Текст книги "Лучший из врагов (сборник)"
Автор книги: Вэл Корбетт
Соавторы: Ева Поллард,Джойс Хопкирк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 42 страниц)
Филип старался подавить в себе нарастающее чувство беспокойства. Всего четыре дня в новой должности, а бульварные газетенки уже готовы вытащить на свет его личную жизнь. Он вспомнил, что Чарли что-то говорила о ссоре на вечеринке, но он не мог припомнить подробности. Нужно как можно скорее все выяснить.
Хотя выражение лица Филипа осталось спокойным, Крис Беннетт почувствовал изменение в настроении босса.
– Могу я вам чем-нибудь помочь, господин министр? – вежливо осведомился он.
– Нет, спасибо, – коротко ответил Филип и, чтобы как-то объяснить коллегам свой поспешный уход, быстро добавил: – Я не любитель пудингов и сыра. – Потом он с сожалением отмечал, что эти блюда ему больше не предлагали.
В своем кабинете Филип с нетерпением ждал, пока Чарли подойдет к телефону. Он еще раз порылся в памяти, стараясь припомнить, что она говорила ему в пятницу по дороге домой. Единственное, что он вспомнил, были слова Чарли о том, что Ванесса была в гневе. Филип был уверен, что репортеры из «Кроникл» намеренно раздули эту историю, чтобы скомпрометировать своих конкурентов и бросить тень на правительство.
Когда Чарли наконец взяла трубку, она пришла в ужас, узнав, что некая журналистка слышала все слова Ванессы в дамской комнате.
– Как они это интерпретировали?
С нарастающей тревогой Чарли выслушала в пересказе Филипа то, что Диана Грокотт сказала Уолтеру.
– Насколько это соответствует действительности? – спросил Филип.
Подобно многим таким же историйкам, попадающим в печать, эта, касающаяся ссоры двух миссис Локхарт, была сильно преувеличена и приукрашена. В ней обе женщины были фактически представлены дерущимися не на жизнь, а на смерть.
– Ну, это утверждение просто нелепо, особенно имея в виду то, что потом мы обе вернулись в зал. И кроме того она не сказала и половины тех слов, которых записала журналистка, а также никто не называл меня шлюхой. – Чарли вздохнула. – Но должна признать, что все остальное верно. Ты думаешь, это могло исходить от Ванессы? Могла она встретиться с кем-то из журналистов? – Чарли не могла избавиться от подозрения, что ее предшественница задумала вендетту. У нее уже вошло в привычку не доверять Ванессе, но с Филипом она редко говорила о ней так откровенно.
– Я не вижу, какая Ванессе польза от всего этого, – коротко сказал он.
Даже сейчас он заступается за нее, мрачно подумала Чарли.
– Во всяком случае, Уолтер точно назвал источник, – продолжал Филип. – Какая-то женщина сидела в одной из кабинок и слышала каждое слово. Это я во всем виноват. Мне следовало быть более осторожным, когда я говорил с Ванессой об акциях.
– Что бы ты ни сделал, – прямо заявила Чарли, – результат был бы тот же. Я не раз говорила тебе, что ты напрасно настаивал на моем присутствии на вечеринке. Она всегда видит во мне соперницу на своей территории, и, если смотреть праще в глаза, мое вхождение в совет директоров неизбежно приведет к новым неприятностям.
– Ты знаешь, что я думаю по этому поводу, – отрывисто сказал Филип. – Ты нужна мне там и точка. Я лишь сожалею, что я не узнал о ссоре раньше.
Чарли услышала в его голосе беспокойство.
– Дорогой, прости, что я не рассказала тебе об этом во всех подробностях. Я не предполагала, что это станет известно посторонним, а каждый раз, когда речь заходит о Ванессе, наш разговор заканчивается ссорой. В пятницу вечером ты был так счастлив; я не хотела портить тебе настроение. Во всяком случае мы собирались обсудить эту проблему с акциями после Рождества, поэтому я собиралась рассказать тебе обо всем, когда наступит подходящий момент.
Филипу было прекрасно известно, что Чарли всегда старалась скрывать свое возмущение некоторыми поступками его бывшей жены, и он уважал ее за это.
– Что нам сейчас делать? – спросила Чарли. – Ты вряд ли сможешь воспользоваться своим служебным положением. Давай поговорим об этом позже. Ты же не хочешь, чтобы твои подчиненные судачили о том, как ты целый день только и делаешь, что говоришь по телефону со своей женой.
Они оба посмеялись над этим.
– Нам надо сделать вид, что мы полностью контролируем ситуацию, – продолжала Чарли. – Новость об изменении в составе акционеров должна исходить от нас, а не от этой проклятой «Кроникл». Стервятники. Возвращайся к работе, Филип. Я поговорю с Уолтером и подключу к этому делу людей из отдела по связям с общественностью.
– А я должен поговорить с «главным кнутом»[9], – сказал Филип, – чтобы премьер-министр узнал обо всем до того, как кто-нибудь успеет заработать на этом политический капитал. Мы справимся с этим, черт возьми.
Филип старался не думать о том, какой восторг вызовет этот скандал в рядах оппозиции, а еще больше среди его соперников в собственной партии. Его выдвижение было столь внезапным, что многие почувствовали себя обойденными и незаслуженно обиженными. И в кабинете министров уже появились первые признаки того, что некоторые побаивающиеся за свои портфели министры могут в дальнейшем отказать ему в поддержке.
Филип вздохнул.
– Да, не соскучишься. – Он любил повторять эту фразу, когда на него обрушивались неприятности, и даже сейчас она вызывала у Чарли улыбку.
Ванессу тоже следует предупредить о готовящейся публикации. Пока она остается в неведении, от нее можно всего ожидать.
Номер Ванессы не отвечал, и Филип в который раз мысленно отругал ее за то, что она выбросила автоответчик вместе со всеми прочими его вещами. Помимо того, что он не мог оставить сообщение дочерям, он считал, что отсутствие автоответчика снижает шансы Ванессы вновь устроить свою личную жизнь, чего он ей желал по причинам как финансового, так и эмоционального плана. Зная психологию представителей сильного пола, Филип был уверен, что мужчины, один раз безуспешно позвонившие разведенной женщине сорока с лишним лет, могут не позвонить во второй.
«Главный кнут» выслушал рассказ Филипа в своей обычной невозмутимой манере.
– Постарайтесь все уладить быстро и тихо, – посоветовал он. – Я, конечно, доложу обо всем премьер-министру, так что держите меня в курсе событий.
Бесстрастность, с которой «главный кнут» отнесся к его непростой проблеме, произвела на Филипа большое впечатление. Никакого осуждения, лишь спокойное восприятие фактов. Он был бы настроен менее оптимистично, если бы несколько минут спустя услышал его разговор со своим заместителем.
– Проклятые министры, – бушевал он. – Не пробудут в должности и пяти минут, как тут же успеют вляпаться в какое-нибудь дерьмо даже на Рождество.
Филипу вновь позвонил Уолтер Тредголд. Он разыскал Фергуса Кейнфилда в его нью-йоркской квартире с видом на Центральный парк. Тот внимательно выслушал его, но помочь отказался, заявив Уолтеру, что его редакторы имеют право публиковать материал на свое полное усмотрение. Но и Филип, и Уолтер знали, что он лжет. Скандальная история о его сыне, находившемся в гомосексуальной связи с некой поп-звездой, которую опубликовал журнал Филипа, наделала в свое время много шума. Кейнфилд ему этого до сих пор не простил.
Чтобы ослабить действие публикации в «Кроникл», Уолтер, Филип и Чарли решили сделать заявление через «Пресс ассошиэйшн»[10]. Без всяких дополнительных подробностей в нем сообщалось о введении Шарлотты Локхарт в совет директоров корпорации Форрестера в связи с новым назначением Филипа. Заявление заканчивалось словами: «Все члены семьи Локхартов едины в своем желании увидеть процветание компании; они будут работать в тесном контакте для достижения этой цели. Последние успехи в распространении «Ситизен» и провинциальных газет корпорации предвещают благоприятное будущее».
Вслед за этим заявлением был опубликован впечатляющий послужной список Чарли, который должен был подтвердить, какой находкой она станет для корпорации Форрестера. Уолтер и его отдел по связям с общественностью потратили не один час, излагая редакторам и журналистам многих газет, имеющих финансово-коммерческие рубрики, свою версию событий, чтобы испортить «Кроникл» так называемый «эксклюзив». Поступая подобным образом, Уолтер и пресс-секретарь компании, соблюдая полнейшую осторожность, должны были сообщать такие сведения, которые были бы интересны для изданий, освещающих финансовые и экономические вопросы, и в то же время приглушать элемент личных отношений участников этих событий, чтобы не привлекать внимания любителей «жареных фактов». В неофициальных беседах с журналистами они сразу же исключали любые намеки на то, что ссора была чем-то более серьезным, чем обычная перебранка, случающаяся в каждой семье, особенно после развода. А уж на вечеринке еще и не такое бывает. Журналистам-мужчинам Уолтер, посмеиваясь, говорил:
– Просто две птички немного покудахтали из-за пустяков.
Телефон Ванессы наконец ответил, но трубку подняла Эми. Филип был обескуражен отсутствием теплоты в ее голосе; это было так непохоже на его любимицу. Ее тон стал просто ледяным, когда он коротко изложил содержание статьи, которая могла появиться в утреннем номере «Кроникл». Худшим вариантом, сказал он ей, будет если статья не только появится на страницах газет, посвященных финансовым проблемам, но еще и в колонке ежедневных новостей. Все остальные газеты, вероятно, напечатают выдержки из заявления, подготовленного их собственным пресс-секретарем.
– Но все это пойдет на страницы финансово-экономических газет и не затронет ни тебя, ни твою мать, – закончил он.
Эми ничего не сказала за исключением того, что передаст все матери, когда та вернется. В другое время Филип постарался бы поговорить с дочерью о ее проблемах, поднять ей настроение, но сейчас он слишком торопился, чтобы разбираться в том, что он счел обычной юношеской хандрой.
Неверная тактика. Положив трубку на рычаг, Эми сразу же поняла, что не сможет уговорить отца передать ей акции, если будет вести себя таким образом. Но она была слишком обижена, чтобы быть вежливой. Ее серьезно взволновал тот факт, что Чарли, эта королева средств массовой информации, кажется, специально выдумала глупую историю о ссоре, которая у нее якобы была с Ванессой.
Эми с беспокойством ждала, когда наконец вернется ее мать.
Телефоны в этот час не умолкали повсюду. За несколько минут до заявления пресс-секретаря корпорации Форрестера Кайл Солтер получил от «Бархатного голоса» краткое резюме.
Счастливый сын сразу же сообщил отцу, что акции остаются в семье.
– Нам не придется ничего искать, папа. Я собираюсь как можно скорее принести этот новорожденный подарок тебе домой.
Отец рассмеялся.
– Черт побери, только смотри, чтобы он не обмочил тебя всего.
Глава одиннадцатая
– Подключи свой компьютер к сети «Пресс ассошиэйшн».
Взволнованный голос редактора отдела новостей «Кроникл» вырвался из динамика селекторной связи, стоявшего на письменном столе Тони Бернса. Один взгляд на монитор – и Тони завопил: – Господи всемогущий! Нас обошли! – в гневе он стукнул кулаком по столу и рявкнул в микрофон: – Найдите мне редактора финансово-коммерческого отдела! Немедленно!!!
Пару секунд спустя его секретарша заглянула в кабинет.
– Она будет у вас через минуту. У нее важный телефонный разговор.
Тони в бешенстве вылетел за дверь и пронесся по коридору с таким видом, что его сотрудники буквально вжались в стены. Когда он рывком распахнул дверь финансово-коммерческого отдела, Диана жестом показала на трубку и одними губами произнесла:
– Уолтер Тредголд.
Он прошипел сквозь сжатые зубы:
– Я тебя не задержу.
Она испуганно прикрыла трубку рукой.
– Он как раз объясняет…
– Этот сукин сын просто зарезал нас, – прервал ее Тони; его глаза горели гневом. – Ты видела, что передало агентство «Пресс ассошиэйшн»? Он сделал заявление об акциях. Я же говорил тебе, что он не окажет «Кроникл» никаких услуг. Теперь я позабочусь, чтобы мой материал пошел на первую полосу. – Прежде чем захлопнуть за собой дверь, он бросил на прощание Диане: – А тебе не мешало бы поучиться настоящей журналистике.
Пока он шел к кабинету редактора, он дал себе слово больше никогда не поручать Диане работу с новым материалом. Мы должны были сделать это еще вчера, сетовал он; ту же самую мысль он повторил и в кабинете заместителя главного редактора вместе с настоятельной просьбой поместить его материал на первой полосе.
Вернувшись в отдел новостей, Тони немедленно разослал репортеров во все стороны с ответственным заданием припереть к стенке эту очаровательную троицу Локхартов: Филипа, Чарли и Ванессу.
– Мне нужны их высказывания по поводу сделанного заявления и как можно скорее, но помните, они знают, откуда ветер дует, поэтому постарайтесь найти к ним подход и выудить из них как можно больше, желательно, конечно, сверх сообщения «Пресс ассошиэйшн».
С каждым журналистом он послал и фоторепортера: сердитые лица главных действующих лиц этой истории на первой полосе усилят впечатление от представленного материала. В плане новостей неделя выдалась скучной; ничего интересного, за исключением коротких сообщений о предрождественских распродажах и нескольких репортажей о постоянных для стран третьего мира голоде и эпидемиях. Резкое снижение тиража указало на падение читательского интереса к подобным публикациям.
Репортерам из «Кроникл» не удалось даже близко приблизиться к Филипу, находившемуся под надежной защитой своих помощников; не нашли они и Чарли. Когда она поняла, что в вестибюле ее уже ждут, она покинула здание американской радиовещательной сети через черный ход. Но зато им удалось выследить Ванессу, когда она в сумерках возвращалась домой. На заднее сидение ее «вольво» была втиснута рождественская елка, а сама Ванесса находилась в полном неведении относительно того, как развивались события.
Выйдя из автомобиля, она с удивлением обнаружила на дорожке у своего дома чужую машину, в темном салоне которой сидело двое мужчин. Кто мог ждать ее у дома в такое время? У нее сразу мелькнула мысль, что это полиция. Она уже было подумала, что с кем-то из ее близких произошел несчастный случай, как один из мужчин крикнул ей:
– Миссис Локхарт, вы хотите сделать какое-нибудь заявление по поводу скандала в совете директоров?
Ванесса облегченно вздохнула: значит никакого несчастья не произошло. К тому же ей слишком хорошо были известны все ухищрения журналистов, чтобы подобный вопрос мог застать ее врасплох.
– А как насчет драки между вами и второй женой вашего мужа? – Репортер «Кроникл», вспомнив, что должен быть вежливым, вышел из машины и направился к ней.
Ванесса ошеломленно уставилась на него, и в этот момент ее ослепила вспышка фотокамеры; на снимке, помещенном потом на первой полосе, так и предстало ее испуганное лицо.
Вздрогнув от неожиданности, Ванесса все-таки не забыла о старых уловках прессы, когда даже на основе одной фразы: «Без комментариев» можно было сочинить целую статью. Поэтому она просто промолчала и поспешила к двери дома.
– Вы довольны, что Шарлотта Локхарт будет теперь входить в совет директоров корпорации Форрестера? – крикнул ей в спину репортер.
Эта фраза заставила Ванессу остановиться.
– Это уже заявлялось в официальном сообщении «Пресс ассошиэйшн», – добавил он.
Значит, все уже знают.
В этот момент Эми открыла ей дверь, и Ванесса с облегчением бросилась в дом.
Если Ванесса была расстроена, но не подавала виду, то у Эми все ее чувства были написаны на лице.
– Эти двое торчали тут весь вечер, мама, – сказала Эми. – Я не знала, как заставить их отсюда убраться.
Видя беспокойство на лице дочери, Ванесса постаралась сохранить самообладание. Она быстро задернула шторы в прихожей.
– Задерни шторы и во всех комнатах, дочка. Только старайся держаться в тени, чтобы они не сумели тебя сфотографировать.
Когда дом отгородился от внешнего мира, Эми рассказала матери о телефонном звонке отца.
– Очевидно, в «Кроникл» появится статья о том, как ты подралась с Чарли, и еще он сказал, что из-за этой сплетни они были вынуждены официально объявить, что вводят ее в совет директоров.
Ванесса возмутилась.
– Ты хочешь сказать, что он уже ввел Чарли в совет? – Едва успев закончить фразу, Ванесса начала набирать номер Филипа. – Как ты смел делать заявления о делах в корпорации, не поговорив со мной? – набросилась она на него, едва услышав его голос.
У Филипа выдался трудный день, и поэтому он хотел спокойно провести вечер с Чарли и их маленькой дочкой, а не выяснять отношения со своей возмущенной бьющей женой, которая, собственно, и явилась причиной всех этих неприятностей.
– Послушай, у нас не было выбора. Нужно было как-то помешать им подорвать нашу репутацию. Мы пытались связаться с тобой, и в конце концов пошли на вынужденные меры.
– Я не понимаю, почему нельзя было подождать еще хотя бы день, – бушевала Ванесса. – Очевидно, вы с Чарли просто пытаетесь выжить меня из корпорации, отсюда и такая спешка.
Филипа больно задели несправедливые слова Ванессы.
– Уймись. Не забывай, что именно из-за твоей несдержанности мы оказались в этой грязи. Какая-то женщина подслушала в туалете, как ты разорялась по поводу акций, и продала эту историю «Кроникл». Они грозятся завтра опубликовать каждое произнесенное тобой слово.
– О Боже мой! – Ванесса на мгновение растерялась, но тут же взяла себя в руки и продолжила возмущаться с новой силой. – Ну, это твоя вина, что все так получилось. Если бы ты не огорошил меня своими новостями прямо на вечере, присутствие на котором и так нелегко мне дается, я бы не потеряла самообладания. Как ты думал, я стану реагировать, если мне заявляют, что акциями моих детей будет распоряжаться Эта Особа?
– Слушай, Ванесса, сейчас уже бесполезно говорить об этом. Я пытался дозвониться до тебя и предупредить, чтобы ты не говорила репортерам ни единого слова.
– Ты опоздал, – бросила Ванесса. Они уже обосновались возле нашего дома и даже успели сфотографировать меня.
– Что? Ты позволила им делать снимки?
– Позволила им? В отличие от тебя и Чарли у меня нет целого штата секретарей и помощников, которые могли бы оградить меня от присутствия посторонних. Я здесь совсем одна. Как ты думаешь, что сейчас должно произойти? Они все еще стоят возле нашего дома и уходить не собираются, – сказала она, стремясь продлить его беспокойство, потому что его совершенно очевидно пугала мысль, что она может дать журналистам интервью. – Если я приглашу их на чашку чая, они сообщат мне, о чем они собираются писать в своей статье?
– Ванесса, не смей этого делать! – Филип даже задохнулся от возмущения.
Ее голос был полон решимости.
– Почему? Тебя же не беспокоит моя репутация или репутация Эми и Луизы. Ты думаешь только о своей новой должности и о том, что подумает о тебе премьер-министр.
Она настолько была близка к истине, что Филип на секунду даже лишился дара речи.
– Ванесса, конечно, я думаю об этом, но сейчас меня больше всего заботит благополучие корпорации. Представляешь себе, что о нас подумают все наши сотрудники, да и наши конкуренты тоже, если узнают, что в самом сердце компании царит такой хаос?
Он был совершенно прав, но она не позволила ему так легко сорваться с крючка.
– Филип, неужели ты не можешь понять, каково мне было в тот вечер? Даже не посоветовавшись со мной, ты передаешь контроль над акциями наших детей чужой женщине и вводишь ее в совет директоров. Ты думаешь, мой дед согласился бы с этим? А как насчет Эми и Луизы? Они будут очень расстроены, особенно Эми. Мне кажется, у тебя еще будут с ней проблемы. Бедная девочка, ей пришлось одной отваживать назойливых журналистов.
Филип постарался успокоить ее.
– Ванесса, мне очень жаль, что все так получилось, но мы сделали то, что считали единственным приемлемым выходом для всех нас. Я по-прежнему думаю, что я прав, и надеюсь, что в конечном итоге ты все-таки согласишься со мной.
– Никогда, – почти закричала она. – Если ты думаешь, что я уступлю и соглашусь с тобой, то глубоко ошибаешься.
Филип услышал знакомый звук, которым заканчивались за последние годы все его разговоры с Ванессой. Звук брошенной трубки.
Дом был по-прежнему в осаде, и женщины нервничали.
– Ужасно, если фото Лу-Лу попадет на страницы газет, – сказала Эми. – Может быть, ей лучше пока остаться у миссис Прескотт. Я позвоню ей, мама?
– Да, конечно, – машинально согласилась Ванесса.
Потом начались телефонные звонки. Молодые журналисты, только что прослышавшие о существовании семьи Форрестеров, поскольку лишь недавно стали работать для «Ситизен», и задумавшие на основании заявления «Пресс ассошиэйшн» написать свои статьи, стали прилежно рыться в газетных публикациях прошлых лет, а также усиленно названивать Локхартам.
После того как Эми дважды подняла трубку и ответила, что ее мать не может подойти к телефону, они решили его отключить. Но от этого они почувствовали себя еще более беспомощными и изолированными от всего мира.
Ванесса представила Эми свою значительно укороченную версию их спора с Чарли, а потом сразу же обрушилась на Филипа.
– Как мог твой отец так поступить с нами? Когда он говорил с тобой по телефону, он должен был сообразить, что потом произойдет и что ты окажешься в настоящей осаде. Бедная девочка. Он ведь знал, что ты одна в доме. Я никогда этого ему не прощу. – Ванесса в волнении начала ходить взад-вперед по комнате, повторяя эти слова как заклинание.
– Почему он мне ничего не сообщил до того, как сделать свое заявление? Он должен был это предвидеть. Почему он не мог заранее предупредить меня? Возмутительно. Почему это надо было делать именно сегодня? Заявление могло подождать и до завтра. Что значит один день? Он, как всегда, думает только о себе и об Этой Особе. Держу пари, что она сама написала это проклятое заявление и теперь надеется выйти сухой из воды.
– Конечно, теперь, когда он стал министром, мы уже не занимаем в его жизни такого места, – продолжала заводить себя Ванесса. – Они все хором заявляют, какая Эта Особа умная. По сравнению с ней я, наверное, выгляжу бесполезной, ленивой и глупой. Но я еще не сказала своего последнего слова.
Несмотря на все сочувствие, которое Эми испытывала к матери, она хранила молчание на протяжении всей ее тирады. Теперь контроль над собственными акциями стал для нее еще более недосягаем. Все произошло так быстро, что она не успела отговорить отца от его неразумного шага.
Эми любила и отца и мать, и ей было не очень-то приятно оказаться в центре боевых действий между родителями.
Чарли поморщилась, увидев на индикаторе автоответчика цифру 12 – количество звонков, записанных на нем за тот короткий период, когда няня на время купания Миранды отключала телефон.
– Дорогой, сейчас твоя очередь прослушивать запись, – крикнула она Филипу. – Все равно это наверняка звонили тебе. Я пойду к Миранде.
Но звонили им обоим. В основном это были журналисты из «Кроникл» – редактор финансово-коммерческого отдела, отдела новостей, а позднее и сам главный редактор. Все они ссылались на заявление «Пресс ассошиэйшн», подготовленное пресс-секретарем корпорации Форрестера, но всем им срочно были нужны комментарии Филипа или Чарли или их обоих по поводу представленного материала о драке между Шарлоттой Локхарт и бывшей женой Филипа, который они собирались публиковать.
– Мне кажется, мы не должны давать никаких комментариев, – сказала Чарли. – По своему опыту знаю, что любые наши слова будут искажены, особенно этими негодяями из «Кроникл».
Филип взглянул на часы. Было почти семь часов.
– Ты думаешь, они рискнут напечатать статью, если никто из нас не подтвердит, что эти события происходили в действительности?
– У них надежный источник информации, – ответила Чарли. – Кто-то, очевидно, подслушивал нас, потому что большинство деталей, о которых упоминал Уолтер, верны. Им не нужно никакого подтверждения от нас. Ну, может быть, забудем об этом и наконец поужинаем?
Лицо Филипа вытянулось, когда он увидел, какой ужин его ожидал. В менее напряженные минуты сегодняшнего дня он представлял себе этот вечер заполненным красивым изысканным сексом, и сочный бифштекс, хрустящие чипсы и бутылка приличного «бургундского» были бы здесь совсем не лишними. В реальности же его ждала отварная камбала, вымоченный шпинат с вареным картофелем и салат, заправленный лимонным соком. Это было все равно, что представлять в своих эротические снах Клаудию Шиффер, а, открыв глаза, обнаружить перед собой Розанну Барр[11].
Но Чарли очень беспокоилась о здоровье мужа. Доктор Муррей настаивал на необходимости снизить уровень холестерина в крови Филипа и уменьшить психологические нагрузки. Филип только посмеивался.
– Я – член парламента; при моей работе стрессы неизбежны.
– Тогда сердечный приступ вам будет обеспечен, если вы серьезно не позаботитесь о своем здоровье, – предупредил его врач.
С тех пор Чарли неустанно следила за диетой мужа, и хотя сегодняшний ужин выглядел для него непривлекательным, Филип понимал, что он был проявлением заботы Чарли о нем: он был приготовлен ее собственными руками и точно соответствовал рекомендациям врача.
Чарли заметила выражение его лица.
– Ты что, хочешь раньше времени превратиться в дряхлого старика? Такое меню было предписано доктором Мурреем.
– Значит, если холестерин не одолеет меня, меня доконает скука, – проворчал он.
– Ничего страшного. – Она игриво улыбнулась. – Десерт будет более калорийным.
Посторонние люди нередко завидовали кажущемуся им шикарным образу жизни Локхартов: снегопаду белых пригласительных билетов на различные мероприятия, деловым поездкам Чарли в Нью-Йорк и принадлежности Филипа к сильным мира сего. Они бы стали завидовать гораздо меньше, если бы только могли понять причины, по которым эта семья, и особенно Чарли, мечтала о простой, более спокойной жизни.
Они жили как бы в двух временных поясах. Работа заставляла Чарли жить по нью-йоркскому времени. Это имело свои преимущества, потому что она могла провести утро с Мирандой, пока в Нью-Йорке еще дарила глубокая ночь, и в конце дня забежать домой, чтобы уложить ребенка спать, пока в Нью-Йорке было время ленча. Это совпадало с тем, что Филип называя своим «золотым временем», которое, как было отмечено в его ежедневнике, он посвящал дочери. Филип давно пришел к выводу, что он гораздо охотнее готов был играть с Мирандой, чем посещать очередной скучный прием. Пропустив то время, когда росли его дочери от первого брака, он как-то сказал в одном интервью, что теперь не сделает такой ошибки.
Когда Филип говорил это журналистам, ему не пришло в голову, что Эми и Луиза будут очень уязвлены, когда прочитают, с каким удовольствием он стал теперь выполнять свои отцовские обязанности.
Из-за того, что Чарли приходилось возвращаться на студию в семь часов вечера ради дневной передачи по нью-йоркскому времени, а Филип должен был принимать участие в десятичасовом голосовании в палате общин, в будние дни им редко удавалось провести вечер вместе.
Когда они поужинали, Филип вернулся к разговору о ссоре в дамской комнате, желая уточнить каждую деталь.
– Значит, применения физической силы не было – это все выдумка? И ты не ударила ее? – спросил он.
– Мне очень хотелось это сделать, поверь мне, – ответила Чарли и тут же осеклась. – Ты чувствуешь, что происходит? Она отнимает у нас даже этот вечер, как и все остальное время. О чем бы ни заходил у нас разговор, дело всегда заканчивается тем, что мы начинаем обсуждать, анализировать или переживать за эту женщину. Ради всего святого, неужели мы не можем поговорить о чем-то другом?
Филип плотоядно усмехнулся.
– Поговорить?
И они опустились на софу пообщаться древнейшим способом, известным еще Адаму и Еве. В этот момент в микрофоне автоответчика зазвучал взволнованный голос Уолтера Тредголда. Но они были слишком поглощены друг другом, чтобы прислушаться, к его словам.
Сколько бы раз они ни занимались любовью, они никогда не теряли ощущения простого животного желания. Они приходили в такое возбуждение, что часто даже не могли дождаться, пока снимут одежду.
Филип, опустившись на колени, склонился над Чарли, а она самозабвенно вытянулась на ковре. Его восторг при виде ее тела не ослабевал с того дня, когда они встретились впервые. В их ласках не существовало никаких табу; каждый инстинктивно чувствовал, как с помощью рук, губ и языка доставить удовольствие другому. Пока он все глубже и глубже проникал в нее, их бедра без всяких усилий двигались в такт в любовном танце. Чарли начала что-то тихо шептать; этот шепот становился все громче по мере того, как ритм его движений начал нарастать.
Чтобы немного задержать оргазм, Филип попытался подумать о своем новом законопроекте, но все было бесполезно. Когда по его телу пробежала дрожь, он почувствовал, что Чарли тоже близка к пику наслаждения. Через несколько секунд она блаженно расслабилась.
Филип осторожно опустился рядом, исполненный благодарности за то, что эти минуты интимной близости сгладили напряжение всего сегодняшнего дня.
Чарли поцеловала мужа и нежно провела пальцем по его влажному плечу.
– Слава Богу, у Уолтера нет видеотелефона.
– Жаль, что нет. Мне кажется, сегодня наше выступление было особенно удачным и заслуживающим внимания более широкой аудитории, – пошутил он. – Уолтер мог бы кое-чему поучиться. – Уолтер был вдовцом, и они часто строили догадки по поводу его половой жизни.
Подобрав свои трусики, чулки и юбку, разбросанные по всей комнате, Чарли вышла в прихожую, перемотала пленку в автоответчике и включила звук.
Филип с удовлетворенной улыбкой потянулся, но улыбка тут же исчезла с его лица, когда он услышал голос Уолтера, передающего свой разговор с редактором «Кроникл».
– Я оставил для тебя сообщения везде, где только смог. Надеюсь, ты его получишь. К сожалению, эта статья будет гораздо больше, чем мы предполагали. Мой осведомитель сказал мне, что она уже передана в отдел новостей. Похоже, что они собираются напечатать большую статью со множеством частных подробностей.
Филип вскочил и начал нервно ходить по комнате.
– Я попрошу нашего редактора отдела новостей переслать сюда по факсу первый экземпляр. Может быть, я смогу убедить Фергуса остановить публикацию.
– Это значит, что все в «Ситизен» узнают, что мы беспокоимся. Не слишком хорошая мысль, – вставила Чарли.
– Хорошо, я пойду и куплю газету на Пиккадилли.
– Тебе придется взять такси. Я разрешила Элен воспользоваться машиной. – Чарли прислушалась к шуму дождя за окном и порадовалась, что ей не нужно выходить на улицу в такую погоду.
Она удобно устроилась на диване. Но когда Филип в плаще вошел в комнату, она вдруг поняла, как неразумно он поступает. Как только он стал министром, его фотографии и репортажи о нем появились на страницах газет и замелькали на телевидении, он быстро становился популярной личностью. Если кто-то заметит, как он бродит по Пиккадилли, дожидаясь первого выпуска газеты, это только подольет масла в огонь.
