Текст книги "Несознательный 3 (СИ)"

Автор книги: Василий Каталкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Так что маршрут у нас был распределен так: сначала бегом в промтоварный, там успевали отстоять по одной очереди, потом в продовольственный, там тоже успевали в двух отделах отовариться, а под конец в универмаг, они почему-то работали до двадцати одного часа. И я часто ловил на себе завистливые взгляды женщин, видимо мужчина в очереди здесь достаточно редкое явление, многие мужья себя стоянием в очередях не утруждали. Хотя и я должен покаяться, такой поход по магазинам нам удавалось совершить только в субботу, в другие дни я раньше десяти домой не приходил.

На улице было еще темно, семь часов утра, когда бахнул мощный взрыв, наши наружные стекла отчаянно зазвенели, но устояли, хотя слух уловил, что где-то в доме они не выдержали и посыпались вниз. Быстро вскочив с кровати, я кинулся к окну, надо было определиться, где произошел взрыв и несет ли он нам опасность.

– Что это было? – Налетает на меня сзади Катя. – Кто-то гранату взорвал?

– Нет, это явно не граната, – вглядываюсь в темноту, – тут не меньше полкилограмма тротила рвануло. Ага, дом напротив различаешь?

– Да, вижу, на третьем этаже вроде огонек разгорается.

– Если судить по тому, что хлопнуло громко, а разрушений кроме выбитых стекол нет, то это врыв газа, можно считать, что жителям того дома повезло.

– Ничего себе – повезло, – хмыкнула супруга, успокаивая сына, который тоже проснулся от взрыва, – у людей там черт знает что сейчас творится, может и прибило кого, а ты говоришь, что "повезло".

– Поверь, могло быть и гораздо хуже, – вздыхаю я, вспоминая репортажи моего времени о взрыве бытового газа, – мог и полностью дом сложиться.

– Ладно, пойду звонить в пожарку, – поворачиваюсь к выходу в коридор, – а то телефонов в округе мало, вдруг друг на друга понадеемся.

Как потом оказалось, это действительно был взрыв бытового газа, пострадало двое, женщина ночью кипятила белье и не уследила за газом, кипящая вода залила конфорку. Дальше, как это всегда бывает, соседи почувствовали запах газа, и вместо того, чтобы открыть на кухне окно и проветрить помещение, включили свет, чтобы было лучше видно. Дальше все понятно, искра и взрыв. А повезло им потому, что живы остались, ведь коммунальные кухни большие, если их полностью заполнить взрывоопасной смесью может и весь дом разворотить.

После этого случая я задумался, ведь сделать газ-контроль ничего не стоит, там из деталей-то электромагнитный клапан и термопара. Правда кому-то может не понравиться, что ручку регулировки в самом начале нужно нажатой держать несколько секунд, но тут уж ничего не сделаешь, безопасность превыше всего. Сказано – сделано, уже через месяц изготовили несколько газовых кранов с электромагнитным клапаном для газовой плиты и оформили заявку на изобретение. А чтобы заинтересовать производителей, взяли газовую плиту марки «Газоаппарат» поставили на неё наши доработанные краны и отправили ее на выставку коммунального хозяйства.

Надо сказать, что в это время в Москве полным ходом шло подключение домов к газу, и количество несчастных случаев быстро росло, именно поэтому вопросам безопасности эксплуатации газового оборудования уделялось много внимания, а тут вдруг такой подарок в виде дополнительной функции отсечки газа при неработающих конфорках. Все это привело к тому, что уже на следующий год вышло постановление, запрещающее производить газовые плиты без функции газ-контроль. Думаю, там не только плиты оснастят нашими устройствами, газовые нагревательные колонки тем более нуждаются в присмотре. Ну и про премию коллективу разработчиков не забыли, выдали от щедрот аж двести рублей. Вот куда теперь с такими деньжищами? ))

*

– Три, два, один… Выстрел. – Раздается перед испытательным боксом.

Это производится испытательный отстрел спускаемых капсул в вакуумной камере, раньше отстрел производили в обычном изолированном помещении, но… моя "железяка" заметила, что в этом случае не выполняются многие условия и в частности отсутствуют кое какие нюансы, например, такие как вакуум. Зачем это надо? А вот затем, что спускаемых капсул поначалу планировалось пять, и в этом случае надо было не только обеспечить загрузку отснятой пленки в капсулу, но и произвести ее отстрел. Казалось бы, какие проблемы? Обычная инженерная задача, засунул капсулу в выпускаемое устройство, по типу торпедного аппарата на подводной лодке, да выстрелил ей в космос с помощью сжатого воздуха. Угу, а как обеспечить герметичность закрывающей внешней крышки? Эта задача легко решается на глубине, когда внешнее давление давит на крышку торпедного аппарата, а как быть в космосе, где воздух давит на крышку изнутри?

Нет, конечно в лоб эта задача тоже решается, за счет увеличения веса запирающего механизма, который сможет компенсировать давление воздуха с силой полтонны. Но этот путь нам не подходил, борьба ведется за каждый килограмм веса, поэтому число капсул было снижено до трех, и каждый в своем "торпедном аппарате". Зато внешний люк у них отсутствовал, его заменяла тонкая алюминиевая мембрана, которая прорезалась круговым ножом изнутри во время отстрела капсулы. Этим решались сразу две проблемы, полностью отсутствовал механизм зарядки выпускающего аппарата, и не надо было возиться с оборудованием, которое должно было работать в открытом космосе. Последнее особенно важно, так как к задаче зашиты контактных поверхностей в вакууме еще не приступали, а это та еще тема, требующая своих исследовательских работ.

– Ну как дела? – Спрашиваю у оператора.

– Минимальную раскрутку капсул сумели обеспечить за счет повышения мощности заряда, – докладывает он, – но импульс все же большой, требуется компенсировать крутящий момент отдачи.

– Это просто, – отмахиваюсь я, – подумаешь, три дополнительных корректирующих патрона, главное чтобы капсула от траектории не отклонялась.

– За восемь отстрелов зафиксировано максимальное отклонение в два градуса. – Высматривает он в журнале испытаний.

– Вот и хорошо, – радуюсь я, – два градуса, это считай, в десятку попадем.

– В одном случае зафиксировано несрабатывание тормозного двигателя, – тут же оператор портит мне настроение.

– Разобрались почему?

– Неконтакт, – пожимает он плечами.

Ну да, неконтакт это для него обычное явление, поэтому и отнесся к этому спокойно, а меня как холодной водой окатило – какой к черту неконтакт может быть, когда мы почти все контакты золотим? Хоть на всё изделие и требуется всего грамм двести золота, а все равно столько проверяющих на себя повесили – мама не горюй, как в Гохране теперь учет ведется. Однако спустя полминуты приходит спасительная мысль, на стендах применяются не золоченые контакты, так что в рабочем изделии с неконтактами проблем быть недолжно. А вообще в ракетных системах контактных разъемов должно быть как можно меньше, уж в слишком тяжелых условиях они вынуждены работать, так что есть над чем задуматься.

Хорошо, не буду здесь мешать испытаниям, а то вижу, люди нервничают в моем присутствии, хотя и непонятно почему, я ведь не Главный, а всего лишь его заместитель. Дальше мой путь намечен к другой камере, там работы не связанные с пиротехническими изделиями, но они гораздо сложнее, это мы с Красногорского механического завода получили оптику для фотографической системы весом… сто восемьдесят килограмм! И это еще по-божески, вначале они вообще предложили нам оптику весом за триста пятьдесят килограмм, а это уже было за гранью наших возможностей. Но в результате долгих споров и торгов все же уговорили их на рефлекторную схему:

– Да почему вы уперлись в рефракторы? Ведь рефлекторы делать гораздо проще, – увещевал я разработчиков оптики, – да и размеры у вас явно выходят за рамки задания.

– Видите ли, – возражал мне Отто Шнайдер, специалист по разработке оптических систем, – мы специализируемся на производстве линз, рефлекторы нам в новинку.

– Никакой разницы не вижу, – возражаю в ответ, – рефлектор Ньютона делать гораздо проще, а то, что изображение перевернуто для нас это не играет никакой роли.

– Тогда не проще ли заказать его на другом заводе?

– Вот тебе и раз, – изображаю удивление, – а кто на зеркалах будет параболическую поверхность вышлифовывать?

– Такому небольшому зеркалу нет смысла придавать параболическую форму, – отвечает он и тут же, по моему выражению лица, понимает, что прокололся.

– И после этого вы будете утверждать, что телескопами не занимались?

Инженер на это только покачал головой:

– В таком случае будет правильным, если мы изготовим только зеркала, ведь сделать настолько большой корпус мы просто не сможем, нет у нас такого оборудования.

Что же, тут он был прав, ведь нужно не только сделать оптику, но и обеспечить ее жесткость, здесь будет и вибрация, и ускорение носителя, и неравномерный прогрев конструкции. Проще самим рассчитать конструкцию, чем требовать это от них. Вот теперь группа испытателей мучила в камере объектив к нашей камере, подвергая его различным испытаниям, от тряски на вибростенде до нагрева инфракрасным излучением с одной стороны.

– Тряска все-таки сказалась, – доложил испытатель, – зеркало сместилось по плоскости на восемь десятых, все-таки вес у него очень большой, а металл на конструкции старались экономить.

– Меньше миллиметра, это в пределах допустимого, – обрадовался я, – как с температурной деформацией?

– А тоже в пределах расчетов, – тут же сориентировался он, – единственно, это не можем обеспечить стабильность двигателя привода второго зеркала. Надо что-то со стабилизацией оборотов делать, хоть и немного, но от смены температуры они "плавают".

– Ясно, – киваю в ответ, – все-таки зря согласился на двигатели постоянного тока с электромеханическим прерывателем, надо было сразу на синхронных двигателях с задающими генераторами частоты настаивать. Ладно, время еще есть, успеем сделать.

– Электромеханика надежнее, – возражает испытатель, – она хоть как-то в космосе будет работать, а если лампы на генераторе частоты из строя выйдут?

– А нам хоть как-то не нужно, – усмехаюсь на его опасения, – представь себе, что мы попадем как раз на такой режим скорости поворота зеркала, когда двигатель окажется в режиме нестабильных оборотов. В этом случае все снимки окажутся смазанными. Скажут нам за это спасибо?

– Ну да, – поморщился он, – в этом случае конечно надо действительно менять принцип регулирования оборотов.

– Ладно, давай мучай эту оптику дальше, а я к "ориентаторам" загляну.

"Ориентаторами" мы стали называть группу, которая отлаживала систему ориентации корабля на орбите, и делалось это не по звездам, как кто-то мог предположить, а по линии горизонта. Ну и естественно это было возможно только на освещенной стороне земли, там, где вступало в действие частичное затенение или вообще наступала ночь, ориентация капсулы производилась по гироскопической системе. Вот только пока еще мы не могли доверить все это бортовой системе, элементарно не хватает мощности, поэтому была предусмотрена коррекция программы на каждом витке через стационарные станции слежения. Только так мы могли быть уверенны, что не промахнемся с моментом съемки.

Кстати, в капсулу пришлось запихивать еще одну систему наблюдения. Все дело в облаках, ведь часто земля бывает закрыта облаками, а тратить на них пленку мы посчитали нерациональным, поэтому были вынуждены ввести устройство определения наличия облачности, обычный длиннофокусный объектив, который был нацелен на землю в места съемки и датчик освещенности, который в случае засветки от яркой облачности, давал команду на пропуск очередного кадра. Конечно, зимой такую систему применить не получится, но пока мы ориентируемся только на летние месяцы, с зимним временем года будем думать после, может быть придется применить элементы анализа изображений, все лучше чем по светофильтрам гадать что в данный момент находится внизу, то ли снежный покров, то ли облачность.

Ну и последние на сегодня это связисты, здесь все плохо… не получается у нас быстро переключиться между пунктами наблюдения, не синхронизируются сигналы, а это отражается на пропускной способности канала.

– Может еще пару антенн повесить? – Рассуждает Никольский, специалист по высокочастотной радиосвязи. – Пока одна в работе, другие в это время синхронизацией заниматься будут.

– Идея, конечно, здравая, – киваю я, – но не сейчас. У нас избирательность хромает, если передатчик в капсуле будет в этот момент работать, хрен ты на сигнал с земли выйдешь, надо исходить из того что есть. И да, что по поводу второй группы частот?

– А, – морщится он, – пока не получается качественно разделить сигналы по частотам, возникают наводки. С фильтрами, конечно, еще поколдуем, но нужно менять сам принцип разделения, требуется перетасовать рабочие частоты так, чтобы межканальные наводки исключить.

– Погоди, но это же делали в лаборатории.

– Делали, – соглашается специалист, – но там оборудование было разнесено, а здесь все скучено, да еще находится под экранированием в одной капсуле.

Вообще-то, решение у меня давно есть, Вычислитель с самого начала предоставил все возможные схемы, но как подсунуть всё это разработчикам? И так уже засветился по самое "не могу", даже целая делегация от них приходила, требовали вывести на контакт с коллективом, который на голову опережает их в области многоканальной радиосвязи. Вот и сейчас я вижу, что Никольский надеется на очередное "озарение" шефа, начинает привыкать работать по подсказке. А вот хрен ему, времени достаточно, чтобы решить все проблемы не прибегая к помощи моей "железяки", надо чтобы привыкали работать своей головой, это для будущего очень полезно. А честно сказать, многоканальность мне сейчас нафиг не нужна, просто это задел на будущее, когда придется действительно много фотографий с космоса скачивать с помощью сканера. Да, да, придется идти по пути первых космических аппаратов, это когда съемка производилась на фотоматериал, потом его обрабатывали в космосе, а уже после не спеша сканировали картинку и передавали по радиоканалу. Делалось это все далеко не быстро, да и качество сильно страдало, но все же это было преддверие современных систем передачи видеоинформации из глубин космоса.

Что касается видеосвязи, то удалось получить из Ленинграда видикон на четыреста строк телевизионного сигнала, сейчас с ним в лаборатории играются, вроде бы и небольшое достижение, но не спешите судить о нем свысока. Этот прибор немногим уступит более современным видеокамерам, только если по светочувствительности проигрывает, а так очень неплохое видеоустройство получилось, и картинка контрастная, и четкость на высоте. Сейчас там колдуют над камерой в восемьсот строк, обещают, что картинка получится еще четче. Верю, но это нам уже ни к чему, для передачи изображения из космоса её разрешения все равно недостаточно, вот если бы удалось сделать камеру на тысяча восемьсот строк, тогда да, можно было бы использовать для онлайн наблюдения. Но там радиоканал на видео придется делать конский, не стоит овчинка выделки, надо на цифру переходить и разрабатывать алгоритмы сжатия изображения, а то никакая аппаратура связи не спасет.

Ну вот, опять о будущем размечтался, а это вредно для дела, мы пока вон, даже связь нормально организовать не можем, да что там связь, обороты двигателя и то нормально регулировать не в состоянии.

*

Восемнадцатое мая, сижу в новом центре управления полётом, на этот раз Челомей не пустил меня на космодром.

– Нечего тебе там делать, – заявил он мне, – у тебя есть подготовленные кадры, вот и пускай там рулят. А тебе здесь надо быть, сам все функции управления сюда сводил.

– Вроде как по традиции я там должен находиться, – попытался намекнуть ему об обязательствах перед заказчиком.

– А для чего? – Возражает он мне. – Покрасоваться перед генералами? Так для этого и одного меня хватит.

Это он мне так намекает, что последнее время слишком много на себя беру, полтора месяца назад он попытался самостоятельно разобраться во всей мешанине наших заявок и вдруг обнаружил, что в некоторых вопросах совсем не разбирается. Ну и что? Я сам во многих вопросах плаваю, и только благодаря вычислителю, в голове ясность наступает, ему уже пора привыкнуть, что наша работа давно превысила возможности человека, и разбираться досконально во всех вопросах не способен ни один человек. Но Владимир Николаевич считает иначе, думает что недостаточно уделял внимание разработкам, вот и под отстал. Ничего еще пару месяцев помучается и поймет, что ему надо сосредоточиться на общем направлении работ, а детали передать своим заместителям. Кстати, нас теперь трое, и у каждого работы выше крыши, где ж ему за всем уследить? Мне даже интересно стало, какие мысли в голове у него бродят, почему он решил, что его присутствие на стартовой площадке поможет помочь разобраться со всеми вопросами.

Ну и ладно, в душе я даже рад, что меня в Москве оставили, надоело, знаете ли, в степь мотаться, хотя и хотелось посмотреть, как там бункер обустроили, как телевизионное оборудование работает… и какие удобства там сделали. А то в туалет, типа сортир, бегать не слишком комфортно, особенно зимой. А так, если не рулить процессом подготовки, там действительно делать нечего, лучше тут телеметрию смотреть, благо сумели подключить основные каналы.

Ну вот, первый косяк, температурный датчик на нагнетателе двигателя не работает, хорошо, если это просто неконтакт, а если неисправность? Конечно это не повод к отмене запуска, так как на работу двигателей работа датчика не влияет, но в случае чего разбираться в неисправности будет сложнее. А вот еще проблема, при заправке кислородом, превышено расчетное время, то ли давления в магистрали недобрали, то ли что-то с клапанами… Еще полчаса нас преследуют мелкие неприятности, но я спокоен, мы еще в прошлые запуски выяснили, что если все идет идеально – жди беды.

Ага, наконец следует доклад служб и после разрешения Главного включен предстартовый отчет. Сам старт прошел как-то буднично, даже голос оператора показался скучающим, только где-то на высоте восьмидесяти километров, сразу после отделения первой ступени возникла вибрация, но и то в пределах нормы, думаю, это двигатель на режим выходил. Что ж, ждем дальше, где-то через две минуты сорок секунд эстафету приема телеметрии примет первая станция слежения, а потом вторая подведет предварительный итог нашим стараниям. Получить уточненные параметры орбиты нам удастся только на третьем витке, и уже после этого будем производить расчеты для установления параметров съемки. Поспать сегодня не получится.

Эти три весенних месяца дались нам очень тяжело, и если бы не маршал Буденный, много чего было бы не готово к запуску. Мы ведь с самого начала реализации программы затребовали построить к маю двенадцать стационарных постов для связи со спутниками, но где-то в верхах, кто-то решил, что это вовсе необязательно, и можно обойтись гораздо меньшим количеством. Но тут уж они хрен угадали, мы как раз указали минимально возможное количество станций связи, поэтому сразу тревогу подняли, как только наметилось отставание от графика. Но оказалось, что строители это государство в государстве, у них, видите ли, есть приоритетные работы, а наши заказы в них никак не попадают. Кончилось это тем, что мне пришлось пожаловаться Семену Михайловичу, а тот сразу навел там шороху, даже кто-то был вынужден распрощаться с высокой должностью и покровители не спасли. Работали после этого строители как ужаленные, зимой под опоры вышек связи землю грызли, но задание в конечном итоге было выполнено. И зачем, спрашивается, было до последнего тянуть? Вообще надо было давно кого-нибудь из старых партийцев ответственным за космос назначить, объяснить такому необходимость проведения тех или иных работ очень трудно, зато когда получится, считай что дело сделано, ибо они другими категориями, кроме как "надо", уже не мыслили.

А вообще маршалу возражать было сложно, до нас дошли слухи, что Буденный как то на заседании у Маленкова даже Устинова обматерил, когда тот пытался нам финансирование поджать. Его после этакого пассажа хотели из ЦК подвинуть, но сразу сделать это оказалось нельзя, а потом Семен Михайлович извинился, и всем осталось только махнуть рукой, так как стало понятно, что ради дела маршал старался, да и как ни крути, а прав оказался. А Устинов после этого случая немного снизил степень вредности относительно нашего ОКБ, по крайней мере, больше на Челомея собак не спускал.

Опс, поступил доклад со второй станции, разделение второй ступени и спутника произошло штатно, предварительные параметры орбиты в пределах расчетных, дальше надо набирать статистику для уточнения. По громкой связи услышал ликование в бункере на космодроме, все-таки надо подсказать, чтобы чуть понизили чувствительность микрофона, а то когда кто-то рядом с оператором громко разговаривает, приходится напрягаться, чтобы отфильтровать именно его данные.

– Оператор, не спим, – подаю голос после выключения громкой связи.

– По предварительным данным высота перигея орбиты двести шестьдесят километров, апогей будет в пределах семисот, – бойко начинает докладывать тот, – все системы по последним данным телеметрии работают нормально, сейчас идет процедура предварительной стабилизации капсулы. В зону связи станции номер три капсула войдет через семьдесят восемь минут.

– Доклад принял. Старшему смены принять дежурство. – Отдаю команду и разминаю тело, уж слишком долго пришлось сидеть в напряжении.

Вот так, будем устанавливать в ЦУПе свои порядки. А что касается доклада оператора, то лично мне он нафиг был не нужен, я и так все без него видел, но порядок должен быть, а то иначе расслабятся и служба медом покажется. Но нужно помнить, что дисциплина здесь тоже должна быть в меру, слишком строгий регламент убивает инициативу, а в нашем деле это очень нехорошо, слажено работать должна вся команда, а не отдельно взятые личности. Ну а мне надо передохнуть, и кофейку попить… вот, насчет кофе, он был не из Бразилии (где много диких обезьян), а из Вьетнама. Я всю жизнь считал, что выращиванием кофе во Вьетнаме занялись только после войны с американцами, но оказывается, им там занимались аж с середины девятнадцатого века. Вот по случаю СССР и купил его в счет каких-то поставок, только в нашей стране этот кофе спросом не пользовался, так как поступил в продажу не обжаренный, а как его жарить люди не знают, да и некогда им этим было заниматься. Зато мне лафа, когда я еще кофе за столь малую цену достану. И да, турку я не нашел, поэтому заваривал его в большой железной кружке, пусть не эстетично, зато практично.

Спутник оправдал наши ожидания, через расчетное время он вышел на связь со станцией и мы уже точнее определили параметры орбиты, перигей двести шестьдесят пять километров, апогей семьсот восемьдесят. А это значит, что в космосе он пробудет всего около ста тридцати суток. Вполне достаточно времени чтобы полностью выполнить задание. Ориентация работала как отче наш, и мы дали команду на запуск изотопного генератора, потом еще несколько витков наблюдали вывод его в рабочий режим и только на седьмом витке выдали первые задания на съемку земной поверхности.

– Как раз Нью-Йорк должны зацепить, – рассмотрел я координаты города, – главное чтобы облачности там не было. Все начали работу.

Первую капсулу спутник наматывал около четырех недель, так как облачности в Европе хватало, к тому же, разведка сразу выдала нам координаты местности, которая их интересовала в первую очередь. Поэтому приходилось часто отменять "ковровые" съемки, ибо спутник должен был проходить где-то рядом с целью. Потом производилась коррекция в ориентации аппарата, пересчет скорости движения корректирующего зеркала, которое предназначалось для стабилизации изображения земной поверхности, и уже после этого давалось задание на съемку. Часто аппарат отказывался делать снимок, так как в указанном районе была значительная облачность, и съемка переносилась на более поздний период. А вообще, за время пролета по освещенной стороне иногда аппарату приходилось до трех раз менять направление съемки, чтобы успеть зафиксировать требуемые объекты на поверхности земли, можете себе представить, какая нагрузка легла на отдел расчетов? Работа велась непрерывно в три смены. Как бы то ни было, но двадцатого июня мы произвели отстрел первой капсулы, и с чувством выполненного долга устроили себе два дня отгулов, ибо целый месяц нервотрепки не все могут выдержать.

Буденный прикатил в ОКБ через три дня.

– В штабе все в полном восторге, – заявил он нам, – сорок процентов снимков получилось высокого качества. Сейчас там специальный отдел по обработке снимков формируют, будут реестр объектов создавать. Спрашивают, когда можно будет повторить съемку некоторых объектов?

– Э… Семен Михайлович, – беру я слово, – тут ведь уже серьезная работа начинается. А наши штаты не предусматривают такого объема выполнения работ. Мы же планировали управление этим спутником разведке передать. Все методики расчетов передадим, как управлять покажем, ну а нам надо дальше двигаться.

– Ладно, понял я вашу хитрость, – усмехнулся он, – будут вам штаты на управление спутниками. Но готовьтесь, теперь разведка с вас не слезет, слишком уж они хороший аппарат себе заполучили, грех от такого отказываться. И готовьтесь носитель другой делать, нашего министра обороны спутниковая связь на высокоэллиптической орбите заинтересовала.

– А как дела в КБ Королева? – Решил поинтересоваться я, пока маршал в хорошем настроении.

– У них стрельбы на конец июля намечены, – поделился сведениями Буденный, – но до космоса они не скоро еще дотянутся. По-моему даже Устинов перестал в их успех верить.

Ох ты, а это уже интересная новость, неужели министр обороны разочаровался в Королевском КБ? Это плохо, Королев нам нужен, должен же кто-то заниматься стратегами для подводных лодок. Да, вот такой я коварный, спихиваю на бедного Королева работу по тематике, которая заставит его перейти на твердотопливные ракеты. Кстати, у нас на выходе три твердотопливных двигателя, скоро отправим их на стендовый прожиг, расчетная тяга девяносто тонн, так что будет что цеплять в качестве ускорителей на носитель.

*

– У Королева носитель на старте взорвался, – в конце июля известил меня Челомей, – просится на наш стартовый стол, пока его сооружение будут в порядок приводить.

– Он и там взорвет, – отмахнулся я, – но тут уже ничего не поделаешь, у нас старты в ближайшее время не планируются, так что придется разрешить.

– Сейчас у Королевского КБ с бюджетом туго станет, как бы полигон расходы с ремонтом стартовых столов на нас не повесил. – Продолжает ворчать Владимир Николаевич. – Может разрешить ему нашими стендами воспользоваться?

– На будущее можно, а сейчас ничего сделать нельзя, – и тут же кошусь на Главного, с чего это он вдруг альтруизм проявляет, раньше вроде был ярым противником оказания помощи конкуренту?

Челомей истолковал мой взгляд правильно:

– Да тут подумал на досуге, не выгодно нам, чтобы Королевский КБ ликвидировали, – принялся оправдываться он, – ведь всю его тематику на нас перевесят, а мы вроде как уже заняли свою нишу.

Ну вот, наконец-то до него дошло, что слишком уж задачи нашего ОКБ стали разрастаться, и пора "поддержать" конкурента, пока его окончательно не пришибли за неудачи.

– И у меня для тебя две новости, – продолжил Главный, – во-первых: в США прошло испытание ракеты-носителя "Атлас", достигнута дальность в тысячу километров, с чем нас можно поздравить. А во-вторых: наши физики произвели испытание термоядерного заряда мощностью полторы мегатонны при общем весе устройства в три с половиной тонны.

– Ну, первая новость ожидаемая, – мне осталось только скорчить рожу, – после наших успехов США в разработку столько денег ввалили, что носитель на одних долларах у них бы взлетел. Однако между испытаниями и принятием на вооружение еще много времени должно пройти. Да и вторую новость неожиданной не назовешь, ядерное оружие совершенствуется, так что создание компактных термоядерных зарядов ожидаемо.

– А я не о том, – хитро улыбнулся Челомей, – помнишь, ты расчеты делал на заряд в три с половиной тонны, и еще тогда утверждал, что и это будет потом избыточно.

– Помню, конечно, – демонстративно пожимаю плечами, мол, не понимаю, зачем он мне это напоминает.

– А ведь ты тогда все это знал, и уже в то время рассчитывал носители на меньший вес. Даже из 412-го позднее планировал "автобус" сделать.

Ну да, как-то разоткровенничался и поведал Владимиру Николаевичу идею многозарядного носителя, который будет вываливать ядерные заряды по траектории своего полета, он еще тогда посмеялся над моими фантазиями… теперь не смеётся.

– А чего здесь такого, скоро ядерные заряды и в снаряды для пушки запихают.

Что касается испытательной программы Королева, то и во втором пуске его опять постигла неудача, носитель со старта ушел, но улетел не далеко, поднялся до высоты в двести метров, а потом что-то произошло с системой подачи топлива к двигателям, и он рухнул вниз, частично зацепив нашу стартовую площадку. Теперь у нас исправным остался только один стартовый стол, который строители подготовили для нас в качестве резервного. После двух таких неудач, мы решили больше не рисковать и решение о его использовании перевесили на Буденного, пусть у него теперь голова болит, у альтруизма тоже пределы должны быть. Да и доработок там требуется много, ведь конструкция носителя сильно отличается, единственно что хорошо, так это не надо с топливными коммуникациями возиться, у нас теперь использовался один вид топлива. Хорошо, когда есть кто-то на кого можно ответственность перевесить.

Наперед скажу, после долгих раздумий Семен Михайлович рискнул разрешить использовать резервную стартовую площадку, и не прогадал. Нет, Королевский носитель всё равно не полетел, но со старта уйти сумел, так что повреждений удалось избежать. После третьей неудачи всем стало ясно, что космос для КБ Королева закрыт. Что ж, нечто подобное произошло и в моей реальности, но там все это было на три года позже и альтернативы семерке не было, поэтому и были вынуждены закрывать глаза на неудачи. А здесь и сейчас никто так делать не будет, ибо линейка ракет-носителей уже имеется, осталось только решить вопрос с ракетами морского базирования.

Ладно, планы планами, а нам надо еще закончить работу со спутником, у него еще два месяца ресурсов осталось и чуть меньше половины свободных кадров. Ну да, осталось только начать да закончить.