Текст книги "Релятивистская механика: новый взгляд по-старому"

Автор книги: Виктор Ткачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Настоящий же "ветер" пространства − когда последнее само "набегает" на стоящее в нём мат. тело. Что оказывается у тел причиной их свойства, называющегося тяготением. То есть, ваша телесная инертность по одной и той же механике сказывается давлением в спину, когда вы сидите в кресле разгоняющегося на взлёте самолёта, и когда вы спиною лежите на земле, − только что в первом случае "ветер" пространства для вас встречный, искусственный, а во втором − настоящий. Мы в шутку назвали это супер-эквивалентностью инертной и гравитационной масс у тел.

Хорошая аналогия того, что происходит с мат. телами при изменении их скорости, даётся инерционными игрушками. Например автомобильчиком, пара колёс которого соединена через шестерёнку со спрятанным внутри маховичком. Прижав игрушку колёсами к полу, начинаем её поступательно перемещать: это оказывается трудно − через посредничество пола раскручиваем колёса, а это автоматически оборачивается раскруткой ещё и маховичка. Зато по достижении некой поступательной скорости игрушку можно смело отпускать − дальше она покатится сама, будто у неё внутри мотор: инерция раскрученного маховичка будет некоторое время вращать колёса. Что и подкупает детей. А заодно и демонстрирует происходящее с телами в неигрушечном мире: поступательно разогнать материальное макротело по пространству возможно только через раскрутку эфирных микровихрей, что его составляют. На эту раскрутку и тратится-то усилие поступательного разгона − именно на неё, а не на что другое! Перестав же разгонно воздействовать на тело, мы должны бы умилиться не меньше тех детей: тело продолжает двигаться с достигнутой скоростью, а не возвращается к начальной, бывшей у него, когда мы только приступали с ним возиться! То дополнительно раскрученные «маховички эфирных микровихрей» с дополнительной же выраженностью «катят по пространству» тело вперёд. И чтоб вернуть его к старой выраженности (ну, интенсивности) поступательного перемещения, оказывается нужным снова поработать: воздействием на тело, противоположным прежнему, притормозить «маховички» его эфировихрей до старой угловой скорости. В идеальном случае то будет работа, равная по величине той, что пошла на поступательный разгон тела.

Возможно выразиться и так: замедлить вращение эфироворота − значит изменить его вписанность в вакуум. Ну, то есть, изменить характер вписанности его как эфировой структуры − в полуструктурированный эфир (что в лице вакуума) как фон. Сей характер меняется с ростом угловой скорости у эфировихря. Может, меняется и ещё от чего, но от этого-то − точно. Вот на восстановление старого характера и уходит работа при вращательном замедлении эфировихря. Работать тут приходится, я думаю, всё против той же квазивязкости эфира, которую он начал иметь вследствие своей возмутившести, − против неё, как то и при убыстрении вращения эфироворота. Такая вот тождественность, как это ни странно на первый, поверхностный взгляд.

Вязкость жидкости есть производное её внутреннего трения. Но эфир не вещество, а довещественное состояние бытия, если можно так выразиться. И посему тереться в нём нечему и не обо что − пока он хоть в какой-то степени не возмутится в самом себе: тогда становится в чём-то подобным жидкости. Имеет квазивязкость. Которая суть воплощение его свойства сопротивляться. Сопротивляться изменяемости характера вписанности в него − начально возмущённого − бóльших его возмущённостей как неких структур. Сопротивляться такой изменяемости в любую сторону!

Скажем усугублённей. Вязкость жидкости есть производное её внутреннего трения? Да, но эфир, в "полувозмутившести" до стадии вакуума, всё ж не жидкость, а лишь нечто условно жидкоподобное (и то только потому он для нас это, что мы не можем жить без таких параллелей с привычностями!). А коли так, то и удивляться не стоит, что вязкость его − такого − необычна. Что то, чтó у него вместо вязкости (а лучше сказать − на месте вязкости), отличается от такового у жидкости. Будучи по природе своей лишь квазивязкостью. Которая практически сказывается не вообще, как то у вязкости при жидкости, а всегда только адресно, как сопротивление эфира тому, что его заставляет изменяться в себе. Менять своё установившееся состояние, которое ему приемлемо любое (автоматически становясь приемлемым по прецеденту своего возникновения). В этом эфир − аналог пластилина: куску последнего равно приемлема любая форма, любое формное состояние он воспринимает и удерживает, будто оно у него − от начала века, а сопротивляется только переходу к другому такому состоянию. Давлением пальцев преодолевая сопротивление куска, придаёшь ему новую форму, с которой он автоматически "соглашается" − с "обязательством" далее "сражаться" за неё, как только что сражался против её заполучения. Так и эфир, то или иное формное состояние у которого соответствует той или иной картинке его возмущений. Стоит, для чёткости, дать конкретный пример такого "формного состояния": это инерционная − с определённой скоростью − передвигаемость определённого тела в вакууме. Тут перешедшесть его к подобной передвигаемости с другой скоростью − оказывается изменённостью описанного "формного состояния", потребовавшей усилий (как приложенностей к тому телу).

В подобных объяснительностях удобно привлечь к работе понятия квазиламинарности и квазитурбулентности. Как это у жидкостей? Пусть есть две твёрдые пластинки, между которыми − впритык − жидкость. Одна пластинка покоится, другая ускоряется относительно неё до некой скорости, и дальше движется с той скоростью. Как ведёт себя жидкость? Между пластинами оказывается установившимся ламинарное течение, а в нём − возникшим так называемый градиент скорости течения. Суть последнего в том, что в слоях жидкости, более близких к движущейся пластине, скорость течения, вызванного той пластиной, больше. Это потому, что срабатывает явление динамической вязкости жидкости, основывающееся на её внутреннем трении: чем дальше от движущейся пластины − по направлению к неподвижной, тем сильнее из-за этого трения оказываются угасшими подвижки, получаемые жидкостью от той пластины. И вот далее − самое интересное! Каждая жидкость имеет определённый коэффициент динамической вязкости, который в условиях установившегося ламинарного её течения при постоянной температуре − постоянен, не зависит от скорости того течения. То есть пластины могут быть разной степени гладкости (читай: способности увлекать за собой жидкость), а движущаяся из них − может иметь разную установившуюся скорость, отчего и градиент скорости течения конечного ламинарного потока установится для каждого случая свой, но коэффициент динамической вязкости во всех слоях потока в каждом из случаев − будет один, то бишь жидкость как целое каждый раз возвращается (когда прекратились все её пертурбации, обязанные быть в порядке достижения искомого ламинарного потока) к некой одной характерной для себя текучести. Когда же всё только устанавливается, то наличествует турбулентность течения, при которой текучесть той жидкости на целую ступень меньше, и это с условием, что чем быстрей стремится к заданной большей скорости подвижная пластина, турбулирующе увлекая за собой жидкость, тем бóльшую динамическую вязкость показывает жидкость. Вот в этом и "собака зарыта"! Ведь если перенести всё это − в аналогии − на "полувозмутившийся и тем начавший обладать динамической квазивязкостью" эфир, то получится следующее: инерционное (читай: установившееся) движение эфироворота − квазиламинарно, поступательно ускоряющееся (читай: устанавливающееся) − квазитурбулентно. Ну, прохождение инерционно (а лучше читай: свободно) движущегося эфироворота есть квазиламинарный процесс в вакуум-пространстве, а прохождение равно– или неравнопеременно движущегося − квазитурбулентный. При котором "полувозмущённый" эфир, задеваемый проходящим по нему вихрем, показывает несравнимо бóльшую квазивязкость, нежели при квазиламинарном, причём тем большую, чем выраженней переменность движения вихря. Эта-то возникаемость большести квазивязкости и воплощена в инертность мат. тел. Вот почему инертность тела можно "прощупать" только через его ускоряние, и никак иначе!

На разных инерционных скоростях макротело (как суммарный эфирный вихрь) своею задеваемостью вакуума (как окружающих тот вихрь недовихрей, в совокупности выступающих эфировой недовозмущённостью) являет возмутившийся эфир одной и той же сверхмалой "вязкости", в своей величине, надо полагать, определяющейся некими сакраментальными его, эфира, характеристиками, как коэффициент динамической вязкости жидкости определяется родом этой жидкости. Здесь скорость того инерционного движения мат. тела и то, какого оно вещественного рода, аналогично скорости установившегося перемещения подвижной пластины и её шершавости, а установившаяся ламинарность течения жидкости между пластинами − аналогична установившейся (как определённоскоростная) инерционности тела в вакуум-пространстве (передвигаемость его такая − как своеобразная струя, вычерчиваемая эфироворотом в вакууме как поле из недоэфироворотов). И если для любого установившегося ламинарного течения (между любого рода пластинами!) характерен один и тот же коэффициент динамической вязкости − у взятой жидкости определённого рода, то и для любого установившегося инерционного движения мат. тела любого вещественного рода − вакуум являет одну и ту же динамическую квазивязкость (не забывать, что исчезающе малую! а то, может, и вовсе нулевую? или, точнее, квазинулевую...). Потому и не отличает тело разноскоростные свои инерционки, а заодно и норовит "сколь угодно долго" сохранять параметры создавшегося у него инерционного перемещения.

Итак, установившееся (с досветовою скоростью) инерционное движение мат. тела − оно с любым значением такой скорости оказывается процессом (или квазипроцессом?) протекания эфира в самом себе при некой начальной динамической своей квазивязкости (одной и той же, в качестве первой иммманенты эфира полувозмущённой фазы). Другими словами, затравочно возмутившийся эфир одинаково сопротивляется любому (по скорости) инерционному прохождению в нём мат. тела, и даже на ступень свободней будь сказано − одинаково пропускает его в себе как суммарный эфироворот. Вот почему, выступая в роли такого тела, не можем − в ориентации на пространство − отличить разноскоростные инерционные свои движения, а любые мыслимые инерциальные системы отсчёта − неотличимы нами в пространстве при рассмотрении их изнутри! Однако, когда к соответственной ускорению квазитурбулентности переходишь от более высокоскоростной квазиламинарности, квазитурбулентность естественно получается более "злой". То есть эфир − более сопротивляющимся тому ускорению. Что и предстаёт нам большестью массы у пробного тела на более скоростном его инерционном режиме. Этакая "бóльшая злостность" возможной квазитурбулентности заранее уже содержится в более скоростной квазиламинарности (как передвижении мат. тела сквозь вакуум). Поскольку при такой квазиламинарности эфир ближе к своему характеристическому пределу (ну, характеристическому пределу своей возмущательности), а при большей близости он более склонен турбулировать (так что некая стандартная понудительность к турбуляции − в лице приложенности к телу определённовеликой внешней силы − оказывается тогда большей турбулентностью эфира как вакуума, по которому то тело проходит, − и тем самым, соответственно, меньшей видимой отзываемостью тела на ту силу).

Плюс то ещё, что при замедлении мат. тела тоже возникает квазитурбулентность его вакуумного окружения. Ну, в смысле, замедляемое его движение тоже оказывается квазитурбулентной "перетекаемостью эфира в самом себе", поскольку перетекаемость тогда тоже на стадии установления − ничуть не хуже, чем в случае ускорения.

Ну и стоит тут заодно отметить, что по блоку четвёртого-пятого постулатов у автора была своя эволюция представлений. Достаточно поучительная, чтоб её привести.

Итак, движенье вещественного предмета сквозь эфир, чтó это может быть такое? Вначале оно виделось протяжкою предмета как некой условно пустотелой матрицы, всегда открытой спереди и сзади по линии своего движения. Когда сменой направления автоматически меняется и местоположение этих открытостей. Так что эфир постоянно имеет возможность в матрицу входить спереди, выходя сзади, как наполнение её непрерывно сменяясь. Отчего движенье матрицы и называем именно протяжкой её в нём.

С вершины нынешнего понимания видно, что стилизация для начала хорошая. Ею неназванно начали преследоваться два принципиально необходимых момента: чтоб ход вещественного предмета в эфире не был фактическим ходом вещества через вещество, как то имело место в теорпостроениях физиков начала двадцатого века, и чтоб всё строилось на том, что касательно эфира вещественный предмет не то же самое, что касательно другого предмета, такого как сам. Именно последняя смыслопосылка неявно подразумевалась, когда обозвали вещественный предмет "лишь пустотелой матрицей в эфире". Любой трёхмерный предмет действительно пустотел − с точки зрения четвёртого пространственного измерения как "вотчины" нисколько не возмущённого эфира. Ну, пусть не пустотел в буквальном смысле слова, но хоть квазипустотел, в смысле что открыт перед эфиром своей внутренностью: ведь со стороны четвёртого измерения материальный объект предстаёт явленным сразу всем своим веществом, а не одной какой-либо гранью последнего как объёма, именно к чему мы привыкли. Что же касается первого принципиального момента, то он фактически подразумевает, что проход вещественного предмета в эфире − не расталкивание им последнего (как то было бы у того предмета, проходи он в каком-либо газе).

Но эти принципиально необходимые моменты, первый и второй, именно что только начали преследоваться. Попытка как-то воплотить их в конкретике физической механики − оказалась слабой. В прохождении сквозь матрицу для эфира всё равно маячила необходимость на подобие вещества хоть как-то взаимодействовать с ней, чтоб притормаживать её − в её устремлённости вперёд, иначе же была бы необъяснённой инертность мат. тел. Из-за такой необходимости мы обратно опредмечивали эфир, волей-неволей снова уподобляя его материи. Плюс эфир, несмотря на сказанное, для возможности протяжки сквозь него был ещё и призван находиться перед линией движенья матрицы, тогда как опыт Майкельсона − Морли этой находимости не выявил (я уже тогда понимал, что ежели в строгом подходе, то не выявил он именно только это, а не саму отсутственность эфира).

На втором этапе всё начало видеться проталкиванием в эфире вещественного предмета как совокупной конструкции из микровертушек, способных эфиром закручиваться. Прообраз вертушки усматривался правильно − в лице каждой из составляющих мат. тело элементарных частиц со спином, но сама вертушка по-прежнему не отождествлялась с эфиром, как и матрица выступая чем-то инородным в нём. Чем он автоматически опять опредмечивался, будучи вынужденным где-то уравниваться по статусу с вертушкой (а иначе как он на неё подействует?!). И на линию своего движения вертушка его тоже − незаконно-теоретически − притягивала. Но всё-таки было красиво: встречным потоком эфира микровертушки раскручиваются, естественно оказывая (у эфира проявляется квазивязкость!) сопротивления раскрутке, складывающиеся в требование внешней силы для прироста поступательного движения совокупи микровертушек. Как теперь ясно, эта стилизация была половиной шага в нужном направлении − от стилизации с матрицей.

На последнем же ментальном этапе микровертушки стали эфирными микровихрями. Когда состоящие из них вещественные предметы оказывались эфиром в самом себе, а не чем-то в нём, отдельным от него. Невольная уподобляемость эфира веществу снималась, коль ему теперь вменялось лишь взаимодействие с самим собой, плюс нашёлся естественный представитель эфира в плоскости огульного движения материальных тел − вакуум-пространство. Оно как недовозмутившийся эфир, который тем самым − с одной стороны ещё эфир, а с другой − уже вещество (с одной стороны − ещё вполне свободный эфир, а с другой − уже вещество, то есть эфир "повязанный" и тем переведённый в нашу житейскую плоскость, она же плоскость физики мира).

Итак, мат. тело при любом своём перемещении подвержено своеобразному воздействию пространства. Латентно-тормозному − при инерционном, и открыто-тормозному − при неинерционном, составляющем попытку тела изменить скорость. Благодаря наличию подобного − возможно задатие абсолютной системы отсчёта для мат. тел: система эта − в лице пространства как такового. Что, впрочем, не отменяет принципа относительности. Ибо подобным квазитормозным действием пространства параметры тела меняются − с перешедшестью его на новый режим инерционности, но меняются заведомо все и с равным изменительным усилием при каждом, а значит так, что отношение их друг с другом − какую пару ни возьми − остаётся неизменным. Все же определения телом, что с ним что-то происходит, строятся на обнаружении изменения именно такого отношения, − изменения агентом, призванным обнаружиться. Тело фиксирует для себя подобное изменение после действия агента, получая право делать вывод о существовавшести того действия (ну, если оно разумное тело, навроде нас с вами). И вот в нашем этом случае такое и выступает как раз невозможным.

То есть хитрость "ветра" пространства в том, что он действует на всё у мат. тела − и внешнее, и внутреннее. И действует рáвно. Затрагивает все мыслимые его параметры. И затрагивает в одинаковой пропорции. Обычный же материальный ветер (например, поток воздуха) затрагивает параметры в разной пропорции − вплоть до того, что некоторые вообще не затрагивает. Это и позволяет телу его заметить на себе, так как появляется сравнение (с тем, что было у тела до того потока).

Итак, подобное замечание происходит у тела за счёт того в себе, на что ветер не подействовал или подействовал не в той относительной степени, как на всё остальное. Если же подействовал на всё и едино (ну, каждую физ. характеристику тела изменил в некой единой пропорции), то отношения характеристик у элементов тела сохраняются и заметить ветер телу на себе нельзя.

Надежду как-то извернуться и заметить даёт, правда, обрисованное нами в предыдущем блоке (ну, перед последним пробелом в тексте). Инерционное движение тела с большей скоростью есть более напряжённая эфиропоточная ламинарность − тáк можно адаптационно выразиться здесь в исходящести из того наговоренного. И коль знаем чтó искать − степень этакой вот "напряжённости ламинарности", то не исключено, что и научимся находить (ну, определять).

Но даже если этак и не извернёмся, то не всё плохо. О чём мы говорили? Говорили о наличии для мат. тел сопротивления пространства при любóм их перемещении по нему. В том числе, значит, и инерционном. То есть "ветер" пространства имеется и при таком движении, другое дело, что нетрадиционно сказывается на движущемся. Он перманентно "сдувает время" с движущегося − желательно на большей скорости относительно пространства − тела. И мало ли, что этот "сдув" принципиально незаметен самому тому телу, он зато заметен некоторым другим телам, что на то тело смотрят. Например нам, смотрящим на элементарную частицу в ускорителе − при её там движении близко к световой скорости относительно стенок: "время жизни" частицы регистрируется увеличившимся в десятки раз. Вот вам и "сдув" его с неё, когда при нашей секунде его при ней остаётся лишь пол-секунды, фигурально выражаясь. Ну, когда при секунде у нас его при ней остаётся на пол-секунды меньше (остальное "сдуло" с неё). То есть, когда наша поимевшесть секунды параллельна поимевшести тою частицей лишь половины секунды.

Из увеличиваемости времени жизни частицы (на субсветовой скорости относительно стенок ускорителя) мы в русле нашей теории обязаны говорить, что скорость частицы субсветова тут и относительно "неподвижных звёзд" (читай: относительно всего вакуум-пространства мат. Вселенной, берущегося как целое). А это в свою очередь означает, что скорость стенок ускорителя (она же и наша − как наблюдателей, стоящих возле тех стенок) малá относительно тех звёзд.

Чем больше инерционная скорость, тем больше времени "сдуто с тела" пространством, с которым то тело хочет не хочет, а взаимодействует на той скорости, − в этом проявившесть пространственного "ветра". Он существует, то есть, на каждую инерционность вполне конкретным по величине, и держит время "сдутым" с тела в соответственно конкретной степени. А заодно выступает и трансформировавшим (ужавшим) для нас то тело − по вектору его, тела того, скорости, направленному на нас как телá. А почему б подобному не быть, коли пространственный "ветер" затрагивает и внутренние мат. телесные характеристики, как мы то уже отмечали. Он способен на такое, потому что является не простым ветром, а тем, который "состоит" из изнанки материи. Является "ветром" материального подспуда. И такой подспуд на то так и называется, чтоб быть способным проникать в материальность движущихся "сквозь" него тел (на основе того меняя характеристическую сакраментальность её − типа телесных размеров, к примеру).

Итак, пусть само мат. тело, перешедшее на инерционное движение с большей относительно пространства скоростью, усиленности оттого "ветра" пространства и не замечает, и даже в принципе не может заметить. Пусть. Зато мы, смотрящие на него, и смотревшие (в этом же своём состоянии) на его пребываемость в режиме менее скоростной инерции, очень даже замечаем на нём разницу, привносимую усилением его "обдува". Если понимать, на чтó обращать внимание. Тогда чего ещё желать, для физики как науки вообще достаточно ведь любой замечаемости "ветра"! А замечаемая разница, расширяюще если повторить, в следующем: с переходом тела на более скоростную инерционность − "ветер" пространства больше "сдувает" с него время, а во-вторых, "надувает" то тело дополнительной массивностью. Гоняя мат. тела − в лице элементарных частиц − на ускорителях, мы эти изменения их чётко для себя фиксируем. Механизм же повышения массивности тот, что пространственный "ветер" вращает "колесо" в лице эфироворота, которым выступает каждая элементарная частица, из составляющих мат. тело: перешло оно на бóльшую инерционную скорость, так вращения частиц как вихрей от "ветра" больше, и соответственно больше массивность того тела, потому что увеличилась его плотность при том же объёме (мы уже разбирали, что увеличиваемость угловой скорости эфироворота оборачивается увеличенностью плотности тела, которым в нашей видимости предстаёт эфироворот).

А вот большего торможения тела на большей инерционной скорости не возникает − в классическом смысле понятия торможения. Не возникает, потому что торможения в таком смысле − от пространства для тела не было ни на одной из меньших инерционных его скоростей. Так что просто нечему увеличиваться! Внутреннее квазитрение у квазиламинарно перетекающего в себе эфира отсутствует, вот вихрь инерциирующего мат. тела без задержки и скользит вперёд, вращаясь, ибо такое инерциирование и есть та эфирова квазиламинарная перетекаемость. И всего делов-то, что не надо б только вихрю тому увеличивать свою вращаемость.

Впрочем, внутреннее трение у квазиламинарно перетекающего в себе эфира − может и быть, но исчезающе малым, так что проявляемость его на инерционно-вакуумных перемещениях мат. тел мы пока не способны экспериментально заметить.

Что же касается вращаемости эфироворотов пространственным "ветром", возникающим из-за их поступательной, к пространству, перемещаемости в инерционном режиме, то с равным тут основанием можно и заявить, что это эфировороты − своим вращением − гонят пространственный "ветер": взад от себя по линии своего поступательного перекатывания в пространстве как затравочно возмущённом эфире. Тут ситуация, аналогичная пресловутой ситуации курицы и яйца, когда никак не скажешь, кто из них кого делает: яйцо происходит от курицы, но ведь она сама − из яйца! Определённо одно: чем больше скорость вихревращения − и привязанная к ней своей величиною поступательная скорость вихря (коль скоро он "катящееся колесо"), тем больше эфира проходит через вихреструктуру: сей проходящий через неё эфиропоток и есть "ветер" пространства. Перейти суммарному вихрю мат. тела на уровень с бóльшим таким эфиропотоком − значит испытать действие внешней силы, но когда эта большесть стараниями той силы достигнута, дальше она существует без силовых затрат (или почти без − в практической их незаметности пока нам).

В связи со сказанным полезно вспоминать простой водоворот, наверняка вами когда-либо виденный: он-то как раз передвигается, перманентно сменяя своё водное наполнение, а не "расталкивая" воду, как то делает инородное в ней тело, и тем самым являет наглядную демонстрацию, как может быть в природе то, о чём мы недавно разговаривали.

В общем, то есть, ясно, что «ветер» пространства − та ещё штучка! Это постепенно высветлилось − в ходе всех этих наших разборок. Так очертим ту «штучковость» более чётко − в опоре на уже осознанную занимаемость ею.

Она прежде всего в том, что движение мат. тела носит абсолютный характер, не отменяя, однако, бесконечного числа возможных своих относительностей. Ведь абсолютность характера движения тела − откуда такое берётся? Да жиждется на небессмысленности посылки, что движенье совершается относительно самого пространства − прежде всех других относительностей. Но ведь "прежде" − не значит "в отмену"! То, так сказать, прима-относительность, задающая абсолютность, но атрибутивно оставляющая место и для других относительностей у тела.

Далее: что означает этакая "абсолютная относительность"? Да означает, что пространство всегда "знает", что мат. тело приобрело дополнительную скорость относительно него! И какую именно. Вот только оно-то знает, а само тело знать того не может. Ну, в смысле, не способно того обнаружить после установившести новой своей инерционности. Если для обнаружения ему предлагается одно только пространство (без вех в лице других мат. тел), если это тело разумно (ну, например, выступает в вашем лице), и если ему в собственной системе отсчёта (система отсчёта в лице его самого) вменяется пользоваться только физическими пертурбациями, специально или неспециально навёвшимися (то бишь − условие неупотребляемости им какой бы то ни было экстрасенсорики).

Так что движение мат. тел абсолютно, но для нас как тел с того мало проку − нам всё равно остаются только частные его относительности, своего движенья-то. Общая же его относительность, перманентно установленная к самому пространству, перманентно же остаётся для нас "за кадром". Это ли не ещё один элемент "штучковости" пространства − как поставщика нам той относительности?! И своего "ветра" в смычке с ней: ведь отсчитываться к пространству при движеньи в нём − и значит так или иначе иметь дело с его "ветром"!

Так что прима-относительность тел как движенческая их абсолютность − фигурирует "за кадром"! Так это, во всяком случае, пока сводим себя строго к физ-телесности (ну, свою жизнь − к пользуемости только физическими средствами). Вот оно какая получается абсолютизация в деле отсчётности передвигающихся мат. тел! Ты, двигающийся по инерции, определить не мóжешь свою скоростную соотнесённость с пространством, но пространство знает её − в антропоморфной выразительности будь сказано. Ну, просто является такой определившестью, в силу проходящести её одной из имманентных его характеристик, − вот вам и "знает". Что ж, хоть за него радостно, как говорится. Тем болей, что посредством экстрасенсорики ты "знаемость" ту его можешь позаимствовать. Ну а помимо того, так остаётся только развести руками и добавить, что из всех наших относительностей наиболее к означенной прима-относительности приближена относительность к "неподвижным" звёздам. Есть такое расхожее понятие у физиков, и мы выше его неоднократно употребляли. Подразумевает звёзды, достаточно далёкие, чтоб являться нам практически стоящими на месте. Ну, имеющиеся перемещенья их относительно нас − несущественны из-за их дальности, тех звёзд (так сказать, растворяются в той дали). Вот система отсчёта, задаваемая нам набором таких звёзд, и есть наибольшее приближение к отсчётностному абсолюту. Далёкие "стоящие" звёзды − это почти пространство (в его, как вселенского целого, чисто имманентной обладаемости постоянной стоящестью касательно нас). Потому и проходило у них выступать неявным символом пространства для науки! Который наконец явен − с нашей подачи.

Но что, собственно, значит эта "постоянная стоящесть касательно нас" пространства как "вселенского целого"? А это в смысле неинициируемости − им самим по себе − какой бы то ни было изменённости к нам по скорости: всегда то делаем только мы, материальные тела, по отношению к нему, а оно эту изменённость имеет лишь в порядке автоматического обратного отношения.

Плюс ещё пару слов о заявке, что пространство "всегда знает" скорость мат. тела в нём. Такое просто потому, что по мере возрастания скорости тела пространство как эфир автоматически довстраивается в вихрь, коим эзотерически выступает в нём тело. Тем самым фигурирует всегда при критерии, по которому "может судить" о скорости тел. Чем больше пришлось ему довстраиваться, тем и скорость тела, значит, больше. Только-то.

Понятие довстроенности означало, что так или иначе (по тому или другому механизму), но в большей поступательной скорости − больше и вакуум-пространства прогоняет чрез себя вихрь, за единицу времени своего существования. Большему "количеству" вакуума прогоняться через вихрь "светит" по одному из двух путей: вихрь попросту расширится по переходе на бóльшую поступательную скорость, или же он сопряжённо увеличит скорость свою угловую. Не могу сказать точно, какой из путей реализуется природой. Ну, в смысле, не вникаю в вопрос, оставляя разбираться читателям. Казалось бы, коль с увеличением скорости размеры тел не увеличиваются, то первый путь отметается. Но не всё так просто! Например, не может ли увеличенность размеров компенсироваться релятивистским сокращением длины (которое ведь тоже из-за увеличившейся скорости)? Не потому ли релятивистского сокращения никто экспериментально не продемонстрировал? В смысле, что нечего демонстрировать: оно "съедается" скоростным расширением микроэфироворотов, составляющих макротела. Так как? На мой взгляд, сей теоретизационный ход стоило выдать − хотя бы в порядке курьёза.