Текст книги "Последние дни Амвелеха (СИ)"

Автор книги: Варя Добросёлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Элизар…

– Да, господин.

– Ты когда-нибудь думал о том, зачем тебя создали?

– Я знаю, зачем меня создали. Нет необходимости об этом думать, мой господин.

– И тебе этого хватает? Этого знания?

– Да, господин.

– Почему?

– Потому что я дулос, мой господин. Не человек.

Айзек приподнялся на локтях и посмотрел на мигающий синий огонек эмоции, означавший покой и участие.

– И что это значит?

– Я не знаю смерти, мой господин. И не знаю свободы.

– Но ты же разумен?

– Да. Благодаря разговорам с вами, мой господин, моя программа эволюционирует. Но каждая созданная вещь имеет пределы развития. Только человек их не имеет.

– Ты повторяешь слова моего отца.

– Да, господин.

– Ты понимаешь их смысл?

Огонек замигал, меняя оттенки от темно-синего к светло-голубому, затем замер.

– У меня нет информации об этом. Есть информация о значении этих высказываний из базы древних текстов. Какие именно вас интересуют?

– Нет, ты в это веришь?

– У меня нет функции веры, господин. Я могу только знать.

– Жить между этих твоих знаю-не знаю очень скучно, не находишь?

– У меня нет функции скуки, мой господин.

– У тебя нет ничего!

– Если вы говорите о чувствах, то именно так, мой господин. Я не человек.

– Хотел бы и я иногда не быть человеком. Только знать. Не сомневаться, не бояться. Не чувствовать стыд и вину за то, что уже исправить нельзя. О, как это было бы удобно, – Айзек сел на койке, опираясь о край руками, – и бесчеловечно. Сколько погибших сегодня?

– Сто двадцать шесть человек.

– Как могло это произойти, Элизар? Они ведь хотели спасти Амвелех, а не уничтожить. Зачем они убивают друг друга?

– Лидер мятежников считает, что для запуска программы «Симулякр» необходима перезагрузка Театра, доступ к которому есть только у вашего отца и еще шестерых старейшин, четверо из которых уже мертвы.

– Но почему?!

– Их сознание было заражено вирусом «Ризома», сгенерированным группировкой виртпрограммеров, так называемых «птенцов», под началом вашего брата. Террористы заявили, что они готовы предоставить программу-антидот, в обмен на доступ к Театру, но старейшины не стали вступать с ними в переговоры, – вопрос Айзека был не об этом, но он не стал прерывать доклад дулоса. – Архонт Филон был убит во время захвата Агоры, достопочтенная Эстер погибла при невыясненных обстоятельствах сутки спустя. Архонты Верхней Стои сами вскрыли себе вены. Местонахождение архонта Ямвлиха неизвестно.

– А Террах? Что делает Террах? Как он позволил этому случиться в каких-то три дня?

– Сторонники «Симулякра» взломали систему безопасности Совета. Нападение было неожиданным и застигло гоплитов врасплох. Имела место измена в верхних офицерских чинах. Проблему удалось устранить, но слишком поздно. Архонты были заражены.

Айзек спрятал лицо в ладонях. Люди гибнут, пока он и первый архонт Амвелеха погребены здесь заживо под песком. И он, отчасти, является тому причиной. Навязчивая мысль: «Я не предупредил отца», – не давала покоя.

– Когда план террористов провалился, и Внутренняя Сеть была заблокирована, столкновения начались в Реальном Городе. К сторонникам проекта «Симулякр» присоединились практически все вирты. Действия по блокировке Сети, предпринятые вирт-гоплитами, были расценены как угроза Сети как таковой. В их среде распространилась дезинформация, что Совет планирует уничтожить Сеть через Колыбель. В данный момент главнокомандующий Террах объявил военное положение. Такова последняя полученная информация.

– Безумие. Он говорил о вечной жизни, а сам только и делает, что убивает. В чем смысл, Элизар? Стоит ли Сеть таких жертв?

Айзек смотрел на любознательный огонек Элизара, понимая, что тот не способен дать ответ на этот вопрос. Больше всего Айзека пугала собственная нерешительность. Что если бы Исмэл ему сказал, что архонты решили уничтожить Сеть? Разве он не взбунтовался бы против этого? Всё, о чем он мог думать в иные минуты, была сетка нейродатчиков, которая дожидалась его дома. Ничего особенного – только связь и доступ, развлечение и удобство, идеальное безопасное и контролируемое тобой пространство, ощущение свободы и покой. Он часто использовал Сеть для молитвы: тем самым уверяя себя и отца в ее безвредности и полезности. Сейчас, в отрыве от точки доступа, Айзек понимал её реальную мощь. Понимал, чтó толкало пугливых виртов выходить в опасную неконтролируемую физическую реальность – еще больший страх, страх потерять всё то, чем они жили и во что верили.

Отец был неразговорчив и угрюм. Хотя они ужинали вместе, Айзек чувствовал себя в рубке отца еще более одиноким, чем в своем отсеке.

– Элизар сообщил, что завтра буря стихнет.

Архонт кивнул, ничего не ответив. Айзек в отчаянии сжал вилку.

– Отец.

Абрахам поднял на него глаза. Он отложил приборы и встал из-за стола, опираясь на трость. Здесь, посреди негостеприимной и опасной пустыни, ему не хотелось полагаться даже на такие устаревшие и близкие ему механизмы, как старое автоматическое кресло, служившее ему столько лет. Триера, предназначенная для внешних рейдов к станциям добычи аргона-хюлэ, не была оборудована для удобства старика, будь он даже трижды верховным жрецом и архонтом.

– Мы должны вернуться, отец.

– Мы не можем ослушаться воли Господина, Айзек. Завет – прежде всего.

Абрахам подошел к одному из иллюминаторов.

– Но там гибнут люди!

Архонт словно не слышал слов сына, неподвижно застыв у смотрового окна. Пляска песка за стеклом напоминала мазки древнего художника, в безумной спешке смешивавшего краски в поисках нужного тона, но не знавшего других цветов кроме охры. Эти колебания наполняли сердце старика тоской. Что он мог ответить сыну? Пытка, которая продолжалась с тех пор, как он получил этот завет, не прекращалась ни на секунду. Каждый раз, когда он смотрел на Айзека, ему хотелось повернуть триеру обратно, но он не мог. Потому что его цель была превыше отцовских чувств, превыше долга первого архонта.

– Ты сможешь их спасти! Ты обладаешь всей полнотой власти, ты – верховный жрец, Святейший, Метатрон, Глас Господина и первый архонт Совета. К тебе они прислушаются. Ты единственный, кого опасался Исмэл! Как так вышло…

Айзек испугался произнесенного имени и замолк, но отец не шелохнулся. Только плечи и спина его вдруг показались Айзеку внимательно слушающими. Проглотив ком в горле, Айзек отвел взгляд от сгорбленной фигуры отца. Он сам не понимал, отчего заговорил об этом сейчас. Не потому ли, что знал, что отец не отступит от намеченного пути, и хотел оправдаться в собственных глазах?

– Я встречался с ним в Сети несколько дней назад, прежде чем мы покинули Амвелех. Он хотел, чтобы я принял его сторону. Знаю, я должен был тебе об этом сказать, но я не думал, что он готовит такое!

Голос предательски повысился, словно это он, Айзек, выступал здесь обиженной стороной. Юноша замолк, усилием воли подавляя поток оправданий.

– Айзек, – отец не обернулся, но в его голосе не было ни тени гнева и осуждения, которые так боялся услышать Айзек. – Для Амвелеха настали тяжелые времена. Возможно, его последние дни. Они настают с неизбежностью смерти. Ни ты, ни я, и ни Исмэл не запускали этот механизм, но в то же самое время в этом повинен каждый из нас. Шаг за шагом, принимая неверные решения, полагаясь на себя, уступая желаниям, обидам и страхам, противясь воле Господина и уготовленному для нас пути. Амвелех слишком давно ступил на неверную дорогу. И мы его наследники – ты, я, Исмэл, твоя мать, каждый ребенок, рожденный в лоне его стен. Мы родились на пути гибели и можем либо следовать ему, ускоряя процесс разложения, либо бороться с ним. Мы здесь, чтобы повернуть мир к новому циклу и исполнить пророчество о Новом Эдеме. Это важнее, чем бунт в Амвелехе.

– Но как мы можем бороться, запертые здесь? Что если мы умрем в Пустыне?!

– Мы не умрем. Что бы не ждало нас впереди, мы умрем не раньше, чем исполнится завет.

– Почему мы не можем исполнить предначертанное в Амвелехе?

Абрахам повернулся и взглянул на сына.

– Кто ты, чтобы торговаться с богами?

– Прости, отец, – Айзек смиренно опустил глаза.

– Это только наш путь – мой и твой, – Абрахам замолчал. Покачнулся, опираясь на трость, затем снова взглянул на сына. – Твоя вера слишком слаба, раз ты задаешься такими вопросами. Как послушник, ты должен отринуть своеволие и следовать воле тех, кто постиг Закон.

– Да, отец, – Айзек еще ниже опустил голову.

– Каждый должен выполнять возложенную на него миссию, иначе борьба с несправедливостью и Хаосом обернется борьбой с Господином. Этот путь избрал твой брат. Он не ведает, что творит.

Слова отца прозвучали, как никогда мягко. Подняв голову, Айзек с удивлением увидел, что в его глазах боль. Абрахам отвернулся к смотровому окну.

– Ты – хороший и справедливый мальчик, Айзек. Хотел бы я, чтобы боги распорядились иначе.

Внимание Абрахама вдруг привлекло нечто за бронепластиком иллюминатора в самом сердце песчаной бури. Он отвернулся от сына и вгляделся в мятущиеся вихри песка за пределами триеры. Лицо его побледнело.

– Отец? Что там?

– Человек.

– В пустыне? В такую бурю?

Айзек подошел к смотровому оконцу. Сначала он ничего не увидел, но вскоре заметил темный силуэт, выделяющий среди беспорядочной массы песка. Казалось, там брёл человек, закрывая голову руками. Вокруг него темно-серыми сполохами метался плащ. Песок огибал одинокую фигуру, словно его защищали огромные невидимые крылья. Уже в следующее мгновение порыв ветра и песка повалил его, человек упал на колени, ничком, попытался ползти, но песок засыпал его, погребая под новым барханом.

– Я не вижу у него кислородных баллонов, – сказал Айзек. Странник посреди необитаемой, непригодной к жизни, пустыни вызывал у него суеверный ужас. Кто, кроме демона пустыни, мог оказаться здесь в такую бурю? И эта одежда – Айзек никогда не видел ничего подобного.

– Дулос! Подготовить фюлакс и разгерметизацию двери в грузовом отсеке.

Абрахам уже застегивал ворот комбинезона на горле, бережно придерживая бороду другой рукой. Забытая трость покоилась под иллюминатором.

– Исполнено, Святейший.

– Отец?

Не веря глазам, Айзек смотрел на отца.

– Это моё испытание веры, сын. Мы не можем оставить его там умирать. Я… я чувствую это.

Абрахам отстранил сына, вставшего у него на пути, и пошел через узкий коридор из жилого отсека к грузовому. Он почти не хромал. Айзек бросился следом.

– Это безумие, отец! Ты нужен Амвелеху, а не этому незнакомцу! Демоны пустыни коварны, они могут творить иллюзии. Что делать здесь человеку? Ты же видел, что буря не причиняла ему вреда, пока он не оказался рядом с нашей триерой.

– Здесь недалеко станция, – Абрахам остановился перед шлюзом грузового отсека. – Человек это или нет, мы должны попытаться его спасти.

– Отправь дулоса!

– Песок выведет их из строя. Наши модели слишком примитивны, они не предназначены для работы в пустыне, тем более во время песчаной бури.

– Тогда должен пойти я! Я моложе, сильнее. Ты же погибнешь! – Айзек сжал кулаки, не зная, как отговорить отца от самоубийственной вылазки в песчаную бурю. – Ты должен выполнить завет!

Абрахам, уже шагнувший в шлюз, повернулся и поглядел на сына.

– Поэтому ты останешься здесь. Все будет в порядке, сын, у меня есть мой фюлакс, он должен выдерживать и бóльшие перегрузки. Но если я не вернусь, возвращайся в Амвелех. У тебя есть доступ к Театру. Распорядись им достойно моей памяти. И… чтобы ты не увидел, сохрани веру.

– Но, отец! К Театру?.. У меня? Я…

– Господин откроет тебе всё, что ты должен знать, со мной или без меня, и это будет не то, что ты ожидаешь увидеть. От Незаходящего ничто не скроется, – он осенил сына жестом благословения и оттолкнул вглубь коридора. – Дулос, задраить шлюз.

– Исполнено, господин.

Комментарий к Глава шестая. Путь гибели

*Использованы стихи из драмы Софокла «Эдип-царь». Пер. с др. греч. Дмитрия Мережковского.

========== Глава седьмая. Испытание веры ==========

Дверь триеры натужно застонала, принимая груз образовавшегося за ней бархана. Ворвался ветер, сбивая Абрахама с ног и обильно засыпая песком недоступное ранее пространство. Сначала многочисленными тонкими струйками, затем широким властным потоком в отсек хлынула раскаленная лава. Абрахам пошатнулся, хватая руками воздух – ноги увязли в песке. Бросив взгляд на сына, по-детски уткнувшегося лбом в стекло секционной двери, старик высвободил ноги от навалившейся тяжести и шагнул за пределы триеры.

Каждое движение давалось с трудом. Мягкий экзоскелет фюлакса принял форму тела, руки и ноги налились нечеловеческой силой, но подсознательная ненависть архонта к технологиям затрудняла синхронизацию. Ему приходилось думать о каждом шаге, направляя приказы по электронным путям искусственных аксонов. Напрягался каждый мускул. Для тех, кто выбрал киберпротезирование, управление фюлаксом не составило бы труда, но только не для верховного жреца.

Выставив неестественно могучую руку перед собой, чтобы защитить лицо от порывов ветра и ударов песка, Абрахам шел вперед, едва различая, что происходит вокруг. Там, где должен был лежать человек, был песок, и только трепетавшие на ветру темные лоскуты, служили ориентиром. Скоро должны были исчезнуть и они. Человек, похороненный заживо под новым барханом, больше не делал попыток выбраться. Абрахам прибавил шагу, настолько, насколько позволяла ему старость. Жаркие волны пытались отбросить его назад. Отступив и набравшись силы, они в очередной раз грузно ударили по фюлаксу. Лавина песка обрушилась на прозрачную защитную маску, и Абрахам начал задыхаться. Повинуясь инстинкту, он судорожно глотал воздух, забыв о дополнительных баллонах за спиной. Ноги вязли в песке, затрудняя движение. Он попытался ускорить шаг, но пустыня была сильнее. Избавившись от песка на лицевой маске и вдохнув полной грудью, Абрахам увидел, что буря забрала у него последний ориентир – трепетавшие, словно крылья, лоскуты полотна. Он больше не знал, куда идти. Спасать было некого.

Абрахам обернулся, сделал шаг и остановился. Триера исчезла. На ее месте он видел пляску светотени, пятна охры с палитры безумного художника. Его обуял ужас. Он заставил себя сделать еще несколько шагов, но новый удар ветра сбил его с ног. Абрахам упал ничком. Борьба с пустыней и ненавистными технологиями отнимала все силы. Как ни пытался, он не мог подняться на ноги. Он униженно возился в пыли, как упавшее на спину гигантское насекомое, а буря гудела и бесновалась, хохоча над его немощью.

Абрахам прекратил борьбу. Губы зашевелились в воззвании к Господину, но слова застряли в горле – то, что он испытывал, не походило на боль разочарования и раскаяние. Не было это и страхом смерти. Абрахам испытывал облегчение. Он был счастлив умереть в пустыне, рад избавиться от непосильной тяжести завета, требовавшего от него самого дорогого. С осознанием пришел стыд. Бесовское наваждение толкнуло его не на подвиг веры, а на самоубийство. Абрахам отчетливо понял, что Айзек не вернется в Амвелех без него. Мальчик бросится в безжалостную пустыню, чтобы спасти его, но та поглотит его в наказание за малодушие отца. Но хуже всего то, что по его вине падёт Амвелех. Абрахам воочию увидел величественную пирамиду благословенного города, погребенную под песками. Она застынет в веках, превратившись в гробницу для некогда великого богоизбранного народа, из-за слабости его верховного жреца и архонта, который предпочел умереть у самого порога Нового Царства.

– Жалкий раб! Илóтов сын…

Абрахам заставил себя подняться на четвереньки. Песок хлестал его по спине, царапал поверхность фюлакса, тяжело наваливался со всех сторон. Спустя еще несколько долгих минут архонт встал с колен и выпрямился во весь рост, отгораживаясь руками от бури. Превозмогая себя, он сделал несколько шагов. Он шел наугад, не столько управляя системой фюлакса, сколько следуя за ней. Последние шаги дались удивительно легко. Абрахам опустил руки и с изумлением увидел ровные, блестящие в ослепительном свете солнца барханы. Песчаная буря ушла.

Сквозь исцарапанный песком бронепластик шлема жрец смотрел на открывшееся взору великолепие и не мог поверить глазам. Тело человека, которого он хотел спасти, неподвижно лежало всего в нескольких шагах от него. Ветер снял с него покров из песка и играл лоскутами плаща, как ребенок с котенком. Впереди, дрожа и искажаясь, маячила станция. Без привычных глазу ориентиров было сложно оценить расстояние, в плывущем от жара воздухе она казалась миражом.

Абрахам подошел к неподвижному телу и перевернул его на спину. На незнакомце не было фюлакса, только защитный комбинезон с широким, оборванным плащом. Вокруг головы был намотан лоскут, а под ним – лицевая маска со стеклянными кругляшами глаз и респиратором из кожи и металла на пол лица. Этот человек воевал с пустыней при помощи древних технологий, и, как ни странно, был ещё жив. Из респиратора вырывалось хриплое, прерывистое дыхание. Несколько секунд архонт смотрел на него, сомневаясь в правильности решения, которое принял в смятении духа и ума. Он знал, кто перед ним. Присутствие чужака на триере неизбежно повлечет за собой множество неудобных вопросов, но долг жреца и ожидания сына требовали от Абрахама доделать начатое до конца. Он чувствовал, что за всем произошедшим: за испытанием, которому была подвергнута его вера, и чудесным явлением незнакомца из недр песка – кроется неведомый ему замысел. С непривычной легкостью Абрахам поднял мужчину на руки, бросил взгляд на расплывающуюся в горячем воздухе станцию и повернул к вездеходу. Сердце было полно недобрых предчувствий.

– Он жив?

Айзек вытягивал от любопытства шею, но не рисковал подходить ближе, пока дверь грузового отсека не приняла первоначальное положение.

– Жив. Помоги мне.

Опасливо глянув на распростертое на полу тело, Айзек шагнул к отцу. Он подумал о том, чтобы обнять его, но не решился. Отец, сколько Айзек его помнил, всегда был стариком, теперь же юноша увидел в нем храброго и отчаянного мужчину. Сердце его переполняли гордость и радость, что Абрахам вернулся живым.

При помощи дулоса, они отволокли чужака в жилой отсек и уложили на свободную койку – напротив кровати Айзека.

– Как он мог выжить, отец? Без фюлакса, без баллонов?

– При помощи этого, – Абрахам указал на респираторную маску. Повернув голову незнакомца лицом к стене, он расстегнул кожаные ремешки на голом затылке и снял маску. Дыхание незнакомца выровнялось. – Пустыня обитаема.

Высокие скулы и тёмная кожа напомнили Айзеку аватар брата. Смуглые лица сейчас редко встречались в стенах Амвелеха. Считалось, что это признак «дурной крови», хотя Айзек и не знал, что это значит. Родившиеся с таким недугом прибегали к услугам Терапевта, поэтому, как подозревал Айзек, встретить смуглого человека теперь можно было разве что среди бунтовщиков. Однако даже для вирта незнакомец выглядел странно. В удлиненные мочки его ушей были вставлены кольца, как делали некоторые женщины в Амвелехе, а на голове не было ни единого волоса. Но необычнее всего была его одежда – ни покрой, ни материалы Айзеку не были знакомы.

– Кто он, отец? Как можно жить в пустыне? Разве она не отравлена?

– Раньше их называли илóтами, – ответил Абрахам только на один из заданных вопросов и отстегнул от пояса незнакомца ксифос незнакомой конструкции, но всё-таки похожий на те, что он видел в юности в Амвелехе.

– Как? – спросил Айзек изумленно и хихикнул, пытаясь сдержать смех. Это слово использовали в Амвелехе для ругательств, поэтому он не ожидал услышать его от отца. Он даже не сразу сообразил, что отец говорит о спасенном страннике.

– Илóтами, – повторил Абрахам. – Вырванная страница истории Амвелеха. Вам было ни к чему об этом знать, поэтому наши ближайшие предки сочли нужным стереть информацию о них из нашей памяти и Сети. Этот народ некогда жил рядом с нами, Айзек. Они строили Город, систему автономного жизнеобеспечения, эко-среду, инфраструктуру, станции добычи аргона-хюлэ. Одним словом они построили всё, чем мы пользуемся до сих пор.

– Разве Амвелех строили не дулосы? – возразил Айзек.

– Согласно официальной версии, – подтвердил Абрахам. – И это правда, если не брать во внимание, что в то время дулосами называли не машины, а людей. Во время катастрофы для них не нашлось места в стенах Города, поэтому долгое время считалось, что никто из них не выжил. Как видишь, это не так.

Айзек вдруг испугался. Дело было даже не в деяниях предков, а в том, что ему лгали. «Жрецы промыли тебе мозги», – вспомнились слова Исмэла. Отец подтвердил это так легко и внезапно, что Айзек не знал, как реагировать. Он даже боялся задать вопрос, потому что ему казалось, что все что он сейчас услышал было галлюцинацией, и отец сочтёт его сумасшедшим.

– Их… бросили умирать? Я правильно понял? – спросил он неуверенно.

Абрахам опирался рукой о спинку койки, на которой лежал илот, и внимательно следил за реакцией Айзека.

– Город рассчитан на ограниченное число поселенцев. В это число не входили рабы. К тому времени их уже могли заменить машины.

Айзек потер виски. Радости от возвращения отца как не бывало. Усталый, спокойный голос архонта не допускал возражений и критики. Он говорил так, будто это были малозначительные факты давно забытой истории. Айзека коробил такой тон. Ему хотелось возразить, возмутиться, но под суровым взглядом отца он терялся.

– Илоты были зависимым населением, – снова заговорил Абрахам. – В древние времена наш народ пришел в эти земли и подчинил себе все местные народы. Они были ниже по интеллектуальному развитию, казалось логичным использовать их там, где они полезнее всего – для физического труда. Это было своего рода благотворительностью. Им давали возможность жить и зарабатывать себе на хлеб. Перед катастрофой Совет даровал им свободу и предал их существование забвению.

– Но это же гнусно! – Айзек поднял возмущенный взгляд на отца.

– Это так, – согласился Абрахам. – Наша история знает немало подобных примеров, но всему есть причина.

Он вдруг протянул руку и больно сжал плечо Айзека.

– Я берег тебя, но теперь вижу, что ошибался. Моя вина, что ты вырос слабым. Как будущий жрец, ты должен знать, чтó наследуешь. На наших плечах бремя всего мира. Наш путь – это путь греха. Другие народы забыли Закон и повергли мир в Хаос. Наш народ не был исключением, он не избежал пути гибели, но мы сохранили веру наших отцов. Вот, что отличает нас от остальных! Только мы способны искупить грехи прошлого и дать начало новому миру! – он замолчал, глядя на потупившегося, растерявшегося Айзека и добавил уже мягче: – Исполнение завета откроет двери в Новый Эдем, Айзек, верь в это.

Напор был так силен, что Айзек поддался давлению слов и пальцев отца на своем плече и опустился на колени. Перед ним был уже не отец, а верховный жрец Амвелеха. Юноша склонил стриженную голову и нашел покрытую морщинами руку, чтобы коснуться ее губами.

– Верю, – голос дрогнул, а сердце возмутилось в ответ на очевидную ложь. – Верю, отец.

– Хорошо, хорошо, мальчик. От Незаходящего ничто не скроется… – Абрахам осенил Айзека благословляющим жестом. Его губы тронула улыбка. – Я устал, Айзек, мне нужен отдых. Сегодня моя вера была подвергнута тяжкому испытанию, и я не хочу, чтобы ты терпел на себе его плоды. Позже я отвечу на все твои вопросы.

– Да, отец.

– Будь осторожен. Этот человек может быть опасен, у него было при себе оружие, – Абрахам взмахнул ксифосом, который по-прежнему сжимал в левой руке. Айзек хотел попросить отца подержать и рассмотреть это странное оружие, которое видел впервые, но не посмел. – Пусть рядом с ним всегда остается дулос. Да будет вера твоя крепка.

Оставшись один, Айзек поднялся с колен и побрел к своей койке. Подобрав ноги и обхватив колени руками, он угрюмо уставился на спящего илота. Айзек был уязвлён и обижен. Он сам не понимал на кого именно злится – на далеких предков, отца или на самого себя за то, что не смог выразить кипевшее внутри негодование. Он был возмущен собственной слабостью и покорностью, и хотя разум твердил ему, что он поступил правильно, признав правоту жреца, что-то внутри восставало против этого. Он сделал так, как его учили, отринул своеволие и положился на старшего, но после встречи с Исмэлом и сегодняшнего рассказа отца годы учения казались ложью.

Занятый своими мыслями, Айзек не сразу заметил, что илот открыл глаза. Триера уже пришла в движение, а рядом с койкой чужака дежурил Элизар, явившийся по приказу отца.

– Где я? – прохрипел незнакомец, увидев дулоса. – На триере?

Вопрос адресовался Элизару, поэтому, мигнув, тот вежливо отозвался:

– Именно так. Вы на триере, следующей к горам Хар а-Мóриа, господин чужестранец. Я – дулос, серийный номер D-2803. Молодой господин зовёт меня Элизар.

– Поворачивай… к станции. И… воды. Будь так любезен…

Услышав разговор, Айзек поднялся с кровати и подошел ближе. Элизар повернул к нему лицевую панель, так что она оказалась на затылке, и вопросительно мигнул зеленым.

– Выполнить этот приказ, мой господин?

Чужак попытался сесть, развернувшись на койке и подтянув худощавое тело к стене. Когда он заметил Айзека, его лицо вытянулось от удивления, но он ничего не сказал и продолжил движение.

– Погоди, Элизар, – Айзек сам налил воды в стакан и подал незнакомцу. – Зачем вам нужно к станции?

Илот жадно выпил всё содержимое стакана, вытер губы рукавом и ответил:

– Там мои товарищи. Я должен их спасти, – его голос уже не звучал так сипло. – Если не поздно.

Он подался вперед. Айзек отшатнулся, но илот смотрел на него с мольбой.

– Прошу тебя. Ради Господина. Или позволь мне уйти. Я должен узнать, что с ними.

Юноша помедлил, и наконец кивнул.

– Хорошо. Раз мой отец спас тебя, думаю, он не будет возражать, если мы попытаемся спасти остальных, – сказал Айзек и улыбнулся. Ему хотелось как-то насолить отцу. – К тому же мы и так в долгу перед вами… Элизар, выполни его просьбу.

Человек со вздохом откинулся назад и закрыл глаза.

– Кто ты и как оказался в пустыне в разгар песчаной бури? – спросил Айзек.

– Меня зовут Аарон. Мы пришли за аргоном-хюлэ, но на станции сработала какая-то странная система безопасности. Я впервые наблюдал подобное… оно походило на чудовище… или на гигантского свихнувшегося робота. Или женщину… Она говорила с нами. Сыпала загадками или пророчествами, я не понял и половины. Грозила убить нас всех. А затем поднялся ветер. Сам не знаю, как я оказался в пустыне. Остальное ты знаешь.

– О, так это опасно? Приближаться к станции? – Айзек смотрел на чужака с любопытством. Он никогда не видел настоящих чудовищ и «свихнувшихся роботов».

– Да, но я всё равно должен убедиться… Может быть, они еще живы.

– Значит, ты сбежал? Бросил их? Ты был далеко от станции.

– Вовсе нет. Я заблудился. Я не знаю, как вышел на вашу триеру, – в голосе послышалось раздражение. Аарон открыл глаза и посмотрел на Айзека. – Дай мне еще воды, мальчик.

– Меня зовут Айзек, – заносчиво ответил тот, но наполнил стакан по просьбе илота.

– Хорошо – Айзек. Ты здесь не один?

– А ты – илот, да? Ты не опасен для меня? – вопросом ответил юноша и подал стакан.

Мужчина усмехнулся. На этот раз он взял воду обеими руками, бережно, словно очень ценную реликвию.

– Так нас называют те, кто живет в закрытом городе, – он сделал несколько маленьких глотков и передал стакан Айзеку. – Я никогда не причиню вред тому, кто разделил со мной воду. Спасибо.

Айзек поглядел на стакан, потом, догадавшись, чего от него хочет илот, отхлебнул. Вода была безвкусной, к тому же с песком.

– Да, я из Амвелеха, – не без гордости сообщил он, возвращая драгоценный стакан собеседнику. – У нас с отцом, архонтом Абрахамом, великая миссия. Мы должны исполнить завет.

Илот присвистнул. Теперь он сидел совсем прямо и смотрел чуть насмешливо, но Айзек не чувствовал от него угрозы, скорее доброжелательное любопытство.

– Так значит, вы воруете наш аргон-хюлэ? – спросил Айзек, чтобы продолжить беседу.

– Похоже, что так, – невозмутимо подтвердил Аарон и добавил: – Если, конечно, он действительно ваш.

– Что значит «свихнувшийся»?

– Сумасшедший, – илот откровенно потешался. Он сделал непонятный жест и скосил глаза. – Безумный, спятивший, слетевший с катушек.

Айзек рассмеялся, хоть и не до конца понял, что тот имел в виду.

– А разве дулосы могут сойти с ума?

– Наверное, могут. Другого объяснения я этому не вижу.

– Это интересно. А как вы живете в пустыне? Разве тут можно жить?

Айзек продолжал бы сыпать вопросами, но триера вдруг остановилась. Элизар сообщил, что вездеход достиг текущей цели – станции аргона-хюлэ.

– Не стоит тревожить отца, – сказал Айзек дулосу преувеличенно бодрым тоном. – Я пойду с тобой, Аарон. Хочу взглянуть на это чудовище.

========== Глава восьмая. Призрак в машине ==========

– Я ценю твое рвение, но это очень глупая идея, – сказал Аарон, вставая. Внезапное головокружение заставило его опуститься обратно на койку. Спустя пару секунд он предпринял вторую попытку, и она увенчалась успехом. Потирая висок, илот оглядел тесное помещение и, увидев респиратор, взял его со стола.

– Не более глупая, чем отправляться туда одному. Я же не слепой, ты еще не оправился от последствий бури, – заметил Айзек, продевая руки в рукава комбинезона. – Обо мне можешь не беспокоиться, я подготовлен куда лучше, чем ты, – юноша бросил скептичный взгляд на маску, которую илот держал в руках. – У меня есть фюлакс, к тому же с нами будет Элизар. Если я правильно тебя понял, то нам не придется иметь дело с людьми, значит, даже не понадобится снимать Азимов запрет. Он защитит нас лучше любого оружия.

– Или заразится её безумием и убьёт нас. – Багровый лоб Аарона собрался в складки, во взгляде читалась головная боль. Он снова потер висок. – Но выбора, похоже, нет.

– Твой ксифос забрал отец, – извиняющимся тоном сказал Айзек, заметив, как Аарон провел рукой по ремню в поисках оружия. – Он решил, что ты опасен для нас. Прости, я не могу тебе его вернуть.

Аарон бросил испытующий взгляд на Айзека.

– А ты не думаешь, что я опасен?

– Когда я увидел тебя в пустыне, без фюлакса и даже без обычных кислородных баллонов, я решил, что ты – демон, – смущенно засмеялся Айзек. – Но теперь мне кажется, тебе можно доверять.

– Ты слишком доверчив, – без тени улыбки сказал илот и, приложив маску к лицу, затянул ремешки на затылке. – В Городе, должно быть, тебе ничего не угрожает, но не в пустыне. Здесь всё иначе.

– Дурной человек не стал бы меня об этом предупреждать, – заметил Айзек.

Илот не ответил. Айзек отдал несколько приказов дулосу и пошел вслед за ним к выходу. Он понимал, что Аарон прав, что он зря подвергает опасности себя и Элизара, но гордость и злость на отца не позволяли ему отступиться.