Текст книги "Служащие Ваитюру(СИ)"

Автор книги: Велимир Дембицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Это точно! Ну и поделиться наблюдениями всегда хочется.

– Только счастье мое длилось недолго, вслед за ним пришло разочарование: многие авторитеты пошатнулись. Я-то думал, что они не понимают меня потому, что лопочу что-то на непонятном бла-бла-бла, а оказалось, что они просто тугодумы. Это опечалило, и я чуть не впал в депрессию.

– И ты был бы первым трехлетним малышом, который страдал бы настоящей депрессией.

– Меня спасло от такой незавидной известности, что рядом оказалось несколько малышей, с которыми можно было поговорить, и которые если и не понимали, то старались понять.

– А потом после предварительной школы мы перешли в начальную, и для тебя начался рай.

– Не всегда, но по большей степени. Интересно, был бы я сейчас так же счастлив, если бы начал учить иностранный язык и успешно продвигался в своем начинании? Наверное, нет, если бы не оказался в схожих условиях. И да, нашему другу повезло куда больше, чем мне в далеком детстве.

– Его не окружают тугодумы, – женский смех.

– Именно.

– Вернемся к записи. Собственно, это отчеты о проводимом эксперименте, а не рабочие записи, сделанные непосредственно во время него. Тому есть три причины. Во-первых, наш друг не готов к общению с диктофоном. На этот раз он не разбил его лишь потому, что в комнате играла успокаивающая музыка, но держался настороженно, и даже авторитет профессора Зануды не помог. Так что голос нашего друга практически не слышно. Во-вторых, его произношение пока оставляет желать лучшего. То, что он сказал "красный" и "зеленый", мы поняли только потому, что знали: именно эти слова он учил прошлый час. Ну и, в-третьих, мы уже делали записи-отчеты, поскольку рабочая запись оказалась уничтожена. Так что продолжим в этом же ключе. Конечно, первые записи выбиваются, но достаточно быстро мы перешли на отчеты, поэтому возвращаться к исключительно рабочим мне не представляется возможным. Да, наш друг пока нас не понимает, но рассуждать о нем, как об объекте эксперимента, глядя ему в глаза, мне сложно. Наши же выводы, сделанные в ходе исследования, не менее важны, поскольку они повлияют на вносимые нами изменения в ходе эксперимента. Каждый ученый субъективен, как бы мы ни старались от этого избавиться, и выводы, основанные на одном и том же событии, могут разниться, так что без пояснения их становится сложно понять.

– Вариант с сочетанием тех и других тоже не совсем корректен, особенно из-за "во-первых", указанного Некомпетентным Ученым. Так что мы сошлись на варианте, где основные записи будут состоять из записей-отчетов, а рабочие являться важным, но приложением. Разумеется, рабочие мы сможем использовать и отдельно, но там действительно не будет содержаться важных объяснений, скрепляющих их, как мостики. И это лишь одна сторона вопроса. Вторая же заключается в том, что мы еще не знаем, представим ли публике наш социологический эксперимент.

– Но об этом еще рано судить, профессор.

– Мне бы тоже хотелось сорвать куш за то, что мы делаем, Ученый, но в той комнате не какой-то предмет или явление, не модель, а живой человек. Нам сложно рядом с ним называть его объектом исследования, хотя пока он ничего не понимает. Сможем ли мы показать его публике потом? А если все узнают, откуда он пришел, дадут ли спокойно жить? Мы хоть и проводим эксперимент, но он направлен на адаптацию человека, пришедшего из абсолютно другой среды, в нашем обществе, скорее всего, абсолютно ему чуждом. Это полезно для самого объекта, в смысле, нашего друга. Другие же станут изучать его как пришельца из другого времени или мира, не знаю, откуда еще. В общем, думаю, им будет интересно знать, из чего он состоит, а это больно, между прочим.

– Ты тоже кажешься многим пришельцем, но тебя пока не вскрывали, предпочитая наблюдать в естественной среде обитания.

– У них есть мое свидетельство рождения и несколько надежных людей, которые видели это воочию. К тому же Норзур вряд ли можно будет считать "естественной средой обитания" для нашего друга.

Молчание.

– Ладно, ты права. Быть может, мы предстанем перед публикой и покажем и результат, и записи, сделанные в процессе, сорвем овации и всеобщее признание, наша работа будет опубликована в журнале, и нам не придется работать до конца своих дней. Но в этом случае тебе не составит труда разобраться с записями и переименовать кассеты, чтобы рабочие перемежали отчеты.

– Тогда мне понадобится почистить отчеты от некоторых твоих высказываний, – после небольшого молчания. – До этого все равно далеко, так что займемся тем, что имеем сейчас. Поскольку аппарат работает именно так, как нам хотелось, продолжим обучать нашего друга с помощью него. Сколько времени это займет – вопрос интересный. Но нам нужно научить его не только понимать нашу речь и говорить, но и читать и писать.

– Заодно узнаем, была ли в его обществе письменность в каком-либо виде.

– Точно. Но и это еще не все. Чтобы наш друг стал полноправным членом общества, ему придется приобщиться к науке – самый сложный момент, но и самый интересный, как на мой взгляд!

– Или его можно сделать жителем трущоб.

– Считаю, это станет свидетельством провала нашего эксперимента.

– Кстати, мы отмели вариант, что наш друг все-таки пришел из другого города или является шпионом. Маловероятно, и все-таки. Если окажется, что он не из древнего прошлого, то эксперимент тоже будет неудавшимся.

– В уголке памяти я держу этот вариант, не беспокойся, – женский смех. – Но мы решили считать, что он прибыл из прошлого, пока не доказано обратного, так что наш эксперимент сведется к следующему: "Проверить жизнеспособность нашего общества". Мы привыкли считать его идеальным, а тех, кто не вписался, – в чем-то ущербными. Теперь же мы возьмем совершенно постороннего человека и посмотрим, насколько сложно ему будет стать частью Норзура.

– А как же погрешность?

– Какая, профессор Зануда?

– Может, наш объект исследования тоже имеет отклонения, не позволяющие ему вписываться куда бы то ни было?

– О нет, дорогой, социопатам в нашем обществе живется очень даже хорошо! Живой пример стоит рядом со мной. А вот понять, является ли то, что нас окружает, нормой для человечества, желающего выжить, или же мы создали извращенное общество, поможет наш друг.

– Не считаю, что наше общество социопативное.

– Я и не говорила, что это общество социопатов, но наши представления о нормах несколько изменены, а если бы такое общество действительно было идеальным, то и трущоб не наблюдалось.

– Трущобы – это крайне занятное образование, подчеркивающее различия между людьми. Кстати, выходит, что по нашим представлениям социопатами являются как раз они.

– Нет, социопатия – это не только невписываемость в нормы общества.

– Если не разбирать на частности, то выйдет как раз оно. Но наш эксперимент и правда может показать, способен ли человек из совершенно другого общества интегрироваться в наше. И если да, то наше общество можно считать идеальным. О, если подать работу под таким соусом (и если результат окажется положительным), мы точно станем любимчиками! И сможем заниматься своими исследованиями, сколько захочется, невзирая на "нужность" их для окружающих.

Запись 8

– О таком прогрессе всего за какой-то месяц мы не могли и подумать, не то что предположить подобное вслух! Мне уже нужно вплотную заняться пополнением словарного запаса своей машины, хотя он изначально не был маленьким. Конечно, я не запихнула в нее все слова, описывающие объективную реальность, но начального запаса по моим предположениям должно было хватить на первое время, а под «первым временем» я понимаю от двух месяцев и более. Я уже начала разрабатывать список слов и эскизы, предполагая, что когда-нибудь придется сесть за это вплотную. Так вот, этот день настал. Меня ждет работа, много работы! И я счастлива.

– А твой ореховый коктейль творит чудеса. Мне казалось, что роль орехов в увеличении трудоспособности мозга преувеличена, но нет, мой скепсис оказался неуместен.

– Конечно, профессор Зануда! Иначе бы у нас не было ореховой плантации. Тратить драгоценную территорию и усилия на создание оптимального климата, чтобы вырастить никому не нужную закуску – безумие.

– Но таких же недоверчивых пруд пруди, Некомпетентный Ученый! Между прочим, плантацию как-то пытались закрыть. Но рад, что этого не случилось.

– Знаю, что пытались закрыть – я была одной из лидеров движения против этого необдуманного решения.

– Горжусь тобой. Только странно, что я об этом не знал.

– Тебя не интересовали орехи, и ты был занят чем-то другим. Но вернемся к нашему другу. Профессор Зануда напомнил мне, что стоит рассказать не только о выдающихся успехах, но и о способах их достижения. Поскольку наш эксперимент все-таки не сводится к одному тестированию машины (для этого нужно было взять ребенка), и нам интересно, чтобы наш друг поскорее смог с нами разговаривать, мы занялись его всесторонним развитием.

– В случае с детьми, думаю, эти способы тоже не помешали бы.

– Соглашусь. И все же цель у нас другая. В любом случае, мы взялись за него всерьез. И в первую очередь ему пришлось изменить привычный рацион.

– Сесть на интеллектуальную диету, – усмешка.

– Которая полезна не только для мозга, – с нажимом.

– Кто бы спорил!

– Воспринял он ее с недоверием – по всему видно, что обычно наш друг ел другие продукты, в том числе жареное мясо, которое здесь он ни разу не видел. Но ему пришлось смириться: либо ест то, что дают, либо голодает.

– И так со всеми, кто живет с тобой под одной крышей – либо мы сидим на интеллектуальной диете, либо питаемся на стороне.

– Мне казалось, что тебя все устраивает.

– Более чем! Твой рацион мне по вкусу. К тому же есть разгрузочные дни, и наш друг скоро об этом узнает.

– Ну а пока его пища полностью под моим контролем. Плюсом к тому идет ореховый коктейль: перемолотые орехи разных сортов, кусочек горького шоколада и нежирное молоко. Орехи – дорогое удовольствие, и прежде мы позволяли себе употреблять их в небольших количествах и крайне редко. Однако наш друг нам не менее дорог, так что я нашла возможность включить в его рацион ореховый коктейль, а заодно баловать и нас с профессором полезной вкусняшкой.

– И это того стоит!

– Разумеется. Переходом на определенную пищу вмешательства не ограничились. Узнав, что наш друг – правша, мы принялись развивать его вторую руку, а с ней и другое полушарие мозга. Таким образом, он теперь старается все делать левой рукой. Непростое занятие, но он справляется. Мы с профессором стали амбидекстерами по собственному желанию в зрелом возрасте, так что представляем, каково сейчас нашему другу.

– Шестнадцать лет далеко не каждый в Норзуре назовет зрелым возрастом, но в чем-то ты права. На данный момент он уже достаточно уверенный левша.

– Кроме того, мы решили начать готовить руку нашего друга к письму, а потому давали ему задание рисовать, причем как левой, так и правой. И тут нас ждал приятный сюрприз: оказалось, он умеет рисовать! Его техника отличается от привычных нам, но он совершенно точно причастен к искусству. Значит ли это, что его народ имел письменность или хотя бы зачатки? Пока неизвестно, но его умение рисовать прекрасно само по себе.

– Правда, рисовать левой рукой ему пока трудно, но это задание ему очень нравится. Похоже, рисование являлось важной частью его прошлой жизни.

– Если так, он может стать художником и тут, тогда ему будет легче вписаться в наше общество, одинаково ценящее как науку, так и искусство. Пока мы не приступили к чтению, но, судя по всему, скоро этим займемся. Когда я говорю "скоро", то имею в виду... А, не знаю, что именно! – женский смех. – Говорить о сроках невозможно, отчего эксперимент выглядит особенно интересным.

– Ты забыла упомянуть еще про одно обязательное дополнительное занятие.

– Да, точно! Нелюбимое тобой, но так же горячо приветствуемое нашим другом: физические нагрузки. Разделять интеллект и здоровое тело – удел прошлого, современность доказывает, что эти две вещи не противоречат друг другу, а даже помогают. Интересно, что энтузиазм нашего друга настолько заразителен, что и профессор Зануда стал с большей готовностью подходить к турникету.

– Возможно, я пытаюсь понять, что именно вызывает у него столько восторга.

– И как, удачно?

– Пока не совсем. Нужно провести больше экспериментов.

– Что ж, надеюсь, твой эксперимент пройдет удачно, и ты откроешь в себе новые возможности. Ну а я пока займусь пополнением словарного запаса своей машинки.

Запись 9

– Не прошло и двух месяцев, и наш друг выбрал себе имя. Гриммюрграс, прошу любить и жаловать! Мы попытались разобраться, почему именно оно, но пока не вышло: несмотря на скорость обучения, Гриммюрграс не в состоянии объяснить, почему объединил слова «свирепый» и «трава». Впрочем, нами движет исключительно любопытство, поскольку мы не придаем именам такое же значение, как наш друг. А вот для него это почему-то очень важно. Мы с профессором Занудой составили список мужских имен, которые у нас в ходу, но только начали их перечислять, как наш друг яростно заявил: «Нет». Спорить с ним было бы бессмысленно. К тому же имя Гриммюрграс ничем не хуже других.

После недолгого молчания:

– Ну а пока профессор разговаривает с нашим другом, займусь отчетом. Несмотря на то, что рабочие записи делаются постоянно, в том числе и сейчас профессор находится у Гриммюрграса с включенным диктофоном, найти время на отчеты оказалось неожиданно трудно. Но сегодня исключительный день, так что отметить его было необходимо. Ну а раз я смогла найти время, чтобы сообщить о великом событии, то потрачу еще несколько минут, чтобы вкратце рассказать о наших успехах. Они великолепны! Это понимание в глазах Граса!.. Грас – так я решила сокращать его имя, хотя профессор Зануда считает, что это неверно и нужно называть нашего друга полностью. Чуть позже, надеюсь, нам удастся узнать у самого хозяина имени, как он к этому относится. Ну а пока Грас счастлив. Он уже может изъясняться с нами короткими фразами и действительно понимает, что мы говорим.

Женский смех:

– Был один забавный момент. Профессор однажды пришел к Грасу, не выяснив, какие слова тот уже выучил. Точнее, у профессора был рабочий план, которого мы должны были придерживаться, но как оказалось, Грас – очень смышленый парень. Хотя его вернее будет называть "мужчина", но это уже тонкости. В общем, Грас опережал программу, а я не подправила график, так что когда профессор вошел к нашему ученику и начал с ним разговаривать, то попытался использовать простую конструкцию: "Ты хочешь учить буквы, читать?" Услышав такую топорную фразу, Грас улыбнулся и спросил: "Хочу ли я научиться читать?" В этот момент мне показалось, профессор упадет в обморок. Но нет, он не упал, зато я чуть не потеряла сознание, увидев, как мой брат с радостным воплем накинулся на прилежного ученика и обнял его. Крепко обнял! И это профессор Зануда, сдержанный во внешнем проявлении эмоций, ограничивающий себя лишь интонацией (и то не всегда) и небольшой мимикой. Но будь я на его месте, расцеловала бы Граса, что уж там! – женский смех.

Небольшая пауза и дальше спокойным тоном:

– Мы приступили к чтению и письму, но находимся еще в самом начале. У нас слишком много целей, слишком много хочется успеть, и так трудно не гнать коней. На данный момент мы решили остановиться на изученных словах и углубиться в формообразование, уделить больше внимания чтению и письму, и самое главное – сделать что-то с акцентом Граса. Увы, он еще сильный, хотя парень и старается изо всех сил. Если мы ничего не сможем с ним сделать, то наш эксперимент провалится, и я не представляю, что именно мы скажем общественности, когда выпустим Гриммюрграса из его комнаты. Скорее всего, его примут за шпиона. Хотя о чем я говорю? Даже если у Граса не будет акцента, объяснить его появление в Норзуре будет крайне сложно. Обо всем этом нам еще предстоит хорошенько подумать, но пока мы заняты более приятными вещами: обучением. И несмотря на проделанную работу, момент, когда Грас сможет притвориться членом нашего общества, пусть даже жителем трущоб, далековат: он должен не только научиться говорить, читать и писать, но и познать окружающий мир на нашем уровне. Его ждет столько откровений! Вот она, снова эта дрожь нетерпения! Мне хочется поскорее приступить к финальной стадии обучения, чтобы увидеть глаза мужчины, который только что узнал, что гром – не гнев богов, а природное явление, с одной стороны простое, а с другой – не менее потрясающее, нежели все известные ему боги.

Запись 10

– Здравствуйте, я Гриммюрграс, – долгий громкий смех, а затем восторженно: – И я безмерно счастлив, что могу сказать это!

Женский голос, не менее восторженный:

– Вот и настал этот великий день! Гриммюрграс покидает комнату с машиной, обучающей языку, и он, считайте, готов к жизни в обществе.

Мужской голос с насмешкой:

– Я бы не спешил делать столь громкие заявления.

Первый мужской голос, с легким акцентом:

– И правда. Ваш мир сильно отличается от моего – я понял это, изучая ваш язык. И это без подробностей.

– Сейчас, Некомпетентный Ученый, вы прослушали первую причину, почему нельзя полагать, будто Гриммюрграс готов к встрече с обществом. Вторая же заключается в том, что у него нет истории. Перед нами парень без прошлого. Как думаешь, какая судьба его ждет?

– Но у меня есть прошлое!

Снова женский голос:

– Вот об этом прошлом и стоит поговорить. Но сначала объясню, что сказал мой братец: у тебя нет прошлого в нашем времени... мире... В общем, здесь ты появился всего четыре месяца назад при неясных обстоятельствах, и с таким прошлым тебе не стать полноправным членом общества. Мы же хотим, чтобы твоя жизнь здесь была комфортной. Понимаешь, о чем я?

– Да, все понимаю. О, какое же это удовольствие – понимать! Да, в этом смысле прошлого и правда у меня нет. Но если нельзя сказать правду, что же делать?

Хором:

– Придумать.

Общий смех. Чуть позже женский голос:

– Но к этому вернемся позже, когда выясним, какие науки тебе ближе.

– Даже не знаю, будет ли какая-нибудь... В моем мире не было наук.

– Мире? Мы полагали, что времени. Но давай по порядку. Расскажи, как ты попал сюда, и, если возможно, откуда.

– Откуда? Это сложный вопрос. Мы называли наше поселение... М... наверное, лучше всего подойдет слово "хэимели", дом. У нас было слово, которое означало землю, где ты родился, помог появиться следующему поколению, а потом умер, землю, которая дает тебе все для жизни и требует взамен лишь уважения и соблюдения законов твоего рода. Род – это не родственники, не по крови. Думаю, это было что-то вроде маленького города, только без таких вот огромных зданий. Много семей, объединенных одной целью – выжить. С другими мы не общались, по крайней мере, не при моей жизни, да и мои предки о чужих не рассказывали, но не исключено, что они были.

Мужской голос:

– Следствие правила профессора Фордилда, хотя и не связанное с самим правилом, прорезающее века.

– Что? Что за правило?

– Потом объясню. Но твое описание хэимели очень напоминает Норзур: другие люди где-то там наверняка живут, но общаться с ними мы не спешим.

– Возможно, ты прав, но мне стоит послушать об этом правиле подробнее, и только потом делать выводы. Может, я что-то не совсем точно объясняю. И все-таки можно вопрос?

Женский голос:

– Конечно.

– Почему вы говорите про время, а не место?

– Потому что твой внешний вид похож на описание наших далеких предков. Антропологи – ученые, занимающиеся вопросом происхождения человека – назвали эпоху, судя по всему сходную с той, в которой ты жил, каменным веком, потому что людям того времени не были известны металлы и способы их обработки. Орудия труда и оружие делали из камня и кости, отсюда и название эпохи. Потом люди научились обрабатывать медь, бронзу, железо, и эпохи получили соответствующее название. Но ты ведь не знаешь, что такое металл?

– Боюсь, что нет. Наше оружие действительно было сделано из камня, костей, дерева. У нас были луки и дротики, наконечники которых мы смазывали особым ядом. Но о металле я узнал только от вас. Наверное, с ним охотиться удобнее. Жаль, что мы ничего о металлах не знали.

Мужской голос:

– Чуть позже мы расскажем тебе об антропологах, археологах и каменном веке подробнее, а сейчас поведай нам свою историю.

– С удовольствием. Хотя рассказывать особо нечего. Хэимели располагался у подножия горной гряды. В горе находилась священная пещера, а чуть в стороне – каменное плато, прямое, как стол, которое обрывалось в пропасть. На дне пропасти протекала лава, но там был особый участок, где дно огненной реки обрывалось в бездонную черноту.

Мужской голос с усмешкой:

– Что-то мне это напоминает.

Женский голос:

– Возле такого же участка, только в нашем времени или нашем мире мы тебя и обнаружили.

– Меня это не удивляет. У нас было предание, что тот, кто упадет в эту пропасть, окажется в другом мире. Так и случилось. А раз вход выглядел, как дыра в земле, не странно, что и выход такой же.

Мужской голос:

– Хотя он мог быть совершенно любым.

– Мог, но именно одинаковый не вызывает удивления. Предание оказалось верным, хотя и не совсем: мы верили, что это проход в дом Огненного Ваитюра.

Женский голос:

– Так вы называете свое божество?

– Одного из них. Да, пожалуй, это слово будет вернее, хотя у вас есть и слово "анди", но, насколько я понял, оно не совсем подходит. Анди – это нечто не совсем осязаемое, близкое к дыханию, порыву ветра, но те, кому мы поклонялись, имели две формы: неосязаемую и вездесущую, всеобъемлющую и физическую, конкретную, поэтому "ваитюр" подходит лучше. Но как бы его ни называли, Огненного Ваитюра я не встретил, а оказался в мире, где живут такие же люди, как и мои сородичи, как я сам. Не полностью, но в общих чертах такие же.

– Ты не расстроен?

– Что ты! Я счастлив! Падая в пропасть, я не надеялся выжить. Да и дом Огненного Ваитюра вряд ли был бы уютным для человека.

Мужской голос:

– Но ты еще не знаешь, уютно или нет это место.

– Если в нем живут такие же люди, как и вы, то уютное.

Женский голос:

– Не спеши с выводами, Гриммюрграс. Нам бы хотелось, чтобы ты не ошибался со своими ощущениями, но обманывать тебя не станем: наш порядок может показаться тебе странным и даже неправильным. И именно о порядках этого мира тебе предстоит узнать в первую очередь. Заодно мы расскажем тебе, какие тайны мироздания успело приоткрыть человечество за ту пару миллионов лет, что нас с тобой разделяют.

– Миллионы! Неужели так много?

– Точнее мы сказать не можем, но примерно именно так. И мир очень изменился. Впрочем, лекции тебе будет читать наш несравненный профессор Зануда: у него это прекрасно получается.

– Что оценить способна только ты.

– Я давно тебе повторяю, что заведующий кафедры – индюк надутый, а выданные тебе на испытательный срок студенты – отборные идиоты. И выбора у нас только два: подать письменное прошение позволить пройти еще одно испытание, на этот раз с нормальными студентами, или же написать краской на окнах университета, что там учат и учатся полные болваны.

– Знаешь, если мне удастся из Гриммюрграса сделать полноценного члена научного общества, мы поступим с тобой согласно второму варианту.

– Договорились!

Запись 11

– Полгода это много или мало? Для кого-то полгода – миг, который чудом успеваешь осознать, но не для Граса. Он появился в Норзуре всего полгода назад, а сейчас полюбуйтесь: сидит и читает серьезные научные работы, будто только этим всю сознательную жизнь и занимался. Впрочем, чтение еще не означает понимание. Так что пока поблизости нет его учителя и великого надсмотрщика профессора Зануды, воспользуемся моментом и узнаем, как проходит познание мира. Грас, можно тебя отвлечь?

– Грас? Ты все же используешь это сокращение?

– Тебе не нравится? Если нет, буду называть полным серьезным именем Гриммюрграс. Знаешь, звучит очень внушительно и подходит для обращения к какому-нибудь профессору, но не для дружеского общения.

– Однако имя брата ты не сокращаешь.

– Кто тебе сказал такую глупость! Если ты не слышал еще "малыш Фанни", то лишь потому, что он предпочитает твою компанию моей.

– "Малыш Фанни"? Смешно.

– Еще смешнее, когда он после этого называет меня "малышка Фанни" и несколько минут в нашем диалоге присутствуют обращения в каждой фразе. Думаю, ты еще застанешь такую сцену. Но что насчет сокращения твоего имени. Ты против?

– Не знаю. Мне непривычно. В хэимели никто не сокращал имен, поэтому для меня такое обращение странно. Но если хочется и если здесь это в порядке вещей, продолжай. Я привыкну.

– Кстати, если уж мы заговорили об именах, открой секрет, почему именно "Гриммюрграс".

– "Злая Трава". Так меня звали.

– Но "Гриммюр" значит скорее "свирепый" и больше подходит зверю.

– Знаю. И в моем имени "злая" носила примерно это значение. У нас была легенда о растении, похожем на обычную траву, но охотящемся на животных, птиц и даже людей. Она спутывала ноги, так что жертва падала, а потом оплетала добычу полностью и пожирала ее. Впитывала жизненные соки в себя. Но также легенда гласила: если человек сможет посеять семена Злой Травы рядом со своим домом, та станет охранять и его, и его потомство. Скорее всего, это только легенды, учащие юных охотников быть внимательными и смотреть под ноги.

– Но если она нужна только для этого, зачем вторая часть?

– Любой ваитюр может принести человеку беду, но также он способен и помочь. Если бы мы обращали внимание только на ярость и не видели благо, пусть и выдумав его сами, мир казался бы нам жестоким и опасным, где нам не рады. Смогли бы мы тогда выжить? Извини, мне сложно объяснить наши представления о вселенной потому, что в вашем языке, более богатом, нежели наш, все равно отсутствуют нужные понятия. "Злой" – отрицательно окрашенное слово, "злой, яростный". У нас же оно не было плохим. Чтобы трава могла защитить дом того, кто ее посадил, она должна уметь охотиться, быть яростной и не иметь жалости. Все эти качества не могут быть плохими, потому что нужны для блага. И в то же время нужно помнить, что трава опасна.

Женский голос после недолгого молчания:

– Думаю, кое-что ты все-таки смог объяснить. Оказывается, люди в твое время были мудры, хотя в других вопросах совершенно не развиты.

Мужской голос со смехом:

– Вы по-прежнему полагаете, что я – один из ваших предков? Почему вы не думаете, что наши народы существуют параллельно?

Женский смех:

– Ты уже знаешь, что такое параллельно?

– Да, это вот так. Когда две плоскости существуют одновременно, но не пересекаются. Но если в одной из них образуется пролом, то провалившийся в него человек окажется на другой плоскости, но в то же самое время.

– Все может оказаться намного, намного сложнее! Но почему ты придерживаешься теории, что появился не из прошлого, а другого мира? Всякие временные аномалии тебе кажутся невероятными? Профессор Зануда уже говорил с тобой об этом?

– Нет. Но я начал читать вот эту книгу. Тут как раз написано про ваших предков. Уклад жизни, допустим, описан очень похоже. Про добычу пищи, оружие труда и даже про жилища – это все очень близко. Если я верно понял насчет того, как получена информация, описанная в книге, то на незначительные отличия можно не обращать внимания и считать их погрешностями. Археологам приходится анализировать раскопки и трактовать их, как они понимают. Это не всегда верно. Но конкретно эти вещи очень близки к истине. Если мы считаем, что я и хэимели – ваше далекое прошлое. Но посмотри на эту страницу.

– Что у нас? Раздел о том, как выглядел человек в эпоху Каменного Века?

– Мы похожи?

– Не очень.

– Именно потому, что я не похож на изображение в книге, а схож с вами, я и смогу притвориться одним из жителей Норзура. Если бы я был вот таким, начинать обучение не имело бы смысла, даже окажись я успешным учеником. И я уже второй день изучаю эту главу и пытаюсь понять, кто ошибся: ваши археологи или же мы с вами. Может, речь идет все-таки о другом месте?

– М-м... Знаешь что, Грас? А действительно ли это имеет принципиальное значение? Это пролом во времени или пространстве? Нам не проверить. Да и какая разница? Если нам потребуется им воспользоваться, то не будет иметь значения, отправимся мы в прошлое или другой мир. Ты сам говоришь, что в плане быта и развития общества все очень близко с описанным в книге. Так что даже если твой народ проживает на какой-то другой планете, мы продолжим условно называть его "первобытным обществом", имея в виду под этим все, что здесь написано, исключая внешний вид. Хорошо?

– Пожалуй.

Запись 12

– Вот это неожиданность! Прошу прощения у Некомпетентного Ученого, что веду запись вместо нее, но она пока занята, а я не могу оставаться в стороне. Если не поделюсь случившимся, оно сведет меня с ума. Прежде я полагал, что мой гибкий ум готов принять любые внезапные события, при этом я буду испытывать удивление, но верить, что это действительно происходит. Но когда несколько минут назад Гриммюрграс спросил нас с Ученым, может ли он составить словарь для машины, обучающей языку, я подумал, что сплю. Кажется, такое со мной случилось впервые!

Небольшая пауза, после чего снова тот же мужской голос, но уже немного успокоившийся:

– Собственно, Гриммюрграс решил научить нас своему языку. Утром его интересовало два вопроса: хотим ли мы этого и может ли он заполнить машину нужными словами. Разумеется, он мог бы учить нас обычным способом, но Гриммюрграсу показалось, что визуализация ускорит процесс. Подчеркиваю, сам Гриммюрграс пришел к выводу, что лучше обучить нас с помощью машины Ученого, а не способом "учитель-ученик". Конечно, ему не избежать и этой части, поскольку некоторые слова его языка обозначают целые понятия, но основы можно быстро изучить с помощью машины. Не знаю, выйдет ли у него задуманное, но одно его предложение означает, что наш эксперимент не провалится. Его мозг желает решать научные задачи и ищет их. Таким образом, нам остается лишь разобраться с его биографией.

Небольшая пауза.

– Насколько мне известно, об этом записи не было, так что восполню пробел. Гриммюрграс спокойно воспринял устройство нашего общества. А точнее, он выслушал мои объяснения, не возмущаясь и лишь изредка задавая уточняющие вопросы. На мой вопрос, не удивляет ли его что-то в моем рассказе, он ответил: "Мир другой, а значит, я должен просто принять его правила". Интересно, думают ли так же остальные жители его племени, или же нам попался оригинал. В любом случае, теорию он принял к сведению, а вот что будет на практике, пока представить трудно.