Текст книги "Темный полдень (СИ)"

Автор книги: Весела Костадинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

1.

Декабрь.

Такси подъехало к ресторану ровно за пять минут до назначенного времени. Нет, это не было моим расчетом, так действительно совпало – я не любила опозданий. Быстро поправила платье, легкое белоснежное пальто – ненавижу шубы, и выскользнула из машины. Знала, что Роман уже приехал – он как и я не любит опаздывать, поэтому смело прошла в зал.

Атмосфера была спокойной, даже расслабленной. Этот ресторан брал не количеством людей, а их качеством, и это чувствовалось с первых шагов. Спокойствие, некое подобие уединенности – каждый столик стоял на приличном расстоянии друг от друга, создавая ощущение, что каждый гость находился в своем маленьком мире. Мягкая музыка плавно струилась, как шелковая нить, которая не мешала, а лишь подчеркивала общий тон вечера. Приглушенное освещение создавало теплый световой ореол над каждым столиком, скрывая детали и оставляя лишь то, что важно. Я никогда не была любительницей посещать такие места, но, увы, положение любовницы Романа Баринова обязывало.

Беглый взгляд в большое зеркало в холле показал, что выгляжу хорошо: не броско, но изящно и даже несколько аристократично. Тонкая, стройная блондинка со светло-золотистыми волосами, которые обычно были слегка растрёпаны, но сейчас уложены в элегантную прическу. Голубые глаза аккуратно подведены, что подчеркнуло их яркость, тонкий нос и аккуратно очерченные губы с легким намеком на улыбку. Я знала, что красива, и не собиралась этого отрицать.

Роман, заметив меня, встал со своего места, подавая руку.

– Айна, – улыбнулся своей хищной, самоуверенной улыбкой – мужчина, который привык получать все, что хочет. Сейчас он хотел меня и он меня получил.

– Рома, – я села напротив, позволяя официанту наполнить бокал белым, слегка игристым вином. – Как слетал?

– Прекрасно, – он снова улыбнулся, накрывая своей широкой ладонью мою руку. Мужские руки всегда были моей слабостью, очень часто я оценивала мужчин по ним – руки Ромы нравились мне всегда. – Скучал только.

– Поэтому выбрал этот ресторан для свидания после недельной разлуки? – поддела я не удержавшись.

Он рассмеялся своим низким, красивым смехом.

– Знаешь, Айка, все время забываю, что ты единственная женщина в моем окружении, кто не очень любит рестораны.

– Они хороши для первых свиданий, дорогой. Пустить пыль в глаза. А после – ну разве что как место, где можно поесть.

– Не переживай, кухня здесь хорошая, – его глаза светились, когда он смотрел на меня.

Нашим отношениям был уже почти год, но в них всё ещё сохранялась искра новизны, неуловимое ощущение непредсказуемости и глубокой взаимной заинтересованности. Возможно, это было потому, что мы оба понимали и принимали правила нашей игры: любовники – не более того, без лишних ожиданий. Роман, 47-летний мужчина, один из самых влиятельных людей нашего края, никогда не испытывал недостатка в женском внимании, меняя любовниц так же легко, как сменяются сезоны. Я же оказалась в его орбите случайно. Когда, год назад, я взялась за работу с ним на выборной кампании, то и подумать не могла, что через неделю окажусь в его постели – молодая 25 летняя девушка-журналист. Работа была разовая, чтобы закрыть долги за новую камеру – фотография была моей страстью – я больше любила копаться в документах, выискивая горячий материал для расследований. Однако фотографируя Романа для кампании, не могла не отметить его интеллект, уверенность и внутреннюю силу, стараясь не просто сделать изображения, но передать его качества на своих снимках.

Выборы он выиграл, став депутатом местного парламента, а я стала не просто его любовницей, но и постоянной спутницей, поскольку официальной жены у него не было.

– Какие планы на праздники, Айна? – спросил он, быстро сделав заказ для себя и для меня. Никогда я не любила в нем эту черту, однако смирилась, понимая, что вряд ли смогу переделать мужчину – он привык принимать решения за других.

– Выспаться, – ответила быстро, запивая легкое раздражение вином. – Вчера сдала статью редакции, можно немного выдохнуть.

– Я давно предлагаю тебе перейти работать ко мне. Хороший пресс-секретарь в наше время – на вес золота. Моему дебилу до тебя как до луны.

Я едва не поперхнулась.

– Нет, уволь меня. Знаешь, когда любовников связывает еще и работа – это есть начало катастрофы. Тем более работа с 9 до 18 никогда меня не прельщала.

Роман хмыкнул, явно недовольный моим ответом. Это разговор был не первым, и, уверена, будет не последним в нашей истории. Однако сильно он не давил, так, напоминал время от времени. Наверное многие бы мои коллеги с радостью уцепились за такую возможность – стабильная работа, хорошая зарплата, да и напряжения по-минимуму, однако это было не для меня. Как бы мне не нравился Рома, но мешать личную жизнь и профессию….. слишком опасно. Я хорошо отдавала себе отчет в том, что наши отношения – временные. Если мужчина в 47 лет так и не выбрал женщину для жизни, то вряд ли выберет вообще. А оказываться в зависимости при столь ненадежных гарантиях….

Меня устраивали наши отношения – Роман был сильным человеком, опытным политиком и влиятельным человеком. Я многому училась у него, и за этот год выросла сильнее, чем за несколько предыдущих. Не говоря уже о том, что он был чутким и умелым любовником, щедрым мужчиной. Я не пользовалась его щедростью, но и от подарков не отказывалась, хотя, положа руку на сердце, он никогда не умел угадывать мои желания. Зачем-то задаривал меня украшениями, которые я если и носила, то редко, вытаскивал в дорогие пафосные рестораны. Единственное, что мне по-настоящему нравилось из его подарков – это возможность путешествовать. За год я побывала в большем количестве стран, чем за всю предыдущую жизнь. Могла ли девочка из провинциального Кудымкара думать, что будет обедать в Барселоне с видом наSagradaFamília? Или кормить голубей на площади четырех фонтанов в Риме?

– Почему спросил о планах? – я вернулась к нашему разговору.

– Думал сделать тебе подарок на Новый год, – он протянул мне конверт.

Я быстро развернула бумагу.

– Ого! Поездка на Хайнань? – мои глаза засверкали. – Ничего себе!

– Нравится? – он выглядел довольным и немного расслабился.

– Конечно! Тем более с возможностью посетить материковый Китай!

– Айна, только умоляю, никаких журналистских штучек, вытаскивать тебя из китайской тюрьмы…. Избавь меня от этого! – смеялся Рома, откровенно поглаживая мою руку.

– Рома… но путевка на одного, ты не составишь мне компанию? – я слегка нахмурилась, прочитав всю информацию.

– Увы, радость моя, мне придется остаться здесь, – он поднес руку к губам и нежно поцеловал ладонь, от чего у меня мурашки прошли по телу.

– Что-то серьезное?

Он вздохнул, лицо его стало более сдержанным и даже скованным, на мгновение на нем проскользнули жесткие черты расчетливого бизнесмена и политика.

– Айна…. Прошу понять и принять правильно. Я – женюсь.

Мне показалось, что я ослышалась. Что-то неправильно поняла, или слишком долго находилась в кабинете главного редактора, который курил как паровоз и не всегда табак. Может быть у меня случился острый приступ слуховых галлюцинаций или….

– Прости, что? – помимо воли мой вопрос прозвучал жалко и болезненно.

– Я женюсь, Айна, – ответил он спокойно и довольно холодно. – Это вынужденный шаг, но необходимый. И это ничего не меняет в наших с тобой отношениях. Ты женщина, которую я хочу видеть рядом с собой. Жена…. – он вздохнул, – глупая маленькая принцеска, пешка своего отца, не более того.

Я залпом выпила сразу весь бокал.

– Фантастика! – только и удалось ответить мне.

– Айна, послушай, – он бегло осмотрелся вокруг, – ты умная женщина, не чета глупым матрешкам. И ты знаешь, как устроен наш мир… я прошу тебя, не устраивай сцен.

Меня резко затошнило. От запахов, от света, от вкуса вина, от…. От вида Романа.

– Прости, мне нужно в дамскую комнату, – я выхватила у него свою руку и, не дожидаясь ответа, развернулась на каблуках.

И только там, в уютном и комфортном туалете, вдали от посторонних глаз, дала волю своим эмоциям. Было ли мне больно – да, пожалуй. Несмотря на то, что я знала правила, за год между нами было много хороших моментов, которые согревали мою душу. Рассчитывала ли я на большее? Нет, слишком хорошо понимая психологию таких мужчина как Баринов. Жизнь не часто была ко мне добра, иллюзий я не питала. Но не думала, что все закончится вот так быстро, резко и болезненно. И даже не знала, что пострадало сильнее: мое самолюбие или…. Или что-то большее, чему я позволила прорасти за этот год.

Беда всех женщин мира в том, что мы пытаемся поменять неизменное. И даже когда разум говорит нам одно, мы посылаем его подальше и идем туда, где нами управляют чувства. Это наша беда, это наша сила.

Меня сильно рвало, но это было и к лучшему – выпитый на голодный желудок бокал вина – не лучший помощник в такой ситуации. Скотина, Рома, не мог сообщить новость после того, как я поем? Сейчас одна мысль о еде едва не вызвала новый приступ рвоты.

Я прополоскала рот водой с мылом, потом просто водой. Протерла щеки и лоб. Посмотрела на себя в зеркало, возвращая себе хотя бы часть спокойствия и здравого смысла. Однако в зеркале, за маской спокойной, бесстрастной женщины увидела злую, обиженную девочку, контроль над которой еще предстояло взять. Закрыла глаза и досчитала до десяти.

Хочу я того или нет, мне придется вернуться в зал и продолжить разговор, хоть он и не обещает быть приятным.

Роман терпеливо ждал, на столе уже был сервирован наш ужин, однако я даже не прикоснулась к приборам, только кивком головы велела официанту налить мне воды.

– Тебе лучше? – тихо спросил Роман, но голос его был отстраненным.

– Да, – ответила я, – извини за задержку. Все в полном порядке.

Мой голос звучал ровно и уверенно, а главное спокойно. Больше в нем не слышались ни обида, ни жалобность.

– Спасибо, – выдохнул Баринов, снова задевая мою ледяную руку. – Айна, ты удивительная женщина.

– Ты ожидал истерики, Рома? – тихо спросила я, отпивая воды. – Или того, что я начну тебя обвинять?

– С женщинами не просто, дорогая, – его голос потеплел, снова приобрел знакомые бархатистые нотки. – Ты отличаешься от других, Айна, но ты – женщина.

– Спасибо за честность, – я глаз от него не отводила. – По крайней мере это в наших отношениях радует.

– Айна… это действительно всего лишь часть сделки, не более, – снова зачем-то повторил он.

– Все в порядке, Ром, я понимаю это, – я поспешила прервать поток этих ненужных слов. – Я не стану создавать тебе проблем и неприятностей. И для этого совершенно нет смысла отправлять меня на другую часть планеты. Делай то, что необходимо.

– Айна… эта поездка…. Я не собираюсь отправлять тебя на край света, но хотел… чтобы тебе было не так… – он замялся, словно подбирая слова, что было совершенно не характерно для него. Обычно Баринов четко знал когда, что и кому говорить. Возможно я действительно была для него чем-то значимым. Но не сильно.

– Роман Владимирович, – тихо рассмеялась я. – Давай закончим этот цирк с конями, хорошо? Мы оба знали, что наши отношения – это не любовь до гроба, и нет сейчас смысла об этом говорить. Я благодарна тебе за честность. Надеюсь и ты благодарен мне за…. За время, проведенное вместе.

– Черт, Айна, перестань, – в голосе Романа зазвучали тревожные и даже грозные нотки. – Понимаю, мало в этом приятного, но это не конец….. Ничего, слышишь, ничего для нас не поменяется! Я это уже говорил и, если надо, повторю снова: я не собираюсь расставаться с тобой и менять на игрушечную принцеску.

– Забавно, Рома, и кто теперь из нас устраивает сцену? – тихо спросила я, кусая губы.

Его лицо враз стало бордовым.

– Успокойся! – прошипел он. – Хватит. Что еще мне сделать, чтоб ты меня услышала?

– Я не страдаю глухотой, Роман Владимирович, – холодно отрезала я. – А как мне тебе сказать, чтобы ты услышал меня? Я не стану ни сцены устраивать, ни портить тебе жизнь или репутацию, да и не смогу, на самом деле. Знаешь, Ром, в чем была прелесть наших отношений? В том, что ни ты, ни я, друг другу ничем не обязаны. И каждый из нас может закончить это в любой момент. Чем я и воспользуюсь, – я поднялась из-за стола.

– Айна, сядь, – голос Баринова стал похож на удар хлыстом, и я невольно подчинилась ему. Он был старше, опытнее, сильнее. Намного сильнее меня, что еще раз и продемонстрировал. – Ладно. Понимаю, задел тебя. Айна, ты умна. Я многое могу дать тебе. Не отказывайся от возможностей, руководствуясь эмоциями. Не спорю, твои чувства…. Они опьяняют меня, заводят, но знай меру. Хватит пытаться манипулировать мной: скажи свои условия и успокоимся на этом.

– Хорошо, – я облизала губы. – Мои условия просты, Рома. Мы каждый живем своей жизнью, не вмешиваясь больше в жизнь другого. Все. Если хочешь, я прямо сейчас сотру все твои контакты из своих устройств, чтоб не доставлять тебе проблем. Ты сделаешь ровно тоже самое.

Он стучал пальцами по столу, глядя на меня со смесью злости и раздражения.

– Хорошо, – лед в голосе мог заморозить даже пламя. – Хорошо, Айна, если ты так этого хочешь. Я думал, ты умнее….

– Хорошо, что я разочаровала тебя, Роман Владимирович, – тоже холодно ответила я, снова поднимаясь, – теперь мы, по крайней мере, квиты.

Не дожидаясь больше его слов, развернулась и направилась к выходу, не на секунду не сомневаясь, что это конец. Окончательный и бесповоротный.

2

Май.

Древний, видавший более славные времена автобус трясся на убитой дороге, издавая скрип и глухие удары под днищем, как будто металлические внутренности машины стонали от усталости. Салон был полон запахов затхлости, старого пыльного сиденья и пережжённого масла. За грязными окнами медленно проплывали высокие, похожие на гигантских великанов, разлапистые черные ели, чьи ветви, обвешанные клочьями мха, тянулись к дороге, словно собирались обнять или схватить автобус. Бледный свет закатного солнца просачивался сквозь тяжёлые тучи, окрашивая верхушки деревьев в багрово-золотые оттенки, создавая ощущение, будто я въезжал в забытый край, где время замерло, и возвращаться назад уже не будет никакого смысла.

Настроение было под стать виду за окном – точно такое же безнадежное и безрадостное, словно сама природа, вытянувшаяся вдоль этой мертвой дороги, отражала мое внутреннее состояние. Опустошение, захватившее при выезде из областного центра, становилось все глубже и тяжелее с каждым километром, разделявшим меня и последние признаки цивилизации. Казалось, что каждое колесо автобуса, содрогающееся от выбоин, забивало невидимый гвоздь в крышку гроба моей прежней жизни.

Я украдкой посмотрела на своих спутников. После последнего, забытого всеми городка, в автобусе нас осталось всего четверо: я, двое мужчин с помятыми лицами и в поношенной одежде, один из них нервно теребил воротник своей старой куртки, как будто это могло помочь ему согреться. Их молчание, напряженное и неуютное, словно давило на воздух, как тяжёлая туча перед грозой. Напротив меня сидела женщина лет шестидесяти с глубокими морщинами, изрезавшими её смуглое лицо, словно у неё за плечами был целый век переживаний. Она сидела неподвижно, устремив взгляд куда-то вдаль, за пределы окна, словно уже давно привыкла к такой беспросветности и могла её даже не замечать.

Откинувшись на жесткое, обшарпанное сиденье и поправив куртку, я вздохнула и закрыла глаза, стараясь хоть на мгновение забыться. Пальцы привычно нащупали плеер, и я вставила в уши наушники. Пусть музыка станет хоть небольшим утешением на фоне глухой тоски, поселившейся в сердце. Мелодия заполнила сознание, но даже она не могла заглушить того глухого, болезненного чувства, которое не отпускало меня на протяжении всей этой дороги.

Сложно осознавать, что в свои 26 лет из молодой, подающей надежды журналистки, которой сулили перспективы и признание, я внезапно оказалась на самом дне. Днище – иначе и не назвать то, что со мной произошло. В памяти всплывали моменты из прошлого: мои статьи, опубликованные в известных изданиях, интервью с важными людьми, события, которые я освещала, – всё это теперь казалось чужим, словно это было не со мной, а с кем-то другим, кто был гораздо более уверенным, решительным и успешным.

Теперь же я, сидя в этом разваливающемся автобусе, катящемся по разбитой дороге в никуда, ехала не только вдаль от цивилизации, но и всё дальше от своей прежней жизни.

Автобус остановился, въехав в большое село, выпуская всех моих спутников наружу. Я осталась сидеть неподвижно, мне еще ехать около 10 километров.

Водитель недовольно покосился на меня, видимо в глубине души тешил себя надеждой, что я выйду здесь и ему не придется делать крюк в 20 км. Но жизнь ему облегчать я не собиралась, мне ее тоже легкой никто не делал.

Постояв минут пятнадцать, автобус наконец тронулся с места, с трудом набирая скорость на неровной дороге. За окном тусклые лучи заходящего солнца постепенно угасали, уступая место мрачным, тяжелеющим тучам, которые нависали всё ниже над лесом, как будто собирались вот-вот обрушиться на нас. Водитель напряжённо вглядывался в дорогу, и его взгляд всё чаще метался к небу, где темно-серые облака сгущались всё сильнее. С каждым мигом становилось понятнее: дождь – вопрос времени. И вот первые крупные капли начали падать на лобовое стекло, оставляя длинные, кривые разводы.

Автобус внезапно резко затормозил, подбросив меня вперёд. Двери с глухим лязгом открылись, и я с удивлением услышала хриплый голос водителя:

– Всё, приехали, выметайся, – прошамкал он, не оборачиваясь.

– Что? – я не поверила своим ушам.

– Всё, – раздражённо повторил он, – говорю, приехали.

– В смысле? До Бобков ещё километров пять, как минимум! – я с трудом сдержала возмущение, пытаясь осознать происходящее.

– Я дальше не поеду, – буркнул он, потирая шершавой рукой руль. – Если дождь пойдёт, я тут застряну до утра, а мне ещё в обратный рейс идти.

Он помолчал, вновь бросив быстрый взгляд на лобовое стекло, где капли уже начали сливаться в сплошные потоки. Ситуация становилась всё абсурднее.

– Вообще-то я заплатила за всю поездку, – прошипела сквозь зубы, понимая, что вряд ли что-то докажу.

– Выметайся, кому сказал, пока я тебя сам не выкинул!

– Бля, узнаю родные края, – обреченно вздохнула я, снимая с полки свой немудреный багаж и выпрыгивая на гравийку, где мои ноги тут же поскользнулись в размешанной грязи. Почти потеряв равновесие, я судорожно взмахнула руками, пытаясь удержаться на ногах, и чудом не упала. Водитель, явно не собираясь ни помогать, ни о чём сожалеть, захлопнул двери автобуса прямо перед моим лицом. Мотор взревел, и он резко дал задний ход, едва не окатив меня грязной жижей из-под колёс.

– Уёбок! – срываясь, выкрикнула я в спину удаляющемуся автобусу, чувствуя, как волна злости и бессилия накрыла с головой.

Дождь, хоть и не сильный, моментально промочил мою одежду, заставив прилипнуть мокрые волосы к лицу. Ощущение, что вся эта ситуация – какой-то дурной сон, только усиливалось с каждым шагом. Вода стекала по куртке, сумка норовила соскользнуть с плеча, а чемоданчик, промокший насквозь, казался тяжелее в два раза. Я материлась самыми последними словами, тихо, но от души, перекинув спортивную сумку через плечо и крепче сжав в руке ручку чемодана. Дорога, казавшаяся уже и так адской, становилась настоящим испытанием: скользкая, размешанная до состояния болота глина буквально засасывала мои ботинки.

Каждый шаг требовал максимальной концентрации, ноги скользили и подкашивались, как будто земля подо мной специально пыталась сбить меня с толку. Я понимала, что если упаду, то это будет полная катастрофа – всё моё содержимое окажется в этой грязи, а сама я буду сидеть в луже и проклинать день, когда решила сесть на этот проклятый автобус.

"Надо было остаться в том селе," – я продолжала ругать себя за эту городскую беспечность. В голове вспыхивали мысли: «Подумаешь, какая разница? Сошла бы там, переночевала, утром бы пошла в деревню… а вместо этого я теперь здесь, одна, на безлюдной дороге, идущая по грязи, в никуда». Холодок промозглого ветра, тянувшегося с леса, пробирался сквозь насквозь мокрую одежду, вызывая дрожь и ещё большее чувство одиночества.

Горький привкус реальности смешивался с дождём, и я чувствовала, что сбежать от этой ситуации просто так не выйдет. Как бы я ни мечтала о сигарете или рюмке чего-нибудь крепкого, это не могло помочь. Оставалось только идти, шаг за шагом, в надежде, что впереди меня всё-таки ждёт хотя бы кров и сухие вещи.

Жутко хотелось заплакать, может даже повыть. Я глянула на небо, затянутое тучами и передумала – луны все равно нет – толку-то от моего воя.

Внезапный шум колес разорвал тишину, заставив меня резко обернуться. Я даже не успела толком понять, что происходит, когда старая, ржавая "девятка", лишённая одной фары, пронеслась мимо, окатив меня волной холодной, грязной воды. Я едва успела вскрикнуть и отскочить в сторону, но было уже поздно: нога подвернулась, и я с размаху упала на землю. Хорошо хоть, что попала в траву, что густо росла на обочине, а не в глиняную кашу на дороге.

Сидя на мокрой траве, чувствуя, как холод и грязь пропитывают одежду ещё больше, я потерла подвернутую ногу, сдерживая рвущиеся наружу слёзы. Это был тот момент, когда мир словно издевался надо мной.

Но самое плохое было то, что девятка затормозила и медленно двинулась в моем направлении задним ходом.

– Эй, подруга, – высунулось из окна лицо молодого парня с наглой усмешкой, – прокатимся с ветерком.

– Езжай куда ехал! – огрызнулась я, пытаясь подняться на ноги. Спину тут же прострелило жгучей болью.

– Ах ты, шалава городская! – парень внезапно высунулся в окно и… ударил меня по голове недопитой бутылкой с пивом.

Боль была резкой, оглушающей, мир перед глазами затрясся, и всё потемнело. На миг показалось, что это какой-то страшный сон, что всё это не может происходить на самом деле. Я опустилась на колени, касаясь головы рукой, чувствуя липкую жидкость – кровь смешивалась с пивом. Гулкий звон в ушах не давал сосредоточиться, и мир казался чужим, как будто он окончательно потерял свои границы.

Это была не я. Это не могло происходить со мной.

– Эй, ты что творишь? – зашипел на спутника водитель, – она ж тут сдохнет, потом отвечай за шаболду.

– Так давай с собой возьмем и где-нить выбросим.

– Да ну ее на хер, – махнул рукой водитель, вдавливая педаль газа и снова окатывая меня грязью.

Девятка умчалась в ночь, оставив меня прямо на обочине с подвернутой ногой и залитыми кровью глазами.

Блядь! Блядь! Блядь! Влипла по самые гланды!

Я обтерла рукой лицо, чувствуя, как шумит в ушах. Попыталась подняться, но тут же тяжело осела в мокрую траву, и от столкновения с землёй боль в спине снова прострелила всё тело.

Оставшиеся силы будто вытекли из меня вместе с кровью. Сердце забилось быстрее, а в голове вдруг разом пронеслись все самые страшные мысли. Панический ужас нахлынул волной. Я огляделась, но кругом была только тьма, которую резал дождь. Понимание того, что здесь, на этой богом забытой дороге, я и загнусь, захватило меня целиком. Каждая попытка встать приводила к одному результату – мне становилось все хуже.

Я упала теперь уже на спину, ощущая потоки воды на своем лице. Мысли начали путаться. Образы прошлого – мои ошибки, разрушенная карьера, несбывшиеся мечты – все это всплывало в голове, накладываясь на настоящую, жуткую реальность. И вместе с этим шло осознание: если я останусь здесь, на этой грязной, безлюдной дороге, если мне не удастся подняться, меня просто найдут утром – окоченевшую, мокрую, с пробитой головой, лежащую в луже, как безымянное тело, которому никто не захочет сочувствовать.

Я закрыла глаза, дрожа от холода и страха, чувствуя, как силы покидают меня, но неожиданно что-то изменилось. Сквозь шум дождя, едва уловимый, на самой грани восприятия, послышался странный шорох. Он доносился со стороны леса – тихий, настораживающий, как будто кто-то или что-то осторожно пробиралось между деревьями.

Я открыла глаза, но темнота была густой и непроницаемой, только мокрые силуэты деревьев вырисовывались вдали. Шорох усиливался, казалось, что он приближается, хотя я не видела ничего, что могло бы его издавать. В животе сжалось от страха, кровь застыла в жилах. Сердце билось как сумасшедшее. Я пыталась вглядеться в тьму, но лишь ещё больше терялась в ночной завесе.

И вдруг, между деревьями мелькнуло нечто, что невозможно было определить – лишь неясное, расплывчатое очертание, словно тонкая тень промелькнула среди стволов. Шорох стал более отчётливым, переходящим в нечто подобное шепоту, словно кто-то говорил, но слова были неразборчивы. Мокрые ветви деревьев зашевелились, будто кто-то тяжело двигается в их глубинах.

Я замерла, чувствуя, как адреналин впрыскивается в кровь, но тело отказывалось двигаться. Меня охватил парализующий страх. Шёпот усиливался, становился многоголосым, неразличимым, будто несколько голосов говорили одновременно, но каждый из них был слишком тихим и зловещим. И тогда я поняла – это не случайный звук. Кто-то был здесь. Или что-то.

Мне хотелось закричать, но парализующий ужас лишил меня такой возможности. Что-то темное, опасное и злое таилось за высокими стенами елей. Что-то, наблюдающее, выжидающее.

Новый звук колес разорвал тишину, однако отползать с дороги у меня сил не было. Сжавшись в клубочек, я только и смогла, что замереть, то ли надеясь, что меня не заметят, то ли на то, что увидят и окажут помощь.

Сердце колотилось, от страха дышать стало тяжело, но двигаться я так и не смогла. Звук мотора гулко отозвался в ушах, и вот машина уже совсем рядом. Казалось, что она вот-вот наедет, но в последний момент раздался резкий скрежет тормозов, и машина остановилась всего в нескольких метрах от меня. Свет фар ослепил, но в этом свете было нечто спасительное – словно жизнь вдруг дала мне еще один шанс.

Дверь машины с хлопком открылась, и я услышала тяжёлые шаги по раскисшей дороге. Шум дождя заглушал всё, но голос, прорезавший тьму, был удивительно спокойным:

– Эй! Ты в порядке?

Я не сразу поняла, что обращались ко мне. Словно через толщу воды, я подняла голову, глаза заслезились от света фар, но всё же сумела разглядеть фигуру человека.

– Чёрт… – снова раздался голос, теперь ближе, почти рядом. – Ты вся в крови! – Я почувствовала, как чьи-то руки осторожно подняли меня за плечи, отрывая от холодной, промокшей земли. – Говорить можешь?

Лицо человека расплывалось перед глазами, я никак не могла сфокусировать на нем свой взгляд.

– Херово, – констатировал он, явно оценивая моё состояние, и без лишних вопросов легко подхватил на руки. Моё тело обмякло от усталости, но я всё же почувствовала, как он осторожно несёт меня, обходя грязь на обочине.

Человек аккуратно усадил меня на пассажирское сиденье, опустив спинку, чтобы мне было легче дышать.

– Полежи, не двигайся, – сказал он, прикрывая дверь и быстро направляясь к водительскому месту.

Я слышала, как стучал дождь по крыше машины, как человек что-то искал в бардачке. Через мгновение он вернулся ко мне с влажными салфетками, которые начал осторожно прикладывать к моей голове, стараясь остановить кровотечение.

– Ты как вообще сюда попала? – спросил он, убирая мокрые волосы с моего лица. Его голос был всё так же спокоен, хотя в нём сквозила тревога.

– Программа «Дороги – селу» в действии, – хрипло ответила, стараясь удержать нервную дрожь. – Меня автобус бросил, – пояснила на недоуменный взгляд.

– Витька, урод, – ругнулся мужчина. – Ладно, поехали.

Он быстро завел мотор, и внедорожник плавно тронулся с места, поднимая брызги грязи и воды, оставляя за собой разбитую, промокшую дорогу. Машина глухо урчала, покачиваясь на ухабах, но внутри было тепло, и это тепло медленно вытягивало из меня остатки адреналина.

Я закрыла глаза, чувствуя, как усталость начала побеждать ужас, который ещё минуту назад буквально разрывал меня изнутри. Голова стала тяжёлой, и я бессильно уронила её на сиденье. Шорохи и странные звуки, преследовавшие меня там, за окном, остались позади, но их отголоски всё ещё мерцали в памяти, заставляя сердце трепетать.

Сон не приходил, хотя сознание ускользало всё дальше, смешиваясь с тревожными образами, всплывавшими из глубин разума. Я пыталась расслабиться, но в темноте за закрытыми глазами всё ещё таилось что-то – странное, необъяснимое. Как будто сама ночь не собиралась так просто отпускать меня.

Мужчина за рулём помолчал, а потом пробормотал, скорее себе под нос:

– Что вообще творится в этих лесах…

Этот вопрос, брошенный в воздух, всколыхнул тревогу внутри меня. Я открыла глаза, чувствуя, как холодный страх снова поднимается где-то в глубине, будто что-то следовало за нами, даже когда мы уезжали.

3

Январь

Новогодние праздники не принесли ничего кроме одиночества и тоски. Я с головой погрузилась в работу, игнорируя вопросы знакомых, насмешки приятелей и сообщения, которые приходили от Романа. Он долго держался, не давая о себе знать. После нашей последней встречи, я почти неделю ходила в состоянии близком к шоковому, работая на автомате, словно сомнамбула, но в конце концов жизнь не остановилась, мир не перевернулся и мне по-прежнему нужно было строить свою жизнь. Пусть сейчас и без Романа.

Поставив последнюю точку в статье, отправила ее на почту редактора, снабдив сообщение веселым Санта-Клаусом на олене – пусть старый еврей порадуется. Глянула на календарь – 11 января. Сердце гулко стукнуло в груди – сегодня свадьба Баринова. Сварила себе кофе, щедро плеснув в него коньяка, раскурила сигарету, что делала крайне редко и села на подоконник. Затянулась и закашлялась, выбрасывая сигарету в раковину – не мое это, совсем не мое.

Тихо звякнул телефон, сообщая о новом сообщении. Ожидая ответа от главреда, я машинально открыла мессенджер.

«Я приеду через пол часа» – прочла сообщение и похолодела.

Баринов не спрашивал разрешения, он поставил меня перед фактом. С какой стати он вообще собрался ко мне, когда сегодня женился?

Я видела его невесту, сейчас уже жену – добрые друзья поспешили поделиться ее фотографиями. Молодая, ей едва минуло 19 лет. Красивая и хрупкая, в чем-то похожая на меня – светловолосая и сероглазая. Ее огромные, невинные глаза на кукольном лице вызвали во мне вспышку презрения, которая, однако, быстро сошла на нет. Какой бы она не была, ее ждало качественное наказание в виде «потрясающего» мужа.

«Айна, я у твоих дверей» – новое сообщение.

Я даже не пошевелилась, радуясь, что сижу в темноте. Пусть думает, что меня нет дома.

«Айна, если ты не откроешь двери, я велю их взломать».