Текст книги "Лучший из врагов (сборник)"
Автор книги: Вэл Корбетт
Соавторы: Ева Поллард,Джойс Хопкирк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)
Катин начальник, Мартин Пикард, директор программы, увидев, что она покраснела, дружески ей улыбнулся.
– Катя, не волнуйся. Речь идет не о жизни и смерти – а о гораздо менее важных вещах.
Катя едва удостоила его слова вниманием. Что же могло случиться? Она не могла не спросить об этом.
– Вы не знаете, почему министр не появился?
Мартин пожал плечами и покачал головой. Зато его жена, которой все, чем занимался ее муж, казалось скучным, пробормотала: Вероятно, министр нашел себе более приятное занятие на следующие семнадцать часов.
За соседним с Лиз столом сидел Стюарт Робертс, больше известный как «Роббо». Он махнул ей рукой в знак приветствия, а она одарила его улыбкой. Именно у него Лиз начала свою работу на Флит-стрит, он тогда возглавлял отдел новостей в «Дейли грэфик». Потом он стал писать статьи в «Санди гэзетт» о положении дел на фондовой бирже. Он постоянно надоедал Лиз своими разговорами о том, что если бы не он, Лиз бы никогда не стала тем, кем является сейчас. Правда, когда им случалось обедать вместе, речь никогда не шла о том, что она вкалывала на него в два раза больше, чем другие журналисты.
Лиз помнила до мелочей тот день, когда она встретилась с Роббо.
Однажды, в свое регулярное посещение Лондона, Уильям Бэтти, редактор «Нью-Касл ивнинг пост», делал обход популярных питейных заведений, расположенных на Флит-стрит: «Белый лебедь», получивший в народе название «Гадкий утенок» (там собирались журналисты из «Дейли мейл»), «Поппинс» («Дейли экспресс»), «Чернильница» («Дейли грэфик») и «Белый олень», более известный как «Нож-в-спину».
Все это происходило в обычную ночь с четверга на пятницу, когда утренние газеты были уже сверстаны и пошли в печать. Тогда же к Уильяму Бэтти и художественному редактору «Миррор» присоединился редактор отдела новостей из «Дейли грэфик» Стюарт Робертс, он же Роббо.
Шепотом, чтобы никто не подслушал, Уильям Бэтти сказал ему:
– У меня в газете есть девчонка, которая может оказаться тебе полезной. Она хочет поехать в Лондон, и мне бы хотелось, чтобы она работала на тебя, а не на того твердолобого педика. – Он показал на высокого, усатого мужчину, стоящего у стойки бара. – В «Миррор» все равно не знали бы, что с ней делать. Хочешь на нее посмотреть? Ее зовут Лиз Уотерхаус.
Лиз все давалось легко. Другим талантливым молодым репортерам требовались годы, чтобы получить место на Флит-стрит, а многим это так и не удавалось. Но у Лиз было особое чутье, она инстинктивно чувствовала, какой сюжет пойдет, а какой нет, какое совещание на местном уровне стоит того, чтобы о нем писать, а какое лучше пропустить. В отделе новостей «Нью-Касл ивнинг пост» ее статьи считались непревзойденными, и их перепечатывали даже некоторые общенациональные газеты.
Кроме того, ей везло. Например, однажды она писала серию статей об одном мужчине, который в порыве ревности обезглавил свою жену и двух маленьких сыновей. Его дело рассматривалось в окружном суде. Когда прокурор начал делать доклад о жутких подробностях этого преступления, Лиз затошнило и, покинув зал суда, она пропустила все самое важное. На следующий же день один опытный журналист из конкурирующей газеты, знакомый с ее первой статьей, сам великодушно предложил Лиз воспользоваться его записями – поступок, каких раньше за ним не замечалось.
Удача сопутствовала Лиз на протяжении всей ее карьеры.
Ее карьере помогало и то, что у нее была запоминающаяся внешность. Не то, чтобы она была очень высокого роста, тем не менее пять футов восемь дюймов, к тому же модная одежда из «бутиков» и высокие каблуки выделяли ее среди других женщин. Она тяготела к деловому стилю в одежде, но никаких джинсов или дешевых платьев. Что-нибудь более элегантное и оригинальное, а не то, что носит каждый второй в Северной Англии.
На пресс-конференциях она поначалу засыпала интервьюируемого своими вопросами, и лишь набравшись опыта, поняла, что необязательно задавать так много вопросов, потому что полученные ответы могут использовать и другие журналисты. Лучше потом взять интервью у выступавшего на пресс-конференции один на один.
Она не была красавицей, но если начинала говорить с воодушевлением, ее угловатые черты лица, полные губы и темные глаза приобретали такую живость, что Лиз преображалась и могла затмить любую красотку. И даже когда была спокойна, в ее лице было нечто такое, что располагало к ней людей и вызывало на откровение.
Лиз убедил стать журналистом ее отец, страховой агент, сам когда-то питавший надежду добиться в жизни признания. Уже с начальной школы он требовал от нее только отличных оценок. Он был скуп на похвалы, и Лиз, чтобы получить его одобрение, занималась все усерднее. Ей понадобились годы, чтобы осознать – как бы упорно она ни занималась, и какой бы успешной ни была бы ее карьера, угодить отцу и наладить с ним хорошие отношения все равно не удастся. Она поняла, что он мучает не только ее, но и себя, и исправить это уже невозможно.
Мать пыталась внести теплоту в семейные отношения, но она была слишком нервной и забитой, и в семье понимали, кто здесь главный.
У Лиз не было сомнения в том, что ее честолюбие произросло именно из детского стремления произвести впечатление на отца.
Те же методы применялись для воспитания младшей сестры Лиз, Сары, но та решила, что такая игра не стоит свеч. Сара прикидывалась, что она глупее, чем была на самом деле и в конце концов отец от нее отступился. В двадцать лет она вышла замуж за самого богатого в округе молодого человека и заполнила свою жизнь воспитанием троих детей.
Когда Лиз из работницы местной малотиражки перепрыгнула в журналисты «Нью-Касл ивнинг пост», имеющей самый большой тираж в регионе, отец что-то проворчал насчет того, что ему жаль, что она не работает в какой-нибудь престижной газете.
Он настаивал, чтобы она обосновалась в Лондоне, но когда в возрасте двадцати трех лет она действительно стала там работать, он обозвал газету, где она была репортером, «дерьмовой газетенкой». Ну, может быть, таковой она и являлась, но ведь это уже была Флит-стрит!
С того момента, как Лиз стала работать в столичной газете, началась и ее дружба с Катей Крофт. С первого же дня знакомства их судьбы переплелись.
Лиз трудно было чем-нибудь поразить, но все же отдел новостей «Дейли грэфик» был огромен по сравнению с подобным отделом в «Нью-Касл ивнинг пост».
Она в нерешительности остановилась в распахнутых дверях. Появление постороннего человека в отделе новостей вовсе не являлось редкостью, никто не обратил на нее внимания, и поэтому Лиз смогла получше рассмотреть помещение.
Его обстановка свидетельствовала о бережливости руководства. Ряды старых деревянных письменных столов выстроились в строгие колонны. Множество старых вращающихся стульев уже отвращали свое и теперь служили прессами для кип бумаг. Высокий потолок и стены были желтыми от табака, а свет из окон еле пробивался сквозь толщу сигаретного дыма. Следы никотина ощущались и на темно-красном паласе, который лежал на полу в течение многих лет и сейчас был усеян карандашной стружкой, окурками, жвачкой и покрыт пылью от копировальной бумаги.
Освещение также вносило в обстановку желтый оттенок. Лампы дневного света были спрятаны в плафоны янтарного оттенка, и по меньшей мере одна из них постоянно мерцала.
Наблюдая за всем этим, Лиз делала вид, что читает рекомендательное письмо.
Покрытые пылью стопы газет, старые журналы, бывшие когда-то нужными записи эксклюзивных репортажей, материалы, которые давно следовало возвратить в библиотеку, лежали по всему полу. Некоторые бумаги были аккуратно сложены, другие, особенно те, которые валялись вокруг корзин для мусора, были измяты и брошены, что указывало на неумение персонала организовать свое рабочее место. Лиз пришла сюда примерно за год до того, как на Флит-стрит началась компьютеризация, и, стоя в дверях, она слышала стук печатных машинок и раздававшийся через регулярные промежутки времени звон кареток, возвращающихся на начало строки.
Позднее она обнаружила, что в это время суток большинство журналистов занимались самой важной творческой работой: подсчетом представительских расходов. С большой изобретательностью и выдумкой они превращали посещение закусочной с приятелем в обед в дорогом ресторане со знаменитостью, называя это «подготовкой будущей статьи».
Лиз удивилась и пришла в восторг, увидев за письменными столами немало женщин. Одна из них, с окрашенными в рыжий цвет волосами, которая по возрасту годилась Лиз в матери или бабушки, медленно прошла через весь отдел и, протянув загорелую руку в направлении урны, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, спросила: – Ты к нам на работу?
Лиз, смущенная ее недружелюбным тоном, невольно подалась назад, но решила, что если она будет выглядеть робкой, это не пойдет ей на пользу.
– Стюарт Робертс попросил меня прийти сюда, – она показала письмо. – Я Лиз Уотерхаус из «Нью-Касл ивнинг пост».
На женщину это произвело впечатление: – Сиди здесь, пока редактор отдела новостей не вернется с совещания. И не пугайся так – тебя пока еще ничего не просят делать.
По-прежнему с сигаретой в руке она медленно пошла назад, затем остановилась и кивком головы показала на коридор:
– Если приспичит – туалет вон там.
Лиз попыталась читать газету, она смотрела уже на четвертую страницу «Гардиан», когда осознала, что из-за дрожи в руках не может прочитать даже заголовок. Как раз в этот момент угловая дверь резко открылась, и вошла группа журналистов в белых рубашках, галстуках и мятых брюках. Тогда в отделе новостей, как это будет еще не раз в карьере Лиз, властвовали мужчины.
Через несколько секунд появился еще один. Он был ниже ростом, полнее и старше других, и он единственный был в пиджаке. Наблюдая за ним из дальнего угла помещения, Лиз поняла, что этот человек привык, чтобы ему подчинялись.
Стюарт Робертс, редактор отдела новостей, прошел туда, где, как решила Лиз, был его стол, и к нему сразу подошли люди. Когда он повернулся к Лиз, стекла его очков в стальной оправе сверкнули.
– О, к нам пожаловала Уотерхаус! – проревел он.
Лиз возликовала, что он запомнил ее фамилию.
– Здесь будет повеселее, чем в «Нью-Касл ивнинг пост». Вот что, Джонни Ренато сейчас в городе, и я думаю ты хочешь быть той счастливицей, которая возьмет у него интервью и спросит о его планах насчет женитьбы?
Она нервно кивнула в знак согласия, подумав про себя: «Господи, будет ли Джонни Ренато говорить со мной?» Джонни Ренато, сенсация Голливуда, певец и танцор, чей последний фильм принес ему гонорар номер один в Штатах. В Лондоне вскоре должна была состояться премьера его фильма, чья рекламная кампания была в самом разгаре. Она включала различные конкурсы и состязания, победителям которых доставался белый костюм с торговой маркой певца. Так же, с целью рекламы, он совершил поездки к дому, где родился, и в диско-клуб «Бронкс», где снимался фильм.
– Он остановился в «Дорчестере». – Лысоватый редактор отдела новостей взял карандаш и ткнул кончиком в воздух. – И слушай, леди, если ты не возьмешь у него интервью, можешь сразу же покупать билет на поезд до Нью-Касла.
Когда она ехала на такси в гостиницу, в голове все вертелись слова Стюарта Робертса. Лиз читала статьи о Ренато, ксерокопии которых она сделала перед тем, как уйти из отдела. Что бы такого сказать, чтобы знаменитый киноактер захотел ей довериться?
По мере того как Лиз приближалась к двустворчатым дверям отеля «Дорчестер», ее беспокойство нарастало. Она увидела сотни фэнов, столпившихся у входа, фоторепортеров и журналистов, размахивающих руками.
Швейцар отметил черный костюм из крепа и уверенную походку Лиз и решил, что она – одна из проживающих в гостинице. Он заставил толпу расступиться, чтобы Лиз смогла пройти. Этот костюм стоил ей месячной зарплаты, и, слава Богу, деньги потрачены не впустую – первое препятствие преодолено. Лиз осмотрела вестибюль. Что теперь? Она села на один из стоящих там роскошных диванов, наполовину укрытый от глаз огромным стеллажом, где росли орхидеи, и заказала официанту, который был поблизости, чашку кофе, занятая мыслями о дальнейших действиях. В Нью-Касле она брала несколько раз интервью у знаменитостей, останавливающихся в гостинице «Стэйшн», и знала, что звезды всегда снимают номер на верхнем этаже. Допив кофе, она пошла к лифту, стуча каблуками по мраморному полу и стараясь шагать как можно более уверенно. Одетый во фрак служащий отеля вопросительно посмотрел на нее, стараясь угадать, по какому она здесь делу.
– Мадам, я могу вам чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо. Меня ждут наверху. – Лиз прошмыгнула мимо него и с силой нажала на кнопку лифта.
Еще одно препятствие позади. Лиз начала надеяться, что она сможет справиться с заданием.
Двери лифта открылись на шестнадцатом этаже. К своему ужасу она увидела в холле с десяток мужчин, сидевших вразвалку на двух больших диванах и куривших и, вероятно, преследующих ту же цель, что и она. Судя по количеству пустых чашек из-под кофе и по горкам окурков в переполненных пепельницах, они сидели уже давно. На секунду Лиз растерялась, но тут же расправила плечи, сделала глубокий вдох и подошла к мужчине крепкого телосложения, стоящего спиной к двери, словно часовой.
– У меня на час дня назначена встреча с мистером Ренато.
– Мистер Ренато сейчас занят. Ваше имя?
– Занят? Странно. – Она заговорила властным тоном. – Встреча была назначена ровно на час дня. Я говорила с ним в Нью-Йорке.
– Хорошо, хорошо, но вы не сказали, как вас зовут, леди?
– Лиз Уотерхаус, – она постаралась сказать как можно отчетливее.
– Откуда?
Пришло время внести ясность.
– Газета из группы «Редвуд».
Другие журналисты сразу же заинтересовались этим диалогом. Они повскакивали с мест и крикнули почти одновременно:
– Какая газета?
Голос охранника отозвался эхом:
– Да, мисс, какая газета?
Лиз глубоко вздохнула, бешено прокручивая в голове, как бы выкрутиться, но избежать прямого ответа было невозможно.
– «Дейли грэфик».
Журналисты громко захохотали. Один из них усмехнулся: – И это после того, как вы писали про него всякую дурь в прошлом году? У вас крепкие нервы.
Шесть месяцев назад редактор отдела шоу-бизнеса «Дейли грэфик» смертельно оскорбил знаменитого актера, поместив на первую страницу газеты целиком фальшивую статью о его очень близких отношениях с замужней исполнительницей главной женской роли фильма.
– Не имею представления, о чем вы говорите, – резко сказала Лиз. – Я начала там работать только сегодня утром.
Она повернулась к охраннику.
– Вы впустите меня? У меня деловая встреча.
Он внимательно осмотрел ее с головы до ног.
– Леди, я восхищаюсь вашей выдержкой, но если вы сейчас же не уйдете отсюда, то мне придется вызвать службу безопасности гостиницы.
Все другие журналисты обрадованно зааплодировали. Лиз глубоко вздохнула и нанесла последний решающий удар.
– Скажите мне ваше имя. Я не собираюсь терпеть подобное обращение со мной. Мы обо всем условились в Нью-Йорке, и я свяжусь с ним, как только он освободится. – После этих слов Лиз решила удалиться, стараясь держаться достойно. Она вошла в лифт, а за ее спиной журналисты насмехались над ней.
Возвратившись в отдел, она выдала редактору слегка облагороженную версию случившегося:
– Ренато спал. Я зайду туда позднее.
– Ты не должна была уходить! – закричал Стюарт Робертс прямо в ей лицо. – Ты что, ничему не научилась в Нью-Касле? Тебе нужно было остаться и ждать, пока он выйдет. Именно так в прошлом году нам удалось написать о нем большую статью. Может быть, ему бы захотелось пройтись по магазинам, или еще что-нибудь?
Лиз покраснела.
– Охранник сказал мне, что он не выйдет из номера до вечера, у него сегодня премьера, – солгала она.
– Никогда не верь этому дерьму, они всегда так говорят. А теперь давай назад и запомни, что я тебе сказал. – Он протянул ей приглашение на вечеринку после премьеры. – Приклейся к нему как липучка и получи материал. Мне не нужны твои извинения.
Лиз быстро обнаружила, что длинный лимузин актера припаркован за отелем. Немного поразмыслив, она пошла в кафе через дорогу, села за железный столик у окна и целый день наблюдала за машиной. Она также делала попытки пробраться на стоянку, но когда работник второй раз отогнал ее, то отказалась от этой затеи.
В семь часов вечера у отеля внезапно засверкали фотовспышки, и появившийся Ренато направился к машине.
– Черт! – Она повесила сумку на плечо, выбежала из кафе и остановила такси. – Поезжайте за этим автомобилем! – крикнула она водителю.
Шофер повернул к ней свое усталое лицо:
– Послушайте, леди, я уже стар для этих кинотрюков. Скажите лучше, куда вас отвезти.
Она закричала еще громче:
– Мне нужно, чтобы вы ехали за этим длинным лимузином. Это машина Джонни Ренато, и мне нужно с ним поговорить. Я – журналист.
– Ладно, – ответил водитель, медленно трогаясь с места.
– Слушайте, вы не могли бы побыстрее? Мы от него отстаем.
– Все в порядке, поберегите нервы. Он застрянет на Пиккадилли, там ведутся дорожные работы.
Но этого не случилось, и она приехала лишь через десять минут после того, как Ренато, пробившись через толпу вопящих фэнов, удобно расположился в люксе отеля «Одеон» на Лейстерской площади. Там приглашенные ожидали прибытия Ее Королевского Высочества, собираясь отметить премьеру фильма шампанским. Лиз была готова разрыдаться. В голове звучали слова редактора отдела новостей, и она была готова попросить водителя такси отвезти ее обратно в Нью-Касл. Лиз потерянно стояла среди возбужденной толпы людей и проклинала Стюарта Робертса. Какого черта ему понадобилось посылать ее, неопытную молодую журналистку, брать интервью у одного из самых знаменитых и недоступных актеров Голливуда.
С обидой она подумала, что, вероятно, все в «Дейли грэфик» ожидают ее провала и это заставило ее расправить плечи. Будь она проклята, если сейчас сдастся. В сумке лежало приглашение на ужин после премьеры, который состоится в танцевальном зале «Лицеум», – ее последний шанс взять интервью.
Она взяла такси и поехала туда. Она не знала, что до «Лицеума» всего две минуты ходьбы, а водитель об этом, естественно, промолчал.
Позднее Лиз не раз сталкивалась с проблемой нехватки времени. А сейчас она с горечью подумала о том, что профессия журналиста непредсказуема. Тебя могут внезапно пригласить на самый шикарный ужин в городе, каким например был этот, и не будет времени ни чтобы принять душ, ни чтобы одеться как следует. Ты никогда не можешь поесть не торопясь и, что более важно, почти совсем не пьешь. И в то время, когда все развлекаются, ты не можешь расслабиться, потому что тебя переполняет ужас и боязнь неудачи.
В дамском туалете в «Лицеуме» она сделала все возможное, чтобы привести себя в порядок: причесала волосы, поправила макияж, подушилась, настроилась на вечеринку – приготовилась к предстоящей схватке.
Катя Крофт готовилась приятно провести время на том же самом вечере. Ее редактор тоже должна была там быть официальным представителем от журнала «Вива», но Катя сидела за дальним столом у стены, поэтому не боялась столкнуться с ней.
Будучи помощником редактора отдела красоты журнала «Вива», она присутствовала на приеме, потому что была в хороших отношениях с одним человеком из отдела по связям с общественностью, который участвовал в организации этого события. У него был лишний билет, и он отдал его Кате, надеясь на ответную любезность с ее стороны, когда через несколько месяцев начнется выпуск новых духов, специально ориентированных на молодежный рынок.
В отличие от «Дейли грэфик» «Вива» считалось серьезным изданием. Журнал печатался тиражом 300 000 экземпляров в месяц, таков был интерес к нему. По некоторым данным каждый экземпляр читали еще как минимум четыре подростка, поэтому общее число читателей превышало один миллион. Каждый подросток, считающий себя модным, элегантным и умным, не чувствовал от жизни полного удовлетворения, если раз в месяц не читал журнал «Вива». Это издание было его другом, оно точно попадало в цель, и его экземпляры расходились по всему миру. Что было еще более значимо, журнал не опускался до грязных статей, поэтому перед ним заискивали рекламодатели и агенты по рекламе голливудских звезд.
С мыслями о предстоящем вечере, Катя в тот день нанесла визит в отдел моды «Вива». В студии, располагавшейся внизу, шла фотосъемка двух моделей. Одну из них вызвали только за час до начала, и никак не удавалось получить нормальные кадры. Студия напоминала большую игровую комнату, только вместо игрушек там в беспорядке валялись платья, пояса, туфли и блузки. Катю это не остановило, она прошла через комнату, перешагивая через сумки с бижутерией, коробки с обувью, очки и шляпы, лежащие в ряд на ковре. Несмотря на присутствие других людей она, нисколько не стесняясь, разделась до нижнего белья и стала подбирать себе одежду. Она посмотрела по сторонам и вздохнула. Только бы ей подошло что-нибудь из представленных образцов.
– Это черное платьице будет мне как раз, или я обращу на себя внимание Джонни Ренато, если надену ярко-красное? Или, – она взяла другое, – может быть, одеться в белое?
Редактор отдела моды, окруженная толпой помощников, восхищаясь стройной фигурой Кати, крикнула: – Даже не думай об этом платье от Каролины Чарльз, ты его перепачкаешь!
– Хорошо, а могу я взять на время красные туфли?
– Да, если пообещаешь, что не будешь ходить в них по улице. На подошвы наклеена пленка.
Катя взяла туфли в руки и осмотрела их. Туфли возвратят в магазин, пленку, предохраняющую подошвы, снимут, и продадут их ничего не подозревающему покупателю.
– Ладно, я наряжусь в черное. Как насчет жемчугов? – Ее руки исчезли в сумке с украшениями и вытащили оттуда несколько ниток жемчуга всех цветов и размеров.
Катя не была помешана на одежде, но она уже давно поняла, что значит хорошее платье в таких местах, где люди могут его по достоинству оценить, и как полезно, чтобы на тебя обращали внимание.
Она выбрала черное короткое платье из шелка, вернулась к себе в отдел, открыла свой шкафчик с косметикой и стала размышлять над макияжем.
Губной помады ей хватило бы на всю оставшуюся жизнь, но у нее есть новинка, последнее поступление из Парижа, которая хорошо увлажняет кожу губ и делает их неотразимыми. Она может наложить французские золотистые тени для век от Сен Лорана, – посмотрим, как это будет выглядеть – но сначала нужно принять ванну. Она с нетерпением ожидала вечера.
Катя получала удовольствие от работы. Иногда у нее возникала мысль, что это она должна платить журналу, так как производители косметики просили ведущих визажистов проверить последние новинки на ее лице. Кому еще станут платить за то, что он летает на самолете на юг Фракции, чтобы испытать там новые духи? Или в отеле «Беркли» в Найтсбридже пользуется последними разработками в области ухода за волосами? Не говоря о том, что она провела неделю на лучшем курорте Европы, в Чемпниз, где, после сеансов массажа, она писала серию статей, в которых давались советы по уходу за своим телом. Сама она лишь две недели следовала этим советам, а когда возвратилась к обычному стилю жизни, решила еще раз туда съездить, чтобы зарядиться вдохновением.
Конечно, были и свои трудности.
Катя была одной из первых журналисток, осознавших, что для написания статей, посвященных косметической продукции, не нужно иметь большой коэффициент интеллекта. И она, одной из первых, поняла, что женщины хотят купить не просто косметику, обладающую некоторым набором свойств, они видят в коробке предмет своих грез.
Она проработала два года, и работа начала казаться ей однообразной. Сначала она писала о средствах защиты кожи от солнца и находила это интересным. У нее не было больших научных познаний, но мир производства косметики, включающий в себя лаборатории и различные исследования, околдовал ее, и она умела передать свое настроение читателям.
Проработав год, она все еще чувствовала интерес к тому, чем занималась, но еще через год стала подумывать, не сменить ли профессию. Может быть, именно потому, что Катя устала от своей работы, она и приняла Майка Стэнвея всерьез.
Их встреча произошла в клубе «Трампетс» при довольно странных обстоятельствах.
Некий производитель париков арендовал этот клуб на Риджент-стрит на одну ночь, чтобы доказать, что его продукция будет держаться на голове, даже если выполнять самые сложные гимнастические трюки. Длинноногие танцовщицы кабаре, которых наняли, чтобы провести этот эксперимент, кувыркались «колесом», садились на шпагат и делали головокружительные сальто назад, при этом ни одна заколка не выпала.
Катю и других сотрудников из отдела красоты уже не удивляли огромные суммы денег, которые платили производители, чтобы убедить журналистов написать пару абзацев. Производитель париков был одним из них.
Кроме того, что он арендовал один из самых дорогих клубов в Лондоне, он еще устроил отличный ужин, где шампанского было несколько ящиков, а икра подавалась чуть ли не бочками. Катя прикинула, что этот вечер ему обошелся минимум в двадцать тысяч фунтов. Она имела несчастье сидеть рядом с мистером «Парик», который, похоже, думал, что его предназначение в жизни – это расхваливание всех аспектов его бизнеса. Он заявил, что парики изготовлены из волос итальянок, постригшихся в монахини. Катя подумала, что даже для этого мероприятия не хватило бы волос монахинь всего мира. Скорее всего, эти парики делались на Тайване из нейлона хорошего качества, так же, как и подобная продукция других фирм.
Не успев закончить с первым блюдом, Катя уже была пресыщена сведениями о монахинях, шиньонах, плотности волос на квадратный дюйм и видах укладки. Единственным способом избежать продолжения лекции – было пойти в туалет. Когда она шла через коридор, вдоль стены которого стояли в ряд диваны, она поймала на себе взгляд высокого стройного метрдотеля. Она заметила его раньше, когда он стоял рядом с их столиком, наблюдая за сервировкой.
Мужчина подошел ближе:
– Я знаю, что вы журналист. Попозднее сюда прибудет Род Стюарт, и он пока еще не женился снова, – он подмигнул ей. – Хотите с ним познакомиться?
Итак, нужно выбирать между мистером «Париком» и Родом Стюартом.
Катя кивнула.
– Он будет здесь через полчаса. Его стол вон там. – Он указал на один из столов, вдалеке от того места, где сидел производитель париков. – Пока будете ждать, разрешите принести вам бокал шампанского.
Катя догадывалась, что представлять людей друг другу входило в его обязанности, но все же ей импонировало его внимание. Его остроумие развлекло ее. Она громко рассмеялась над одним из его анекдотов о постоянных посетителях клуба «Трампетс». Майк Стэнвей также осторожно задал ей несколько вопросов о работе, о журнале и о семье. Он отличался от большинства мужчин, встречавшихся ей прежде. Он привык иметь дело с богатыми воротилами шоу-бизнеса, и на него не производила впечатление роскошная жизнь людей, на которых другие смотрели с благоговением. Для Кати такая ситуация была новой: она чувствовала себя свободно с незнакомым мужчиной.
Он взял ее за руку.
– Кажется, Род Стюарт прибыл. Может быть, поговорим после того, как вечер закончится?
У Кати не было времени ответить, потому что знаменитый певец и два его атлетически сложенных телохранителя вошли в клуб. После того как телохранители доставили знаменитость к месту назначения, он попросил их ждать его в машине.
Род Стюарт повернулся к Майку, поблагодарил его за зарезервированный столик и добавил, лукаво поглядывая на Катю, что он надеется, Майк не слишком скучал, ожидая пока он прибудет. Затем они с жаром начали обсуждать футбольный матч между командами Тотнема и Манчестера, который показывали по телевизору прошедшим вечером.
Катя тоже вмешалась в дискуссию, выразив сожаление по поводу того, что игроки клуба из Тотнема всю игру держались в глубокой обороне. Род остановился на полуслове. Оба мужчины удивленно уставились на нее.
– Чтоб мне провалиться, приятель, – воскликнул Род. – Блондинка и футбольная болельщица. Если она еще и нимфоманка, то эта девушка по мне.
Все это было сказано с такой комической усмешкой, что Катя не могла не улыбнуться. Она удивилась, что ее некомпетентность не разоблачена. Она ничего не знала о футболе; в памяти случайно отложилась фраза спортивного комментатора, сообщение которого прозвучало в ночном выпуске теленовостей. Эта фраза, произнесенная в нужный момент, произвела впечатление, что она знает больше, чем на самом деле, и это сыграло ей на руку.
Рок-звезда, обладатель миллионного состояния, пригласил ее разделить с ним бутылочку шампанского. Она, к своему удивлению, отказалась.
Зачем я отказалась, думала она, возвращаясь в компании Майка к скучному мистеру «Парику».
– Как насчет того, чтобы нам вместе выпить по чашке кофе после закрытия клуба? – прошептал ей на ухо Майк.
Да, вот так. Она больше предпочитает пить кофе с Майком, чем шампанское со знаменитым певцом.
У Кати было такое хорошее настроение, что она ошарашила мистера «Парика», подарив ему свою самую ослепительную улыбку.
Вечер подходил к концу, и мало-помалу ее коллеги начали разъезжаться по домам. «Катя, тебя подбросить до дома?» – спрашивали они ее, и, каждый раз отказываясь от предложения, она начинала чувствовать себя неуютно. Нужно ли было соглашаться остаться? С той минуты, как она села за этот стол, Майк куда-то исчез, и Катя спрашивала себя, не совершает ли она глупость. В ней нарастало смущение.
Когда даже мистер «Парик» ушел, она решила скрыться на время в дамском туалете. Проходя по коридору, она чувствовала себя так, словно все на нее смотрят, каждый шаг ей давался с усилием. В зеркале она увидела свое бледное, неулыбающееся, неуверенное лицо – совершенно не похожую на себя в начале вечера. Она приняла решение. «Все, я возвращаюсь за стол, и если через пять минут он не появится, ухожу».
Она все еще жила с родителями, и она все еще была в какой-то мере от них зависима. Два часа ночи – это крайний срок, который они установили и к которому она должна вернуться.
Катя появилась на свет в госпитале королевы Шарлотты, что находится на лондонской Голдхок-Роад, но ее воспитывали так, словно она родилась и выросла в центре Варшавы. Ее отец, поляк, переехавший в Лондон и сменивший фамилию Крожинский на Крофт, был строгим и властным человеком, и даже сейчас он и его жена-англичанка следили за каждым шагом их дочери.
Выйдя из туалета и увидев, что Майк стоит на лестнице, она успокоилась. Он, очевидно, решил перехватить ее там, в случае если она попытается покинуть клуб.
