Текст книги "Лучший из врагов (сборник)"
Автор книги: Вэл Корбетт
Соавторы: Ева Поллард,Джойс Хопкирк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)
На другой день Катя и Дейвина говорили по телефону. Министр не могла в ближайшие несколько недель пригласить Катю пообедать, но если у той есть желание, она может приехать в следующую среду в министерство внутренних дел на банкет, где будут представители Европейского союза по телерадиовещанию, которые знакомятся в Британии с местной системой спутникового телевидения.
Министерство внутренних дел размещалось в уродливом железобетонном здании, построенном в шестидесятые годы, которое совершенно не вписывалось в стиль окружающих его домов эпохи кораля Георга. В целях безопасности здание внутри было разделено на несколько секторов, отличающихся друг от друга по цвету. Кабинеты, в которых работали министры, были расположены в Серой зоне и по своему дизайну вполне соответствовали названию этого сектора. Но кабинет министра телерадиовещания был по крайней мере просторным и обставлен вполне современной мебелью. Картины на стенах, извлеченные из запасников Национальной и Тейтской галерей[52], оживляли обстановку. Огромные окна, высотой от пола до потолка, выходили в Сент-Джеймский парк, а зимой, когда деревья не загораживали его, из них был виден величественный Бэкингемский дворец.
На банкет было приглашено шестьдесят человек гостей, которые, потягивая превосходное белое вино, общались между собой на интересующие их темы. В отличие от них всех Катю, смущенную и взволнованную, интересовал только один человек. Хотя она и старалась не смотреть на Дейвину Томас, их взгляды время от времени встречались. Когда это случалось, Катя вздрагивала, словно ее пронзал электрический заряд. Она решила про себя, что такое сильное ощущение не может возникать у нее одной, и поэтому ничуть не удивилась, когда, после того как большинство гостей уже ушли, министр тихим голосом пригласила ее «продолжить дискуссию» у нее дома.
– Мы с Хьюго купили эту квартиру, как только приехали в Лондон, – сказала Дейвина, проведя Катю в уютную кухню. Она открыла небольшой холодильник, в котором стояло несколько бутылок разных сортов шампанского и минеральной воды.
– Потом нам понадобилась квартира побольше и мы купили дом на Лорд-Норт-стрит, это отличное место во многих отношениях, особенно что касается развлечений, – продолжала Дейвина. – Но когда мне нужно побыть одной, я приезжаю сюда, на Роланд-Мьюс. Это мое маленькое убежище.
Она протянула Кате большой бокал с холодным шампанским «Сансерр» и, подойдя к широкому дивану, жестом предложила Кате сесть, а сама заняла место в кресле напротив. Катя подавила в себе нелепое чувство разочарования.
Они поговорили о банкете, о перспективах, имеющихся у телевидения, и об утреннем интервью Кати, которое она брала у американского вице-президента. Когда бутылка опустела, Дейвина притушила свет и Кате уже не казалось странным, что она откровенно отвечает на настойчивые вопросы Дейвины о своей личной жизни, доверяя секреты, которыми она никогда не делилась даже с Джоанной и Лиз. Она рассказала про свои многочисленные романы, и про то, что она устала от секса. Что с того времени как она стала знаменитой и у нее появилась возможность выбирать поклонников, она сама стала принимать решение продолжать или нет тот или иной роман. К своему собственному удивлению, Катя начала рассказывать Дейвине, что у нее стало появляться отвращение к мужчинам и к сексу с ними. Это значит, что ее половая жизнь, сказала она внимательно слушающей ее Дейвине, фактически прекратилась. Когда же ей все-таки случается переспать с кем-то из мужчин, которые постоянно преследуют ее, это заканчивается тем, что в самый неподходящий момент ее начинает передергивать от их колючих подбородков и грузных тел, а, самое главное, ее партнеры нисколько ее не возбуждают.
Дейвина подсела к Кате, обняла ее и, успокаивая, начала укачивать словно ребенка. Кате стало так хорошо, словно ее укрыли теплым одеялом. Большего она и не желала.
– Моя маленькая, моя любимая, – Дейвина сопровождала слова нежными поцелуями. Она целовала Катины щеки и виски, – тебя обидели, тебя оставили одну…
Кате были очень приятны мягкие, теплые губы и нежные объятия, она почувствовала, как ее захлестнула приятная волна. На короткое мгновенье Катя расслабилась, а потом внезапно высвободилась из объятий Дейвины.
– Это для меня так необычно, – неуверенно прошептала она. – Я никогда даже и не думала, что я буду… вот так вот.
Дейвина удержала ее рядом с собой на диване с бархатной обивкой.
– Не будем продолжать. Я не могу принуждать тебя делать то, что тебе неприятно.
– Я знаю, ты мне не сделаешь ничего плохого, – сказала Катя.
Дейвина вновь приблизилась к Кате. Она медленно и нежно провела пальцем по Катиной груди, чувствуя, как твердеют у той соски от ее прикосновений.
Катя снова отпрянула.
– Я никогда такого не делала… Я не уверена…
– Прости меня, – прошептала Дейвина, убирая руку.
Какое-то мгновенье они помолчали, после чего Катя тихо, но решительно произнесла:
– Не извиняйся.
Она медленно начала расстегивать позолоченные пуговицы на своем черном жакете и, глядя прямо в гипнотизирующие серые глаза Дейвины, опустила бретельки своего шелкового топика.
– Не убирай руку, мне было так хорошо…
По возвращению с Майорки у Кати была череда коротких романов с мужчинами, где, кстати, ее гораздо больше занимал процесс ухаживания, чем собственно сама постель. После того как она разрешала мужчинам перейти от слов к делу, эти романы тут же и заканчивались.
После того как она рассталась с Майком Стэнвеем, мужчины обычно проводили с ней одну или две ночи, а затем из моря страстей перебирались в тихую гавань платонических дружеских отношений.
Однажды, когда Катя обсуждала с Джоанной и Лиз, почему ни один мужчина не может надолго завладеть ее чувствами, она призналась:
– Мужчины никогда не могут понять, что я очень скоро теряю интерес к сексу и часто это происходит как раз именно во время занятий любовью.
На это Лиз ничего не смогла возразить.
– Мужчинам требуется много времени, чтобы заметить, что ты лежишь как бревно. Они могут заниматься любовью с кем угодно. Помните Портнова? – Подруги захохотали.
Катя часто рассказывала Дейвине о своих близких друзьях. Она призналась ей, что начала взрослеть, как только началась ее дружба с Джоанной и Лиз. Рассказала и о том, что когда Джоанна однажды объявила о своей помолвке с Джорджем Лангфордом, Катя и Лиз очень испугались, решив, что их дружбе с Джоанной пришел конец. К счастью, Джордж оказался очень добродушным человеком и заверил свою жену, что никогда не будет вмешиваться в ее дела. Он прекрасно понимал, что общительной Джоанне подруги просто необходимы, и всегда относился к ним с самым глубоким уважением. Со своей стороны они платили ему тем же и даже в шутку присвоили титул «Почетная Женщина».
– Они, конечно, прекрасные люди, – проницательно заметила Дейвина, – но я боюсь, что если ты расскажешь своим друзьям обо мне, все обернется по-другому и твоя дружба с ними закончится.
Да, подругам никогда ее не понять.
Но зачем им говорить, если их роман с Дейвиной все равно скоро закончится? К тому же у нее ни за что не хватит храбрости рассказать Лиз и Джоанне, в какую переделку она попала. К почему.
А ведь всего каких-то несколько дней назад Катя с Дейвиной даже собирались вместе отправиться в отпуск. Но Катя все это время подсознательно чувствовала, что Дейвина скорее пожертвует их отношениями, чем поставит под угрозу свою репутацию, потому что провести вместе отпуск значило явно привлечь к себе внимание.
Господи, какая непростая ситуация, сейчас бы немного поспать…
Через несколько минут Катя уже находилась в полудреме, между сном и реальностью. Наконец-то она смогла отогнать от себя грустные мысли, которые мучили ее последние двое суток, когда в ее мозгу снова и снова возникала одна и та же картина. Она была столь отчетлива, словно Катя много раз подряд смотрела одну и ту же видеозапись.
Внезапно ее сон прервался, и к своему изумлению Катя осознала, что все ее тело захватила волна сексуального возбуждения. Что происходит? Боже! У нее оргазм.
Случается ли такое с другими женщинами? Наверное, это самое имеют в виду люди, когда говорят, что они находятся в состоянии сексуального возбуждения. Но она вовсе и не думала о сексе. Она лишь помнила, что перед тем как уснуть, у нее мелькнула мысль, зачем тому чертову репортеру понадобилось ее фотографировать и что он собирается делать со снимком. Но откуда тогда этот оргазм? Может быть, пока она дремала, она думала о Дейвине, потому что все последнее время она постоянно думала о ней?
Очень редко она могла сама себя довести до оргазма. С Майком оргазмы тоже были редкими, и только когда он возбуждал ее руками или языком. С Дейвиной оргазмы были постоянно, но этот был единственным, который она почувствовала во сне, подсознательно.
Катя обнаружила, что ее тело очень горячо реагирует на мягкие ласки. Она постоянно спрашивала себя, почему у всех без исключения мужчин, с которыми она занималась любовью, такие грубые руки. Легкие же прикосновения Дейвины и ее нежная кожа Катю очень возбуждали. Это было удивительное открытие, после того как годами ее посещали мысли, что она фригидна. Она вздрогнула при воспоминании о мужчинах, которые, загипнотизированные ее известностью и красотой, думали лишь о том, как бы не ударить перед ней в грязь лицом, а вовсе не о том, как доставить ей удовольствие.
Очень скоро после того как ее тело ощутило приятную дрожь, к ней снова стали возвращаться ужасные мысли.
Через несколько месяцев, прошедших со дня их первой встречи, явившейся для Кати настоящим потрясением, они с Дейвиной решили, что будут жить вместе и это казалось им вполне логичным и легко осуществимым.
В тот вечер, когда было принято это решение, они занимались любовью с еще большей нежностью, чем обычно, после чего Дейвина, проведя рукой по волосам Кати, сказала ей, что она думает по поводу их отношений. Похоже, она все решила насчет того, как им больше времени проводить вместе.
– Слушай, моя миленькая, мой брак – чистая фикция, – сказала она Кате. – Хьюго не дурак и все понимает, хотя мы и не говорим на эту тему. Конечно, мы уважаем друг друга и не хотим причинять никакого вреда один другому. Но я уверена, что смогу его убедить, что мне нужна другая жизнь.
– А как же дети?
– Да, дети. – Голос Дейвины стал непривычно мягким. – Это касается только меня. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы плохо на них отразиться, но ведь они в школе, и я их вижу не так уж часто. Естественно, я всегда стараюсь быть с ними во время выходных или когда у них каникулы. Нам с Хьюго приходится все летние месяцы жить вместе. Но в остальное время, если не давать поводов к сплетням, я не вижу препятствий, которые помешали бы нам с мужем каждому вести свою жизнь.
– А ты уверена, что он согласится?
– Да. Видишь ли, у нас совершенно разные интересы. То есть мы мало соприкасаемся. Я почти все время посвящаю работе. А Хьюго… у него свой мир – свой бизнес, своя компания в городе, свои развлечения: покер, гольф, клуб, членством которого он так дорожит. Я совершенно уверена, что если я сумею его убедить, что его жизнь от этого нисколько не изменится, он не будет мне мешать. Он, конечно, заподозрит, что у меня кто-то есть, но наверняка подумает, что это мужчина. И, может быть, он даже наберется смелости и наконец-то заведет себе любовницу. Я всегда почему-то думала, что он хочет иметь любовницу, но держит свои мысли в тайне, даже от себя самого.
Катя улыбнулась. Ей хотелось верить, что все будет так, как говорит Дейвина, хотя она еще и не была вполне убеждена.
– Все будет проще, чем ты думаешь. По субботам, если дети не приезжают домой, я обычно провожу совещания. Иногда я возвращаюсь домой только к ночи, Хьюго в это время совершает верховую прогулку. Потом по воскресеньям он встает очень рано и едет играть в гольф со своими приятелями. А после обеда он все воскресенье обычно смотрит телевизор, а я отвожу «красный чемоданчик»[53]. – Дейвина невесело засмеялась. – Хотя мы и так не надоедаем друг другу, мы едва ли перекинемся за выходные даже десятком слов.
– Но, – возразила Катя, – как нам удастся сохранять наши отношения в тайне? Ты известный политик, который всегда на виду, да и меня журналисты не обижают вниманием.
– Ха, посмотри на членов королевской семьи. Журналисты думают, что знают о каждом их шаге, но почти все, что они делают, скрыто от людского взгляда. Они всегда могут сесть в вертолет и отправиться в какой-нибудь укромный уголок, утерев нос всей журналистской братии.
– Да, нам бы тоже не помешало купить вертолет, – пошутила Катя.
– И у них есть дома, про которые никому не известно, – продолжала Дейвина, – они раскиданы по всей стране, и там у них проходят любовные свидания или что-нибудь похлеще.
Катя кое-что об этом слышала. Ей приходилось встречаться с людьми из королевского окружения, рассказывавшими ей о небольшой резиденции, где принц Чарльз назначал свидания будущей принцессе Диане, еще до того, как они поженились.
Эти дома ничем не отличаются от домов, расположенных по соседству. Мимо них спокойно проходят люди, там нет швейцаров или привратников, и кроме того, считается, что в них расположены офисы той или иной компании. Местонахождение высоких особ содержится в глубокой тайне для непосвященных, потому что, несмотря на то, что средства массовой информации предлагают за подобные сведения большие деньги, приближенная к верхам аристократия, верная своему кодексу чести, сохраняет дружное молчание.
Разговор об этих домах, где в отличие от гостиниц нет ни швейцаров, ни горничных, натолкнул Дейвину на одну мысль. – А почему бы тебе не купить небольшую квартирку, недалеко от моего дома в деревне? Ты говоришь, что не знаешь, куда тебе вложить деньги.
Катя покорно кивнула, несмотря на то что Джоанна ее убеждала вкладывать свободные деньги в акции на фондовой бирже. Однако за шесть месяцев она получила такую небольшую прибыль, что игра вряд ли стоила свеч.
– Это будет неплохое вложение, и мы сможем там встречаться по выходным, – продолжала Дейвина. – Может быть, со мной в деревне будут жить мои девчонки, у них скоро каникулы. Хьюго хочет, чтобы они провели лето в Англии, поэтому мы не отправляем их заграницу. Правда ведь будет здорово?
Этот разговор состоялся как раз перед тем, как произошла авария…
Глава восьмая
Казалось, что установить, кто эта женщина в плаще на расплывчатом снимке, было невозможно. Но это был маленький черно-белый снимок, и фотограф надеялся, что при его увеличении лицо женщины будет видно более отчетливо.
Родди Хамлин собирался уже делать снимок побольше, но что-то его остановило и он еще раз внимательно взглянул на только что отпечатанную фотографию. У Родди возникло точно такое же чувство, какое он испытал, стоя напротив окна в лондонском Найтсбридже[54]; тогда он тоже в нужный момент нажал на кнопку фотокамеры.
На том снимке, темном и нерезком по краям, принцесса Диана пристально смотрела в глаза своего нового мужчины, первого после того, как ее брак с Чарльзом дал трещину.
Джефф Уилсон, художественный редактор «Санди кроникл», увидев тот снимок, затанцевал от радости и заплатил Родди пятизначную сумму, чтобы газета имела эксклюзивное право на публикацию этой фотографии. Банковский менеджер Родди после этого тоже сплясал джигу.
Теперь у Родди было похожее чувство. Ему просто повезло, что он подошел к входным воротам лондонского дома Тома Ривза как раз в нужный момент. Он просто хотел снять Тома с женой, которые должны были скоро возвратиться, и если бы в ту ночь все шло по его плану, то хозяин, отличающийся исключительной вспыльчивостью, его бы немного поколотил. А ничто не ценится так дорого, как снимок рассерженной знаменитости, огрызающейся в объектив.
Женщина на фотографии явно не хотела, чтобы ее узнали. Он был уверен, что это не жена, иначе зачем бы ей устраивать состязание в беге? С другой стороны в руке у нее был ключ от парадной двери, потому что, когда вспышка осветила темноту и напугала ее, она уже поднесла этот ключ к замку.
Интуиция подсказывала Родди, что этот снимок очень ценен.
К художественному отделу приблизился молодой спортивный обозреватель.
– Я готовлю статью о боксерском матче, который будет на следующей неделе. Шеф хотел бы фотографию Счастливчика Макдоннелла на ринге со львом.
Джеффа не удивляли такие странные просьбы.
– Какой должен быть лев, сынок? – По его лицу было невозможно что-нибудь прочесть. – Чучело или живой?
– В общем-то, не имеет значения.
Джефф повернулся к своему помощнику. – Карл, достань нам льва.
– Откуда я достану льва? Я не пойду еще раз в «Эй-би-си энималз». Мы с ними еще не расплатились за гиппопотама.
– А почему мы не расплатились за гиппопотама?
– Потому что эти деньги ушли за утку, – ответил Карл.
Джефф повернулся к спортивному репортеру. – Какой лев тебе нужен, сынок?
– Любой старый лев.
Сотрудники загудели, а какой-то шутник даже пропел: – Любой старый лев, любой старый лев. Любой, любой, любой старый лев.
Когда Родди вошел и показал Джеффу сделанный снимок, тот все еще посмеивался.
– Это может быть или все или ничего. Я сфотографировал эту женщину в тот момент, когда она входила в дом Тома Ривза, между прочим, тот самый, в котором он снимался. Это было в воскресенье ночью, сразу после двенадцати. Когда сверкнула вспышка, женщина порядком испугалась. А она только что поднесла ключ к замочной скважине. Что ты думаешь?
– Хммм, возможно, с этой крошкой погуливает Том? – Джефф заметил Тони Бернса, помощника редактора, возглавлявшего отдел новостей. – Подойди-ка и взгляни на это. Это было позавчера, после полуночи, перед домом Тома Ривза.
Фотограф пояснил Тони:
– Когда сверкнула вспышка, эта женщина порядком перетрухнула и дала деру.
Тони Бернс внимательно посмотрел на снимок через увеличительное стекло.
– Трудно сказать кто она, но мы попробуем. Еще кто-нибудь видел эту фотографию?
– Нет, после истории с Дианой я пообещал Джеффу, что сначала все снимки буду показывать вашей газете.
Тони улыбнулся.
– Хорошо, оставь ее мне. Думаю, нет смысла беспокоить нашу уважаемую исполняющую обязанности редактора, пока мы все не выясним. Я подключу своих мальчиков. – Он уже знал от Белинды, что хозяин провел весь обед тет-а-тет с Лиз – Тони было от чего встревожиться. Пока лучше набирать козыри, а не раскрывать их. И, возможно, настал подходящий момент, чтобы послать кого-нибудь в клинику на Майорку…
Он начал ходить взад-вперед по отделу новостей, а его мысли снова переключились на фотографию.
– Кто-то прямо сейчас должен поехать на Роланд-Мьюс, – сказал он.
Услышав эти слова, репортеры отдела новостей сразу уставились на экраны своих компьютеров. В такой дождливый день никто не хотел стоять часами и наблюдать за парадной дверью дома Тома Ривза. К тому же придется караулить в одиночку, потому что в этом доме всего один вход.
В каждом отделе имелся по меньшей мере один человек, на которого обычно взваливали всю грязную работу, – у них в отделе это был «Мак», Питер Макленнан. Только он мог в ожидании драгоценного материала просиживать в машине по восемь часов. Причем для других журналистов с Флит-стрит то, чем он конкретно занимался, оставалось тайной. «Секрет фирмы», – коротко отвечал он на все вопросы.
В настоящий момент Мак писал самую важную для него «статью» – статью расходов, которые якобы действительно имели место за прошедшую неделю.
Ему пришлось оторваться от своего занятия, хотя он не успел еще включить в список расходы на такси и обеды. Он убрал этот документ в ящик своего стола и отправился вместе с одним из фотографов на Роланд-Мьюс.
– Единственное, что мы можем выяснить, это во что она одета, – сказал Джефф.
– Что это? Что-то типа одеяла или плащ? Ладно, Джефф, поговори с девчонками из отдела моды, может быть, у них есть какие-нибудь мысли. А я пока свяжусь с Филом – он занимается шоу-бизнесом и, возможно, что-нибудь слышал.
Охота продолжалась.
Снимок был увеличен. В два часа дня он уже лежал на столе художественного редактора, но к этому времени Джефф, один из немногих людей в газете, на которых можно было целиком положиться, устроил себе обед и увлеченно поедал жареный бифштекс с йоркширским пудингом, запивая все это розовым «Каберне».
Возвратившись в 15.30 в свой отдел, он начеркал записку и послал своего секретаря отнести ее вместе со снимком в отдел, который возглавляла Николь Уэлсли. Легче всего редактора отдела моды можно было отыскать в гардеробной.
Николь была знаменитостью в журналистских кругах, пользуясь репутацией самой тщеславной женщины на Флит-стрит. Только вчера она прекрасно подтвердила такую репутацию. Одна сотрудница пришла показать своего первенца, которому было семь дней от роду. Николь взяла ребенка на руки, и единственными словами были:
– Ну как я выгляжу с ребенком? Я с ним неплохо смотрюсь?
Николь была одной из тех женщин, которые не делают секрета из того, что их сексуальная жизнь помогает им делать карьеру. Это должно было показать неудачницам, как нужно пользоваться своим телом, чтобы достичь высоты положения. Все в редакции знали, что у нее роман с владельцем газеты, Фергусом Кейнфилдом, и Николь как-то тонко намекнула Лиз, что если бы она захотела, то смогла бы подняться выше нее и выше всех других своих коллег по служебной лестнице.
На прошлой неделе произошла полнейшая нелепость, когда Николь удалось, минуя Лиз, добиться поездки в Париж. Лиз решительно отклонила ее просьбу о поездке, потому что расходы на нее выходили за рамки бюджета. Но сразу же после их разговора Лиз увидела, как Николь прыгнула в лимузин Фергуса Кейнфилда, следовавший в лондонский аэропорт. Как выяснилось потом, она спокойно заняла место в самолете рядом с Фергусом, и Лиз лишь отчасти успокоило то, что владелец газеты не знал о ее решении. Но она сама не знала того, что он находился под воздействием двадцатичетырехчасового непрерывного секса с Николь в его номере гостиницы «Георг V».
Николь начала занимать видное положение еще в лучшие годы царствования Чарли Мейса. С тех пор она заметно повысила планку, но ей все еще нравилось быть под покровительством главного редактора. В редакции до сих пор помнили историю с душем, случившуюся тремя годами ранее.
Однажды вечером с потолка отдела новостей хлынул водопад теплой мыльной воды. Тут же было выяснено, что источником наводнения является ванная комната редактора. После того как долго колотили в дверь, оттуда вышел смущенный Чарли, а через несколько секунд за занавеской в душе обнаружили съежившуюся от страха голую женщину, тогда всего лишь вторую помощницу редактора отдела моды, Николь Уэлсли.
Нужно заметить, что в отношениях Николь и Чарли этот случай был довольно экзотичным. Она привыкла заниматься любовью в самых различных местах, он же с ней почти всегда устраивался у себя в кабинете, где стоял широкий кожаный честерфилдовский диван, когда ближе к вечеру Чарли обычно запирал кабинет на время так называемой «редакторской работы».
Временами Лиз даже жалела Николь. Из-за того, что она находилась под покровительством редактора, ее собственный талант никто не воспринимал всерьез, хотя время от времени она писала в самом деле неплохие статьи. Но при этом Лиз постоянно задавала себе вопрос, как долго Николь продержалась бы на работе, если бы полагалась исключительно на свои способности.
В редакции внимание Николь являлось привилегией лишь тех мужчин, которые занимали высокие должности. Так как она получила место редактора отдела моды благодаря покровительству Чарли, ее способности как журналиста были под большим знаком вопроса. Подозревая это, редактор отдела моды часто нервничала и злилась.
Но в результате многочисленных романов – в том числе и за пределами самой «Кроникл» – у Николь появились связи с самыми разными нужными людьми. Вдобавок, некоторые злые языки утверждали, что ее карьере также неплохо помогает шантаж. Она была опасна, потому что большинство мужчин, которые с ней переспали, были женаты, тогда как она была не замужем, и это давало ей определенную власть – ведь все козыри были у нее в руках.
– Я мерзко себя чувствую в присутствии женщин типа Николь, – сказала Катя, когда несколько недель назад они с Лиз и Джоанной завели об этом разговор. – Когда же в конце концов о женщинах будут судить по их профессиональным качествам, а не по тому, насколько они хороши в постели.
– Точно, – согласилась Лиз. – Но женщина может всегда рассчитывать на повышение, если сумеет соблазнить своего начальника.
Катя рассмеялась.
– Я знаю двух женщин, занимающих высокие посты на телевидении, которые поступают совсем наоборот. На нашей телестанции, например, есть один очень милый парень, который получил свое первое повышение, после того как его самого соблазнила женщина-начальник.
– Ха, – сказала Лиз. – Я бы тоже так поступила, если бы у нас в редакции был хоть один подходящий парень. Но я не переношу, когда мной интересуются только ради того, чтобы, используя мое служебное положение, получить повышение.
– Ты несправедлива, – пошутила Джоанна. – Их может еще заинтересовать твоя страсть… к сотовым телефонам.
Тони дал инструкцию молодой журналистке Дебби Лакхерст ехать на Роланд-Мьюс и присоединиться к Питеру Макленнану. Вручая ей копию снимка, он заявил:
– Я хочу, чтобы ты выяснила, кто запечатлен на этом снимке. Мы думаем, что женщина может быть любовницей Тома. Тебя взяли на работу, потому что ты знаешь несколько языков, так что попробуй поговорить с теми цветными шлюхами, которые там живут. Очень вероятно, что ее видел кто-нибудь из тех девочек, которые работают там по ночам. Сразу предупреждаю – это задание не для колонки новостей, – добавил он. – Делай свое дело как можно тише и никому ни слова. Никому. Поняла?
Дебби кивнула. Она была готова сохранить это дело в тайне, потому что всегда считала – если она будет в точности исполнять то, что ей велит начальство, она сумеет сделать неплохую карьеру.
Многие истории не попадали в колонки новостей, но материал для воскресной газеты нужно начинать искать в начале недели, и Тони старался изо всех сил. Некоторые сотрудники «Кроникл» по вторникам и средам слонялись без дела, обычно проводя эти дни в пивных. Но только не Тони.
Поскольку на Роланд-Мьюс оказалось два практически одинаковых дома и по фотографии невозможно было определить, где же сделан снимок, Тони решил исключить любую возможность ошибки.
Он хотел знать с абсолютной уверенностью, в какой именно из двух домов собиралась войти женщина в плаще, поэтому направил другого репортера, Алека Престона, к хозяину соседнего коттеджа, опасаясь, что Том Ривз может оказаться совсем ни при чем.
Но даже в этом случае им могло еще повезти. В соседнем доме также жила одна довольно известная личность, и если хоть один вариант сработает, у них получится сенсационный материал.
Белинда, секретарша отдела новостей, принесла своему шефу большую чашку черного кофе.
– Я только что говорила по телефону с отделом новостей «Гэзетт». То, что я услышала, совершенно невероятно, и я уверена, нам это пригодится.
Он повернулся на своем вращающемся стуле к ней.
– Представляете, их начальник отдела новостей вернулся с обеда в стельку пьяный и бросил перед помощницей художественного редактора пачку двадцатифунтовых банкнот. И догадайтесь, что он ей сказал? «Хватит, чтобы ты мне сделала минет?»
Тони оглушительно захохотал.
– Полиции понравится эта история.
Его прервал редактор иностранного отдела.
– У нас нет времени на эту историю. Мне нужно с тобой обсудить материал из Вашингтона.
– Об этом собираются печатать во всех газетах, – ответил Тони, давая своему коллеге понять, что эта тема его не интересует. – Нам нужно что-нибудь неординарное, и если мы хорошо поработаем, то напечатаем эксклюзивный материал о Томе Ривзе. Даже если нам не удастся выяснить личность той женщины, мы все равно поместим эту статью на первую полосу. Представь себе передовицу о тайнах личной жизни Тома Ривза, а в качестве доказательства там будет помещена эта фотография.
Для Лиз эта неделя была слишком важной, чтобы позволить себе расслабиться. Она провела свое первое редакторское совещание, на котором интуитивно постаралась понять, кто из ее коллег действительно стремится, чтобы газета процветала, а кого – что не менее важно – это совершенно не волнует.
И взглянув на своего четвертого помощника, который, со скучающим видом уставившись в окно, наблюдал за проезжающими автомобилями, она подумала, что самое неприятное заключается в том, что практически никому невозможно поставить это в вину и понизить в должности.
Для воскресной газеты четверг – самый пик недели, когда необходимо творчески развивать умные и оригинальные мысли.
Но Лиз не могла добиться от начальников отделов и их заместителей – большинство из которых в этот день занимались, в основном, своими личными делами или, в лучшем случае, составлением отчетов по расходам – понимания того, что в четверг уже нужно начинать серьезную подготовку статьи для печати. Иначе потом уже трудно сделать так, чтобы даже самая хорошая идея принесла реальные плоды – по крайней мере, если не брать в расчет счастливую случайность. Трудно высосать эксклюзивный материал из пальца, особенно если две трети сотрудников – твои соперники.
Другая проблема заключалась в том, что в отличие от ежедневных газет конечный результат должен быть получен только к концу недели. Если вы редактор, вы не можете отчитать своего работника за то, что в среду он не представил вам свой материал. Он всегда может возразить, что материал пока сырой и неполный, а у него в запасе есть еще целых три дня.
Лиз была благодарна тем, кто оказывал ей в работе действительную поддержку: предлагал интересные мысли, использовал все свои каналы, чтобы найти что-нибудь новое, а также договаривался с зарубежными изданиями о перепечатке тех или иных статей или приобретал неординарные фотоснимки.
Но как вы можете обвинить человека, который сидит в отделе по десять часов в день, что он плохо работает, даже если так оно и есть? Те, кто получал почасовую плату, считали, что редакция это нечто вроде гостиницы, и слишком многие из них включались в работу только в субботу утром. Слишком поздно, слишком мало остается времени. Работа в газете требует, чтобы в нее вкладывали ум, душу и сердце, в противном случае газеты будут пригодны только на то, чтобы заворачивать в них рыбу или картошку.
Теперь, будучи исполняющей обязанности главного редактора, Лиз была уверена, что Тони и иже с ним только делают вид, что они чем-то заняты. Они делали что-нибудь только в том случае, если она их об этом просила. Но выполняли они ее поручения с большой неохотой, не совсем так, как бы ей хотелось, и не в те сроки, которые она им назначала.
