Текст книги "Морально испорченная (ЛП)"

Автор книги: Вероника Ланцет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава 24

Тео

После событий прошлой ночи, признаюсь, что спал хуже некуда. Услышать все из уст Бьянки было как удар в самое нутро.

Все утро я пренебрегал работой. Вместо этого я просматривал в интернете информацию о социопатах.

Чем больше я читал, тем больше понимал, как все совпадает – наркотики, насилие, ложь.

Больше всего мне разбило сердце то, что социопаты не способны чувствовать любовь. Они могут притворяться, но в конце концов всегда будут ценить себя превыше всего. Бьянка говорила, что хотела меня. И поэтому она сделала все, чтобы заполучить меня, нарушив при этом все возможные моральные и некоторые юридические законы.

Теперь вопрос заключался в том, что делать дальше… Марсель был единственным, кому я рассказывал о своих проблемах с Бьянкой, и я еще не говорил с ним о нашем разговоре. Учитывая все, во что она была вовлечена, естественным ходом событий было бы сдать ее.

Она, в конце концов, убийца.

Разум говорит мне, что такого человека нельзя оставлять на свободе, но сердце не может даже представить, что Бьянку посадят за решетку за непредумышленное убийство… если не еще хуже. Что это говорит обо мне, я не знаю. Я занимаю высокое положение в полиции Нью-Йорка и, по сути, поощряю убийцу.

Много раз я бросал взгляд на телефон, готовый сделать звонок. Но я просто не могу. Кажется, сколько бы я ни пытался жить праведно, я всегда сдаюсь.

Около полудня звонит телефон.

– Мистер Гастингс, к вам мистер Куинн Галлагер – сообщает мне мой секретарь. На секунду я замираю, и моим первым намерением было не встречаться с ним. Но учитывая обстоятельства, было бы полезнее узнать, что именно он знает или думает, что знает.

– Впустите его, – отвечаю я и прерываю соединение.

Я действительно не знаю, как я все еще функционирую, находясь между своим долгом и мафией, Хименесом, стреляющим в меня, и моей женой, оказавшейся гребаной социопаткой.

Честно говоря, если бы я только смог заставить себя сдать ее, я бы избавился от двух проблем… и от мафии, и от нее. И в этом кроется проблема.

Я не могу.

Поднимаю глаза и вижу, как в мой кабинет входит Куинн Галлагер, выглядящий так же грозно, как и в воскресенье. Его темно светлые волосы выглядят непричесаными и взъерошенными. Впрочем, думаю, такая длина должна скрывать многочисленные шрамы на его лице. На нем простая чёрная футболка, подчеркивающая его внушительные мускулы, и непримечательные джинсы. Он был бы красивым мужчиной, если бы не выглядел как сбежавший из тюрьмы. А может, и сбежавший, кто знает.

– Мистер Галлагер. – Я приглашаю его присесть. Он ничего не говорит, только пялится на меня своими светло-голубыми глазами. Наконец он кивает и садится.

– Чем я обязан этому визиту? – спрашиваю я, складывая руки перед собой. Губы Куинна медленно тянутся вверх.

– Думаю, ты прекрасно знаешь, чем, – отвечает он.

– Я не могу сказать, что знаю. – Я притворяюсь невеждой.

Куинн фыркает, прежде чем добавить:

– Конечно… Барнетт. – Мое выражение лица застывает при этой фамилии. Я не слышал ее уже более десяти лет.

– Барнетт? – медленно спрашиваю я, стараясь, чтобы мое лицо не выдало, насколько я встревожен.

– Стоп! – Он поднимает руку, и закрывает глаза, будто он на грани. – Давай пропустим всю фазу отрицания. Я знаю, кто ты. Или… – Он смотрит на меня сверху вниз. – Кем ты был.

Я поджимаю губы.

– Я не знаю, что вы хотите здесь узнать…

– Знаешь… когда я увидел тебя, я сразу понял, что это не в первый раз. Но мне пришлось хорошенько подумать, чтобы вспомнить, откуда я тебя знаю. – Он ухмыляется, вероятно, зная, что я уже у него в руках. Это то, чего я боялся все это время. Затем он идёт еще дальше и подталкивает ко мне фотографию.

Я бросаю на неё взгляд, и вдруг перевожу вопросительный взгляд на него.

– Представь себе мое удивление, когда я наткнулся на эту фотографию. Ты был любимым чемпионом моего дяди. – Он кивает в сторону фотографии, на которой изображен окровавленный человек в синяках рядом с мужчиной в костюме, позирующим перед камерами.

– Я оставил ту жизнь позади, – кратко отвечаю я, но он продолжает.

– Глядя на твои обстоятельства сейчас, не похоже, что ты это сделал. А еще эта твоя жена… Она знает о твоём прошлом? Думаю, что нет. Хотя, судя по тому, что я слышал, вы оба из одного теста.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – говорю я, пытаясь понять, что он знает о Бьянке.

– О, да ладно, думаю, ты нашел единственную женщину, которая совершила свое первое убийство в десять лет. Скажи, вы обмениваетесь записками о своих жертвах? – Я прекрасно понимаю, что он делает это специально, чтобы разозлить меня, поэтому я молчу.

– Не осуждаю. – Он пожимает плечами. – В нашем мире редко руки бывают чистыми от крови. Мне просто любопытно, как вы развиваетесь. – Он делает паузу и изучает меня. – Не каждый день увидишь такую пару, как ваша. Черт, если бы моя жена была такой, я бы не провел последние несколько лет за решеткой. – Куинн указывает на несколько татуировок на своей руке, вероятно, чтобы доказать мне, что он провел годы за решеткой. Похоже, мое первоначальное впечатление оказалось верным. Он действительно отсидел.

– Ваша жена отвернулась от вас? – спрашиваю я, и его глаза, кажется, темнеют при ее упоминании, но он просто пожимает плечами.

И вот так я вернулся к своей первоначальной дилемме. Даже если бы я смог выдать Бьянку, я был бы просто лицемером, ведь мои руки тоже испачканы кровью.

– Мне интересно, что случилось с настоящим Теодором Гастингсом, – меняет он тему.

– Он мертв, – отвечаю я, и он подозрительно поднимает брови.

– Не думал, что вы такой вероломный тип, мистер Гастингс, – ударение на моей фамилии не осталось не замеченным, но я чувствую себя вынужденным уточнить.

– Не от моей руки. Вы, наверное, понимаете, как он оказался мертв.

– Верно… теперь, когда я об этом думаю… – Он оглядывает меня с ног до головы – Мой дядя восторгался тобой. Тихий, трудолюбивый. Ты никогда не доставлял ему проблем… до того, как ты исчез.

Я поджимаю губы, мне не нравится, к чему все идет.

– Ты ведь понимаешь, что мой дядя все еще владеет тобой? – скучающим тоном спрашивает Куинн, и мои руки сжимаются в кулаки.

– И что ты собираешься делать? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы. Он знает, что у него на крючке я, поэтому его улыбка – чистое зло.

– Эх, – он машет рукой. – Я этого не потерплю. Ты нам больше нужен в костюме, чем на ринге. Моему дяде придется смириться с разочарованием. С другой стороны, ты… скажем так, веди себя прилично.

– Так вот зачем вы сюда пришли? Чтобы угрозами заставить меня подчиниться?

– Вовсе нет. Я просто хотел напомнить тебе, что вещи редко остаются по-настоящему погребенными под землей. Ты можешь наслаждаться тем, что у тебя есть сейчас, или… можешь потерять всё это. – Говоря это, он поднимается на ноги.

– Полагаю, скоро увидимся, мистер Гастингс. Было приятно поболтать. – Он наклоняет голову и выходит из моего кабинета.

Я остаюсь один, и мои мысли возвращаются к той ночи, когда я нашел своих родителей убитыми на кухне. Не могу не спросить себя, стоит ли месть всего, даже продажи души дьяволу. Но одной только картины моей матери с простреленной головой и отца, лежащего в луже крови, достаточно, чтобы напомнить мне, за что и почему я борюсь. Я могу вынести все, что они мне подсунут, лишь бы получить голову Хименеса на блюдечке.

Меня никогда особо не волновала моя нынешняя жизнь, разве что как средство для подготовки мести.

Во всяком случае, до Бьянки.

Теперь терять уже нечего.

Глава 25

Адриан

16 лет назад

После убийства родителей я понял одну вещь. Каким бы умным ни был ребенок, он всего лишь ребенок. И никто не воспринимает ребенка всерьез.

Я потратил столько времени, пытаясь убедить полицию, что никакого ограбления не было, но вскоре стало ясно, что они никогда не станут слушать четырнадцатилетнего подростка. Даже когда я рассказала им о незнакомце, Греге, и списке, который ему дали мои родители.

– Это не теория заговора, парень, – сказал мне один из полицейских.

Мне пришлось стиснуть зубы и идти дальше, зная, что я должен сделать это сам, если действительно хочу что-то изменить.

Но будучи не несовершеннолетним, у системы были на меня другие планы. Большинство из которых были связаны с чередой приемных семей в районе Бостона. Я побывал в двух домах, до того как понял, что это не для меня. В первом из них всё было хорошо, если под «хорошо» тот минимум, который необходим для поддержания жизни. Меня перевели из него, когда в доме стало слишком много детей, все до десяти лет.

Во втором доме, однако, жили еще три мальчика-подростка. С первой же встречи мне стало ясно, что если издеваются раз, то издеваются всегда. Они бросили один взгляд на мою тощую фигуру, высмеяли и превратили мою жизнь в ад. Я пробыл там в общей сложности три месяца, пока порезы и синяки накопились до такой степени, что нормальная деятельность превратилась в тяжелую работу. Я ковылял, а не шел, потому что у меня, вероятно, были сломаны кости. Для тех детей это означало слабость, и был открыт сезон для худшего.

В ночь, когда я сбежал, я едва мог двигаться. Я украл велосипед и крутил педали так быстро и так много, как только мог, пока в какой-то момент не упал.

Может быть, мне повезло, а может, это было мое несчастье, но место, где я упал, по иронии судьбы оказалось рядом с Базиликой Пресвятой Богородицы Вечной Помощи.

В какой-то момент я потерял сознание, но, очнувшись, обнаружил, что лежу в теплой постели, и все мои раны обработаны. Они внимательно посмотрели на меня и поняли, что я беглец, и поэтому предложили мне остаться там.

В Базилике также была гимназия, в которую меня быстро зачислили. Все это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой, пока я не понял, как я должен был платить за свое содержание.

Для костлявого паренька, которого всегда дразнили, возможность научиться драться и при этом зарабатывать деньги на стороне казалась просто небесами – в буквальном смысле.

Я также видел в этом шанс добиться чего-то своего, чтобы в будущем одолеть Хименеса.

Я тренировался, возможно, усерднее, чем все в моем квартале. Прошло совсем немного времени, и я провел свой первый успешный бой. После этого началась череда легких побед, большинство из которых были обусловлены постоянно увеличивающейся мышечной массой и внезапным скачком роста.

К началу шестнадцати годам я был таким же большим и массивны, как все старшие бойцы. Это, похоже, забавляло старших, и они каждый раз устраивали мне поединки с более опытными бойцами. Когда я одержал свою самую трудную победу, на меня обратил внимание некий Эндрю Галлагер. Он был в гостях у новобранцев и решил, что я могу пойти с ним.

Разница между небольшими боями и боями в яме Галлагера была колоссальной. Я быстро понял, что в этой новой обстановке нужно убивать или убью тебя.

В буквальном смысле.

Бои в яме Эндрю не были обычными боями ММА. Это были жестокие бои, бои за свою жизнь. Именно здесь делались настоящие деньги. В Бостоне было несколько арен, на каждой из которых поочередно проводились различные бои. Законность или незаконность этого была столь же очевидна, как и то, что несовершеннолетних заставляли драться за еду.

Но я понимал, что это был мой шанс выжить в этом жестоком мире и завести связи. Я быстро осведомился, что значило имя Хименес в подпольном мире. И если и есть способ борьбы с огнем, то это огонь.

С моей первой драки, моего первого убийства, моей первой вылазки в пит-файт, я стремился стать лучшим.

Зверюшка Эндрю, называли они меня. И не ошибались. Я был послушным, но смертоносным. По их мнению, это лучшее сочетание.

Прошло два года. Два года, в течение которых я почти еженедельно сражался на сцене Эндрю. Два года, за которые накопилось множество трупов, а мои руки омылись кровью. Два года я наблюдал, как с каждым ударом кулаков моя человечность вытекает из моего тела.

Я смотрю на опухшую кожу на костяшках пальцев и вздыхаю, перетягивая повязку и закрепляя ее на месте. Встаю и осматриваю свое скудное жилье. Это небольшая комнатка с односпальной кроватью и ванной. При всех моих заработках за эти годы, я предпочитал спартанский образ жизни. Я иду в ванную и достаю из зеркального шкафа какую-то мазь. Внимательно осматриваю свое избитое лицо на предмет открытых ран и обильно наношу мазь на уголок рта и под глаз. Последний ублюдок, с которым я сражался, пару раз хорошенько приложил мне по лицу.

Чем успешнее я становился на арене, тем меньше времени у меня оставалось между боями. По логике, это не имело смысла, если ты заботишься о лучшей форме своего бойца. Но эти ямы максимизировали полезность. У них для каждого был свой срок годности, поэтому лучше выжать каждый кусочек прибыли, пока не поздно.

Мой последний бой был всего лишь четыре дня назад. И все же, на завтра у меня запланирован еще один.

Вздохнув, я выхожу из комнаты и направляюсь в спортзал, чтобы продолжить тренировку.

Как только я вхожу, пожилой мужчина оглядывает меня с ног до головы.

– Ты мальчик Эндрю?

– Да, сэр, – отвечаю я, усвоив, что с этими людьми уважение это очень важно.

– Как тебя зовут?

– Адриан Барнетт, сэр. – Он щурит глаза и поджимает губы.

– И когда у тебя следующий бой?

– Завтра вечером.

– Хорошо, хорошо. У нас новобранец. Эндрю хочет, чтобы ты обучил его, показал ему что к чему.

– Новобранец? – спрашиваю я. Странно. Обычно бойцы не должны обучать новобранцев.

– Да, ну… с тобой у него больше шансов. Он немного исхудал, как по мне. Не понимаю, что он здесь забыл. Но эй, босс сказал сделай, мы делаем.

Я медленно киваю в знак понимания.

– Пойдем, покажу тебе парня. – Он направляется в заднюю часть зала, где стоят гири, и показывает на парня, который пытается справится с парой гантелей, каждая из которых весит не более двадцати пяти фунтов.

Заметив наше приближение, он останавливается и вытирает пот со лба. Выглядит он… здоровым, безупречным. Не самое обычное состояние, когда выходишь из Базилики, особенно чтобы продвинуться на такой уровень. Это сразу говорит мне о том, что он пришел не обычным маршрутом.

– О, привет. – Он нерешительно улыбается, на что ни я, ни старик не отвечаем.

Я секунду изучаю мальчика. У него лохматые длинные волосы, пара пирсингов в ушах и несколько беспорядочных татуировок на худых руках.

– Это Барнетт. Он покажет тебе, что к чему. – Мужчина переводит взгляд с него на меня и качает головой. – Не убейся, парень. – Он поворачивается и оставляет меня с ним.

– Я Адриан Барнетт. – говорю я и протягиваю ему руку. Я знаю, что люди в этом месте любят запугивать, но я не могу не посочувствовать парню, когда его стройная фигура так заметна в спортзале.

– Теодор Гастингс. Но зовите меня Тео. – Он отвечает на мое рукопожатие, и я чувствую, как он дрожит. Почему-то это заставляет меня улыбнуться ему.

– Ну что ж, Тео, давай начнем, а?



14 лет назад

– Ты что, черт возьми, издеваешься? – Я бью Тео по плечу, когда он открывает дверь в комнату.

– Какого хрена, чувак? – Он отпрыгивает назад и бросает на меня сердитый взгляд.

– У тебя серьезно есть желание умереть? – Он массирует место, куда я ударил, и я вижу, как он кривится от боли, направляясь к кровати. – Даже не говори мне, что ты пытался в последнем бою. Ты просто принимал удар за ударом…

Он заваливается на кровать, явно уставший после боя.

Я качаю головой и уже собираюсь уходить, когда слышу приглушенные всхлипы. Я поворачиваюсь и вижу Тео, уткнувшегося в подушку.

– Черт, чувак, ты в порядке? – сразу же спрашиваю я.

– Это я во всем виноват… – Он сжимает руки в кулаки и бьет по матрасу.

Я даже не знаю, что сказать, чтобы утешить его.

Когда два года назад Тео прибыл сюда тощим пареньком, готовым сразиться с опытными бойцами, это было сделано исключительно для бунта против родителей. Его богатых с хорошими связями родителей. Видимо, для крутого парня недостаточно иметь несколько пирсингов и чернил на теле.

Нет, лучший способ взбунтоваться – это броситься с головой в бой в яме, откуда выбраться живым шансы равны нулю. Честно говоря, единственная причина, по которой Тео до сих пор стоит на ногах, заключается в том, что я не сдался. Я тренировал и тренировал его, пока он не стал способен постоять за себя. Ну… в первый год я в основном выхаживал его и учил, как не погибнуть.

Но все изменилось, когда его родители погибли в автокатастрофе. Тео винит себя в этом, потому что его там не было. Как по мне, так это полная чушь. Я тоже проходил через всю эту рутину самобичевания. В его случае аварию нельзя было предотвратить.

В моем, возможно…

Теперь, похоже, Тео твердо решил убить себя на ринге. Я не понимаю его. Он уже поступил в Гарвард, но решил отложить зачисление, чтобы драться в этой дыре. У меня хотя бы есть скрытый мотив для находиться здесь. А у него? Он растрачивает свой потенциал.

Я неоднократно пытался сказать ему об этом, но он всегда считал, что я говорю ему, что он слабак, и обижался.

Я перестал.

Но это не значит, что я перестал заботиться о нем. Он был моим лучшим другом и не годился для этого мира.

Через несколько дней, когда мы тренируемся в зале, он рассказывает мне о предстоящем поединке. Я держу учебные мишени, а он пытается застать меня врасплох.

– Не может быть – говорю я, недоверчиво думая, что кто-то может допустить такое в паре. У меня соскальзывает рука, и его удар едва задевает мою щеку.

– Черт. – Тео смеется. – Почему ты так удивлен? Ты знаешь этого Булла?

– Знаю ли я его? Тео, ты что, все это время жил под камнем?

– Я серьезно. Я никогда не слышал о нем раньше.

– Он был чемпионом здесь пару лет назад. Но я так и не смог с ним сразиться, до того, как его перевели в Неваду.

– Тогда почему ты так испугался?

– Чувак, ты шутишь? Этот парень – танк. Он в два раза больше тебя. О чем они думали, ставя вас в пару?

– Может, они видят мой потенциал, – добавляет Тео и подмигивает, но я вижу, что он начинает бояться.

– Когда бой? – спрашиваю я, не особо желая знать. В ямах Эндрю было правило, что ты не можешь отказаться от боя, если только ты не мертв. Что не оставляло надежд Тео.

– Сегодня вечером, – небрежно добавляет Тео, снимая перчатки и делая глоток воды.

– И ты не отдыхаешь? – Неважно, что я боюсь его боя с Буллом, но у него нет никаких шансов, если он выйдет на ринг уставшим.

– Вот и всё. До конца дня ты ничего не делаешь. – Я подвожу его к скамейке и заставляю сесть. – Береги силы.

– Ты прийдешь? – спрашивает он почти нерешительно.

– Конечно. – Я изо всех сил стараюсь скрыть свое беспокойство, не желая, чтобы он уловил его и повлиял на его моральный дух. Но на самом деле… в глубине души я знаю, что Тео не справится.

Близится полночь, когда я занимаю место на трибуне арены. Скоро должен начаться бой Тео. Уголком глаза я вижу, как он слегка машет мне рукой, прежде чем направиться к себе. Чуть повернувшись, я также вижу Булла. Как и его имя, парень огромен, его мышцы выпуклы, что я сомневаюсь может быть от реальных усилий. Но, чтобы оставаться в игре так долго, нужно быть хорошим. Черт, лучше, чем хорошим. Ты должен быть лучшим.

Матч начинается, и я вижу, как Тео пытается компенсировать свои малые размеры скоростью. Он уворачивается от ударов Булла направо и налево. Я сижу на краю своего кресла, надеясь, что он сможет нанести ему несколько ударов до того, как это сделает Булл. Тео удается нанести апперкот, когда Булл меньше всего ожидает, и наносит еще один удар в висок Булла.

Да! От волнения сжиматься кулаки. Он может это сделать.

Давай, Тео!

Они кружат друг вокруг друга еще несколько раз, как вдруг Булл оказывается перед Тео и одним ударом в живот валит его на землю. Тео кашляет кровью и пытается встать, но Булл настигает его, нанося удары. Я выпучиваю глаза, когда я понимаю, что Тео даже не борется. Он слегка поворачивает голову и ловит мой взгляд, давая мне намек на улыбку, прежде чем его голова опускается на землю, а глаза закрываются.

– У нас есть победитель! – Толпа аплодирует Буллу, но я ничего не слышу. Тео мертв. Почему он мертв? Почему он сдался? Я механически двигаюсь к задней части арены, куда уносят мертвых бойцов, перед тем как избавиться от них. По пути я вижу Эндрю, который останавливает меня, положив руку мне на плечо.

– У этого парня было желание умереть, – говорит он, глядя в сторону ринга. У меня едва хватает сил говорить, когда я спрашиваю.

– Что… ты имеешь в виду?

– Почему он попросил меня сразиться с Буллом… я не знаю. Я планировал, что ты будешь драться с ним в следующие выходные. – Он качает головой, будто не может понять решение Тео, прежде чем двинуться вперед и оставить меня стоять. Тео хотел этого. Он добровольно искал смерти. Почему? Но я знаю ответ. Чувство вины было слишком сильным для него.

Позже я оказался в своей комнате, все еще оцепеневший после событий на арене. Я подкупил нескольких рабочих, чтобы Тео похоронили на кладбище рядом с Базиликой, надеясь, что это хоть немного успокоит его после смерти, хотя его могила навсегда останется безымянной. Обычно умерших даже не удостаивали чести быть похороненными, некоторых сразу же утилизировали в крематориях города, а других продавали для различных целей. Очевидно, трупам нашлось применение.

Я горько рассмеялся над этой мыслью.

Раздевшись, я плюхаюсь на кровать. Некоторое время я ворочаюсь, пытаясь найти удобное положение, когда понимаю, что под подушкой что-то есть. Хмурясь, я поднимаю ее и обнаруживаю большой конверт.

Открываю его и удивляюсь видя документы – паспорт, номер страховки, документы о зачислении в университет. Вещи Тео.

Я продолжаю просматривать их и замечаю письмо, адресованное мне.

Дорогой Адриан,

Мне жаль. Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь, но я должен рискнуть.

Я понимаю, что никогда не ценил свою личность и свои привилегии. Ты был прав. Я был эгоистом.

Поэтому я надеюсь, что ты сможешь стать лучше. (Не волнуйся, никто не будет скучать по мне!).

Не обязательно быть преступником, чтобы бороться с преступниками.

Надеюсь, ты воспользуешься этим шансом, чтобы бороться с плохим с помощью хорошего.

P.S. Занятия начнутся через два месяца! Я уже выбрал твои предметы. Думаю, тебе понравится политология и право.

У тебя все получится!

Твой единственный друг,

Тео

Я почувствовал, как по моим щекам потекли слезы. Вот идиот! Он действительно хочет, чтобы я занял его место. Я сжимаю бумагу в кулаке. Идиот.



Два месяца спустя

– Здравствуйте, где я могу зарегистрироваться на ориентацию первокурсников? – спрашиваю я у женщины у одного из стендов.

– Вы попали по адресу! – говорит она с яркой улыбкой. – Как вас зовут?

– Тео… Теодор Гастингс. – Я кривлюсь от собственного голоса, но она, кажется, не замечает.

– Отлично. Сейчас дам вам ваши документы. – Она перебирает какие-то бумаги, прежде чем вручить мне университетское удостоверение личности с фотографией, которую Тео загрузил для меня, а также кучу бесплатных канцелярских принадлежностей.

– Добро пожаловать в Гарвард! – Она машет мне рукой, когда я ухожу.

Два месяца назад Адриан Бернетт погиб в яме. Теодор Гастингс выбрался живым.

Ты был прав, Тео, мне не нужно опускаться до уровня Хименеса, чтобы достать его. Мне просто нужно подняться достаточно высоко.