Текст книги "Клинок его Величества"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 11
Касым-шири

…Стук копыт лошадей двух сотен отборнейших воинов Степи отдавался в сердце Касыма гулом барабанов кам-ча [48]48
  Барабан кам-ча – ударный инструмент, рокот которого возвещает о приближении к стойбищу возвращающегося из удачного набега вождя.


[Закрыть]. И согревал душу не хуже, чем летнее солнце: эти, уже давшие Клятву Клятв бойцы были первым дуновением смертоносной Эшшири-осс [49]49
  Эшшири-осс – буквально «море крови». Так степняки называют песчаную бурю.


[Закрыть], способной в мгновение ока отправить во Тьму целый термен. Или караван из нескольких десятков рук верблюдов [50]50
  В 1805 году самум уничтожил караван из 1800 верблюдов и двух тысяч человек.


[Закрыть]. И пускай клинки следующих за шири воинов еще не вкусили крови врагов, пир Великой Победы был уже не за горами.

«Ларс-ойтэ… [51]51
  Ларс-ойтэ – буквально «Стойбище торговцев» – город Найриз.


[Закрыть] Коме-тии… [52]52
  Коме-тии – буквально «Черная грязь» – город Фриат.


[Закрыть] Сайка-ойтэ… [53]53
  Сайка-ойтэ – буквально «Стойбище кузнецов» – город Вирент.


[Закрыть] Хош-лар… [54]54
  Хош-лар – буквально «Серая гора» – столица Морийора Латива.


[Закрыть]» – покачиваясь в седле, мысленно повторял Касым. И представлял себе то сотни белолицых и узкобедрых лайш-ири, прячущихся за высоченными стенами каменных стойбищ северян, то огромные стада тонконогих скакунов, способных в считанные мгновения унести своего всадника за горизонт, то стальные клинки, в умелых руках пробивающие насквозь лучшие кожаные доспехи сынов степи…

«Через два-три месяца мою постель будут греть самые красивые лайш-ири Хош-лара…» – внимательно вглядываясь в тоненькую черную полоску леса, появившуюся на горизонте, думал он. – «…а в руке запоет стальная сабля, такая же легкая и смертоносная, как Гюрза Алван-берза…»

Словно подслушав его мысли, Камча негромко фыркнула, сбилась с рыси, и шири виновато покосился на Идэгэ-шо [55]55
  Идэгэ-шо – буквально «Быстроногий скакун» – созвездие северного полушария.


[Закрыть], уже готовящегося исчезнуть за горизонтом: мечтать о сабле, равной клинку Атгиза Сотрясателя Земли было наглостью, недостойной воина и… правой руки берза.

«О, Субэдэ-бали…» – закрыв глаза, взмолился Касым. – «Дай мне мужества, чтобы пройти свой путь до конца и достаточно воли, чтобы совладать со своей гордыней…»

Первый меч Степи промолчал. Дэзири-шо – тоже: что им было до молитв праха на сапогах помеченного их волей вождя?

Хотя… нет, не промолчали: буквально через несколько ударов сердца, когда расстроенный собственными мыслями Касым открыл глаза, под правым передним копытом Идэгэ-шо дважды вспыхнула алая искорка костра.

«Условный сигнал! Все, как обещал сын Алоя!» – обрадовался Касым, вскинул над собой правую руку, и его воины послушно осадили коней.

Объяснять им что-либо не было никакой необходимости, поэтому шири, подняв кобылу в галоп, понесся к опушке леса…

…Лайши, выскользнувший из-за ствола векового дуба, был на голову выше своего названого брата, раза в полтора шире, и с ног до головы затянут в переливающуюся черным пламенем кольчугу. Однако двигался он так же легко и быстро, как лучшие из танцовщиц ерзидов.

– Касым-шири? – глядя на тысячника холодным, как северный ветер, взглядом, спросил он. И, увидев ответный кивок, удовлетворенно оскалился: – Долгих лет жизни тебе, воин…

– Остроты твоему взгляду, силы твоей деснице и мудрости твоему разуму, э-э-э… Марух, сын Нардара… – отозвался Касым. И спрыгнул на влажную от росы траву.

– Спокоен ли был твой путь, шири? – сделав шаг навстречу, спросил лайши. И протянул тысячнику широкую, как лопата, ладонь…

…Северянин знал об обычаях ерзидов ничуть не меньше, чем Гогнар, сын Алоя. Поэтому уже через пару десятков ударов сердца Касым принялся искать на его запястье алую подкову [56]56
  Алая подкова – татуировка, которую колют багатурам, принятым в род.


[Закрыть]. И не нашел – воин, поддерживающий разговор как какой-нибудь старейшина, ерзидом пока не был. Что, в общем-то, было неважно – имея в побратимах единственного эрдэгэ Алван-берза, можно было просить Права Выбора в любой момент. И получить его даже без Поединка.

Правда, в таком случае новоиспеченный ерзид лишался самого главного – уважения в глазах будущих сородичей. А, значит, возможности получить звание ичитая [57]57
  Ичитай – десятник.


[Закрыть], что в сложившейся ситуации было бы смерти подобно: несмотря на то, что, по словам Гогнара, сына Алоя, каждый из девяти будущих десятников был самым настоящим багатуром, для того, чтобы в это поверить, и Касыму, и его воинам требовалось зримое подтверждение. Поэтому, когда Марух, сын Нардара закончил интересоваться самочувствием родственников шири, перешел к делу и спросил, готовы ли прибывшие воины двигаться в Лайш-аран [58]58
  Лайш-аран – буквально «Страна белолицых» – ерзидское название Морийора.


[Закрыть] прямо сейчас, шири тяжело вздохнул и пожал плечами:

– Не знаю…

Требовать объяснений лайши не стал! Криво ухмыльнувшись, он щелкнул пальцами – и в предрассветном полумраке леса вдруг возникли темные силуэты его солдат.

Удержать руку, тянущуюся к сабле, оказалось безумно сложно: все до единого северяне, тенями скользящие к опушке, были как минимум на голову выше Касыма. А по ширине плеч превосходили его чуть ли не вдвое!

– Воины – как воины… – оценив пластику движений будущих десятников, пожал плечами Касым. – Но для того, чтобы им беспрекословно повиновались, требуется нечто большее…

– Согласен… – заявил лайши и кончиками пальцев погладил рукоять своего меча. – Тогда, прежде чем делить твоих воинов на десятки, стоит провести девять Поединков Выбора. Надеюсь, у тебя есть девять воинов, чье здоровье тебя не особенно беспокоит? Ручаюсь, после этих поединков недовольных тем, что ты назначишь моих воинов десятниками, не будет…

– Посмотрим… – шири поднес к губам правую руку, и, вложив в рот пальцы, дважды коротко свистнул…

…Решение Касыма-шири даровать право Выбора [59]59
  Право выбора – возможность войти в род.


[Закрыть] сразу девяти северянам вызвало волну недовольных перешептываний. Впрочем, после того, как тысячник назначил поединщиками тех, кто возмущался громче всех, в толпе воинов раздались приглушенные смешки. А Байзар, сын Шадрата, по праву считающийся одним из лучших бойцов Степи, подъехав к одному из них, ехидно поинтересовался:

– Ну что, Сахрет, ты готов доказать, что этим лайши не место среди настоящих ерзидов?

Сын Джамала раздраженно сжал кулаки и… промолчал. Резонно рассудив, что третья сабля рода Маалоев – это не тот человек, с которым стоит спорить.

Не дождавшись ответа на свой вопрос, Байзар презрительно сплюнул, спешился, набросил повод своего коня на ветку ближайшего дерева, отошел от опушки шагов на пятьдесят и демонстративно опустился на колени.

Через десяток ударов сердца рядом с ним сел его младший брат Ядрай, потом Жалгыз, сын Идраза, и будущий Круг Выбора начал обретать свои очертания…

«Сыновья Шадрата пойдут вместе со мной…» – решил Касым. Выждал несколько минут, и, покосившись на Тропу Выбора, образованную его воинами, сидящими с восточной стороны Круга, повернулся к северянам:

– Я, Касым, сын Шакрая, шири и Голос Алвана, сына Давтала, Великого берза из рода Надзир, спрашиваю вас, воины севера – готовы ли вы испытать себя в поединке с лучшими сынами Степи и принять предначертанное вам вашей Судьбой?

– Готовы! – слитно выдохнули лайши.

– Да свершится воля Субэдэ-бали! – повернувшись к Кругу лицом и вскинув над головой свою саблю, торжественно возвестил шири. – Ойра!

– Ойра-а-а!!! – отозвались его воины. И Степь застыла в благоговейном молчании…

…Сахрет, сын Джамала, был горд, как Атгиз, Сотрясатель Земли. И глуп, как ребенок, только что научившийся ходить: вместо того, чтобы сначала оценить скорость и силу своего противника, а потом атаковать, он сразу же бросился в атаку. И умер! Еще до того, как его сабля, метнувшаяся к шее северянина, проделала половину своего пути! Его дух, выскользнув через полуоткрытый рот, ушел во Тьму, а тело, познавшее остроту клинка Маруха, сына Нардара, медленно опустилось на траву и забилось в судорогах.

Длань Хелмасты [60]60
  Хелмасты – бог смерти у степняков.


[Закрыть] коснулась чела ерзида так быстро, что даже Касым, ожидавший чего-то подобного, растерянно застыл. Остальные ерзиды – так вообще превратились в соляные столбы. И только Байзар, сын Шадрата, привыкший ценить воинские умения больше, чем названия родов, веско произнес:

– Субэдэ-бали сказал свое слово, шири! Этот воин достоин быть ерзидом и следовать за конем Алван-берза!

– Ойра!!! – согласился с ним Касым. И, запоздало вспомнив об обычаях, ударил себя кулаком в грудь: – Марух, сын Нардара! Я, Касым, сын Шакрая, шири и Голос Алвана, сына Давтала, Великого берза из рода Надзир, принимаю тебя в род! Пусть твоя сабля будет остра, рука – тверда, а дух несокрушим! Ойра!!!

– Ойра!!! – заорали воины, приветствуя родича-багатура…

…Кумыс, пролитый на погребальный курган Сахрета, сына Джамала, еще не впитался в землю, а воины рода Надзир, разбитые на девять отрядов, уже знакомились со своими ичитаями, не проигравшими ни одного боя. Как и предсказывал Марух, сын Нардара, недовольных среди ерзидов не было – даже те, кто был отмечен дыханием Хелмасты [61]61
  Отмечен дыханием Хелмасты – ранен.


[Закрыть], восторженно пожирали взглядом своих десятников. И, судя по выражениям лиц, предвкушали победы, которые можно одержать под предводительством девяти [62]62
  Девять – священное число для ерзидов.


[Закрыть] багатуров.

И лишь иногда на лицах некоторых из них мелькало удивление: воины вспоминали речь, сказанную Касымом после завершения последнего поединка, и пытались понять, что скрывается под словами «смирить свою гордость и беспрекословно выполнять любые приказы ваших ичитаев».

Впрочем, удивление довольно быстро сменялось все теми же восторженными улыбками – ведь тысячник, чьими устами говорил Алван-берз, новый хозяин сабли самого Атгиза Сотрясателя Земли, обещал, что их действия даруют армии Степи победы, равных которым не было даже во времена первого хозяина Гюрзы. А тех, благодаря кому это будет достигнуто, назовут Первыми Клинками народа ерзидов…

«Настоящий воин должен быть сильным, как лев, быстрым, как атакующая змея, и непредсказуемым, как погода зимой. Вы, лучшие воины ерзидов, отправлены в Лайш-аран для того, чтобы совершить невозможное… Так будьте достойны своего вождя…» – мысленно повторял Касым собственные слова. И, подумав, раз за разом добавлял недосказанное: – «Своего вождя и… его хитроумного эрдэгэ…»

Заметив, что первоначальные восторги воинов постепенно сходят на «нет», шири стряхнул с себя легкое оцепенение, и, кивком подозвав к себе Маруха, негромко поинтересовался:

– Ну что, можно разъезжаться?

– Угу… – кивнул лайши.

– Тогда пусть твои воины командуют…

…Следующие пять дней Касым чувствовал себя не на своей кошме [63]63
  Не на своей кошме – не в своей тарелке.


[Закрыть] – и им, и его отрядом командовал пусть и побратим самого берза, но все-таки обычный ичитай. Да, его приказы выдавались в форме пожеланий, а советы не требовали беспрекословного выполнения, но даже самый тупой воин в отряде понимал, что здесь, в Лайш-аране, решения принимаются не Касымом, сыном Шакрая, а Марухом, сыном Нардара.

Как ни странно, это никого не удивляло: воины, мечтающие о славе Первых Клинков берза, были готовы на что угодно, лишь бы тот светлый день, когда им вручат сабли с белой рукоятью, настал как можно быстрее.

Поэтому, добравшись до заброшенной деревеньки, расположенной в трех часах езды от Сайка-ойтэ, все двадцать сородичей шири безропотно вселились в заброшенный дом у околицы, без понуканий переоделись в неудобные одежды лайши и даже сняли с шей ожерелья мужества [64]64
  Ожерелье мужества – украшение из костей больших пальцев рук воинов, убитых его владельцем.


[Закрыть]. А потом, все, как один, расстроились. Услышав имена тех, кто, по решению их лайши-багатура, отправится в город уже сегодня.

Касым-шири тоже почувствовал зависть. Однако, в отличие от сородичей, постарался этого не показать: решение сына Нардара оставить его в деревне было верным – воинам, еще не привыкшим изображать северян, требовался присмотр. Поэтому, когда восемнадцать несчастных, столпившись у окон, принялись пожирать глазами братьев Байзара и Ядрата, таскающих мешки с мукой из сарая к телеге, шири вгляделся в лица тех, кому выпало самое трудное – ждать. И мысленно усмехнулся: в глазах всех без исключения горела одна и та же мечта – о сабле с белой рукоятью, символе мужества Первого Клинка ерзидов.

Нет, в том, что большинство из тех, кто выживет в этой войне, получат вожделенную саблю, Касым не сомневался. Ибо догадывался, благодаря кому в теплое и порядком застоявшееся озерцо воинских умений народа степи влилась чистая и холодная струя народов Севера.

Аишка-нэй [65]65
  Аишка-нэй – богиня Судьбы, мать Субэдэ-бали.


[Закрыть] – именно ее прихоть заставила ее сына, бога войны Субэдэ-бали, кинуть взгляд на какую-то ослепительно красивую лайш-ири, и возжелать ее плоти. Семя бога, оросившее чрево женщины, дало жизнь будущему эрдэгэ Алван-берза, воину по имени Гогнар, а так же стало первой песчинкой, упавшей в основание величественного кургана будущего величия народа Степи. И предопределило судьбу тысяч и тысяч его сыновей.

В том, что его догадка верна, шири не сомневался: с первых дней появления в степи за судьбой белолицего лайши присматривал не кто-нибудь, а сам Дэзири-шо. Кроме этого саблю, вернее, меч сына Алоя держали целых девять багатуров [66]66
  Держать меч кого-либо – являться членами его отряда.


[Закрыть], а хитроумные планы войны, рождающиеся в его голове, явно были мыслями самого Субэдэ-бали.

«Да будет благословенен час, когда ты повстречался на нашем пути…» – щуря глаза, раз за разом мысленно повторял тысячник. И в знак искренности своих помыслов не отводил взгляда от поднимающегося над лесом светила. А когда в его слезящихся от ослепительного света глазах на миг промелькнул расплывчатый силуэт Удири-бали [67]67
  Удири-бали – бог Солнца и Судьбы, по представлениям ерзидов, побратим Субэдэ-бали.


[Закрыть], тысячник расплылся в счастливой улыбке, выхватил из ножен саблю и растроганно прижал ее ко лбу: бог Солнца заметил его взгляд и подал знак! Значит, его догадки верны, а берзу и его воинам будет сопутствовать удача!!!

– Знамение, шири? – благоговейно прошептал кто-то из стоящих рядом сородичей.

– Я только что видел Удири-бали… – смахнув с подбородка слезу, кивнул Касым. – Он подтвердил, что эрдэгэ Гогнар – сын Субэдэ-бали!!!

– О-о-о!!! – восхищенно выдохнуло несколько воинов сразу. А Гирви, сын Елора, вытаращив глаза, рванул ворот холщовой рубахи: – Так… об этом надо… э-э-э… сообщить Алван-берзу!

Первый раз в жизни Касым пожалел о том, что у ерзидов нет почтовых голубей:

– Не получится… у нас на счету каждый воин, и послать кого-то из вас в Степь я не смогу…

Потом подумал и добавил:

– Но… ничего страшного: с Алван-берзом – орс-алуг! А ему ведомо больше, чем любому из нас. Намного больше…

…Байзар, Ядрат и Марух уехали в Сайка-ойтэ незадолго до полудня. Проводив взглядом телегу, запряженную клячей, еле передвигающей копыта, Касым нехотя перекусил, и, проследив за сменой часовых, завалился на кошму, расстеленную у нетопленной печи.

Несмотря на то, что за ночь отряд проехал почти полтора конных перехода, спать не хотелось. Совсем: в голову лезли мысли о том, что ближайшие полтора месяца ему и его воинам придется жить жизнью северян – носить неудобную одежду, ночевать в каменной юрте, торговать на городском рынке и даже кланяться каким-то там дворянам. Представлять последнее было невыносимо – от одной мысли, что он должен будет склонять голову перед теми, кого может развалить от плеча и до пояса одним ударом сабли, темнело в глазах. А правая рука тянулась к ее рукояти. И останавливалась на полпути, как только шири вспоминал о том, что сам требовал от своих воинов выполнять любые приказы северян. Любые, в том числе и приказ изображать забитого и тупого мужика, первый раз попавшего в город…

«Крестьяне от зари и до зари гнущие спину на хозяйских полях, не хватаются за саблю. Они не смотрят в глаза тому, кто имеет право носить меч, и кланяются даже собственной тени…» – утверждал сын Нардара. – «Поэтому, попав в город, вы будете прятаться в подвале купленного мною дома. А выходить на улицы начнете только тогда, когда научитесь горбить спину, прятать взгляд и безостановочно кланяться. Те, кто не сможет с этим смириться, останутся охранять коней. И будут крутить им хвосты даже тогда, когда армия Алван-берза подойдет к стенам Вирента…»

Представив себе, что он, Касым-шири, будет выполнять работу, поручаемую безусым мальчишкам, тысячник мигом оказался на ногах, сгорбил спину, подошел к слоняющемуся по комнате Гирви и… поклонился!

Воин сначала отшатнулся… а потом поклонился в ответ! Причем не один раз, а несколько. При этом униженно пролепетав что-то вроде «простите, ваш-мл-сть…».

Касым удивленно приподнял бровь:

– Я не расслышал, что ты там пробормотал…

– «Простите, ваша милость…» – объяснил воин. – Я дважды бывал в Ош-иштаре, и видел, как ведут себя лайши, уступая дорогу своим вождям…

Шири прищурился, почесал затылок и приказал:

– Повтори-ка еще раз!

– Простите, ваш-мл-сть!!! – дурным голосом взвыл сын Елора, сделал испуганные глаза и сделал шага три назад, кланяясь на ходу. Потом выпрямился и пожал плечами: – Некоторые при этом еще и пятились…

– Зачем?

– Уступали дорогу коням или ка-ретам – это повозки такие…

– Ясно… – кивнул Касым. Потом покосился на удивленно наблюдающих за ними воинов и твердо сказал: – Не знаю, как вы, а я сделаю все, чтобы самые красивые лайш-ири Сайка-ойтэ как можно быстрее отправились в Степь. Греть нам ложа и рожать сыновей.

– Простите, ваш-мл-сть! – наперебой затараторили остальные. И, повскакивав на ноги, принялись отрабатывать поклоны…

Глава 12
Аурон Утерс, граф Вэлш

…Ввалившись в Зал Воинов, Гоха Свистун церемонно поклонился, и, еле заметно жестикулируя, ломающимся басом произнес:

– Ваше сиятельство! Граф Логирд просит вас и леди Алиенну подняться к нему в кабинет…

– Сейчас будем… – кивнул я, дождался, пока он выйдет на улицу, и повернулся к Илзе: – На сегодня все, милая! Пойдем – нам еще надо ополоснуться и переодеться…

– Случилось что? – вставая из «стрелы» [68]68
  «Стрела» – местное название продольного «шпагата».


[Закрыть], встревоженно поинтересовалась она. – Что он тебе там показывал?

Я расхохотался: Видящая оставалась Видящей даже после четырех часов изнурительной тренировки!

– Ничего особенного! Сказал, что к нам приехали гости. Трое: Ноел Пайк, Томас Ромерс, и, кажется, принц Вальдар. Они у отца. А у нас с тобой есть время помыться и привести себя в порядок…

– И это все можно сказать тремя-четырьмя жестами? – одернув штанины, поинтересовалась она.

Я кивнул:

– Легко! Кстати, тебе бы не мешало научиться их читать. А то видеть – видишь, а смысла не понимаешь…

– С удовольствием! – улыбнулась она. И с наслаждением потянулась…

…Наскоро ополоснувшись, я быстренько оделся, и, выскочив из покоев, постучался в соседнюю дверь.

– Хто там? – донеслось изнутри.

– Граф Аурон, Мариш!

– Ее светлость еще не оде-… – начала, было, служанка, и заткнулась на полуслове. Я довольно ухмыльнулся и шагнул назад, чтобы не получить по лбу створкой…

Перестук ног, еле слышный скрип петель – и передо мной возникло крайне недовольное лицо Маришки:

– Ее светлость изволили вас впустить…

– Спасибо… – я просочился между косяком и выдающейся грудью служанки, уселся на подоконник и с интересом уставился на Илзе.

Маришка не солгала – принцесса была не одета. Она стояла в одной нижней рубашке с весьма глубоким вырезом на груди и в красивых черных туфельках, смотрела на меня и улыбалась:

– Вообще-то присутствовать при одевании дамы мужчинам не положено. Но, учитывая некоторые обстоятельства, я сочла возможным сделать для вас исключение…

– Какие такие обстоятельства, ваша светлость? – полюбопытствовала Маришка.

Илзе покачнулась так, как будто ее не держали ноги, потом поморщилась, потерла запястья, как-то по-особому пошевелила плечами… и перед моим внутренним взором возникла картинка из прошлого: ее высочество в нижней рубашке на голое тело, густой лес и спокойное течение Мутной за ее спиной. Еще пару ударов сердца – и я вспомнил, как вытряхивал ее из рубашки, а потом смотрел ей в глаза, не обращая внимания на обнаженное тело!

Увидев, что я покраснел, принцесса весело расхохоталась:

– Видишь, Мариш, граф Аурон меня прекрасно понял!

– Угу… – кивнул я. И с ужасом посмотрел на свою будущую супругу, набирающую в грудь воздуха, чтобы сказать следующую фразу!

– Я была вынуждена пойти на такое вопиющее нарушение правил приличия, так как он… забыл предупредить меня, в каких цветах собирается предстать перед принцем Вальдаром!

Маришка возмущенно посмотрела на меня и с такой силой откинула крышку сундука с платьями, что она с грохотом ударилась об стену:

– Как вы могли, ваша светлость? Одежда вашей невесты должна быть выдержана в тех же тонах, что и ваша!

Я облегченно перевел дух:

– Перетренировался! Устал! Прошу меня простить…

– На первый раз – прощаю! – хихикнула Илзе. И, прекратив надо мной издеваться, повернулась к Маришке, вытащившей из сундука нужное платье…

…Увидев Илзе, Вальдар запнулся, забыл, о чем говорит, и слегка покраснел. Для наследника престола, с детства привыкшего контролировать свои эмоции, это было равносильно потере лица.

Не заметить этого принцесса не смогла. И едва заметно фыркнула.

Мое настроение начало стремительно улучшаться: будущий король Элиреи только что потерял дар речи. А, значит, по достоинству оценил красоту моей будущей супруги!

Кстати, его заминка не осталась незамеченной и другими присутствующими – Ноел Пайк еле заметно усмехнулся в усы, а отец, почувствовав, что принцу требуется помощь, сделал шаг вперед и гулко произнес:

– Ваше высочество? Позвольте вам представить невесту моего сына, графиню Алиенну Ромерс…

Илзе присела в глубоком реверансе, а я не выдержал и улыбнулся.

Видимо, моя улыбка оказалась последней каплей, которая переполнила сосуд терпения Вальдара, так как он покраснел еще сильнее, и, обиженно посмотрев на меня, пробормотал:

– Ронни, я тебя ненавижу!

Томас, в это время пытавшийся выпить вина, поперхнулся, и, чуть не опрокинув на себя полный кубок, ошарашенно уставился на принца. А Ноел, знающий Вальдара с самого детства, расхохотался.

Тем временем наследник престола приложил руку к сердцу и пылко произнес:

– Леди Алиенна, вы ослепительны! Вы прекрасны, как первый солнечный луч, падающий на землю после долгой и темной ночи! Вы так же желанны, как глоток воды для потерявшегося в пустыне, как…

– …кусок мяса для оголодавшего волкодава… – не шевеля губами, поддакнула ему Илзе.

Я чуть было не сложился пополам от хохота, а Вальдар, не услышав и единого слова, продолжил осыпать ее комплиментами:

– …При дворе моего отца много красивых женщин, но вы, без всякого сомнения, с легкостью затмите их всех! Самые видные женихи Элиреи будут искать вашего взгляда, а…

– Простите, что перебиваю, ваше высочество, но я уже определилась со своим будущим… – видимо, вспомнив об особенностях отношений Берверов и Утерсов, Илзе решила его перебить. – Я решила связать свою судьбу с мужчиной, стоящим рядом со мной…

Вальдар нахмурился, зачем-то посмотрел в потолок, и, с угрозой глядя на меня, поинтересовался. Естественно, у Илзе:

– Кстати, леди Алиенна, скажите честно: ваше решение связать судьбу с этим юношей – это вынужденная мера, не так ли?

– Да, ваше высочество! – кивнула Илзе. И, сделав эффектную паузу, добавила в голос немного грусти: – Дело в том, что в Элирее не так много мужчин, способных устоять перед способностями Видящих. А точнее, таковых всего трое. Самая лучшая партия – это присутствующий здесь граф Утерс Неустрашимый. Увы, как вы знаете, он давно женат. Шевалье Динтар Грасс, которого все называют Кузнечиком, для меня недостаточно родовит. В общем, остается только Утерс Законник…

Вальдар восхищенно всплеснул руками:

– Леди Алиенна! Я преклоняюсь перед вашим умом и чувством юмора! Знаете, если бы я не считал Ронни своим младшим братом, то обязательно попытался бы завоевать ваше сердце…

– Благодарю вас, ваше высочество… – улыбнулась Илзе. – Правда, боюсь, у вас бы ничего не получилось: я его по-настоящему люблю. И никогда не посмотрю ни на кого другого. Даже на такого уверенного и мужественного мужчину, каким являетесь вы…

– Ронни! Я тебе уже говорил, что тебя ненавижу? – расстроенно спросил меня принц.

– Да, ваше высочество! Буквально минуту назад! – поклонился я.

– Жаль… А то бы я сказал это с та-а-аким удовольствием… Мда… Придется придумать что-нибудь другое… Скажем, вот это: Ронни, леди Алиенна! Я… искренне желаю вам счастья! Вы – самая красивая пара, которую мне доводилось видеть. И именно поэтому я вас прощаю…

– Прощаете? – удивленно переспросил я.

– Когда вы приехали из Морийора? Восемь дней назад, правда? И сколько раз за это время ты меня навестил?

– Простите, ваше высочество… – виновато пробормотал я. – Я…

– …был занят своей невестой… – усмехнулся Вальдар. – Ладно, не бери в голову: будь я на твоем месте, я вел бы себя точно так же…

…Принц был совершенно прав – эти дни пролетели, как одно мгновение. Тренировки в Зале Воинов, в котором я учил Илзе дышать, падать и ходить; занятия в моей гостиной, где она учила меня видеть, слышать и чувствовать; совместные завтраки, обеды и ужины, во время которых мы беседовали обо всем и вся. Все восемь дней каждая минута моего бодрствования была полна ею, и это меня нисколько не утомляло! Мало того, я бы с радостью посвятил ей еще и ночи. Если бы, конечно, не боялся окончательно сойти с ума.

А в это время весь остальной мир жил! И жил совсем по-другому. Оказывается, за эти дни произошло несколько событий, напрямую касающихся нас с Илзе. А мы не имели о них никакого представления!

Во-первых, мой бывший оруженосец с помощью сотрудников Тайной службы умудрился арестовать сто семнадцать стражников, имевших хоть какие-то дела с Серым кланом. Причем не в Арнорде, а во всех крупных городах Элиреи! Во-вторых, он и его люди схватили и отправили на плаху двадцать семь самых кровавых приспешников Эгера Костлявого! В-третьих, он уничтожил всех Барсов Иаруса Молниеносного, посланных по мою душу!

«Узнав» о столь выдающихся успехах «обычного сотника», король Вильфорд вызвал Томаса в королевский дворец и в присутствии десятка самых именитых дворян Элиреи, в числе которых был и мой отец, предложил ему место начальника Тайной службы.

Указ о назначении моего бывшего оруженосца еще зачитывали на площадях и городов и деревень, как Томас нанес Серому клану еще один удар – его подчиненные в одночасье заявились в лавки купцов, обеляющих деньги ближайших подручных Костлявого, и наложили арест на их имущество.

Королевство залихорадило. Ни с того ни с сего закрывались или меняли хозяев таверны и постоялые дворы. Отчего-то дешевели товары первой необходимости. С улиц и рынков вдруг пропадали карманники и попрошайки, а некоторые поставщики продуктов для королевского двора бросали свои дела и пытались сбежать в неизвестном направлении.

– Количество обращений в Тайную стражу выросло всемеро, а количество регистрируемых преступлений упало в двенадцать с половиной раз! Мои подчиненные сбили ноги, проверяя разнообразные доносы, а воины Правой руки, наоборот, умирают от безделья… – посмеиваясь, рассказывал Томас. – Забавнее всего ведут себя обычные стражники: они несут службу с такой радостью, как будто за каждый караул им вручают по мешку с золотыми монетами…

…А еще, не успев вступить в должность, новый начальник Тайной службы наведался в Последний Приют, чтобы лично проверить деятельность его коменданта. Проверил. В результате чего имел весьма неприятный разговор с мессиром Жаком Оттсом.

Слух о том, что Волкодав – так в народе прозвали новую грозу Серого клана – пообещал лично обезглавить Палача, если в его владениях повесится еще одна дворянка, распространился по королевству быстрее лесного пожара. А история о самоубийстве одной из заключенных, вызвавшая такой гнев всесильного начальника Тайной службы, обросла безумным количеством невероятных подробностей.

Безусловно, ни Томас Ромерс, ни граф Орассар, ни тем паче, король Вильфорд не надеялись на то, что Иарус Молниеносный или граф Дартэн Ратский поверят в самоубийство «некой молодой девицы, посаженной в Последний Приют Утерсом Законником». Однако, по их мнению, такое нехитрое действо могло заставить проявиться еще кого-нибудь из их лазутчиков. И, тем самым, ослабить Ночной двор Делирии и Тайную канцелярию Онгарона…

…В общем, все эти восемь дней король Вильфорд последовательно выполнял данные нам обещания, а мы – мы наслаждались друг другом. При этом я забыл и про Элирею, и про обязанности Указующего Перста короля.

Впрочем, стоило мне об этом заикнуться, как Вальдар потемнел от еле сдерживаемого гнева:

– Что ты несешь, Ронни?! Все, что удалось сделать Томасу, получилось только благодаря тебе и твоей невесте! Если бы ты не остановил войну – то нам было бы не до Серого клана. Если бы леди Алиенна не вывела нас на Эгера и не поработала бы с ним, то мы не узнали бы о Сером клане и десятой доли того, что нам добровольно рассказал Костлявый! Вы заслужили свое счастье – вот и радуйтесь, сколько влезет… Кстати, приехав в Вэлш на вашу свадьбу, я, скорее всего, там и задержусь… Надолго… Возможно, до весны: отец решил, что я действительно засиделся в четырех стенах и мне необходимо растрясти жирок. Поэтому, леди Алиенна, я заранее прошу у вас прощения за то, что ваш будущий супруг будет вынужден часть своего времени тратить на меня…

– Ничего страшного, ваше высочество! – улыбнулась Илзе. – Друзья Ронни имеют полное право на часть его души…

– Спасибо, графиня! – искренне поблагодарил ее Вальдар. – Знаете, я даже жалею, что в следующий раз увижусь с вами только через две недели…

– А что, мы скоро уезжаем? – удивленно спросил я.

– Да! Причем уже завтра! – ухмыльнулся принц. – Я, собственно, приехал к вам для того, чтобы познакомиться с твоей невестой и попрощаться…

…Услышав душераздирающий визг, донесшийся со двора, Илзе спросонья вцепилась в ножны лежащего в изголовье кинжала, выхватила клинок, скатилась с кровати, метнулась к окну, и, осторожно выглянув наружу, растерянно опустила оружие. Я удовлетворенно улыбнулся: принцесса стояла не перед окном, а рядом с ним, не на ровных ногах, а, чуть согнув колени, и держала кинжал не как куриную ножку, а как оружие. Да, ее стойка была далека от совершенства, а реакция на визг зарезанного поросенка – уж слишком агрессивной, но основные мои рекомендации она выполнила, не задумываясь.

«Вас, девушек, учить легче, чем мужчин…» – я вдруг вспомнил слова Кузнечика, когда-то сказанные им Айлинке. – «Мы с самого детства мечтаем стать воинами, поэтому начинаем повторять движения старших раньше, чем берем в руки меч. И, естественно, повторяем их неправильно. В результате наши мышцы привыкают сокращаться не так, как надо, и для того, чтобы заставить нас заменить эти привычки на единственно верные, нашим учителям приходится попотеть. У вас, девушек, таких привычек нет. Поэтому технику движений вы берете намного быстрее, чем мы. Так, словно пишете ее на чистый лист пергамента…»

…Тем временем Илзе, поняв, чем вызвано ее пробуждение, в сердцах вбила кинжал в подоконник, и, вместо того, чтобы повернуться, вдруг… застыла! Я встревоженно приподнялся на локте, потом свесил ноги с топчана, потянулся к мечам…

– Не может быть!!!

В ее голосе было столько радости, что я, забыв про мечи, метнулся через всю комнату, и, замерев за ее спиной, выглянул наружу.

Двор «Толстого пекаря» выглядел как обычно – темные пятна конюшни и кузницы, громадная лужа, в которой могла увязнуть телега, высоченный забор, за которым чернела опушка Льесской чащи. В общем, ничего такого, что бы могло вызвать у Илзе радостное удивление.