Текст книги "The Slackers club (СИ)"

Автор книги: Валерия Малахова

Соавторы: Валерия Малахова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 61 страниц)

Омар Фоссбаккен был ничем не примечательный мужчина средних лет. В свое время его предпринимательская деятельность давала ему хорошую прибыль, от чего он числился среди состоятельных жителей города, зарабатывая на супермаркетах шаговой доступности. Людде Мун и Омар Фоссбаккен в прошлом были одноклассниками и остались хорошими приятелями на всю жизнь. Квииг на протяжении всего детства общалась с мистером Фоссбаккеном больше остальных друзей отца, с которыми он регулярно устраивал просмотр спортивных матчей у них дома по воскресеньям. Однако черная полоса его жизни началась примерно тогда же, когда и у отца Евы. В один месяц в Бергене появилось больше десятка супермаркетов сети «Mister Lav Pris», которые составили слишком серьезную конкуренцию предприятиям Фоссбаккена, и бизнес рухнул. Отец рыжей совсем разорвал связь с Омаром, и Квииг уже не надеялась на привычные вечера мужской компании в их гостиной, но вскоре, когда Еве пришлось перейти в другую школу из-за невозможности оплаты обучения в ее первой, она обнаружила, что у ее одноклассника была точно такая же фамилия. Магнус Фоссбаккен был так безумно похож на своего отца, что у Квииг тогда не осталось никаких сомнений, и в самый первый день обучения в новой школе он стал ее другом. Так Мун и попала в компанию, где встретила свою первую школьную любовь, лучших друзей и подруг, которые позднее повернутся к ней спиной… - Каким ветром тебя вновь занесло к нам? – мужчина выглядел счастливым от такой неожиданной, но приятной встречи. – Анна говорила, что ты теперь учишься в Осло. А я всегда знал, что ты – птичка большого полета! Ева не может сдержать улыбки от его слов. Мистер Фоссбаккен всегда называл ее мать Анной, а не Анной-Марит, чем раздражал женщину, а еще постоянно утверждал отцу с самого ее детства, что все эти краски и кисточки «нарисуют ей будущее». - Да, я учусь в академии искусств Осло, а сюда приехала на рождество. – отвечает рыжая, чувствуя легкую неловкость, возникшую из-за долго отсутствия встреч. - Это немного неожиданно, знаешь. – мужчина отворачивается, наконец-то вспоминая, что ему требовалось отвезти Квииг домой. – Не думал, что ты еще когда-нибудь вернешься сюда. - Я тоже не думала. – хмыкает Ева, переводя взгляд за окно и меняя тему разговора. – Так что у вас тут? Все по-старому? - Здесь абсолютно те же люди. - усмехается Омар. – В нашем Бергене, особенно в Вэстлэнде, все также, как и было до твоего отъезда. Даже никаких новых соседей, о которых можно было бы пособирать грязные сплетни. - Похоже, никто не собирался уезжать отсюда, кроме меня, - улыбается Квииг, порой поглядывая на мужчину в зеркало заднего вида, - как Магнус? - Этот чертенок выклевал мой мозг, словно коршун, но все же поступил туда, куда захотел он, а не я. - Это ведь Магнус. – по-доброму улыбается Квииг, которую грели воспоминания о старом друге. – Я помню, что он долго не мог выбрать. И где он сейчас? - Военно-морская академия. – отвечает мужчина, поворачивая в сторону Вэстлэнда. – Я хотел, чтобы Магнус пошел в Норвежскую школу экономики, может, он бы смог вернуть мой прежний бизнес к жизни. Даже Юнас поступил туда, и я пытался сыграть на этом, ведь они лучшие друзья, но Магнус уперся, словно ничего нету, кроме этих кораблей... Услышав имя бывшего парня, Квииг спешит сменить тему, чтобы разговор не остановился на Васкесе: - Как давно вы водите такси? - Уже целых два месяца. – взгляд мужчины тускнеет. – Количество моих супермаркетов сократилось до двух, и этого хватает, чтобы прожить мне и моей жене, но Магнус… Я делаю это только ради него. - Вы очень хороший человек, - спешит подбодрить его рыжая, видя, как этот разговор отзывался болью у Омара, - мой отец один из самых высокооплачиваемых адвокатов в Осло, но он ни разу не дал мне и кроны. - Я ничего не слышал о Людде вот уже три года. – со вздохом отвечает мужчина, останавливаясь около нужного дома. – Но не суть. Ты надолго к нам? Я и Беннет были бы рада увидеть тебя у нас. - На самом деле, я уезжаю уже завтра в обед. Не могу долго оставаться здесь. – отвечает рыжая, неловко пожимая плечами, однако Омар, знавший ее жизнь, понимал ситуацию. - Ты не обязана. – обернувшись, говорит он. – Я передам всем самый большой «Привет», но если все же решишь, то заходи. Магнус тоже здесь на каникулах. - Спасибо, что подвезли. Сколько с меня? - Ни кроны, дорогая. – отвечает Омар, сразу замечая протестующий взгляд Мун. – Возражения не принимаются. Это поездка намного дороже для меня, чем деньги. Улыбнувшись, девушка еще раз благодарит его, кратко прощается и выходит из машины навстречу морозному холоду и неизвестности. Берген никогда не был тем городом, где требовалось надевать шапку или шарф, но тело рыжеволосой охватывает озноб лишь при взгляде на дом. Здесь по-прежнему местами были отколоты камни от дорожки; тропа, протоптанная к дому по снегу, вела все к той же массивной белой двери; на окнах весели прежние шторы; а около входа на участок стояли большие глиняные вазы. Все было так, будто с момента ее переезда, сюда никто не приходил, а жизнь в доме замерла. Еве было странно осознавать, что в Бергене все шло своим чередом, ведь по ее ощущениям прошло так много времени, столько событий произошло в ее жизни. Сумка на плече неприятно оттягивала своей тяжестью вниз, напоминая рыжей о том, чтобы поскорее скинуть ее. Ева поднимает руку, чтобы свериться со временем на наручных часах – 18:26. Неизвестный гость, с которым Анна-Марит пообещала познакомить Квииг, должен был прибыть ровно в семь вечера, поэтому получаса наедине с матерью ей должно было хватить с лихвой. Последний раз взглянув на двигающиеся стрелки, Мун уже хочет опустить руку, однако цепляется взглядом за родинку на запястье. Как-то раз они с Кристоффером обнаружили, что если поставить их руки вместе, то на запястьях вырисовывался ковш большой медведицы. В тот день Шистад сказал ей, что даже звезды говорят об их совместной судьбе, а Ева лишь усмехнулась и поцеловала его. Вздохнув от боли наплывших воспоминаний, рыжая вбирает побольше воздуха и решительным шагом направляется к входной двери. Пару нажатий на кнопку звонка у двери, глухой стук сердца в груди и гулкие шаги матери за стеной. Три, два… - Привет, дорогая! – на пороге появляется Анна-Марит с кухонным полотенцем в руках. – Скорее проходи! Мун отвечает лишь краткое: «Привет» и переступает порог с улыбкой на лице. В конце концов, это праздник. «Праздник. Рождество. Волшебство.» - как мантру повторяла Квииг в своей голове. Наверняка матери было тоже сложно пойти на этот шаг, ведь на той встрече в кафе она видела настоящее сожаление на ее лице, а не то притворство, что жило в глазах Анны-Марит многие годы. - Если я сейчас не выключу духовку, то рождественский хлеб сгорит! – быстро тараторит женщина, а затем исчезает из коридора также быстро, как и появилась. Ева скидывает рюкзак со своего плеча прямо на пол, удивленно окидывая взглядом свой прежний дом. На шкафчике для обуви висел маленький красный носок, на вешалке для верхней одежды была линия гирлянды, а над входной дверью висела мишура дугой. Скинув теплые кроссовки, предназначенные для носки зимой, девушка также стремительно скидывает свою короткую дутую куртку, даже не отрывая взгляда от всех этих праздничных украшений. Быстрым шагом рыжая проходит в гостиную и замирает на пороге: идеальная чистота, в воздухе витал запах печеного хлеба, а все стены и поверхности были по-праздничному украшены, но все внимание Квииг завлекает елка. Украшенная игрушками в цветах белого и красного, она стояла недалеко от окна, где привычно находилась во время праздников раньше, а на макушке горела большая звезда. - Я тут добавила немного праздничного настроения, - в проходе, что соединял кухню и гостиную, появляется мать, - правда мило? - Очень. – Квииг еле выдавливает из себя улыбку. Анна-Марит исчезает в коридоре, а у Евы ускоряется пульс: могла ли она что-то принимать? Такая мысль давно закралась ей под черепную коробку, но рыжая до последнего хотела отрицать это. Это была не ее мать, а какая-то чужая женщина. Настоящая мать Евы не спрашивает ее о том, где она ночевала, обедала ли сегодня, не украшает дом на праздники и не называет ее «дорогой». Последний раз она так улыбалась ей в детстве, когда гладила щеку пальцами или заплетала косы. Вздохнув поглубже, рыжеволосая натягивает улыбку и проходит на кухню, где во всю шла готовка, и сервировался стол. - Тебе нужна помощь? – с напускным энтузиазмом спрашивает Ева. - Нет, я почти все уже приготовила, так что отдыхай. – отвечает Анна-Марит, нарезая овощи. – Может, тебе следует переодеться во что-то другое? Вот она – настоящая сущность мамы. Как бы та не пыталась прикрыть ее любезностью или вежливостью, но никак не могла избавиться от этого. Женщина была недовольна ее внешним видом: высокий пучок на голове, толстовка пастельно-желтого цвета и черные джинсы. Не празднично, не официально, не так, как хотелось бы Анне-Марит. Глупая улыбка от осознания этих вещей прорывается на лицо рыжей, но она удерживает ее в узде, отводя взгляд в сторону. Ева уже хочет развернуться, как вдруг понимает, что на столе была сервировка на четыре персоны. Четыре…? - Мам, а почему так много тарелок? – рыжеволосая старается сделать максимально безучастный вид, когда задает этот вопрос. Женщина оборачивается к дочери и одаривает ее таким жалостливым взглядом, что у Евы сразу спирает дыхание. Что, мать вашу, происходит? - Что ж, я ждала этого момента, - будто разговаривая сама с собой, говорит Анна-Марит, откидывая кухонное полотенце в сторону, - я говорила, что хочу познакомить тебя кое с кем. Это мужчина. - Я была бы удивлена, если бы ты – сущая противница ЛГБТ – привела домой женщину. – взгляд Квииг становится серьезным, и она складывает руки на груди. – Но я, ты и «кое-кто» - это три человека. - Его зовут Хоук, - со вздохом начинает та, - но у него есть дочь от первого брака. Я прошу тебя проявить твой максимум любезности и вежливости. Побудь хорошей девочкой хотя бы сегодня. - Что? У рыжей застывает выражение удивления на лице. И, по правде говоря, Ева не знает, что приводит ее в шок больше: то, что сейчас к ним в дом заявится неизвестный мужчина с какой-то девчонкой, или то, что мать сказала ей такое? Хорошей девочкой? Имела ли она ввиду ее побег из Бергена? Квииг пару раз открывает и закрывает рот, пытаясь что-то сказать, но ничего не выходит, и женщина перебивает ее намерения: - Пойди переоденься в своей комнате. Они скоро придут. Насупившись, Ева разворачивается и стремительным шагом выходит из кухни. Она хватает сумку, что осталась лежать возле порога, а затем быстро спускается по лестнице, что вела в ее комнату. Девушка специально со всей силы наступает ногами на пол, создавая шум топота ног, который всегда раздражал Анну-Марит. Похоже, все начало возвращаться на своим места: десять минут и в их с мамой кармане уже одна ссора. Ева замирает перед дверью, что вела в ее комнату. Она неслась сюда на парах взбешенности, но остановилась, осознав, что происходит. Почти все двадцать лет ее жизнь была сосредоточена там, за дверью. Она делала перестановки, вешала плакаты, расставляла разный декор и делала все, чтобы там чувствовать себя в комфорте и безопасности. Так и было. Единственное место, которое вызывало у нее теплые воспоминания в этом доме - ее комната. Со вздохом Квииг нажимает на ручку двери, искренне надеясь, что мать не заглядывала туда в ее отсутствие. В комнате царит мрак, который рассеивала лишь небольшая полоска света из окошка под потолком. Легкая прохлада и абсолютная тишина, словно вакуум, царили здесь. Это определенно то, за что Ева любила свое место – она будто оказывалась вдалеке от внешнего мира и могла посвятить время себе и своей жизни, а не ссорам родителей и школьным урокам. Все тот же плакат с Куртом Кобейном на стене, фотографии над кроватью, плетеный шкаф и зеркало в углу. Мун подходит к комоду, на котором раньше хранила школьные тетради, и проводит пальцем по его поверхности – не было ни пылинки. Вздохом рыжая пытается подавить поднимавшееся в груди раздражение, и, к счастью, у нее это получается – ну и что, что мама заходила сюда? По крайней мере, она ничего не трогала, а лишь убралась. Но зачем? Неужели она считает, что Мун позволит кому-то чужому войти в ее обитель? Никогда. Квииг плюхается на кровать, на которой был лишь старенький меховой плед – постельное белье и саму постель Квииг тогда увезла в Осло. Сегодня ночью ей потребуется соорудить что-то для ночевки. Ее дыхание понемногу восстанавливается, и все тело Евы понемногу обволакивает то чувство спокойствия и комфорта, что грозило унести ее в сон. Чтобы избежать этого, Мун тянется к карману, доставая телефон – два новых сообщения. even_psyho5 «С рождеством, Ева! Надеюсь, ты проводишь этот праздник в теплом кругу» - слова Эвена вызывают непроизвольную улыбку на ее лице – он всегда был так мил с ней! eva_mohn «И тебя тоже! Передай Исааку мои поздравления» Квииг ставит парочку голубых сердечек, что сопутствовали в ее сообщениях, когда она общалась с парнями-геями. Могло ли это оскорбить их? Ева так не думала. Это было некой изюминкой использования тех эмоджи. ines_gars «С праздником, солнце. Расскажи, как ты? Надеюсь, ты не сидишь одна в своей квартире, медленно спиваясь? Оно того не стоит» - Ева усмехается, прочитав сообщение от подруги. eva_mohn «С рождеством! И да, я не думала, что ты такого плохого мнения обо мне. Я не собираюсь спиваться. Мама позвала отметить праздник дома, поэтому я в Бергене. Свежий хлеб и красные носки на камине. Я в порядке» - ответ для Гарсии получается слегка скомканным, что полностью отражало ее состояние сейчас. ines_gars «Мило. Постарайся никого не убить там и не забывай о заседании послезавтра. Увидимся» Рыжеволосая вздыхает, откидывая разбитый гаджет в сторону – железяку уже давно не спасти. Ей нужно буквально пару минут, чтобы восстановиться, прийти в себя и успокоить разбушевавшейся гнев внутри. Осталось только переодеться. Ева поднимается обратно в дом, когда до встречи неизвестных гостей остается меньше десяти минут. Анна-Марит вылетает из своей комнаты с желанием обрушить на дочь гнев из-за ее долгих сборов, но останавливается, видя ее. На Мун аккуратная рубашка свободного кроя в белом оттенке, воротник украшен разными блестящими камнями, а ниже юбка-карандаш из кожаной материи. Чтобы развеять слишком строгий образ, Ева распустила волосы и подвела стрелки на веках, расстегнула две первые пуговицы и не стала заправлять рубашку до конца. - Ты невероятно выглядишь. – произносит Анна-Марит, не сводя с нее взгляда. - Спасибо, - с тяжелым вздохом отвечает та, - ты тоже. Ева старается не думать о том, откуда у нее появились эти вещи. Квииг не могла похвастаться таким стилем в гардеробе, но купила этот комплект незадолго до ссоры с Кристоффером. Она надеялась встретить это праздник с ним в его квартире, поэтому приобрела наряд, в котором выглядела так утонченно и безупречно. В тот же день Мун взяла и красивое белье в одном из салонов, но сегодня, конечно же, надевать не стала. Это все было для Криса: одежда, приготовления, макияж. Только для Шистада, а не для матери и ее непонятных гостей… Когда раздается звонок в дверь, то Анна-Марит чуть ли не подпрыгивает на месте, сразу хватая дочь за руку и говоря: - Будь вежлива и учтива. Я два раза виделась с его дочерью, она замечательная, твоя ровесница, вы обязательно подружитесь. Мун ничего не отвечает, а просто кивает, стараясь сдержат волнение. Почему она вообще переживает? Вероятность того, что она еще когда-либо увидит ухажера матери почти ровна нулю, а его дочь – тем более. Выпрямив спину и вздохнув, Ева натягивает самую дружелюбную улыбку, которая была в ее арсенале. Мать же еще раз быстро смотрится в зеркало, а затем подбегает к двери, несколько раз прокручивая замок. Перед их лицами сразу же появляется темнокожий мужчина средних лет; он не было накаченным, но и пухлым Квииг бы не стала его называть. Карие глаза и радушная улыбка на лице сразу заставляют Анну-Марит растянуть уста в таком же выражении, но вдруг Ева замечает еще одного человека за спиной мужчины - ту самую девчонку, что была его дочерью. От неожиданности рыжая не сдерживает шокированного выдоха: - Кензи? В ту же секунду все четверо застывают в том положении, в котором стояли, а в доме воцаряется тишина. Мама и ее мужчина переводят взгляды на каждую из своих дочерей. Мун чувствует, как у нее сдавливает горло – опять она. Эта чертовка постоянно портила ей жизнь, а теперь она заявляется в ее дом со своим отцом? Темнокожая привычно задирает голову, складывая руки на груди: - Привет, Ева. - Вы знакомы? – наконец-то вмешивается отец девушки, переводя взгляд с Квииг на дочь и обратно. - Так, ну-ка бегом заходите внутрь, замерзните! – вдруг оживает Анна-Марит, задорным тоном приглашая гостей. Но Ева слышит – все слышит. Мама сказала это притворно весело, будто только что произошедшая ситуация ее нисколько не смутила, но Квииг слышала те нотки волнения, что так сильно выдавали ее. Гости проходят внутрь и сразу же принимаются снимать свои теплые куртки, повисшую неловкость прерывает мужчина: - Приятно наконец-то познакомиться с тобой, Ева, - мужчина подает ей раскрытую ладонь, - меня зовут Хоук, а это моя дочь – Маккензи. - Просто Кензи, пожалуйста. – тут же исправляет его та, натянуто улыбаясь. - Мне тоже очень приятно. – произносит рыжеволосая, пожимая протянутую ладонь и еле сдерживая себя от того, чтобы не отшатнуться в сторону. - Так вы, вроде как, знакомы? – мать Квииг предпринимает новую попытку выяснения обстоятельств. - Д-да, - отвечает Ева, но по-прежнему не сводит взгляд с Кензи, - мы работаем в одном клубе. - Я старший официант, миссис Мун. – тут же добавляет та, улыбнувшись. - Ох, просто Анна-Марит, дорогая.