечера, приемы» сообщалось, что вчера у владельца газеты господина Вардана состоялся прием по случаю совершеннолетия его дочери. В числе приглашенных были упомянуты почти все те, кто входил в список из досье начальника участка.

– Нет только братьев Смит. Ну, одному алиби совершенно не обязательно. А вот второму оно бы не помешало, – как бы себе под нос пробормотал инспектор. – Что же, давайте закончим формальности. – Инспектор оторвал глаза от газеты и взглянул рассеянным взглядом на начальника участка.

Тот, повернув голову к двери, зычно крикнул – высокий уже пожилой капрал будто ждал этого зова и сразу же шагнул из-за двери в комнату с журналом дежурств в руке.

Виджей взял ручку, нашел нужную графу и расписался. Это значило, что случай, зарегистрированный в полицейском участке, поступал на расследование в уголовную полицию.

Выйдя из ворот участка, где его, отдав с притопом левой ногой честь, приветствовали полицейские, Виджей сел в машину и уже было хотел выехать на дорогу, ведущую домой, в старую часть города, как какое-то внутреннее чувство заставило его вновь повернуть свой джип на улицу, где был расположен особняк Смитов. Прошло не более получаса с того момента, как он покинул этот дом, но около ворот уже никого не было. Солнце освещало не только веранду, но и самые дальние кусты роз, по зеленому ковру лужайки перед домом торопливо, иногда останавливаясь и деловито ища своим длинным клювом что-то в траве, прохаживался удод.

Сейчас дом Смитов практически ничем не выделялся среди таких же респектабельных особняков, расположившихся полукругом вдоль небольшого сквера, главной улицы квартала Гольф Линкс. Прохладный декабрьский ветер шелестел листвой эвкалиптов, наполняя воздух писком, проносились стайки зеленых попугаев.

Во дворе никого не было. Открыв калитку, Виджей прошел наискось по упругому зеленому ковру лужайки, спугнув удода, торопливо отлетевшего чуть в сторону, с тем чтобы продолжить семенить, то и дело опуская высокий хохолок. Дверь веранды была открыта, и инспектор шагнул внутрь. Здесь ничего не изменилось. Он внимательно осмотрел шкаф с баром, прошел к креслам – сначала к тому, в котором сидел Смит, затем к другому, стоявшему чуть поодаль. Кресла были удобные, обитые дорогим пепельно-зеленоватым плюшем, с широкими сиденьями и большими круглыми ручками.

Виджей сел на кресло, руками прощупал сиденье, вытащил застрявшую между сиденьем и спинкой кресла золотистую шариковую ручку «Паркер». Затем вновь встал, поднял подушку сиденья, рукой обшарил обивку. Пальцы нащупали какую-то горошину. Он взял ее, вытащил, положил на левую ладонь, поднес к глазам. На ощупь эта чуть, желтоватая горошина была достаточно твердой и напоминала своей неправильной формой таблетки ауроведов – народных докторов, готовящих свои лекарства из смеси различных трав и смол, которые они приносят с гор. Немного подержав горошину в руке, инспектор отправил ее в тот же карман куртки, где уже лежала половина золотой запонки с корабликом, найденная им в кабинете Бенджамина Смита. Он тщательно застегнул карман, поправил чуть сбившуюся набок кобуру под мышкой и направился к двери, ведущей в прихожую. Осторожно ступая по ковровой дорожке лестницы, он поднялся уже знакомым путем на второй этаж, подошел к кабинету Бенджамина. Дверь в кабинет была приоткрыта, изнутри доносился шелест перелистываемых бумаг. Виджей тихо отворил пошире дверь и вошел в кабинет. Над письменным столом склонился человек в темном костюме. Как бы почувствовав взгляд инспектора, он резко выпрямился и повернулся лицом к Виджею.

– Кто вы? Что вам здесь нужно? – глухим голосом промолвил незнакомец. Было заметно, что он сильно напуган.

– По всем правилам об этом я должен вас спросить. – Виджей вытащил из кармана свое удостоверение.

Незнакомец как-то сразу обмяк, вытер рукой лоб и облегченно произнес:

– Я секретарь Вилли Смита – Абид Хуссейн. Вы меня ужасно напугали. Я вас бог знает за кого принял.

– За убийцу Бенджамина Смита? Вы, вероятно, мало верите в то, что он покончил жизнь самоубийством?

– Вообще-то не похоже все это на него, – немного успокоившись, ответил Хуссейн.

– А что же вы здесь все-таки делаете? Рыться в бумагах погибшего можно только с разрешения полиции. Вы, надеюсь, об этом знаете? – строго спросил инспектор.

– Я здесь не по своей воле. Хозяин еще до отъезда просил меня взять у Бенджи-сааба кое-какие бумаги. Но вчера я не смог, а позже – будет поздно. Вы ведь все опечатаете, я еще удивился, почему этого не сделали сразу.

– У самоубийц имущество не опечатывается. А именно такова была первоначальная версия происшествия. Но теперь, кажется, есть основания исправить эту ошибку. Будьте любезны, позовите сюда слугу.

Секретарь кивнул головой, торопливо проскользнул к открытую дверь, и спустя несколько секунд инспектор услышал его голос, громко зовущий слугу. Инспектор тем временем подошел к письменному столу, перелистал бумаги с текстом, напечатанным на пишущей машинке. У машинки был небольшой дефект – буква «с» чуть-чуть выпрыгивала вверх из строчки. В бумагах речь шла о чем-то историческом – по-видимому, о событиях еще прошлого века.

В дверях показался секретарь вместе со слугой.

– У кого ключ от этой комнаты? – Виджей строго посмотрел на слугу, который, видно, еще не совсем отошел от утреннего шокового состояния.

Слуга сначала молча пошевелил губами, точно немой, а затем произнес, запинаясь:

– У меня, начальник-сааб, а другой, хозяйский, наверное, у господина Хуссейна.

– Значит, кроме него, никто в кабинет с утра не заходил?

– Нет, никто не заходил. После вашего отъезда я сразу дверь закрыл.

– Тогда давайте мне оба ключа и можете быть свободны. – Инспектор посмотрел на слугу и секретаря.

Слуга поспешно сунул руку в карман просторных брюк, вытащил ключ, отдал инспектору и вместе с секретарем быстро скрылся за дверью.

Виджей снова перелистал лежавшие на столе бумаги. Было видно, что их вытащили вместе с копиркой из открытого ящика стола – несколько листков копирки упало под стол. Нагнувшись, он поднял их, поднес к глазам. То, что ему удалось разобрать на первом из листков, заставило его сесть в кожаное рабочее кресло, стоявшее рядом с письменным столом, и более внимательно прочитать их содержание. Копирка была совсем новая – вероятно, Бенджамин заложил ее в машинку, когда печатал последнюю в своей жизни страницу какого-то научного исследования.

– Интересное кино, – задумчиво пробормотал Виджей, закончив чтение, и еще некоторое время оставался сидеть в кресле, держа в руках черный лист копировальной бумаги. Затем он сложил копирку вчетверо и положил ее в тот же верхний карман куртки, где уже лежали другие вещественные доказательства по делу, которое становилось все более интересным. Еще через секунду инспектор встал, вышел из кабинета, закрыл дверь на ключ и, быстро нагнувшись, прикрепил снизу к косяку узкую полоску бумаги.

Спустившись вниз, он медленно, часто останавливаясь, прошелся по посыпанной мелким гравием дорожке и, выйдя во двор, спросил у поджидавшего его у ворот слуги-чокидара:

– А где секретарь?

– Так он, инспектор-сааб, уехал, – ответил слуга, вытянувшись во фронт.

– Я тебя очень попрошу – если заметишь что-нибудь неладное или странное в доме, вот тебе мой телефон – позвони сразу же, – сказал Виджей.

– Обязательно, инспектор-сааб. – Слуга с почтением принял из рук инспектора служебную визитку, зажал ее между ладонями, склонил в низком поклоне голову.

– Пора домой, на сегодня хватит. Надо все хорошенько взвесить, – подумал Виджей, садясь в машину. Он жил в старой части столицы, минутах в тридцати езды от особняка Смитов. Выруливая машину вдоль полукруглого сквера на проезжую часть улицы, инспектор обратил внимание на одинокую фигуру человека в оранжевом одеянии отшельника, сидевшего у ствола эвкалипта. Мысленно отметив, что за сегодня этот странник уже второй раз ему здесь попадается, он прибавил газ, выехал на дорогу и поехал, набирая скорость, в Старый город.

День был уже в самом разгаре. Миновав новые кварталы столицы, Виджей переехал по мосту через речку и резко замедлил скорость – дорога сузилась и была до предела загружена повозками, тачками, людьми, каждый из которых торопился куда-то по своим неотложным делам, а все они вместе составляли безликую толпу, живущую какой-то общей жизнью, общими заботами.

«Как в термитнике», – невольно подумал Виджей, вспомнив слова комиссара Фарука о странном увлечении Бенджамина Смита.

Умело лавируя в узких улочках Старого города, инспектор минут через десять свернул в свой, еще более узкий переулок. Прохожие, чтобы пропустить полицейский джип, должны были почти вплотную прижиматься к стенам домов. Около его дома переулок заканчивался небольшим тупиком, места в котором Виджею как раз хватало на то, чтобы развернуть, едва не касаясь стен домов, свою машину. Прямо с улицы узкая деревянная лестница вела на второй этаж, на балкон, опоясывавший старый, с отсыревшими стенами дом. На этот деревянный, местами прогнивший балкон выходили двери больше десятка комнат, многочисленные обитатели которых, в основном старики, старухи и маленькие дети, высыпали погреться на зимнем солнышке, и Виджей не без основания опасался, что однажды балкон не выдержит такой уже непомерной для своего почтенного возраста тяжести и рухнет вниз.

Сидевшие на балконе дружно приветствовали инспектора – для них он был «большим саабом». Правда, некоторые не понимали, почему инспектор ютится в своем более чем скромном жилище, тогда как другие полицейские, даже ходившие в низких чинах, уже давно приобрели собственные особняки или просторные квартиры в домах-новостройках. Другие, наоборот, уважали и ценили инспектора за то, что, как они понимали, следуя законам предков, он не предавался житейской суете, берег свою душу, четко выполнял предначертанную для него в этой жизни обязанность полицейского, за что будет сполна награжден богами и получит куда лучшую долю в грядущей жизни.

Виджей жил в этом доме уже третий год. Он переехал сюда сразу после гибели своей жены, покинув принадлежавший тестю дом и отправив дочь к матери, в восточную провинцию, почти за тысячу миль от столицы. Мать переехала туда, в свой родной город, уже давно, сразу после смерти отца, когда Виджей еще учился в Полицейской академии. Он регулярно навещал свою мать. Вот и сейчас Виджей планировал взять на рождество очередной отпуск и провести его с дочерью, которая становилась уже совсем взрослой – скоро 10 лет исполнится.

Виджей открыл дверь, вошел в свою комнату, зажег газовую плиту, стоявшую в небольшом углублении справа от входа. Открыл старый, постоянно дребезжащий во время работы холодильник, который ему достался в наследство от бывших жильцов квартиры. Случилось настоящее чудо, – выиграв миллион анн по национальной лотерее, они купили собственный дом. Холодильник у Виджея был почти всегда пуст: бутылка молока да пачка сырков, несколько бутылок «Кока-колы» и содовой – вот и все его содержимое. Инспектор достал молоко, налил в маленькую кастрюлю, поставил на огонь. Только сейчас он почувствовал, как холодно было в комнате. Вчера, уходя на дежурство, он забыл закрыть ставни, и всю ночь через раскрытые окна – они, как и везде в Старом городе, не были застеклены, а имели только железные решетки – дул холодный декабрьский ветер.

Виджей достал из железного, покрашенного зеленой краской шкафа старенький шерстяной плед, набросил его на плечи, включил телевизор и пошел заваривать чай. Еще стоя у плиты, он услышал знакомые звуки мелодии, сопровождающей передачу «Йога для всех», которую вел Джай-баба. Раньше Виджей обычно не смотрел эту передачу – уж слишком вызывающе красивы были участвовавшие в ней девушки-ассистентки, читавшие хорошо поставленными голосами письма любознательных телезрителей или показывавшие под аккомпанемент гитары различные «асаны» – позы гимнастики хатха-йоги. Неприятен ему был и сам ведущий этой программы – новоявленный «живой бог», как его называли в газетах, Джай-баба: человек без определенного возраста с постоянной полуулыбкой на лице, жесткими темно-коричневыми глазами, с копной пепельно-черных волос на голове, облаченный в длинный, по самые всегда голые ступни, оранжевый балахон.

Действительно, что-то демоническое было в странном облике этого еще совсем недавно никому не ведомого мистика, появившегося в столице года два назад откуда-то из далекого горного ашрама, а вернее, выдолбленной в скале легендарной пещеры, куда к священному лику богини Кали ежегодно в эти декабрьские дни узкими горными тропами шли сотни паломников. В столице у Джай-бабы сразу же появились именитые поклонники.

Никто точно не знал, откуда у вчера еще никому не известного отшельника появились столь большие деньги, позволившие ему построить целый комплекс современных зданий, превратить йога-центр в одну из главных достопримечательностей столицы.

Виджей немного посмотрел программу, отметив про себя, что у Джай-бабы неплохой вкус, особенно инспектору понравилась девушка, читавшая письма телезрителей, но затем понял, что даже это зрелище не заменит нескольких часов сна после ночного дежурства. Он выпил чая, который его немного согрел, закрыл ставни. В комнате стало темно. Виджей на ощупь нашел плед, лег на кровать и почти мгновенно заснул.

Проснулся он от телефонного звонка. Обычно, приходя с ночного дежурства, инспектор отключал телефон, по сегодня так устал, что забыл это сделать.

– Господин инспектор! – Он сразу узнал голос своего помощника. – Комиссар Фарук просит вас срочно приехать в управление.

– Хорошо, скоро буду, – со вздохом ответил Виджей, положил трубку и тут вспомнил чертовщину, которая городилась ему во сне, – огромную, занявшую полнеба фигуру богини Кали с окровавленным топориком в руках, которая подходила все ближе и ближе к нему, и чувство опасности подступало комком к горлу.

«Сегодня же начинается праздник богини Кали», – вспомнил инспектор и усмехнулся – лицом богиня, виденная им во сне, была похожа на Джай-бабу, а отрубленная голова в ее нижней левой руке была головой комиссара Фарука, которая при этом чувствовала себя нормально и отдавала команды.

Виджей не любил праздник богини Кали, да и сама богиня была как-то не очень ему симпатична, хотя он и понимал, что она лишь олицетворение одной из сторон человеческой жизни, отражающее чувство растерянности человека перед вечностью, и это чувство все более усиливается у него по мере продвижения к концу своего кратковременного существования в бренном мире.

Рабочий день в полицейском управлении близился к концу, о чем говорили не только стрелки на больших часах, висевших в вестибюле на первом этаже здания, но и поведение самих полицейских чиновников. Работающие здесь четко делились на две категории – служащие, отбывавшие рабочее время от звонка до звонка, и оперативный состав, для которых практически не существовало строго установленного времени прихода на работу и ухода домой. Многие оперативники часто вообще не покидали на ночь управление. Столицу в последние месяцы буквально захлестнула волна преступности. Безработных и бездомных становилось все больше, они пополняли преступный мир, вливались в существующие банды, а то и просто сами, познакомившись на бирже труда, где уже отчаялись получить работу, брали в руки палки и нападали по ночам на дома в зажиточных кварталах. Таксисты ночью боялись останавливаться на городских улицах, хотя уже давно ездили по двое, с напарником. Полиция не успевала выдавать разрешения на покупку и хранение огнестрельного оружия, цены на которое подскочили за год в несколько раз. Поэтому в управлении отменили отпуска, усилили патрулирование кварталов в новой части столицы.

Машинистки и секретарши почти одновременно, как по команде, отпрянули от своих пишущих машинок, порылись в сумочках, достали зеркальца и начали подготовку к выходу на улицу – значит, времени было уже без пяти шесть.

В отделе Виджея уже ждали два его помощника.

– Что-то шеф слишком сильно нервничает, – начал Рамиз, – два раза за последние десять минут звонил, интересовался – не приехали ли вы. – Он протянул инспектору новенькую пахнущую клеем папку с надписью на обложке: «Дело Б. Смита». – Мы здесь кое-что сумели разузнать о друзьях и знакомых этого англичанина – получается веселая компания. – Он хотел продолжить, но в эту минуту в комнату почти вбежал, а вернее, вкатился необычно взволнованный доктор Найду.

– В хорошенькую, однако, историю вы со своим комиссаром втянули старика! – Доктор бросил на стол перед Виджеем два листа бумаги – стандартные формуляры экспертизы, заполненные разными почерками. – Кто-то нарочно перед самой пенсией хотел посмеяться надо мной, доказать мою некомпетентность, – возбужденно продолжал доктор Найду, – сначала обнаруживают следы какого-то наркотика и говорят мне, что я ничего не понимаю в криминалистике, затем требуют, чтобы я подписал всякие липовые бумаги. Но я ведь сразу понял – дело здесь нечисто. Не может человек левой вытянутой до предела рукой попасть себе в самое сердце. Так что получается – это никакое не самоубийство, а обыкновенное стопроцентное убийство. Об этом я уже доложил комиссару.

Виджей взял в руки бланк с результатами экспертизы. Там в самом конце, в заключении, указывалось, что выстрел сделан с расстояния полуметра, отпечаток указательного пальца левой руки, найденный на курке пистолета, не принадлежит Бенджамину Смиту, а это дает основание предположить, что англичанин был убит. И подпись: «Главный эксперт-криминалист д-р Найду».

– Да, этого нам еще не хватало, – произнес инспектор.

– Ладно, я пойду домой, как-никак сегодня праздник богини Кали. Но очень вас прошу, инспектор, – и об этом я также сказал комиссару – больше меня в такие дела не втягивайте. Стар я для этого и хочу спокойно дожить последние два месяца, оставшиеся мне до пенсии.

Едва доктор Найду вышел за дверь, как на столе у Виджея раздался щелчок селектора, и из динамика послышался голос комиссара Фарука:

– Что, инспектор Виджей еще не пришел?

– Добрый вечер, господин комиссар. Я только что зашел. Через минуту буду у вас, – ответил Виджей и, подмигнув своим помощникам, встал, взял со стола тоненькую папку с пока что немногочисленными материалами по делу Бенджамина Смита и вышел в коридор.

Обычно комиссар редко общался наедине даже со старшими офицерами управления, и поэтому вызов к нему почти всегда означал, что случилось нечто экстраординарное.

– Дело принимает совершенно неожиданный оборот, – начал комиссар, как только Виджей вошел к нему в кабинет. – Есть основания предполагать, что этот англичанин, Бенджамин Смит, отнюдь не покончил жизнь самоубийством, а был кем-то убит. Это, безусловно, станет сенсацией завтрашних газет, но пока сведения об этом к ним еще не просочились, надо срочно начинать поиски убийцы. Я здесь собрал кое-какие материалы об образе жизни погибшего – есть интересные факты. Так, известно, что он состоял в любовной связи с артисткой кабаре – Кэтти, у которой ранее был любовник – некий Али Натвар. По сообщениям хозяина кабаре, между Смитом и этим Али Натваром, личностью достаточно темной, на прошлой неделе произошла небольшая стычка в фойе кабаре. До драки дело, правда, не дошло, но Натвар обещал разделаться со Смитом, если тот не оставит в покое Кэтти. Так что начинайте сразу с кабаре, арестуйте Натвара, а если будет достаточно оснований – задержите и Кэтти.