Текст книги "Argumentum ad hominem (СИ)"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Брехню полубезумной бабки, которая вроде как за нами приглядывала. Или мы за ней. Неважно. Весь прикол в том, что слушала. Я вообще слушаю всё, всех и всегда. Но не обязательно понимаю и принимаю.

– Просвети меня, о мудрейшая!

Сначала Сусанна, конечно, надулась. Как очень пушистая мышь. Но желание поделиться сокровенным, как водится, оказалось сильнее любых обид.

– Они рождаются в каждом поколении, только восходят редко, поэтому никто и не верит. Но в это время их ещё можно заметить и попробовать укрыться. А когда взойдут полностью, спасения не останется.

– Взойдут – как семена, что ли?

– Как звезды. Как солнце и луна.

Иногда поэтика бывает в тему, не спорю. Но в данном конкретном случае…

– Хорошо. Пусть один такой и появился. В чем сложности? И зачем прятаться?

– Затем, что… – Она снова поджала губу. – Будет все то же самое. Снова и снова. Или что похуже. Со всеми, кто не спрятался.

Так-таки и со всеми? Я вряд ли могу что-то сообразить о механизме «дистанционной дефлорации», но если на неё уходит пусть даже вдесятеро меньше энергии, чем на естественный процесс, мужика все равно на всех не хватит. Да и на кой ляд? Его же не зря рыцарем именуют, а не маньяком.

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем ему трахать все, что шевелится? Ну, образно выражаясь.

– Так он ведь восходит.

Следующая станция конечная, но вы не волнуйтесь, из вагонов можно не выходить, потому что линия – кольцевая.

– Поясни. Пожалуйста.

Сусанна повела взглядом направо, налево, какое-то время смотрела в потолок, потом виновато потупилась:

– Я не знаю.

Неудивительно. Я и не сомневалась. Даже больше могу сказать: никто не знает. Та же бабка Ганна всего лишь пересказывала сказки, которые сама услышала в своем очень далеком детстве.

Хотя, можно предположить, что рыцарь таким образом… Ну да, тренируется. Если его основная задача – брать песенниц под контроль, этому явно тоже надо учиться. Мы же учимся, и надо сказать, не всегда наше обучение проходит радужно и безоблачно, так чем он хуже? А ещё у каждой из нас чуточку свой голос, и вполне возможно…

– Даже не думай!

Она цепко ухватилась пухлыми пальчиками за мою ладонь и сжала, что было сил.

– Пожалуйста, скажи, что не думаешь!

– Да у меня по жизни привычки думать не выработалось. Ты чего?

– Пожалуйста, обещай, что будешь осторожной!

– Санни, маленькая моя, что стряслось?

– Ты… – Золотые локоны затряслись из стороны в сторону. – Я все видела. Я знаю этот взгляд, Дарли. Я очень хорошо его знаю!

Жаль, у меня глаза не косые. Тогда удавалось бы шифроваться без особых забот.

– Обещай, что не полезешь на рожон. Всего-то и нужно, что укрыться. Ненадолго. Восхождение не длится годами, а если мы дружно постараемся, и не будем попадаться Ему на пути, то и вовсе может прекратиться. До следующего поколения, как минимум. А если повезет, намного дольше.

Спрятаться и пропустить чудо, о котором ты же сама мне сейчас все уши прожужжала?

– Дарли, пожалуйста!

– Я понимаю, что это для тебя важно. Клянусь, что понимаю. Только стоит ли так трястись, тем более, надо мной? Потеря невинности сейчас – меньшая из моих возможных проблем. Как мне думается.

– Ты же можешь затаиться хотя бы на время? Хотя бы пока коллегия будет мусолить твоё дело? Пособия хватит, чтобы прожить. Я и Томаша попрошу, соберем денег, сколько можем, только, пожалуйста…

Я накрыла её пальцы свободной ладонью:

– Все хорошо, Санни. Настолько, насколько положено и тебе, и мне. И все будет хорошо. Не волнуйся.

– Обещай. Пожалуйста. Хотя бы ради меня.

* * *

Есть все-таки что-то чертовски несправедливое в том, что мы не можем утешить друг друга. С использованием профессиональных навыков, имею в виду. Тогда уговорить Сусанну отставить в сторону нелепые планы эвакуации и глухой обороны было бы гораздо проще. Но и так почти получилось. По крайней мере, расставались мы уже без повышенных нот и причитаний. Хотя, судя по взгляду, которым меня провожали, до конца она все же не поверила. Да и я не верила тоже.

При всех живописованных ужасах в этой истории присутствовало что-то очень заманчивое. И настолько неосязаемо-невнятное, что пришлось даже облокотиться об ограду какого-то сквера и помедитировать на кусты сирени.

Сначала я отвела в сторону тягу к приключениям. Пусть таковая время от времени и норовила напомнить о себе, возраст и накопленный скепсис успешно оттаскивали меня от совсем уж дурных затей.

Потом к делу приобщилось всяко-разно, вплоть до трагикомической обиды на мир и легких суицидальных наклонностей, но и эти пули ушли в «молоко».

Не грело. Ничего из привычных причин не подходило. И когда я уже совсем отчаялась разобраться в собственном идиотизме, помог, как водится, случай. Вернее, мамаша, выгуливавшая двух сорванцов, норовивших потоптаться по клумбам, когда крикнула своим отпрыскам что-то вроде: «А ну, хватит! Поиграли, и будет!»

Вот. Именно. Оно самое.

Каждый день, по мере взросления, мы все дальше и дальше уходим от игр, тех, детских, истинно настоящих игр. От сказочных героев и чудовищ, от прекрасных принцесс и доблестных рыцарей. И что, это помогает нам стать лучше? Да ни в коем разе.

Мне слишком часто приходилось и приходится быть серьезной. Потому что работа. Потому что люди надеются. А иногда даже верят. И как можно их подвести? Значит, надо все время помнить, считать, контролировать. Да, прежде всего, себя. И это так… Печально, что ли.

Хочется ведь совсем другого. Хочется свободного полета. Хочется подержать весь мир на ладони, взъерошить его шерстку, дунуть в нос и смотреть, как он отфыркивается.

В общем, хочется чуда. Хоть какого-нибудь. Даже страшного и ужасного, только чтобы совершенно невероятного. Чтобы смотреть во все глаза и балдеть хотя бы от того, что удалось оказаться рядом. Пусть на мгновение, пусть за очень большую цену, но – прикоснуться.

А тут, на тебе. Чудо. Разве что, не в подарочной упаковке. И от него предлагается бежать со всех ног?

Ну уж нет. Лучше навстречу. А поскольку перед дорогой обычно рекомендуется хотя бы перекусить… Это же уличный рынок шумит за углом? Он самый. Значит, где-то рядом обязательно присутствует питейно-едальное заведение. И наверняка полупустое, потому что время обеда уже прошло, а время ужина пока не намечается.

– Чего изволите?

– Плесни-ка мне мутной шняги с зеленью. И лучше без сахара.

Сахара во мне и так навалом после посиделок с Сусанной. Неделю можно на этих внутренних запасах прожить.

Паренек, принимающий заказы, растерянно вытаращился на меня, но когда в моем лице подсказок не нашел, повернулся все-таки к картинкам на стойке и, после внимательного изучения оных, робко уточнил:

– Мохито?

– Да пусть хоть как называется. Главное, чтобы кисло, мятно и с пузырьками.

– Ром добавлять?

– А я просила?

Он кивнул, стараясь выглядеть понятливым, и зазвенел посудой.

С другой стороны, глоточек рома, возможно, был бы не самым глупым ре…

Нет. Как-нибудь в другой раз. Мини-отель, который работает по муниципальной программе и в который я могу совершенно официально заселиться хоть прямо сейчас, тут рядышком, так что, в любой момент смогу погулять и выпить. А голова у меня дурная и безо всякого алкоголя.

Мохито или как там его, показался мне каким-то совсем пресным, и чтобы сгладить впечатление, я повернулась вместе с бокалом лицом к рынку, который потихоньку начинал готовиться к сворачиванию своих шатров и лавочек.

Неподалеку от здания общины тоже пару раз в неделю торговали всем, что можно съесть и выпить, и непременно давали попробовать, прежде чем покупать. Конечно, окрестные дети, да и кое-кто из взрослых этим бессовестно пользовались. Все, кроме нас. Нам не дозволялось. Репутация, манеры, все такое. Можно было рассчитывать лишь на то, что вечером нераспроданные остатки, благочестиво пожертвованные общине, дойдут до нас хотя бы одним кусочком.

Обычно не доходили, кстати. И во взрослом возрасте я даже имела по этому поводу несколько напряженных разговоров с ответственными лицами. Без особо видимого результата. Но в целом питание все-таки стало лучше. И чуток разнообразнее. Что, естественно, не прибавило мне любви в родных стенах. Ну ничего, пусть теперь отрываются, может, наконец-то, нажрутся.

Хотя, вряд ли. Кое-кто нажраться просто не способен.

На том приснопамятном рынке явления больших машин с богатой хромировкой и развязно-дюжих молодцов не происходило. Да, именно ввиду близости общины песенниц. Не то чтобы мы нарочно кого-то откуда-то гоняли, но лишний раз к нам и нашему окружению старались не лезть. По крайней мере, делали это осмотрительно и с предварительным согласованием всех сторон. К совместному удовлетворению верхушек. А у здешних предпринимателей, судя по всему, защитников не нашлось.

Пятеро долботрясов, разряженные в, несомненно, дорогие шмотки, которые подходили каждому из них хуже, чем корове седло. И ещё один в машине, перегородившей основной выход с рынка. Конечно, пути отхода оставались. Но слишком узкие и неудобные, чтобы тащить по ним остатки товара и оборудования. Так что, на лицах всех торговцев, которых я могла видеть со своего места, образовалось одинаково обреченное выражение.

В целом, их можно понять. Полиции нет особого дела до таких мелких разборок. Вот если окна побьют или оградки поломают, тогда да, примчатся и оштрафуют. Причем, все ту же торговлю, которая за арендованное место как бы и вроде бы отвечает. Всего-то и остается, либо платить дань этой банде, либо просить защиту у другой. А расценки по рынку, как можно предположить, примерно одинаковы. Значит, если и выбирать, то максимум через фейс-контроль. Вот эти конкретные на людей похожи слабовато, но шансы есть, зато водитель явно смышленый. И внимательный. Приглядывает за обезьянками, которых выпустил погулять. Правда, единственно и исключительно, чтобы лишнего в карман не положили, но все же. Дисциплина есть – уже хорошо.

Пока я разглядывала цирковую труппу, напиток согрелся и стал совсем никакущим на вкус. Что ж, сама виновата, не надо было считать ворон. Ещё один заказать, что ли? Теперь уже, конечно, с ромом.

Только собралась повернуться к бармену, рядом нарисовался один из сборщиков дани со своим неотложным делом. Паренек за стойкой закономерно спал с лица и начал лепетать что-то о неудачном дне, плохой погоде и скудном количестве посетителей, пытаясь обосновать почти полное отсутствие выручки. Конечно, зря. Горилла оборвала все на полуслове и наставила терминал, как пистолет, рявкнув:

– Гони деньгу!

Паренек дрожащей походкой поплелся к кассе. Я отставила в сторону недопитый мохито и спросила, со всем возможным очарованием:

– Пропустите даму вперед?

– Чего?

– Я куплю коктейль. И денег в кафе прибавится. Вам же лучше будет. Прибыльнее.

Соображал он туго. Поэтому я помахала бармену:

– Ещё одну порцию, пожалуйста! Мужчина подождет.

– Э, дамочка, нам сказали…

– Вам сказали? Серьезно?

Он явно собирался развить свою нехитрую мысль, но почему-то осекся, поймав мой взгляд. И сделал шаг назад.

Нам сказали…

Почему тот, кто не в состоянии следить даже за собственными действиями и мыслями, непременно пытается контролировать весь остальной мир? Снова и снова, громоздя жертвы и разрушения, а заодно уменьшая свою же выгоду?

Нам сказали стоять, и мы стояли…

Всегда одно и тоже. Пресловутое право сильного. И никто не хочет задуматься над простейшими вещами. Как бы ты ни был силен, у любого цикла есть фазы. Невозможно круглосуточно быть начеку. Невозможно каждую секунду быть готовым вложить все силы в один удар. Да и вообще, настоящий удар – вещь сама по себе крайне одинокая, после которой просто ничего не останется. Ни того, кого ты ударил, ни тебя самого: силы-то потрачены полностью.

Нам сказали дурить, и мы дурили…

За что я нежно люблю организованные структуры, так именно за корпоративный дух. И чем он душистее… Стоит только поймать волну первой попавшейся ячейки, и дальше дело даже не техники, а ленивого перебора. Как гирлянду-раскладушку мастерить: вроде режешь по лекалу одну фигурку, а потом разворачиваешь, и в руках уже десяток.

Поставить. Передвинуть. Объединить. Снова раздвинуть. Хоть сиртаки можно сварганить, хоть танец маленьких лебедей. Впрочем, нет, на лебедей не сезон. Будут пингвинчики.

Та-ра-та-тай-та, ра-та-та-та-там…

Дети точно повеселятся. Да и родители могут. Нет, улыбаться во весь рот необязательно. Так, уголком губ. Потом, конечно, поржут. Ввечеру, за семейным ужином или в ближайшем к дому пабе. И день будет прожит не зря. Даже мой. Даже без свежего мохито.

Можно было пожурить бармена, но он настолько ошарашено глядел на импровизированное танцевальное представление, что я его великодушно простила. Тем более, он вряд ли соображал, что происходит и почему. А вот надзиратель горилл быстро скумекал, откуда возник танцпол, только сие знание было как раз из разряда тех, приносящих печали. Поэтому тихо прятался в машине, как будто это могло уберечь его от забав тетушки Дарли.

Та-ра-та-тай-та, ра-та-та-та-там…

И как я сразу об этом не подумала? Наверное, потому что просто – не подумала. Это ведь куда как веселее хосписа. Да, менее богоугодно, но кто знает? Не всех же миссионеров папуасы съедали, в самом деле. К тому же вкуса во мне не особо много.

Сусанне эта идея, конечно, не понравится. Но кто ей расскажет? Уж точно не я.

– Милаши, правда?

Услышав мой голос прямо над ухом, шофер трепыхнулся, но поскольку и впрямь был не по чину сообразительным, глупостями заниматься не стал. Даже положил руки на руль, мол, я в теме, возражений нет.

– Я сейчас поводок приспущу, и ты заберешь своих обезьянок обратно в цирк. Договорились? И мили через две будете свободны, как ветер. Но если вздумаете вернуться… Вот тебе лично нравятся песенные марафоны?

Он сглотнул так, что едва не проглотил кадык.

– А вообще, я девушка свободная. Смекаешь?

Ещё один глоток.

– И добрая. Так что, если будут выговаривать за сегодняшнее, вали все на меня.

Глава 5. Для сваренного рака всё худшее уже позади…

Петер

Цок-цок-цок. Кастаньеты каблуков. От входной двери в сторону кухни. Значит, минут через пять-семь по квартире поплывет аромат вырвиглазного кофе, а потом начнется шуршание по всем углам, потому что Консуэла приходит домой на обед не за обедом, а по своим всегдашним благотворительным делам. И если учесть, что даже моя комната сейчас напоминает собой склад Армии спасения…

– Кларито, ты все ещё дома?

Прекрасные отношения. Наверное, для кого-нибудь даже завидные. Тебя никогда не спросят, где шляешься, а тем более, собираешься ли возвращаться. Наоборот, в самом лучшем случае лишь растерянно поинтересуются, какого черта ты здесь забыл и никак не можешь найти.

Но, в самом деле… Обед? Значит, полдень. Значит, двенадцать часов спокойного сна я получил, что уже неплохо. Хотя, как – спокойного?

Одеяло скомкано и закручено во все стороны. Коробки и пакеты, которые оказались в досягаемости моих конечностей, скажем так, утратили товарный вид. И как только сил хватило? Я же, когда доплелся домой и впрыснул себе все, что полагалось, не сразу угомонился. Сначала драил себя, потом ванную комнату. Потом снова себя. Должен был вымотаться насмерть. А вот поди ж ты…

– Ты там живой?

Относительно. Но конкретно разбитый. По-хорошему, полагается лежать, и очень продолжительное время. Причем под присмотром, в штатной больничке. И всем было бы спокойнее, разве нет? Да хоть в следственном изоляторе, куда меня и должны были отправить в полном соответствии с инструкциями. А вместо того мне вкатили консерву, часик поездили по мозгам, а потом просто взяли и выперли на улицу, хорошо хоть, не под дождь. В Управлении болтали, конечно, про новые подходы и эффективный менеджмент, но чтобы до такой степени?

А как же пресловутая социальная опасность? Они ведь все время делали упор на изнасилование. Или, в крайнем случае, насилие над тонкой душевной организацией гражданского служащего. По логике вещей после всего этого мою свободу стоило бы существенно ограничить, а не сказать: иди, покуда, погуляй. Тут новый подход прочитывается разве только на фоне сокращения бюджетных расходов на предварительное заключение. И похоже, возможный ущерб от того, что я успею попортить кого-нибудь ещё, для нашей бухгалтерии несущественен.

– Что-то случилось, кларито?

Она все-таки заглянула. Участливо вскинула нарисованные брови, чуть поморщилась, обозрев учиненный мной разгром, но тут же привычно выдохнула негодование прочь. Потому что давно уже насмотрелась на мою рукожопость.

– График работы переписали.

– О.

Кажется, за прошедшие пятнадцать лет она ничуточки не изменилась. Как показалась с самого начала эдакой благочестивой тетушкой, такой и осталась до сих пор. Разве что, морщин стало больше. Но это если приглядываться. А седины нет. Тщательно закрашивает каждую неделю.

Нет, я не подглядываю. Я всего лишь выношу мусор.

– Значит, будешь дома?

– Пока да.

– Вот и отлично!

Я машинально приготовился к какому-нибудь поручению, жизненно необходимому для благополучия обездоленных, но на сей раз в число таковых угодил сам:

– Тебе надо покушать. Обязательно. Хорошо-хорошо!

Ну… Да. Наверное. Последний раз что-то ел до вахты, и даже не вспомню, что именно. А с тех пор кроме коктейля медикаментов ничего не употреблял. Ни для здоровья, ни просто так.

– Я… покушаю. Чего-нибудь.

– Ни «чего-нибудь»! – погрозили мне пальцем. – Утром приходил твой друг, принес… Большую-большую порцию. Сказал, что ты всю её должен съесть.

Друг? У меня есть друзья? Правда, что ли?

– Он и сам очень большой. И очень сильный. И очень рыжий.

Такого знаю. Одного уж точно. Надеюсь, в наш район он припирался не в твидовом пиджаке, иначе не оберусь новой серии подколов, разумеется, крайне остроумных. По мнению их создателей.

– Сказал, что дядя наготовил уйму всего, Кэтлин бережет фигуру, ему самому все не съесть, а ты на ужин не зашел, вот и…

Какой ужин? Неужели Полли всерьез рассчитывал? И думал, что вернусь обратно? Я же на него наорал. Конкретно. И он даже отшатнулся.

– Все, я побежала! Столько дел, столько дел… Кофе на плите: если не будешь разлеживаться, остыть не успеет.

В гробу я видал эту гадость. Тем более, что сразу после консервы ни стимулирующего, ни расслабляющего не рекомендуется. Потому как чревато неприятными последствиями. А вот пожрать хорошо бы.

Большая порция, значит? Да в неравной борьбе с этой лоханью полегло бы, по меньшей мере, трое бойцов. И как только в холодильник поместилась? Но запихивал контейнер, скорее всего, сам Полли, своими руками: и слишком большая тяжесть, и горизонт завален характерно. С другой стороны, я бы, попытайся проделать нечто подобное, особенно в своем вчерашнем состоянии, просто свернул бы все нафиг, вместе с холодильником. Да, собственно, оно и сейчас…

Как хорошо, что некоторые вещи неспособны разбиваться. Зато плохо завернутые крышки очень ловко умеют отлетать. Тьфу. Где у нас салфетки?

Знать бы ещё, что именно притащил Портер. Так, для самообразования. Слава богу, фасоли не видно. И треклятого чили не унюхивается. Зато мясом пахнет очень внушительно. Даже в холодном виде.

А в горячем – ещё лучше.

Набор специй непривычный, но ничуть не отвратительный. Единственная странность: слегка отдает еловыми ветками. Хотя, и это не портит общего впечатления. Как минимум, съедобно. Что ещё можно пожелать? Вообще-то, много чего, правда, к еде отношения не имеющего.

Но вообще, это ж надо было заморочиться, разузнать адрес, а потом с утра пораньше проехать полгорода… Я точно не говорил ему, где живу, не приглашал и не приводил. И не то, чтобы стеснялся, просто… Не на что тут смотреть, даже из спортивного интереса.

Хотя, теперь уже переживать бессмысленно: все, что можно и нельзя, Портер благополучно увидел. И наверняка пожалел о своих намерениях с кем-то там меня познакомить. Да я не особо и рассчитывал.

Нет, вру, считал и думал, что достаточно хорошо это делаю. Но теперь вся математика пошла псу под хвост. Если не уволят и не посадят, вкатят дисциплинарное, с переводом куда подальше и компенсацией нанесенного ущерба. Отличная перспектива. Просто зашибись. Не, ну если залезть в долги и нанять хорошего адвоката… Ага, так все вокруг и ждут, чтобы занять мне денег. Банк – вообще не мой вариант. Поэтому, в лучшем случае придется обходиться профсоюзным защитником.

Дядя готовил, значит? Можно только позавидовать Полли. Теперь понятно, почему он здоровяком вымахал: на такой кормежке иначе и быть не могло. Плюс гены постарались, куда ж без них. И дядя у него наверняка здоровенный.

Нет, вот чему-чему, а габаритам я точно не завидую. Сейчас-то не всегда понимаю, куда деть руки и ноги, а если бы они ещё на пару дюймов длиннее оказались, была бы совсем беда. Вместе с последствиями, особо разрушительными. И так вон, устроил в комнате торнадо. Которое, кстати, придется прибирать.

Пока я примеривался, с какой стороны начать уборку, где-то в залежах пакетов звонко тренькнуло. А спустя пару секунд все из того же места раздалась смутно знакомая аляповатая мелодия. Ещё минутой погодя я сообразил, что это мой комм подает признаки жизни, и приступил к раскопкам.

Честно говоря, я завел его только потому, что полагалось. Личный номер для экстренной связи, все такое. Но набирала его разве что Консуэла, и то в крайне редких случаях. То есть, почти никогда.

Возникла шальная мысль, что звонит Полли с вопросами о том, пришлась ли мне по вкусу дядина стряпня. Тут же в пару к этой добавилась другая: проявилось начальство, которое собирается либо вменить мне очередное правонарушение, либо продолжить разнос по уже имеющимся поводам. Но ни надежды, ни опасения не оправдались: когда я докопался-таки до комма, из динамика полилась всего лишь бездушная запись.

– Департамент межведомственного взаимодействия, по согласованию с Департаментом дисциплинарного надзора, в рамках программы содействия муниципальным службам…

«Коламбия пикчерс», совместно с «Нью Лайн Синема», бл. Эта бодяга надолго. Я совершенно точно успею распихать по пакетам половину просыпавшегося сэконд-хэнда. Ой, простите: великодушно пожертвованных на благое дело предметов одежды и обуви.

– Информирует о необходимости в установленные сроки…

Насколько могу понять, те самые пресловутые «дальнейшие распоряжения» прилетели. Оперативненько. Даже отоспаться не дали.

– Во исполнение параграфа 5 второго основного раздела Уложения о нарушениях внутренней дисциплины, пунктов 3.1.8, 5.2.12, 5.2.18, 6.4…

Интересно, они эти шифровки с потолка берут или все-таки осознанно компонуют? Хотя, неважно. Мне бы сейчас понять совсем другое: пачки носков шли в комплекте с другим бельем или прилагались к ботинкам? Как по мне, так второе куда логичнее. И для организации раздачи, и вообще. Но у Консуэлы в одной из её многочисленных книжечек все эти шмотки могут быть рассортированы по абсолютно иным принципам. Значит, будет куча печальных вздохов, россыпь извинений перед товарками по благотворительности и всегдашние разговоры о безответственной молодежи.

– Дополнительно сообщаем, что в настоящее время и до окончания ремонтных работ надзирающие офицеры осуществляют прием в секторе Д-12…

О, хоть что-то полезное. Передвинули в дэшку, и это хорошо. Потому что довольно далеко от тех мест, где мне могут повстречаться мои коллеги. Очень вероятно, что уже почти бывшие.

Да, будет жаль. Сильно. Но может, и к лучшему? Может, наконец-то получится бросить и забыть. В конце концов, ничего неожиданного не произойдет. Похороню надежду, только и всего.

– О чем в ваш адрес было ранее направлено соответствующее уведомление.

Это они про надежду? А, про первый треньк. С этого, вообще-то, и надо было начинать.

– Спасибо за ваше внимание.

Да пожалуйста.

В электронной форме, слава богу, лишнего нет: дата, время, место. Сегодня, конечно же. Единственная радость, что не конкретные, скажем, 14.35 или 15.12, а указан интервал «от и до». Так я успею. Тем более, что вместе с коммом нашлись и вещи. Да, те, которые личные.

Улица встретила меня пугливым весенним солнышком, далеким перезвоном колоколов местной часовни и куда как более различимыми репликами с соседнего крыльца, в исполнении братьев Нуньес.

Погодки-лоботрясы, перебивающиеся случайным заработком и периодически садящиеся на шею своей весьма немолодой матери, зато по части сплетен способные дать фору любой старой сеньоре. Подраться они тоже бывали не прочь, но со мной задираться перестали с тех самых пор, как попал в курсанты. Впрочем, на язык тише не стали. Скорее даже наоборот.

Вот и сейчас, стоило мне шагнуть за порог, старший Нуньес кивнул младшему:

– Слышал новость? Наш блондинчик, наконец-то, за ум взялся. Нашел себе богатого друга, глядишь, съедет скоро. В новую жизнь.

– Чего, уж такого богатого?

– Ты бы его мотик видел! Я б сам отсосал, чтоб на таком прокатиться.

Полли ещё и на мотоцикле сюда приезжал? Ну, супер. Хотя, явление такси тоже вызвало бы нездоровый ажиотаж.

Дальше пошли предположения о том, в каких позах меня уже имели и ещё будут иметь. Заковыристо и вдохновенно. В другое время я бы, наверное, даже постоял и послушал. Но увы, любая фантазия Нуньесов легко и бесповоротно разбивалась о мою нынешнюю реальность. Особенно по части этих самых поз. А уж в том, что меня будут иметь, сомнений и вовсе не возникало.

* * *

Заряд злости сбил моё ощущение времени настолько, что к назначенному кабинету я прибыл ещё до начала обеденного перерыва. Собственно, если бы дверь оказалась закрытой, даже не подумал бы стучать и ломиться, хотя торчать в Управлении лишний час не особо хотелось. Особенно в том секторе, куда меня сейчас занесло.

Но дверь была открыта, почти распахнута. И из-за неё доносились голоса. Разнополые.

– Белль, не помнишь, где тот короб с бланками, который утром принесли?

– Не помню.

– А ты не посмотришь…

– Не посмотрю.

– Я его открывал. Вот совершенно точно, открывал. А потом?

– Суп с котом.

– Кстати, о супе! У нас во сколько обед?

Поскольку на момент возникновения этого вполне закономерного вопроса я уже перешагнул порог, в диалоге возник небольшой перерыв, который женская половина дуэта употребила на проведение беглого осмотра нежданного посетителя, после чего злорадно констатировала:

– У тебя обеда сегодня вообще не будет: клиент пришел. Свободная касса – это туда!

Последние слова вместе с небрежным жестом предназначались мне, указывая на место назначения и, собственно, кассира. Простите, надзирающего офицера, который что-то двигал и перебирал ниже горизонта видимости – под своим столом, то есть.

– Э… А… Какой ещё клиент?

Формально, надзирающими они, по всей вероятности, были оба, но если бы мне дали выбирать, к кому обращаться – взлохмаченному и слегка растерянному молодому человеку или язвительной брюнетке, я бы… Развернулся и вышел вон. Потому что воспринимать почти ровесников в качестве управляющего звена мне всегда было трудно. Тем более, того звена, от которого самым прямым образом зависело моё ближайшее будущее.

Зато после пары минут, проведенных в кабинете, стало понятно и почему дверь не закрывали, и почему оба офицера сидели на своих местах без форменных пиджаков, да ещё с совершенно неуставным образом расстегнутыми пуговицами рубашки. Душно потому что, до жути. То ли кондиционеры вышли из строя, то ли ремонт начали не в том месте, где это действительно необходимо.

Впрочем, брюнетке вынужденная небрежность в одежде, можно сказать, добавляла шарма, приоткрывая…

– Так вы по какому вопросу?

– Велено было прибыть. Я и прибыл.

– Э… – парень потер лоб, как будто это могло ускорить мыслительный процесс. – Фамилию вашу назовите, пожалуйста.

– Тауб.

– Ага… – Он замельтешил пальцами по планшету. – Тауб, Тауб… А от какого числа уведомление?

Здрасьте. Дооптимизировались. Левая рука не знает, что делает правая.

Пришлось вытаскивать из кармана комм и пытаться определить, в каком месте присланной электронки расположена дата. Занятие оказалось нетривиальным: мы не справлялись ни по отдельности, ни вместе, пока лохматого не осенило:

– Это же форма 23-С, они дизайн сменили на прошлой неделе!

И чего людям не живется спокойно? Зачем постоянно тасовать строчки стандартных сведений то в одну, то в другую сторону? Хотя, конечно, гораздо хуже, если начинают играть с детализацией: когда месяц назад пришлось писать отчеты о мелкой и фактически безобидной потасовке, мы зарылись в этих самых формах так глубоко, что даже Полли не выдержал и предложил в следующий раз все-таки устроить стрельбу. Потому что бланков заполнять придется примерно столько же, зато хоть удовольствие получим.

– Прошу прощения за ожидание. Сейчас только ответ от центрального сервера придет и…

– Ничего-ничего. Веревку и мыло в следующий раз захвачу. Всенепременно.

Брюнетка хмыкнула, впрочем, не отрывая взгляда от своего планшета, на экране которого явно присутствовало нечто весьма далекое от бюрократии. Потому что вряд ли кому-то захочется покачивать полуснятой туфелькой в такт скучным буквам и цифрам.

– Нашел!

Вот счастье-то.

– Так… Временное отстранение… Расследование в штатном режиме… Квалификация отложена до результатов… Предварительное определение: самоуправство или превышение служебных полномочий…

Очень интересно. Насколько помню, мне было заявлено совсем другое. При аресте, по крайней мере. Правда, дяденька в пафосном кабинете уже начал юлить, сползая к нанесению ущерба. Теперь, как выясняется, все либо запуталось окончательно, либо прояснилось. Хотя одновременно превысить и… Что там, самоуправство? А, ну если в смысле собственно наказания смотреть, разница невелика. Вот для послужного списка выбор из двух зол может иметь существенное значение, но это уже юриста надо спрашивать.

– Медицинское освидетельствование… В наличии. Заключение психолога… Ага, без ограничений.

Могу понять, когда система безудержно плодит формы и бланки, но когда она ещё и сама их успешно заполняет, без участия участников?

Нет, с точки зрения чистой физики вопросов нет: могли осмотреть тридцать три раза, пока я был в отключке. А как быть с психикой? Вряд ли бессознательное состояние в данном случае способствует. Скорее наоборот. Но раз отметка стоит…

Такими вещами шутить не принято. Потому что чревато. Напрашивается единственный вывод: кто-то из тех двоих, кто меня допрашивал, имеет диплом нужного образца, чтобы выдавать подобные заключения. Хотя я на их месте себя бы забраковал, на тот момент уж точно. Ну, будем считать, что специалистам виднее.

– На период отстранения, в целях сохранения адекватного уровня адаптации…

Звучит подозрительно. Понятно одно: спокойно ждать, чем закончится следствие, мне не дадут.