Текст книги "Несознательный 3 (СИ)"

Автор книги: Василий Каталкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Забыл сказать, что сынок в этом году пошел в школу, и был очень горд этим, сейчас у него обычные трудности школьника, учеба дается ему нелегко, с одной стороны настораживает, а с другой так и должно быть, а то ещё зазнается. Кстати, оказывается, с 1948 года была введена единая школьная форма, но пока не все следуют правилам, это видимо из-за недостаточной покупательной способности населения, в некоторых школах на ее отсутствие у школьников смотрят сквозь пальцы, говорят, что обязательной она станет только со следующего года. И еще, обучение в советских школах пока раздельное, то есть мальчики и девочки учатся в разных школах, на эту тему запросил вычислитель, оказывается, совместное обучение будет введено с 1954-го года. Такие вот пироги.

Дома меня встретили соблазнительные кухонные запахи, это Катерина со своей мамой срочно готовятся к празднованию, занимаются стряпней. Это хорошо, с 23 декабря 1947 года указом Президиума Верховного Совета СССР 1 января было объявлено праздничным и выходным днём, будет возможность отоспаться… если опять в ОКБ не выдернут.

Глава 9 Если нельзя, но очень хочется, то можно

– Генерал, – подошел к Марк Уэйн Кларку начальник штаба, – разработанная нами операция бомбового удара по электростанциям на реке Ялуцзян, провалилась. Из сорока четырех Б-29 ни один не сумел прорваться к цели, общие потери составили двадцать семь «суперкрепостей».

– И каким образом МиГи красных сумели обнаружить наши бомбардировщики в темноте? – Мрачно поинтересовался Кларк

– Вообще-то, ночь была неполной, против нас было ясное небо и яркая луна, но на этот раз проблемой стали не истребители противника, а зенитные ракеты.

– Ракеты? И что, их наведение на цель оказалось настолько точным, что попали в двадцать семь наших Б-29?

– Вообще-то, коммунисты "попали в тридцать две наши "Суперкрепости", но пять экипажей все-таки сумели дотянуть до аэродрома. Хотя эти бомбардировщики я бы тоже списал в утиль, сейчас они в дырах словно сыр. С вашего разрешения я отменю продолжение операции расширения бомбовых ударов по северокорейским городам?

– Нет, – не дал своего согласия генерал, – операцию надо продолжить, и особенно требуется обратить внимание на Пхеньян. Зенитные ракеты доставили из Советов, их не может быть много, так как мы контролируем все пути снабжения, наверняка они были размещены только на важных для них объектах.

– При всем уважении, Сэр, дороги нами контролируются только в южной части китайско-корейской границы, северные пути снабжения по большей части нам вообще недоступны. К тому же неделю назад радиотехническая разведка засекла в направлении Пхеньяна многочисленные запуски локаторных установок. Это означает, что позиции зенитных-ракетных установок развернуты и там.

– И тем не менее, – уперся Кларк, – мы давно не трогали этот город захваченный коммунистами, там не должно быть сильной ПВО.

– Как прикажете, генерал, – вынужден был подчиниться начальник штаба, – но есть опасение, что дневной налет нашей авиации окажется большой ошибкой.

В своем ошибочном решении Кларку довелось убедиться буквально через три часа, потери среди бомбардировочной и истребительной авиации коалиции оказались ужасающими, по крайней мере, генерал лично наблюдал избитые до состояния хлама бомбардировщики, которым повезло дотянуть хотя бы до местного аэродрома. О возвращении их в Окинаву на авиабазу Кадена речи уже не шло.

–

– Это тоже зенитные ракеты? – Поинтересовался Отто Пауль Вейланд командующий Военно-воздушными силами Организации Объединенных Наций, глядя на израненные Б-29, приземляющиеся в Кадене.

– Там было все, – мрачно произнес командир 370-ой бомбардировочной эскадрильи Стив Гаден, вернувшийся чуть раньше с разведывательного полета, – сначала красные ударили по строю зенитными ракетами с земли, подбили каждый второй Б– 29, потом появились МиГи со своими дьявольскими подкрыльевыми ракетами. Наши "Сейбры" и "Шутинг Стары" оказались для них легкой добычей, сбросы алюминиевой фольги не помогали, русские ракеты их как будто не замечали, а потом мы снова наткнулись на зенитные ракеты.

– Неужели коммунисты сумели создать настолько насыщенную оборону? – Засомневался генерал.

– Я бы не сказал, что оборона была сильно насыщена, – покачал головой командир, – но зенитные ракеты промахивались по нам очень редко. По крайней мере я видел всего два таких случая и то мне кажется это из-за того, что кроме наших трех звеньев в небе еще находилось еще около тридцати истребителей Нам надо искать что-то действенное от ПВО Советов.

– А что говорят в технической разведке? – Спросил Вейланд, наблюдая за посадкой одной из "суперкрепостей" без выпущенного шасси. – Должны же они разгадать в чем успех коммунистов.

– Они заперлись у себя и сейчас гадают на кофейной гуще, – мрачно сообщил полковник, тоже наблюдая за избитым бомбардировщиком, винты которого превращались в нечто непонятное при ударе о землю, – не думаю, что в ближайшее время они смогут выдать приемлемые версии. Мне одного не понятно, господин генерал, почему русские сумели опередить нас в ракетном вооружении настолько, что наши N-5 Meteor и AIM-7 Sparrow не могут создать им конкуренцию?

– Не знаю, – поморщился командующий, – тут надо спрашивать наших умников, уж если у коммунистов получилось, то уж у нас вообще не должно быть никаких проблем.

Однако оказалось, что проблемы были, и вскоре разведка все разложила по полочкам:

– Все дело в том, что коммунисты разместили в глубине своей обороны до тридцати зенитных комплексов, каждый из которых снабжен своим локатором, – докладывал представитель разведки, – это позволило им разобрать цели и подвергнуть наши бомбардировщики массированной атаке зенитными ракетами.

– Но их ракеты убийственно точны, – тут же сделал замечание генерал, даже наш флот не может похвастаться такой эффективностью.

– На самом деле наши зенитные ракеты сходны по своим характеристикам, – заметил представитель флота, – насколько я понял, успехи красных основываются только на том, что они построили оборону в глубине своей территории. Стоит им подтащить зенитные комплексы поближе к фронту и их преимущество станет не столь очевидным.

– Это может быть справедливо в отношении наземных зенитных ракетных комплексов, – был вынужден согласиться командующий, – а что вы скажете насчет ракет воздух– воздух, например последняя разработка AIM-7 Sparrow не обладает точностью коммунистов.

– Наши ракеты хоть и воздушного базирования, однако тоже наводятся с земли оператором радиолокационной станции, как и в зенитных комплексах. – Тут же нашел что сказать в защиту разведчик. – Поэтому их использование в глубине северокорейской обороны невозможно.

– Но ракеты Советов одинаково эффективны, что в глубине своей обороны, что над нашими окопами.

– Вовсе нет, – помотал головой представитель разведки, – на своей территории их ракеты могут дополнительно использовать отраженный сигнал радарной установки от цели и в этом случае их ракета может поражать цель на максимальную дальность в семь миль. На передовой они такой возможности лишены, поэтому к помощи ракет они прибегают гораздо реже и то только на небольшом расстоянии, где-то около полутора миль, так как используют собственную радарную установку малой мощности.

– А что вы можете сказать, по поводу неэффективности ленточных отражателей, которые используются для внесения помех.

– Это как раз результат того, о чем я только что говорил, наводка ракеты осуществляется по отраженному от цели радарному сигналу. В этом случае алюминиевые ленточные отражатели не являются препятствием для системы наведения ракет.

– То есть, вы хотите сказать, – тут же сделал вывод командующий, – что если поблизости нет радиолокационных станций, то отражатели по-прежнему эффективны.

– Именно так, господин генерал.

– И все равно непонятно, – после некоторого раздумья заметил Вейланд, – во-первых: как они смогли поделить частоты среди радиолокационных станций в такой скученной обороне; во-вторых: сумели распределить цели; и в-третьих: обойти засветкой наши ленточные отражатели?

На эти вопросы разведка ответить не смогла. Впрочем, скоро стало понятно, что новые ракеты, установленные под крыльями истребительной авиации красных, не используют для захвата цели радиолокацию. По данным разведки они в передней части имели покрытие из темного стекла, что дало повод подозревать коммунистов в использовании системы наведения по инфракрасному излучению. Однако скоро все эти вопросы отошли на второй план, после неудачного наступления на позиции северо-корейцев, стороны заговорили о перемирии. И коалиция была готова его заключить, несмотря на отчаянное сопротивление правительства Южной Кореи, ведь Сеул оказался на стороне противной стороны.

*

Ура! Теперь мы вдвое больше сена для нашей коровки… То есть, вдвое больше вычислительных мощностей получим при меньшем весе. Оказывается Александр Викторович Красилов, в своем отделе при НПП «Пульсар» все-таки сумел отладить технологию создания полупроводников, и даже прислал транзисторную сборку, в одном корпусе на четыре элемента. Хотя и сделал это чисто по-советски, монтаж этой сборки должен был осуществляться с помощью пайки на штырьки, которые должны были запрессовываться в гетинаксовые платы, то есть для ламповой аппаратуры. На кой черт нам нужна эта допотопная технология, когда мы уже давно применяем двухсторонний печатный монтаж, и даже нацеливаемся на разработку многослойных плат? Правда, пока до тонких дорожек далеко, скорее не дорожки формируем, а разделы между ними вытравливаем, все-таки токи приличные, но все же, какой-никакой прогресс. Лиха беда начало, главное чтобы теперь надежность биполярных транзисторов, которые входят в сборку, оказалась на высоте, а то замена сборки в цепях дело долгое и требует определенной квалификации, эту работу нельзя доверить вчерашнему школьнику, вмиг всю фольгу на монтажной плате сожжет.

Впрочем, радость была омрачена тем фактом, что данные сборки были выпущены пробной партией, чтобы посмотреть, как оно будет востребовано. Я аж подпрыгнул, когда узнал об этом, да нормальный спрос будет, один наш ОКБ рассчитывает получить от НПП до ста тысяч сборок, еще и мало будет, мы уж нацелились на однокорпусные транзисторы, а тут вдруг такой подарок. Так что пришлось мне садиться за телефон и договариваться о визите в "Пульсар".

– Так вы все-таки сначала решили выпуск германиевых транзисторов наладить? – Пришлось констатировать мне, после знакомства с производством. – Решили пойти по пути американской Bell Telephone Laboratories?

– Да, – отвечает мне Александр Викторович, пряча глаза, – мы решили, что риск при этом будет минимальный, хотя бы та же зонная очистка… Зато следующим этапом все же решили применить ту технологию, которую дали мне вы.

– И как? Германий сильно востребован? – Поинтересовался я.

– Вы знаете, удивляюсь, но заказ на этот год установлен в пятьдесят тысяч транзисторов.

Это он что, решил поразить меня своими успехами? Да уж, в моем понимании пятьдесят тысяч полупроводниковых приборов это ничто, их счет должен превышать миллионы. Да на одно наше изделие на первом этапе мне их будет нужно около полутора тысяч, а если судить в целом по стране? Примерно в том духе и высказался, не сильно жалея Красилова, чтобы спустить его с небес на землю.

– Мы и этот план еще незнаем как выполнить, – тяжело вздохнул Александр Викторович, – ведь и за сборки-то взялись не от хорошей жизни, а чтобы в план вписаться по количеству. Линия по производству германиевых транзисторов еще только налаживается, много технологических трудностей предстоит преодолеть, в основном работы делаются вручную, а тут кремний пошел, вот и решили поправить плановые показатели за счет сборок. Там из ручного труда только пайка тонких проводников, с германием так не получается.

– Так вы что, сборки вручную собираете?

– Ну, да. А как мы еще можем? Только вчера тех. задание на проектирование линии сформулировали, а так все руками.

– А на черта вы вообще проволочки паяете? – Спрашиваю, оплывая от столь неожиданных откровений. – Ведь достаточно перевернуть кристалл и положить на подложку сверху, на шарики с припоем, нагрели и соединение готово, а потом запаковать все это безобразие в пластик – дешево и сердито.

Александр Викторович замер обдумывая мою идею… а чего тут думать, ведь именно так в мое время и делали распайку кристаллов.

– А что, можно и так сделать, – наконец сумел он осмыслить предлагаемую технологию, – ну а как же стальные корпуса, отвод тепла?

– Да кому они нужны? – Отмахиваюсь от проблемы. – Просто сила привычки, что все должно быть в "железном исполнении". А так транзисторы у вас получились маломощные, ток всего до пятидесяти миллиампер, поэтому нагрев у них будет очень небольшой, так что отвод тепла не понадобится. Да даже если и понадобится, долго, что ли кристалл к медной пластинке обратной стороной прикрепить? И вообще следующим этапом придется вам "логику" на микросхемах делать, вот там, да, проблема отвода тепла встанет в полный рост, и то не у вас, а у потребителя.

– Считаешь, что такая потребность возникнет?

Ой, как все запущено, получается, все что я вбивал в него тогда, в пятидесятом году, выветрилось? Да уж, тяжела ты шапка Мономаха.

– Такая потребность возникнет очень скоро, – резко взяв свои эмоции под контроль, начинаю вещать я, – да что там "скоро" я бы и сегодня от них не отказался. Вот только прекрасно понимаю, что вы в ближайшее время не потяните их производство. К тому же кроме тех транзисторов, выпуск которых вы освоили, скоро потребуются и транзисторы повышенной мощности, а так же для работы на повышенной частоте. Кстати, на первых порах вам в этом, как ни странно, придется больше положиться на германий, на кремнии это сделать сложнее. А чтобы иметь представление о том, сколько вам нужно выпускать новых изделий, могу сказать, что почти вся радиоэлектроника в ближайшие годы перейдет на полупроводники. Более того, системы управления становятся все более сложными, скоро появятся небольшие расчетные комплексы, а там только в одном счет будет идти на тысячи транзисторов, так что вам надо готовиться на выпуск десятков миллионов полупроводниковых приборов.

– Да где же нам такие объемы вытянуть, – тут же пригорюнился Красилов, – у нас ни мощностей столько не найдется, ни специалистов не наберем.

– А специалистов вы нигде не "наберете", нет еще таких, самим растить придется, ну или если все же найдете, то переманивать к себе.

– Вам легко говорить, вы первые самых перспективных выпускников выбираете, а нам что осталось. – Продолжал кукситься Александр Викторович. – За весь прошлый год, только двоих, далеко не лучших удалось заполучить.

Мне осталось на это только хмыкнуть, везде одни и те же проблемы, недостаток квалифицированных кадров и каждому руководителю кажется, что его обделяют другие, которые сегодня в фаворе. Но в данном случае Красилов не прав, у нас разные задачи и конкретно наш ОКБ ему дорогу не перебегал. Да, решение части задач мы вынуждены были взять на себя, но это в основном проектирование и изготовление сложной аппаратуры, а в сам процесс производства радиоэлектронных компонентов мы не лезем, так что зря он на нас бочку катит.

– Кстати, насчет того "что осталось". – Вдруг вспомнилось мне. – Могу поделиться кадрами. Без красных дипломов, но тоже на хорошем счету в учебном заведении числились.

– Серьезно? – Дернулся Александр Викторович, и тут же спохватился. – С подвохом?

– Нет никакого подвоха, – мотаю головой, – просто неинтересно им у нас работать, хоть и не жалуются, но я вижу, что блеск в глазах меняется унынием.

– Странно, – задумался директор научно-производственного предприятия, – я бы только на основании этого своих специалистов не отдал.

Ну, не такой уж я альтруист, как он подумал, на самом деле все не так просто, не вписались эти выпускники в коллектив, амбиции слишком рано прорезались, вот и получились натянутые отношения. Так-то конечно, времена не шибко либеральные, приказали и куда бы они делись, работали бы как все. Но в том-то и дело, мне не нужны просто исполнители, мне нужны увлеченные люди, отдачи от них гораздо больше, так что в данном случае я ничего не терял, предлагая "своих студентов" на другое предприятие.

Ну и естественно Красилов не мог не воспользоваться представившейся возможностью здорово поэксплуатировать меня, пригласив к себе на совещание своих специалистов, с моего согласия, конечно. Поговорили о многом, о новых технологиях, о требованиях к чистоте в производственных корпусах, которые еще только предстояло достроить, об будущих автоматических производственных линиях… да много о чем пришлось рассказать. Спорили, не без этого, но тут моя "железяка" сразу выдавала убийственные аргументы, против которых возражений не находилось. Так что время потратил не зря, главное чтобы за всей этой текучкой люди не разучились творить, именно это будет определять будущее нашей страны.

– Зря я раньше не спросил. – Заметил Александр Викторович, провожая меня до проходной.

– Чего не спросил? – Недоумеваю я, отходя от только что закончившегося диспута.

– Откуда это все взялось? Мне ведь точно известно, что в США этого всего нет.

– Конкретно в США нет, – пожимаю плечами, – а вот у других есть.

– В Англии? Во Франции? Или вообще в Италии?

– Ой, не гадайте, все равно не угадаете? – Качаю я головой. – Главное, что технологии эти отработаны и сомнению не подлежат.

–

А конференцсвязь я все-таки сделал, даже четыре разнесенных микрофона умудрился подключить. Главному она настолько понравилась, что он стал ярым сторонником проведения совещаний с использованием телефонной связи. Правда, тут не обошлось без ложки дегтя в бочке меда, теперь вся наша секретность совещаний побоку, ведь часть аппаратуры пришлось размещать в нашем коммутаторном узле, а это сильно расстроило наш первый отдел.

– Да какая разница, – кипятился Челомей на претензии СБ, – на коммутаторе и так операторы с допуском сидят.

– Сидят, – соглашался наш "молчи", – но им запрещено прослушивать разговор. А тут они будут вынуждены слушать по долгу службы.

– Ну и пусть слушают, – пожимает плечами Владимир Николаевич, – от них все равно не закроешься, главное чтобы режим секретности соблюдали.

– Нет, этот момент особо оговорен правилами пользования внутренней связи. – Снова следует возражение. – Поэтому ваше устройство можно использовать только для проведения совещаний несекретного характера.

– Да где же у нас могут быть такие совещания? – Удивился Главный. – Только если с завхозами его проводить, и то лишние вопросы могут всплыть.

– Не знаю, но пока у нас нет автоматической телефонной станции на предприятии, такие совещания запрещены. – Поставил точку начальник СБ.

– Знаю, видел такие, – проворчал Владимир Николаевич, – хорошо, сделаю я заявку на нее, вдруг да выделят.

АТС на сто номеров нам выделили только в 1954 году, но к этому времени она уже не удовлетворяла нашим потребностям. К тому же, наше производство уже давно разрослось и часть его вышло за пределы предприятия, а туда уже своими линиями связи не дотянешься, так что вопросы конференцсвязи еще на пару лет остались у нас за пределами досягаемости. А аппаратура так и стояла в кабинете Главного все эти годы в качестве украшения. Тут бы напрячься и сделать что-то такое типа цифровой связи, но это мало чего давало, сертифицировать такую аппаратуру тот еще геморрой, а у меня другие задачи, лучше подождать, когда Министерство электронной промышленности станет выпускать микросхемы АЦП (аналогово-цифровой преобразователь).

*

Ну вот, я же говорил об инерции истории, 26-го марта наше СБ занялось ликвидацией портретов товарища Берии по всему заводу. Нет, у меня в кабинете его портрета не было, даже портрет Сталина поленился повесить, а вот Челомею наш завком удружил, притащили к нему в кабинет портрет маршала, так он там, на стене, рядом со Сталиным целых четыре месяца провисел.

– Оказывается, какой-то секретный циркуляр по главному управлению МВД выпущен. – Кивнул Главный на стену, по которой можно было угадать, что там висел чей-то портрет. – Получается, что сместили Лаврентия Павловича? А за что, мы скоро мы вскоре узнаем.

– Сомневаюсь, – буркнул я, раскладывая документы, которые требовалось завизировать.

– Ты хочешь сказать, что вот так просто поснимали все портреты и молчок, – хмыкает Владимир Николаевич.

– Так и будет, – подтверждаю его предположение, и тут же делаю замысловатый жест рукой, – хотя нет, еще выпуск энциклопедии задержат, будут все ссылки на Берию изничтожать. Сложно там все.

– Настолько сложно, что об этом нельзя говорить?

– Говорить можно, – пожимаю плечами, – только вот о чем?

– Да, ты прав, – вздыхает Челомей, – по этой причине ты меня отговаривал осенью в ЦК обращаться?

– И по этой тоже, – киваю в ответ, – но главное в том, что никто бы там на себя ответственность не взял, а отношение с Устиновым испортили бы окончательно.

– А он и так на нас косо смотрит. – Отмахнулся Главный и замолчал, чтобы вникнуть в первый подсунутый ему на подпись документ.

– Хм, – наконец он оторвался от текста, – в который раз вынужден спросить: откуда тебе это известно?

– Из зарубежной периодической печати, – тут меня не укусишь, дождался я все-таки своего часа, прошла серия публикаций в зарубежных журналах, – там, ссылки приложены на статьи.

– А откуда тебе известно, что у нас стронций-90 имеется и этот, как его… Цезий-137? – Продолжает допрос Челомей.

– Так тут не надо быть семи пядей во лбу, – пожимаю плечами, – эти изотопы образуются в результате работы ядерного реактора, а значит, и у нас должны быть.

– И на основании этих зарубежных источников ты делаешь вывод, что нашим ядерщикам ничего не стоит сделать радиоизотопный источник энергии?

– Насчет "ничего не стоит" утверждать я бы не стал, в чистом виде их применять нельзя, надо переводить изотопы в соли, но в целом ничего сложного не вижу. Несколько капсул со стронцием или цезием, двигатель Стирлинга и радиаторы для отводки тепла. Зато такой источник энергии может проработать на орбите пару лет, не напрягаясь.

– А радиация?

– А что радиация? – Изображаю из себя беззаботного идиота. – Не так страшен черт, как его малюют.

– А ты подумал, как оно с космоса на землю посыплется, – продолжает хмуриться Владимир Николаевич.

Хорошо, – тяжело вздыхаю я, и, стащив у Главного со стола чистый лист, начинаю прямо у него на глазах делать расчеты по интенсивности ионизирующего излучения. И в конце этих расчетов делаю вывод, что работа изотопного источника на орбите не так уж и опасна. Тут, конечно, Челомею следовало бы поинтересоваться, опять же откуда мне известны начальные данные, но видимо его мозг был переполнен впечатлениями. – После окончания работы спутника, изотопный источник будет переведен в режим консервации, и в атмосфере земли стронций или цезий капсулу не покинет, так как прочность ее достаточна, чтобы выдержать воздействие высокой температуры и ударных нагрузок.

– И на какую мощность ты рассчитываешь?

– От двухсот ватт, можно и больше, – тут главное обеспечить работу аппаратуры в циклическом режиме.

– Ладно, – как-то сразу скис Челомей, – в случае чего вместе по этапу отправимся. А почему ты письмо в НИИ Химического машиностроения хочешь отправить?

– Нет уж, я в Магадан не собираюсь, – решительно отказываюсь от такого счастья, – а работы по ядерным исследованиям у нас в Союзе курировал как раз Берия. Кто теперь будет этим заниматься – тайна сия великая есть. Могу предположить, что это Курчатов, но тут можно и промахнуться, слишком мелко будет выглядеть наша просьба на его уровне, нужно искать руководителя пониже. Например: Николай Антонович Доллежаль руководитель НИИ ХимМаш.

– О как? – Вяло улыбнулся Главный. – А теперь объясняй, каким боком здесь химическое машиностроение? Или опять что-то в зарубежных журналах нарыл.

– Никак нет, – возвращаю Челомею улыбку, – всему виной статья в научно популярном журнале "Знание – сила". Там в одной статье автор фантазировал на тему атомных двигателей для космоса, ну, это после того как мы Спутник запустили. На саму статью обращать внимания не надо, слишком много там фантастических допущений, а вот на рецензию, которую написал Доллежаль, очень даже надо посмотреть. Сразу видно, что человек в теме, и он хотел сказать гораздо больше чем ему разрешили. Отсюда можно сделать вывод, что Николай Антонович и есть нужный нам человек, только через него мы сможем добиться решения наших проблем. Если не его подчиненные займутся изотопным источником тока, то хотя бы перенаправит письмо по нужному адресу.

– Что ж, логично. – Качнул головой Владимир Николаевич, подписывая письмо, и тут же взялся за следующее. – А это куда? В министерство электростанций и электропромышленности СССР? И зачем?

– Так на сегодня у них в подчинении "Пульсар" находится, а нам нужно застолбить план по полупроводникам, – поясняю я проблемы с подчинением, – если сегодня не застолбим, потом хрен нам чего достанется.

– Подумать только, за полупроводники отвечает министерство по электростанциям? – Не удержался съязвить Главный, снова берясь за ручку. – Хотя чего удивляться, вон у тебя НИИ ХимМаш ядерными двигателями занимается.

– Не, двигателями они не занимаются, рецензии пишут.

– Раз пишут рецензии, значит, работали в этом направлении, – сделал вывод Челомей, – иначе, откуда они все это знают? Так, что у тебя по последнему письму… Ты что издеваешься?

– А что такого? – Даже привстаю, чтобы увидеть, что так возмутило мое руководство. – Приобретение станков для кручения нитей. Мы же обговаривали, что для носителей нужны провода с негорючей изоляцией?

– Да, но причем здесь крутильное оборудование?

– Так первые слои накручиваются из разнонаправленной политетрафторэтиленовой (фторопластовой) ленты, а потом прикрывается плетением из стекловолоконных нитей с последующей пропиткой кремний органическим лаком. – Поясняю рабочие моменты. – Для этого требуется минимум два станка. Что касается остальных четырех, то они нужны для смотки полиамидных нитей, чтобы потом из них получить углеродное волокно. Заказано по минимуму, только чтобы хватило для собственных нужд.

– Да? – Сбавил обороты Главный. – А то я уж тут грешным делом подумал, что ты собираешься собственную ткацкую фабрику открыть.

– А вот, кстати, было бы неплохо такой цех нам все-таки организовать, – пробурчал я, так как знал, ткань из углеродного волокна станет скоро очень востребованной.

На этом фоне предварительный план создания "Центра Управления Полетом" (ЦУП) не привлек большого внимания, хотя он был самым затратным из всех, что я предлагал, и не зря я опасался возражений по нему со стороны Владимира Николаевича. На первом этапе нам должно было хватить всего пятнадцати станций, это минимально потребное количество, ну а потом… а потом посмотрим, может быть и появятся вычислительные мощности, которые позволят задействовать спутники орбитальной связи. Эх, мечты – мечты…

– Кстати, твоя идея с большими электроннолучевыми трубками получила продолжение, – сообщил мне Челомей, – на выставке появился новый телевизор КВН с сорокасантиметровым экраном. Думаю, такой уже стоит домой купить.

– Подождите, скоро новые модели появятся, – притормозил я его, – уж если появился большой экран, то нужно по новому компоновку делать, а не приспосабливать то, что есть, под новые условия.

– Скорее всего ты прав, – согласился Владимир Николаевич, – тут торопиться не надо, тем более, что и смотреть-то пока нечего.

Вот тоже проблема, одно название, что телевизор, а так в основном дикторы тексты по бумажке зачитывают, уж лучше все это по радио слушать, глаза не заняты. Ну и документальные фильмы иногда показывают… идеологического содержания. С моей точки зрения телевидение в эти годы никакое, даже спектакли в театрах не показывают, так как с микрофонами проблема, лишь изредка трансляцию с концертов ведут, но качество звука опять же сильно страдает. Впрочем, страдает не только качество звука, картинка тоже какая-то недостаточно четкая, это уже телевизионные камеры ни к черту, освещения не хватает. Так что остается подключать к этому делу киношников, которые сначала снимают концерт на пленку, а потом запускают ее на телекинопроекторе.

И еще одно, это уже меня касается, мы же когда-нибудь будем вести трансляцию телевизионного сигнала с орбиты, а значит, нам нужен видеомагнитофон. Насколько мне известно, первые видеомагнитофоны записывали видеосигнал на магнитную ленту с помощью неподвижных головок, что требовало большой скорости движения магнитной ленты, от двух с половиной до девяти метров в секунду, что в нашем случае неприемлемо. Только в 1957 году появились видеомагнитофоны «VR-1000», с подвижными наклонными головками записи-воспроизведения, с приемлемым качеством изображения, и создали их в фирме «Ампекс». С точки зрения моей "железяки" ничего сложного в видеомагнитофоне нет, воспроизвести всю электрическую схему и кинематику, трудностей не составит, остается только выдать грамотное техническое задание и включить в план. Решено, так и сделаю, пусть наши электронщики поработают в этом направлении. И скоро придется снова отписываться в ленинградский ВНИИТ, трех дюймовые суперортиконы, которые производятся у них, это, конечно большой шаг вперед, но нам нужны и небольшие видиконы, с хорошей чувствительностью по освещенности, которые будут использоваться на орбите. Ну и требования к ним по температурной стабильности тоже будут довольно таки жесткие, все же космос, это не в студии на земле.

Однако все эти мои планы пришлось отложить на неопределенный срок, и виной всему оказался Булганин. Вот, блин горелый, ну кто двинул его в руководители Министерства обороны СССР?

*

Москва, здание министерства обороны на Фрунзенской, кабинет маршала Булганина, 9-ое апреля 1953-го года. Присутствуют: Заместитель Председателя Совета Министров СССР Каганович Л.М.; Министр оборонной промышленности СССР Устинов Д.Ф.; Начальник главного артиллерийского управления Варенцов С.С.; первый заместитель Министра среднего машиностроения СССР Хруничев М.В.; Главнокомандующий ВМФ Кузнецов Н.Г.; директор НИИ-88 Спиридонов А.С.

– Товарищи, сегодня мы должны решить некоторые вопросы в области ракетного вооружения, – начал заседание маршал, – всем вам известно, что в наших рядах оказался иностранный наймит и предатель Берия. На протяжении многих лет он скрывал свои коварные планы и только после смерти Сталина позволил себе раскрыться, решил, что настало время, когда он сможет открыто вредить нашей стране. Но действовал он не один, у него оказалось много последователей, которые ловко прикрываются интересами государства, мы должны выявить их, и лишить возможности дальше вредить делу великого Ленина и Сталина…