Текст книги "Кинхаунт (СИ)"
Автор книги: Василий Анисимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Город кинхов
По длинной каменной лестнице меня мигом вознесли в просторные палаты, посреди которых стоял длинный стол, уставленный жареной дичью и подозрительно вспотевшими глиняными сосудами. Вокруг стояли важные люди, увешанные гирляндами цветов.
Один из них быстро подбежал ко мне, семеня, и пренебрежительным жестом прогнал носильщиков:
– Посадите великого на трон и целуйте камни перед ним. Эй, ты, принеси мне вар.
Меня бережно подняли и усадили на высокий резной трон из блестящего черного дерева, подложив под зад, спину и руки нежные шкурки. Справа и слева от меня встали две огромные мускулистые женщины, абсолютно голые, вооруженные гигантскими копьями.
Спустившись вниз, сварливый старик продолжал все так же оценивающе глядеть на меня. Юноша в белом одеянии подбежал к нему, выставил перед собой чашу и упал на колени. Старик принял чашу и поднялся ко мне.
– Великий, испей этого вара из корней чуранангкхи. Он прогонит духов чанагкхи и ты снова станешь бодрым.
Губы не слушались меня, старик бесцеремонно раздвинул их своим грязным пальцем, запрокинул мне голову и стал вливать жидкость, которая сначала показалась мне душистой и вкусной, потом горькой и вонючей.
Тем не менее я выпил ее всю и на некоторое время погрузился в беспамятство.
Разбудило меня пение.
– Маааргкх Даэээлвис, оу-еее, его голова пуста-а-а-а…
– Оу-ее! Йеа-а-а-а!
Я в бешенстве вскочил, открывая глаза, и с ужасом обнаружил себя падающим с самой верхушки высокого трона, прямо на ведущие вниз каменные ступени.
Однако реакция моих стражниц была мгновенной. Они одновременно повернулись ко мне, подхватили меня под руки, подняли и усадили обратно, затем спустились, сделали шаг назад, поклонились и вернулись в свое первоначальное положение.
Мое поведение заставило всех присутствующих прекратить пение и упасть ниц.
Когда я наконец воссел на троне, они осмелились вновь поднять на меня глаза. Сварливый старик откашлялся и встал.
– О великий, тот кто носит змея, Мааргкх Даэлвиссс, – начал он, старательно свистя. – Чья голова пуста. Позволь мне рассказать о нас, твоих людях…
Несмотря на то, что я был ошарашен происходившим, намек на проблемы с моей головой снова задел меня. Впрочем, я решил пока не поднимать этот вопрос. Однако хитрый старик заметил мои колебания и замер, вопросительно изогнув бровь.
– Вы все время говорите о моей пустой голове, – начал я хрипло, ибо голос меня не слушался. – Что это значит?
Старик поклонился с видом глубочайшего почтения.
– Ты великий, о король, и твоя голова пуста, ибо чистотой разума ты видишь мир таким, каков он есть на самом деле, незамутненный обманами порочного сердца. Твое сердце в твоих руках, ты не позволяешь ему владеть разумом, и твоя голова пуста.
Я кивнул с видом величайшей надменной мудрости, хотя сердце мое колотилось то ли от страха, то ли от всех этих проклятых трав, которые я выпил за последнее время.
– Продолжай.
– Они зовут меня Уурвад, о великий. Я главный ведарь, травун и лечун в стране упавшего древа.
Я нахмурил брови, и он понял мой вопрос без пояснений.
– Страна упавшего древа – это наша страна, о великий. Много веков назад славный род Уучруумааандроо, который поддерживал нашу великую страну, иссох из-за распрей и рухнул, и вместе с ним погрузилось во мрак наше государство. Остатки рода переселились на Большой остров благоуханий, а здесь начался беспорядок, дикие звери и гады наводнили Киинаухаунт. Но тогда же последний из великих ведарей Уртаа сказал, что однажды с Большого острова благоуханий вернется человек, шею которого будет обвивать золотой змей. И этот человек возродит Киинаухаунт и вернет ему былую славу. И теперь пророчество свершилось. Ты пришел, великий Мааркгх, в чьей голове пустота. И мы ждем твоих великих деяний, и готовы следовать куда ты прикажешь, до самой смерти.
С этими словами Уурвад сделал самую благостную из всех гримас, которые я видел когда-либо в своей жизни, и медленно склонил голову. Зал заполнился шелестом благоговейного восторга.
Я сидел неподвижно, опасаясь выдать лицом клокотавшую во мне бурю изумления, удивления и озадаченности.
Отлично. Не успел я стать всеми ненавидимым королем Амбросии, как уже стал всеми любимым королем Кинхаунта.
– Продолжай, – сказал я с тем же каменным видом.
Уурвад снова поднялся, шепнув что-то в сторону. Вслед за ним поднялись еще двое – статный мужчина лет пятидесяти и такая же женщина.
Уурвад показал на них:
– Какбыкоролева Аочауд и тот достойный муж, кто замещает короля на время его отсутствия. Так как король вернулся, то тот достойный муж, кто замещает короля на время его отсутствия, завтра будет предан смерти, – небрежно пояснил Уурвад и без перехода закричал:
– Слава королю!
– Королю слава!!! – заорал зал, подскакивая, а королева и ее спутник одновременно рухнули в обморок.
Но какбыкоролеву тут же подняли, а Тот-достойный-кто-блаблабла остался лежать бездыханным. Переступив через него, Уурвад подвел к ступеням трона юную девушку с очаровательным овальным лицом и огромными черными глазами, обрамленными вьющимися черными волосами.
– Вашему величественному сиянию мудрости представляется ваша дочь, луноликая наследница трона. Завтра, после завершения торжеств, она украсит собой ваше ложе.
Как я ни старался, но от этих слов невольно вздрогнул.
– Кто ее отец?
– Конечно, тот достойный муж, который замещает короля на время его отсутствия, – без запинки отбарабанил Уурвад, немного удивившись. – Не беспокойтесь о нем, Ваше величественное сияние мудрости, завтра он будет отправлен к своим предкам.
Я нахмурился.
– Это вовсе не обязательно.
– Не беспокойтесь, Ваше величественное сияние мудрости, он знает свое место и со слезами благодарит Ваше милосердие.
Я хотел было усомниться, но тут Тот-достойный-блаблабла поднялся и я увидел, что он действительно плачет от счастья, либо искусно притворяется таковым. Сияя, как удачливый влюбленный, он легкими шагами подошел к моему трону, опустился и стал целовать ступени, после каждого поцелуя поднимая на меня радостные глаза.
Его дочь тоже не выглядела огорченной.
Я почувствовал дрожь. Мой мозг бунтовал, отказываясь воспринимать окружающую меня действительность.
Под праздничное постукивание барабанов, порыкивание каких-то длинных труб и позвякивание колокольчиков Уурвад продолжал представлять мне моих придворных. Я быстро запутался в их именах и историях и, ничего не соображая, с каменным видом смотрел то на него, то на царевну, то на счастливого Тот-достойный-блаблабла, то на барельефы, украшающие стены зала. На них повсюду были изображены звери, пожирающие друг друга, и иногда герои, поражающие этих ненасытных зверей. Точь-в-точь как все то, что я видел на Кинхаунте своими глазами.
Справа незаметно подошел и пристроился какой-то арфист, который начал тренькать на чем-то похожем на арфу и напевать в весьма разболтанной манере:
– Наш король вернулся, оу-еее. Он объелся чанки, и его голова стала пуста, а-а-а-а.
Я не успел подумать, как моя рука поднялась, а губы рявкнули:
– Уберите этого клоуна.
Ближайшая стражница схватила певца за шею и швырнула прочь с такой легкостью, словно он был маленькой тряпицей, и с бесстрастным снова заняла свое положение.
Я улыбнулся.
Мое новое положение начало мне нравиться.
– Стой, – прервал я Уурвада, и он немедленно замолчал.
Я обернулся к музыкантам, постукивавшим, порыкивавшим и позвякивавшим у дальней стены:
– Эй вы, тоже… можете быть свободны.
Музыканты недоуменно уставились на Уурвада.
– Это свободные люди, господин, – вежливо уточнил он. – Это не рабы.
Я кивнул:
– Хорошо. Валите отсюда!
Слегка вжав головы в плечи и изобразив оскалы испуга, музыканты исчезли.
Уурвад изобразил некоторое замешательство. Придворные переглядывались.
Я с облегчением откинулся на спинку трона, и даже то, что я при этом немного ударился об нее затылком, не омрачило моего настроения.
Мои глаза устремились к столу, и нашли на нем то, что я искал – хорошее средство для того, чтобы голова стала еще более пустой. Я кивнул туда Уурваду:
– Как правильно, я должен пойти туда жрать или мне принесут сюда?
Уурвад испуганно склонился:
– О, ваше сияние мудрости, вы никому ничего не должны. Только вам все всё должны. Как вы изволите, так все и будет.
– Феноменально! – засмеялся я и обратился к царевне. – Тогда, моя любезная дочь, ты, можеть быть… то есть, иди к столу, и принеси мне что-нибудь поесть и выпить! И перестань так пялиться на меня! Я не сплю с дочерьми! Подыщешь себе другого жениха.
При этих моих словах все так скривились, словно одновременно получили удар в живот. Царевна побледнела и отшатнулась от меня, словно я назвал ее грязной шлюхой. Уурвад молнией взбежал ко мне и зашептал на ухо:
– Ваше сияние мудрости! Конечно, все понимают, что царевна – не ваша родная дочь. Но это дань древним традициям, называть молодую невесту короля его дочерью. Скажите, что вы пошутили.
– Что-о?! – взрычал я на него, и он съежился от страха. – Осмеливаешься перечить мне, раб?
Уурвада как ветром сдуло, и он простерся ниц перед троном.
– Царевна, как там тебя?
Она смотрела на меня испуганно и непонимающе.
– Как они зовут тебя? – догадался я правильно задать вопрос.
– Оученнаах, – пролепетала она, чем вызвала у меня приступ буйного веселья.
– Хорошо, я буду звать тебя Ачённах, отныне ты не моя дочь, а моя невеста! – прогрохотал я, сам удивляясь непонятно откуда взявшейся силе моего голоса. – Я сметаю своей мощной рукой старые порядки и провозглашаю – отныне молодая невеста короля не называется его дочерью!
Затруднение на лицах окружающих разрешилось и сменилось на гримасы восторга.
– Аченнах, – грозно велел я, – немедленно принеси мне выпить.
Она смиренно склонилась и бросилась к столу.
– Уурвад! – обратился я к старику, все еще лежавшему лицом вниз. – Восстань, ибо я простил тебя.
Уурвад встал с видом величайшей радости. Я хотел было объявить свое следующее решение – помиловать Того-кто-блаблабла, но посмотрел на его все еще сияющую физиономию, и тень сомнения заставила меня остановиться. Я поманил Уурвада к себе, и он послушно взбежал по ступенькам.
– Я не хочу, чтобы тот… кто достойный замещал меня, был завтра казнен, – пробурчал я, и его лицо омрачилось. – Но я хотел услышать, что ты скажешь мне.
Его лицо снова просветлело, и он начал объяснять.
– Ваше сияние мудрости, он всю жизнь ждал этого часа и надеялся, что честь встретить Короля достанется именно ему. Его предки умерли, так и не встретив свою мечту. Он ничего не умеет, ни к чему не способен, он надеялся и не верил, и в последний момент вы хотите лишить его этой радости. Вам кажется, что вы спасете его от смерти, но на самом деле вы лишите его смысла жизни.
Я махнул рукой.
– Ладно. Пусть все будет так. Скажи всем, что могут расслабиться, пить и веселиться.
Уурвад изобразил задумчивость.
– Что опять? – прорычал я.
– Ваше сияние, "могут" или должны?
– Должны.
– Всем немедленно начать веселиться! – возгласил Уурвад залу, и все ринулись веселиться, словно с цепи сорвались.
Уурвад спустился, вместо него ко мне поднялась Аченнах. Я принял из ее рук большой глиняный бокал, полный кисловатым терпким вином, посадил ее себе на одно колено и обнял за тонкую талию, поднял бокал и провозгласил:
– За здоровье моих подданных! За возрождение Киннаухаунта!
– Олала! – весело закричали они. – Олала! Слава Королю!
Началось веселье, настолько бурное, словно его репетировали годами и теперь исполняли досконально известный номер.
В однообразном гомоне выкриков, песен и дикарской музыки я быстро заскучал, но на этот случай надо мной был потолок дворца, расписанный все теми же животно-пожирательными мотивами. В их переплетениях можно было блуждать взглядом, казалось, вечно. И вдруг посреди оскаленных морд, впивающихся друг другу в длинные шеи, взгляд натыкался на маленькую лодку, с которой мальчик закидывал тоненькую удочку, или птицу, кормившую своих птенцов, или двух бабочек, порхавших вокруг цветка. Фрески, изображенные в том же стиле, что и висевший на мне "дракон К", были неисчерпаемой бесконечностью сюжетов.
Наконец мне надоело сидеть на троне, и я спустился к столу, отмахнувшись от Уурвада с его назойливыми рекомендациями по соблюдению регламента.
Там мне сразу все стали как родные – и толстый мужик, хранитель даров, и его жена, не менее толстая. У всех висели на шеях ожерелья с фигурками, похожими на моего дракона, только из серебра или вытертой и позеленевшей меди.
– Почему о вас ничего не знают на материке? – задал я один из мучивших меня вопросов.
– На большой земле, у нас это называется, – жизнерадостно ответил Учанчаа, воровато оглянулся на Уурвада и почему-то потупил глаза.
Улайза посмотрела на Уурвада, злобно прищурив глаза, и ответила за мужа:
– Древние боги запрещают нам общаться с людьми Большой земли.
– Не древние боги, неразумная, а вечно живые боги Киннаухаунта, – проворчал Уурвад. – Вечно живые Райда, Уарайда и Кеш хранят древний закон Киннаухаунта, который гласит – с Большой земли идет смерть! Поэтому двери Киннаухаунта должны быть всегда заперты.
– Но вот он же пришел с Большой земли, – сварливо показала на меня Улайза, – и ничего ведь? А вы говорите, что смерть.
Уурвад зарычал, отчего все присутствующие замерли изобразив оскалы испуга, а я от неожиданности выронил кость, которая с плеском упала в бульон и обрызгала все вокруг.
– Великий Даэлвис пришел не с Большой земли, а уже с Киннаухаунта, неразумная женщина! И лучше помолчи, а то твоему мужу придется еще раз оплатить великий зарок чистоты!
– Помолчи, Улайза! – проворчал Учанчаа, явно недовольный таким напоминанием.
– Из уважения к твоим мясным ящерицам, дорогой, – буркнула Улайза и с надеждой посмотрела на меня, но я пока еще слишком мало разобрался в местных перепетиях.
– Значит, боги запрещают вам общаться с Большой землей, – задумчиво подытожил я, глядя на уурвада.
Тот закатил глаза с видом бесконечного терпения.
– Вечно живые боги Райда, Уарайда и Кеш дали нам древний закон, который бережет нашу жизнь, о сияние предвечной мудрости. Закон говорит, что двери Киннаухаунта должны быть всегда закрытыми.
"Тогда можно залезть через окно или забор", мысленно возразил я, но приберег аргумент до того времени, когда в нем действительно будет нужда, а не для пустого спора.
За столом воцарилось задумчивое молчание, в котором стало слышно, как где-то в дальнем углу печально тренькает изгнанный мной арфист.
Я оглянулся на моих стражниц. Уловив мой взгляд, они превратились в напряженные знаки вопроса. Весьма живописные, должен сказать.
Я только кивнул им в сторону звуков, как они уже метнулись туда с занесенными для расправы копьями.
– Э, нет! – остановил их я. – Приведите его сюда. Пусть играет здесь.
Перепуганный певец по моему требованию исполнил древнюю киннаухаунтскую песню "Когда царевич". Он пел, а я пил вино, которое мне подливала усердная Аченнаа, и быстро пьянел. Видимо поэтому я не заметил, как Аченнаа превратилась в совершенно другую женщину, столь же красивую, но более статную и зрелую, прислуживавшую мне, однако, с не меньшим, а то и большим пылом.
Я напряг силы, чтобы сфокусировать на ней свои глаза.
– Ты кто? А где Аченнаа?
На другое ухо мне быстро зашептал Уурвад:
– Это жена вашего преданного Урайвачи, о сияние мудрости. Он будет счастлив, если она немного прислужит вам, пока Аченнаа принимает вечернее омовение.
При этих словах жена Урайвачи ослепительно улыбнулась мне, и ее тугое бедро жарко прильнуло к моему, а круглое плечо как-то само юркнуло под мою руку.
– Ладно, – согласился я, невольно сглотнув. – Наливай!
Ночь была ужасной. Женщины сменяли друг друга, брага сама лилась в кубки, оттуда – в горла. И все время звучали песни – то тягучие, как воды большой медленной реки, то бодрые и ритмичные, как пляска деревенских дикарей у праздничного костра.
Утром следующего дня я пришел в себя среди мягких и скользких шкур. С одной стороны лежала Аченнаа, с другой Зальгирис – одна из моих стражниц. Я осторожно снял с себя ее мускулистую руку, стараясь не разбудить, однако она мгновенно проснулась и посмотрела на меня. Ее глаза тут же зажглись огнем. Она перевела их на спящую Аченнах и хищно ухмыльнулась.
– Да-а-а… Царевна здорово потрудилась ночью, – прошептала мне стражница и заговорщицки подмигнула. От нее разило перегаром, как от матроса. – Дух предков говорит, что она будет спать еще долго…
Перед моими глазами встало коловерчение рук и песен, и я хотел как-то развить эту мысль, но Зальгирис потянулась ко мне так естественно, как будто это само собой разумеется.
Когда я проснулся второй раз, Аченнах уже не было. Вокруг ходили обнаженные женщины и делали вид, что убирают комнату. Я даже поморгал несколько раз, пытаясь прогнать видение, но тщетно.
– Кто это? – прохрипел я.
– Рабыни убирают вашу комнату, о сияние мудрости, – сонно пробормотала Зальгирис.
– А где Аченнаах? – прохрипел я, и передо мной тут же возник кубок с холодным вином.
– Она принимает утреннее омовение, о сияние мудрости.
Однако от запаха вина меня чуть не вывернуло. Кир бы сейчас был более к месту. Я отодвинул кубок и попросил:
– Принеси-ка лучше чистой холодной воды, девица…
Пошушукавшись, рабыни принесли мне воды, отдающей какой-то кислятиной. Впрочем, так даже лучше освежало. Осушив весь бокал, я откинулся на шкуры, упав головой прямо на плечо какой-то женщины – ей оказалась вторая стражница, Зуулаа. Разбуженная моим падением, она лениво приоткрыла томные глаза с длинными ресницами и, недолго думая, молча потянулась ко мне за поцелуем. Мне казалось, что в ответ из глубин моего подсознания должна выплеснуться волна усталого отвращения – однако вместо этого я почувствовал напор новой силы.
– Господин уже был с тобой недавно! – ревниво зарычала Зальгирис и толкнула Зааулау, но та молча влепила ей пощечину, после чего они начали душить и лупить друг друга по мордасам, наступая на меня коленями.
Мне это страшно понравилось, я сбросил их с себя, отшлепал и оттаскал за волосы, после чего мой разум утонул в какой-то темной волне.
"Что за чертовщина со мной происходит?" – была моя последняя мысль.
Когда я проснулся третий раз, тело болело так, словно по нему ходили слоны. На этот раз я лежал посреди огромной, как космодром, кровати, застеленной только чистой груботканой простыней серого цвета, и был гол, как новорожденный, при том, что во все девять больших окон помещения свободно влетал и вылетал ветер.
При свете дня я наконец смог рассмотреть комнату, в которой находился. Это было просторное помещение, совершенно пустое, не считая огромной кровати, на которой я находился. В трех стенах были высокие окна, четвертое, к которому было повернуто изголовье кровати, было украшено барельефами. И повсюду те же сцены – все свободные между окнами поверхности были заполнены сценами пожирающих друг друга зверей. Арки между окнами выполнены в форме крыльев птиц.
Судя по солнцу за окнами, снаружи было уже далеко за полдень, жаркий воздух приносил запахи древесных цветов и грубые птичьи крики. Птицы как будто пили всю ночь и теперь яростно требовали опохмелиться. Странно, но сам я был лишен такого желания. За исключением усталости во всем теле, чувствовал я себя сносно.
Не считая внезапного ужаса от мысли о том, где я, кто я теперь, и где Крез.
О Мэе мне вспоминать не хотелось – при мысли об этом невинном существе, которое ждет где-то там своего короля, мне становилось так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю.
Стоило мне пошевелиться, как передо мной снова возникла голая служанка с глиняным бокалом в руках.
– Ваше сияние мудрости?… – пролепетала она, очаровательно опуская глаза.
Сдерживая раздражение, я протянул руку к бокалу и осушил его. И – о чудо! – боль и ломота в теле мгновенно начали покидать меня. Взамен их в меня снова вливалось желание продолжить нехитрые животные утехи. И тогда я все понял.
Зарычав, я швырнул бокал в окно, но попал в стену. Бокал разлетелся вдребезги, осыпав испуганную служанку обломками.
– Уурвада сюда, быстро! – гаркнул я ей.
Она исчезла, взамен из-за дверей в три прыжка прискакали две моих воительницы с копьями. При взгляде на их тугие телеса я невольно сглотнул, вспомнив, как беззаботно мял их недавно. Вот откуда эта боль во всех мышцах – такие упражнения не проходят безнаказанно.
Я накинул себе на пояс край простыни, отчего взгляды воительниц сразу стали унылыми, словно я лишил их наследства.
– Где Уурвад? – осведомился я у них спокойным тоном.
– Уже бежит сюда, о сияние мудрости, – недовольно проворчала Зальгирис, а Зуулаа ревниво блеснула на меня из-под длинных ресниц.
– Хорошо, – кивнул я, – вы можете вернуться на свои места.
Зальгирис небрежно кивнула – дескать, могу, но не хочу.
– Идите на свои места! – рявкнул я раздраженно, и они удалились.
Вошел Уурвад, его вид был встревожен.
– Чем ты поишь меня, жалкий старик?! – в гневе воскликнул ему я, суя под нос донышко разбитого кубка. – От этой дряни мой разум затуманился, и думает только о женщинах!
Уурвад склонил голову с видом величайшего почтения.
– О ваше сияние мудрости, наш народ так давно оторван от других людей, народу нужно срочно омолодить кровь.
– Но ведь это будут отпрыски царской крови, и они будут претендовать на мой трон? И враждовать друг с другом?
– О нет, не беспокойтесь. Только дети Аченнаа будут царевичами, и только мальчики. Все остальные ваши дети всего лишь будут князьями. Мы отобрали для вас самых лучших женщин. Чем пожелаете заняться теперь? Может, спустимся в сокровищницу и насладимся зрелищем ваших великих богатств?
– Я хочу, чтобы ты перестал подсовывать мне эту дрянь!!!
– О, сияние мудрости… – он склонился еще ниже. – Этот бокал был последним, просто чтобы восстановить ваши силы. Теперь вам нужно отдохнуть, и все наше травоведение будет направлено именно на это.
– Ну ладно, – проворчал я и сел на кровать. – Что ты там сказал про сокровищницу?
Он наконец-то выпрямился и с хитрым видом посмотрел на меня.
– Ваш смиренный раб предлагает вам спуститься в казнохранилище и насладиться сочными отблесками вашего злата, и искорками на гранях ваших драгоценных камней. Там много оружия, луки, мечи, щиты. Резные чаши и кубки, красивее которых нет на всем острове. Этим вещам сотни лет, ими пользовались великие короли Киннаухаунта. Я покажу вам меч, которым Уиннагорин сразил Атауберина, и чашу из черепа Уликальчи, злобного врага Буруная.
Я забарабанил пальцами в размышлении. Как-то все это было не слишком реально выглядело. Поймали в джунглях первого попавшегося проходимца, и давай его ублажать – наливать кир, подкладывать под него женщин, сокровища…
Внезапно светлая мысль пронизала мою голову.
– А меч Банора?
Уурвад поклонился еще раз.
– Ваше сияние имеет в виду меч короля Бангора. Он находится в отдельной усыпальнице, в усадьбе, где сейчас живут его недостойные потомки.
Я задумался над эпитетом "недостойные", но решил раньше времени не копаться в этих проблемах, и кивнул Уурваду:
– Пойдем, мой старый верный жрец.
– Жрец? – озадаченно переспросил он.
– То есть, ведарь, травун и лечун. Веди меня.
Мы спустились по длинной лестнице в сырое подземелье, я быстро замерз. Уурвад невозмутимо шел вперед, не подавая признаков сомнений. Факел трещал в его руке, я с ужасом подумал, что будет, если он потухнет. Мне-то казалось, что цель нашего путешествия находится где-то близко.
Наконец лестница кончилась, и мы ступили на влажные плиты подземелья. Я оглянулся в поисках сундуков, но Уурвад невозмутимо шел дальше.
Проклятье, на мне была всего лишь легкая туника из выделанных кож. Легомысленный развратник, клял я себя.
После долгих переходов мимо ниш, в которых лежали согбенные мумии, мы подошли к развилке, с которой свернули направо – там теплился свет огонька, тогда как в левом коридоре чернела тьма. Я хотел спросить Уурвада о ней, но не решился.
От многих факелов здесь было тепло. Сундуки были открыты, рядом с каждым висела на стене табличка, пестревшая неизвестными символами. На стенах висели факелы, а между ними были вбиты позеленевшие от времени бронзовые гвозди, на которых гроздьями и гирляндами висели разнообразные украшения, судя по виду – золотые, серебряные.
Я с удивлением взял одно и увидел типичный древнекинхский стиль, вроде того дракона, что висел на моей шее. Такого здесь было море. Я попробовал пересчитать это на баунты бегло, и кровь отлила от моей головы. Я пошатнулся.
– Ваше сияние мудрости радуется своим сокровищам? – скучно спросил Уурвад.
Что-то здесь было не так.
Я повесил украшение на место и взял другое, потом третье.
– Вы храните это с самой древности, да, Уурвад?
– Да, мой господин.
– И никто не пытался это найти и завладеть?
– Пытались. Их кости я покажу вам дальше, если хотите.
– Да, я хочу взглянуть на них.
Он повел меня в следующую галерею, а я медленно приходил в себя.
– Я могу взять что-нибудь отсюда, Уурвад?
– Да, господин. Все, что захотите.
– Я могу сделать с этим что-нибудь?
– Да, господин.
– Взять себе, например?
– Да, господин.
– Все, что захочу?
– Да, господин.
– Даже переплавить или уничтожить, выбросить в море?
– Да, господин. Сердца ваших людей будут омрачены, но они примут вашу волю, потому что вы наш король, которого вернула нам судьба.
Я медленно повесил ожерелье обратно. Моя провокация не удалась. Я-то думал, что Уурвад начнет под надуманными предлоагми мешать мне брать золото, тогда бы все стало ясно – я просто шут, над которым они издеваются, а вся цель – "омолодить кровь". Но раз уж они готовы смотреть, как я переплавляю их сокровища, ради которых убили столько воров, а потом кидаю золото в море…
– Я могу взять все это и уйти? Вернуться на Большую землю? – задал я наконец последний, кажется, вопрос.
– М-м-м-м…. – задумчиво промычал Уурвад. – Я не уверен, господин.
Похоже, я попал в золотую клетку. Эти парни не выпустят меня, пока я не возрожу их страну. Или не омоложу всю кровь. Интересно, что еще надо для этого сделать. Однако в последних словах Уурвада мне что-то не понравилось.
Тон. Он показался мне каким-то напряженным. Похоже, Уурвад не предполагал возможным, что я когда-нибудь покину их замечательный остров.
Тут мы пришли в галерею, и он зажег еще пару факелов. У основания стен лежали мумии, покрытые истлевшими лохмотьями.
Уурвад указал на них с презрением.
– Вот те безумцы, которые пытались украсть наши сокровища.
Я подошел поближе и посреди костей, покрытых полуистлевшей одеждой, увидел оружие самых разных времен и народов, самому древнему из которых было лет триста, а самое последнее еще не успело покрыться ржавчиной. Я хотел поднять его, увидев это, Уурвад сделал какое-то движение.
Я посмотрел на него – на его лица была тень досады, которую он стер при моем повороте.
– Что не так?
– Ничего, ваше сияние мудрости, – расплылся он в улыбке, и это мне не понравилось.
– Ты не хочешь, чтобы я прикасался к их вещам?
– Они прокляты, Ваше сияние. Мы так трудились, посылая на них заклятия, что я боюсь, прикосновение к ним может плохо отразиться на вашем здоровье.
Мы пошли обратно в раздумьях. Проходя через сокровищницу, я взял себе два массивных золотых браслета и плоское ожерелье со сценками из жизни, потом венец, пояс и меч на нем. С этим я чувствовал себя более безопасно. Уурвад наблюдал за моими действиями с молчаливым почтением.
Посомневавшись, я повесил щит на место и пошел обратно в галерею воров.
– Ваше сияние? – недоуменно спросил Уурвад, семеня следом.
– Возьму одну вещь у вора. Думаю, он не обидится.
Уурвад снова стал верещать что-то про заклятия и древнюю магию, но я не обращал на него внимания.
Магия, микробы, яд, что могли изобрести жрецы Уурвада для того, чтобы загородить доступ к сокровищам? Все это легко смыть хорошей дозой кира, пусть и не по назначению будет такое его употребление.
Отбросив в сторону полуистлевшую кисть, я поднял увесистый "Кулай" – пистолету было не меньше пятидесяти лет. За время в гробнице он совсем не испортился, только смазка высохла и превратилась в окаменевшую грязь. С трудом, но мне удалось вытащить обойму – она была наполовину пуста. Порывшись в лохмотьях, в которые превратилась куртка вора, я нашел жетон с именем "Бинбо Девас, Амбросия 139" и две полных обоймы.
Судя по жетону, это был наемник.
"Что ж, Бинбо Девас, спасибо за пистолет, с ним как-то подручнее, чем с мечами", мысленно поблагодарил я неудачливого солдата удачи и пошел обратно. Лицо Уурвада было омрачено, он пошел за мной.
Я попытался сменить его направление мыслей.
– Вы могли бы сказочно быть богатыми, Уурвад, если бы продавали такие вещи в Амбросию.
– Кроме того, что боги запрещают нам общаться с людьми других народов, у нас уже нет людей, которые могут делать старые вещи.
– Разве никто не может делать сейчас так же, как предки?
– Нет, о сияющая пустота.
– Но можно делать хоть что-то похожее, не обязательно так же хорошо, и продавать.
Он не ответил, и я обернулся к нему. Его губы сложились в жестокую складку отвращения. Он посмотрел на меня с осуждением. Я пожал плечами и отвернулся обратно, насвистывая песенку, хотя в душе моей было непоняно и тревожно.
Вернувшись в свои покои, я бросил золото на кровать, позвал Зальгирис и попросил ее принести масла. Мы провозились с Кулаем пару часов, вымазавшись как черти. Зато теперь у меня было нормальное оружие. Первый же выстрел отколол кусок от колонны и заставил Зальгирис зажмуриться и испуганно присесть. Оба этих события, ранее не виденных мной за всю жизнь, доставили мне большое удовольствие.
Вымывшись с ее помощью в бане, я одел все свои браслеты, пояс меч и корону и в этом виде предстал перед моими верноподданными на балконе, слегка оробев от вида огромной толпы.
Ярко светило солнце, они приветствовали меня гортанными возгласами. Я видел их любящие глаза – они восторженно любовались мной, своим королем.
Мне стало жаль, что Крез и Мэя не видят меня. Надо было их срочно отыскать.
– Теперь в честь вашего сияния мудрости воины потешат вас своими подвигами!
Я смотрел на турниры, а мне продолжали подносить вино и жратву. За спиной стояли Зальгирис и Зуулаа, рядом сидела Аченнаа, выспавшаяся и раскрасневшаяся от счастья.
Ликование толпы несколько омрачилось, когда один из поединщиков поскользнулся и упал в канал к крокодилам. Его товарищи молниеносно бросились ему на помощь, но смогли достать его только без одной ноги и руки. Впрочем, герой победоносно улыбался и махал всем уцелевшей рукой – теперь он мог до конца дней не беспокоиться о том, как прокормить семью, ведь победителям соревнований, да еще пострадавшим от священных крокодилов, полагалась большая пенсия.
