Текст книги "Несознательный 3 (СИ)"

Автор книги: Василий Каталкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– А хотелось бы? – Сразу следует вопрос.

– Тьфу, тьфу, – сделал вид, что сплюнул в сторону, – мне своих приказов хватает, времени нет еще за чужими следить.

Да, так оно и есть, объем корреспонденции приходящей из министерства продолжает расти, и все это надо отсортировать и отписать по службам, и, каюсь, отдел кадров здесь явно лидирует. Хорошо еще всеми документами первого отдела вынужден заниматься Главный, а то совсем труба скоро наступит, некогда будет основной работой заниматься. Надо бы у Челомея выклянчить себе секретаря, а то один на двоих уже явно недостаточно, скоро завалят бумагами, да и печатную машинку тоже надо бы в приемную установить, надоело каждый раз к машинисткам бегать.

Вот как раз сегодня с утра навалили писем и часть из них от доморощенных изобретателей, сейчас быстренько их по инженерам раскидаю, чтобы они отзывы написали, и можно будет заняться основной работой. Так, это можно сразу откинуть, так-то человек дело предлагает, но нам его изобретение не подойдет, мы уже решили эту проблему. Здесь предлагается рационализаторское предложение… хм, дельно, но не мне же писать заключение, отпишем это технологу, пусть у него голова болит. Такс, а это что? "Использование детонационного эффекта в воздушном реактивном двигателе". Очень интересно, это кто же у нас такой умный, чтобы замахнуться на больную проблему двадцать первого века. На самом деле в реактивных двигателях это задача задач, по расчетам детонационные двигатели втрое эффективней обычных реактивных, неужели кому-то удалось решить эту проблему?

Отбросив остальные документы погрузился в текст изобилующий расчетами и пояснениями.

– Тут сразу несколько ошибок, – вмешался Вычислитель, – неправильно подобрана форма резонаторов, ошибка в расчете скорости распространения детонационной волны и неверно подобрана топливная смесь.

– Опс, так ты можешь решить эту проблему? – Спрашиваю с замиранием сердца.

– Есть несколько решений данной задачи, – умничает "железяка", – но тебя интересует такое решение, которое потребует меньших затрат?

– Необязательно, – прерываю рассуждение Вычислителя, – главное эффективность работы двигателя.

Да, уж, поторопился я с эффективностью, "железяка" вывалила мне схему прямоточного детонационного двигателя, с тягой регулируемой в широких пределах, сложность расчетов при этом зашкаливала, по крайней мере формул таких я никогда не видел. Однако смотрелась эта схема красиво, камера сгорания, где и происходило основное действие, была как бы выстлана крупной чешуей, которая и отвечала за разделение детонационных потоков.

– Хм, ничего себе, – удивился я, – и ни одной подвижной части в двигателе?

Однако регулировка в "широких" пределах не означает "на всех" режимах, в любом случае, для эффективной работы прямоточного двигателя требуется немалые начальные скорости. Но с тем что предложил мне вычислитель, уже можно говорить о гиперзвуковых ракетах.

Но если можно рассчитать детонационный воздушно-реактивный двигатель, то наверняка нам будет доступен и чисто реактивный? Но тут "железяка" опять взбрыкнула, мол, спички детям не игрушка. Вот где справедливость? Сразу настроение испортила, зараза, теперь буду знать, что есть возможность создать реактивный двигатель, который и мощней и экономичней, а придется заниматься ерундой, ибо нельзя, не доросли еще. До чего не доросли, какие такие проблемы могут возникнуть от такого прогресса?

Хотя, наверное, могут, тут ведь действует принцип дедушки Мюллера, "Что знают двое, знает и свинья". Если исходить их этих соображений, то может быть и действительно рано нам еще выдавать перспективные технологии, сто процентов они станут известны заклятым "друзьям". А нам этого не надо, лучше что-нибудь оставить про запас.

Глава 6 У каждой ошибки есть имя и фамилия

Конец июня 1951 года, ракетный полигон «Войсковая часть 15644».

– Ну что там по цели? – Спросил, пристроившийся в тени навеса, Лешка Захаров. Жара на открытом воздухе сегодня была невыносима, даже в тени приходилось непрерывно обмахивать шляпой лицо. – Уже три часа ждем, пора бы уж стрельбы отменять.

– Управление на мишени сбоит, – откликнулся лейтенант Сорокин, – но вроде обещают в течение часа разобраться.

– Так они еще два часа назад обещали разобраться в "течение часа", – вяло возразил Алексей, – вот нутром чую, зря мы здесь мучаемся, не смогут они сегодня в полет мишень запустить.

– Смогут или не смогут, наше дело в постоянной готовности находиться, – хмыкнул Сорокин, – поддерживание постоянной готовности тоже один из элементов испытаний.

– Да какие к черту испытания? – Возмутился Захаров. – Весной все испытали, когда две цели тремя ракетами сбили, дураку понятно, что дальше испытывать, только время тратить. Лучше бы в серию ЗРК запустили, потом и статистику набирали, а то нагрузили наши цеха в ОКБ…

– Дураку понятно? – Обратил внимание на проскочившее выражение Алексея лейтенант и покосился на капитана Ершова, который находился здесь как представитель заказчика и удачно как раз в это время отошел в сторонку размяться. Вроде бы не должен был услышать. – Ты Леша за словами-то следи, приказ с самого верха пришел, не ровен час, узнают там какого ты мнения о маршалах.

– Э… Так совсем не то имелось ввиду, – попытался отыграть Захаров, – зачем проводить дополнительные стрельбы, когда наше изделие уже зарубили.

– Одни зарубили, другие вырубили, – лениво изрек Сорокин, – тебе бы радоваться, что работу неокончательно закрыли, а ты опять не доволен. И вообще, ты же в командировке от своего ОКБ, сиди, отдыхай, это же не зимой здесь чечетку от холода отплясывать, сейчас тепло, хорошо, мухи не кусают, чем тебе не курорт?

– К черту такой курорт, – попытался сплюнуть Алексей, но ничего не получилось, во рту великая сушь, а пить часто не рекомендовалось, в связи с затягиванием испытаний, воды в солдатском термосе осталось меньше трети на всех, требовалось экономить. Он еще хотел кое-чего добавить, но в этом момент, "подал голос" телефонный аппарат, стоящий на ящиках из под ЗиПов, пришлось прикусить язык и вслушиваться в разговор лейтенанта.

– Точка три на связи… Высота и скорость?... Есть уничтожить!

– Смена, – подскочил Сорокин, бросив трубку телефона, – цель: высотная направление северо-запад, высота и скорость не определены. Обнаружить и уничтожить.

– Цель наблюдаю, направление…– отозвался оператор радиолокационной станции, как только лейтенант влез внутрь, – дальность сорок три, высота… пятнадцать шестьсот семьдесят.

– Карпов, – последовал окрик лейтенанта, – пересчитай высоту, явно ошибся, рядовой Семенец, скорость цели?

– Скорость восемьсот двадцать, товарищ лейтенант.

– Да вы что, тут, белены объелись? – Возмутился Сорокин.

– Нет, товарищ лейтенант, скорость действительно восемьсот двадцать. – Обиженным голосом отрапортовал оператор.

Не поверил, полез сам проверять, но скорость действительно оказалась за восемьсот, проверка высоты цели тоже была подтверждена.

– "Неужто не пожалели новейший самолет для испытаний?" – Удивился лейтенант. – "Вот почему так долго возились с оборудованием. Может запросить подтверждение цели?

Сорокин покосился на телефон, который стоял на ящиках под навесом в сорока метрах от локатора. Нет, не получится, пока он тут проверял, цель уже прошла четверть пути, а будет выяснять, она это или не она, вообще выйдет за дистанцию поражения. Да к чертям сомнения, полигон для полетов другой авиации закрыт, так что надо давать команду…

Удивительно, но несмотря на запредельную высоту, для поражение цели хватило одной ракеты, по крайней мере, после подрыва боеголовки, цель стала быстро терять высоту, и вскоре исчезла с экрана радара. Все-таки хорошо ПУАЗО настроили, подправлять полет ракеты пришлось самую малость, и то на последних двух километрах, не рассчитывали на такую высоту.

– Отлично, – обрадовался лейтенант, и повернулся к Захарову, – кто там говорил, что наводчиков надо больше тренировать? Все, заполняй протокол, я на доклад.

Но доложить Сорокин не успел, к нему подскочил Ершов, представитель заказчика, который наблюдал за работой расчета, и долго тряс руку, обещая похлопотать перед командованием о поощрении расчета за удачный пуск. И только лейтенант сумел отвязаться от прилипчивого Капитана, как в спину прилетел возглас оператора:

– Товарищ лейтенант, еще одна цель, направление Северо-Запад, дальность сорок семь, высота шесть тысяч сто сорок.

– Так это что, сегодня будет две цели? – Удивился Сорокин, разворачиваясь в обратном направлении.

Спустя двадцать минут, убедившись, что и вторая цель сгинула с экрана, лейтенант доложил по начальству, что стрельбы произведены, на поражение двух целей затрачено две ракеты.

– Какие две цели? – Воскликнули на той стороне провода. – Вы там что, белены объелись? Цель была всего одна, на высоте шести километров.

Вот тут-то лейтенанта пот и прошиб:

– А кого же мы тогда с пятнадцати с половиной километров спустили?

Разбирались долго, всё искали, откуда могла взяться неучтенная цель, да еще с такими выдающимися характеристиками, все службы успели по нескольку раз переругаться, пока кто-то не догадался позвонить в штаб ПВО.

– Вот, значит, куда он залетел, – обрадовались в штабе, – а мы его после Харькова потеряли, на большой высоте гад шел, наши истребители достать его не могли.

Следом последовал и отчет поисковой службы, нашли они останки сбитого самолета, которые несли опознавательные знаки Великобритании.

– Ну, что, лейтенант, – последовал звонок на третью точку, где решения своей участи ждал Сорокин, – крути дырку под орден. Супостата ты сбил, он почти через всю страну пролетел, но об тебя споткнулся.

–

И все же слабы мы с Челомеем в аппаратных играх, ну и что из того, что маршал Говоров отказался обсуждать с нами перспективы принятия на вооружение ЗРК, без обоснования своего решения проигнорировать предложение он все равно не мог. Так-то понятно, что всей ПВО в стране он рулит, и за все он же и отвечает, но и за ним тоже пригляд из ЦК не хилый, а там еще неизвестно что об отказе подумают, поэтому стоит подстраховаться. Вот и подстраховался, решил устроить дополнительные полигонные стрельбы, но на этот раз расчет должны были представлять не работники ОКБ, а подготовленные ими зенитчики, набранные в одной из действующих частей ПВО.

Объяснял он свои действия так:

– Знаем мы как КБ проводят испытания, там в мишень с закрытыми глазами попасть можно. А вот сделайте так, чтобы действующие зенитные расчеты сумели стрельбу ракетами освоить, да не по заранее известной пристрелянной мишени, а в обстановке приближенной к боевой.

Я так думаю, что таким образом он надеялся окончательно закрыть вопрос с нашей инициативой, ведь очень трудно подготовить расчет меньше чем за полмесяца. Но как раз с этим он просчитался, стрельба ракетами по воздушным целям не сильно отличается от стрельбы с помощью зенитных орудий, только ПУАЗО серьезно перенастраивать пришлось, единственная проблема, это подготовка операторов наведения. Однако с ними вопрос решился достаточно просто, так как в ОКБ заранее озаботились созданием специального тренажера.

Особо мы с Владимиром Николаевичем по поводу стрельб не обольщались, уже давно махнули рукой на ЗРК-40, бывают в жизни неудачи, ведь понятно было, что это отыгрыш командования, а значит, результат стрельбы будет зависеть не от техники, а от желания расчетов попасть по цели. Не удивлюсь, если такого желания может у них и не появиться. И вообще я недавно стал проповедовать такую жизненную позицию – лучше приятно удивиться, чем горько разочароваться, и видимо так же и Главный стал смотреть на "игры" в верхах. Поэтому срочный вызов "на ковер" у нас никаких приятных ассоциаций не вызвал, наоборот, показалось, что будут "песочить" по поводу нецелевого расходования средств. Даже пришлось на скорую руку готовить обоснование, мол, это мы проехались в попутном направлении. Но…

– Хорошо ваш ЗРК себя на стрельбах показал, – сходу огорошил нас Говоров, – будем ставить вопрос о принятии зенитного комплекса на вооружение.

– А можно узнать причину, – не удержался Челомей от интересующего нас вопроса.

– А что, еще не доложили? – Усмехнулся маршал. – Ваш ЗРК-40 сбил нарушителя границы на высоте пятнадцать шестьсот.

– То есть как "нарушителя границы"? Удивился Владимир Николаевич. – Его же на полигон отправляли.

– Так на полигоне и сбил, – продолжал улыбаться Говоров, – да такого матерого шпиона с небес спустил, мечта. Новейший английский самолет разведчик Canberra, с максимальным потолком более восемнадцати километров и скоростью полета в тысячу километров в час. Почти через всю страну пролетел, чтобы секретный полигон заснять, так что будем настаивать, чтобы этот ЗРК как можно скорее передавали в производство.

Этот был тот самый случай, когда говорят: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Что-то там, в верхах, сдвинулось, и наши ЗРК-40 признали как основное средство борьбы с разведывательной авиацией противника. Главный аргумент, который прозвучал на заседании у командующего ПВО страны, был следующим: до окончания работ определенных в Постановлении Совета Министров "О создании эффективной системы противовоздушной обороны городов и стратегических объектов", времени еще много, а бороться с высотными разведчиками заклятых друзей надо сейчас.

Подозреваю, что мнение маршала изменилось после того, как с ним поговорили в ЦК, и наверняка там выяснилось, что как таковой противовоздушной обороны в СССР нет. Почему? А вот потому, что в моей реальности похожий случай произошел в августе 1953 года: "Английский самолёт-разведчик Canberra PR.Mk.3 с новейшей американской фотокамерой на борту осуществил разведку ракетного полигона в Капустином Яру. Полёт проходил по маршруту Прага – Киев – Харьков – река Волга – Каспийское море – Иран. Во время этого полёта английские пилоты стали свидетелями того, как поднявшиеся с разных аэродромов на их перехват истребители Миг-15 вступили в бой друг с другом – самолёты, видимо, принадлежали разным воинским частям, и плохая координация служб ПВО привела к тому, что пилоты не были предупреждены о совместных действиях. Саму же «Канберру» советские перехватчики так и не смогли достать: самолёт успешно выполнил полётное задание и впоследствии разведчики этого типа не раз использовались Великобританией для вторжений в небо Советского Союза". В этой реальности произошло то же самое, и только удачная стрельба на полигоне показала, что не так все безнадежно, и у страны есть кое-какие возможности для борьбы с расшалившимися недругами. Наверное, поэтому, несмотря на серьезный разговор в верхах, хорошее настроение не покидало командующего ПВО страны, ведь все могло закончиться гораздо хуже.

Единственно чем подпортили нам настроение, наряду с назначением производств на территории России, где будут производиться комплекты изделий, часть производственных мощностей решили развивать на Украине. Зачем это? Ведь Украине еще долго восстанавливать свою разрушенную промышленность, а ЗРК требуются сейчас. Так-то понять некоторых "украинских" руководителей можно, где им еще деньги брать на строительство промышленных объектов, но нужно же и сроки учитывать, гораздо быстрее освоить что-то новенькое на уже работающих предприятиях, чем это же на предприятиях, которые еще только предстоит построить. Стоит ли именно сейчас рвать жилы? а потребность в украинской промышленности еще появится, без нее ракетное строительство в СССР никак не обойдется… хотя на эту тему я бы поспорил.

*

– Вот, данные стендовых испытаний двигателя Челомея, – положил Королев перед Глушко папку с копиями документов, – даже сначала не поверил, что возможно получить такие характеристики на одной камере сгорания. Представь себе, они сумели выжать из своего движка тягу в двести двадцать тонн, при весе самого двигателя в две с половиной тонны.

– Сколько?! – Охнул Валентин Петрович, хватая документы. – Это же каких размеров двигатель должен быть?

– Да уж, размеры впечатляют, – поморщился Сергей Павлович, – три тысячи семьсот миллиметров высота и диаметр выходного сечения сопла сто девяносто.

– Э… – на секунду задумался конструктор, – не бьёт, размер должен быть еще больше.

– А ты давление в камере сгорания посмотри, – хмыкнул Королев, – оно почти два с половиной раза выше, чем у тебя.

– Ага… – Глушко наконец добрался до документации, где приводились начальные характеристики двигателя. – Хм, непонятно как он такого давления достиг, чертежи надо смотреть. И насколько он с изменением направления тяги намудрил, поди опять свой хитрый карданный подвес использовал.

– Намудрил, или нет, но идея зарекомендовала себя неплохо, – пожал плечами Королев, – если решение найдено, то почему дальше его не использовать? И мы тоже планируем присмотреться, всё же заботиться о зажигании в одной камере гораздо проще, чем в восьми. Ты лучше скажи, когда свои четырех камерные двигатели до ума доведешь?

– Да готовы они, – насупился конструктор, – только размещение форсунок надо подобрать, иногда резонанс наблюдается.

– Резонанс? – Помрачнел Сергей Павлович. – А у двигателя, который спроектировало ОКБ Челомея для нас, его нет!

– А у них тоже резонанс при повышении давления возникает.

Сразу стало понятно, что с двигателями ОКБ-51 Глушко тоже успел "поиграться".

– Понятно, – продолжал мрачнеть Королев, по его мнению настало время серьезного разговора, – теперь смотри, как оно выглядит со стороны. Наш НИИ начал заниматься двигателями раньше ОКБ-51, но со временем наметилось отставание. И это при том, что у нас не было проблем ни с финансированием, ни с кадрами…

– У Челомея тоже не было проблем ни с тем, ни с другим. – Тут же возразил Валентин Петрович.

– Э, нет, – покачал головой Сергей Павлович, – с финансами у ОКБ с самого начала было туго, они за масштабные задачи не брались, их проекты всегда были нацелены на узкий круг задач. Да и с кадрами у них тоже постоянные проблемы, они к себе берут даже тех, от кого мы отказались.

– Надо же, – хмыкнул Глушко, – а я думал, это они лучших разобрали.

– Нет, лучшие как раз на нас работают, и именно в этом я вижу основную проблему.

– В смысле, – в удивлении вскинул голову конструктор.

– Смысл в том, что твои подчиненные увлеклись научной работой, – принялся разъяснять "взгляд со стороны" Королев, – они больше своими диссертациями занимаются, чем непосредственной работой. А потому надо их научную деятельность жестко привязывать к успехам в проектировании новых двигателей. У Челомея за званиями не гонятся, ни одной научной работы по двигателям за последние пять лет не вышло, а у твоих работников заявлено аж семнадцать штук. Теперь скажи, есть толк от них?

– Конечно есть, – кивнул Валентин Петрович, – нужна крепкая научная основа, иначе кадры растить не на чем.

– Уф, – выдохнул Сергей Павлович, трудно ему переубедить соратника, вроде бы понимать должен, а все равно на своем стоит. Какая к чертям научная база, когда "хвост горит", тут срочные меры предпринимать надо, а то другие предпримут и совсем не те, какие ожидаются. Добро бы один Глушко занимался проектированием ракетных двигателей, тогда можно было бы отвлекаться на научную работу, но тут-то, чтобы окончательно не отстать требуется бежать впереди паровоза, а серьезной наукой можно и потом заняться. Неужели он этого не видит?

– В общем так, – подвел окончательный итог Королев разговору, – времени у тебя до конца года, если проблемы со своими двигателями не решишь, будем носитель делать под двигатели ОКБ Челомея, а твои четырех камерные оставим до лучших времен.

Угроза была Глушко воспринята серьезно, и конструкторскую "вольницу" он прекратил, по крайней мере, научная работа временно была отодвинута на второй план. Эти меры хоть и не позволили довести двигатель к концу 1951-го года, но к лету 52-го они смогли предоставить первый четырех камерный двигатель с тягой в восемьдесят пять тонн. Правда, давление в камере сгорания не удалось поднять выше шестидесяти атмосфер, что сильно сказалось на других показателях. Однако трудились они зря, хоть и гнал Королев как на пожар, сам носитель был не готов, сказались производственные проблемы, да и система управления тоже находилась еще в зачаточном состоянии, предстоял долгий путь доработок.

–

Август 1951 года.

"А я сяду в кабриолет, и уеду куда-нибудь…"

Уеду-то уеду, но не в кабриолете и не куда-нибудь, а на крымское побережье. Все дело в том, что лауреату Сталинской премии положена путевка в санаторий, раз человека заметили на таком уровне, значит, он очень хорошо поработал, и ему полагается отдохнуть. Вот только при этом возникает одна серьезная проблема, на членов их семей, эти блага не распространяются.

– Ну и ладно, не больно-то и хотелось, – заявила Екатерина после того как выяснился сей неприятный момент.

– Зря ты отказываешься, – смеюсь я, – потом могут и не предложить.

– Не очень-то и хотелось, – морщится благоверная, – тем более в таком положении.

– Ну, твоего "положения" еще не видно, – демонстративно пялюсь на ее живот, – а на море в августе реально хорошо.

Да, да, решились мы на второго ребенка, время идет, а чем дальше, тем будет труднее. Так что все по плану.

– Так это пока и не видно, – хмыкает Катя, – а через месяц станет заметно.

– Хочешь анекдот на эту тему?

– Давай!

– "Мужчина, уступите беременной женщине место.

– Что-то не заметно что вы беременна.

– А, вы что, думаете через два часа должно заметно быть?"

– Анекдоты у тебя какие-то…, – покрутила пальцем в воздухе супруга, после того как просмеялась, – не совсем советские что ли.

– Ага, ты еще скажи "вражеские".

Дальше разговор перекинулся на проходящее в Москве международное экономическое совещание, как сообщали в газетах в Москву приехали бизнесмены, профсоюзные и кооперативные деятели, ученые и журналисты из 50 стран пяти континентов. Тридцать пять капиталистических государств были представлены более чем двумястами делегатами, представителями торговых фирм и финансовых кругов. Я сразу полез за справкой к Вычислителю и он поведал мне, что нечто подобное, только в больших масштабах, происходилов апреле 1952 года. Цель – прорыв экономической блокады СССР. Нельзя сказать, что это совещание не имело последствий, конечно же кое в чем оно сыграло положительную роль, хотя бы в наведении контактов с западными бизнесменами. Но прорыва не случилось, слишком уж резко нажали на тормоза англосаксы.

– А слышал, как в английской делегации сравнивали цены на товары в наших магазинах? Мол, цены на товары в СССР не сильно отличаются от цен у них. Только цены на топливо и содержание жилья у нас значительно ниже.

– Да, – соглашаюсь я, и чтобы поддержать разговор в шутку поясняю. – У них в городах еще много каминного отопления, а дрова в Британии дорогие, свой лес они почти весь вырубили, приходится угольком топить. А от угля дыма ядовитого много, люди задыхаться начинают, вот и подняли цену на него, чтобы не сильно дымили.

– Точно, – сразу раскусив мою игру, врубается Катерина, – то же самое и с водой, чистой на всех не хватает, вот и подняли цену на неё.

А вот тут смешного мало, так и есть на самом деле, чистой воды действительно становится все меньше, да и качество ее оставляет желать лучшего, вот и возрастают затраты на совершенствование технологии её очистки. Это в СССР пока еще с водой проблемы не сильно видны, а на острове они уже представляют проблему.

– А вообще от англичан одни нападки, – продолжает она, – как Черчиль произнес фултонскою речь, так и понеслось, вроде бы он опять в этом году в премьеры метит. Представляешь, если он действительно станет во главе британцев?

– А, – машу я рукой, – ничего не изменится, Черчиль уже старенький, ему пора о душе подумать, а не о политической карьере. И к нам в СССР он больше ни за что не приедет.

– Почему? – Проснулся в глазах Кати интерес.

– Ну, так это же всем известно, – делаю скучное выражение лица, – "Еще в военные годы СССР настойчиво приглашал Черчилля приехать в Москву. Визит Черчилля англичане обставили массой оговорок. Сталин потребовал от Молотова выполнить все пожелания англичан. Во время переговоров Иосиф Виссарионович заметил, что англичане сидят с кислыми лицами, а Черчилль через каждые 15-20 минут встает, извиняется и выходит ненадолго из зала совещания. Сталин попросил у Молотова объяснений. "Не знаю, товарищ Сталин, чем недовольны англичане. Мы всё сделали для того, чтобы они чувствовали себя как дома. Кухня, продукты – все английское, даже соль".

– Откуда только у тебя берутся эти анекдоты? – Отсмеявшись, спросила Катерина. – Это же надо вместо хлористого натрия подсунуть сульфат магния.

Тьфу ты, а я и не заметил, как произошла профессиональная деформация супруги. Химик и этим все сказано, теперь и пошутить на эту тему нельзя.

*

Вот и подходит время полигонных испытаний первой ступени. В этом отношении нам будет легче, чем Королеву, все-таки он решил пойти по тому же пути, по которому двинулся в пятьдесят третьем году в моей реальности, то есть ракета была спроектирована по «пакетной» схеме. Первая ступень состоит из четырёх боковых блоков. Они расположены симметрично вокруг центрального блока, второй ступени. Это означает, что проводить испытания по мере изготовления ступеней, возможности нет, а при наличии пяти четырех камерных двигателей и двенадцати рулевых агрегатов, задача становилась весьма сложной.

Однако и нам пока не легче, предыдущие испытания показали, что руководство полигона для подготовки ракет к старту использовало по большей части призывной контингент, а нас такой расклад совсем не устраивал. Ведь совсем не факт, что в следующий наш приезд, будет использоваться уже обученный персонал, а значит, все обучение надо проводить заново, причем с помощью специалистов ОКБ, которым и самим требуется предварительно отработать сценарий. Одно дело выучить его по подготовленным документам и совсем другое попробовать все своими руками. Ради такого случая мы даже не пожалели один корпус первой ступени на изготовление макета, на котором и будут тренироваться все службы, а иначе велика вероятность возникновения непредвиденных ситуаций.

Кстати говоря, мы на этом макете даже отработку внештатных ситуаций предусмотрели, так что в какой-то степени получили тренажер. Как потом оказалось, сделали мы его вовремя, и вовсе не потому, что он был остро необходим для отработки задачи по подготовке ракеты к старту, проблема вылезла на стадии перевозки его по железной дороге. Вот кто бы мог подумать, что мы не пройдем по габаритам. Ведь до этого наше изделие 403 перевозили, и никаких проблем не было, а тут вдруг возникли. Оказывается, общая длинна самой длинной платформы у железнодорожников чуть больше 18 метров, когда двадцати метровую первую ступень нашего изделия загрузили, то габариты лишь на метр вышли за пределы платформы. И тут длина первой ступени оказалась двадцать метров, поэтому габариты вышли за пределы настолько же. Казалось бы, условия соблюдены и никаких проблем возникнуть не должно. Но проблемы есть, при выполнении поворота платформы на путях, края щитов, которые прикрывали первую ступень, выходят за нормативные габариты, немного, всего на пять сантиметров, но этого оказалось достаточно, чтобы железнодорожники зажгли красный свет.

– По-человечески я тебя понимаю, – поделился со мной начальник станции, через которую мы должны были вывезти макет, – наверняка платформа пройдет по всему пути и ничего не заденет, так как рассчитывается все с запасом, но ты и меня пойми, нарушить инструкцию никак не могу – статья.

Вот черт, думали мы думали и, в конце концов, решили срезать часть щитов спереди и сзади, и закрыть оголившееся "безобразие" обычным брезентом. На будущее надо подумать над расширенной платформой, хорошо еще макет не жалко, а вот как быть с боевым изделием.

И да, пришлось мне проталкивать распоряжение, чтобы исключить привлечение призывного контингента для обслуживания ракет на стартовой позиции, для этого можно использовать только кадровый состав соответствующих специальностей. Надо сказать, что это вызвало некоторое недовольство со стороны начальник полигона Вознюка, и главный его аргумент был такой:

– Где я вам столько специалистов найду? Только если вольнонаемных.

– Можно и вольнонаемных, – отвечал Челомей, – только вы сами их не возьмёте, замучитесь бумаги оформлять.

– Так, а я о чем? – Кипятился генерал-лейтенант. – У меня штат, утвержденный командованием, там по нужным вам специальностям раз–два и обчелся.

– А от призывников ничего хорошего ждать не приходится, – возражал Владимир Николаевич, – только одного выучим, а ему на смену уже другой приходит. Да и какой спрос с него? Он может сдуру чего и не туда воткнуть.

– Так для этого командир над ним есть, – продолжал гнуть свое Вознюк, – он и должен все контролировать.

– Как показала практика, командиры у вас тоже не привязаны к месту. – Не уступал Главный. – Каждый раз как подходит время проводить испытания, приходится заново учить всех.

– Так если бы у вас одно и то же было, тогда в этом был бы смысл, – приводил последние аргументы генерал, – а то каждый раз изделия становятся все сложнее.

– Вот, поэтому мы и требуем профильных специалистов, им не приходится лишний раз разъяснять основы их обязанностей. – Поставил точку Челомей. – Да и вам будет проще с ними работать.

– Хорошо, я отправлю рапорт командованию, – сдался начальник полигона, – ну, а там уж как решат, возможно, вам так и придется с призванными работать.

Почему начальство против специалистов? Так все очень просто, военнослужащий имеющий специальность, как правило, имеет звание офицера, и его не сильно-то пошлешь выполнять не свойственную ему работу. А это означает, что большее время, которое сейчас проходит между испытаниями, этот специалист будет занят "черт его знает чем", следовательно, у командования будет голова болеть от дум, чем его загрузить, ведь смерти подобно, когда подчиненный не занимается выполнением какого-нибудь задания. И, кстати, эти опасения имели бы под собой основание, если бы не одно "но" – мы делаем межконтинентальный стратегический ракета-носитель, и их будет много, где готовить кадры для их обслуживания? Конечно, можно эти будущие кадры заставить изучить регламенты подготовки и обслуживания "стратегов", и даже посмотреть макеты, но без практики они настоящими специалистами не станут, а кто будет эту практику проводить? Тут вольно или невольно проникнешься уважением к нашему командному составу, ведь им предстоит такую работу провернуть, и знаю из истории, провернут не спасуют.