Текст книги "Симбионт (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Глава 4

Не будите во мне зверя!

Как только Лиза увидела меня, стоящего вместе с графом возле крыльца, бросилась на шею и зашмыгала носом, мужественно сдерживаясь, чтобы не заплакать. Молодец, крепкая девочка.

– Ты за мной приехал, Мишенька? – а в глазах слёзы набухают. Она даже не глядела на Татищева, который удавьим взглядом буравил нас обоих.

– Нет, маленькая, ты поедешь отсюда одна, – я улыбаюсь, чтобы Лиза не сорвалась в истерику. Нужно как можно скорее отправить её домой. Кладу в узкую девичью ладошку брелок с ключом от «Аксая», совершенно не волнуясь за свою машину. Я учил девушку водить, поэтому уверен, что она справится. – Когда вернёшься домой, обязательно позвони мне. Ты поняла?

Что-то в моём голосе заставило её напрячься и энергично закивать. Она покосилась на стоящих чуть позади нас людей графа, и схватила брелок.

– Машину завтра утром отгони к нам, – даю последние наставления побледневшей Лизе. – Ну, или я сам к тебе приеду, заберу.

– Лучше сам! – зашмыгала носом девушка.

– Езжай! – я открыл дверцу и подтолкнул заробевшую Лизу. – Нигде не останавливайся, но быстро не гони. Всё, пока-пока!

Лиза развернулась и впилась в меня губами. Ничего эротического в этом поцелуе не было, а только лишь отчаяние и страх, желание найти в моих объятиях защиту… которую я сейчас не мог ей дать.

Подруга открыла дверцу, закинула на заднее сиденье сумку со своими вещами, которую ей отдал один из охранников, села в машину и сразу обрела уверенность. Я подмигнул ей и закрыл дверь. Недовольно зарычал мотор, как будто чувствовал, что за рулём не хозяин, но не стал взбрыкивать. «Аксай» медленно поехал по аллее в сторону ворот. Через пару минут, мигнув габаритными огнями, он свернул направо, набрал скорость и исчез из виду.

Я бросил взгляд на часы. Через пятнадцать минут, ну, максимум, через полчаса, если учитывать пробки, Лиза будет дома. Татищев с усмешкой, которая меня очень и очень напрягала, наблюдал за мной. Потом воскликнул:

– А вот и наш чародей, который будет проводить ритуал!

Человек с забавным именем Горыня, пожилой мужчина шестидесяти с хвостиком лет, с невесомой паутиной серебристых волос и залысиной на лбу, подошёл к нам и склонил голову перед графом, потом перевёл изучающий и неприятный взгляд на меня. Невысокий рост чародея создавал ему некоторый дискомфорт рядом с высокими людьми, как я и Василий Петрович. Сделав шаг назад, он заложил руки за спину, обретя уверенность.

– Горыня, вот юноша, у которого находится тот самый артефакт, – кивнул на меня Татищев. – Подготовь его к ритуалу, объясни, как надо себя вести, что делать. С Михаилом ничего не должно случиться, – с нажимом добавил граф. – Аккуратно и щадяще.

– Я не могу ручаться за последнее, – пожал плечами чародей. – Ведь у каждого человека свой порог восприимчивости. Может, воспользоваться сонным зельем? Оно, хотя бы, даст гарантию, что юноша во время ритуала не станет мешать.

«Ах, ты, сморчок трухлявый! – хохотнул Субботин. – Нет, ты понял, тёзка? Что-то чует, гадёныш! Не соглашайся ни в коем случае! Мне во время ритуала нужен чёткий контакт с тобой!»

– Не беспокойтесь, – внешне я остался спокоен. – Моя восприимчивость вам не помешает. Да и мне интересно, как всё происходит. Я хочу видеть процесс от начала и до конца.

– Похвальная смелость, – усмехнулся Татищев и постучал пальцем по запястью, скрытому рукавом пиджака. – Что ж, возражать не буду. Горыня, у тебя два часа на консультацию и подготовку. Не будем затягивать.

– Да, Ваша светлость, – чародей развернулся и направился в дом. Я уловил кивок Татищева и поспешил следом, надеясь услышать нечто интересное.

Мы уединились в небольшой гостевой комнате, абсолютно пустой, кроме нескольких кресел вокруг журнального столика с изящными ножками. Видимо, здесь проходили приватные разговоры. Горыня уселся в одно из этих кресел, и даже не предлагая мне сделать то же самое, закинул ногу на ногу. Благородная седина и великолепный серый костюм в едва видимую клетку вкупе с дорогой кожаной обувью делали его похожим на аристократа в каком-то там поколении. Но я-то хорошо представлял, какие функции выполняет родовой чародей, поэтому не клюнул на внешнюю показуху. Нахально сел напротив, зеркально приняв ту же позу, что и Горыня.

– Я не знаю, каким образом в момент рекуперации в тебя вселилась сущность, но меня эта деталь очень беспокоит, – начал без всякого предисловия пожилой маг. – Перенос матрицы умершего в клон проводится с помощью простейшего ритуала, доступного выпускнику Магической Академии. Этому там учат в первую очередь.

– Вы подозреваете Марка Ефимовича в каких-то манипуляциях? – уточнил я.

– Кузнича я знаю давно, – отмахнулся Горыня. – Он никогда не пойдёт на опасный эксперимент, слишком ответственен и боязлив. Но талантов у него не отнять, лукавить не буду. Я и большинство наших коллег считаем Марка одним из лучших переводчиков старинных европейских гримуаров, поэтому…

Горыня прервался, простучал пальцами по колену, потом неожиданно для меня выудил из кармана пиджака красиво огранённый кристалл величиной с мою ладонь и аккуратно положил его на середину столика. Грани кристалла засверкали в отсветах солнечных лучей, на стенах запрыгали яркие блики всех цветов спектра.

– Знаешь, что это такое? – спросил чародей.

– Какой-то артефакт, предназначенный для ритуала, – пожал я плечами.

– Разве ты не видел у Кузнича подобный? – полюбопытствовал Горыня.

– Нет, – я отрицательно мотнул головой.

– Хорошо! – мне показалось, что графский маг обрадовался, из его глаз пропала ледяная настороженность. – Очень хорошо. Так вот, этот кристалл сделан из горного хрусталя, огранён в соответствии с древними наставлениями, напитан магической энергией и способен сохранять в себе матрицу души. И даже не одну.

– Ага, что-то вроде накопителя на компьютере? – не удивился я.

– Да, так и есть. Во время ритуала я помещу матрицу сущности в этот накопитель, где она и будет сохраняться хоть целую вечность. Как видишь, ничего сложного. Опытный маг справится с этим за несколько минут. Гораздо больше времени занимает подготовка.

– Пентаграмму рисовать будете?

Горыня усмехнулся:

– Скажем, не пентаграмму, а некую схему, ориентируясь по которой, сущность покинет тебя и переселится в кристалл.

– А она захочет?

– Да, вот здесь самое сложное, – согласился со мной Горыня. – Я не знаю, насколько склочный характер у сущности, но не беспокойся, мне хватит опыта уговорить её.

«Вот же сволочь! – с каким-то восхищением произнёс Субботин. – Ты так уверен? Я покажу тебе склочный характер!»

С трудом сдерживаю улыбку, чтобы не злить чародея. А то зарежет меня на Алтаре, глазом не моргнув. Да ведь так оно и будет. С какой радости Татищеву отпускать носителя сущности из иномирья живым? Скорее, моя кровь пойдёт на корм Оку Ра, чем я невредимым вернусь в отчий дом. Где, кстати, гарантия, что и моя матрица не окажется внутри сверкающих граней хрустального накопителя? Буду сидеть там и ждать, когда меня соизволят извлечь. Правда, не вижу в этой операции никакой логики. Мои навыки и знания никому не нужны.

«Твой Дар, – прошелестел голос майора. – Его тоже можно поместить в кристалл».

«Откуда тебе известно об этом?»

«Просто знаю, а откуда – без понятия».

Наше затянувшееся молчание прервал звонок моего телефона. Я быстро выхватываю его и вижу, что звонит Лиза.

– Ты доехала? – первым делом спрашиваю я.

– Всё в порядке, Мишенька! Я дома! – слышу голос девушки. Она опять шмыгает носом, как будто хочет заплакать. – Как ты сам?

– Как видишь, разговариваю с тобой, а значит, жив-здоров! – бодро заявляю в ответ. – За тобой никто не ехал? Не преследовал? Скажи «люблю», если ты и в самом деле в безопасности.

– Люблю! – Лиза зашмыгала носом. – Миша, мне страшно!

– Успокойся, вечером я буду дома, сам тебе позвоню. Всё, пока-пока!

Я не стал дожидаться водопада слёз. Отключил телефон и спросил Горыню:

– Итак, что мне нужно знать, чтобы не испортить ритуал?

– О, ничего сложного! – оживился чародей. – Главное, Михаил, слушай мои рекомендации, ничего не бойся, и ничему не удивляйся!

* * *

Начало ритуала нисколько не напоминало действие какого-то высокобюджетного, но слабого по смысловому наполнению фильма о таинственных мистериях, вампирах и рыцарях средневековья в одной обёртке. Всё прошло обыденно и скучно.

Сначала я в сопровождении графа, Горыни, Казима и четверых мужчин, играющих роль безучастных охранников спустились в подвал. Он находился в том самом каменном шале, где до этого держали Лизу. Вниз вела лестница, освещённая фонарями в виде допотопных факелов, выкованных каким-то умельцем-кузнецом, явно владеющим Подарком. Вход в сам подвал преграждала сейфовая дверь с кремальерой. Двое из людей Казима с видимым трудом провернули колесо и распахнули створку. Они же пошли с нами, а двое других остались снаружи, закрыв дверь.

За нею находилась ещё одна лестница, уводящая нас всё ниже и ниже. Странно, что графский подвал находится так глубоко. Впрочем, у каждого Рода свои предпочтения, как прятать Алтарь. Здесь же массивные бетонные балки поддерживают потолок, стены нарочито грубо отделаны диким камнем, в гулкой тишине отдаются наши шаги.

Алтарь рода Татищевых ничем не отличался от подобных сооружений большинства аристократических семей. Квадратная чаша из гранита стояла на постаменте из бетона, пол в подвале покрыт чёрной с белыми прожилками мраморной плиткой, от которой отражались искорки светильников, рассыпанных по потолку и стенам. Из чаши исходило ровное розовато-серебристое свечение, не яркое, но довольно устойчивое и неразбавленное какими-нибудь всполохами иных цветов. А значит, Око Ра здесь старое, насыщенное «правильной» энергией. Нетрудно догадаться, каким способом удалось достичь подобного равновесия. Крови Око попило немало, но и умение чародея настроить магические каналы на хозяев тоже что-то значит. Горыня недаром графский хлеб ест. И те, кто до него служил Роду Татищевых.

Возле Алтаря пол был расчерчен каббалистической пентаграммой, заключённой в круг, который, в свою очередь оказался разделён на восемь равных секторов и заполнен разнообразными знаками и закорючками, схожими с арабской вязью. Но самое интересное находилось в центре всего этого художества: узкое ложе, а точнее – тележка на колёсах, застланная белоснежной простынёй.

– Надеюсь, раздеваться не придётся? – поинтересовался я. Как-то этот вопрос вылетел у меня из головы во время консультации с чародеем. Насчёт кровопускания выяснил (слава богу, не понадобится), а вот эту мелочь забыл. Не хочется обнажаться на виду неприятной для меня компании.

– Нет, – проворчал Горыня, массируя пальцы. – Аккуратно проходи в центр, не наступая на линии, и ложись головой к Алтарю.

Я выполнил его указание и вытянулся на каталке, сложив руки на животе. Закрывать глаза опасался. Мало ли, что сейчас произойдёт. Вдруг не успею отдать управление майору. Перед моими глазами маячил белёный потолок, на котором неожиданно обнаружились какие-то знаки вроде каббалистических, а может, это были руны, предназначение коих смутно угадывалось. Защита от побочных воздействий Алтаря или действий чародеев? Бывает такое, что маги не справляются со своими возможностями, и тогда всё вокруг них превращается в развалины.

Обращённая к Алтарю голова стала испытывать странный холод, как будто мне побрили макушку и приложили к ней кусок льда. Я сразу же сказал об этом Горыне.

– Помолчи, юноша! – чуточку раздражённо ответил чародей, тщательно скрывая в голосе страх. – Так и должно быть! У тебя Дар Огня, он чужд родовому Алтарю Его сиятельства.

Ага, не всё мне бояться! Провести древний ритуал – это вам не чечётку станцевать на потеху публике. Фактически сейчас я и Горыня находимся в одинаковом положении. Любая ошибка ударит по нам обоим, только с разными последствиями. Чародею достанется меньше, а вот я вообще беззащитен перед стихией Алтаря. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, заинтересовался, какой же Дар пестует Татищев? Судя по ощущениям – Лёд, Вода, Пар, вполне возможно и с Кровью что-то связано. Атрибутика Ока разнообразная, но у старой аристократии Дар может проявляться в чистом виде. Значит, Водник?

Между тем ледяные щупальца Алтаря перестали докучать мне и отпрянули обратно в чашу – я как будто воочию видел все его визуализированные манипуляции. Довольно забавное ощущение.

Горыня обошёл каталку, тщательно высматривая рисунок, словно страшась пропустить какую-нибудь допущенную ошибку. Нагнулся, чиркнув по полу мелком в паре мест. Проворчал что-то о моей безалаберности. Эх, заметил-таки, гад, что я «случайно» повредил одну из линий подошвой туфли! Сразу вспомнилась жуткая повесть господина Гоголя. «Поднимите мне веки!» – выла хтоническая тварь. Недаром поздние исследователи его творчества подозревали у Николая Васильевича Дар Общения с потусторонними сущностями.

– Приступим, – видимо, убедившись, что сделал всё правильно, пробурчал Горыня и положил на край Алтаря кристалл.

Мои волосы зашевелились и затрещали от порыва энергетического ветра, кожа ощутила уколы мириад тончайших иголок. Было не больно, а скорее, неприятно, от чего захотелось почесаться.

– Ваша Светлость, Казим, отойдите ещё на два шага назад, – приказал чародей. Из его голоса пропала неуверенность и страх, обретя властные нотки и странную гортанность.

Мне стало не по себе.

«Управляй!» – я торопливо «передал» Субботину право действовать по своему усмотрению.

«Принял, – колыхнулось в голове. – Но пока рано, буду ловить мага в тот момент, когда он полностью раскроет себя для призыва».

Хотелось верить, что майор знает, как поступать и когда начинать. Он ведь, по правде говоря, не совсем живой человек, ушёл за грань бытия и прекрасно видит, что там творится. Астрал чувствителен к тонким энергиям.

Чародей неторопливо заговорил, положив свою правую руку мне на макушку, а левой полностью прикрыв кристалл. Его слова неуловимо плыли, путали мысли, убаюкивали ритмом речитатива и вязли где-то глубоко в подкорке. Кровь зашумела в ушах, в глазах появилась пелена, периодически исчезавшая, и тогда руны на потолке приобретали резкость и невероятную насыщенность, наливаясь лазорево-красным цветом.

В очередной раз поморгав, чтобы избавиться от неприятной пелены, я вдруг обнаружил нависшее надо мной лицо Горыни. Оно светилось торжеством и радостью, как будто всё закончилось благополучно не только для меня, но и для присутствующих здесь людей. А потом перед глазами сверкнул кривой ритуальный нож, похожий на тот, что я видел у господина Кузнича. Маленький клинок вплотную подобрался к моему горлу, улыбка чародея превратилась в оскал.

«Ты идиот, Мишка, – только и успел подумать я с тоской. – Все древние ритуалы замешаны на крови жертвы. Тебя нае…»

Моя рука взметнулась вверх, сжала запястье, и со страшным хрустом сломала кость чародею.

* * *

Горыня искренне восхищался умением хозяина вести разговор с потенциальной жертвой таким образом, что она сама покорно шла на Алтарь. Какие аргументы приводил Василий Петрович, магу было неведомо. Обычно беседа шла с глазу на глаз, и только потом Татищев представлял будущий «корм» родовому чародею. Вот и сейчас, глядя на вытянувшегося на каталке молодого человека, Горыня с трепетом ожидал момента, когда накопитель войдёт в единый ритм с Оком Ра, чтобы обволочь энергетическим полем лежащего юношу и вытянуть из него чужую сущность. Он чувствовал её трепыхание, нежелание покидать уютное местечко, и осторожно протягивал руки, чтобы начать ритуал переноса.

Кристалл осветился изнутри бледно-синими всполохами, Око лениво шелохнулось в своём лоне и ощутило тепло человеческой плоти. Наивный мальчик, поддавшийся на уговоры графа, пялился в потолок и усиленно моргал, чтобы не заснуть. Он интуитивно поступал правильно, но Горыне нужно, чтобы в последний миг Михаил не видел, как ритуальный нож вскрывает его горло. Двое людей Казима уже стояли наготове, чтобы толкнуть каталку к Алтарю. Кровь обагрит каменную поверхность и хрустальный накопитель, а сущность жадно потянется следом за пищей.

Главное, подобрать правильный темп заклинания; каждое слово, подобно резонирующей ноте, сплетается в нужной тональности, и погружает клиента в гипнотический сон. Горыня выучил наизусть короткий ритуальный текст, и мог без запинки прочитать его. Главное, не язык, а способ передачи. Даже пентаграмма и каббалистические знаки здесь не играют большой роли. Они, скорее, выступают защитным барьером, если что-то пойдёт не так.

Словно нанизывая на невидимую нить жемчужины слов, Горыня безотрывно смотрел на бледнеющее лицо юноши, готовясь в любой момент выхватить нож и полоснуть тому по горлу. Не понижая голоса, чародей продолжал раз за разом повторять кольцевое заклинания, возбуждая энергию Ока и накопителя.

Воздух едва уловимо вздрогнул, охладил разгорячённое лицо мага. Правая рука поползла к поясу, где висели кожаные ножны. Нащупав костяную рукоять ножа, Горыня слегка изменил тональность, подходя к финишу.

– Чуждое да будет извлечено и упрятано в надёжное узилище. Иди за кровью, давшей тебе жизнь, не оборачивайся и не жалей о содеянном. Отдай то, что тебе не принадлежит, возьми то, что тебе нужно.

Горыня неуловимым движением извлёк нож с кривым лезвием и поднёс к горлу юноши, намечая линию разреза – и жадно посмотрел в глаза того, кто сейчас должен был расстаться с жизнью. Серая радужка Михаила налилась чернотой, и на чародея взглянул не наивный молодой человек, а умудрённый и побитый жизнью мужчина, не раз встречавшийся с Костлявой. Два бездонных омута затягивали в себя, и Горыня, испугавшись, что всё может пойти по другому сценарию, торопливо приблизил нож к горлу замершего Дружинина.

Ледяные пальцы взметнулись навстречу, сжали запястье чародея и с чудовищной силой сдавили его до хруста в костях. Жуткая боль заставила Горыню завыть на высокой ноте и чуть ли не упасть на грудь страшного юнца.

– Ты мне руку сломал! – заорал он, глядя в антрацитовые глаза мальчишки.

– I went back! – гулким вибрирующим голосом, почему-то на английском, произнёс Дружинин. – Сюрприз, девочки!

Он легко приподнялся, словно его позвоночник был сделан из гибкого материала, схватил чародея за волосы одной рукой, вздёрнул ему голову, а левой ладонью сжал подбородок.

– Не-еет! – зашамкал Горыня, с тоской ожидая очередной вспышки боли. Но невероятная сила, поселившаяся в руках жертвы, отбросила его в сторону. Прямо на замершего от увиденного охранника.

Дружинин всё так же легко и непринуждённо встал на ноги, развернул каталку и швырнул её боком на Татищева и Кизима. Одновременно с этим с удивительной проворностью сделал два скользящих шага, увернулся от размашистого удара рукоятью пистолета второго бойца (стрелять во время активного Ока нельзя), притянул к себе и с лёгкостью свернул тому шею.

К этому моменту, охранник, на которого «я» толкнул Горыню, успел не только перекатом уйти в сторону от летящего на него чародея, но уже даже вскочил на ноги. Мотнул головой, приходя в себя, и мужественно шагнул навстречу монстру. Он понимал, что шансов остаться в живых у него было немного. Уворачиваться от своих обязанностей в присутствии того, кого он обязан защищать, не имело здравого смысла. Умрёт хозяин – не жить и ему. Мгновением раньше, мгновением позже – это уже не имело никакого смысла.

Монстр, проснувшийся в Дружинине, даже не заметил преграды, походя сметя телохранителя в сторону каким-то неуловимым ударом. Тот не успел отреагировать и сгруппироваться, отлетел к дальней стене и затих, опустив голову на грудь. Если не погиб сразу, то сделал вид, что он не против отдохнуть. А граф пусть сам разбирается.

Татищев, видя такое безобразие, не стал дожидаться расправы над собой, и окутался дымчато-синим доспехом. Мощный ледяной панцирь превратил его в ходячую глыбу льда. Его шаги вызвали нешуточное сотрясение стен и пола, но Дружинин как будто не заметил, что перед ним одарённый с полноценной защитой. Мягко обогнув по касательной графа, мальчишка врезал ему пяткой под сгиб правого колена, заставив противника покачнуться и потерять равновесие на доли секунд. Удар оказался весьма неплохим. Доспех в этом месте треснул, осыпался мелкой крошкой.

Но Его светлость был опытным одарённым, прошедшим не один десяток дуэлей. Он размахнулся и ударил «ледяным» кулаком в грудь Дружинина. Горыне показалось, что у парня сейчас треснут рёбра и грудная клетка, насколько впечатляющим оказался ответ. Однако радость оказалась преждевременной. Юноша использовал все свои магические ресурсы и удержался на ногах, но при этом ломая прочную мраморную плитку. Она растрескалась под ним, расходясь змеящимися линиями во все стороны.

Алтарь взбесился от перехлёстывающихся между собой энергий, потому что не знал, как себя вести, что для чародея было странно. Око Ра словно получил два разнонаправленных приказа и не мог выбрать приоритет, кому же помогать.

– Вставай! – зарычал Татищев, обращаясь к Горыне.

Чародей зачем-то пополз на коленях по разбитому полу, тщательно шаря рукой в плиточных осколках, обрезая себе пальцы об острые кромки. Он искал ритуальный нож, почему-то решив, что сейчас важно держать его в своей руке. Но едва не взвыл, когда увидел впечатляющий бросок Дружинина к перевёрнутой каталке, возле которой этот клинок и валялся. Схватив его и ловко перекувыркнувшись, уходя от опускающейся на него ледяной ступни, мальчишка оказался вне досягаемости графа, взлетел на ноги и профессионально встал в боевую стойку. Горыня немало повидал тренировок Казима, Бикмета и других бойцов, поэтому мог с уверенностью сказать: сущность, которая почему-то выбрала Михаила, знала о войне не понаслышке. Можно было радоваться столь точному вызову, если бы не досадное препятствие в виде ошалевшего от накачанной в него Силы юнца.

Но зачем ему ритуальный нож? Им графа не убить, разве что… Поздняя догадка озарила чародея, и он поспешно соорудил защитный кокон, чтобы не попасть под осколки вот-вот должного рассыпаться доспеха.

* * *

Я хорошо запомнил слова Варяга, когда впервые вышел против него с личными клинками: «твоя магия сильна, если ты держишь в руках саблю, нож или любое другое холодное оружие, напитанное родовым Даром, и пользоваться им нужно так же умело, как и ложкой во время обеда». Признаюсь, когда майор Субботин взял контроль над моим телом столь радикально и стал разрушать подвал, я очень переживал, что придётся драться с Татищевым. Граф не будет наблюдать, как чужак разносит всё здесь в хлам. И поэтому с самого начала битвы искал тот самый ритуальный ножик, выбитый из руки Горыни.

Пока я-Субботин буйствовал, как неукротимая машина Хаоса, вторая моя часть концентрировалась на поиске ножа, лежавшего где-то на разломанном полу. Ведь майор постоянно изменял угол зрения во время драки с охранниками, а я хотел побыстрее отыскать нужную мне вещь, а заодно следил за графом. И нисколько не удивился, когда Его светлость стал покрываться ледяным доспехом. Пришлось напрячь все свои возможности и разогнать магические каналы. Но это было не то, чего я хотел.

Бинго! Невзрачный ножик лежал неподалеку от Алтаря сразу за опрокинутой каталкой. Мысленно предупредив майора, что мне важно взять этот чёртов трофей, стал методично отвлекать графа от этого места хитрыми перебежками, чтобы добраться до клинка. Удалось! Теперь между мной и ножиком ничего не было, кроме ползущего гада Горыни. Очухался, чародей вшивый! Даже я, славный паренёк Мишка Дружинин, в жизни не обидевший ни одной мухи (за исключением некоторых двуногих), и то рассвирепел, что меня хотели прирезать, как барана. Теперь ни одному слову аристократишек не верю!

Улучив момент, я-Субботин врезал Татищеву по сгибу колена, и пока тот приходил в себя, наращивая рассыпавшийся доспех, рванул мимо него к ножу, попутно угостив Горыню пинком в бок, ломая ему пару рёбер, это уж точно. Нырком ухожу от ледяного серпа, пущенного разозлившимся графом, но теряя при этом клок волос на макушке. Смерть прошла рядом, зато теперь в руке у меня ножик. Маленький, сантиметров двадцать, с широким изогнутым клинком – то что надо.

Сжимаю костяную рукоять и пытаюсь настроиться на оружие. Да, это не мои клинки, но даже незнакомый «холодняк» может отозваться на мой Дар. Слава богу, есть ответ! Рука теплеет, передавая энергию Ока в железо. Нож вспыхивает распустившимися лепестками роз, свивается в алые огоньки и, что самое интересное, визуально вытягивает клинок. С удивлением смотрю на самый настоящий турецкий ятаган и машинально отмахиваюсь от двух серпов, летящих в меня. Ледяные конструкты с шипением разлетаются мелкими осколками, растаяв в воздухе. Я с воодушевлением прыгаю навстречу Василию Петровичу, неосмотрительно близко подобравшемуся ко мне, и наношу удар сверху вниз, да ещё с оттягом. Броня лопается наискось от правого плеча до нижних рёбер, и сползает с графа, обнажая незащищённое тело. Перехват, ещё один взмах – своеобразное «крещение» полностью дезориентирует Татищева, привыкшего совсем к другому ведению боя. Объятый алыми языками магического пламени клинок вспарывает грудь противника, оставляя на теле пылающий разрез и красную линию ожога под сосками. Хозяин особняка покачнулся, и я-Субботин не преминул воспользоваться этим моментом. От всей души врезал ему нижней частью кулака, в котором была сжата рукоять «ятагана», в челюсть графа, отправляя его в тяжёлый нокаут.

Жадно хватая ртом нагретый и пахнущий почему-то железом и чем-то ещё острым воздух, я подошёл к копошащемуся Горыне и без всяких рефлексий отсёк ему голову. Потом схватил за волосы, и не обращая внимания на льющуюся кровь, водрузил её на постамент. Алтарь заворочался, как живой, и впитал в себя долгожданную пищу. Ему плевать, чью кровь пить.

Оглядевшись по сторонам, я остановил взгляд на Казиме; ближник графа с трясущейся рукой направлял в меня пистолет, стоя в самом дальнем углу.

– Мышь трусливая, – мои губы раздвинулись в ухмылке. Голос Субботина вырывается из моего рта хрипло и угрожающе. – Так ты своего хозяина защищаешь?

– Не подходит ко мне, тварь! – Казим вцепился в рукоять и второй рукой.

– Нельзя стрелять у Алтаря, дурашка, – я ловко провернул ятаган в воздухе, сбрасывая капли крови и огненные лепестки роз на пол. Очень красиво получилось. – Иди сюда, докажи, что ты боец, а не дешёвка.

– Сдохни! – рявкнул телохранитель и всё-таки выстрелил.

Я не знаю, откуда пошёл запрет стрелять вблизи ложа Ока Ра. Но мне с самого детства вдалбливали в голову эту странную аксиому. Проверить, что же случится с человеком, вздумавшим палить из огнестрельного оружия возле Алтаря, до сих пор не представлялось возможным. Господин Кузнич объяснял это так: якобы, Око – это древнейший артефакт, созданный природой ли, Господом нашим ли, а то и какими-то внеземными цивилизациями, настроен только на чистое железо и кровь. Магия не любит пороха, поэтому любой выстрел рядом с ложем грозит отступнику жуткой смертью.

Грохнувший выстрел мгновенно взбаламутил воздух в подвале и сгустил его до состояния полупрозрачного киселя, сплющив пулю в комок и уронив её на пол. Субстанция льдисто-синего цвета взметнулась из чаши Алтаря вверх, как разъярённая кобра, на которую неосторожно наступили в момент весеннего пробуждения, и заметалась между нами, выбирая цель. И нашла, что подтверждало старую истину: Око Ра всегда знает, кого наказать или отблагодарить.

Казиму в грудь ударили ледяные крылья, рассекая его на несколько частей, одновременно с этим впитывая в себя брызнувшую во все стороны кровь, и даже ту, которая растеклась на полу. Сегодня у Алтаря пиршество, не иначе. Я благоразумно застыл на месте, понимая тщетность своих потуг спастись бегством. Во-первых, крылья смерти быстрее. Во-вторых, пока буду крутить колесо кремальеры, меня постигнет участь Казима. Так и так – хана. И хорошо бы вместе с графом, который тяжело зашевелился, пытаясь подняться с пола. Этого гада нельзя оставлять в живых, если мне суждено здесь сдохнуть.

Но… пронесло. Крылья, наверное, удовлетворились той кровью, что так щедро поделился с ними Казим, затрепетали под потолком и нырнули в чашу Алтаря. В подвале словно очищающая гроза пронеслась. Остро запахло озоном, кровь в жилах заиграла от притока энергии. Субботин, до сих пор руководивший моими поступками, и не думал отдавать управление. И правильно. Ведь ещё предстояло пробиться наверх, где два десятка людей графа ждут окончания ритуала.

Шагнув к чаше, я без зазрения совести цапнул теперь уже ненужный Горыне кристалл и затолкал его под рубашку. Потом отыскал взглядом Татищева, подошёл к нему, схватил за волосы и потянул на себя.

– Не надо! – прохрипел граф, видимо, испугавшись, что я ему так же отрежу голову, как и чародею.

Такое основание у него было; ведь у меня в руке до сих пор полыхал распустившимся алыми бутонами ятаган. Представил себя со стороны и ужаснулся. Что осталось от скромного и симпатичного парня по имени Михаил? Потрёпанный, залитый кровью, с бешено вращающимися глазами и жутким мечом у горла Татищева сумасшедший мальчишка.

– Встал! – я с силой дёрнул волосы графа. – Отвечай, кому служишь? Кто хочет мою голову?

– Никто, Миша, никто! Я сам хотел провести ритуал призыва, чтобы взять власть на всём Урале! – застонал Татищев. – Каюсь, глупая затея!

Даже если и врёт граф, то я не могу проверить. Нужно торопиться. Непонятно, сколько ещё времени мне позволено демонстрировать подобную силу.

– Сейчас ты мне поможешь выйти отсюда и навсегда забудешь о моём существовании. И моей семье не причинишь вреда!

– Да, да! – торопливо проговорил мужчина, направляясь к двери. – Пожалуйста, не убивай!

– Не вздумай магию применить, – на всякий случай предупредил я. – Мой клинок быстрее будет.

Оставшийся в живых охранник продолжал изображать из себя покойника, но я ощущал его желание выхватить из кобуры пистолет и всадить в меня весь магазин, когда повернусь к нему спиной. Вот болван! Только что Алтарь продемонстрировал, какая кара ждёт нарушителя! Когда рука потянулась к поясу, я махнул ятаганом. Один из бутонов сорвался с клинка и понёсся к стене, раскрываясь на лету в большой огненный лепесток с острыми краями. Если бы он попал в охранника, я бы нисколько не пожалел о содеянном. Но конструкт ушёл чуть выше и рассыпался над головой телохранителя алыми брызгами. Раздался испуганный визг.

– Дёрнешься ещё раз – убью твоего хозяина! – рыкнул я и подтолкнул деморализованного увиденным Татищева к двери. – Крути колесо, да живее!