Текст книги "Несознательный 3 (СИ)"

Автор книги: Василий Каталкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Булганин еще долго и с пафосом объяснял необходимость борьбы с "бериевщиной", однако его зажигательная речь совсем никого не вдохновила, собравшиеся в кабинете люди были достаточно искушены в аппаратных играх.

– Итак, – заканчивал свою речь маршал, – какие будут предложения по смене руководства разработчиков ракетного вооружения. Дмитрий Федорович?

Устинов поморщился, ему было неприятно, что его так грубо подставляют, даже Сталин никогда не требовал подобного.

– Я не могу судить о действии директоров и главных конструкторов, которые заняты разработкой ракетной техники, – медленно произнес он, – пока все задания, выданные руководителям КБ, выполняются в полном объеме, и их работа контролируется на каждом этапе.

– Вот как? – Приподнял бровь хозяин кабинета. – А что вы можете сказать по поводу Серго Берия в специальном бюро (СБ-1)?

– Насколько я в курсе, основную работу по зенитным комплексам вел Куксенко Павел Николаевич, Серго Берия находился на должности второго главного конструктора и вел научную работу…

– Бросьте, – отмахнулся Булганин, – никакой научной работой он не занимался, все его успехи, это труд коллектива, во главе которого он был поставлен своим отцом. С ним вопрос уже решен, осталось понять, что делать с Куксенко?

– А что Куксенко? – Не понял Устинов. – Если его сегодня отлучить от руководства, то вся работа коллектива может оказаться на длительное время парализованной.

– И что, никого не найдется, чтобы его заменить?

– Я пока не вижу такой необходимости, – пожал плечами Дмитрий Федорович, – работа в СБ-1 построена таким образом, что все замыкается на главном конструкторе, нельзя вот так заменить сразу двух главных конструкторов в бюро.

– Хорошо, мне понятна ваша позиция, – холодно произнес маршал, – в любом случае нынешнему руководителю СБ-1 нужно подобрать хорошего заместителя, а пока вопрос по нему оставим открытым.

– А что можно сказать по руководству ОКБ-51? – Тут же повернулся Булганин к Спиридонову. – Все эти запуски ракет в космос, спутники на орбите земли, разве это не разбазаривание народных денег с попустительства Берии? Вам не кажется, что настало время переподчинить их в НИИ-88?

– Хм, – Смутился Алексей Сергеевич, но тут же вынужден был взять себя в руки, – несмотря на то, что работы, которые ведет Челомей, перекликаются с работами НИИ-88, они являются полностью самостоятельной организацией, и часть работ у них не попадает под тематику института.

– Что вы имеете ввиду? – Насторожился министр обороны СССР.

– Так ведь в ОКБ-51 наряду со стратегическими ракетными носителями ведутся работы по проектированию самолетов, а так же крылатых ракет для флота.

– Не вижу препятствий, – отмахнулся маршал, – у нас много конструкторских коллективов занимающихся самолетами. Ну а ракеты это именно ваша тематика.

– Э… Все дело в том, – начал подбирать слова директор НИИ, – что мы уже давно считаем, что настала пора выделить коллектив Королева в отдельное КБ. Все-таки институт должен заниматься чисто научной работой, ну а конструирование ракет задача больше практическая.

– Вот и хорошо, – обрадовался Булганин, – в таком случае пусть все работы по ракетной тематике возьмет на себя Королев. Не дело, это когда большое количество коллективов занимается одной и той же работой. А подразделение, которое занято работой по проектированию самолетов тоже можно кому-нибудь передать, да хотя бы Туполеву.

– Туполев занимается разработкой бомбардировщиков, товарищ маршал, – тут же встрял Хруничев, – Штурмовик Гудкова больше относится к современным истребителям.

– Ну, тогда сами смотрите, где они больше пригодятся, – благодушно отмахнулся министр обороны, – главное чтобы от них польза была.

– Позвольте, товарищ маршал, – подал голос Кузнецов, Главнокомандующий ВМФ, – по плану в этом году Челомей должен был заняться новыми более мощными ракетами на прямоточном двигателе. Мне хорошо известно, что НИИ-88 под разным предлогами пытается уклониться от разработки этого вида вооружения, полностью переключившись на ракеты большой дальности. Считаю, что переподчинив ОКБ-51 Королеву, мы нанесем серьезный ущерб планам перевооружения флота.

– Да откуда вы это взяли, – нахмурился хозяин кабинета, – коллектив же никуда не денется, будет выполнять ранее взятые на себя обязательства, только эти планы придется их немного подкорректировать, убрать из них никому не нужные затраты по космосу.

– Так зачем нам тогда объединять КБ? – Неожиданно задал вопрос Каганович. – Ведь в случае с космосом Челомей выполнял решение правительства, если это действительно настолько дорого, то достаточно подкорректировать план.

– Да как ты не поймешь, – резко вскинулся Булганин, – Решение по космосу протолкнул Берия в отсутствии Сталина, и то, что поручил он это ОКБ-51, а не НИИ-88, говорит о многом…

Окончательного решения на этом совещании принято не было, однако решительный настрой маршала "выкорчевать бериевский дух" сломал сопротивление присутствующих, покидали они это совещание с чувством тревоги, непонятно, почему вдруг ранее не склонный к жестким решениям министр обороны, вдруг решил по существу ликвидировать один из самых успешных коллективов? И главное, это проявление его личной неприязни, или мнение большинства в ЦК? А тут угадать очень важно, ведь именно в это время шли аресты среди сторонников бывшего всесильного наркома, и как оно еще аукнется в дальнейшем.

–

Вот это номер, одиннадцатого апреля меня вдруг не пустили на работу и не меня одного, в таком же положении оказался и Челомей. Его вообще прямо от проходной "пригласили" проехаться в ГАУ. Проторчав на проходной около получаса, я решил, что дальше моего присутствия не требуется, поэтому стребовав справку в ОНУ, о лишении допуска, и написал заявление на административный отпуск по независящим от меня причинам, отправился домой. О том, что последуют какие-нибудь репрессии, не боялся, все же времена сильно изменились и максимум чего мне грозит это ссылка куда-нибудь подальше от Москвы… например в Иркутск. Эта мысль показалась мне особенно смешной, так что домой я отправился с улыбкой на лице, надо будет еще стребовать дань за тринадцать лет, то есть неиспользованный отпуск за три года. Жаль, что по нынешнему законодательству, неиспользованный отпуск дается только по усмотрению администрации, а ОНУ может и не разрешить, выпишут компенсацию и пожалуйте устраиваться на другую работу.

А вообще, сколько мне можно было не работать? А вот тут однозначного ответа нет, в 1951 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О мерах борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами». Под это определение попадали бродяги, безработные и попрошайки. За «злостное паразитирование», то есть задержание за данное преступление во второй раз, давали один год колонии, а на первый раз – высылали из городов за 101-й километр. Так вот, заметили, в этом указе нет жестко прописанных сроков, зато есть задержание во второй раз, видимо поэтому этим указом милиция руководствоваться не очень спешила.

Ладно, все это мои неуемные фантазии, не думаю, что мне вдруг кто-то решит применить этот указ в отношении меня любимого. И вообще, пора мне начинать "культурно расти", а то уже больше восьми лет в Москве, а до сих пор не посетил ни одной выставки или ни одного театра. Хотя, с чего это вдруг я задался такой целью? Коню понятно, что хорошо если пару спектаклей выдержу, а так не театрал я, и незачем себя ломать, надо это время совсем для другого использовать – заняться, наконец, научной работой.

Вечером домой пришла сильно расстроенная Катерина:

– Это правда? – Сходу задает она вопрос. Причем что именно я должен подтвердить остается за кадром.

– Правда! – Киваю я. – А что именно?

– Не можешь ты серьезно, – тут же она делает обиженный вид, – я говорю о том, что тебя уволили без содержания.

– Правда, – снова киваю и замечаю, – хотя тут еще надо смотреть, официально меня никто не предупредил об увольнении, просто сказали, что допуск аннулирован, и насчет "без содержания" тоже непонятно, выходное пособие должно быть, и я еще свои законные отпуска не отгулял.

– Да сдались тебе эти отпуска, – отмахнулась Катерина, – причина какая?

– Для самого загадка? – Пожимаю плечами. – Может быть по заводу какие слухи ходят?

– Ой, этим слухам верить…

– Катя! – Цежу я внимательно всматриваясь в ее лицо.

Супруга замолкает, потом собравшись с духом сообщает:

– По бюро ходит слух, что и Челомея и тебя за растрату сняли.

– Вот тебе и раз, – смеюсь в ответ, – если бы меня в этом подозревали, то давно бы следователи в ОКБ рылись, а если бы что-то нашли, к нам бы домой с обыском заявились. Не бойся, это какие-то игры в верхах, кому-то наши успехи спать не дают.

– Все равно, не понимаю, как можно быть таким спокойным?

– Ну а что мне теперь плакать что ли? – Остается только сделать удивленное лицо. – Так слезами горю не поможешь.

– А ты знаешь, мне из ОНУ сегодня пытались сделать предупреждение о неполном служебном соответствии. – Пожаловалась Катя.

– Вот это да, это кто же такой умный? – Становится интересно мне. – Это получается, что дважды лауреат Сталинской премии не полностью соответствует своей должности?

– Вот и я о том сказала, и потребовала проведение аттестационной комиссии.

– И?

– Сказали, что проконсультируются по этому поводу.

– Вот и пусть консультируются, – вновь усмехнулся я, – надеюсь, им ума хватит больше к тебе не соваться. А вообще, скорее всего это чья-то инициатива в ОНУ, как бы она им еще боком не вышла.

На этом мы неприятный разговор закончили и больше к нему этим вечером принципиально не возвращались, Катя даже маме запретила будоражить эту тему.

На следующей неделе отправился по магазинам, надо было прикупить кое-чего из канцелярских принадлежностей, и неожиданно законное желание плавно перешло в грандиозный шопинг. Первое, это приобрел кое-что из одежды, а то вдруг увидел, что одежда у меня в основном для работы, а вот для повседневной носки мало чего есть. Во-Вторых: неожиданно наткнулся на продажу холодильников ЗИС-Москва, и стоило это чудо всего тысяча триста рублей… хотя это для меня не так дорого, для людей цена все же видимо была высока, так как ажиотажа на эти аппараты не наблюдалась. Кстати, с холодильником получилось удачно, возле магазина дежурил частный извоз, оказывается, они специально здесь отирались и зорко следили за покупателями, и как только я изъявил желание приобрести этот бытовой прибор, они сразу принялись окучивать потенциального клиента. Даже домой помогли затащить, не бесплатно, конечно. Ну а потом вдруг набрёл на печатные машинки в комиссионном магазине. Даже сначала не понял, почему они в свободной продаже.

– Ваш членский билет, – попросили меня на кассе.

– Какой билет? – Не понял я.

– Какой, какой, – насупилась кассирша, – покупать печатающие машинки разрешается только членам союза писателей. А потом еще надо будет зарегистрировать её в вашем отделении милиции.

–Опс, прошу прощения, – пришлось мне сразу сдать назад, – а людям с ученой степенью или профессорам покупать их можно.

– Галя! – Тут же кричит кассирша. – Профессорам разрешается печатные машинки приобретать?

– Нет, только писателям, профессорам вообще ничего нельзя, – раздается голос из подсобки, – еще дипломатам можно.

Вот так, оказывается профессорам вообще ничего нельзя. Так что осталось только облизнуться и двинуться на выход.

– Молодой человек, – раздался голос сзади, когда я вышел из комиссионного.

Я обернулся, вслед за мной из магазина выскочила женщина лет сорока.

– Я слышала, вы хотели приобрести печатную машинку, могу продать.

– Так а толку-то, – дернул я плечами, – все равно ее не зарегистрируют.

– Почему не зарегистрируют, – удивилась женщина, – это в магазине продавать нельзя, а регистрировать пожалуйста.

– То есть, вы хотите сказать, что если прямо сейчас пойдем в милицию, то с регистрацией проблем не возникнет?

– А вы точно купите, или просто интересуетесь? – Начинает сомневаться она.

– И посмотрю, и куплю, и зарегистрирую… Если это будет стоящая вещь.

– Стоящая, – кивает она, – Портативная печатная машинка "Москва", сорок девятый год, в работе практически не была. Прошу за нее девятьсот рублей.

– Ого, – удивляюсь я, – что-то дорого просите, в магазине просят всего четыреста.

– Так то в магазине, – отмахивается она, – но понимаю, без торга не возьмете. Могу цену снизить только до восьмисот рублей.

– Хорошо, – соглашаюсь я, – где можно машинку посмотреть?

В милицию ходили вместе, и действительно проблем с регистрацией печатной машинки не возникло, внесли данные продавца, покупателя, заправили лист бумаги, простучали всю "клаву" и пожелали успехов в труде. Это что же получается и тут во всей красе наша советская действительность, если нельзя, но очень хочется, то можно?

Дома выделил себе закуток в комнате, куда строго настрого запретил лезь Мишке, прикупил две пачки сероватой писчей бумаги и после небольшого отдыха начал творить. Вы думаете, я решил стать писателем? Вот еще, я этой ерундой заниматься не намерен, буду двигать науку, а то все вокруг академики плюнуть некуда.

Глава 10 Артиллерия и кавалерия

«О сколько нам открытий чудных…» Вот оно, все торопился, оглянуться некогда было, а тут не торопясь, планомерно ведя осаду своего вычислителя, вдумчиво работал над теорией новых реактивных двигателей. Сначала думал просто перенести на бумагу методики расчетов тех двигателей, которые уже были спроектированы в ОКБ, но вовремя спохватился – нельзя. Теперь это уже не мои секреты, и разглашению они не подлежат, подписку давал, будь добр выполнять. Пришлось полностью перерабатывать конструкцию, что привело к весьма неожиданным результатам. Казалось бы, чего там можно изобрести нового? Ведь как ни крути, а все новое стоит на плечах старого, поэтому без использования прежних наработок ничего не получится. Однако на самом деле это не так, каждая конкретная конструкция это всегда компромисс между потребностью и реальными возможностями. И эти реальные возможности зачастую упираются в технологический и конструктивный тупик, для выхода из которого порой требуется вообще переосмыслить всю концепцию построения конструкции.

Каюсь, первоначальные планы по переносу данных получаемых от Вычислителя на "бумажную основу" постепенно отошли на второй план, и мне стало просто интересно заниматься созиданием, распутыванием клубка технических проблем. И знаете, мне есть чем гордиться. Конечно, без "железяки" ничего бы не получилось, потому как кроме теории нужны еще и экспериментальные данные, а где их взять? Вот тут-то и раскрылись возможность вневременного агрегата, он легко смоделировал процессы, происходящие в жидкостном реактивном двигателе, и позволил их исследовать, да не просто исследовать, а на ходу менять условия протекания этих процессов. И мне удалось нащупать такие режимы горения топлива, при которых тепловая нагрузка на камеру сгорания и сопло двигателя оказались примерно на четверть меньше, при увеличении удельного импульса примерно на пять процентов при том же самом давлении. А это очень много значит, это и повышение надежности двигателя, и снижение требований к материалам которые идут на его изготовление, и увеличение тяги, в конце концов. Более того, я чувствовал, что еще немного и мне удастся решить проблему круговой детонации топлива в камее сгорания, по крайней мере, в теории это стало возможно. Интересна оказалась реакция Вычислителя, он сначала пытался отмолчаться, но постепенно сдавал одну позицию за другой и в конечном итоге был вынужден согласиться, что по выведенным расчетам создать детонационный двигатель возможно. Однако все равно отказался сотрудничать в этом плане, мол, время еще не пришло, а без него воплощение такого двигателя в металле задача не из простых. Ладно, подождем, подозреваю, что моя "железяка" просто вредничает, и скоро будет вынуждена признать свое поражение.

Фух, вчерне работы можно считать законченными, изведено четыре пачки бумаги и сточено две коробки карандашей. Так-то карандашей понадобилось бы намного меньше, но тут сам виноват, надо было сразу Koh-i-Noor покупать, хоть и дефицит страшный, а все равно достать можно. Теперь надо разбить работы на разделы и тащить все это к Челомею. Почему к нему? А это потому, что лишившись должности, мой руководитель решил не тупить и сразу сделал финт – перешел на научную работу в МВТУ им. Н. Э. Баумана. Опять история повторилась, только в той реальности его "поперли" как опасного конкурента КБ Микояна, тоже занимающегося разработкой крылатых ракет, а в этой как ставленника Берии. Единственное отличие состоит в том, что ОКБ-51 пока еще не успели разгромить, и это благодаря Янгелю, слишком тяжело шло освоение ракетной технологии изделий 403 и 412, поэтому специалисты из КБ в этот момент ценились на вес золота. Именно он воспротивился планам передачи конструкторского бюро Королеву, мотивируя это тем, что пока производство стратегических ракет не будет освоено, никаких поползновений на коллектив разработчиков недопустим. Конечно, космические программы и работы по созданию новых технологических цепочек пока были приостановлены, однако наработки никуда не делись, всё бережно сохранялось и консервировалось, если этого требовали обстоятельства. И тут надо отдать должное нашему ВРИО Бондарюку Михаилу Макаровичу, несмотря на недовольство различных комиссий, "разбор завалов" постоянно откладывался. Он мастерски прикрывался тем, что его епархия это прямоточные двигатели для крылатых ракет, а что касается всего остального, то время еще терпит.

Кстати, сам Королев по данному вопросу активности не проявлял, видимо у него своих проблем было выше крыши, и взваливать на себя еще чужие задачи, а планы никто не отменял, желания у него не было.

– Ну наконец-то, – встретил меня Владимир Николаевич в университете, где устроился на должность преподавателя в звании профессора,– а то я уже думал, что до зимы тебя не увижу. Много наработал?

– Много, – кивнул я и вытащил свои труды из большого кожаного портфеля, который прикупил для солидности.

– Ух ты, это ты сразу в четырех экземпляров принес? – Усмехнулся Челомей. – А я думал, еще придется поработать над документами.

– Нет, это не четыре экземпляра, – мотаю я головой, – это четыре работы по одному экземпляру и только один труд по вашей специальности.

Хм, – улыбка враз покинула лицо профессора, – то есть ты хочешь сказать, что за три месяца сумел написать четыре работы?

– А чего здесь такого? – Пожимаю плечами. – Никто же не мешал, план с меня не требовал, на всякие совещания не отвлекал и в командировки не посылал.

– Но ты понимаешь, что если в них будут присутствовать наработки нашего ОКБ, это может плохо закончиться.

– Нет, – отмахиваюсь от предупреждения, – никаких наработок из нашего бюро не использовалось. В работах только голая теория и схематичное изображение конструкций. Кстати, сразу скажу, обозначен серьезный прорыв, в разработке больших конструкций с активным подавлением резонансных колебаний.

– Так уж сразу и прорыв? – Задумчиво проговорил Владимир Николаевич, наскоро просматривая выложенные папки.

– Точно, он самый, – не меняясь в лице, отбиваю недоверие и тут же делаю вид, что тороплюсь, – ну ладно, вам ведь потребуется время, чтобы ознакомиться, так что через пару дней созвонимся.

– А ты куда собрался, – в удивлении на меня смотрит Челомей, – никак другую работу нашел?

– Другую работу я не искал, – мотаю головой, – надеюсь, что вскоре там, в верхах разберутся, а то странный какой-то наезд.

– Это вряд ли, – мрачнеет Владимир Николаевич, – я тебе не говорил, нас ведь всем коллективом в пособники Берии записали.

– Как записали, так и выпишут, – снова отмахиваюсь я, – думаю, там просто опасались сторонников Берии и всех кто с ним был мало-мальски связан, в его сторонники определили, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

На этот мой пассаж Челомей слегка поморщился:

– Уж не знаю, откуда ты это взял, но я только кафедру получил, если предложат вернуться назад, то даже не знаю, как поступить.

– Как поступить? – Вздыхаю я. – А как тут поступишь, если прикажут?

– Если в приказном порядке, тогда конечно, – скривился Владимир Николаевич, и тут же встрепенулся, – опять твои связи работают?

– Э…, причем здесь связи? – Удивляюсь я. – Просто скоро американцы свои ракеты запускать начнут, и в мозгах у наших генералов наступит просветление, а там и про космос вспомнят.

– Американцы от нас отстали.

– Ну и что? – В ответ хмыкаю я. – Важен не результат, важны намерения. На ракетную программу США выделило большие средства, так что недалек тот день, когда их ракеты полетят на тысячу километров, этого будет достаточно, чтобы достать из Турции до Москвы. Тут один выход, нам нужен космос, чтобы контролировать территорию вокруг СССР и вовремя отследить старт ракет с ядерным зарядом.

– Думаешь, будет именно так?

Вот ведь Фома не верующий.

– Неважно что думаю я, важно что подумают там. – При этом я тычу пальцем вверх, обозначая таким образом место принятия решений.

– Возможно ты прав, – наконец сдался Челомей, – но все же, конкретно о нас могут и не вспомнить.

– Хех, – развожу руками, – это да. Тут как карта ляжет.

– Вот и не будем гадать, – принимает окончательное решение Владимир Николаевич, – лучше приятная неожиданность, чем ожидаемая неприятность. Так всё-таки, куда ты торопишься?

– Так у меня жена со следующей недели в отпуск идет, надо нам на пару недель дачу попробовать снять.

– Буржуй, – беззлобно ругает меня Челомей, – поди с нянькой собираешься ехать?

– Ну а как же, – усмехаюсь я, – Катерине тоже отдых требуется, а без няньки какой отдых может быть?

– Точно буржуй, – ставит точку мой бывший руководитель, – еще наверное и такси наймешь?

– А тут уж как получится, хочу договориться с хозяйкой дачи в Валентиновке.

– Валентиновка? На секунду задумался он. – Это не там артистам позволили дачи снимать? Сдалась тебе эта неспокойная братия, лучше бы где-нибудь в Трудовой на Дмитровском шоссе снял, всё для дела было бы полезней.

– Не, Трудовую не потяну, – смеюсь я, – к тому же там тоже братия неспокойная, хоть и генеральская.

Ну да, Трудовую начали застраивать генеральскими дачами с 1945 года, так что найти в поселке дачное место на съём вряд ли возможно, к тому же наверняка там охраны чертова пропасть, из дома не высунешься.

*

– Что это? – Откинул Булганин документ начальнику Генерального штаба Соколовскому Василию Даниловичу.

– Техническое задание в ОКБ-51, на разработку капсулы для съемки объектов НАТО из космоса, – ответил тот, увидав знакомые реквизиты.

– Это понятно, – поморщился министр обороны, – я спрашиваю: зачем для этого дела привлекать уже почти не существующее ОКБ-51, почему не поручить это дело НИИ-88?

– Так пытался, – пожал плечами Соколовский, – но тут возникло одно препятствие, Королев не имеет пока носителя, который сможет вывести в космос данный аппарат. Они только в следующем году смогут выйти на полигонные испытания своего ракета-носителя, космос только в мечтах.

– Так зачем им свое городить? – Возмутился Булганин. – Есть же наработки коллектива ОКБ, вот пусть ими и воспользуются.

– Так не получится ими воспользоваться, товарищ маршал, – возразил Василий Данилович, – все дело в том, что спутник был выведен на низкую орбиту с помощью доработанного изделия 403. Максимальный вес, на который рассчитывался носитель около ста восьмидесяти килограмм, а нам нужно минимум полторы тонны, а лучше две, с запасом, да еще требуется поднять орбиту на сто километров, чтобы обеспечить приемлемое время жизни спутника.

– Так такого носителя нет и у ОКБ-51, – привел, как ему казалось, убойный аргумент министр.

– В том-то и дело, что в бюро уже взялись за проектирование второй ступени для изделия 412, которая позволит вывести около двух тонн груза на орбиту в триста пятьдесят километров. – Продолжал пояснять возникшую проблему Соколов.

– Так пусть НИИ из ОКБ к себе берут нужных конструкторов, да под своим контролем работу и заканчивают, – начал повышать голос, обычно спокойный Булганин, – или хочешь сказать, что они не смогут коллективом руководить?

– Смогут. Только толку от этого будет немного, пока вникнут в особенности проекта, время будет потеряно.

– Так им-то самим, зачем вникать? – Задохнулся от возмущения министр. – Им не вникать надо, а руководство осуществлять. Можно подумать, что прежние руководители во все вникали.

– Но… – опешил начальник Генштаба, – тут ведь все равно надо хотя бы в целом представлять…

– Ты вот что, – отмахнулся от возражений маршал, – вызови мне на завтра Королева, я сам с ним поговорю, чего это он вдруг вздумал отказываться?

"Разговор" с Королевым сразу не заладился:

– Не получится, товарищ маршал, – пошел тот сразу в отказ, как только понял что от него хотят, – у нас реорганизация сейчас происходит, выделяемся в отдельное КБ из нашего НИИ, а работы и так очень много, сроки приходится корректировать, а тут еще и задачи ОКБ-51 на себя брать.

– Так не все же задачи, – принялся уговаривать Булганин Главного конструктора, – только в части запуска космического аппарата для съемки поверхности земли.

– Эта задача очень сложна, даже представить себе не могу, как ее собирались решать в ОКБ-51, – сделал неожиданное признание Королев, – у них уже есть опыт и в конструировании ракетных носителей для вывода космических аппаратов на орбиту, и в проектировании самих аппаратов. А мы находимся только в самом начале.

– А зачем вам свой огород городить, возьмите их разработки, привлеките их же инженерные кадры.

– Опять не получится, – замотал головой Сергей Павлович, – коллектив бюро сегодня курирует запуск стратегических носителей в серийное производство, там Янгель руководит, не позволит он пока растаскивать кадры.

– То есть, как это не позволит? – Удивился министр. – Кто дал ему такое право?

– Так вы и дали, – поморщился Королев, – к пятьдесят пятому году требуется наладить производство ракетных носителей средней и большой дальности, а без специалистов из ОКБ-51 это сделать очень сложно.

Не то, чтобы маршал не знал, что существуют еще и планы по производству изделий ОКБ, но не подозревал, что все может быть настолько переплетено между собой. Выходит зря он себя тешил надеждой на разгром бюро Челомея, исходя из объективных причин оно продолжало существовать, более того все вокруг продолжали чего-то выжидать и совсем не горели желанием перераспределять его задачи. Впрочем, из происходящего сейчас разговора становиться понятно почему.

Позднее такой же разговор произошел и с Янгелем, хоть у него амбиций было ничуть не меньше чем у Королева, но он сразу понял, какие задачи ему предстоит взвалить на себя, и благоразумно отказался вставать во главе бесхозного коллектива конструкторов.

– Непонятно, – вслух задумался министр обороны, когда Михаил Кузмич покинул его кабинет, – с чего бы это они боятся этого ОКБ как черт ладана.

– Наверное, догадываются, что задачи выше их компетенции, – вдруг подал голос маршал Буденный, по случаю оказавшийся у него в кабинете.

Булганин даже замер на секунду, уж от кого, но от Семена Михайловича он таких слов услышать никак не ожидал.

– Как ты сказал? Задачи выше их компетенции? – Повернулся он к нему. – Какая, к черту тут компетенция нужна, их же не самих изобретать заставляют, а руководить.

– В этом ты не прав, Николай, – нахмурился Буденный, – там не только надо людьми руководить, в вопросах тоже нужно разбираться. Вот я, к примеру, хорошо в кавалерии разбираюсь, никто не может сказать, что я чего-то неправильно делаю, а в этих ракетах ничего не понимаю, поставь меня ими руководить, такого наворочу, тошно станет.

– Ерунда, в ракетах специалисты должны разбираться, – отмахнулся Булганин, – ты же когда фронтом командовал, не сам операции разрабатывал, для этого штаб был.

– Штаб был, – согласился Семен Михайлович, – но окончательное решение все равно было за мной, если бы совсем не разбирался, накомандовался бы.

А это уже был камешек в его, Булганина, огород, всем было известно, что как командующий фронтом он себя во время прошедшей войны не зарекомендовал. Особых ошибок, конечно, ему сделать не дали штабные, но по решению комитета обороны ему поручили другой участок работы, где, как сказал Сталин, "он будет незаменим… от греха подальше".

– И что посоветуешь? – Мрачно спросил министр обороны Буденного.

– Так что тут советовать? – Пожал тот плечами. – Понятно же, что предыдущего руководителя зря сняли, никак он с Берией связан не был. Вернуть его и вся недолга. Нормально же руководил.

– А ты уверен, что не был связан, ведь известно, что Берия взял его под защиту.

– Слышал, – отмахнулся Семен Михайлович, – он много кого брал под защиту, вон почти все академики у него под защитой были, однако же их не тронули.

– А кого там тронешь? – Сразу сморщился Булганин. – Вроде бы и цапаются между собой, а только кому-нибудь претензию выставишь, как все записки в ЦК строчить начинают. Распустил их Берия.

– Так они что, сегодня вообще без контроля?

– Почему без контроля, – криво усмехнулся министр, – Малышев теперь ими руководит, Министр среднего машиностроения. Вывели их из под нашего подчинения, мол, слишком разрослась эта отрасль.

– Да, есть такое дело, – кивнул Буденный, – действительно разрослась, кто ж знал, что на нее такие денежные средства придется тратить.

– Вот, – тут же на важном акцентировал внимание Булганин, – денег туда уходит немеряно, а они нам и для другого тоже нужны. А тут еще и космос появился, и поверь мне, скоро на него будем тратить не меньше чем на атом. Нет, без контроля со стороны ЦК никак нельзя его оставлять.

– Так он и так, под нашим контролем, – хмыкнул Семен Михайлович, – и Устинов и ГАУ за ними присматривают.

– Они за все вооружение отвечают, а надо, чтобы конкретно за космическими программами присматривали. Тут конкретный человек нужен, принципиальный, из старых кадров, например, такой как ты.

– Ну, ты и насоветовал, – покачал головой Буденный, – ты только подумай, где я и где космос.

– А что здесь такого? – Булганину пришлось приложить немало усилий, чтобы не улыбнуться. – А то сколько тебе еще за… лошадьми присматривать?

Семен Михайлович сразу понял тонкую издевку, и хоть внешне было сказано нейтрально, на самом деле это должно было звучать как "сколько еще хвосты лошадям крутить", что для таких людей как он звучало очень обидно. Да и намек тут был на его парадную должность, а этого стерпеть было никак нельзя.