Текст книги "Симбионт (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

А для меня девушка в качестве доступной, жаркой и неугомонной партнерши подходила как нельзя кстати. Мне нравилось, что она никогда не черпала полной поварешкой мой мозг своими требованиями, капризами и желаниями, принимая мир таким, каков он есть. Зато с Мишкой Дружининым, то бишь со мной, ей было хорошо как в материальном, так и в физиологическом плане, надеюсь.

Поплотнее закутавшись в простыню, девушка сползла с кровати и встала на колени рядом со мной, обхватила за шею, прижала к себе, поглаживая короткий ежик волос на моей голове.

– Ну что ты, миленький? Это же только сны, их не надо воспринимать буквально! Вот увидишь, через полчаса ничего в голове не останется, только смутные образы. Пойдём в постель! Займём у жизни часик!

А если это предупреждение? Что там говорили? Попал в какую-то аварию, в машину влетел то ли грузовик, то ли внедорожник…

Отказаться от предложения Лизы, когда молодой организм требует разрядки, пусть в голове до сих пор стоит предсмертный крик жертвы Ока Ра, равносильно побегу от действительности. Чёрт возьми, я же знаю этого человека!

Но через пару минут все эти мысли вылетели напрочь. Лиза умело увела меня от опасной пропасти.

Вечеринка была знатной, надо признать. Листвяная – поместье Дубенских, находившееся в тридцати километрах от Оренбурга на юго-восток, давно не испытывало такого нашествия «золотой» молодежи. Около тридцати машин, от стандартных заводских моделей, до эксклюзивных, ручной сборки, заполонили асфальтированную стоянку перед двухэтажным особняком, считавшимся даже не домом, а обычной дачей, построенной на правом берегу Урала, таком высоком, что даже голова начинала кружиться в попытке постоять на скалисто-песчаном утесе больше пяти минут. Как будто неодолимая сила тянула спрыгнуть вниз в желтовато-зелёные воды и навсегда пропасть в её глубинах. О какой только чертовщине, творящейся там, под белесым утесом, не болтали люди, но лично я зарёкся стоять на самом его краю пьяным. Стрёмно. Действительно, есть какая-то гнусь, нашептывающая в мозг о бренности бытия, о тщетности задержаться на белом свете чуть больше положенного.

Об этих местах ходили жутковатые истории. Говорили, ещё до того, как огромный участок вдоль реки не приобрели Дубенские, и даже меня в помине не было, сюда частенько наведывались юноши и девушки из респектабельных семей. Мне об этом как-то рассказывал старший брат Даниил… С этого утеса сигали довольно часто, и что самое интересное, не для сведения счетов с жизнью. Пьяные споры разгорячённых от винных паров молодых людей тянули спорщиков к отчаянному и опасному шагу. Но что такое смерть, когда ты знаешь, что родственники тебя воскресят в любом случае? У каждого из членов богатой семьи в биомедицинском центре в капсуле лежит собственный клон, а технология рекуперации достигла невероятных высот, что и подвигало отчаянных парней на идиотские, в общем-то, поступки. Прыгнуть с высоты птичьего полета вниз башкой? Да запросто! Дело ведь не в ощущении бессмертия, а в принципе! Поспорил и проиграл пари? Действуй, иначе тебя начнут игнорировать так, что взвоешь от тоски и душевной боли. А мажоры умели быть жестокими. Если сдрейфишь, жизнь станет хуже смерти. Вот и прыгали, изощренно резали себе вены и убивались разнообразными и экзотическими способами, лишь бы в глазах друзей быть человеком, держащим слово и не боящимся смерти. И не боялись, доводя ситуацию до абсурда.

Не верьте таким людям, что смерть – тьфу! Боялись не самой Костлявой, а момента перехода в иное состояние. Боялись – и все равно тянулись к нему, словно хотели проверить пределы собственного бессмертия.

Зато почти никогда в таких играх не были замечены девушки. Может, они и в самом деле превосходили умом парней с бурлящими гормонами и дуростью в голове, но мне казалось, что у слабого пола инстинкт самосохранения развит куда сильнее. Они же прекрасно знают, как тяжело давать жизнь новому человеку через боль и страдания. Возможно, представляя чувства матери, отчаявшаяся девица отступала от края. Увы, но возвращение к жизни через рекуперацию дано лишь тем, кто причастился Ока Ра, в чьих жилах течёт кровь одарённых. Такая божественная привилегия давалась потомкам давно ушедших в историю княжеских родов и пришедшим им на смену новым аристократам с огромными деньгами, властью и безграничными возможностями. Ну и их верным помощникам, стоящим ниже рангом. Как, к примеру, родителям моих друзей, Дубенским Ваньке и его сестрёнке Насте – хорошенькой кудряшке-брюнетке. Слуги семьи Дружининых. Именно так, с большой буквы, что придавало их статусу невероятный вес в обществе и приобщало к небожителям.

– Ну и вид у тебя, Мишка, – покачал головой Иван, когда я спустился, чуть пошатываясь, в каминный зал, уже прибранный и вычищенный от вечернего безобразия.

Ванька неуловимо походил на младшую сестру Настю, только волосы чуть потемнее, постоянно жёсткие, с топорщащимся ёжиком на макушке, с узкими сходящимися скулами и некрупным носом, отчего лицо казалось чуточку треугольным.

Мой одногодок, с самых малых лет, чуть ли не с коляски, находился рядом со мной, проводя время в бесконечных играх и развлечениях. Вместе посещали спортивный зал, обучались фехтованию – самому важному атрибуту в жизни высшего общества (почему, потом объясню), вместе пошли в одну школу и закончили её в этом году. Как жизнь распорядится дальше нашей дружбой – решать будет мой отец. Вариантов было несколько: Екатеринбург, Казань, Тобольск, Новониколаевск, Уральск. Иван признался мне, что хочет учиться в Уральске, считавшемся городом большой науки, куда не гнушались приезжать для получения высшего образования сливки «золотой» молодежи из Москвы и Петербурга. Мне тоже нравился этот город. Широкие проспекты, новостройки, зелёные парки чуть ли не на каждом шагу. Места там много, стройся и стройся, привлекай инвестиции, вкладывайся в будущее. Отец, кстати, и был одним из инвесторов многочисленных проектов, меценатом университета «Уральский» – именно так его и называли.

Зимой, правда, не очень уютно. Степные ветра не дают покоя, да и холодно очень. Чтобы избежать этого градостроители придумали целую систему защиты города с помощью лесополос, предохраняющих Уральск от атак леденящих лицо ветров.

– Сам хорош, – буркнул я, будучи не в настроении, плюхаясь на диван. – А где все?

– Да уже разъехались, – доложил друг, присаживаясь рядом, держа в руке такую же бутылку минералки, на этикетке которой витиевато и размашисто тянулась надпись «Аквафина». Предприятие, купленное Семьёй Ростоцких у каких-то прогоревших европейцев, перекочевало в Уральск со всеми технологиями и оборудованием, где начало свою победную поступь. Покупать «Аквафину» считалось престижным, да и стоила бутылка воды недорого, чтобы не только богатые могли приобщиться к «бодрящей, животворной влаге уральских источников». – Осталось человек десять, но их уже поднимают и вежливо выпроваживают наружу. Через три часа родители должны подъехать, у мамы опять лицо будет неподражаемым…

– Ваня! – ломающимся голосом воскликнул я, переплетая пальцы рук между собой. – Ваши вечеринки – это жуткая смесь диких выходок и безудержного поглощения пива! Твои обещания, что все будет прилично, меня не убеждают в обратном! Отец, тебе нужно поговорить с сыном очень серьёзно!

Ванька засмеялся и шутливо ткнул меня в плечо кулаком.

– Да хорош передразнивать! Моя мама – очень добрая женщина и всё понимает! Тем более, школу мы закончили, можно и расслабиться.

– Никто с Белого Утеса ночью не сигал вниз? – на всякий случай спросил я.

– Повезло, – выдохнул верный товарищ. – Я Ваську туда поставил, чтобы в случае чего хватал за шкирку и отбрасывал подальше от края. Даже разрешил кулаком в темечко, чтобы на полчаса успокоить.

– Ты поаккуратнее с такими приказами, – предупредил я. – В нашей компании всё-таки не быдло уличное тусуется, а серьёзные люди.

– Да понимаю, – поморщился Иван. – Только надоело постоянно выслушивать, что у нас, якобы, собирается клуб самоубийц и в карты разыгрывают, кому прыгать вниз с утеса.

– Не обращай внимания, – я отхлебнул из бутылки. – Сам знаешь, собака лает – верблюдам по хрену! Эту пургу несут недоброжелатели нашей семьи. Им хочется снизить влияние Дружининых в Оренбурге, а в перспективе – вообще выдавить отсюда… Ладно, никто хоть не возмущался?

– Говорю же, всю ночь здесь крутились, в бассейне плавали. Это самое замечательное, что придумал отец!

– Согласен! – я отсалютовал Ивану бутылкой и обратил внимание на входящую в зал девушку в закрытом голубом купальнике и с большим махровым полотенцем на плечах. Она ступала босыми ногами по ковру, покачивая бедрами. Можно было бесконечно долго смотреть на её гибкое тело и длинные стройные ноги, но рядом сидел брат Насти, поэтому пришлось отвести взгляд.

– Мальчики, привет! – воскликнула Настя, белозубо улыбаясь и одновременно с этим обжимая мокрые волосы краем полотенца. – Вы уже встали, как хорошо! Ваня, выпроваживай скорее остатки обезьяньей стаи – мама звонила. Они уже выехали из города.

– Чёрт! – вскочил Иван и завопил: – Матвей, Фома! Вы где прячетесь, ленивые задницы?

– Тута мы, Иван Васильевич, – откуда ни возьмись, появились два ражих молодца в просторных рубашках навыпуск, под которыми просматривались поясные ремни с кобурой. Родители – люди разумные, не стали надеяться на заверения детей, что все будет в порядке, и приставили рынд для присмотра молодежи.

– Кто ещё в особняке из гостей остался?

– Господа Полонский, Кривов, Матусевич, – отчитался один из них, белобрысый, широкоскулый и с глазами навыкат.

– Фома, – обратился к нему Иван. – Надо им помочь побыстрее прийти в себя и выпроводить.

– Будет исполнено, – обозначил лёгкий поклон рында. – Погрубить дозволяете, ежели что?

Мне всегда доставляло удовольствие слушать, как телохранители прикалываются, разговаривая подобным образом. Умеют тонко подшучивать над своей службой.

– С этими – непременно, если будут артачиться и просить опохмелиться, – влезла в разговор Настя. – Особенно с Матусевичем не стоит церемониться. Знаю я Олега. Если не нальется пивом – будет по всему дому бегать в поисках холодненького. Представляю картину, если он в трусах столкнется с матушкой. Она же этого безобразия не переживет!

Охранники тут же понеслись по лестнице на второй этаж, где находились гостевые комнаты. Настя недовольно зыркнула на присевшую рядом со мной Лизу, аккуратно причесанную и в меру накрашенную, но ничего не сказала. Умеет себя сдерживать, только потом мне снова прилетит. Почему-то к Лизе Ванькина сестра относится с непонятной отчужденностью, как будто осуждает за постоянное сопровождение и легкомысленные отношения.

– Миша, у тебя очень нездоровый вид, – озабоченно произнесла Настя. – Ты не заболел?

– Не похоже на то, – кисло улыбнулся я, покосившись на руку Лизы, легшую поверх моего колена. – Сон поганый приснился. И очень правдоподобный.

– Так, я пошла собираться, – Настя решительно запахнулась в полотенце. – Через полчаса выезжаем. Ты не против будешь, если мы на твоей машине поедем в город?

Именно моя машина попадет в аварию, если верить сну. И я в ней получу смертельную травму. Правда, остальные останутся живы… Нет, это просто игры разума от переутомления. Слишком интенсивная подготовка к поступлению в университет могла дать такой результат.

– Конечно, – улыбнулся я через силу. – Вы собирайтесь, а я пока тачку за ворота выгоню. Лиза, пошли.

У меня был «Аксай» цвета мокрого асфальта, автомобиль с усиленной подвеской, бронированный полностью, от корпуса до стёкол. Дружинины к своей безопасности относились серьезно, поэтому каждая машина изготавливалась по индивидуальному заказу, но с обязательным «пакетом усиления корпуса». Я же считал, что для моего «Аксая» броня – излишество. Тачка сама по себе была быстрой и манёвренной, но бронированный корпус нивелировал некоторые преимущества на дороге, зато превращал её в рычащего сытого зверя с непробиваемыми бортами. В случае вооруженного нападения она могла выдержать интенсивную автоматную стрельбу и пару-тройку выстрелов из гранатомёта. Выходило, что я спокойно могу дождаться помощи, сидя в машине, если передвигаюсь по городу без сопровождения. Но в любом случае сигнал бедствия сразу уйдёт на пульт управления охраны, и ко мне помчится группа быстрого реагирования. Кто знает, вдруг у напавших будет десяток гранатомётов? Там уже шансы на выживание стремительно понижаются.

За городом такой вольности мне не дозволяют, кроме поездок к Дубенским. Трасса проверенная. Так что сюда вчера я приехал только с Лизой. А если честно, папаша больше за Даниила – моего брата и наследника отцовской империи – дрожит и переживает. Когда я срываюсь по своим делам, за мной даже охрану частенько не посылают. Даже обидно. Неужели я такой никчемный для сурового родителя?

Пока прогревал мотор, на стоянку приплелись Димка Полонский, Серега Кривов и Олег Матусевич, вяло со мной поздоровались, покурили, приходя в себя.

– Вы как не в себя заливали! – я сдержал смех, разглядывая опухшие морды парней. – Соревнование устроили, что ли, кто больше выпьет?

– Да, оторвались не по-детски, – почесал макушку Матусевич, невысокий вихрастый парнишка с пронзительными синими глазами. – Ты когда, Миха, уезжаешь в Уральск?

– Через две недели, – быстро прикинул я в уме. – Если поступлю, вернусь на пару недель домой, а потом всё, только летом на каникулы.

– Надо бы отвальную устроить, – намекнул Полонский. Он из всей компании выглядел лучше всех, да и понятно: с такими габаритами можно смешивать водку, пиво и шампанское без страха. Высокий, полноватый, с широченными плечами, Димка чаще всего сопровождал меня по клубам и разным злачным местам, так как тоже был из семьи Слуг. Матусевич и Кривов.

– Не вопрос. В «Колизее» закажем места, – кивнул я, – жахнем напоследок.

Парни докурили, попрощались со мной и Лизой, расселись по машинам. Каждый приехал на своей, поэтому так же вереницей выскочили за ворота и через пару минут скрылись за небольшим холмиком, огибавшим часть территории дачи Дубенских.

Я уже стал растекаться под жарким солнцем, когда подошли Иван с Настей. Товарищ был в тонкой рубашке-поло, в шортах и сандалиях, а девушка надела цветастый короткий сарафанчик, прикрыв голову модной соломенной шляпкой.

– Ну что, поехали? – нетерпеливо воскликнула она и движением брови показала, чтобы брат открыл перед ней дверь, и нырнула на заднее сиденье.

– Поехали, – я вздохнул и занял место за рулем. Дверь глухо хлопнула, сыто щёлкнули замки. Посмотрел на Лизу, нацепившую на глаза чёрные очки, и включил кондиционер. Сразу басовито загудело, потянуло свежестью. Выехав со стоянки, я нажал на педаль газа, и «Аксай», как застоявшийся жеребец, понёсся по дороге, проложенной от особняка до самой трассы. Все молчали, словно до сих пор приходили в себя после бурной вечеринки с большим количеством выпитого.

Вот и трасса, ведущая в город. Через несколько километров дорога начала плавно изгибаться. Впереди слева замаячил лесистый холм, тянущийся метров триста, и за которым скрывалось извилистое русло реки. Не понимаю, почему при строительстве трассы часть его не срыли, чтобы выпрямить полотно. За холмом есть съезд к речному пляжу, туда постоянно ездят горожане на отдых. Именно в том месте частенько происходят аварии. Водители не успевают среагировать на опасность и бьют друг друга. Редко – до смерти, обычно обходятся травмами различной степени тяжести.

– Слушай, Миха, а ты так и не рассказал, что за сон был, – неожиданно бросил Ванька мне в затылок.

Я поморщился. Так хорошо было, уже из головы всё вылетело. Вот зачем напоминать? И так картина полутёмного подвала с полыхающим Алтарем, перекинувшимся жадным огнем на моё тело, стоит перед глазами. И ещё этот взгляд жертвы – откуда я знаю этого человека? Ладно, смирюсь с тем, что отец периодически «изымает» своих врагов из общества и прячет их в подвале. Он никогда не разрешал ни мне, ни братьям Даниилу и Алексею спускаться в нижние помещения, как, впрочем, и нашей единственной сестре Ирине, ни разу не называл имен узников. Словно оберегал от иной жизни, которая проходила мимо нас, но в то же время напоминала о себе гибелью родственников, Слуг, телохранителей. Не понимаю. Даниилу уже двадцать один, он – наследник отца, в будущем готовящийся возглавить Род. Ему-то как раз пристало знать, что периодически происходит в подвале.

Лично я давно подозревал, что узников «скармливают» Алтарю, и сегодняшний сон странным образом подтвердил мои мысли. Что-то такое происходит периодически, да и родовой чародей Марк Ефимович однажды обмолвился о ритуале, когда кровью чужака насыщают Око Ра. Редко – но такое происходит.

– Короче, помер я, лежу на полу, – не став вдаваться в подробности, от чего именно я умер, быстро и коротко рассказываю, цепко держась за руль. А вдруг и в самом деле авария произойдёт? – Вокруг какие-то люди, наш чародей заклинание непонятное бормочет, а я как будто со стороны все происходящее вижу.

– Рекуперация? – ахнула Настя, а Лиза, поглядев на меня, побледнела.

– Честно сказать, совсем на неё не похоже, – мотаю головой и цепляюсь взглядом за легковушку с потёртым боком, идущую навстречу. Пропылила мимо, я слегка расслабился. – Во время рекуперации тело лежит рядом с клоном, а здесь почему-то оказалось на полу, да еще в очерченном мелом круге. На пентаграмму похоже. Короче, чушь полная.

В голове всплыли слова из сна, что авария со мной приключилась как раз за этим холмом, и я машинально начал снижать скорость. Мимо проскочили две тяжёлые фуры с грузом, несколько легковых автомобилей. Я слегка расслабился. Вроде обзор стал лучше, можно контролировать ситуацию.

Откуда взялся чёрный внедорожник без каких-либо опознавательных шильдиков, которые указывают на принадлежность к какой-либо Семье, с заляпанным засохшей грязью номером – так и осталось загадкой. На прямой грунтовой дороге, с зарослями кустарников волчьей ягоды по пыльным обочинам, в этот момент не было ни одной тачки. Серебристая лента реки, бликующая на солнце, находилась в трёх километрах от асфальтированного полотна, вот там весь берег забит отдыхающими.

«Риф» – тяжелый армейский внедорожник, с охоткой покупаемый для своих автопарков даже утонченными аристократами – как будто из воздуха материализовался. А может, он и в самом деле находился под «вуалью» и ждал именно меня? Тогда получается, что в машине сидел чародей, а это прямо указывало на причастность какой-то Семьи, владеющей Оком Ра, к аварии. Но как он подгадал к проезду «Аксая», чтобы разогнаться до нужной скорости?

Ревущий на высоких оборотах внедорожник вылетел на дорогу и влепился в левую скулу моего четырёхколёсного красавца. Как раз там, где за рулем находился я.

Страшный удар сотряс машину и опрокинул её на бок. Завизжали и затихли девчонки, Ваньку я вообще не слышал, только успел увидеть, как покрылись тоненькой сеткой трещин лобовое и дверные стекла. Производитель не подвел, гарантируя прочность каждой детали.

Помимо брони родовой чародей накладывает на металл определённые чары, противодействующие разным силовым воздействиям. Не знаю, может это обстоятельство помогло выжить ребятам. Мы же перекувыркнулись два раза, и я тоже был в сознании, только успевал считать, сколько раз небо поменяется с землей. А потом что-то лопнуло, и ремень безопасности перестал меня держать.

На третьем кувырке меня бросило куда-то в сторону, и сильный, но почему-то безболезненный удар в висок, погрузил меня в беспросветную тьму.

Примечание:

[1] Рекуперация – повторное использование чего-либо, с латинского «обратное получение», «возмещение»

Глава 2

В себе бы разобраться

– Молодой человек, как вы себя чувствуете? – мужской голос, тщательно прячущий нотки беспокойства и даже тревоги, плавает в воздухе, дрожит и пропадает на какое-то мгновение, чтобы потом снова выскользнуть поверх моей дремоты.

– Хреново, – бурчу я, не разлепляя глаза. Чего я здесь не видел? Уже знаю, что лежу в медицинской палате в кровати, присоединенный разнообразными проводами с присосками к аппаратуре. Всю грудь облепили.

– Ну, это тоже результат, – хмыкнул взбодрённый голос, а потом холодные пальцы начали осторожно ощупывать мои бока, живот, грудь. Одновременно с этим он продолжает говорить: – Сломанные рёбра с помощью магических манипуляций мы благополучно срастили, грудная клетка не пострадала, внутренние органы в порядке. Как голова? Не тошнит?

Я осторожно прислушался к себе. Что-то неприятно и методично постукивало в левый висок, о чём сразу и сказал. Не собираюсь скрывать даже малейшее недомогание, чтобы потом меня не скрючило в самый неподходящий момент. Пусть обследуют.

– Да, к сожалению, удар был сильный, с последующей гематомой, – голос странно дрогнул.

Мне хватило выдержки не задать главный вопрос: а не погиб ли я в этой аварии, и не в клоне ли сейчас моя душа? Или меня оживили с помощью странного ритуала в подвале возле Алтаря? Чему верить?

– Назовите ваше имя.

– Поди прочь, эскулап, – обронил я. – Совсем с ума спятил?

– Я настаиваю. Это необходимая процедура после подобных случаев. Итак?

Не отстанет ведь этот занудливый Зибер. О! Фамилию помню, значит, не всё так печально.

– Михаил Дружинин. Восемнадцать лет.

– Назовите имена вашей матери, отца…

– Забываешься, Карл Николаевич, – я всё же открыл глаза и посмотрел в лицо медика. Его рыжая бородка, отличавшаяся аккуратностью, в этот раз была всклокочена, да и весь вид пожилого Целителя говорил о том, что всем пришлось несладко из-за меня. Матушка, наверное, крови со всех попила, пока меня лечили. Почувствовал себя скотиной, и неторопливо назвал имена родителей. Дескать, смотри, с памятью у меня всё нормально!

– Прекрасно, просто прекрасно! – пробормотал Зибер, потирая ладони.

– А имена моих братьев и сестры не хочешь услышать, Карл Николаевич? – поинтересовался я. Больше из-за вредности, конечно.

– Я думаю, достаточно, Михаил Александрович, – мягко откликнулся Зибер. – Ваше состояние стабильное, жизни ничего не угрожает. Память функционирует без сбоев, но потом нужно будет провести некоторые тесты…

– Карл Николаевич, правду скажи, – прерывая его нетерпеливо. – Я погиб при аварии, меня рекуперировали, матрицу души переместили в тело клона?

На какое-то мгновение доктор заколебался, подбирая, видимо, правильный ответ. Я с интересом ждал, что он придумает.

– Нет, Миша, рекуперации не было, – неохотно ответил он.

– Тогда… как? Лучше признайся, скажи, что я после аварии был при смерти, меня сумели реанимировать – в общем, как вы, медики, умеете.

– Я не имею права без разрешения Евгении Викторовны разглашать события, произошедшие два дня назад.

– Два дня? – я задумался. Двое суток в отключке. Явно накачали какими-то препаратами, чтобы хоть как-то затуманить мне мозги для полного забытья. Значит, увиденный мною сон перед аварией был вещим. Каким-то образом удалось разглядеть картину моего воскрешения с помощью древнего ритуала. Всё это правда. Зибер ни за что не станет болтать языком про то, что сотворил у Алтаря. Здесь все боятся мою матушку. Ну и что теперь? Её спрашивать? А захочет ли она признаться?

– Я никому ничего не скажу, – вкрадчиво произнёс я, глядя на несчастного Целителя, попавшего между молотом и наковальней. И ещё неизвестно, что страшнее. – Даю тебе господское слово. Могу поклясться на крови, если все же не доверяешь…

– Как можно не доверять вашему слову, Михаил Александрович? – совсем поскучнел Зибер. – Но и вы поймите меня. Матушка с каждого взяла клятву молчания. Не хочу корчиться в муках, Миша.

– Ну, ладно, – решился я после некоторого раздумья. – Тогда поиграем. Я буду говорить, а ты только кивать, если я прав, или отрицательно мотать головой, если моя версия неверная.

– Хорошо, – слегка расслабился Карл Николаевич.

– Тогда приступим, – я приподнялся, упершись в спинку кровати, и сложил руки на груди. – После аварии меня сразу привезли сюда, в родовое поместье, уже мёртвого. Так?

Зибер побелел, и скрыть этого ему не удалось, как бы он не боролся со своими эмоциями. Потом с трудом, словно его кто-то придерживал рукой за голову, кивнул.

– Чудесно… Вы предлагали моей матери дождаться клона, чтобы провести необходимые мероприятия по оживлению мёртвого меня.

Пауза. Кивок.

– Ну вот, видишь, Карл Николаевич, как всё легко, – я улыбнулся. – Матушка категорически отказывается проводить рекуперацию и настаивает на каком-то ритуале. Марк Ефимович как только может, пытается её отговорить.

Снова кивок. А лицо все бледнее и бледнее. Чистый снег.

– К Алтарю подводят человека, которого я никогда не видел в жизни, но почему-то помню его взгляд. Маг перерезал ему горло ножом, после чего сцедил кровь несчастного в чашу. А вот потом я и ожил. Так что это было?

Зибер в отчаянии обхватил ладонью свою бородку, словно хотел выдрать её с корнем, чтобы боль заглушила желание распускать язык, но я смотрел на него, не отрывая взгляда, и ждал ответа.

– Только умоляю, Михаил Александрович, никогда не упоминайте при матушке ни единым словом, что вам всё известно! Тем более, от меня!

– Обещаю, – твердым голосом произношу я.

– Вас оживили с помощью древнейшего ритуала. Никакой рекуперации и в помине не было, – выдохнул Целитель. – Сам я до сих пор в шоке от произошедшего. Ничего подобного в жизни не видел.

– Что за обряд? Хотя бы в общих чертах…

– Не знаю, из арсенала древних иудеев, – с обречённостью отмахнулся Зибер. – Сплошь каббалистика. Мне теперь даже страшно подойти к гроссмейстеру. И всё же, Михаил Александрович, давайте закончим осмотр.

Его палец с неестественно выпяченным суставом оказался перед моими глазами и стал качаться из стороны в сторону подобно маятнику. А я вдруг понял, что подобные манипуляции как-то совершенно не действуют, не погружают в медитативный сон. Раньше стоило этому пальцу коснуться кончика моего носа, я тут же засыпал. Не сказать, что Зибер прибегал к такой процедуре часто, но вот в детстве наши шалости и капризы пресекались именно с помощью нехитрой манипуляции.

– Прекрати, Карл Николаевич, – поморщился я. – Со мной провели какой-то обряд, подняли из мертвых, и как теперь жить?

Целитель вздохнул, оглянулся по сторонам и подтащил к кровати стул, решительно сел на него. Его взгляд приобрел целостность, цепкость и то самое состояние, когда никто не смел вмешиваться в таинство магических и обычных врачебных деяний. Таков был Асклепий рода Дружининых, поднявший на ноги не одного представителя оного.

– Выслушайте, Миша, одну простую истину. Она банальна до зубовного скрежета, но столь же эффективна, как и таблетка лоперамида против диареи.

Я хмыкнул. Ничего себе начало! Видать, чародей настолько впечатлил нашего Целителя, что тот стал изъясняться ёмко и понятно.

– Надо забыть о том, что было в подвале, – голос Зибера превратился в наждачный круг, по которому водят затупленный нож. – Первое время будут сниться кошмары, и это естественно. Вопрос в другом: как быстро получится преодолеть эту неприятную фазу. Психика молодых людей пластична и подвижна. Постарайтесь, Михаил Александрович, обыграть свое возрождение в лёгкой форме. Никогда и никому из посторонних не говорите о ритуале. Даже намёками. Тем самым обережёте не только себя, но и свою семью от последствий. До императора не должно дойти ни единого слуха.

– Мама пресечёт, – усмехнулся я.

– Охотно верю, что Евгения Викторовна найдет возможность удержать в тайне ритуал вашего возрождения, – Зибер вздохнул и неожиданно спросил: – В каком году закончилась Великая война?

– В марте тысяча девятьсот восемнадцатого года подписанием мирного договора Антанты с блоком Центральных держав, – не задумываясь, ответил я. – После того, как Австро-Венгрию принудили к миру, а Турция попросила перемирия во время пятимесячной осады русско-французскими и греко-болгарскими войсками Стамбула, Германия выступила инициатором окончания войны на взаимных условиях недопущения оной в будущем. Лига Наций, созданная в следующем году, была призвана регулировать спорные межнациональные вопросы путём мирных переговоров…

– Хорошо, очень хорошо, – Зибер облегчённо расправил плечи. – По исторической дисциплине у вас, Михаил, как всегда, безупречно. А это говорит о многом. Память без провалов. Но попозже, с вашего позволения, я проведу тесты, чтобы окончательно удостовериться…

Он замолчал, замявшись.

– Что я не сошёл с ума? – усмехаюсь в ответ.

– Именно так.

– Да всё со мной нормально, – успокоил я Целителя. – Пусть считают, что погибший Михаил Дружинин возродился, рекуперация прошла успешно. В конце концов, в России тысячи аристократов и знатных людей потеряли свою первую жизнь и нисколько не парятся по этому поводу.

– Придерживайтесь этой позиции, Михаил Александрович, и сами не заметите, как забудете о ритуале, – со вздохом проговорил Зибер. Он на мгновение замер, сжав колени узкими ладонями, потом закряхтел, поднимаясь со стула, будто на его плечах висели годы прожитой жизни и многочисленные болячки.

Хитёр Целитель, прикидывается этаким старым и немощным дядькой, а сам только пятый десяток разменял. С другой стороны, служба Дружининым способствует лицедейству и использованию десяток масок.

– Отдыхайте, Миша, – обернувшись у двери, бросил Карл Николаевич. – Я прикажу охране, чтобы никого сюда не пускали.

– Самое главное, братцев моих, – напомнил я с ухмылкой. – А то ведь вытащат из меня все подробности.

– Обязательно, – кивнул Целитель. – Насчёт них я дам особое распоряжение.

Оставшись в полном одиночестве, я откинулся на подушку и заново прогнал в памяти случившееся в подвале. Как ни странно, мозг уже не реагировал так остро, а значит, начинал адаптироваться к ситуации. А вообще, почему я так рефлексирую? Мама не захотела, чтобы её ребенка закопали в землю, а вместо него в доме поселился клон с моим лицом, с теми же мыслями, такой же душой – проще говоря, идеальный двойник. Она была в своём праве, и пусть предпочитала молчать, но все, кому надо – знали, что я был её любимчиком. Попав под шквал материнской любви, трудно выползти из-под него, не превратившись в избалованного и самовлюбленного мажора. Брат Даниил, наследник родовой империи именно так и считал, относясь ко мне с толикой презрения, не понимая, что корень зла находится совсем в другом месте. Алексей, который был младше меня на четыре года, во многом поддерживал меня, а вот Иришка, моя единственная младшая сестренка, так и вовсе обожала, к счастью, не так пылко, как мама. Обожание её было, скорее, своеобразным. Общаясь со мной, она язвила, но за спиной яростно защищала от нападок друзей и знакомых. Я об этом знал и никогда не благодарил Иришку, иначе бы услышал много интересного о себе в нелестных тонах.