Текст книги "Релятивистская механика: новый взгляд по-старому"

Автор книги: Виктор Ткачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Но это мы коснулись лишь одного момента поспешной (а потому недалёкой!) физической трактовки Эйнштейном преобразований Лоренца. В порядке которого он приходит к существованию относительности одновременности для мира как к чему-то абсолютному. А есть у него и второй момент, оговаривающийся в энциклопедическом словаре следующим образом: для инерциальных систем отсчёта пространственно-временны́е эффекты, определяемые преобразованиями Лоренца, относительны: с точки зрения наблюдателя в L, замедляются все процессы и сокращаются все продольные масштабы в M, точно как то было в L − с точки зрения наблюдателя в M. Я бы назвал это равновзаимоотносительностью инерциальных систем отсчёта. Которая заставляет говорить о "парадоксе близнецов" и выкручиваться из оного привлечением понятия неинерциальности у тел. С громкой заявкой, что благодаря этому привлечению парадокс исчезает. Как же исчезает, ежели привлечение того понятия у эйнштейнианцев − фактически символическое?! В смысле, что никаких конструктивных объяснений, как ускорение делает необратимыми временны́е изменения у подвергшегося ему близнеца, не даётся. Наша же эфирная теория такое объяснение даёт: ускорение увеличивает его скорость относительно пространства. Кто из близнецов, то есть, его испытал при неиспытанности другим, тем заполучив более интенсивную вписанность в пространство, тот временнó затем и отстаёт − по нарастающей. А вовсе не оба отстают − друг относительно друга. По вписанности в пространство они разнятся, а такая вписанность для мат. тела абсолютна (в том смысле, что просто единственна в своём роде для него).

Так что оно и в самом деле нет никакого парадокса в случае близнецов, один из которых путешествовал на субсветовой по отношению к другому скорости, приобретаемой через испытываемость ускорения (с условием, однако, что скорость та его − ещё и бóльшая относительно пространства его скорость, сравнительно со скоростью относительно пространства у оставшегося на планете брата; а то, вообще говоря, может оказаться и меньшей, давая по прилёту его бóльшую постаревшесть сравнительно с остававшимся на месте братом, – это когда относительно того остававшегося он безо всякого подлога разгонялся до субсветовой, тем относительно пространства от субсветовой замедляясь – в силу того, что изначально оба брата имели субсветовую скорость относительно пространства). Итак, нет во всём этом никакого парадокса, как и заявляли эйнштейнианцы − в закрытости глаз на то, что заявки их парадокс фактически не снимали (оставаясь у них лишь декларацией).

А парадокс сей, если кто до сих пор не врубился, в следующем: из-за равновзаимоотносительности инерциальных систем отсчёта − для улетевшего на субсвете близнеца время у оставшегося замедляется точно так же, как оно замедляется у него самого − с точки зрения того оставшегося, однако при встрече по прилёте заметно постаревшим оказывается только остававшийся. То бишь нечто именно его выбирает − из двух, казалось бы, равноправных.

Вообще, как второй момент поспешной физической трактовки преобразований Лоренца запечатлён в математике тех преобразований? А фактом обращаемости математической увязываемости ими двух пробно взятых инерциальных систем отсчёта. Ну, взаимозаменностью мест этих систем в тех увязывающих их математических выкладках. Когда есть прямое преобразование Лоренца, а заодно возможно и т. н. обратное. И что требовалось от Эйнштейна, так это "не покупаться" на это: математика есть математика, всегда надо всматриваться в происхождение вводных, которые ей предлагаешь − с целью перемалывания их ею по своим "семантическим" правилам. Чтоб не ввестись в заблуждение конечным результатом того перемалывания.

Оно ведь какие у нас вводные для получения преобразования Лоренца? Да те, что замешаны на свете, который независимостью своей отсчётности по скорости и уникальностью величины той скорости, делающей её пределом для физического мира, по всем законам логики фактически обнажает свою смычку с абсолютной системой отсчёта в лице чего-то, в некотором смысле стоящего за физическим миром (а лучше сказать − за физикою мира). То есть, без увязанности этим чем-то в некоего рода цельность с мат. телами − свет просто был бы без технической возможности так уникально вести себя по отношению к ним! Вот мы такое увязывающее начало и называем эфиром. Светоносным эфиром. И логически неогибаемая маячащесть его за инерциальными системами отсчёта − она неспециально аннулирует их взаимозаменность в применяемости к ним преобразования Лоренца. В осуществлённости над ними такого преобразования как "голой математике". Ведь оказавшись невидимой суперсредой, в которой это преобразование что-то там связывает, эфир фактом своего присутствия приводит к тому, что связанность оказывается не "просто связанностью", а "связанностью в виду чего-то", что автоматически и лишает её обратимости (знаменуя привнесённость в связывание своеобразной анизотропии: в прямом направлении связывания вид того "чего-то" не может быть тем же для связывающего процесса, что вид его для него в обратном направлении, − чисто из общих соображений, ибо если тот же, то в лице того "чего-то" обязаны видеть полное ничто, тогда как оно всё-таки нечто!).

Фактически, это не что иное, как результаты опыта Майкельсона − Морли подвигают нас на подобную логику. Ну, в смысле, должны подвигнуть каждого, не ленящегося закритически глубоко и логически непротиворечиво в них вдумываться. Вдумаемся, ещё раз: ежели скорость света по отношению к его приёмнику не зависит ни от скорости его испускателя, ни от скорости самого приёмника, то, значит, настаиваемость света именно на одной всегда своей скорости как некое свойство мира логически выступает должной быть способной крыть (в их характере) его отношения с испускателем и приёмником − как относительно менее общие миросвойства. Другими словами, между светом и его испускателем − равно как и между светом и его приёмником − должен быть некий универсальный посредник, понятийно стоящий над приёмником и испускателем настолько высоко, чтобы мочь нивелировать для света их скоростные характеристики (фактически "растворяя" их в себе). Это самые общие логические соображения, так что на видение всего здесь по-другому − просто не имеем права! И на роль означенного посредника с таким "волшебным" свойством способен претендовать лишь эфир − как единственная именно "волшебная" категория среди физических категорий.

Дополнительно пропеть это можно так: у света и мат. объекта, скорость к которому свет устанавливает, логически обязан быть некий абсолютный "общий знаменатель", коль свету удаётся установить к тому объекту − из заведомо любых исходящих своих отношений с ним − одну и ту же скорость. Имя такому "знаменателю" и будет "эфир".

Логически должно быть нечто, равно выступающее и тем объектом, и светом, − только такому чему-то под силу явить полную независимость света по скорости от объекта, то бишь − пробуферить его с ним.

Буфер в лице чего-то третьего, равно включающего в себя и свет (как явление), и тот мат. объект. И вот имя такому буферу − эфир.

Итак, эфир как понятие оказывается чем-то, в фоне чего преобразования движения теряют обратимость. Ну, что-то там моделируют, но из плода математической игры такой фон превращает каждый результат моделирования в реальность, не имеющую обратного хода. Ещё бы не так, коли у каждой из связываемых преобразованиями Лоренца систем отсчёта − неизбежно индивидуальные отношения с эфиром. И эти отношения автоматически попираются, ежели дать преобразованиям обратный ход (ну, обратить достигнутую ими связанность инерциальных систем отсчёта): первая из систем тогда оказывается при выстроенных эфиром уникальных своих отношениях со второй системой, а вторая − при уникальных с первой, то есть обе − при неадекватно выстроенных отношениях с эфиром. Или сказать − при не для них выстроенных отношениях эфира.

Говоря оконкреченней, абсолютно более скоростная инерциальная система отсчёта не должна неявно отдавать свою скорость в абсолютном отношении менее скоростной системе (что как раз фактически и происходит, когда меняем системы местами в преобразовании Лоренца).

То есть, когда два мат. тела соотносятся друг с другом по скорости, то у каждого из них тогда − невольный вопрос о скорости к пространству как мат. вселенскому наполнителю, представительствующему эфир. Пространство в роли негласного третейского судьи! И ежели одно из мат. тел увеличивает свою скорость относительно другого, то эта роль пространства как наполнителя проявляется в маркируемости того относительного увеличения: увеличение ли оно скорости первого тела и относительно пространства, или же наоборот − уменьшение её относительно его.

Итак, у мат. тел − естественно существующая (как некий фон) скоростная соотносимость со всем наличным пространством (как чем-то целым). Сразу со всем им как непрерывающейся наполнительностью мат. Вселенной − наполнительностью, представительствующей (собою нам) эфир.

Скорость относительно физического пространства как непрерывающейся мат. вселенской наполнительности! Или сказать, пространства как вселенского целого, внутри которого ты находишься. Когда целостность та его представительствует тебе мат. Вселенную.

Но как отсчитаться по скорости относительно пространства? А как хочешь, пространству на тебя наплевать. В этом как раз фокус!

Другими словами, что ты не можешь (во всяком случае − не умеешь!) отсчитаться по скорости к пустому пространству, ещё не сгоняет его с роли того, к чему в принципе способна иметься твоя скоростная отсчитанность.

Так что, создавая преобразование движения, впоследствии названное именем Лоренца, создавая его как плод своеобразной семантики, воплощаемой математикой, наука не додала той семантике вводных, незаметно опустив математическое отображение некоего невидимого фона, на котором конструируемое преобразование движения вынужденно происходит. И из-за которого обратное преобразование Лоренца должно давать увеличение длин тел и хода их времени. Ежели прямое с пробно взятой и.с.о. увязывало систему отсчёта, движущуюся в одном с ней направлении со скоростью относительно пространства большей, нежели скорость относительно него той пробной.

Другими словами, должно быть сконструировано новое − более насущное! − преобразование движения, которое именно так себя ведёт.

Итак, недодача математической семантике вводных! "Прокололись" из-за прагматизма: с утилитарной подачи Эйнштейна недостаточно задавались вопросом, почемý свет имеет неизменную скорость по отношению ко всем мат. объектам. Имеет, мол, и ладно! Нет, не ладно: вопрос стоит, и без ответа на него не имеем права делать никаких построений. А начав отвечать, не имеем права нарушать логические законы. Из которых та неизменность скорости неогибаемо извлекает посылку, что свет и все мат. объекты составляют некое − надставленное над каждым из них − целое, способное регулироваться в своей внутренней структуре (ну, внутреннем состоянии). Вот вам и "новый" эфир из нашего четвёртого постулата!

Появляемость же пятого нашего постулата обязана необходимости более чётко понимать сам принцип относительности. Так сказать, заостриться в своём понимании его! Две любые инерциальные системы отсчёта, имеющие некую скорость друг относительно друга, не отличимы одна от другой никакими физическими опытами, возможными внутри этих систем, − вот что такое принцип относительности, единственно это. Мы же убеждаемся, что в СТО принцип относительности − не только это, в незаметности того её авторам.

Камень преткновенья в том, что становящесть преобразования движения, связывающего две инерциальные системы отсчёта, не преобразованием Галилея − она ведь, как мы логически показали, незаметно лишает те системы равноправности. А появляющаяся неравноправность определяется вопросом, должным задаваться каждой из тех систем: каково у неё движение, которым она обладает, прежде всего как движение оносительно всего пространства? То бишь, без отсчётного фонирования наличной своей инерциальности видом голого пространства (в его цельности) система не имеет права фигурировать в преобразовании движения! Равноправными инерциальные системы отсчёта можно считать только в классической механике, при скоростях, значительно меньших скорости света. Другими словами, условно равноправны они лишь в случае связываемости преобразованием движения в виде преобразования Галилея. Просто в силу того, что берущесть их равноправными как ложность не приводит тогда одну из них к заметной неправильности в описанности движущихся тел. То есть что? Равноправность инерциальных систем отсчёта и тождественность их − на базе факта неразличимости физическими опытами, проводящимися в пределах каждой, суть разные вещи (ну, понятия разной степени системности). Демонстрирую работающую здесь логику: в некой фирме вы начальник, я − подчинённый, то бишь мы неравноправны там, но вы − человек, и я − человек, то бишь мы там тождественны как существа и как форма воплощения животного принципа тем неразличимы (с тем, что будь вы человек, а я лошадь, мы оба были бы существами, но нетождественными, а потому и отличимыми как таковая форма). Эфир это "фирма", в которой "работают" инерциальные системы отсчёта. И из двух их "начальник" всегда та, что имеет бóльшую относительно пространства скорость: именно эта система неявно задаёт векторность преобразованию движения, связывающему те две системы, − векторность, делающую достигаемую преобразованность необратимой относительно систем. Другими словами, система-"начальник" навязывает миру верность лоренцева преобразования движения лишь по направлению к ней − от системы-"подчинённого"...

Итак, прямое преобразование Лоренца − как преобразование движения пробного мат. тела − в подспуде призвано осуществляться всегда от менее скоростной инерциальной системы отсчёта − к более скоростной, где эти "менее" и "более" у них − по отношению сразу ко всему вакуум-пространству (ну, к нему как чему-то целому). Эйнштейн же логически спутал тождественность и равноправность систем отсчёта. Всего лишь тождественное взял равноправным. Так сказать, отождествил тождественность с равноправностью. Не различил их у инерциальных систем отсчёта. Отсюда и уткнулся в непреодолеваемые парадоксы типа "близнячьего".

Ладно, этого второго − из поспешных − трактовочного момента мы ещё коснёмся, а теперь вернёмся к первому. Там есть ещё что сказать.

Против скособоченности времени в разных пространственных точках − как налички у одной из связанных относительной скоростью и.с.о. при отсутствии в другой − срабатывают самые общие логические построения. Например, в порядке следования им мы должны заявить, что при означенном раскладе неявно нарушается сам принцип относительности (как один из его родителей, такого расклада, − согласно Эйнштейну!). В самом деле, как возможно говорить об одинаковости хода всех процессов у таких инерциальных систем отсчёта, ежели процессы состоят из событий и в своём конечном результате определяются именно тем, что многие и многие события в их, тех процессов, ходе произошли одновременно, − стронь хотя бы одну пару таких событий, и неизбежно получишь иной конечный результат. Так что если другая система отсчёта видит у себя события той пары неодновременными, то она обязана и сам пробный процесс видеть инорезультатным, со всем отсюда для неё вытекающим (вытекает, как ясно, изменённость вида физических законов: только изменением своего вида они способны пробный физический процесс превратить из чего-то одного во что-то другое; ну а изменённость вида физических законов − это и есть несоблюдшесть принципа относительности).

Наговоренное можно пересказать и так. Если два неких одновременных события станут в другой системе отсчёта неодновременными, это изменит соотнесённость процессов, в событийные цепочки которых − каждое в свою − входят эти два события, а именно неизменность соотнесённости физических процессов и составляет физические законы. Так что эта другая система отсчёта окажется при иных физических законах − хотя бы одном. Например, дёргая за шнурки петард (достаточно длинные, чтобы петарда занимала точку пространства, отличную от вашей), вы с бесконечным повтором можете устраивать себе такие совпадающие (а значит, одновременные) события, как вспышка взрыва при характерном ходе руки в некой конечной фазе её воздействия на шнур. Поимев же скорость по отношению к мат. объектам, участвующим в таком взрыве (порох, там, и прочее в начинке-конструкции петарды), вы оказываетесь, по преобразованию Лоренца, под действием относительности одновременности, из-за которого взрыв петарды, устроенный оставшимся возле неё вашим другом, не выступает для вас, согласно СТО, одновременностью вспышки с характерной фазой движения руки того друга, – оттого что именно для него такой одновременностью выступает. Что и будет означать разные физические законы в ваших с другом системах отсчёта, разъединённых относительной скоростью. Действительно, что это за взрыв такой, что сначала вспышка, а затем движение дёргающей за шнур руки, которое её вызывает и с ней обычно совпадает? Как не подходит и то, что вспышка заметно зá таковым движением руки, а не вместе с ним, – при том же качестве пороха и прочих элементов петарды, что и до вашего перехода на другую скорость. Ясно, что такое − уже другая физика! Мир (ну, система пребывания) с такими физическими законами − это уже другой физический мир.

Правда, СТО что-то там бормочет о том, что относительность одновременности касается у ней только отвлечённых (несвязанных) событий, а события, соединённые причинно-следственными связями, своей-де соотнесённости − друг с другом для наблюдателей из разных систем отсчёта − не меняют. Сразу вопрос тогда − почему? Что это за индульгенция такая для чего-то с чем-то − причинная их связь? Ответа СТО не даёт.

Добавим ещё, что руку и петарду надёжней было бы пространственно разнести через посредство длинного жёсткого рычага. Нужно же это для того, напоминаем, что время − у движущейся и.с.о. по отношению к покоящейся − скособочивается только в пространственно разнесённых точках.

И как такое в них "поведение" времени примирить с принципом относительности − я не знаю. Тем оставляя вопрос читателям.

Только вот выражу наговоренное ещё и в натурфилософском ключе. Если признавать неодновременность − для одного из наблюдателей, связанных относительной скоростью − двух пробных пространственно разнесённых событий, то тем неявно лишаешь время изотропности. Инкриминируешь ему анизотропию! На крайний случай будь сказано − квази-анизотропию. И оно бы даже и ладно, но почему пространство считаем изотропным (один из пяти базовых постулатов СТО!), а времени в том отказываем, да ещё и негласно? Вот какие у нас дела происходят!

Поясним сказанное. Для физических процессов как последовательностей событий в СТО постулируется: однородность пространства (первое), изотропность пространства (второе), однородность времени (третье), принцип относительности (четвёртое), и неизменность скорости света относительно любой системы отсчёта, задаваемой физическими объектами, как скорости фактически предельной среди скоростей физических объектов (пятое). Первое означает одинаковость хода физических процессов в любом месте пространства, второе − одинаковость их хода по любому пространственному направлению, третье − одинаковость их хода в любой момент времени, а четвёртое означает сохраняемость их неизменными в порядке преобразования движения, связывающего любые две инерциальные системы отсчёта (или ещё, согласно другой принятости, можно выразиться так: а четвёртое означает их инвариантность относительно преобразований движения, с тем что движения, задающие преобразования, равномерны, прямолинейны и без вращательности). То бишь, первые четыре постулата оказываются "большим постулатом" инвариантности законов природы по отношению к четырём типам преобразований: переносу в пространстве, вращению в пространстве, сдвигу во времени и преобразованию движения (ну, физической смене одного его инерционного вида на другой инерционный вид). А далее в энциклопедическом словаре говорится так: при скоростях тел, сравнимых со скоростью света, обнаруживается тесная связь и математическая аналогия между преобразованиями 1, 3 и 2, 4. Что позволяет заговорить о группе преобразований. И так называемая группа Лоренца − это группа, образуемая вторым и четвёртым. Вот мы и подобрались к сути затеянного пояснения! Факт существуемости группы Лоренца наталкивает на заявление: "разноскоростность" времени у двух мат. тел с относительной друг к другу скоростью − это пребываемость времени в разных своих ипостасях: отдельная ипостась для каждого тела из той пары. Ибо должно тут быть что-то аналогичное разным направлениям у пространства: фактически ведь в каждом из своих направлений пространство предстаёт (нам как движущимся по ним телам) отдельной своей ипостасью: ну, ведёт не туда, куда ведёт при другом направлении, и всё такое прочее. И мироустроенчески принять несовпадаемость одновременности (у пространственно разнесённых событий) для тел, имеющих друг к другу относительную скорость, будет принятостью разности характеров временны́х ипостасей (в коих − каждое в своей − находятся эти тела), то есть − принятостью временнóй анизотропности. Но с чего вдруг, ежели пространство изотропно? Конечно, это не прямой довод, но очень мощный косвенный. А прямой довод против анизотропии времени − в фактической нарушаемости тою самого принципа относительности, общелогически продемонстрированной нами немного выше (непосредственно перед примером с петардой, да и самим примером).

Но ещё продолжим. Повторяясь в другой форме и кое-где заодно углубляясь. Каждое направление в пространстве − это как бы одна из бесчисленных его граней. Если не в геометрическом, то в философском, по крайней мере, смысле так мóжно выразиться. И каждая такая грань "обслуживает" физические законы точно так же, как любая другая. Что и есть свойство изотропности у пространства, взятое на щит в СТО. Свойство, в силу которого переход в пространстве к другой "грани" − как преобразование! − ничего в физических законах не меняет. А переход движущегося тела в другую инерциальную систему отсчёта? Это ведь тоже преобразование: так называемое преобразование движения! Вот мы и подошли к кульминации логики. Два означенных преобразования образуют группу Лоренца, отчего второе дóлжно видеть заключающимся в переходе к другой грани чего-то, аналогично видению первого заключающимся в переходе к другой грани пространства. И требуется лишь понятийная идентификация граней, которые − старая на новую − сменяются при преобразовании движения. Грани чегó тут можно иметь в виду? А времени! В самом деле, имеющие относительную скорость и.с.о. − единственно отличаются выраженностью в них временнóго хода, вот последняя и напрашивается на роль природной грани, которая сменяется по смене системы отсчёта... Итак, время, в лице своего "течения" для мат. тел, являет нам некие свои грани как грани природы: на каждой скорости тела − в его инерционном движении − то "течение" индивидуально, что и составляет временнýю грань, с которой тело имеет дело (ну, которой оно подлежно, или сказать − в которой оно залегает). И по аналогии с гранями пространства (группа Лоренца, не забывать!) физические законы подобные грани должны отправлять одинаково. Эту одинаковость уместно называть изотропностью времени, как подобную одинаковость у граней пространства давно называем изотропностью пространства.

Это всё можно обсказать и в другом ключе. Имеемость телом иной инерционной скорости − сравнительно с той, какую имело сколько-либо перед этим, вполне допустимо интерпретировать как иное физическое "поведение" тела − сравнительно с первым. Это с тем, что смена телом направления движения в пространстве − аналогично может быть названа сменой им физического "поведения". Последняя смена не меняет телу физических законов, по которым протекает его существование, отчего пространство называем изотропным. То бишь неменяющим своего характера к телу из-за смены телом физического "поведения" к нему (ну, в нём). В аналогию чему имеем право заявить об изотропности времени, коль существует такое понятие, как группа Лоренца (ну, произошло математическое открытие в виде вычленения такой группы). Ведь изменившесть своей скорости телом − это изменившесть им своих отношений с временем. Коль для покрытия того же расстояния оно тогда использует не прежнее количество времени, а иное − большее или меньшее. Так? Вроде так, в ключе натуральной философии. Если уж постулятивно считаем изотропным пространство, то и время должны держать таковым: видеть его неменяющим своего характера к телу из-за смены тем за счёт него своего физического "поведения". Ну, из-за пошедшести по новой временнóй "тропе" как другому такому поведению.

Итак, изотропность времени. Одинаковость физических законов в его "гранях", которыми выступают разные возможные выраженности его хода. И вот тут всплывает, что образуемость происходящими событиями для кого-то одновременности − это, похоже, как раз проявляемость некого физического закона, а не что-то вам просто так! Ну, то есть, совпавшесть событий − это составляемость ими некоего макрособытия, происходящего самим по себе (то бишь вне являющести ни первым, ни вторым из этих совпадающих), и существование этакого единичного макрособытия в порядке каждого подобного случая − венец (ну, объединяющее следствие) всех существующих физических законов, вместе с ними не должный меняться при переходе к другой и.с.о. Вот что получается!

Подробнее о понятии надставляющегося события. Шёл человек по дороге, одной из её сторон, поравнялся с придорожным столбом. Событие? Событие! А потому нечто, в неизменности факта своей произошедшести должное охраняться всем строем физических законов – как одинаковостей для инерциальных систем отсчёта. Далее. Шёл другой человек по той же дороге, по противоположной её стороне, если сравнивать с первым (это в соблюдаемость условия пространственной разнесённости), и тоже поравнялся с тем столбом. Тоже событие? Тоже, и с теми же изложенными правами! Ну а совпавшесть по времени этих двух событий, хоть для кого-нибудь, – это чем не третье событие, с такой же, как у каждого из первых двух, охраной физ. законами?! Вот это-то третье событие и будет событием, надставленным над первыми двумя. То есть – компонующееся из них как элементов макрособытие, вот оно что есть такое по отношенью к ним. И утверждается, что какие бы события ни взял, в любом числе и любой последовательности, возможно сконструировать (ну, автоматически вычленить в природе) макрособытие, объединяющее их в одно целое. Этакая возможность – натурфилософская заведомость, подумайте и согласитесь.

Итак, означенное макрособытие, как и компонующие его "простые" события, не должно меняться при переходе к другой и.с.о. Полностью подобно тому, как кровать продолжает выступать кроватью, а стул стулом при таком переходе. Этакая продолжающесть – физическая закономерность, которую нам даже не приходит в голову считать должной нарушаться (по типу что видишь стул, тогда как на самом деле он кровать). На то она и физ. закономерность – как нечто, по умолчанию подразумевающееся всем строем существующих для мира физических законов, одних и тех же в любой и.с.о. того мира.

Повторимся. В совпадаемости событий (любых, даже самых отвлечённых на первый взгляд!) можно видеть происходящесть некоего надставленного над ними события – одного! События, призванного заключаться как раз в том, чтоб те события совпали! Разве не так? Ведь считать по-другому – значит возомнить себя богом! А если ты всё ж не бог, то не можешь себя уверять, что стопроцентно знаешь подоплёку всего происходящего, и на том основании отказывать событиям, кажущимся тебе отвлечёнными, в связанности и тем возможности объединёнки в канве некоего макрособытия.

Так что, всё напрашивается быть страктованным следующим образом: время изотропно, точно как изотропно пространство (на то она и группа Лоренца!), а потому нигде в своей "гранёной толще" не должно искажать одновременность событий. Но вроде искажает, согласно математическому следствию из преобразования Лоренца. Фактически тем делая разной форму физических законов у связанных относительной скоростью и.с.о. Чем получается, что принцип относительности − он либо принцип изотропности времени, и тогда существует, либо время анизотропно (ну, квазианизотропно, если хотите), и тогда принципу относительности нет места в мироустроении. Вот такая дилемма, неощуренная Эйнштейном! В защиту последнего надо сказать, что выступаемость (в нагрузку!) принципа относительности принципом изотропности времени − достаточно неявная штука. Так потому, что необходимость этой выступаемости обнажается лишь в виду существования пятого нашего постулата − как решающего довеска к группе из первых четырёх. А самим по себе такое никому просто в голову не приходило, означая затеваемость эволюции принципа относительности, делающей его более строгим. Ну, менее рыхлым в смысловом отношении, извергающим из себя незаметные теоретические позволения природе того, что не должно быть позволено (в частности, временнóй анизотропности). И как же такое затевать, если оно фактически бы означало непризнавание принципа относительности чем-то законченным, чуть ли не начавшесть обратно отвергать его − дела давно минувших дней, на которые не идёт подсознание современного физика (если его не подтолкнуть, вынуждая, как это сделал с нами пятый наш постулат).

Выход к вышеупомянутой дилемме для подстраховки переизложим. Что происходит? Сделав математические следствия из преобразования Лоренца, должны мироустроенчески признавать различие характера у времени для тел, запускающееся приобретшестью ими некой скорости друг относительно друга (и заставляющее тела существовать при разных физических законах). Подчёркиваю: разный характер времени для тел − при одном сравнительно с другим, это не разная "скорость" времени для них. Когда тело − приобретше скорость к другому телу, время у него "более медленное, но то же самое" − сравнительно с временем того другого. Чем ясно: ежели время "то же самое", то и физические законы текут тем же самым манером, а вот ежели "другое" − то и отправляемость законов делает другою. То бишь разная скорость времени − при означенных телах как инерциальных системах отсчёта − не нарушает принципа относительности, тогда как под разницей характера времени для тел − имеется в виду именно что-то нарушающее. И эта роль инкриминируется пространственной скособочиваемости времени у движущихся тел (сравнительно с эталонным покоящимся телом). Такая скособочиваемость как то, из-за чего физ. теория вроде требует находить время анизотропным. А значит, противоречащим принципу относительности: заполучая скособоченность, другая (ну, не наша) и.с.о. начинает существовать фактически при иных, чем у нас, физических законах. Так что же верно − преобразование Лоренца, следствием из коего выступает временнáя скособочиваемость, или принцип относительности? Такая вот, на первый взгляд, дилемма.