Текст книги "Том 15. Дела и речи"

Автор книги: Виктор Гюго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 57 страниц)

РЕЧИ В ЗАКОНОДАТЕЛЬНОМ СОБРАНИИ
(1849 –1 851)

НИЩЕТА
9 июля 1849 года

Господа! Я поддерживаю предложение достопочтенного господина де Мелена. Прежде всего отмечу, что подготовка предложений по всей тринадцатой статье конституции представляет собой громадную работу, тяжести которой не вынесла бы взявшаяся за нее комиссия. Однако в данном случае имеется в виду лишь подготовка законодательства, учреждающего общественное попечение и социальное обеспечение. Именно это подразумевал своим предложением достопочтенный докладчик, так понимаю его я сам и в этом его поддерживаю.

Позвольте мне сказать несколько слов в разъяснение тех политических вопросов, которые затрагиваются в данном предложении.

Господа, мне постоянно приходится слышать, и только что, готовясь подняться на эту трибуну, я вновь слышал это, что не существует двух способов восстановления порядка. Говорят, что во времена анархии нет более совершенного средства, чем применение силы, что за исключением силы все бесполезно и бесплодно и что предложение достопочтенного господина де Мелена, как и все подобные предложения, должно быть отклонено, потому что оно – я повторяю выражение, которое было употреблено, – является лишь замаскированным социализмом. (Выкрики справа.)

Господа, я полагаю, что такого рода речи были бы менее опасны, если бы их высказали публично, с этой трибуны, а не произносили шепотом; и если я ссылаюсь на эти разговоры, то лишь в надежде вызвать на трибуну для объяснения тех, кто высказывал изложенные мною мысли. В таком случае, господа, мы могли бы открыто сразиться с ними. (Ропот на правых скамьях.)

Добавлю, господа, что люди шли даже дальше… (Оратора перебивают.)

Голос справа.Кто? Кто? Назовите тех, кто так говорил!

Виктор Гюго.Пусть говорившие так назовут себя сами. Это их дело. Пусть они имеют мужество высказать с этой трибуны те мнения, которые они высказывают в кулуарах и на заседаниях комиссий. Что касается меня, то мне не свойственна такая роль – называть имена тех, кто прячется. Проявляются идеи – и я борюсь с идеями; когда же выступят люди – я буду сражаться с людьми. (Волнение в зале.)Господа, вам известно, что вещи, о которых не говорят открыто, часто приносят наибольший вред. Сказанное здесь публично предназначается для масс, а высказанное тайком предназначается для голосований. Так вот, что касается меня, то я не желаю тайных речей, когда дело идет о будущем моего народа и о законах моей страны. Я оглашаю высказанное тайком; я разоблачаю скрытые влияния. Это мой долг. (Сильное волнение в зале.)

Итак, я продолжаю... Говорящие таким образом добавляют, что «возбуждать в народе надежды на рост благосостояния и уменьшение тягостей – значит обещать невозможное; что ничего не может быть сделано, кроме того, что уже делалось всеми правительствами при подобных обстоятельствах; что все остальное – лишь напыщенные фразы и химеры и что в настоящее время достаточно репрессий, а в будущем – гнета». (Сильный ропот. К оратору обращаются с различными вопросами многие депутаты правого крыла и центра; особую активность проявляют гг. Дени Бенуа и де Дампьер.)

Я счастлив, господа, что мои слова вызвали такие единодушные протесты.

Председатель г-н Дюпен.Собрание действительно проявило свои чувства. Председателю нечего добавить! (Возгласы: «Превосходно! Превосходно!»)

Виктор Гюго.Я не так понимаю восстановление порядка… (Оратора перебивают справа.)

Голос.Никто этого так не понимает!

Г-н Ноэль Парфе.Это было сказано в моем кабинете. (Крики на правых скамьях.)

Г-н Дюфурнель (обращаясь к Н. Парфе).Назовите имена! Скажите, кто так говорил!

Г-н де Монталамбер.С разрешения уважаемого господина Гюго я осмелюсь заявить… (Его перебивают.)

Голоса.На трибуну! На трибуну!

Г-н де Монталамбер (с трибуны).Беру на себя смелость заявить, что утверждения уважаемого господина Виктора Гюго являются тем более необоснованными, что предложение господина де Мелена было единогласно одобрено комиссией, и лучшим доказательством этого является то, что комиссия избрала докладчиком самого автора предложения. (Возгласы: «Превосходно! Превосходно!»)

Виктор Гюго.Уважаемый господин Монталамбер отвечает на то, чего я не говорил. Я не говорил, что комиссия не была единодушна в одобрении предложения, я лишь сказал – и подтверждаю это, – что мне часто приходилось слышать приведенные мною слова и что, в частности, я слышал их, поднимаясь на трибуну. Исходя из того, что скрытые возражения, на мой взгляд, являются наиболее опасными, я считаю своим правом и своей обязанностью изложить их публично, пусть даже вопреки желанию их авторов, чтобы покончить с этими возражениями. Вы видите, что я был прав, так как от первых же моих слов их охватил стыд и они исчезли. (Шумные протесты справа. Многие депутаты, среди шума, обращаются к оратору с вопросами.)

Председатель.Оратор никого персонально не назвал, но в его словах содержится что-то, затрагивающее каждого; вот почему я рассматриваю реакцию Собрания как единодушное опровержение его слов. Предлагаю вам вернуться к существу вопроса.

Виктор Гюго.Я приму опровержение Собрания лишь в том случае, если оно будет сделано не на словах, а на деле. Мы увидим, покажет ли будущее мою неправоту. Мы увидим, будет ли сделано что-либо помимо подавления и репрессий. Мы увидим, не обратятся ли мысли, от которых отмежевываются сегодня, в политику, которая будет провозглашена завтра. А пока, так или иначе, мне кажется, что вызванное мною единодушие Собрания само по себе великолепно… (Шум. Оратора перебивают.)

Ну что же, господа, перенесем наш спор за пределы этого зала и не станем занимать им внимание членов Собрания. Покончив с этим, мне, может быть, дозволено будет заявить, что, со своей стороны, я не считаю систему, сочетающую подавление с репрессиями и ограничивающуюся ими, единственным и достойным способом восстановления порядка. (Снова ропот в зале.)

Я сказал, что не хочу привлекать внимания членов Собрания… (Шум в зале.)

Председатель.Собрание не обращает внимания. Оратор сам себе возражает и сам же отвергает свои возражения. (Смех. Движение в зале.)

Виктор Гюго.Господин председатель ошибается. В этом вопросе я вновь обращаюсь к будущему. Увидим! К тому же, учитывая, что я ни в чем себе не возражаю, я удовлетворен тем, что мне удалось вызвать единодушие Собрания, и, надеясь, что оно вспомнит об этом в будущем, я перехожу к другому.

Я также ежедневно слышу... (Оратора перебывают.)

Ах, господа, что касается этой стороны вопроса, то я не опасаюсь ваших протестов, так как вы сами признаете, что в ней заключается суть нынешнего положения. Я слышу со всех сторон, что общество только что еще раз одержало победу и что надо воспользоваться этой победой. (Движение в зале.)Господа, я никого не удивлю в этом зале, заявив, что таковы и мои чувства.

До 13 июня в Собрании царило какое-то беспокойство. Ваше драгоценное время растрачивалось на бесплодную и опасную словесную борьбу. Все проблемы, самые серьезные, самые плодотворные, отступали на задний план перед сражениями, происходившими на этой трибуне и на улицах. (Возгласы: «Правильно!»)Сегодня водворилось спокойствие, терроризм исчез, одержана полная победа. Ею нужно воспользоваться. Да, ею нужно воспользоваться! Но знаете ли вы, как?

Нужно воспользоваться молчанием, к которому приведены анархические страсти, для того чтобы дать слово народным нуждам. (Сильное волнение в зале.)Нужно воспользоваться вновь завоеванным порядком, чтобы восстановить труд, чтобы в широком масштабе развернуть общественное попечение, чтобы заменить унижающую благотворительность (неодобрительные возгласы с правых скамей)помощью, восстанавливающей силы, чтобы повсюду и в разных формах создать различные учреждения, приносящие успокоение несчастным и поощрение труженикам, чтобы при помощи всевозможных улучшений дать страждущим классам больше, во сто раз больше того, что им когда-либо было обещано их лжедрузьями! Вот как нужно воспользоваться победой. (Продолжительное движение в зале. Возгласы: «Правильно! Правильно!»)

Нужно воспользоваться исчезновением духа революции, чтобы оживить дух прогресса! Нужно воспользоваться спокойствием, чтобы восстановить мир, не только мир на улицах, но настоящий, окончательный мир, мир в сознании и в сердцах! Одним словом, необходимо, чтобы поражение демагогии стало победой народа! (Шумное одобрение зала.)

Вот что надо сделать с победой! Вот как надо ею воспользоваться! (Возгласы: «Превосходно! Превосходно!»)

Господа, учтите переживаемый вами момент. За истекшие восемнадцать месяцев мы были свидетелями исчезновения многих грез. Химеры, скрывавшиеся в тени, выступили наружу и были озарены ярким светом; ложные теории были привлечены к ответу; ложные системы были разоблачены. Что они создали? Ничего! Многие иллюзии были утрачены массами и, исчезая, вызвали крушение необоснованных популярностей и беспричинной ненависти. Постепенно приходит прояснение. Народ, господа, обладает чувством правды и чувством справедливости. Умиротворенный, он становится воплощением здравого смысла. Свет проникает в его сознание; в то же время в душах людей, в душе богатого, как и в душе бедного, начинает давать ростки подлинное братство, братство не по приказу, братство не в виде надписи на стенах, а братство, рожденное из глубины вещей и из реально существующей общности человеческих судеб. Повсюду – наверху, внизу – люди склоняются друг к другу с той невыразимой жаждой согласия, которая обозначает конец гражданских распрей. (Возгласы: «Да! Да!»)Общество стремится возобновить движение вперед после остановки на краю пропасти. Так вот, господа, никогда, никогда еще не было момента более благоприятного, более подходящего, с большей ясностью указанного провидением для осуществления – после стольких жестокостей и недоразумений – того великого дела, которое является вашей миссией и которое в целом может быть выражено одним словом – примирение! (Длительное сильное волнение в зале.)

Господа, предложение господина де Мелена ведет прямо к этой цели.

Таков, на мой взгляд, правильный и полный смысл этого предложения, которое, впрочем, может быть изменено к лучшему и усовершенствовано.

Сделать главной задачей этого Собрания изучение судьбы страждущих классов, то есть великой и неясной проблемы, выдвинутой февралем; окружить это изучение торжественностью, извлечь из этого глубокого изучения все возможные и практически осуществимые улучшения; заменить большой и единственной комиссией общественного попечения и социального обеспечения все второстепенные комиссии, занятые деталями и упускающие общее значение вопроса; поставить эту комиссию на такую высоту, чтобы она была видна всей стране (движение в зале);объединить разрозненные знания, рассеянный опыт, различные усилия, добрую волю отдельных людей, документы, частичные исследования, данные местных проверок, объединить всех, проявляющих стремление к работе и создать здесь центр, куда будут стекаться все идеи и откуда будут исходить все решения; создавать шаг за шагом, закон за законом, но как единое целое, на основе нынешнего законодательства, зрелый, полный и упорядоченный свод законов, великий христианский свод законов общественного попечения и социального обеспечения; одним словом, заглушить химеры некоего социализма осуществлением евангельских идей (шумное одобрение);такова, господа, цель предложения господина де Мелена. Вот почему я его энергично поддерживаю. (Г-н де Мелен жестом показывает свое согласие с оратором.)

Я только что сказал: «химеры некоего социализма»,и я ничего не хочу изъять из этого выражения, которое даже не строго, а лишь справедливо. Объяснимся все же, господа. Можно ли сказать, что в скоплении сбивчивых понятий, смутных побуждений, неслыханных иллюзий, необдуманных стремлений, неправильных формулировок, которое обозначают неясным и к тому же мало кому понятным названием «социализм», нет ничего правдивого, нет абсолютно ничего правдивого?

Господа, если бы в нем не было ничего правдивого, он не представлял бы никакой опасности. Общество могло бы пренебрегать им и выжидать. Чтобы быть опасным, чтобы проникнуть в массы, чтобы пробиться до самого сердца общества, обман или ошибка должны быть вооружены какой-то частицей правды. Правда, приложенная к ошибкам, – вот в чем кроется опасность! В таких случаях размеры опасности измеряются количеством правды, заключенной в химерах. (Движение в зале.)

Итак, господа, скажем, скажем именно для того, чтобы найти способ излечения, что в основе социализма есть частица болезненной действительности нашего времени, как и всех времен (перешептывание в зале);в нем отразилось вечное беспокойство, свойственное человеческой немощи; в нем отразилось стремление к лучшей доле, столь же естественное для человека, хотя он часто и ошибается в выборе пути, пытаясь найти в этом мире то, что может быть найдено только в другом (горячее и единодушное одобрение Собрания);в нем отразились действительные, очень глубокие, очень мучительные, но вполне исправимые беды; в нем отразилось, наконец – и это составляет особенность нашего времени, – новое положение, созданное для человека нашими революциями, которые подняли на такую высоту человеческое достоинство и во всеуслышание провозгласили верховную власть народа; в результате человек из народа сегодня испытывает двойственное и противоречивое чувство, страдая и от своей нищеты, вытекающей из реальной действительности, и от своего величия, вытекающего из его прав. (Глубокое волнение в зале.)

Все это, господа, находит отражение в социализме, все это соединяется в нем с дурными страстями, все это создает его силу, и все это нужно у него отнять.

Голоса.Каким образом?

Виктор Гюго.Открывая глаза на то, что ложно, удовлетворяя то, что законно. (Голоса: «Правильно!»)Как только это будет сделано, сделано добросовестно, чистосердечно, честно – все, чего вы опасаетесь в социализме, – исчезнет. Отняв у социализма правду, вы отнимете у него все опасное, что в нем заключено. От него останется лишь бесформенное облако ошибок, которое рассеется при первом же дуновении. (Движение в зале.)

Разрешите, господа, дополнить мою мысль. Волнение Собрания указывает на то, что меня не совсем поняли. Обсуждаемый вопрос серьезен. Это – наиболее серьезный вопрос из всех, которые могут быть перед вами поставлены.

Господа, я не принадлежу к тем, кто считает, что на этом свете можно уничтожить страдания. Страдание – божий закон. Но я принадлежу к тем, кто считает и утверждает, что можно уничтожить нищету. (Протесты и неодобрительные возгласы на правых скамьях.)

Заметьте, господа, я не сказал: уменьшить, ослабить, сократить, ограничить, – я сказал: уничтожить. (Снова шум на правых скамьях.)Нищета – это такая же болезнь на теле общества, как проказа была болезнью человеческого тела. Нищета может исчезнуть, как исчезла проказа. (Возгласы слева: «Да! Да!»)Уничтожить нищету! Да, это вполне возможно! Законодатели и правители должны неустанно думать об этом, так как до тех пор, пока в этой области не сделано все возможное, их долг остается невыполненным. (Всеобщее сильное волнение.)

Нищета, господа, – я приступаю здесь к самой сути вопроса, – хотите ли вы знать, где она, эта нищета? Хотите ли вы знать, до чего она может доходить, до чего она уже дошла, и не в Ирландии, не в средние века, а во Франции, в Париже и в наше время?! Нужны ли вам факты?

В Париже... (Оратор делает паузу.)

Боже мой, я без колебаний укажу на эти факты. Они плачевны, но их необходимо вскрыть. Послушайте! Высказывая мою мысль во всей ее полноте, я скажу вам, что хотел бы предложить Собранию – и в случае необходимости внесу формальное предложение – произвести большое и торжественно обставленное расследование истинного положения страдающих трудящихся классов Франции. Мне хотелось бы, чтобы факты получили огласку. Как же можно побороть болезнь, не измерив глубины ран?! (Возгласы: «Превосходно! Превосходно!»)

Так вот они, эти факты.

В Париже, в тех предместьях Парижа, которые еще недавно так легко поднимал ветер восстаний, есть улицы, дома, помойные ямы, где семьи, целые семьи – мужчины, женщины, девушки, дети – живут вповалку, имея вместо кроватей и одеял – я чуть не сказал: вместо одежды – лишь отвратительные гниющие отрепья, подобранные в грязи городских отбросов, куда эти живые человеческие существа залезают, чтобы спастись от зимних холодов. (Движение в зале.)

Таков один из примеров.А вот другие: несколько дней тому назад один несчастный литератор – боже мой, нищета так же не щадит людей свободных профессий, как и людей физического труда, – несколько дней тому назад этот несчастный человек умер от голода, от голода в полном смысле этого слова, и после его смерти выяснилось, что он не ел в течение шести дней. (Длительный шум прерывает оратора.)

Выслушайте нечто еще более скорбное. В прошлом месяце, во время вспышки холеры, в отвратительных и зараженных свалках Монфокона обнаружили мать с четырьмя детьми, которые разыскивали там пищу! (Сильное волнение в зале.)

Так вот, господа, я утверждаю, что все это – вещи, которых не должно быть. Я утверждаю, что общество должно употребить всю свою силу, все свои заботы, весь свой разум, всю свою волю, чтобы таких вещей не было! Я утверждаю, что в цивилизованном мире подобные факты являются укором для совести всего общества, так что я, выступающий перед вами, чувствую себя ответственным за это и соучастником этого (движение в зале);я утверждаю, что такие факты являются не только грехом перед людьми, но и преступлением перед богом, (Длительное сильнейшее волнение в зале.)

Вот почему я сам преисполнен, вот почему я хотел бы, чтобы и все слушающие меня также преисполнились сознанием того, какое величайшее значение имеет предложение, переданное на ваше рассмотрение. Это лишь первый, но решающий шаг. Я хотел бы, чтобы большинство и меньшинство этого Собрания – я не признаю большинства и меньшинства в таких вопросах, – я желал бы, чтобы все Собрание как один человек двинулось к этой великой цели, к этой прекрасной цели, к этой возвышенной цели – уничтожению нищеты. (Возгласы: «Браво!» Аплодисменты.)

Господа, я обращаюсь не только к вашему великодушию. Я обращаюсь ко всему, что только есть наиболее серьезного в политическом чутье Собрания законодателей. Скажу еще несколько слов по этому поводу и на этом закончу.

Господа, как я уже говорил, вы только что вновь укрепили при содействии национальной гвардии, армии и всех жизненных сил страны расшатанные устои государства. Вы не отступали ни перед какой опасностью, вы не колеблясь исполняли любой долг. Вы спасли основанное на порядке общество, законное правительство, все наши установления, гражданский мир, спасли цивилизацию. Вы совершили большое дело… Так вот! Вы не сделали ничего! (Движение в зале.)

Вы не сделали ничего, я на этом настаиваю, раз восстановленный порядок в материальной сфере не основывается на укреплении порядка в нравственной сфере. (Возгласы: «Правильно! Правильно!» Горячее и единодушное одобрение.)Вы не сделали ничего, раз народ страдает! (Возгласы «Браво!» слева.)Вы ничего не сделали, раз ниже вас есть часть народа, ввергнутая в отчаяние! Вы не сделали ничего, раз работающие люди во цвете лет остаются без хлеба, а старики, работавшие всю жизнь, остаются без крова, раз ростовщичество пожирает наши села, раз в наших городах люди умирают от голода (продолжительное движение в зале),раз у нас отсутствуют братские, евангельские законы, которые должны со всех сторон спешить на помощь честным бедным семьям, добрым крестьянам, добрым рабочим, людям доброго сердца! (Одобрительные возгласы.)Вы не сделали ничего, раз страдания людей являются союзником революционного духа! Вы не сделали ничего, ничего, раз в деле разрушения и тьмы, которое продолжается в подполье, люди зла находят поддержку со стороны несчастных людей!

Вы видите, господа, – я повторяю это в заключение, – что я обращаюсь не только к вашему великодушию, но и к вашей мудрости. Я заклинаю вас подумать над всем этим. Господа, подумайте над тем, что анархия раскрывает пропасти, но роет их нищета! (Возгласы: «Правильно! Правильно!»)Вы создали законы против анархии, создайте же теперь законы против нищеты!

(Продолжительное движение на всех скамьях. Оратор сходит с трибуны. Его приветствуют и поздравляют.)