Текст книги "Лучший из врагов (сборник)"
Автор книги: Вэл Корбетт
Соавторы: Ева Поллард,Джойс Хопкирк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 42 страниц)
Как он был прав. Лиз ненавидела себя за подобные чувства, но если больше ничего ей не попадается? Стоит ли ради этого пожертвовать дружбой с Катей и Джоанной? Лиз этого не хотела. Она может опубликовать статью, намекнув на источники, близкие к Дейвине Томас, и не упоминая о том, что узнала об этих фактах от Кати. Но как этого добиться, если не писать статью самой?
Она пойдет посмотреть, как идет работа над подготовкой номера к печати, а потом встретится с Эндрю и Тони.
Она дала слово, что не опубликует материал о своей подруге. Хватит ли у нее сил, чтобы сдержать обещание?
Тони срывал злость на несчастных сотрудниках отдела новостей. Уже через минуту после того, как он заказал разговор с Вашингтоном, Тони закричал на одного из них.
– Я затрахался тебе говорить, что это срочно. Почему Гордон еще не у телефона? – И, не дожидаясь ответа, Тони завопил. – Когда я говорю сейчас, это значит сейчас, а не после дождичка в четверг.
После этого, занявшись редактурой довольно пустой статейки, полученной от дворцового корреспондента, он по ходу дела разнес в пух и прах все передовицы, послав репортеров дорабатывать материал.
В художественном отделе Джефф отвечал на звонок Родди Хамлина. Обычно при покупке снимка оплата обсуждалась с помощником редактора или, если речь шла о больших суммах, с самим редактором. Так как Лиз только что сказала на совещании, что она собирается прекратить работу над статьей, Джефф заключил, что снимок ей не нужен. Но как любой осторожный подчиненный, он хотел прикрыть свою спину, тем более зная, что на снимке была одна из лучших подруг редакторши.
Джефф увидел Лиз в отделе новостей и, закрыв рукой трубку, позвал ее.
– Это Родди. Я больше не могу отделываться от него. Он звонит уже третий раз за утро к его можно понять. Родди слышал, что мы бросили на статью все силы и считает, что мы выяснили имя этой женщины.
Секретарша Лиз сообщила, что ей звонят.
– Дэвид Линден. Это его третий звонок.
Лиз, взяв трубку, заметила, что Джефф наблюдает за ней. Она быстро проговорила:
– Я вам перезвоню, – и положила трубку, возвращаясь к разговору с Джеффом. – Сколько он просит за снимок?
– Родди, подожди пять минут.
Джефф подошел к Лиз.
– Он говорит, это будет дорого.
Иногда редактор покупал фотографию «с улицы», чтобы убрать ее с рынка, и ее не смогли использовать другие газеты. Однажды они даже потратили 500 фунтов за снимки Хиллари Клинтон, где она выходила из дома владельца «Кроникл» после ужина, потому что Фергус не хотел, чтобы они появились в прессе, включая также обе «Кроникл»: «Санди» и «Дейли». Лиз произвела в голове некоторые вычисления. Ее бюджет был практически весь израсходован. Если редактор не смог использовать фотографию, потому что она потеряла актуальность, это понятно. Но если она купит фотографию своей подруги, чтобы убрать ее с рынка, это будет напрасная трата денег. Лиз оказалась в сложном положении. Дополнительные расходы были частью газетного бизнеса. Каждый день те или иные статьи отменялись по различным причинам – потому что они появлялись где-то еще, или потому что их нельзя опубликовать из-за боязни судебного иска или потому, что статья не соответствует направленности номера. В уважающей себя газете до четверти бюджета может расходоваться на статьи, которые никогда не появятся на страницах. «Те статьи, которые мы отбрасываем, делают нас хорошей газетой», – часто произносил Чарли.
Лиз приняла решение.
– У нас ушло четыре дня, чтобы получить материал по Кате Крофт, который мы имеем. Я не верю, что за такой срок, начиная с нуля, любая другая газета смогла бы собрать всю ту информацию, которая у нас есть к настоящему моменту, – сказала она наконец. – Но я все-таки хотела бы пока оставить этот снимок. Предложи ему тысячу.
Родди с презрением отверг это предложение и был настроен забрать фотографию, если ему не заплатят три тысячи.
Об этой сумме не могло быть и речи, поэтому Лиз с неохотой согласилась вернуть снимок.
В отделе новостей Белинда шептала, сочувственно глядя на Тони:
– Ты хочешь сказать, она не пропустила эту великолепную статью? Только из-за своей проклятой подруги?
Он кивнул.
– Но это потрясающая статья, и в конце концов ты над ней основательно поработал.
По тому, как она глядела на Тони, широко открыв влажные от сопереживания глаза, можно было понять, почему ее называли его крошкой.
– Думаю, статья должна дойти до широкого читателя, – ответил он ей, глядя в эти по-собачьи преданные глаза. И улыбнулся, наблюдая, как она стала подниматься по лестнице в опустевший офис «Санди кроникл», чтобы позвонить независимому репортеру Хамлину.
Через двадцать минут Родди Хамлин был замечен в отделе новостей «Санди гэзетт», давнего соперника «Кроникл», выторговывая солидный гонорар за фотографию женщины на Роланд-Мьюс. Эта сумма возросла, после того как он узнал имя этой женщины, а также владельца того дома, в который она собиралась войти.
Благодаря Родди стая журналистов «Гэзетт» сорвалась с привязи и бросилась на Роланд-Мьюс в поисках свидетелей. Одна девушка-журналистка отправилась в Южный Лондон к родителям Кати. А телефонистки обзвонили всех ее знакомых. Главный репортер совершил бесплодный визит в больницу, где Хьюго Томас успешно выздоравливая. А их политический обозреватель получил инструкцию связаться с Дейвиной Томас, после того, как будет накоплен предварительный материал.
Когда Тони сообщили, что его вызывают в кабинет Лиз, он все еще был взбешен. Сердито открывая дверь, он спрашивал себя, сколько времени ему осталось терпеть все это и когда вернется из отпуска Чарли. Если руководство газетой будет вестись подобным образом, будет лучше, если Фергус отзовет Чарли назад, думал Тони.
К неожиданности Тони Лиз сидела не за редакторским столом, а в дальнем углу дивана.
– Тони перед тем, как говорить мне, насколько ты рассержен, позволь мне объясниться. Во-первых, я совершенно уверена, что у Кати нет и никогда не было романа с Хьюго Томасом.
– А как же письмо в мусорном контейнере? Оно было написано недавно, на сценарии программы для прошлой пятницы. Как же счета за телефон? Мы их видели. И как насчет человека, видевшего ее на Мьюс?
– Мне известно про телефонные счета, – Лиз импровизировала. – На «TB-Утро» собирались снять документальный сюжет про Дейвину Томас, и Катя занималась этим делом. А письмо, очевидно, было написано кому-то другому и было оставлено в доме после обсуждения сценария. – Лиз видела, что она его не убедила. – Я понимаю, что появление в полночь на Роланд-Мьюс наталкивает на мысль, что у Кати роман с Хьюго Томасом, но это не так.
– Тогда к кому она собиралась? – спросил Тони.
– Я не знаю, – солгала Лиз.
Тони нелегко было обвести вокруг пальца.
– Я не думаю, что сейчас нам следует прекратить работу над этой статьей. Катя знаменита, и нашим читателям понравится такая загадочная история. Я послал Барри вытянуть чего-нибудь у Хьюго Томаса. Почему бы нам не подождать, с чем он вернется?
Чтобы Тони оставил Катю в покое, нужно было переключить его на работу над другой сенсацией. Но у них осталось очень мало времени.
– Тони, мне намекнули про одного человека, который давал сведения, послужившие причиной тех скандалов с членами парламента. Это женщина. Она замужем за членом парламента и работает в палате общин секретаршей своего мужа.
Тони перестал расхаживать по кабинету.
– Вы хотите сказать, это действия оппозиции? Они затеяли грязную игру, но как мы сможем это доказать? – поинтересовался он. – Что вы еще знаете, что позволило бы нам начать работу?
– Помнишь ту женщину, от которой мы узнали про министра и его беременную советницу? Нас тогда смутило то обстоятельство, что она не просила денег.
– Да, она потом еще раз позвонила в отдел новостей, чтобы убедиться, что ее информация пригодилась, – вспомнил Тони.
– Тогда нам показалось, что она это сделала из моральных или религиозных побуждений, но, похоже, за этим стоят политические мотивы, – сказала Лиз.
– Черт, я слышал про грязные игры, но я всегда думал, что оппозиция ими не занимается, им ведь не меньше, чем правительству, есть чего скрывать.
– Теперь постарайся сохранить присутствие духа. Кажется, это жена члена парламента правящей партии.
– Черт побери!
Теперь Лиз завладела вниманием Тони. В нем возобладал профессиональный инстинкт, и личная неприязнь была на время забыта. Лиз кратко изложила ему результаты работы Эндрю и задание, которое она дала Маку.
– Я позвоню Маку, – сказал Тони. – Нам нужно записать на пленку обеих жен. Мы распорядимся, чтобы кто-нибудь поговорил с ними и записал их голоса. Можно сделать вид, что мы собираем материал для какой-нибудь статьи. – Тони озарило вдохновение. – Я найду голосового эксперта, который выберет из этих двух записей ту, что соответствует голосу звонившей нам женщины. Слава Богу, Вера сохранила запись ее телефонного разговора. И я скажу Джеффу, чтобы он раздобыл фотографии этих двух семейств, они могут понадобиться, – добавил явно взволнованный Тони.
– Отлично. Спасибо. – Лиз решила, что стоит доверить ему большее. – Позволь мне задать тебе вопрос. Если бы ты потерял свою репутацию, положение в правительстве, зарплату, машину с шофером, практически потерял свою жену и семью, ты помог в поисках того, кто указал на тебя?
Тони внимательно следил за ходом мысли Лиз.
– Да, неплохая идея, но мы пытались выведать у членов парламента, замешанных в скандалах, кто мог дать о них нежелательные сведения. Они не имеют представления.
– Предположим, мы снова обратимся к ним, теперь уже с двумя именами потенциальных предательниц, – сказала Лиз. – Тогда их память может заработать.
– Великолепная мысль, Лиз.
Лиз почувствовала себя лучше, когда Тони встал на ее сторону. Как и большинство женщин она ненавидела склоки.
В Уорикшире репортер агентства новостей быстро исключил жену одного из членов парламента из списка подозреваемых. Никому, кроме премьер-министра, не было известно, что этот депутат страдал от атеросклероза, заболевания, которое развиваясь поражает нервную систему. После следующих выборов он уже не вернется в Вестминстер. Вероятность того, что его жена – источник утечки информации, была чрезвычайно мала. Но тем не менее репортер из «Кроникл» позвонил ей и записал ее голос.
Тем временем Мак назначил встречу и уже ехал к дому оставшейся подозреваемой.
Филип Берроуз, член парламента, популярный в своем округе политик, личный парламентский секретарь министра здравоохранения, был свободен от дел, так как находился в двухнедельном отпуске. Подрезая розовые кусты с Розмари, своей трудолюбивой женой, он терпеливо выслушивал ее жалобы на дорожные пробки, плату за дом и шумных соседей.
Зачем это журналисту из «Санди кроникл» понадобилось встретиться с ними у них дома, да еще в субботу, недоумевал Берроуз.
К настоящему моменту в «Гэзетт» сложили вместе столько частей головоломки, сколько требовалось их юристу.
Репортер, посланный допросить родителей Кати, получил теплый прием и чашку чая. Мистер и миссис Крофт привыкли к визитам журналистов, которые писали статьи про Катю, и обычно с удовольствием рассказывали им про Катины призы по плаванию и домашних животных, которые у нее были в детстве. Хотя в этот раз дочь их предупреждала, они оказались неподготовленными к агрессивным вопросам журналиста на сексуальную тему и очень расстроились. Вторую чашку чая репортеру не предложили.
Но записи интервью с обитателями Роланд-Мьюс доказывали, что Катя входила по меньшей мере два раза в дом Томасов.
Жена дипломата из дома напротив сообщила обрадованному сотруднику «Гэзетт», что видела, как Катя выходила в четыре утра из того дома на Роланд-Мьюс, видимо, направляясь на телестудию. Успех, которого добивались журналисты «Гэзетт», пришел, когда домработник-филиппинец Томасов за сумму, равную своей месячной зарплате, впустил в дом на Роланд-Мьюс обаятельную девушку-журналистку. Донельзя довольный он даже вынул из холодильника бутылку шампанского и минеральную воду.
– Пусто, насчет еды всегда пусто, – сокрушался сей страж.
Находясь одна в спальне, журналистка тщательно исследовала содержимое шкафа, где ничего интересного не оказалось, кроме коллекции фильмов с Дженет Риджер в нижнем белье.
А потом последовала удача. В розетке на потолке была спрятана миниатюрная видеокамера. Только тот, кто специально стал бы обследовать дом, мог ее обнаружить. Стало ясно, что этот дом не являлся уютным семейным гнездышком, хотя журналист не могла знать о том, что видеокамера была установлена частным детективом по заданию Хьюго Томаса, и что видеозапись страстной постельной сцены между Катей и Дейвиной стала причиной несчастного случая с Хьюго.
– Обе записи сделаны и уже у эксперта, – сообщил Тони Лиз. – Через час он позвонит и скажет нам, соответствует ли голос, запись которого хранилась у нашей телефонистки, голосу какой-либо из этих дам. А репортеры обивают пороги бывших министров. Похоже, по крайней мере один из них дома.
Для журналистов воскресных газет настоящий кошмар заключается в том, что под самыми невинными предлогами люди, у которых нужно срочно взять интервью, стараются улизнуть на время выходных, как раз тогда, когда они больше всего нужны. Как бы человек ни был знаменит и какой бы высокий пост он ни занимал, у него всегда имеется какое-нибудь странное субботнее увлечение, вроде рыбалки в отдаленных уголках страны, куда он уезжает, не взяв с собой – и это самый большой грех – сотового телефона.
Каждые выходные репортеры тратят часы драгоценного времени, пытаясь напасть на след добычи, и особенно раздражает то, что зачастую они возвращаются ни с чем, потому что им отвечает или автоответчик или же иностранная горничная, плохо понимающая по-английски.
Тони позвонил Мак. Выслушав новость, Тони решил, что с репортером должна поговорить Лиз. В эту минуту Лиз вспомнила, как хорошо они сработались вместе на Майорке. Если бы только все время так было.
Мак ликовал.
– Я думаю, это именно та женщина. Положение складывалось безнадежное, поэтому я отклонился от инструкции. Я сказал, что хочу поговорить не о министрах или видных членах парламента и их хобби, а о тех героях, рядовых членах парламента, которые должны бы входить в кабинет. Разумеется, я дал заверения, что их имена в статье упоминаться не будут, и как только она заговорила, о черт, я уже не мог ее остановить. Он прекрасный скромный парень, но она, по всей видимости, злится, что его не замечают. Он пять лет был личным парламентским секретарем, и она полагает, что он заслужил повышение, особенно сейчас, когда эти развратники, как она их назвала, смещены с должностей.
– И ты считаешь, что из-за этого она доносит на членов своей партии? – спросила Лиз. – В этом мало логики.
– Я просто цитирую свои записи. Она все говорила и говорила о молодых сексуальных советницах, которые охотятся за влиятельными политиками. Конечно, ее муж не поддается на их уловки, но другие соблазняются. И она недоумевает, почему люди с низкими моральными принципами занимают высокие посты, когда, по ее мнению, не имеют на это никакого права?
– Все еще мимо цели, – сказала Лиз. – Не могла же она подумать, что если она будет стучать на них, то обеспечит своему мужу пост в правительстве. Премьер-министр может выбирать из четырехсот членов парламента.
– Да, но вы можете не брать в расчет половину из них, тех, которые слишком молодые, слишком пожилые, слишком чокнутые, слишком толстые, или те, которые уже были в правительстве, – возразил Мак. – Во всяком случае, тут речь не идет о чем-то рациональном. Ему пошел шестой десяток, и она думает, что если он не получит повышение сейчас, то навсегда останется за бортом.
– Мак, такое доказательство едва ли убедительно. – Лиз была разочарована. – Но подождем заключения голосового эксперта. Оставайся там, потому что если твое предположение подтвердится, ты возьмешь у нее еще одно интервью.
– Что мы будем делать, если эксперт даст отрицательное заключение? – спросил он.
– Тогда у нас будут чистые страницы там, где должна быть передовица.
Она помолчала, прежде чем положить трубку. Эндрю подтвердил опасения Лиз.
Лиз пыталась сосредоточиться на других делах, она просмотрела корректуру и провела пораньше еще одно совещание, чтобы посвятить больше времени передовице. Цветной разворот с фотографиями Кати был заменен фотографиями беспорядков в Шанхае.
На третьей странице был помещен снимок шестимесячного ребенка из королевского семейства, а на пятой – интервью с министром внутренних дел и его пораженной смертельным недугом женой. У них так же есть эксклюзивное интервью с министром внутренних дел Великобритании, которая несколько раз встречалась с Нэнси Рейган, ухаживающей за Рональдом Рейганом, пораженным болезнью Альцхаймера. И Лиз все еще надеялась, что им удастся установить личность доносчицы, и тогда у них будет настоящая сенсация.
По мнению Лиз, хотя оно и было субъективным, этот номер «Санди кроникл» был умным и интересным.
Раньше по субботам Чарли и его приближенные проводили обеденные часы в ресторанах. Но сегодня Лиз обязала сотрудников проводить обед за рабочим столом. Поэтому сотрудники перекусывали на местах бутербродами с сыром. Только когда номер был уже почти готов, Лиз и ее бригада смогли попить чаю в комнате для совещаний. Это был единственный день недели, когда Лиз не старалась соблюдать диету. Однажды она предприняла попытку ограничить число калорий и заказала в буфете вегетарианский бутерброд, но эта попытка не увенчалась успехом, поскольку овощи повара положили между двух, намазанных сливочным маслом, кусков хлеба.
Лиз обсуждала с Джеффом достоинства и недостатки различных фотографий, когда Тони, повысив голос, вынудил ее обернуться.
– Плохие новости от голосового эксперта. Наша запись и та, что принес Эндрю, имеют много общего, и эксперт дает шестьдесят пять процентов вероятности того, что нам звонила Розмари Берроуз. Но он говорит, что одного его заключения недостаточно.
– В задницу его профессию, – отозвался Джефф.
– Он предложил обратиться к лингвистическому эксперту, – продолжал Тони.
– В чем отличие? – раздраженно спросила Лиз.
– Он говорит, что сравнение используемых слов и речевых оборотов поможет выявить звонившего более точно. Если они совпадают – это практически неопровержимое доказательство.
– Почему он не предупредил нас утром? Нам потребуется больше времени. Ладно, уладьте это дело, – сказала Лиз, мысленно перекрестив пальцы.
Про чизбургеры было забыто.
Хотя никто из репортеров не смог отыскать Катю Крофт, попасть в палату к Хьюго Томасу, и добраться до Дейвины, к четырем часам дня редактор «Гэзетт» принял решение, что у них достаточно материала, чтобы опубликовать статью.
Его помощник предложил не включать статью в этот номер, а провести более детальное расследование, но редактор отказался.
– Мы можем обойтись тем, что мы имеем. Так как это загадка, – прокомментировал Робби, – не забудьте поставить в заголовке знак вопроса. И пусть весь текст посмотрит юрист. – И редактор захохотал.
Художественный редактор выбрал самый большой размер шрифта и поставил гигантский заголовок – «МУЖ ЧЛЕНА ПАРЛАМЕНТА + ТЕЛЕЗВЕЗДА =?» – на первую страницу. Внизу располагался подзаголовок «Загадка полуночных визитов».
В отделе печати заказали дополнительно несколько сотен афиш для уличной торговли. Стиль афиш никогда не отличался изысканностью. Парни из отдела распространения посчитали, что надпись «ЛЮБОВЬ КАТИ КРОФТ БЬЕТ ПО МИНИСТРУ» будет убойной.
Юристу «Гэзетт» все это не понравилось, однако статья пошла в печать.
Анализ, сделанный лингвистическим экспертом, был обещающим. Доносчица использовала слово «развратник» в разговоре по телефону с отделом новостей «Кроникл». Хотя во время второго телефонного разговора это слово не повторялось, оно было в записи интервью, которое взял Мак у Розмари Берроуз. Другие признаки, в частности использование двойного отрицания и некоторые паузы в речевых конструкциях, дали лингвистическому гуру стопроцентную уверенность, что доносчица и Розмари Берроуз это одно и то же лицо.
– Эврика, черт ее возьми! – взвыл Тони.
Лиз тоже радовалась, но она понимала, что прежде чем восторгаться, следует все проверить. Адвокаты никогда ей не советовали публиковать подобный материал, если не было веских доказательств.
Затем позвонил Мак из Уорикшира.
– Я не знаю, как сказать все это Лиз, – доложил он Тони. – Статья под угрозой.
Мак, как и было ему поручено, сообщил Филипу Берроузу, что у газеты есть научно обоснованное заключение, сделанное двумя речевыми экспертами, что его жена ответственна за утечку информаций, вызвавшей скандалы на сексуальной почве.
– Я попросил его изложить все это жене, что он и сделал. Либо она отличная актриса, либо невиновна. Она все энергично отрицала к сказала, что подаст иск в суд, если мы опубликуем что-нибудь в этом роде. Я чувствую, что больше ничего не смогу здесь сделать.
– Пока оставайся на месте. Я за тобой приеду.
Когда Тони передал эти сведения Лиз, та поняла, сколько надежд у нее было возложено на эту статью. Лиз взглянула на настенные часы в своем кабинете. Скоро нужно начинать печатать номер. Она уже одобрила рекламный материал и фотографии, которые должны соблазнить читателя, сделала все, осталось только поместить на выделенные страницы передовицу. Нужно в течение кратчайшего времени выдать какую-то сенсационную статью.
Это невыносимо, ведь у нее в голове есть отличная сенсация – роман между Катей Крофт и министром. Над ней практически не нужно работать. И больше всего раздражает то, что такая статья однозначно дала бы огромное увеличение тиража, возможно даже на 100 000 экземпляров. И в первую неделю ее работы главным редактором.
«Как всегда, мне нужно все сразу, – подумала она. – Сохранить дружбу, завоевать сердце Дэвида и получить сенсацию на первую полосу. Все это легко лишь в теории».
– Есть!
Эндрю всегда приходил в восторг, когда ему удавалось сделать статью. Он только что беседовал с бывшим министром здравоохранения, который был вынужден подать в отставку, когда просочились сведения, что у него есть внебрачный ребенок. Эндрю, будучи одним из самых влиятельных журналистов, аккредитованных в парламенте, выпил не одну бутылку «шабли» с бывшим министром. За многие годы деятельности в палате общин они подружились. Больше чем кто-либо другой Эндрю был причастен к созданию выгодного для министра образа «хорошего парня». Теперь те беседы по душам в баре палаты общин дали свои плоды.
– Он все еще слегка сердился на газетчиков, но я не сказал, что мне известна такая информация, которая может ему пригодиться, – сказал Эндрю Тони. – Упоминание о миссис Картер не вызвало у него никакой реакции, но второе имя заставило его вздрогнуть.
– Ты уверен?
– Однозначно. Я сказал ему, что речевые эксперты практически не сомневаются, что за утечку информации ответственна она. Ну, и это сработало. Понимаешь, его секретарша говорила ему, что она подозревает миссис Берроуз.
– Боже правый! – воскликнул Тони.
Секретаршу бывшего министра здравоохранения нашли в клубе палаты общин. Здешний гимнастический зал был открыт для всех сотрудников Вестминстерского дворца, но мало кто из парламентариев им пользовался. Вместо этого, как гласила расхожая шутка, они посылали своих секретарш, чтобы они там за них поупражнялись. Розмари Берроуз посещала этот спортивный зал дважды в неделю вместе с другими секретаршами. Они были дружны между собой и, как призналась секретарша бывшего министра, сплетничали про своих начальников.
После того как министр был вынужден подать в отставку, он со своей секретаршей попытался определить, кто мог выдать информацию, вызвавшую его смещение с должности. Расстроенная секретарша не стала скрывать, что сплетничала с миссис Берроуз о том, что подозревает своего шефа в одной любовной связи. Но тогда Розмари Берроуз была ими оправдана, потому что как никак у нее «семья». В любом случае, другие компрометирующие слухи, рассказанные этой секретаршей, не стали известны общественности. Но после того, как бывший министр услышал о результатах анализа, произведенного речевыми экспертами, его подозрения подтвердились.
– Я подвел премьер-министра и свою партию. Но если она доносчица, я смогу прижать эту коварную суку. В понедельник утром я первым делом пойду и доложу обо всем «главному кнуту», – сказал он Эндрю.
На Лиз работа, проделанная Эндрю, произвела сильное впечатление. Но дело еще не было закончено. Нужно снова встретиться с супругами Берроуз и попытаться дожать их новыми фактами.
– В любом случае Мак должен пойти и сказать семье Берроуз, что один бывший министр собирается проинформировать «главного кнута», что, по его сведениям, миссис Берроуз является доносчицей. Что они на это ответят?
Но супруги Берроуз к этому времени уже покинули сад, выйдя через задние ворота и оставив розовые кусты обработанными только наполовину. Не зная об этом, Мак терпеливо поджидал их у парадного входа. Когда через некоторое время он поинтересовался у соседей, те ответили, что не имеют никакого представления, куда они могли поехать. Звонки родственникам, знакомым и должностным лицам избирательного округа не принесли результата.
Лиз обезумела. Она кляла себя за то, что не послала других репортеров в помощь Маку.
– Мы больше не можем терять время, – сказала она Тони, который в гневе сломал карандаш.
– Но ведь у нас есть материал, – произнес он.
– Да, но если не произойдет чуда и мы не нападем на след супругов Берроуз, и не заставим их признаться, мы не можем использовать то, что у нас есть. Нам следовало послать туда больше людей. Мак не мог все сделать один. Что еще мы можем напечатать в качестве передовицы?
– Статью про Крофт – она уже готова, – Тони не сдавался.
– Этого мы сделать не можем. Что еще?
– После того, как закончиться эта суматоха, я проведу настоящее расследование интимной жизни вашей Кати. Я этого так не оставлю, – предупредил он ее.
Лиз с ненавистью посмотрела на него.
Война возобновилась.
Глава восемнадцатая
Секретарю Дейвины позвонил из Палаты общин дежурный офицер и поинтересовался, где министр. Он намеревался предупредить Дейвину о том, что в больнице ее могут поджидать журналисты. Офицер знал, что сегодня дети впервые должны были навестить своего отца. Министр будет благодарна ему за то, что он намекнул ей об интересе со стороны прессы.
– Сегодня утром три раза звонили из «Гэзетт», – позвонил он Дейвине уже на ее сотовый в машине. – Говорят, это по личному вопросу, и я подумал, мне следует вас предупредить, что они попытаются достать вас дома или в больнице. Я сказал им, что сегодня вы весь день заняты и у вас не будет возможности встретиться с журналистами.
Дейвина поблагодарила его.
– Спасибо за предупреждение. Пошлите, пожалуйста, в больницу еще одного полицейского.
Сначала «Кроникл», теперь «Гэзетт». Сколько у них этих проклятых снимков? Ее взяла оторопь при мысли, что журналистам известно об ее отношениях с Катей. Но она успокоила себя. Нет, конечно, нет. Речь идет о той глупой выдумке с Хьюго. Ей повезло, что она может все отрицать. А если еще немного повезет, то Дейвине даже не придется беспокоить Хьюго.
Страх того, что ее муж может поинтересоваться, как получилось, что Катя оказалась сфотографированной перед домом на Роланд-Мьюс, в месте, где сам он бывал редко, был слишком велик, поэтому Дейвина старалась об этом не думать. Если он узнает правду, вся ее карьера и личная жизнь может рассыпаться как карточный домик. И хотя она внушила Кате, что если статьи не удастся избежать, она сможет убедить Хьюго солгать, будто Катя ходила на свидание к нему, сама Дейвина знала, что не посмеет так поступить.
Дейвина поклялась себе, что если сможет на этот раз выпутаться, то больше у нее не будет никаких любовных авантюр. Она пересмотрит свою систему ценностей. Ее карьера, естественно, по-прежнему будет во главе угла, но она не будет ставить свои небольшие увлечения выше Хьюго и семьи. Это слишком рискованно.
Они с Хьюго по-прежнему будут терпеть друг друга, живя, как и раньше без любви, но и без чувства ненависти. Секс был неким ритуалом, вроде рождественского ужина, и занимались они им не чаще. Единственным исключением были ночи, когда Хьюго насмотревшись на девушек на вечерах, которые он посещал, возвращался домой подвыпивши и бормотал: «Быстрей, быстрей в кровать, я тебя хочу.»
Дейвина презирала его и себя за то, что уступает ему, но она шла на эту жертву ради сохранения своего имиджа. Для нее политический успех стоил того, чтобы унижаться.
Следующий звонок был из больницы. Взволнованная медсестра, дежурившая в отделении, гае лежал Хьюго, перехватила переодетого в белый халат и оснащенного стетоскопом репортера «Гэзетт», который пытался пробраться в палату. Второй полицейский прибыл слишком поздно.
– Это возмутительно, – отреагировала Дейвина. – Я обращусь в комиссию по рассмотрению жалоб на прессу. Репортер все еще там? Мне нужно сказать ему пару слов.
По правде говоря, она блефовала, и меньше всего ей хотелось разговаривать с журналистами. Она испытала огромное облегчение, узнав, что того репортера сразу же прогнали.
Дейвина посмотрела в зеркало заднего обзора на двух своих дочек, тихо сидевших на заднем сиденье. Они держали в руках картинки и подарки, которые приготовили для своего обожаемого папочки.
– Девочки, помните я вас всегда учила улыбаться фотографам? Так вот, сегодня, может быть, будут не очень хорошие фотографы, но вы все равно улыбайтесь. Все-таки папа почти поправился. А если кто-нибудь закричит на нас, не обращайте внимания. Хорошо?
Девочки не совсем поняли, чего хочет от них мать, но дружно кивнули, желая ей угодить. Иногда мама страшно сердится.
Когда Дейвина подъехала к больничной автостоянке, работник, узнавший ее, открыл ворота и помахал ей рукой. В эту самую минуту фоторепортер из «Гэзетт» выбежал из укрытия, где он прятался, и подскочил с камерой к стеклу машины. Дейвина резко нажала на педаль газа и буквально влетела на стоянку, слыша сзади недовольный крик, а затем с тревогой взглянула в зеркало на дочерей. С ними, похоже, все в порядке. Совершенно спокойны.
Фергусу как обычно послали по факсу на виллу первую страницу номера. Он просмотрел ее, сидя на огромном белом диване в своем кабинете, и забеспокоился.
Передовица «Кроникл» под заголовком «В КАБИНЕТЕ НАМЕЧАЕТСЯ ПЕРЕСТАНОВКА» не сообщала о чем-то оригинальном или новом. Это не возбуждало интереса и было, как чувствовал Фергус, хуже того, что делал Чарли. Он ошибся насчет Лиз?
