Текст книги "Том 15. Дела и речи"

Автор книги: Виктор Гюго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 57 страниц)

РЕДАКТОРАМ ГАЗЕТЫ «РЕНЕССАНС»

Париж, 1 мая 1872

Мои молодые собратья!

С радостью шлю вам рукопожатие, которое вы у меня просите. Мужайтесь! Вас ждет удача. Вы обладаете не только талантами, но и высоким сознанием; вы – не только светлые, обаятельные умы, вы также и твердые сердца. А в нынешний час необходимо именно это. Будущий результат вашего коллективного труда я определяю в немногих словах: исполненный долг, обеспеченный успех.

Мы присутствовали только что при поражении армий; теперь настал момент, когда должен выступить легион умов. Необходимо, чтобы неукротимая французская мысль пробудилась и бросилась в бой во всех его видах. Дух Франции владеет могучим оружием – французским языком, иначе говоря – языком всеобщим. Аудитория Франции – весь цивилизованный мир. Те, у кого есть слух, постигнут ее душу. Франция победит. Можно сломать шпагу, нельзя истребить идею. Мужайтесь же, бойцы разума!

На мгновение миру могло показаться, что наступила его агония. Самая высшая форма цивилизации – республика – была повергнута наземь самой мрачной формой варварства – Германской империей. Но это было лишь минутное затмение. Несоразмерность этой победы превращает ее в бессмыслицу. Когда средневековье вцепляется когтями в революцию, когда прошлое заменяет собою будущее, к успеху примешивается невероятность и к ошеломлению победой добавляется тупость победителя. Отмщение неизбежно. К нему ведет сама логика событий. Великий девятнадцатый век, прерванный на мгновение, должен продолжить и продолжит свое дело; а его дело – осуществление прогресса через развитие идей. Грандиозная задача. Орудие – искусство, работники – умы.

Выполняйте же вашу работу, составляющую часть работы всеобщей.

Я люблю вашу группу новых талантов. Сегодня мы видим в литературе прекрасное явление, напоминающее блестящий период шестнадцатого века. На арену выходит целое поколение поэтов. Это «плеяда» появляется вновь на закате девятнадцатого столетия. Новые поэты верны своему веку – отсюда их сила; в них заключен великий свет 1830 года – отсюда их сияние. Я, приближающийся к концу жизненного пути, счастлив приветствовать это созвездие талантов, восходящее на горизонте.

Да, мои молодые собратья, да, вы будете верны своему веку и своей Франции. Вы создадите газету живую, могучую, превосходную. Вы из тех, кто борется при помощи смеха, и ваш смех разит. Ничто не отвлечет вас от долга. Даже тогда, когда будет казаться, что вы очень далеки от вашей великой цели, вы никогда не выпустите ее из виду. Эта цель – мстить за Францию установлением братства народов, разрушать империи, создавать Европу. Вы никогда не будете говорить о слабости и упадке. Поэты не имеют права изъясняться словами уставших людей.

Я буду пристально следить за вашими усилиями, за вашей борьбой, за вашими успехами. Цивилизация распространяется через несметные газетные листки, разлетающиеся подобно рою пчел. Так и вы разойдетесь по свету в поисках меда, полные любви к цветам, но вооруженные. Такая газета, как ваша, – это дух Франции, разливающийся по миру, это бичующий и лучезарный гнев, проникающий повсюду; и если эта газета повстречается на пути тяжелой громаде немцев-победителей, она, безусловно, придется им не по вкусу; чем легче полет, тем больнее укус; кто ловок, тот грозен; и неповоротливая немецкая солдатчина, атакованная в ее Шварцвальде жалами всех парижских шмелей, получит возможность ощутить то чувство раскаяния, которое вызывают у медведя взбудораженные пчелы.

Еще раз: мужайтесь, друзья!

Виктор Гюго.

ОТВЕТ РИМЛЯНАМ

Граждане Рима и всего мира!

С высоты Яникула вы только что совершили великое дело.

Через все пропасти, разделяющие сегодня страны, вы, римский народ, протянули руку французскому народу. Это значит, что перед лицом трех империй-чудовищ: одной с мечом в руке, олицетворяющей войну, другой с кнутом в руке, олицетворяющей варварство, и третьей с тиарой на голове, олицетворяющей ночь, – перед лицом этих трех призраков средневековья, вновь появившихся на горизонте, цивилизация заявила о своем существовании. Мать Италия обняла дочь Францию, Капитолий воздал хвалу Ратуше; Авентинский холм побратался с Монмартром и пожелал ему умиротворения; Катон сделал шаг к Барбесу; Риенци взял за руку Дантона; римский мир склонился перед Соединенными Штатами Европы, и славная республика прошлого приветствовала величественную республику будущего.

В зловещие периоды, когда распространяется мрак, когда воцаряется безмолвие, когда человеку кажется, что против него объединились все силы тьмы, – в такие периоды особенно благотворно пробуждение и перекличка могучих отзвуков истории; это хорошо, когда могилы доказывают, что в них таится заря будущего; хорошо, когда луч, исходящий из гробниц, присоединяется к лучу, исходящему из колыбелей; хорошо, когда все виды света сливаются и дополняют друг друга. А у вас, итальянцев, живы все источники света, и когда надо отстоять божественную идею и человеческую свободу, когда надо изгнать предрассудки или тиранов, когда надо одновременно выказать ум, свойственный человеку, и справедливость, свойственную народу, кому же в таких случаях будет принадлежать слово, как не этой alma parens, [47]47
  Благая родительница (лат.)


[Закрыть]давшей миру Данте, гением равного Гомеру, и Гарибальди, героизмом равного Тразибулу?

Да, цивилизация приносит вам благодарность. Римский народ хорошо делает, пожимая руку народу французскому; это братство исполинов прекрасно. Подобная инициатива, исходящая от подобных наций, не оставляет места унынию. Это стремление к согласию предвещает нерушимый мир будущего. Такие признаки порождают в сердцах спокойную уверенность.

Да, эра прогресса наступит; засияет дневной свет; придет освобождение; да, свобода совести восторжествует над клерикалами, как над теми, кто опирается на законы, так и над теми, кто опирается на догмы; да, мнимые праведники, священники и судьи, непогрешимые и несменяемые, будут вынуждены признать человеческую слабость перед лицом вечной истины и вечной справедливости; исчезнут навсегда нерасторжимое, непоправимое, непознаваемое; отомрут эшафот и война, живым не будет грозить каторга, а умирающим – ад. Мужайтесь! Надейтесь! Это поистине великолепно, что перед лицом вредоносных союзов королей две столицы народов сносятся друг с другом; и все человечество, успокоенное и ободренное, трепещет от радости, когда великий голос Рима обращается к великой душе Парижа.

Виктор Гюго.

Париж, 20 мая 1872

СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
ребенок, женщинаРЕБЕНОК
Г-ну Требуа, председателю Общества светских школ

Париж, 2 июня 1872

Милостивый государь!

Вы не ошиблись, полагая, что я безоговорочно присоединюсь к тому, что столь красноречиво и убедительно высказал Луи Блан в адресованном вам письме. К этому письму мне нечего добавить, кроме своей подписи. Луи Блан совершенно прав, он излагает истинные принципы светского образования как для женщин, так и для мужчин.

Что касается меня, то я отчетливо вижу разницу между двумя вещами – воспитанием и образованием. Воспитание дает семья; образование обязано дать государство. Ребенок хочет, чтобы его воспитала семья и обучила родина. Отец передает ребенку свою веру или свою философию; государство дает ребенку положительные знания.

Отсюда с очевидностью вытекает, что воспитание может быть религиозным, а образование должно быть светским. Воспитание – дело совести; образование – дело науки. Позднее, в уже сложившемся человеке, оба эти вида познания дополняют друг друга.

Ваши учебные заведения, дающие светское образование девушкам, – разумное и полезное дело, и я аплодирую вам.

Виктор Гюго.

ЖЕНЩИНАI
Леону Рише, главному редактору журнала« Авенир де фам»

Париж, 8 июня 1872

Милостивый государь!

От глубины души поддерживаю ваше полезное выступление. Вот уже сорок лет я отстаиваю то великое социальное дело, которому вы с таким благородством себя посвятили.

Прискорбно это говорить, но в современном цивилизованном обществе есть раба. Закону свойственны эвфемизмы: ту, кого я называю рабой, он называет неравноправной. Эта неравноправная, согласно закону, эта раба, согласно реальной действительности, – женщина. Мужчина неравномерно распределил груз между двумя чашами весов, равновесие которых столь важно для человеческой совести. Мужчина возложил все права на свою сторону и все обязанности – на сторону женщины. Отсюда – глубокий конфликт. Отсюда – рабство женщины. По нашему законодательству, в его нынешнем виде, женщина не может владеть имуществом, не может возбудить судебное преследование, она не имеет права голоса, не идет в счет, не существует. Есть граждане, нет гражданок. Это состояние противоестественно. Необходимо, чтобы оно прекратилось.

Я знаю, что философы продвигаются вперед быстро, а правители – медленно; объясняется это тем, что философы пребывают в сфере абсолютного, а правители – в сфере относительного; между тем необходимо, чтобы правители в конце концов догнали философов. В тех случаях, когда их соединение совершается своевременно, удается достигнуть прогресса и избегнуть революций. Когда же соединение запаздывает, возникает опасность.

В данный момент правители отстали во многих вопросах. Обратите внимание на колебания Собрания по поводу смертной казни. А пока – эшафот свирепствует.

Настало время, когда правителям необходимо серьезно задуматься над многими вопросами: над вопросом о воспитании и вопросом о репрессиях; над вопросом о той нерасторжимости, от которой нужно избавить брак, и о той непоправимости, от которой нужно избавить систему наказаний; над вопросом об обязательном, бесплатном, светском обучении; над вопросом о правах женщины и о правах ребенка. Необходимо, чтобы законодатели прислушались к голосу мыслителей, чтобы государственные мужи, слишком часто люди поверхностные, ознакомились с глубокими творениями писателей и чтобы те, кто создает законы, повиновались тем, кто создает нравы. От этого зависит социальный мир.

Мы, философы, размышляющие об идеальном обществе, не должны поддаваться усталости. Продолжим наше дело. Изучим всесторонне, с возрастающей доброй волей, волнующую проблему прав женщины, решение которой поможет разрешить почти все социальные проблемы. Внесем в изучение этой проблемы нечто большее, чем справедливость; подойдем к этому вопросу с благоговением и состраданием. Как! Есть на свете существо, существо святое, создавшее нас в своем теле, вдохнувшее в нас жизнь своей кровью, вскормившее нас своим молоком, вложившее в нас свое сердце, озарившее нас своей душой, и это существо страдает, и это существо истекает кровью, рыдает, томится, трепещет! Так посвятим же себя этому существу, будем служить ему, помогать ему, защищать его, охранять его. Припадем к ногам нашей матери!

В скором будущем, несомненно, справедливость восторжествует. Мужчина сам по себе – это еще не человек; мужчина плюс женщина и плюс ребенок, семья, – это творение, одновременно единое и тройственное, составляющее подлинное человеческое единство. Любая общественная организация должна основываться на семье. Обеспечить права человека в этой тройственной форме – такова должна быть цель того земного провидения, которое мы именуем законом.

Удвоим же нашу настойчивость и наши усилия. Будем надеяться, что люди дойдут до понимания того, что общество устроено плохо, когда ребенок остается без образования, когда женщина лишена инициативы, когда под именем опеки скрывается рабство, когда ноша тем тяжелее, чем слабее плечи; и люди поймут, что, даже рассуждая с эгоистических позиций, трудно составить счастье мужчины, обрекая на страдание женщину.

Виктор Гюго.

II
Учредительницам Общества борьбы за улучшение участи женщин

Париж, 31 марта 1873

Сударыни!

Я получил ваше письмо.Оно делает мне честь. Мне известны ваши благородные и законные притязания. В нашем обществе, в его нынешнем виде, женщины подвергаются испытаниям и страдают; они правы, требуя лучшей участи. Я – лишь человек, руководствующийся велением совести, но я понимаю их правоту и, исходя из этого, определяю свой долг. Усилия всей моей жизни направлены на их благо. Вы правы, рассматривая меня как своего союзника, полного доброй воли.

Вопрос о правах мужчины составлял важнейшую проблему восемнадцатого века; вопрос о правах женщины составляет важнейшую проблему девятнадцатого века. А тот, кто отстаивает права женщины, тот отстаивает права ребенка, иначе говоря – отстаивает будущее. Вопрос, поставленный таким образом, предстает во всей своей глубине. Разрешение этого вопроса принесет с собой окончательное умиротворение общества. Странное и противоестественное явление! По сути мужчины зависят от вас, сердце мужчины принадлежит женщине. Перед законом она неравноправна, несостоятельна, лишена прав гражданских и прав политических, она ничто; в семье же она все, ибо она – мать. Домашний очаг создан ею; дома она ответственна и за добро и за зло. Власть, совмещающаяся с угнетением. Женщина может сделать все что угодно для мужчины и ничего для себя.

Законы поступают неосмотрительно, делая ее столь слабой, тогда как она столь могущественна. Признаем эту слабость и будем ее охранять; признаем это могущество и будем его поддерживать. В этом состоит обязанность мужчины; это и в его интересах.

Я не устану повторять: проблема поставлена, нужно ее решать. Тому, кто несет часть груза, должна принадлежать и часть прав; принцип равенства не распространяется на одну половину рода человеческого, необходимо включить ее в эту сферу. Это составит славу нашего века: создать противовес правам мужчины в виде прав женщины, иначе говоря – привести законы в равновесие с нравами.

Примите, сударыни, уверения в моем глубоком уважении.

Виктор Гюго.

ГОДОВЩИНА РЕСПУБЛИКИ

Дорогие сограждане!

Вам угодно было пожелать моего присутствия на вашем банкете. Мое присутствие – это мои мысли. Позвольте же сказать вам несколько слов.

Друзья, не будем терять веры. Мы не настолько побеждены, как полагают.

Противопоставим трем императорам три даты: 14 июля, 10 августа, 21 сентября. 14 июля разрушило Бастилию и стало символом Свободы; 10 августа лишило Тюильри короля и стало символом Равенства; 21 сентября провозгласило республику и стало символом Братства. Эти три идеи способны одержать победу над тремя армиями. Они в состоянии задушить любое чудовище; они сводятся к одному слову – Революция. Революция – великий усмиритель, и если у монархии есть львы и тигры, то у нас, у нас есть для них укротитель.

Поскольку наши противники занимаются подсчетом своих сил, подсчитаем и мы свои. На одной стороне – три человека, на другой – все народы. Правда, эти три человека всемогущи. Они обладают всем тем, что составляет и отличает божественное право; в их распоряжении меч, скипетр, писаные законы; каждый из них имеет своего бога и своих священников; в их распоряжении судьи, палачи, пытки, искусство поддерживать рабство силами самих рабов. Читали ли вы ужасающий прусский военный кодекс? Итак, эти всемогущие – Боги; на нашей стороне только то, что мы – Люди. Что можем мы противопоставить древней монархии – этому живому прошлому, живущему ужасной жизнью мертвых, этим королям-призракам, этому древнему деспотизму, способному одним жестом извлечь из ножен четыре миллиона сабель, объявляющему силу выше права, возрождающему древнее преступление, именуемое завоеванием, убивающему, избивающему, грабящему, истребляющему, толкающему бесчисленные массы на бойню, не отказывающемуся ни от какой подлости, лишь бы она была ему выгодна, похищающему провинцию у ее отчизны и часы в каждом доме, – что можем мы противопоставить этой страшной коалиции сил тьмы, этой сумрачной, густой, непомерной власти? Луч зари. И кто же победит? Свет.

Друзья, не сомневайтесь в этом. Да, Франция победит. Троица императоров может быть троицей, как все другие, но она не составляет единства. А то, что не составляет единства, – распадается. Первая надежда заключается в том, что они сами поглотят друг друга; кроме того, есть и вторая – что начнется землетрясение. Чтобы вызвать сотрясение земли под королями, достаточно нескольких звучных голосов. Эти голоса с нами. Их имена Вольтер, Руссо, Мирабо. Нет, великий континент, поочередно освещавшийся Грецией, Италией и Францией, не погрузится вновь во мрак; нет, новое наступление вандалов на цивилизацию невозможно.

Чтобы защитить мир, достаточно одного города; этот город с нами. Кровавые пастыри народов, слепые поводыри глухой толпы, для которых средством служит варварство, а целью – дикость; вторжения, нашествия, армии, наводняющие страны, – все это прошлое, отнюдь не будущее; попытка возродить Камбиза и Немрода – нелепа, попытка воскресить призраки – нереальна, попытка подчинить вселенную мечу – бессмысленна; мы – девятнадцатый век, порожденный восемнадцатым веком, и, как идеей, так и шпагой, Париж Дантона победит Европу Аггелы.

Я утверждаю это, а вы, конечно, ничуть не сомневаетесь в этом.

А теперь я предлагаю тост.

Пусть наши кратковременные правители не забывают, что монархия проявляет себя Сибирью, Шпильбергом, Шпандау, Ламбессой и Кайенной. Республика проявляет себя амнистией.

Я провозглашаю тост за амнистию, которая превратит в братьев всех французов, и за республику, которая превратит в братьев все народы.

Сентябрь 1872

БУДУЩЕЕ ЕВРОПЫ
Участникам конгресса мира в Лугано

Отвиль-Хауз, 20 сентября 1872

Мои европейские соотечественники!

Ваше дружеское приглашение растрогало меня. Я не могу присутствовать на вашем конгрессе и сожалею об этом. Позвольте же мне написать вам то, что я сказал бы, если бы мог приехать.

В переживаемый нами час война завершила свое зловещее дело, которое вновь ставит цивилизацию под угрозу. Безграничная ненависть заполняет будущее. Кажется странным в такой момент говорить о мире. И все же никогда слово «мир» не могло быть произнесено с большей пользой, чем сегодня. Мир – это неотвратимая цель. Человеческий род движется к миру беспрестанно, даже через войну. Что касается меня, то уже сейчас, сквозь царящую повсюду непримиримую вражду, я отчетливо различаю всеобщее братство. Мрак, окутывающий мир в роковые часы, неплотен; он не может помешать божественному лучу пробиться через него.

За последние два года совершились важные перемены. Франция пережила серьезные события: одно счастливое – освобождение, другое ужасное – расчленение. Бог даровал ей одновременно и радость и горе. Это – действенный, но тяжелый способ оздоровления. Утрата империи – победа; утрата Эльзаса и Лотарингии – катастрофа. В этом есть какое-то непонятное смешение подъема и упадка. Испытываешь гордость, чувствуя себя свободным, и унижение, чувствуя себя ущемленным. Нынешнее положение Франции требует, чтобы она, оставаясь свободной, вновь стала великой. Наша судьба отразится на всей цивилизации, ибо то, что происходит с Францией, происходит и с человечеством. Отсюда – всеобщая тревога, отсюда – напряженное ожидание, отсюда же – неизвестность, обволакивающая будущее всех народов.

Люди страшатся этой неизвестности. Так вот: я утверждаю, что они страшатся напрасно.

He нужно опасаться, нужно надеяться.

На что?

Вот на что.

Как я только что сказал, Франция была освобождена и расчленена. Ее расчленение нарушило равновесие в Европе, ее освобождение привело к основанию республики. Произошел устрашающий раскол Европы, но вместе с расколом появилось и средство для его устранения.

Я поясняю свою мысль.

Нарушенное равновесие на континенте может быть восстановлено только посредством преобразования. Это преобразование может быть шагом вперед или шагом назад, оно может знаменовать зло или добро, возвращение тьмы или наступление зари. Поставлена величайшая дилемма. Отныне будущее Европы возможно лишь в двух видах: либо она станет Германией, либо Францией. Я хочу сказать, что она может быть либо империей, либо республикой.

Это и есть то, что пятьдесят два года тому назад с потрясающей точностью предсказал роковой отшельник с острова святой Елены, даже не предполагая, что он сам окажется косвенным орудием этого преобразования, что придет Второе декабря, которое отягчит Восемнадцатое брюмера, Седан, который превзойдет Ватерлоо, и Наполеон Малый, который зачеркнет Наполеона Великого. Только, если бы мрачная сторона его пророчества осуществилась, вместо Европы, покоренной казаками, которую он предвидел, мы получили бы Европу, покоренную вандалами.

Европа-империя или Европа-республика – один из этих вариантов будущего есть прошлое.

Но можно ли оживить прошлое?

Совершенно очевидно, нельзя.

Итак, мы будем иметь Европу-республику.

Каким же путем мы этого добьемся?

Путем войны или путем революции.

Путем войны, если Германия принудит к этому Францию. Путем революции, если короли принудят к этому народы. Несомненно, однако, что это грандиозное здание, Европейскую республику, мы создадим.

Мы добьемся создания великих Соединенных Штатов Европы, которые увенчают Старый Свет так же, как Соединенные Штаты Америки венчают Новый Свет. Мы добьемся того, что дух завоеваний преобразуется в дух открытий; мы добьемся того, что на смену свирепому братству императоров придет великодушное братство народов; мы добьемся родины без границ, бюджета без паразитизма, торговли без таможен, передвижения без преград, образования без дурмана, юности без казармы, храбрости без сражений, справедливости без эшафота, жизни без убийств, лесов без тигров, плуга без меча, слова без кляпа, совести без ярма, истины без догм, бога без священника, неба без ада, любви без ненависти. С цивилизации будут сорваны отвратительные путы; страшный перешеек, разделяющий два моря – Человечество и Счастье, будет перерезан. На мир польются потоки света. А что такое весь этот свет? Свобода. А что такое вся эта свобода? Мир.

Виктор Гюго.