Текст книги "Клинок его Величества"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Василий Горъ
Клинок его Величества

Глава 1
Принцесса Илзе

…До двери в таверну – три ступеньки. Всего три. Или шесть шагов вниз по мокрым и прогибающимся под весом тела трухлявым доскам. Вроде бы немного. Но перед тем как сделать первый шаг, я закрываю глаза, закусываю губу и изо всех сил вцепляюсь трясущимися пальцами в плечо стоящего передо мной громилы. Переношу вес на правую ногу, слегка приседаю, нашариваю подошвой левого постола [1]1
  Постол – вид средневековой обуви.


[Закрыть] вторую ступеньку, и… еле удерживаю равновесие: камешек, вшитый точно под правую пятку, врезается в стопу. Шиплю, как готовящаяся ужалить веретенка [2]2
  Веретенка – одна из самых ядовитых змей Диенна.


[Закрыть], приподнимаюсь на носок, подтягиваю к себе правую ногу… и клюю головой…

…Мда… Тот, кто придумал такой способ поддержания образа [3]3
  Образ – маскировка.


[Закрыть] – изувер: кожаный ремень, соединяющий обвязку на правом бедре с тоненьким, но от этого не менее жестким ошейником, не только не дает выпрямить спину, но и придает походке весьма своеобразное «очарование». Впрочем, для легенды, придуманной графом Орассаром, такая походка подходит как нельзя лучше: старая, седая, давно отжившая свой век попрошайка должна ковылять. А не «плыть» с идеально ровной спиной и гордо поднятой головой…

…Переношу вес тела на левую ногу, приседаю, ойкаю от боли в пятке и снова «кланяюсь». А потом злобно смотрю в спину идущего на шаг впереди Пайка. Ноел – скотина! Да, по легенде, он – всего лишь мой «хозяин». Человек, который выводит меня на «место», договаривается с городской стражей и глазами [4]4
  Глаза – десятники Серого клана, контролирующие деятельность его членов.


[Закрыть] Серого клана. А так же забирает выручку и охраняет от посягательств вездесущей детворы. Он не обязан мне помогать. Но эти шесть ступеней вниз…

…– Шевели костями, плесень! – дикий рев, раздавшийся прямо над ухом, ловит меня на пятом шаге. И я, не удержавшись на носке, падаю на колени. Прямо в черную, как небо над головой, и вонючую, как коридоры Кошмара, лужу.

– В сторону, мясо!!! Ну?!

Это уже не мне, а Пайку: «мясо», как я уже успела узнать – это презрительное прозвище тех, кто не в состоянии зарабатывать на жизнь по-мужски. То есть воровством, грабежами или убийствами.

Услышав повелительный рык, Пайк поспешно отпрыгивает в сторону, и «белая кость» Серого клана царственно распахивает дверь в таверну.

– Ну, и что ты развалилась? – Ноел «срывает злость» на том, на ком может. То есть на мне. – Вставай! Живо!!!

С трудом поднимаюсь на ноги, вытираю ладони о то жуткое тряпье, в которое облачена и выпрямляюсь… Вернее, пытаюсь выпрямиться: ремешок, соединяющий подвязку и ошейник, тут же натягивается, и я остаюсь скрюченной в три погибели. А поясницу, измученную непривычным положением, тут же простреливает боль.

– У-у-у…

– Идем уже… – раздраженно шипит тысячник, и, «забыв про меня», первым вваливается в «Гадюшник»…

…Нет, конечно же, таверна носит более благозвучное название – на вывеске, прибитой к перекошенному забору постоялого двора, изображен то ли атакующий вепрь, то ли прущий буром медведь. Но ни один из постоянных клиентов этого заведения про это даже не вспоминает: прозвище хозяина – Гадюка, значит, место, где он обретается, должно называться гадюшником. И не иначе.

Я с ними полностью согласна. Тем более что и клиентура у Гадюки тоже мало похожа на благородных оленей или лебедей…

…Густой «аромат» подгоревшего мяса, прогорклого масла, кислой капусты, вина и нечистот шибает в нос еще в дверях. И на несколько мгновений отбивает способность нормально дышать. Впрочем, я прихожу в себя довольно быстро. А вот Ноелу приходится туго: у него за плечами нет девяти месяцев пребывания в Кошмаре. И «поездки» в телеге падальщика. Поэтому я мысленно усмехаюсь. И даже позволяю себе легонечко пихнуть его в спину…

– Стол нужен? – хриплый рык, раздавшийся из-за левого плеча, заставляет меня вздрогнуть. Вышибала, чтоб его перекосило!

– Угу… – не оглядываясь, кивает тысячник.

– Два медяка сверху… Стол – одесную [5]5
  Одесную – то есть справа.


[Закрыть], вон, в том закутке…

Ноел равнодушно пожимает плечами: то, что возможность присесть за грязное, изрезанное ножами «нечто», непонятно с чего называемое столом, стоит денег, он знает. Ибо не первый раз посещает «дно» столицы Элиреи.

Ковыляю за ним. Стараясь не наступать на вытянутые поперек прохода ноги. И не глядеть в лица «отдыхающих» клиентов…

«Ваше высочество, вы сейчас страшны, как сама Смерть: седые, растрепанные волосы. Коричневое, покрытое незаживающими язвами лицо. Струпья на пальцах рук и на тыльной стороне ладоней. Кривая спина. Грязный бесформенный балахон, под которым просто не может быть ничего интересного…» – помогая мне усаживаться в разваливающуюся двуколку, бурчал Пайк. – «Как видите, мы сделали все, чтобы вы выглядели как можно отвратительнее. Но изменить ваш взгляд мы не в состоянии. Поэтому, если не хотите усложнить нам работу, смотрите в пол, на свой подол или постолы. Куда угодно – только не в глаза: те, кто отдыхают в таких местах, знают толк в «образах». Ибо большинство из них либо сами подрабатывали сбором милостыни, либо довольно близко знакомы с теми, кто этим занимается…»

Не смотрю. И не только поэтому – для того, чтобы удержать равновесие, мне требуется все внимание, какое есть. До последней капельки. И немного везения: клиенты Щира Гадюки любят «повеселиться». И с удовольствием подставят ногу тому, кто слабее, и кто не сможет ответить на оскорбление…

…Мне везет: я добираюсь до нашего стола без каких-либо приключений. И, обойдя его кругом, падаю на лавку.

То, что она может подломиться, соображаю уже потом. Когда слышу душераздирающий треск.

«Осторожнее!!!» – кричит Ноел. Взглядом. А с его губ срывается грязное ругательство.

«Заботится…» – мысленно улыбаюсь я. Потом облегченно перевожу дух, опираюсь локтями о столешницу, вытягиваю натруженные ноги, оглядываюсь… и чувствую, как мое сердце пропускает удар: через стол от нашего сидит сотник Бразз! Собственной персоной!!!

Ошибиться я не могу – у мужчины, вгрызающегося в кусок жареного мяса, надорвана левая ноздря. А над правой бровью – родинка. В тусклом свете горящей лучины выглядящая, как капелька крови.

Закрываю глаза, ухожу в небытие и торопливо ныряю в прошлое. В особняк покойного графа Затиара, в котором увидела его первый раз…

…Коротко стриженые черные волосы. Высокий лоб. Выдающиеся вперед надбровные дуги. Узко посаженные глаза. Черные? Нет, показалось – карие… Мясистый раздвоенный нос, левая ноздря – надорвана… Изгой? [6]6
  Изгой – в Средневековье лицам, сосланным на каторгу, вырывали ноздри, а на лбу и щеках выжигали клеймо. Чтобы их было видно издалека.


[Закрыть] Вряд ли – правая целая… И лоб с щеками чистый… Сотник, опять же… Шрам, наверное… Короткая бородка… Родинки? Одна – над правой бровью, вторая – на мочке левого уха… Что еще? Еще – довольно большое пятно от ожога на тыльной стороне правой кисти и безобразный нарост вместо ногтя безымянного пальца…

…Бразз кидает под стол недоеденный кусок, а потом раздраженно пинает метнувшуюся ему под ноги шавку:

– Пошла вон!!!

Морщит нос. Так же, как там, в прошлом. Потом опрокидывает в щербатую пасть кубок с вином…

Складываю пальцы в знак «внимание». Останавливаю собственную руку, пытающуюся откинуть лезущие в глаза седые космы, и почти упираюсь носом в стол: к нам, игриво покачивая широченными бедрами, идет одна из подавальщиц.

Ноел лениво оглядывается, оглаживает остановившуюся рядом с ним девушку по объемистому заду, и, не убирая руки с ее телес, делает заказ. Мда! Вот это самообладание: в глазах шевалье не мелькает даже тени интереса к кому-либо, кроме подавальщицы…

…Проводил ее взглядом… Повернулся ко мне лицом… Почесал затылок… Хрустнул пальцами… Зевнул… Не знай я, что этот хруст – условный знак, не догадалась бы… Ждет… Спокойно, не выказывая ни волнения, ни недовольства. Впрочем, он – воин. Воин Правой Руки. И этим все сказано…

…Есть разваренную репу выше моих сил. Пить кислое, разбавленное водой вино – тем более. Однако попрошайка, весь день простоявшая на улице, не может быть сытой. Поэтому я вяло ковыряюсь грязными пальцами в своей тарелке, и изображаю, что утоляю голод. При этом тщательно отслеживаю реакцию Бразза на каждого, входящего в таверну, и пытаюсь понять, что мне не нравится в его поведении.

Жесты сотника предельно скупы и точны. Эмоций – нет. Никаких. Суетливости – тоже… Спокоен. Так, как будто ужинает в собственном доме, причем под охраной собственных солдат. Странно…

Да, подчиненный графа Игрена не может не уметь контролировать чувства и эмоции. Но… в таком заведении, как «Гадюшник», да еще и расположенном на территории враждебного королевства, излишняя самоуверенность чревата непредсказуемыми последствиями. Почему ему все равно? Почему?!

…Ответ приходит, когда Бразз очередной раз реагирует на скрип открывающейся двери: короткий, равнодушный взгляд – и все… Ни недовольства, ни раздражения… А может он никого не ждет?!

«Может…» – сама себе отвечаю я. И тут же продолжаю: – «Тогда… получается, что он тут живет! Либо на постоялом дворе, либо где-то неподалеку…»

Жду еще минут десять. Потом, уверившись, что мне не кажется, поворачиваюсь к Пайку…

Кладу на стол правую руку, вытягиваю указательный палец, с омерзением смотрю на черный кант под ногтем, и, удостоверившись, что Ноел понял условный знак, начинаю ковырять сучок, торчащий из столешницы. Так, чтобы тысячник мог видеть получающиеся у меня буквы…

…Дочитав мое сообщение до конца, воин задумчиво щурится:

«Уверена?»

Я еле заметно мотаю головой: какая тут может быть уверенность? Только догадки…

Понимает. Потом неторопливо встает из-за стола, покачивается, и, на ходу развязывая мотню, плетется к двери…

Мне становится не по себе: да, тут, в таверне наверняка есть и люди графа Орассара, и воины Правой Руки, но за столом-то я теперь совсем одна!!!

Заставляю себя перестать трястись. Оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, кто из клиентов «Гадюшника» может служить в Тайной службе или быть вассалом Утерса Неустрашимого. Двое громил, сидящие рядом с очагом, и мрачно вливающие в себя кубок за кубком? Тощий, но жилистый парень, тискающий глупо хихикающую подавальщицу? Троица порядком надравшихся мужиков, обсуждающих какого-то Батара, «умудрившегося снять верхушку с навара самого Фиска»? Или пара здоровяков, сидящих спинами к стене, и уминающих хлеб с сыром, умудряясь не показывать лиц, спрятанных под капюшонами дорожных плащей?

Не знаю. Стражником, вернее, скрытнем [7]7
  Скрытни – сотрудники Тайной службы или Внутренней стражи, работающие под прикрытием.


[Закрыть], может оказаться кто угодно. Любая подавальщица или даже сам Щир Гадюка. А вот воинами Правой Руки – только те громилы или мужики в плащах – уж очень они здоровые. Вглядываюсь в их пластику и ненадолго забываю о том, где нахожусь…

…– Ты жрать будешь, или как? – в голосе Пайка столько раздражения, что я возмущенно вскидываю голову, пытаюсь вскочить… и остаюсь на месте: натянувшаяся сбруя вовремя заставляет меня «вспомнить» о том, что я – попрошайка…

– Что, опять спину прихватило? – ухмыляется тысячник. А в его глазах мелькает удивление.

Я виновато опускаю взгляд. И еле слышно вздыхаю…

На стол падает несколько медных монет, одна из них подкатывается к моей ладони, и, постояв на ребре, падает «короной» вверх [8]8
  Короной вверх – на аверсе монеты изображается лицо короля, на реверсе – корона.


[Закрыть].

«Надо было желание загадать…» – мрачно вздыхаю я. И усилием воли отгоняю от себя мысли о Ронни…

…Закрыв за собой дверь снятой на ночь комнатенки, тысячник неторопливо подходит к единственному топчану, с грохотом валится на него и рычит. Чуть ли не на весь постоялый двор:

– Ну, чего встала? Гаси лучину и брысь куда-нибудь в угол!!!

Я послушно задуваю слабенький огонек, и вздрагиваю, услышав шепот, раздавшийся над самым ухом:

– Спасибо за помощь, ваше высочество. Дальше – мы сами… И… садитесь на топчан – плащ я уже подстелил…

Сажусь. Прислоняюсь спиной к стене. И закрываю глаза, стараясь не думать о клопах и прочей живности, которая наверняка есть в этих «покоях»: ожидание может быть долгим.

Луковица [9]9
  Луковица – образ для медитации.


[Закрыть] возникает перед глазами сама собой. Так же, почти без моего участия, с нее слетает первая пленочка воспоминаний…

«Здесь, в нашем доме, ты будешь в безопасности…» – виновато улыбаясь, вздыхает Ронни. Потом поправляет перевязь, делает шаг к двери, и у меня обрывается сердце…

– Ты… – начинаю я, и тут же замолкаю, вспомнив, что мне говорила графиня Камилла: «Утерсы живут своим долгом… Долгом перед короной и народом Элиреи. А мы… мы видим их только тогда, когда в королевстве тишь да гладь…»

Видимо, скрыть свои чувства мне не удается, так как граф замирает, поворачивается ко мне, а потом его взгляд вдруг уплывает влево-вверх [10]10
  Взгляд влево-вверх соответствует зрительным воспоминаниям.


[Закрыть]:

– Начинаю жалеть, что я – не Видящий…

Сердце обрывается снова: Ронни хочется понять, что творится у меня в душе!!!

Собираюсь с духом. И после долгой паузы выдыхаю:

– Тебе достаточно спросить…

Ронни едва заметно кивает:

– Я это чувствую…

«Чувствую! А не «знаю»…» – мысленно отмечаю я.

– …и, знаешь, мне от этого становится не по себе…

«Почему?» – взглядом спрашиваю я.

– У меня создается ощущение, что у меня на ладони – хрупкий стеклянный цветок. Одно неверное движение – и он… он упадет и расколется на сотни маленьких осколков…

На душе становится так тепло, что я на мгновение забываю о том, что он сейчас уедет в Морийор. И улыбаюсь:

– Спасибо…

Он пожимает плечами и робко улыбается мне в ответ:

– В общем, если честно, то спрашивать мне страшновато…

– А мне страшновато отвечать… – признаюсь я. И краснею…

Ронни вдруг оказывается рядом, взъерошивает мне волосы и грустно усмехается:

– Ну вот, нашли друг друга… И как теперь с этим жить?

О, сколько чего я могу сказать ему в ответ! Только вот решиться на это у меня почему-то не получается…

Несколько мгновений тишины, а потом Ронни еле слышно вздыхает. И, сделав шаг назад, заглядывает мне в глаза.

– Ты… – начинаю, было, я. И замолкаю на полуслове: говорить Утерсу, чтобы он был осторожен, глупо. Еще глупее просить его не рисковать: он все равно сделает то, что должен. Чего бы ему это не стоило. Значит, лучшее, что я могу сделать – это промолчать… И… ждать его возвращения…

Его пальцы снова взъерошивают мои волосы, а потом Ронни вдруг оказывается у дверей:

– Я, кажется, понял, о чем ты сейчас промолчала… И… постараюсь… А когда я вернусь, ты научишь меня Видеть… Если, конечно, захочешь…

– Научу… С удовольствием… – искренне отвечаю я. Потом закрываю за ним дверь, прислоняюсь к косяку и зажмуриваюсь…

…Сердце колотится, как сумасшедшее. Останавливаю время, чтобы отойти от пережитых ощущений, и… возвращаюсь к самому началу. К моменту, когда Ронни входит в мою комнату и произносит самую первую фразу:

– Я пришел попрощаться…

Вздрагиваю, и… судорожно срываю с луковицы еще одну пленочку! Вот! То самое мгновение: перед тем, как уйти, он заглядывает мне в глаза и меняет ритм дыхания, подстраивая его под мое! Причем так, чтобы я это увидела!!!

Вываливаюсь из небытия, невидящим взглядом смотрю в темноту и кусаю губы: он пытался продемонстрировать мне свое доверие… А я… я этого не заметила…

…Осторожное прикосновение к плечу, и я, вывалившись из транса, торопливо вытираю мокрые щеки:

– Ваше высочество, вы спите?

– Нет, Ноел, не сплю…

– Все… Можно возвращаться домой… – шепчет Пайк. И чиркает кресалом.

– А Бразз? – спрашиваю я, закрывая лицо рукой от вспышек яркого света. И пряча зареванное лицо.

– Взяли… И его, и Костлявого, и Жернова…

– Зачем? Вы же не собирались?! А как же Барсы?

– Барсов тут нет. Ушли к Сегрону… – отвечает тысячник. – Поэтому я решил изменить первоначальный план…

– Что будет с Барсами? – раздраженно шиплю я: эти пятьдесят воинов пришли в Элирею за моим Ронни! А, значит, должны быть уничтожены!!!

– Не волнуйтесь, ваше высочество: в окрестностях Рожна не так много хороших мест для засады…

Глава 2
Граф Томас Ромерс

…– Имя десятника помнишь?

– Да, ваша светлость! Одер по кличке Пузо! Высокий, выше меня, волосы че-…

– Стражников описывать не надо: найдем и так… Кто еще?

– Манар Котомка, Лодд Бугор и, кажется, Диган Жаба. Только к Жабе просто так не подойти…

– В каком смысле?

– Сам он не берет ни медяка. Те, кто в деле, платят его свояку…

– Имя свояка?

– Не знаю, ваша светлость… Но… но его знает Гнус!

Томас жестом приказал Дайту заткнуться, заглянул в свои записи и уточнил:

– Ангер Гнус, глаз на городском рынке? Рыжий, без двух пальцев на левой руке, проживающий в Глиняной слободе на улице Разбитого Кувшина?

– Да, ваша светлость!

– Значит, возьмем и Жабу… Со стражниками все?

– Да, ваша светлость…

– Тогда перечисли мне адреса всех лежек, которые ты знаешь. А так же имена и прозвища их хозяев, условные зна-…

Услышав скрип открывающейся двери, Ромерс прервался на полуслове и вопросительно уставился на шагнувшего в комнату десятника:

– Чего тебе, Гнат?

– Ваша светлость! Прибыл граф Орассар…

– Проводи его, пожалуйста, ко мне…

По губам воина Правой Руки промелькнула едва заметная улыбка: по его мнению, приказывая, сотник Тайной службы граф Томас Ромерс должен был обходиться без слова «пожалуйста»:

– Как скажете, ваша светлость…

…Ввалившись в комнату, начальник Внутренней стражи Элиреи замер в дверном проеме и удивленно уставился на руки Дайта Жернова, сидящего перед Ромерсом:

– Не понял?

– Ее высочество и сотник Пайк… Постарались… – усмехнулся Томас. – Какой смысл его вязать, если он не в состоянии думать о побеге, и не может передвигаться?

– А, иглы… – понимающе усмехнулся граф. Потом подошел к столу и оценивающе посмотрел на стопку исписанных листов: – Давно поет?

Томас посмотрел на мерную свечу:

– Часа два с небольшим, ваша светлость…

– А что с Браззом и Костлявым? Заговорили, или все еще держится?

– Сотника я уже выжал… А с Костлявым сейчас работает ее высочество… – ответил Томас. И, вспомнив фразу, сказанную принцессой Илзе перед тем, как закрыться в соседней комнате, добавил: – Кстати, она сочла ваше поведение неразумным. И сказала, что не намерена рисковать жизнью графа Аурона только потому, что вы из-за своей щепетильности не хотите использовать ее способности…

Граф Орассар задумчиво побарабанил пальцами по столешнице, повернулся к двери и поинтересовался:

– Так и сказала?

– Да, ваша светлость… И, мне кажется, она права…

– Права, да не совсем. Да, ее способности – это нечто потрясающее. И я прекрасно понимаю, насколько ее высочество могла бы упростить мою работу. Но при этом я понимаю и то, что Илзе Рендарр – не вассал короля Вильфорда. И что она уже сделала для Элиреи больше, чем любой другой дворянин, исключая разве что вашего отца, Утерса Неустрашимого и Утерса Законника… В общем, я не имею морального права ее даже просить… А вот принять ее помощь – обязан. Поэтому приму ее с искренней благодарностью…

Томас недоверчиво хмыкнул:

– Честно говоря, ваша светлость, я думал, что ваша должность и разборчивость в выборе средств – понятия несовместимые…

Граф Орассар криво усмехнулся, зачем-то прикоснулся к рукояти своего меча и угрюмо спросил:

– Знаете, чего я боюсь больше всего на свете?

Томас отрицательно помотал головой.

– Что мне когда-нибудь придется выбирать между долгом и потерей лица… И я безумно счастлив, что мне этого делать пока не приходилось… Мда… В общем, что-то я разоткровенничался… Ладно, пойду я, пожалуй, к ее высочеству…

– Боюсь, посмотреть за тем, как она работает, вам не удастся: ее высочество попросила, чтобы во время накладывания личины рядом с ней находились только телохранители, приставленные к ней графом Ауроном…

– А чем она мотивировала такое решение? – выделив интонацией слово «такое», хмуро поинтересовался начальник Внутренней стражи. – На мой взгляд, логичнее было бы работать в вашем присутствии. Или в присутствии тысячника Пайка…

– Ноел и так с ней… – пожал плечами Томас: – А я… я уже не оруженосец его светлости, и, тем более, не воин Правой Руки…

– И что? Ноел Пайк – тысячник Внутренней стражи, и мой помощник!

– Прежде всего, он – вассал графа Логирда Утерса. А я, если вы не забыли, не так давно стал вассалом его величества Вильфорда Бервера… В общем, после того, как граф Аурон вернул мне мое Слово, мой статус в глазах ее высочества… несколько изменился…

– Пожалуй, логика в этом есть… – признал граф Орассар. Потом опустился в кресло, взял со стола первый попавшийся пергамент и добавил: – Жаль. Интересно было бы посмотреть…

…За следующие час с лишним граф Орассар задал Жернову от силы вопроса три-четыре. Да и те без души. Зато все исписанные Томом бумаги прочитал раза по два-три. И не просто так, а делая на их полях какие-то заметки. Впрочем, как только на пороге комнаты возник Гнат Ослоп, и доложил, что Эгер Костлявый готов к допросу, он мгновенно забыл и про записи, и про допрос. И выскочил в коридор так, как будто за ним неслась свора гончих.

Проводив его взглядом, Томас неторопливо отложил в сторону перо, посыпал песком начатый лист и задумчиво уставился на сидящего напротив Дайта. А потом перевел взгляд на воина Правой Руки:

– Присмотришь за ним?

– Конечно! Можете идти, ваша светлость!

…Несмотря на открытое настежь окно, в комнате одуряюще пахло потом и чем-то пряным. Поклонившись ее высочеству, Томас оглядел комнату и удивленно уставился на подсвечник, почему-то стоящий на расстоянии вытянутой руки от лица Эгера Костлявого. Свечей на нем не было, но в одном из гнезд дымилось что-то, отдаленно напоминающее плотно скрученный сноп соломы. Впрочем, спросить, что это такое, Ромерс не успел – граф Орассар, принюхивавшийся к легкому дымку, вьющемуся над «снопом», оглушительно чихнул:

– Что-то этот запах мне не знаком…

Принцесса равнодушно пожала плечами:

– Ничего удивительного: ушера – это средство, которое упрощает работу Видящих. Последних у вас нет. Значит, нет и ушеры… Кстати, дышать ей не стоит…

– Понятно… – кивнул граф. И, помахав рукой перед лицом главы Серого клана, безучастно сидящего в кресле, удивленно поинтересовался:

– Он что, спит с открытыми глазами?

– В медитативном трансе. Ждет запечатления…

– Простите, не понял?

– Я слегка скорректировала его восприятие действительности. Теперь он считает себя правой рукой настоящего главы Серого клана. И ждет, пока я его ему покажу…

– И что это нам даст? – повернувшись к ее высочеству, спросил граф Орассар.

– Как говорит мой отец, «прибыльное место пусто не бывает…». То есть если вы казните Эгера, то его место обязательно займет кто-нибудь другой. Возможно, еще более умный и изворотливый. Соответственно, вы придете к тому же, от чего пытались уйти: к необходимости искать главу Серого клана… Не проще ли через Эгера, который уже в ваших руках, взять под контроль деятельность всех его людей?

– И насколько на него можно будет положиться? – покосившись на Костлявого, поинтересовался начальник Внутренней стражи.

Принцесса пожала плечами:

– Зигги Клещ, глава Серого клана Делирии, работает на отца уже больше десяти лет…

– То есть…

– То есть Эгер Костлявый будет по-настоящему предан тому, на кого я его запечатлею. Поэтому рекомендую взвалить эту ношу на того, кому полностью доверяете…

Граф Орассар задумчиво посмотрел на ее высочество, потом повернулся к Тому и ехидно ухмыльнулся:

– Ваша светлость! Имею честь поздравить вас со вступлением в должность нового главы Серого клана! Искренне надеюсь, что вы сможете оправдать оказанное вам доверие, и будете использовать свои новые возможности исключительно на благо Элиреи…

– Вы уверены? – на всякий случай спросила принцесса.

– Да… – мгновенно посерьезнев, ответил Орассар. – Ответственность – как раз для графа Ромерса. Кстати, ваше высочество, перед тем, как вы займетесь этим самым «запечатлением», я хотел бы рассказать вам пару свежих новостей. Для начала – новость первая, хорошая: война с Делирией закончилась, даже не начавшись. Вчера днем ваш отец увел свою армию обратно к границе…

– А вторая… Что-то случилось с графом Ауроном? – побледнев, как полотно, спросила принцесса.

– С графом Ауроном все в полном порядке… – улыбнулся Орассар. – Думаю, дня через три-четыре он будет в Арнорде. Вторая новость касается не его, а вас: при дворе Бадинета Нардириена во всю обсуждают некую пленницу Утерса Законника, которая, сказав всего одно Слово, разговорила убийц графа Алатейи Ранмарка…

Принцесса нехорошо прищурилась:

– Граф Дартэн решил сыграть свою игру?

Начальник Внутренней стражи утвердительно кивнул:

– Именно! У меня есть основания считать, что эта информация сброшена на сторону намеренно. Видимо, проанализировав все, что удалось узнать во время допроса Гланта и Ласло, граф Ратский пришел к выводу, что вы – одна из тех двух женщин, которые работали с ними в Кошмаре. Вернее, не так: раз в момент вашего появления в Малларе Галиэнна Нейзер была в Свейрене, он, вероятнее всего, решил, что вы – ее «безвременно погибшая» дочь. Похищение которой было обставлено как убийство. Пытаться выкрасть вас из Арнорда или Вэлша он не захочет: во-первых, вас охраняют лучшие воины Диенна, а, во-вторых, малейший намек на его участие в похищении – и он окажется на плахе: король Бадинет Нардириен очень щепетилен в вопросах межгосударственных отношений с Элиреей…

– Насчет плахи – сомневаюсь… – покачал головой Томас. – Скорее, он умрет от меча графа Аурона…

– Не суть важно… – отмахнулся начальник Внутренней стражи. – Главное, что этот путь ведет в тупик. У него остается только два выхода: первый – это выкрасть из Свейрена королеву Галиэнну, а второй – уравнять возможности наших королевств, убрав вас, ваше высочество. И сделав это… э-э-э… чужими руками…

– Вы хотели сказать «руками моего отца»? – бесстрастно уточнила принцесса.

– Это – наиболее вероятный вариант такого развития событий… Хотя и не единственный: убрать или похитить вас вот-вот захотят еще и Конрад Баррейр [11]11
  Конрад шестой, Баррейр – король Баррейра.


[Закрыть] с Аристархом Найлингом [12]12
  Аристарх Найлинг по прозвищу Бурдюк – король Вестарии.


[Закрыть]. Ведь даже если людям графа Дартэна удалось полностью очистить Онгарон от их лазутчиков, то оставшиеся в Малларе полномочные послы и их помощники вращаются в том же обществе, что и барон Ларэ…

Ее высочество еле заметно пожала плечами:

– Что ж. Не могу сказать, что удивлена. Мы с графом Ауроном допускали такую возможность…

– И..? – вырвалось у Томаса. – Что, Утерс Законник осознанно пошел на такой риск?! Ведь…

– Это было мое решение… – перебила его принцесса. – У нас не было другого выхода…

Покосившись на безмолвного Эгера, граф Ромерс угрюмо свел брови у переносицы:

– Да, но ведь вы…

Принцесса словно знала то, что он хочет сказать! И ответила, не дожидаясь, пока он закончит фразу:

– Слово, сказанное Гланту и Ласло графом Ауроном, действительно развязало бы им языки. Но не заставило бы их вспомнить все, что они видели в Кошмаре. А без сотен подтверждающихся мелочей их рассказ не стоил бы и гнутого медяка…

– Ее высочество права, граф! – кивнул начальник Внутренней стражи. – У ее высочества и у Законника действительно не было другого выхода…

Томас представил себя на месте принцессы, сглотнул подступивший к горлу комок, потом сделал шаг вперед и прижал к груди правый кулак:

– Ваше высочество! Я…

Принцесса Илзе опять почувствовала его состояние! И, не дав ему продолжить, отрицательно покачала головой:

– Простите, граф, но… не надо никаких обещаний: я уже приняла клятву Жизни, данную мне графом Ауроном. И этого вполне достаточно, чтобы не волноваться о своем будущем…

Томас вытаращил глаза:

– Клятву Жизни?

– Клятву Жизни? – в унисон ему воскликнул граф Орассар.

– Да… – кивнула принцесса. И, не дожидаясь реакции от донельзя удивленных мужчин, добавила: – Кстати, у графа Аурона были кое-какие идеи именно на этот случай. На мой взгляд, весьма неожиданные…

– В чем-чем, а в этом я нисколько не сомневаюсь… – буркнул Томас. – И, как я понимаю, о них мы узнаем только после его приезда?

– Вы удивительно догадливы… – улыбнулась принцесса. Потом перевела взгляд на начальника Внутренней стражи, задумчиво разглядывающего носки собственных сапог, и поинтересовалась: – Это все новости, которые вы мне хотели сообщить?

Граф Орассар кивнул.

– Отлично. Тогда, если вы позволите, я закончу с Эгером Костлявым, скорректирую его воспоминания и пойду спать…