Текст книги "Служащие Ваитюру(СИ)"

Автор книги: Велимир Дембицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Машина тихо заурчала, принявшись за расчеты, и все трое смотрели на заставку, оповещающую о ходе процесса. Та не спешила сменяться результатами, обнадеживая следивших за ней. В какой-то момент Фаннар, крепко сжимавший плечо сестры, улыбнулся уголками губ, а заметив взгляд Гриммюрграса, шепотом пояснил:

– Так долго впервые.

Он думал, что забыл внести еще какие-то корректирующие данные, поставить галочку в маленьком, но крайне важном окошке, не сделал что-то еще такое же мелкое, но в итоге крайне значительное. И его совсем не смущало, что он прогонял одну и ту же задачу не один раз, а значит, допускал одну и ту же ошибку снова и снова. Глядя сейчас на сосредоточенную и хмурую Фанндис, сидящую за компьютером, и ее слегка улыбающегося брата, стоявшего за спиной, Гриммюрграс на мгновение подумал, что, войдя в данный момент в комнату, с легкостью их перепутал бы. И это скорее Фанндис могла верить в собственные оплошности, а не ее брат. Как легко они поменялись местами, вряд ли сами того замечая.

Что-то щелкнуло в колонках, и Гриммюрграс снова посмотрел на экран. Тишина. На этот раз в комнате повисло тяжелое молчание, не прерываемое даже досадным выдохом.

На экране настойчиво плясали все те же цифры и графики. И оторваться от этой картины не было сил.

– Но об этом известно не только нам, да? – непривычно тонким голосом спросила Фанндис и резко оглянулась на Фаннара. – Ты ведь стащил ее...

– Взял копию, – попытался невозмутимо парировать Фаннар, но не привычно самоуверенным тоном, а старательно скрывая свою панику.

– Взял копию, – не стала пререкаться Фанндис и даже не подчеркнула, что соглашается с условием брата лишь из-за сложившейся ситуации: ее и правда не волновали тонкости словесной игры. – Ты взял ее у Хадльфредюра, так? А значит, он это тоже видел.

– И уже давно, – кивнул тот. – По крайней мере, я наблюдаю те же результаты уже с месяц. Думал, что-то изменится, но нет. Значит, и он должен был видеть.

– Но почему тогда?..

– Может, как и я, надеялся на изменения?

Фанндис лишь неопределенно указала рукой на мигающие на мониторе данные, будто хотела сказать, что такое заминать неправильно, но ни одно слово не могло выразить ее отношение к открытию. Страшили не сами результаты, а их сокрытие. Растерянность, не покидающая ее лица, передалась Гриммюрграсу, и потому он поспешил перевести взгляд на монитор. Не помогло. Красочные графики и суровые цифры обращались в реальность, в сравнении с которой все прошлые проблемы Гриммюрграса меркли, становились незначительными. Он, Фаннар и Фанндис не были детьми, но именно ими Гриммюрграс сейчас их ощущал. Детьми, узнавшими то, с чем не в состоянии справиться, но теперь обязанными что-то сделать, потому что никто из взрослых не в курсе происходящего. А если в курсе, то почему молчит?

– Пойду раздобуду новые расчеты и попытаюсь кое-что узнать, – резко заявил Фаннар и, не дожидаясь ответа, выскочил из комнаты. Фанндис этого даже не заметила, снова взявшись за клавиатуру:

– Ага, – бросила она брату, думая, что тот еще здесь. – А я пока тут поколдую. Гриммюрграс, следи за моими действиями, пожалуйста, и умоляю, задавай вопросы о каждом из них. Чтобы я случайно не совершила ошибку и что-нибудь не пропустила.

***

– Спасибо, что дали прочитать сценарий первым, – лучезарно улыбнулся Тандри, возвращая Гриммюрграсу скрепленные листы бумаги. – Он потрясающий! И спасибо, что заступились за меня перед Оуск: теперь я имею хоть какой-то шанс принять в этом, – он кивнул на уже свернутую Гриммюрграсом в трубочку рукопись, – участие. Только я на главную роль не пойду. Она шикарная! И слишком ответственная.

Гриммюрграс взглянул на других студентов, репетирующих свои монологи на сцене, потом посмотрел на Тандри.

– Все будет зависеть от прослушивания. Посмотрим, кто на что способен.

– Да, но... Я бы лучше сыграл друга главного героя. Не могу объяснить, почему – это какое-то рациональное ощущение! Ну, насчет главной роли... Я бы...

– Посмотрим, – повторил Гриммюрграс и легким жестом обратил внимание студента на приближающуюся Оуск. – Многое будет зависеть от нее.

– Основное все равно от вас, – прошептал Тандри, озорно подмигнул и, поклонившись подошедшей ассистентке, умчался на сцену.

Та проводила обаятельного, но уже горячо нелюбимого студента подозрительным взглядом.

– Это тебе, – не дав ей задать лишние вопросы, сообщил Гриммюрграс, протягивая Оуск рукопись.

– Что это? – озадаченно заморгала она, присев рядом и начав пролистывать бумаги.

– Сценарий.

Какое-то время Оуск просто ошарашенно смотрела на него, приоткрыв свой красивый ротик, но вид у нее при этом был далеко не соблазнительный. По крайней мере, не во вкусе Гриммюрграса. Если Фанндис и была права насчет магии, подчиняющей его и Фаннара этой девушке, то та явно была не связана с женской привлекательностью. И действительно, как она умудрилась сесть на шею сразу двум мужчинам, которых не интересовала ее внешность?

– Профессор! Почему вы раньше мне его не дали? Ведь теперь мы можем подбирать ребят на конкретные роли! Но для этого мне нужно спешно прочесть сценарий.

– Как и мне пришлось его написать, – отозвался Гриммюрграс, заставив помощницу покраснеть и зарыться в рукописи.

На самом деле он не собирался отвечать на выходку Оуск такой же, однако и бегать по всему университету в поисках не в меру активной ассистентки ему было не с руки. После того, как Гриммюрграс узнал о ее деятельности за его спиной, ассистентка будто бы старалась не попадаться ему на глаза, забыв о придуманных ею же встречах в столовой. Благо расписание Гриммюрграса в эти дни не менялось, иначе бы он распрощался с Оуск и всерьез задумался, стоит ли тратить время на постановку собственной пьесы. Тандри же получил сценарий лишь потому, что утром сам подошел к Гриммюрграсу узнать, готов ли тот.

Студенты заметили, что ответственная за спектакль что-то увлеченно читает, и начали перешептываться, позабыв о репетиции, будто пристальное разглядывание Оуск и тихое обсуждение помогли бы узнать, к чему именно им следует готовиться. Пришедших на прослушивание оказалось больше, чем требовалось для постановки. Хорошо. Гриммюрграсу представлялось, что иметь возможность выбирать куда выгоднее, чем столкнуться с необходимостью искать среди других студентов подходящих для не занятых ролей. Но на лицах, обращенных к ним, кроме страха перед неизвестным читалась надежда, а глаза горели точно так же, как у Тандри. Гриммюрграс знал их всех, помнил каждого из студентов, как те вели себя на лекциях и семинарах, на что были способны, как сильно любили его предмет. Части из них придется отказать, наблюдая, как потухнут взгляды и улыбки, опустятся плечи. И судить придется в том числе и ему самому. Оуск отнесется ко всему проще: ей незнакомы эти ребята, да и вряд ли она смотрела на мир так же, как ее начальник, не думала, что лишить человека радости – ужаснейшее из преступлений. Гриммюрграс попытался не думать, что они с Оуск станут палачами для части этих ребят, одним из которых вполне может оказаться Тандри: хотя он и был уверен в актерском мастерстве этого парня, он не знал, какой уровень у его соперников. Давать же Тандри какую-либо роль в любом случае не входило в его планы.

– А главная роль для вашего любимчика? – уже привычно ворвалась в его мысли Оуск, и Гриммюрграс повернулся к ней с чувством благодарности: она не дала ему дорисовать сцену, как приходится говорить Тандри, что он им не подходит.

– Что? – переспросил Гриммюрграс, поскольку услышал только ее голос, но не слова.

– Вы главную роль писали под того рыжего?

– Нет. Я сделал то, что ты хотела: переделал сцены, описанные в моей книге, чтобы их можно было поставить на сцене.

– Да-да, я поняла, и это... – она помолчала, разглаживая сценарий у себя на коленях, затем прошептала: – У меня нет слов. Это лучше, чем я представляла себе.

– Спасибо. Но без помощи близнецов сценария не было бы.

– Вот как? Не думала, что они... Впрочем, не важно. Значит, вы не настаиваете, чтобы этот парень...

– Тандри.

– Тандри? Да, Тандри... Чтобы Тандри играл главную роль?

– Мне кажется, он справится. Но посмотрим, на что способны другие.

– Хорошо, – Оуск снова замолчала, опять принялась перелистывать рукопись, и о чем она при этом думала, догадаться было совершенно невозможно.

Настолько погруженной в себя Гриммюрграс увидел ее впервые. Нарушать молчание он не спешил – не знал, что именно сейчас следует сказать. Стоило уже приступить к прослушиванию, но начать его должна была именно Оуск. Напомнить ей, зачем они собрались в этом зале?

Не пришлось – девушка сама очнулась от своих мыслей и заговорила первой:

– А этот язык? Вы его сами придумали? На мой взгляд, очень хороший ход, но актерам придется сложно: заучивать фразы, больше похожие на набор звуков.

– О, им не придется зубрить реплики! – с улыбкой отозвался Гриммюрграс. – Они будут учить язык.

– Эм... что?

– Не весь, конечно, – рассмеялся он. Вопроса касательно языка он ждал больше всего, опасаясь, что Оуск воспротивится. И хотя Гриммюрграс решил для себя, что не намерен давать ей спуска, а значит, если пьесу и будут ставить, то только по его правилам, спорить с ней ему не хотелось. Пустая трата времени и сил. Так что следовало объяснить свою задумку коротко, но точно. – Фанндис изобрела аппарат, способствующий быстрому изучению языка. С помощью этой пьесы она хочет продемонстрировать его эффективность научному сообществу. Я не против. Когда актер произносит строго заученную реплику, его речь теряет естественность. Возможно, в этом и прелесть пьес, но на этот раз мне хочется, чтобы ребята могли импровизировать. Они знают, что примерно следует сказать, но могут поменять порядок слов или произнести фразы несколько иначе.

– Но прелесть пьесы не только в том, как ее сыграют актеры! Великие драматурги покоряли словами сердца тысяч людей. В конкретно прописанных фразах и есть вся сила!

– Не отрицаю. Но смысл нашей постановки не в том, чтобы продемонстрировать мои таланты как драматурга. Мы хотим донести определенную мысль для зрителей, и именно живые диалоги помогут нам в этом.

– Но успеют ли они выучить язык? – Оуск обвела рукой будущих актеров, которые снова вернулись к репетиции, но сосредоточиться на ней уже не могли: увидев ее жест, студенты напряглись, ожидая, что вот-вот их начнут вызывать для прослушивания.

– Я же сказал, что Фанндис хочет продемонстрировать эффективность своей машины. Тем более что ребята будут учить лишь ограниченное количество слов, нужное только для пьесы. В идеале двух недель им должно хватить. Если же за неделю мы не заметим эффекта, то откажемся от другого языка и будем ставить пьесу как любую другую. Конечно, участников придется снять со всех занятий...

– Об этом не волнуйтесь! Все, кто принимает непосредственное участие в празднике, освобождается от основной деятельности во время подготовки без ущерба для себя. А если наша постановка понравится жителям, то студенты получат дополнительные баллы.

– В таком случае, если аппарат Фанндис действительно хорош, мы все успеем.

Оуск кивнула, снова перелистала сценарий.

– Мне нужно перечитать его еще один раз, чтобы составить мнение, какие именно актеры нам нужны. Надеюсь, вы согласны послушать мои советы на этот счет. Все-таки это не первая моя сценка. И предлагаю вашего красавчика... Тандри прослушать в самом конце.

– Хорошо. Только Тандри – не мой красавчик. Если бы ко мне подошел любой другой студент, которому ты запретила приходить на прослушивание, я бы встал и на его защиту. Или ее, если бы обделенной оказалась девушка.

– Да-да, вам виднее, – неопределенно кивнула она, зарывшись в бумаги. – А теперь, пожалуйста, не мешайте.

Он и не стал мешать. Понимал, что эти несколько минут станут последними спокойными мгновениями в его жизни на ближайший месяц, а может, и более.

Гриммюрграс вспомнил, как перед репетицией звонил с кафедры Льоусбьёрг, чтобы отменить совместный обед, но прежде чем успел что-то сказать, услышал, что она сегодня не сможет. И вряд ли найдет время в какой-либо день до праздника. Гриммюрграс понимал, что их встречи долго не продлятся, но услышать такое оказалось неприятно. Впрочем, ему и самому теперь было не до романтических или просто деловых встреч, как и не до переживаний о не случившемся романе. Не удалось ему и выполнить прежнее задание Фанндис, которое также перестало казаться важным. Кто бы мог подумать, что один вечер способен так сильно поменять приоритеты?

***

Как бы ни сопротивлялась Оуск, но Тандри произвел впечатление на всех, в том числе на своих соперников. И хотя сам он пытался показать, что способен сыграть друга главного героя, а не его самого, все единодушно признали именно за Тандри главную роль. Гриммюрграс не был удивлен случившимся: он действительно не подправлял образ Охотника из своей книги, чтобы тот полностью соответствовал Тандри, но при написании сценария чувствовал, что только этот парень сможет показать его именно таким, каким следовало. И оказался прав.

Оуск попыталась объявить, что все присутствующие пали в неравной борьбе с чарами рыжего красавчика, но и ей пришлось признать, что никто больше не подходил на главную роль, и она либо согласится с кандидатурой Тандри, либо будет вынуждена искать среди еще не занятых в других номерах студентов. Вряд ли последних осталось слишком мало, но Оуск сама захотела относиться к постановке серьезно, поэтому поиск исполнителя главной роли становился крайне ответственным мероприятием. Приходилось учитывать еще один немаловажный фактор – время, оставшееся до праздника, так что она сдалась. И тогда присутствующим пришлось уговаривать уже самого Тандри. Тот, не вдаваясь в подробности и только виновато косясь на Гриммюрграса, пытался отказаться от слишком значительной для него роли. Обычно разговорчивый и не лезущий в карман за словом, он удивил студентов своими косноязычными объяснениями, из которых никто ничего так понять и не смог. Гриммюрграс знал, что означает такое поведение Тандри, а потому просто прервал его вопросом:

– Хорошо. Не ты. Но тогда кто из прослушивавшихся сегодня сможет сыграть эту роль?

Альтернативы не оказалось, с этим Тандри пришлось согласиться.

Ну а после утвержденным актерам рассказали об особенности данной постановки и показали сценарий. Гриммюрграс тем временем отвел Тандри в сторону и шепотом спросил:

– Тебя смущает, что у Охотника есть жена?

Подобное предположение вызвало нервный смех. Тандри посмотрел на своего преподавателя с прищуром, будто пытаясь разглядеть, шутит тот или все же нет, затем решительно покачал головой.

– Сыграть влюбленность к девушке мне не сложно, – он лучезарно улыбнулся. – К тому же вы выбрали достойных партнерш. Не знаю, кто из них сыграет Кожу Змеи, но с любой из них мне будет просто. Кроме того... Кроме того, я знаю, что значит любить, испытывая вдохновение. Так что это чувство я смогу передать, хотя, конечно, объектом является совсем другой человек. Нет, проблема не в этом, а в самом Охотнике. В том, как я его вижу. Но это все глупости, наверное, только мои мысли. Да и вы задали верный вопрос: никого из них я в этой роли увидеть не могу. – Он замолчал, выжидающе глядя на Гриммюрграса, но тот не произнес ни слова. Что он мог сказать, если сам Тандри не желал откровенничать? Тандри вздохнул и выдал одну из тех улыбок, которых так боялась Оуск: – Не беспокойтесь, никаких проблем! Уж я-то отнесусь к этой роли очень серьезно и сделаю все достойно.

Такой ответ удовлетворил Гриммюрграса полностью, так что он кивнул и тоже улыбнулся.

– И да, раз уж мы будем учить язык с помощью изобретения Фанндис, это значит, что я наконец побываю у вас дома?

Взгляд хитреца, задумавшего что-то неладное. И глядя на него Гриммюрграс поймал себя на мысли: попроси сейчас Тандри что угодно, и тут же получит желаемое. Неужели Оуск права и они все – жертвы его харизмы? Гриммюрграс попытался представить, как Тандри задает один из тех вопросов, которые должны остаться в стенах квартиры близнецов. В голове сразу появилась легкость. Нет, даже под таким взглядом в сопровождении такой улыбки некоторые тайны все равно останутся закрытыми.

– Вряд ли ты увидишь что-то интересное, – рассмеявшись, ответил он наконец. – Ты там будешь по делу.

Тандри притворно вздохнул, но действительно расстроенным не выглядел. Позже оказалось, что его также привлекала возможность встретиться со знаменитыми снежными близнецами и выпить с ними по чашке чая. А поскольку личность Тандри успела заинтересовать Фаннара, это желание было удовлетворено. С лихвой.

Роль Гриммюрграса в дальнейших событиях представлялась ему самому несколько странной. Суматоха подготовки к празднику полностью поглотила его, не оставляя свободного времени даже на те самые посиделки за чашкой чая вместе с друзьями и Тандри, которые стали происходить с завидной регулярностью. Ему приходилось следить за подготовкой актеров и помогать Фанндис расширять словарный запас ее машины, однако мысли его были заняты другими вопросами, ответы на которые он не мог получить.

Что делали в это время близнецы? О чем постоянно беседовали с Тандри? Вошел ли тот в круг посвященных? Узнали ли Фаннар и Фанндис что-то новое относительно встревоживших их данных, или информация осталась неизменной?

Больше всего хотелось обсудить последнее, но из-за вечно находящихся в квартире студентов задавать подобные вопросы не представлялось возможным. Даже выяснить подробности регулярных времяпрепровождений с исполнителем главной роли в его пьесе Гриммюрграс не смог.

Информационная блокада злила неимоверно, и даже раз за разом повторяемая фраза: "Спектакль важен. Мы втроем так определили" – помогала слабо. Убедившись, что и в свободное время Гриммюрграс не сможет узнать у друзей что-либо, он начал бороться с накопившимися эмоциями привычным для большинства жителей Норзура способом. Стрельба с левой руки оставляла желать лучшего, правой же он начинал владеть вполне сносно. До результатов Фаннара и Фанндис было еще далеко, но Гриммюрграс уже чувствовал оружие в достаточной степени, чтобы полюбить его, и чем дальше, тем чаще пропадал в Комнате Ярости.

Когда закончился этап с изучением языков и репетиции перешли в зарезервированную Оуск аудиторию, Гриммюрграс смог поймать Фаннара и вынудить говорить. Впрочем, его ответ оказался удивительно лаконичен:

– Пока все по-прежнему и мои подозрения подтверждаются. Так что продолжаем действовать по плану.

– А что насчет Тандри? Что он?

– Ничего не знает.

В голосе Фаннара промелькнуло разочарование, смутившее Гриммюрграса, не давая понять, что означал этот ответ.

– То есть? – переспросил он, продолжая удерживать друга. – О чем не знает?

– О Льоусбьёрг, конечно, – фыркнул тот, загоняя Гриммюрграса в состояние полного непонимания. Воспользовавшись этим, Фаннар смог высвободиться и покинуть квартиру. Повторно поймать себя для допросов он уже не дал.

Что именно друг пытался выведать о Льоусбьёрг у Тандри, Гриммюрграс долго не понимал. Эта мысль отвлекала его от репетиций, и только во время стрельбы он забывался. Оружие требовало сосредоточенности и именно поэтому так славно помогало бороться со злостью. Однако мысли при стрельбе не исчезали – они становились неподконтрольными, проносились в голове со скоростью пули, мчащейся к мишени. Поймать какую-то из них голыми руками представлялось гиблым делом, к тому же крайне опасным: вообразить последствия Гриммюрграс не мог, но не сомневался, что добром подобное не закончится. Скорее всего, разворотит мозг, оставляя после себя ноющую боль и невозможность думать о чем-либо, кроме этой мысли, а извлечь ее самостоятельно, пожалуй, будет крайне непросто. И поэтому он позволял мыслям свистеть вместе с пулями, пока одна из них не попала точно в цель.

Гриммюрграс рассмеялся, вспомнив разочарованное лицо Фаннара. Ему пришлось отложить пистолет и выйти на улицу, поскольку вернуться к стрельбе в таком состоянии он не мог. Осенившая его мысль занимала все сознание и не собиралась сдавать позиции.

Случай с попыткой похитить какие-то книги из Издательства был успешно позабыт, сметенный более серьезными проблемами. Тем более что узнать, откуда у неизвестных мог взяться пропуск в строго охраняемое хранилище, оказалось невозможно. Гриммюрграс полагал, что близнецы оставили безнадежное дело на совести Лейкни, оказалось же, что оно не хотело забываться. Почему Фаннар решил, что Тандри располагает какой-то информацией о сотрудниках Льоусбьёрг, оставалось загадкой. Но если задуматься, многие выводы Фаннара на первый взгляд казались необоснованными, однако он всегда мог привести логическую цепочку, доказывающую их, и к ней невозможно было придраться. Но на этот раз он ошибся. Прав ли он со вторым предположением? Ответ станет известен уже через неделю.

***

– О, профессор, вот и вы!

Оуск, взволнованно ходившая по коридору (Гриммюрграс заметил ее издалека), ринулась к нему и, схватив за руку, буквально потащила за собой.

– Где вы были все это время? – она пыталась отчитать его срывающимся от переживания голосом и даже не замечала, что тон не совсем соответствует выбранной цели. – Вот-вот наше выступление, и ребята очень волнуются.

И как им не волноваться? Участники постановки Гриммюрграса до этого не принимали активного участия в Дне Фордилда, так что о простом страхе сцены речи не шло. Выступления проходили в Главном театре Норзура, но даже этот центр драматического искусства не мог вместить всех жителей. Однако День Фордилда являлся всеобщим праздником, а потому на крышах многих зданий устанавливались огромные экраны, демонстрирующие все, что происходило на сцене. Об этом знал каждый участник праздника, отчего ответственность за выступление вырастала в разы.

Постановка же Гриммюрграса отличалась от любого другого номера, так что даже опытные актеры испытывали бы волнение. Оуск была совершенно права, ругая их сценариста и идейного вдохновителя за отсутствие поддержки, так что Гриммюрграс не сопротивляясь шел в отведенную для них гримерку. Он должен был присутствовать там с самого утра, но не мог: некоторые моменты требовали уточнения, кое-что нуждалось в проверке.

Оуск распахнула дверь и буквально впихнула Гриммюрграса внутрь.

– Профессор!

Тандри вскочил на ноги, сделал было шаг, но тут же замер: еще два, и он оказался бы в непосредственной близости от Гриммюрграса, и как бы ему этого ни хотелось (на лице промелькнула мучительное желание, но он умело прогнал его), наличие свидетелей отрезвляло. В этот месяц они почти не общались, если не считать репетиций, и Гриммюрграс не раз ловил на себе взгляд, просящий поддержки, но остался к нему черств. Совесть мучила, особенно в последние дни, но Тандри о ней не знал, и потому легче ему не было. Попытавшись искупить вину, Гриммюрграс улыбнулся исполнителю главной роли, отчего-то относившейся к ней как к хрупкой статуэтке. Тандри улыбнулся в ответ. Кажется, облегченно.

– Как думаете, это хорошо, что наше выступление перенесли и поставили перед перерывом? – спросил он, высказывая опасение всех ребят, которые тут же закивали и выжидающе уставились на автора постановки.

– Мне кажется, что это очень даже хорошо, – вылезла из-за его спины Оуск и встала рядом. Она занимала так мало места, что даже не потеснила Гриммюрграса. – Перерыв позволит зрителям осмыслить наше выступление, и его эффект не будет смыт идущими сразу другими номерами. Профессор, вы ведь из этих соображений попросили поменять номера местами?

Пришлось кивнуть. Ничего другого им пока знать не следовало. Гриммюрграс обвел взглядом молодых актеров, и внутри натянулись предательские струны. Уже неделю они беспокоили его, но при доступе к Комнате Ярости от них удавалось отмахнуться. Теперь такой возможности не было. Глядя на лица, лучащиеся от предвкушения триумфа, Гриммюрграс чувствовал себя последней сволочью, потому что знал – тот долго не продлится. Они тоже узнают, совсем скоро, но пока актеров переполняла надежда, которая вызывала, конечно же, теплую улыбку, хоть и приправленную горечью.

У Гриммюрграса была подготовлена напутственная речь, и он произнес ее, потому что был обязан. Никто ни о чем не должен подозревать до определенного момента, и с этой задачей он справился, глядя, как уверенность постепенно наполняет студентов одного за другим. Почему они поступали так, а не иначе? Не ясно. Фаннар всегда любил эффектные выступления, и нынче должно получиться самое яркое из них.

Хотя нет, ложь. Дело не в пристрастиях Фаннара. Дело в пьесе. Ее должны увидеть все, и лишь потом услышать, что им хотят сказать. Потому что поверить в шокирующие слова даже при наличии доказательств вряд ли кто-нибудь из них был готов. Пьеса же должна послужить катализатором, возможно, расставить все по своим местам, а может, даже стать самым весомым аргументом. Так считали Фаннар и Фанндис. Гриммюрграсу же оставалось лишь довериться друзьям.

Он наблюдал за ребятами из-за кулис. Постарался отвлечься от мыслей о том, что случится после, почувствовать себя на сцене, среди них. Пожалуй, лучше бы не делал. Переживать написанное оказалось больно. Он не думал, что ощутит что-то подобное, не понимал, чем рискует. Он не выворачивал себя наизнанку, когда писал пьесу, и на репетициях все происходило мирно, спокойно, так почему же сейчас он почувствовал себя не просто нагим, а разворошенным? И Тандри... Во время прогонов он вел себя иначе: он играл роль, как и другие студенты. Да, у него выходило очень хорошо, но чувствовалось, что это всего лишь игра. Теперь же он словно проживал историю, отчего Гриммюрграсу становилось не по себе.

– Все готово, – шепнула Фанндис, слегка прикоснувшись к его плечу. Гриммюрграс точно вынырнул из пьянящего омута, за что и был крайне благодарен подруге. – Я собрала всех в одной комнате. Идем.

– Могу я пойти с Фаннаром?

Она понимающе кивнула. Что бы ни ощущал Гриммюрграс, но он хотел досмотреть постановку до конца. И ему требовалось узнать, как ее примут собравшиеся в зрительном зале. Не потому, что он написал сценарий, не из-за того, для чего они вообще поставили эту пьесу. Ребята старались, его ученики отдавались на репетициях полностью и делали все с любовью. Он не мог уйти, не разделив с ними радость оваций или же печаль от равнодушия зрителей. Гриммюрграс не знал, чувствуют ли они его поддержку, да это и не имело значения.

– Там будет Льоусбьёрг, – тихо сообщила Фанндис.

– Льоусбьёрг? Хорошо.

Она еще раз кивнула и ушла. Его "хорошо" прозвучало равнодушным, и, поняв это, Гриммюрграс усмехнулся. Он как-то рассказал Фанндис о своем отношении к Главному Издателю. Кажется, это случилось накануне события, изменившего его приоритеты. Тогда он беспокоился, как именно воспринимала его Льоусбьёрг, теперь же понимал, насколько это все мелко. Скоро все насущное перестанет иметь значение.

"Как и успех этих ребят", – одернул он себя. Однако сейчас только их выступление имело хоть какой-то смысл, и Гриммюрграс снова сосредоточился на нем.

***

Тишина, не нарушаемая ни сердечным стуком, ни чьим-либо дыханием. Потому что сердца замерли, а легкие отказались принимать воздух. Все замерло.

А затем зал взорвался аплодисментами. Именно так. Ни с чем другим случившееся сравнить невозможно. Зрители повскакивали с мест, раздались восторженные крики, и Гриммюрграс не сумел сдержать улыбки. Он по-прежнему держал в голове то, что произойдет уже через минуту, но даже оно меркло перед произведенным ребятами фурором. Гриммюрграс не считал, что приложил для их успеха достаточно усилий, но все равно ими гордился.

Актеры кланялись под несмолкаемые овации, и только Тандри оглянулся, ища Гриммюрграса взглядом, улыбнулся ему и жестом позвал на сцену. Так же жестом тот отказался и отошел в сторону, пропуская спешащего на сцену молодого человека. С ним Гриммюрграс знаком не был. Актерам же пришлось скрыться за кулисами с другой стороны, что выходило только на руку.

– Замечательное выступление, – смущенно объявил в микрофон вышедший на сцену, предварительно постучав по нему пальцами. – Прошу всех сесть. Это не займет много времени. Сейчас на сцене появится Лейкни, у которой для вас важное сообщение...

– Не появится.

Фаннар словно материализовался прямо на сцене: даже Гриммюрграс не заметил, как друг прошмыгнул мимо него. А он уже обнимал за плечи сконфуженного молодого человека, который был не в силах понять, что здесь происходит. Тот узнал Фаннара и потому не отшатнулся, однако положение его от этого не улучшилось.

– Тебе не сказали об изменениях, Хадльфредюр, – во всеуслышание сообщил Фаннар. – Объявление будет, но после перерыва. Поэтому можете разойтись и обсудить уже увиденные представления. А ты иди за мной.

Не давая ему опомниться, Фаннар утащил своего знакомого со сцены, по дороге кивнув Гриммюрграсу, и тот последовал за ними. Так вот как выглядел Хадльфредюр! Гриммюрграс слышал о нем лишь единожды и отчего-то решил, что тот никак не моложе Орри, однако молодой человек был ровесником Фаннара. Высокий, недостаточно уверенный в себе, отчего выглядящий несколько нелепо, с короткими светлыми вьющимися волосами, которые не желали лежать аккуратно – однако он уже являлся главой одного из важных институтов и имел авторитет в научном сообществе. Своего рода знаменитость, имеющая приличный вес в обществе, которую Фаннар так бесцеремонно волок куда-то по коридору. Хадльфредюр попытался возмутиться, вышло неубедительно, так что его отношение к действиям Фаннара остались без внимания.

– Сейчас ты все поймешь, – единственные слова, которых он оказался удостоен, и те прозвучали перед дверным проемом, куда его в следующее мгновение нагло затолкнули.

Гриммюрграс зашел последним, и, как было оговорено, закрыл за собой дверь. Комната, похоже, предназначалась для переговоров: в ее центре располагался стол, окруженный удобными креслами, а на одной из стен висел экран, на котором, судя по всему, демонстрировали происходящее на сцене театра. Сейчас же экран был выключен.

– Ну что ж, – обвела взглядом присутствующих Фанндис. Она стояла во главе стола, держа руку на специально принесенном магнитофоне. – Поскольку все люди, способные принимать решения и нести ответственность за этот город в сборе, приступим.

И она нажала кнопку проигрывателя.

Часть 2. Некомпетентный Ученый и профессор Зануда

Фаннар похож на не до конца изученную доброкачественную опухоль нашего общества. Кажется, что его необходимо вырезать из организма Норзура, но никто не осмелится утверждать, что выделения (те работы, что издал Фаннар), какими едкими они ни кажутся, плохо влияют на наше общество. Его подход к научной деятельности неоднозначен, однако результат имеет огромное влияние. Его можно ненавидеть и даже желать уничтожить, однако нельзя не отметить блестящий ум, скрывающийся за ядовитым языком.