Текст книги "Темный полдень (СИ)"

Автор книги: Весела Костадинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Я смотрела на эти сообщения и понимала, что он так и сделает. Для Баринова закрытых дверей просто не существовало, он взламывал их одним движением.

«Уезжай, пожалуйста» – написала быстро, не надеясь на положительный ответ.

«Нет».

Ответ совпал с мощным ударом в наружные двери, от которого я невольно вздрогнула. Все происходящее переставало быть безопасным, похоже Роман был настроен серьезно.

Новый удар, а потом тихое копошение у замка. Дальше ждать смысла не было – я одним движением оказалась около дверей, распахивая их навстречу мужчине.

Он стоял в дверях в сопровождении своего водителя и одного из телохранителей, слегка пошатываясь. Но через мгновения я поняла, что он был абсолютно трезв, но в бешенстве от моей самодеятельности.

– Свободны, – сквозь зубы бросил сопровождающим и по-хозяйски зашел в квартиру, захлопывая за собой двери.

– Что ты делаешь, Роман? – я попятилась от него, понимая, что он зол. Очень зол.

– Это, что ты делаешь? – прошипел он, двигаясь ко мне. – Сколько можно, Айна? Ничего уже не изменить, но я здесь. С тобой, а не с ней!

– И что? – едва слышно прошептала я. – Что это меняет? Рома, наши отношения исчерпали себя….

Он схватил меня за шею и притянул к себе.

– Это только мне решать, Айка! Только мне. Ты – моя, и я тебя не отпускал.

Его губы, требовательные, горячие, впились в мои губы, оставляя следы, похожие на ожоги, и заставляя забыть обо всём, кроме его близости. В этом поцелуе была не только ярость, но и неистовство человека, который не привык слышать «нет», который стремился подчинить, сломать. Он заполнил собой каждый уголок моего сознания, разрушая мои внутренние барьеры грубо, зло, с такой настойчивостью, что я чувствовала, как поддаюсь. Мой разум кричал мне остановиться, но тело отвечало на его напор жаром, который я не могла контролировать. Злость, смешанная с болью и отчаянием, затопила меня, превращая всё происходящее в нечто первобытное, дикое. Без слов, без мыслей, только инстинкты. Я резко укусила его за губы, чувствуя, как его вкус смешивается с медным привкусом крови на языке. Он резко отпрянул, коснувшись пальцами укуса, и на мгновение в его глазах промелькнуло недоумение, но оно тут же сменилось диким огнём.

– Сука! – выругался он сквозь сжатые зубы, отбрасывая меня на диван, как игрушку, которая осмелилась сопротивляться. Его вес придавил меня к подушкам, заставив меня судорожно вздохнуть, а затем он наклонился, грубо разрывая мою футболку – ткань с треском лопнула под его пальцами, обнажая холодную кожу, которая мгновенно ощутила жар его прикосновений. Его руки рвали ткань моих домашних брюк, словно это был барьер между нами, который он готов был разрушить любой ценой.

В ответ на его грубость я рванула его рубашку, вложив в это движение всю свою ярость и ненависть. Белая ткань, идеально чистая и новая, символ его новой жизни, разлетелась на куски под моими пальцами, а пуговицы с глухими ударами падали на пол, отскакивая от деревянного паркета. Этот звук казался мне тихим эхом того хаоса, который творился внутри нас обоих.

Я чувствовала, как злость смешивается с отчаянием, превращаясь в нечто почти первобытное. Его тело прижимало меня к дивану, я ощущала его сердцебиение и жёсткость мускулов, его дыхание было горячим и прерывистым. Этот момент, наполненный болью и подавленной страстью, обнажал все неразрешённые конфликты между нами, превращая их в физическую битву, где каждый пытался захватить контроль над другим.

То, что происходило дальше даже сексом назвать было сложно, скорее это была настоящая битва. Он брал меня сильно, грубо, не сдерживаясь, я в ответ в кровь исполосовала его спину, давая выход своим страхам и ярости. А потом закричала от затопившего удовольствия и боли. Роман поймал мои губы в новый поцелуй, жадный и жёсткий, заглушая мой голос, словно пытался затушить мои эмоции своим собственным дыханием. Он зарычал в ответ, его низкий голос вибрировал у меня в груди, и я почувствовала, как его тело содрогается одновременно с моим, когда напряжение достигло своего пика.

Мы лежали рядом, тяжело дыша и глядя в белый потолок, где свили свои паутинки пара толстых пауков. У меня не осталось сил не то, чтобы пошевелиться, а даже говорить или думать – глаза тяжело закрывались. То, что произошло никак нельзя было назвать актом любви, скорее уж актом настоящей, первородной ненависти.

Баринов пошевелился, я услышала, как выругался тихим шёпотом, возможно увидев, что осталось от его одежды, а возможно поняв, что вся его спина похожа на изрезанную доску. Думать о том, как выгляжу я, даже не хотелось.

– Айка, – он мягко поцеловал меня в губы, – пойдем, помогу дойти до душа.

– Иди, – ответила я равнодушно, – я после тебя.

– Не оставляй меня одного…. – тихо попросил он, однако никаких чувств у меня эта просьба не вызвала. Я подчинилась скорее механически, не в силах сейчас объяснять своего отказа.

Я просто сходила в душ, но вышла раньше него, не говоря ни слова. Быстра нашла в шкафу новую одежду, а старую, разодранную, даже не разбирая, выбросила в мусорное ведро.

– Айка, – он вышел, одетый в запасную, домашнюю одежду, и подошел ко мне, обнял настолько сильно, что кажется хотел задушить в объятьях.

– Уходи, Рома, – тихо ответила я, опираясь руками на стол.

– Что? – он, казалось, ушам своим не поверил.

– Уходи, пожалуйста. Или уйду я, – у меня не осталось на него чувств. Вообще никаких. – Ты получил, что хотел, теперь уходи.

– Айна… ты тоже хотела этого… ты не готова на разрыв, я знаю это, – он говорил это быстро, стараясь быть спокойным и не отпуская меня от себя. – Если хочешь, я отправлю эту женщину в Москву, пусть там живет.

– Мне все равно, – я ведь даже не лгала. То, что произошло сегодня, внезапно освободило меня от эмоциональной власти Романа. Я вдруг поняла, что разрыв отношений произошел не три недели назад, а сегодня, сейчас, когда мы готовы были разорвать друг друга в клочья.

– Айна….

– Роман Владимирович, хватит. Достаточно. Я очень устала и хочу спать….

– Я тоже устал, – он уткнулся лицом в мою шею. – Давай просто поспим, Айка, а все решения примем завтра….

– Нет. Я сказала: или уходишь ты или ухожу я. Нет никаких мы, Рома. И никогда не было. Посмотри правде в глаза, наконец. Сколько женщин ты сменил за свою жизнь? Я – одна из десятков, если не сотен. Да и ты для меня всего лишь эпизод. Так давай закончим его раз и навсегда.

– Нет, Айна, – голос его резко стал холодным. – Это ты кое-чего не понимаешь. Я не отпустил тебя и не собираюсь этого делать. То, что произошло сейчас показывает – ты хочешь меня не меньше, чем я тебя. И так будет и дальше.

– А что если нет, Рома? Что если не будет? Ты будешь продолжать вламываться ко мне домой и брать силой, если я не захочу тебя? – я вырвалась из его рук и отскочила на несколько шагов.

– Ты хочешь довести до этого? – хрипло, с явной угрозой, спросил он.

– Ты ненормальный…. – мне казалось, что я сплю. – Хочешь секса? Хорошо. Тогда я установлю ценник, ты будешь приходить, трахать меня и оставлять то, что мне нужно. Этого ждешь? С учетом того, что мне на тебя уже плевать, дорогой, пятнадцать-двадцать минут неудобства я как-нибудь перетерплю. Надеюсь, через пару-тройку раз тебя тошнить от такого будет!

Он дернулся как от удара, лицо перекосило от ярости.

– Значит так, да, Айна? – прищурив глаза он зло смотрел на меня. – Хорошо. Давай сыграем в эту игру, девочка. Хочешь избавиться от меня, договорились. Только кто ты без меня, Айна? Давай, проверим, чего ты без меня стоишь! Только помни, когда придешь сдаваться – заплатить тебе придется по полной программе. И пощады не жди. Раз ты, малолетка, решила поиграть по-взрослому, то и отвечать будешь по-взрослому, девочка моя.

Я вздрогнула, чувствуя, как холодею уже от страха. В глазах Баринова шуток не было – он готовился раздавить меня. Но глаз не опустила, понимая, что, если покажу хоть каплю слабости, он уничтожит меня здесь и сейчас.

Внезапно он шагнул ко мне и поцеловал. Грубо, собственнически. Больно.

– А я подожду, Айна, – хрипло прошептал он, – я умею ждать.

А после, резко развернулся и вышел, гулко ударив входными дверями.

4

Май

Меня мучали кошмары. Они были черными, как лапы елей, свисающих над головой, и тяжёлыми, как дорожная глина, к которой я прилипала с каждым шагом. Я бежала среди безмолвного, глухого леса, но ощущение тревоги сдавливало грудь. Каждый шаг давался с трудом, ноги вязли в холодной земле, как будто сам лес пытался меня удержать, не отпуская.

Всё вокруг было искажено, как в кошмаре: стволы деревьев извивались, а их ветви словно протягивались ко мне, чтобы схватить. Из темноты доносился шепот – он становился всё громче, сливаясь в бьющий по ушам гул, от которого хотелось зажать уши и кричать. Голоса были неразборчивыми, будто говорили сразу сотни, но каждый из них звучал зловеще, настойчиво, пронизывая сознание.

Я просыпалась в холодном поту, сердце колотилось так бешено, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу. Тошнота подкатывала к горлу, и всё тело содрогалось, как будто его трясло в лихорадке. Голова пульсировала от резкой, колющей боли, словно искры света вспыхивали и гасли в затылке. Я судорожно дышала, пытаясь успокоиться, но горло сжималось от сдерживаемых рыданий, и злые слёзы, обжигая глаза, катились прямо на подушку.

– Тихо, девочка, тихо… – звучал низкий, успокаивающий голос рядом. Чьи-то сильные руки осторожно придерживали мою голову, поднося воду к губам. Я глотала жадно, чувствуя, как прохладная жидкость немного утоляет огонь внутри.

Человек рядом менял влажные компрессы на моем лбу, и каждый новый холодный прикосновение приносил кратковременное облегчение, но в глубине души оставался страх, который не отпускал.

Я снова погружалась в пучины сна, словно тонула в бездне, откуда ко мне медленно, но неотвратимо тянулись руки. Их прикосновения были ледяными, как сама ночь, обволакивающими, словно липкие тени. И в этой тьме я чувствовала его взгляд – взгляд того, кто смотрел на меня с немой, леденящей душу уверенностью. Один только этот взгляд, невидимый, но ощутимый, сковывал меня парализующим страхом.

«Ты моя, Айна…» – эти слова раздавались в глубине моего сознания, резонируя во сне, словно колокол, бьющий на смерть.

«Тебе не убежать», – этот жуткий, притягательный голос звучал всё ближе, заставляя дрожь пробегать по моему телу даже во сне.

«Я найду тебя, Айна….» – он был все ближе, и я снова чувствовала его горячее дыхание у себя на шее, руки – на талии.

«Не беги, Айна….»

Но затем раздался другой голос – спокойный, но решительный. Он был полон силы и заботы, как будто кто-то не позволял мне окончательно погрузиться в ужас:

– Держись, девочка, скоро станет лучше…

Эти слова звучали как обещание, как тонкая нить, удерживающая меня на грани между сном и реальностью. Я снова почувствовала холодный компресс на лбу и тёплые, уверенные руки, которые держали меня, не давая провалиться обратно в объятия того ужасающего голоса.

Реальность и горячечный бред окончательно переплелись, словно единая ткань, сшитая из моих страхов и искажённых образов. Я больше не понимала, что происходит вокруг: где заканчивается сон и начинается проблеск реальности. Всё смешалось в неразличимый клубок боли, страха и отчаяния. Лицо человека, меняющего компрессы, руки, поддерживающие меня, шёпот в ночи и парализующий ужас – всё это стало одной длинной непрекращающейся пыткой.

Но потом пришла тьма. Окончательная и бесповоротная. Она затянулась вокруг меня, холодная и бесстрастная, словно черный саван, но я встретила её с неожиданным чувством облегчения. Всё, что было до этого – крики, ужасы, попытки бежать и невыносимая боль, – растворилось в её бездонной пустоте.

Тьма принесла с собой покой.

Что-то тёплое и мягкое скользнуло по моему лицу, словно лёгкий, едва ощутимый ветерок, коснувшийся кожи. Оно слегка мазнуло по глазам, пробуждая меня из глубин забвения. Это было приятное ощущение, но в то же время странное и слегка раздражающее – как если бы кто-то пытался аккуратно разбудить меня, вырвать из той тьмы, в которой я нашла покой.

Медленно, очень медленно я приоткрыла глаза, опасаясь, что резкий свет вызовет очередную вспышку боли в голове. Однако, к моему удивлению, сознание прояснилось быстрее, чем ожидалось. На короткий миг свет ослепил меня, глаза защипало, и я на мгновение прикрыла их снова, но постепенно муть начала спадать, позволяя мне увидеть окружающий мир.

Комната, где я оказалась, была просторной и удивительно приятной. Стены, отделанные янтарным деревом, придавали помещению тепло, создавая ощущение уюта и защищённости. Большая, широкая двуспальная кровать, на которой я лежала, занимала центральное место. По обеим сторонам кровати стояли небольшие тумбы, на которых лежали аккуратно сложенные книги и лампы. Всё вокруг казалось спокойным и тщательно продуманным.

Напротив меня находился стол с зеркалом, но он был пуст – никаких следов личных вещей, только чистая, гладкая поверхность. А у панорамного окна, через которое в комнату проникал мягкий дневной свет, стояло удобное, мягкое кресло.

Комната была пуста. Хозяина, который заботился обо мне, нигде не было видно, хотя всё вокруг дышало его присутствием.

Я прислушалась, пытаясь сесть на кровати, но тело сопротивлялось, откликаясь слабостью и ноющей болью, словно я только что перенесла тяжёлую болезнь. Мышцы дрожали от малейшего усилия, и казалось, что силы покинули меня полностью. Однако, несмотря на это, моё внимание привлекло нечто неожиданное – я была переодета. Вместо мокрой, грязной одежды на мне была чистая, длинная мужская рубашка. Она явно принадлежала мужчине, возможно даже дорогая, но ношеная, с ощущением мягкости, которое приходит только после многократной стирки.

От этого открытия у меня по спине пробежала волна беспокойства. Кто меня переодел? Сама я явно не могла этого сделать. Мои мысли вихрем пронеслись в попытке разобраться, но тут внимание привлекли голоса, доносящиеся откуда-то снизу. Мужской и женский, приглушённые, но различимые.

Женщина ругалась всё громче, её голос был полон раздражения и негодования. Мужчина, напротив, сохранял спокойствие, отвечая приглушённо, без спешки. Хотя я не могла разобрать слов, интонации говорили сами за себя. Она явно была чем-то недовольна, а он старался удерживать ситуацию под контролем. Наконец, раздался резкий крик, затем хлопнула дверь, и дом погрузился в гнетущую тишину.

Я глубоко вздохнула и откинулась на подушки, прикрывая глаза. Всё происходящее вокруг казалось мне чужим, но в то же время я чувствовала, что каким-то образом стала, пусть и не по своей воле, причиной ссоры в этом доме.

Богатом доме, судя по всему. Неожиданно богатом для такого богом забытого места.

После того, как женщина покинула дом, на несколько минут воцарилась гнетущая тишина. Я уже начала было думать, что осталась одна, когда снизу послышались звуки музыки. Обычная рок-музыка – казалось бы, такая нормальная, повседневная деталь, но в этой обстановке она прозвучала странно, как будто не совсем уместно.

Шаги на лестнице были уверенными и размеренными, и с каждым их звуком напряжение внутри меня нарастало. Когда дверь открылась, в комнату вошёл высокий мужчина – тот самый, кого я, должно быть, слышала раньше. Он был красивым, с поразительными, яркими зелёными глазами, которые мгновенно притягивали взгляд. Его смуглое лицо, будто выточенное из камня, подчёркивал высокий лоб и светло-русые волосы, слегка растрёпанные, словно он недавно проснулся или просто не придавал этому значения. Он выглядел лет на сорок, и его уверенная осанка говорила о силе, внутренней и физической.

Мужчина задержал взгляд на мне, и его глаза, хоть и были яркими и живыми, не выражали ни удивления, ни смущения. Он выглядел так, словно точно знал, кто я и почему нахожусь в его доме, будто моё присутствие здесь было ожидаемым.

– Проснулась, – тихо сказал он, заходя в комнату и закрывая за собой дверь. В его голосе не было ни враждебности, ни ласки, скорее констатация факта. Он остановился у края кровати, пристально глядя на меня, словно оценивал моё состояние.

Когда мужчина заговорил, я поняла, что этот голос уже слышала раньше. Это был тот самый глубокий и спокойный голос, который звучал там, на дороге, когда он нашёл меня. И потом, здесь, в доме, ночью, именно этот голос вытаскивал меня из тех кошмаров, в которых я тонула, успокаивал, обволакивал заботой, когда моё сознание соскальзывало в тёмные, тревожные сны.

– Как себя чувствуешь?

– Пожеванной и выплюнутой.

– Ну это еще нормально. Было бы хуже, если б была переваренной, – улыбнулся он. Улыбка была красивой. – У тебя сильный ушиб головы, пришлось наложить швы, постарайся пока голову не трогать.

– Вы врач? – я остановила руку на пол пути к голове.

– Ага. Ветеринар. По образованию, – ухмыльнулся он.

Я невольно рассмеялась, хоть смех и вызвал лёгкую боль в голове. В принципе, действительно, какая разница, кого латать – корову или человека. Его юмор, как ни странно, сбил напряжение, и я впервые за долгое время почувствовала нечто, напоминающее спокойствие.

– Как зовут тебя, аддзӧмыд* (находка)? Имя помнишь? – спросил он, наклонив голову набок и слегка прищурив свои ярко-зелёные глаза. В его вопросе чувствовалась забота, но вместе с тем – лёгкая проверка, как будто он хотел убедиться, что со мной действительно всё в порядке.

– Айна, – сказала я, чуть поморщившись от легкой, но не критичной боли. – Айна Чудакова.

Моя память не подвела меня – я действительно помнила всё. Имя, кто я, даже события, которые привели меня к этой разбитой дороге – всё это было со мной.

– Я – Дмитрий Хворостов, – представился он, присаживаясь на край кровати, но держась на расстоянии, как будто не хотел нарушать моё личное пространство. В его движениях чувствовалась осторожность, как будто он привык уважать чужие границы. – Ты в моём доме и… в моём селе.

– В вашем селе? В каком смысле? Это Бобки? – переспросила я, пытаясь прояснить странное заявление.

– Да, это Бобки, – подтвердил он, чуть кивая головой. – В том смысле, что я глава этого сельского поселения.

– Глава поселения? – повторила я.

– Хочешь лекцию о принципах местного самоуправления? – в его голосе прозвучала легкая насмешка, будто он наслаждался моим замешательством.

– А? Нет, не надо… – поморщилась я.

Дмитрий усмехнулся и, глядя на меня, спокойно объяснил:

– Айна, у нас тут не просто маленькая деревня. Моё поселение включает почти 1500 квадратных километров – в основном леса, конечно, но есть несколько деревень и ещё одно довольно большое село.

Его слова поразили меня. Я ожидала увидеть одно захолустье, а не управляемую территорию такого масштаба. Это объясняло многое: и его уверенность, и то, как он говорил о своём статусе. В его положении была власть, а вместе с ней и скрытая ответственность. Этот человек был явно не просто сельским жителем, он был чем-то вроде «хозяина» этого края.

– Значит, ты… управляешь всем этим? – я попыталась осмыслить услышанное.

– Да, – ответил он с тем же спокойствием, – приходится. Местные люди привыкли к изоляции, и леса тут непростые. А ты…. Судя по фамилии, тоже из наших будешь?

– Родом из Кудымкара, – кивнула я. – Но уже очень давно там не живу. А мать…. Судя по всему действительно отсюда была…. – головная боль стала сильнее.

Дмитрий нахмурился, его взгляд быстро переместился на моё лицо. Он, не задумываясь, по-хозяйски коснулся моего лба, проверяя температуру или просто оценивая моё состояние. От его неожиданного прикосновения я рефлекторно дёрнулась, отстраняясь, но это только вызвало у него короткий смешок.

– Спокойнее, девочка, – фыркнул он с лёгкой усмешкой. – Я вчера тебя латал, мыл голову и переодевал. Так что давай без ложной скромности.

Мое лицо полыхнуло алым пламенем. От одной мысли о том, что этот человек видел меня в таком виде….

– Полагаешь, мне стоило положить тебя в кровать в грязных вещах и залитой пивом? – прочитал он мои мысли. – Сама ты была не в состоянии даже руки поднять – ушлепки хорошо тебя приложили. Ну с этим я разберусь… мало не покажется. И Витьке достанется, за то что бросил тебя. – Его лицо на мгновение омрачилось, и я почувствовала, как в нём вспыхнула настоящая злость. Дмитрий сжал губы, а его зелёные глаза сверкнули холодным огнём.

– Спасибо… – выдавила я, все еще красная.

– Айна, это моё село, – сказал он с жёсткостью в голосе, – и я не позволю малолетним засранцам переходить мне дорогу. Сдавать ментам не стану, разберёмся сами. Но они ответят за то, что сделали.

Звучало это как обещание, от которого у меня невольно пробежали мурашки по коже. Его решимость была ощутимой, как стена. Я не знала, стоит ли мне радоваться тому, что он готов разобраться с теми, кто меня обидел, или бояться его методов. Но сейчас у меня не было сил анализировать это – я была слишком утомлена всем, что произошло.

– А ты… – его голос снова стал мягче, возвращаясь к заботливому тону, который я начала ассоциировать с ним. – Сейчас принесу завтрак, поешь и снова отдыхай.

– Мне… – я потерла лоб, вспоминая невольно подслушанный скандал, – я не хочу быть обузой… В селе есть, где остановиться, пока я разберусь с делами?

Дмитрий смотрел на меня с усмешкой от которой по спине снова пробежали мурашки, но уже далеко не страха.

– Айна, услышь меня, пожалуйста, – сказал он, его голос стал мягче, но тон остался твёрдым. – Это моё село и мой дом. Если я решил, что ты останешься здесь до полного выздоровления, это означает, что ты останешься здесь. Тебе сильно повезло, что я вчера нашел тебя.

Его слова прозвучали как приказ, но не грубый, а скорее как заключительное утверждение, не допускающее возражений. Дмитрий говорил спокойно, но за этим спокойствием скрывалась сила. Я почувствовала, что он не из тех, кто легко отступает или меняет свои решения.

– Я несу ответственность за всё, что происходит на моей территории, и за тебя тоже, раз уж так получилось. Мне проблемы не нужны, а тебе? – он прищурился, словно давая понять, что любые попытки возразить будут встречены с той же непоколебимой решимостью.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла, понимая, что спорить с ним будет бесполезно. Сложно было не признать, что он прав: в моём нынешнем состоянии уходить куда-либо действительно было бы проблемой. И, несмотря на моё желание найти независимость, я понимала, что сейчас мне нужны отдых и помощь, которую Дмитрий явно был готов предоставить.

– Хорошо, – сказала я тихо, чувствуя, как моё сопротивление угасает. – Спасибо.

– Умная девочка, – кивнул Дмитрий с лёгкой усмешкой, поднимаясь и направляясь к двери. Его слова звучали так, словно он был доволен тем, что я приняла его решение, будто это был не просто его долг, а нечто личное. – Кстати, твои вещи в полном порядке. Как только будут силы, можешь их разобрать. Полку в гардеробе я для тебя освободил.

Он вышел, оставив меня в полном замешательстве. С одной стороны, его забота и помощь мне были необходимы. Но полка в гардеробе…. Все это начинало изрядно напрягать. Был в моей жизни мужчина, который пытался управлять мной. Ничем хорошим для меня это не закончилось.

*все помеченные слова произносятня на языке коми. Чтобы вас, дорогие читатели не напрягать, перевод дан сразу в скобках..

5

Март

– Да что за блядство! – выругалась я, не понимая, почему карточка в пятый раз за последний месяц оказалась заблокированной. Быстро расплатилась в магазине наличкой и вышла на улицу, судорожно хватая ртом холодный воздух, который только-только начинал пахнуть весной. Снова тащиться в банк и выяснять почему произошла ошибка: сбой системы, ложный сигнал от ФССП или армагеддон в отдельно взятом регионе РФ, по причине которого они снова отключили карту.

До встречи оставалось еще минут пятнадцать, и я, накинув на голову капюшон, осторожно села в самом углу гипермаркета, стараясь не привлекать лишнего внимания. Медленно, но верно за последнее время у меня развивалась паранойя. Мне все время казалось, что за мной кто-то пристально наблюдает. Это чувство то пропадало на короткое время, то проявлялось вновь, многократно усиливаясь. И я сама не могла найти причину этого, разве что можно было списать на явно подпорченные нервы.

Роман больше не доставал меня. С памятной ночи прошло почти два месяца – ни сообщения от него не было, ни звонка. Я знала, что он с женой уехал на пару недель на отдых, поэтому позволила себе немного выдохнуть. Не мог же он на самом деле говорить серьезно в моей квартире? Да разозлился, да обиделся, был на пределе. Но наши отношения изначально не предполагали никакой эмоциональной привязанности, поэтому вспышка Романа для меня стала большим сюрпризом. Как и то, что свою брачную ночь он провел со мной. В конце концов, я горько усмехнулась, Роман Баринов не тот мужчина, что станет действовать эмоционально ради 26 летней журналистки сомнительного происхождения.

И все же, череда казалось бы случайных событий, произошедших за два месяца, никак не давали мне успокоится. Мелочи, они невероятно раздражали, не давая жить и работать спокойно. Сначала арендатор выселил без объяснения причин из квартиры, в которой я жила почти 4 года. За эти 4 года я ни разу не просрочила оплату и не стала причиной конфликта. Но в один день он разорвал со мной договор, не объяснив это решение.

Чтобы найти новое жилье мне пришлось изрядно потрудиться – намечаемые договоренности могли слететь за пару часов до сделки. Жилище я себе, конечно, нашла – но только вот весьма сомнительного качества у тетки с пропитым лицом и замашками хабалки. Только две недели мне понадобилось, чтобы привести его в нормальное состояние.

Проблема с банковскими карточками всплыла сразу вслед за арендной. После этого отрицать очевидного факта, что мне гадят по мелочам, уже было невозможно. Какие, сука, могут быть долги за коммунальные услуги, если у меня даже своего жилья не было и нет? Прям точно по песне: жопа есть, а слова нет!

Я бросила быстрый взгляд на часы и поднялась. Пора.

Вышла из центра, перешла на противоположную улицу и встала около проходной, ожидая завершения смены работы пекарни.

Делала вид, что просто наслаждаюсь купленным пирожком и чаем в пластиковом стакане и ждала ту, которую нашла совсем недавно через соцсети.

Из проходной один за другим выходили усталые женщины, но ни одна из них не была той, которая мне нужна. Я хорошо изучила черты ее красивого лица с разных ракурсов, чтобы не пропустить, когда приду на нежеланную встречу.

Внезапно мне показалось, что я вижу ее. Она вышла одной из последних, настороженно озираясь по сторонам. Шла медленно, словно погруженная в себя, слегка отрешенная от мира. Я даже сначала не поверила, что это она – Арина Соколова – гордая красавица-блондинка, блиставшая на светских раутах еще каких-то два года назад. Нет, своей потрясающе-яркой красоты она не утратила, но казалась лишь отражением самой себя – бледной, далекой, почти размытой. Да и одета… простой пуховик, брюки не самого хорошего качества, простые ботинки….

Она медленно шла по улице, низко опустив голову. Я шла за ней следом, надеясь выждать момент, когда поблизости не будет других людей, чтобы поговорить спокойно. Квартал, другой. Если она идет к остановке и сядет на автобус – все дело можно начинать с начала. Но, к моему счастью, она зашла в темный парк, освещенный только светом фонарей и лучами заходящего солнца. Присела на скамейку и вздохнула.

Я опустилась рядом с ней.

– Привет.

Арина посмотрела на меня своими изумительными изумрудными глазами, не понимая, чего я хочу от нее.

– Прости, – я протянула ей картонный стакан с кофе, – меня Айна зовут и мне нужна твоя помощь. Очень нужна, Арина.

Она вздрогнула, прищурилась, глядя на меня.

– Я тебя знаю, – внезапно вырвалось у нее и на лице отразилась смесь страха и злости.

Что я могла ей ответить?

– Догадываюсь, – тихо вздохнула и прикрыла глаза, готовая, что меня сейчас пошлют по известному маршруту.

– Что, тебя он тоже выбросил из своей жизни? – в ее голосе прозвучал яд. – Надоела игрушка?

– Почти, – осторожно ответила я, пока не понимая, как строить свой разговор с ней и что она имеет ввиду.

– Поздравляю…. – женщина тихо рассмеялась и смотрела на меня торжествующе. – Как думаешь, сколько продержится эта тупая малолетка, его жена, прежде чем и она отправится на свалку?

Разговор явно шел не по тому сценарию, который я нарисовала у себя в голове. Что-то было не так, но я понять не могла что. Арина – единственная из бывших подруг и спутниц Баринова, которую я смогла разыскать. Но она…. Она ненавидела меня и его жену, а не его!

– Не знаю…. – пожала плечами, стараясь сохранить спокойствие.

– Ставлю на месяца три. Она глупа, сразу попадет в его сети…. Ты еще долго продержалась. Год, если не ошибаюсь?

Что-то тут не укладывалось в мою картину происходящего. Что имеет ввиду Арина?

– Да, примерно так, – кивнула я. – А ты сколько, Арина?

– Он ведь умеет находить подход, – с такой болью ответила она, что я вздрогнула. – Он был…. Сильным, хищным, опасным… он так искусно играл мной, что я даже не поняла…. Пол года. Так что, поздравляю, среди нас ты – рекордсмен!

Да, блядь! В чем я рекордсмен-то? Я в упор не могла понять, о чем она говорит.

– И что он… что он делал с тобой? – я ступила на тонкий лед, где любое слово могло выдать с головой мое непонимание ситуации.

– О, – рассмеялась она, – хочешь сравнить? У него к каждой из нас свой подход, девчушка. Он не повторяется. Он знает, чего мы хотим и дает нам это до тех пор, пока мы не падем к его ногам. И знаешь что! Рома – лучшее, что было в моей жизни! – слова вырвались против ее воли, исказили ее лицо. – Пусть так, но…. – она резко схватилась за горло, словно ей не хватало воздуха. – И ты тоже это скоро поймешь!

Ни хера себе поворот! Я смотрела на нее широко раскрытыми глазами и не могла поверить – она до сих пор его любила! Он сломал ее. Не знаю как, но сломал, а она его…. Любила.

Я встала со скамьи, понимая, что вместо ответов нашла только еще больше вопросов. Три месяца? Пол года? Год?

Или…. Внутри все сжалось от осознания правды.

Арина ошиблась. Роман еще не выбросил меня, он продолжал играть мной. Играть со мной. Я все еще представляла для него интерес!

Арина продолжала смотреть на меня, и в её взгляде проскальзывало что-то болезненное, почти истеричное. Она замолчала, словно вновь проживая всё то, что было между ней и Романом, будто возвращалась в те моменты, когда ещё была рядом с ним, верила ему. Её руки нервно теребили край шарфа, и я видела, как дрожат её пальцы, будто пытаются удержаться на поверхности накатывающих воспоминаний.