Текст книги "Позывные — «02»"

Автор книги: Валерий Гусев

Соавторы: Валерий Нечипоренко,Ким Немировский,Кудрат Эргашев,Владимир Болычев,Наум Мильштейн,Вильям Вальдман,Махмуд Атаев,Михаил Лихолит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Парень молниеносно разобрал трубку, вынул мембрану.

– В случае нападения звоните «02», – посоветовал он Веньке и вышел в поток ливня, который уже переходил в снег. Где-то у поворота, увидел Венька, к нему присоединились еще двое ребят, и все вместе они укатили на подошедшем троллейбусе.

– …Я очень жалею, что Веня рассказал вам все, теперь его затаскают по судам, а я буду жить в страхе, что ему отомстят. – На глазах Лялиной показались подкрашенные черной тушью слезы. – Никаких претензий мы не имеем. Прошу занести это в протокол.

«А ведь страх перед грабителями – тоже наша вина. Как часто приходится продираться сквозь это унизительное чувство в поисках истины. И как обидно, что преступник нередко рассчитывает именно на страх, который служит ему панцирем от карающего меча правосудия», – подумал Арслан.

– Ваша позиция вредит не только вам, Ольга Дмитриевна, – в голосе следователя зазвучали жесткие нотки. – Она постоянно травмирует Веню, чего вы так боитесь. – Он помолчал немного и добавил: – С помощью этого магнитофона совершено тяжкое преступление.

Лялина побелела.

– Да, да. И, кто знает, заяви вы об ограблении, может, ничего бы и не случилось. Отсюда и наши претензии к вам, – подчеркнул Туйчиев. – Веня, ты не помнишь, какие записи были в магнитофоне?

– Поп-музыка, несколько шлягеров. Две, нет, кажется, три песни Высоцкого, – вспоминал мальчик. – Пожалуй, все.

– А как насчет классики?

Веня улыбнулся:

– Это и есть классика. А если вы про оперу и симфонии, то зачем их записывать? Их надо понимать. Я не поклонник этого жанра.

* * *

– Расскажите подробно, Бражников, что вы делали восемнадцатого января?

Вопрос, заданный Туйчиевым, вызвал у Бражникова удивление.

– Да я же рассказал.

– Ничего, повторите еще раз.

– Утром я поехал за гравием на карьер, по дороге машина закапризничала, часа полтора провозился, пока чинил, потом взял гравий и отвез его по месту назначения, куда и было занаряжено.

– Сколько ходок сделали?

– Одну, больше не успел. Я же говорю, машина сломалась.

– В котором часу вы выехали? – спросил Соснин.

– В девять.

– Где сломалась машина?

– Недалеко от автобазы, километрах в трех.

– Значит, вы проезжали мимо автовокзала после девяти часов?

– Да.

– Пассажиров брали?

– Нет.

– Вспомните, Бражников, может быть, все-таки брали?

– Не брал я никаких пассажиров, – Бражников нервно смял окурок и бросил его в пепельницу. – Не понимаю, чего вы от меня хотите.

– Приходилось ли вам в последние десять дней по каким-либо причинам сворачивать в сторону от дороги?

– Нет, не приходилось. Зачем мне сворачивать?

– Кто, кроме вас, мог ездить на вашей машине?

– На моей машине? Что вы, никто не мог.

– Послушайте, Бражников, ложь еще никому не помогала. Зачем вы ездили в колхоз «Победа»?

– В жизни не был там, – угрюмо сказал Бражников.

– К сожалению, факты говорят обратное.

– Там и гравия никакого нет, для чего мне туда лезть? Я же говорю, гравий брал, больше нигде не был.

– Дело гораздо серьезнее, чем кража гравия. Совершенно ограбление, и на месте происшествия обнаружены следы протектора, принадлежащие вашей машине.

Шофер побелел, лежавшие на коленях руки бессильно упали, он почувствовал, как ноги сразу стали какими-то ватными и чужими.

– Будете говорить правду, Бражников? – Арслан спросил спокойно, не повышая голоса.

Но именно это спокойствие и тихий голос следователя больше всего пугали Бражникова. Чувство страха охватило его. Растерянный и подавленный, он только судорожно открывал рот, пытаясь что-то ответить.

– Непричастен я к этому, – наконец с трудом выдавил Бражников.

– Как ваша машина оказалась в стороне от дороги, на полях колхоза «Победа»?

– Стойте, да ведь… – начал шофер и запнулся. Помолчав, он посмотрел на Туйчиева и, встретив прямой, немигающий взгляд, махнул рукой. – Хорошо, я скажу, только я не виноват… Ведь как получилось… Машина у меня старая, часто ломается, тут еще мотор забарахлил, вот и простоял на приколе дней десять, пока ее латали. А на ремонте, сами знаете, какой заработок. Кое-как перебрал по винтику мотор, отрегулировал – застучало мое авто, стал ездить, да толку нет все равно – покрышки совсем лысые. Я начальнику колонны всю плешь проел, а с него как с гуся вода: нету – и весь сказ. Ну, я сам на поиски пошел, поначалу бесполезно. Водички можно? – Выпив воды, он продолжал: – И восемнадцатого, нет, девятнадцатого января мне повезло: пришел рано утром на автобазу, зашел за гаечным ключом в мастерскую, смотрю, в углу стоят совсем еще хорошие покрышки. Я и «оприходовал» их, вроде украл, что ли. Так это на них, товарищ следователь, кто-то в то место ездил, потом, видно, снял, а я, дурак, взял. Честное слово.

– Не слышали, искал кто-нибудь эти покрышки?

– Я еще удивился, что так гладко сошло. Виноват, конечно, но упаси боже, к такому делу, про которое вы сказали, касательства не имею.

Зазвонил телефон. Говорил начальник ГАИ Камалов.

– На окраине города обнаружена оставленная водителем автомашина ЗИЛ-555 с замерзшим радиатором. Номер машины 66-00, как раз та, которой вы интересовались. Машина у нас. Нужна ли вам помощь в выяснении личности водителя?

– Спасибо, Джавал Низамович, он нам уже известен.

Увидев настороженный взгляд Бражникова, внимательно прислушивающегося к разговору, Туйчиев опустил на рычаг трубку и сказал:

– Пока все, Бражников. Мы проверим ваши показания.

Бражников понурился и вышел.

– Ну что? – обратился Соснин к Арслану.

– Звонил Камалов. Говорит, что Самохин бросил свою машину, ее нашли недалеко от кольцевой дороги.

– Вот как! – удивился Соснин.

– Понимаешь, меня настораживает то, что он сделал это именно после того, как я вызвал его к себе на три. Странно, очень странно, – Арслан задумчиво потер переносицу.

– Что предпримем?

– Давай сделаем так. Сейчас поедем на автобазу. Ты займешься там проверкой показаний Бражникова, а я – Самохиным. Идет?

Соснин молча подошел к вешалке и стал надевать пальто.

Всю дорогу на автобазу Арслана ре покидало чувство безотчетного беспокойства, казалось, он упустил что-то очень существенное. Он мысленно перебирал события последних дней: нет, вроде все шло как они наметили. На мгновение он успокаивался, но тут же необъяснимая тревога охватывала его. Это из-за Самохина, чье поведение было совершенно непонятным. Арслан уже отругал себя, что не сразу вызвал Самохина, хотя и понимал, что вряд ли это могло предотвратить случившееся, если Самохина испугал вызов.

Приехав на автобазу, Туйчиев сразу же взял в отделе кадров личное дело Самохина и попросил вызвать к нему линейного диспетчера.

Быстро пробежал скупые биографические данные: Самохин Алексей Федорович, 38 лет, беспартийный, ранее трижды судим…

Арслан еще раз прочел, когда и за что судим Самохин, и подумал, что хорошо бы посмотреть на его фотографию. Почему-то она не приклеена к листку по учету кадров, как это требовалось. Туйчиев просмотрел все дело, но фотокарточки не нашел. Тогда он вынул из конверта, приклеенного к внутренней стороне обложки, трудовую книжку, и едва раскрыл ее, оттуда выпала маленькая фотокарточка.

Через два часа фотография Самохина была размножена и разослана во все райотделы. Начался розыск.

* * *

– Хочешь покататься по городу? – Славка вопросительно посмотрел на Жанну. – У нас еще есть время.

Жанна нерешительно пожала плечами, но Славка уже небрежным взмахом руки остановил такси.

– Куда? – угрюмо буркнул пожилой водитель в форменной фуражке.

– Давайте, шеф, по проспекту, а дальше – на ваше усмотрение, – пропуская вперед девушку, ответил Славка.

Жанна молча смотрела в окно, любуясь неузнаваемо преобразившимся за последние годы городом.

Проспект был широким и величественным. Высокие, стоящие по обеим сторонам здания являли собой талантливый сплав современной архитектуры с национальным стилем и поэтому казались легкими, ажурными, плывущими над городом.

– Красиво, правда? – Славка пристально посмотрел на Жанну. – Я совершил в своей жизни один опрометчивый поступок. – Он увидел в зеркале, как водитель посмотрел на них и тихо добавил: – Какого черта я потащил тебя тогда в музей?

Жанна усмехнулась:

– Значит, судьба.

– Ты знаешь, почему я все-таки хожу с тобой к Саше? Меня больше всего интересует методика очаровывания девушек, которой Алекс, владеет в совершенстве. Учусь у него, хочу обезопасить себя от неудачи, если когда-нибудь влюблюсь… во второй раз.

Они еще покатались, потом вышли из машины неподалеку от дома Рянского.

– Заходите, друзья, – обрадовался Саша. В руках у него была грелка. – Садитесь. Я сейчас… Бабушка болеет. – Он ушел в другую комнату.

Жанна уже не первый раз бывала в доме Рянских. И ее всегда восхищала трогательная забота, которую проявлял Александр к Елизавете Георгиевне.

– Кто там? – донесся из-за приоткрытой двери голос бабушки.

– Это ко мне, бабуля, ребята пришли.

Саша вышел из спальни, закрыл дверь.

– О чем это вы дискутируете? – спросил он.

– Я пытаюсь доказать Жанне, что человек должен быть хорошим: его обязывает к этому человеческое происхождение, – пояснил Славка.

– А так ли это нужно – быть хорошим? – прищурился Рянский.

– Не знаю точно, буду ли я хорошим, – неуверенно ответил Славка, – но знаю одно: надо работать и относиться к людям добросовестно.

– Салага! Сам лезешь в сети. Известно ли тебе, отрок, что требовательная совесть превращается в недуг. Добросовестны, как правило, лишь ограниченные люди. Ограниченность они компенсируют добросовестным отношением… К чему? Цитирую тебя: «к работе и людям». Талантливым, а к таковым я, безусловно, причисляю тебя, просто не остается времени на такие мелочи, как добросовестность. Собирать нектар с тысячи цветов ежедневно! Извини, но это удел посредственностей. Талантливый сразу решает проблему и рубит гордиев узел.

«Он чудный! – восторженно думала Жанна. – Я, кажется, теряю голову. Ну и пусть… Мне никогда еще не было так хорошо».

Как бы почувствовав, что Жанна думает о нем, Александр улыбнулся ей.

– Ладно. Хватит. Давайте лучше выпьем. – Он налил коньяк в крошечные рюмки. – Вино промывает мозги и поэтому полезно. Блоковские пьяницы с лозунгом «истина в вине» на устах – мудрецы, – продолжил Рянский экскурс к истокам алкоголизма.

Ребята выпили.

– Может быть, все пьяницы – мудрецы, но, уверяю тебя, не все мудрецы пьяницы. Иначе не было бы цивилизации, плодами которой, как я погляжу, ты неплохо пользуешься, – возразил Славик.

Александр рассмеялся и налил снова.

– Ты задумывался когда-нибудь о том, что лежит в основе нашей жизни, является ее движущей силой? Не знаешь. Ну, хорошо, я подскажу. В основе жизни лежит компромисс. Прежде всего, мы сами – я, ты – продукт компромисса. – Он подбросил яблоко, ловко поймал его и положил в вазу. – Будучи ребенком, ты идешь на компромисс, жертвуя беспечным детством ради аттестата зрелости, затем в юности жертвуешь чудесными ночами, созданными для любви, в обмен на зубрежку, стипендию, диплом. Потом мы всю жизнь уступаем начальнику, жене. Наконец на финише к нам приходит старая с косой и заключает с нами самый главный компромисс: мы уступаем ей суетную жизнь и получаем взамен вечный покой и блаженство небытия. Потом цикл повторяется.

– Ну и что отсюда следует?

– А следует, дорогой мой, вот что: «Ракетодромами гремя, дождями атомными рея, плевало время на меня, плюю и я на время!» Ведь смерти все равно, с каким итогом я приду к ней, она всем платит одну цену. Значит, надо подороже ее продать, продать красивую жизнь…

«Правильно, – мелькнуло у Жанны, – жить надо только красиво, чтобы все у тебя было».

Славка вскочил, неожиданно для себя налил в рюмку коньяку, залпом выпил.

– А какая это такая красивая жизнь? – с вызовом спросил он.

– О! – Рянский многозначительно поднял указательный палец. – Это жизнь, не знающая неудовлетворенных желаний. Любых! – подчеркнул он.

– Любых? – переспросил Славка. – Значит, мы до-разному смотрим на жизнь.

– А как смотрит мой пылкий оппонент?

Славка на минуту задумался.

– Красивая жизнь та, в процессе которой приносишь пользу людям.

Саша и Жанна в ответ заговорщически переглянулись.

Рянский, насмешливо хмыкнув, предложил:

– Выпьем кофе?

– Нет, мне пора, я, пожалуй, пойду… – сказал Славка.

Его не удерживали.

* * *

Закрываясь, дверь больно ударила его в плечо, но он все же успел вскочить в трамвай, который, быстро набирая скорость, помчался по широкому, ярко освещенному проспекту.

До конца маршрута восемь остановок. На одной из них надо выйти. На какой именно, он не знал: это зависело не от него. Значит, садиться не стоит. Он остался на задней площадке, окинув рассеянным взглядом полупустой вагон, углубился в газету. Бои в Лаосе… Международный съезд хирургов… Стройтрест приглашает на работу главного бухгалтера…

Прямо на него шел высокий, очень худой мужчина в куртке и кирзовых сапогах.

– Пожалуйста, ваш билетик, – мягко, но настойчиво повторил контролер.

Куда запропастился этот проклятый билет? Только что держал его в руках.

Сидящая неподалеку девушка с удивлением, к которому примешивалась жалость, посмотрела на него. По-видимому, зайцы в ее представлении выглядели иначе.

Ему вдруг стало нестерпимо стыдно.

– Служебный у меня… – одними губами шепнул он.

– Служебный? – громко переспросил контролер. Пассажиры оглянулись. – Прошу предъявить.

Предъявлять не пришлось. Трамвай остановился, и он увидел, что надо выходить. Бросился к выходу, однако «кирзовые сапоги» преградили ему путь.

– Штраф платите! – схватив его за руку, шумел контролер.

Еще три секунды ушло на то, чтобы бросить на пол вагона заохавшего от боли контролера и выскочить из трамвая.

Он оглянулся, – улица была пустынна, вправо уходил темный узкий переулок. Кажется, туда. Прислушался и не спеша пошел вдоль невысокого забора. По ту сторону что-то загремело. «Пустое ведро», – подумал он. Перемахнуть через забор оказалось делом несложным. Но это было последнее, что он успел: тяжелый удар обрушился ему на голову. Он покачнулся, медленно опустился на колено и рухнул на землю…

* * *

– Как чувствуешь себя? – Туйчиев положил на тумбочку пакет с фруктами и склонился над кроватью.

– Хорошо, – одними губами прошептал Танич. – Извините, Арслан Курбанович… Сплоховал я… – он мотнул туго забинтованной головой.

– Ничего, все будет в порядке, – ободряюще улыбнулся Арслан.

– Найдите контролера… Я лежал тут, думал… Насколько позволяет разбитая голова, – Танич поморщился от боли, помолчал. – Наверняка он заодно с ним, с Самохиным…

Арслан удивленно вскинул брови.

– Да, да… Билеты проверил только у двух и пошел прямо на меня, а в вагоне ведь было человек двенадцать… Мимо прошел. – Танич закрыл глаза. – Мочки у него нет на правом ухе… Кирзовые сапоги.

– Я все понял, Лева. Сделаем как надо. Выздоравливай, – он дотронулся до руки Танича. – Ребята большущий привет тебе передают.

Из больницы Туйчиев поехал в трамвайно-троллейбусный трест, зашел в отдел кадров.

По приметам, сообщенным Таничем, начальник отдела, полная женщина с большими усталыми глазами, сразу же поняла, что речь идет о контролере Есипове, и протянула Туйчиеву его личное дело.

– Один из лучших наших работников. Шестнадцать лет на линии, – пояснила она.

Минут через сорок в маленькую комнату, в которой разместился Туйчиев, вошли двое мужчин. В одном из них без труда угадывался Есипов. Он радостно улыбнулся и подошел к следователю, протягивая ему руку.

– А где ваш товарищ? – спросил контролер…

– Наверное, скоро подойдет, – успокоил его Арслан.

– Простите, – сказал второй мужчина. – Я председатель месткома Гафуров. Сотрудников сейчас собирать или позже?

«Что за чертовщина? – удивился Арслан. – Какой-то спектакль», – но ничем не выдал своего удивления.

– Со сбором пока подождем, – ответил он.

Гафуров извинился и вышел.

Туйчиев смотрел на сияющего, как начищенный пятак, Есипова, потирая подбородок.

– Расскажите, пожалуйста, что произошло позавчера вечером в трамвае? – попросил он.

– Охотно. Я помог задержать преступника. Правда, он вырвался и пытался убежать, но его поймали.

– А поподробнее можно?

– Значит, так. Я вошел с передней площадки, там стоял сотрудник милиции.

– Кто?

– Ваш сотрудник, он был в штатском, стоял ко мне вполоборота и смотрел в зеркало, которое в кабине вожатого: ему оттуда весь вагон виден. – Есипов понимающе хмыкнул. – Уголовный розыск, говорит, не поворачивайтесь. Видите, на задней площадке парня в кожаной куртке, газету читает? Это опасный преступник. Попытайтесь задержать. У него билета нет. А мы подоспеем. Ну, я и попытался, – контролер кашлянул и, скривившись, потрогал шею. – Болит ужасно, всю ночь не спал.

– Откуда вам известно, что его поймали?

– А как же, – удивился Есипов, – он мне сам сказал.

– Кто он?

– Ну, сотрудник ваш. Встретил я его вчера часов в восемь вечера, совершенно случайно, у дома свояка, – объяснил Есипов. – Он еще меня не заметил, так я окликнул его. Обрадовался: спасибо, говорит, помогли вы нам очень. Приедем завтра к вам на работу, соберем всех и поблагодарим от лица службы.

– Где живет ваш свояк?

– На улице Ломоносова. А что? – забеспокоился контролер.

Туйчиеву вдруг стало смешно. Он представил себе, как самбист-разрядник Танич бросил через бедро Есипова, как тот ворочался ночью, держась за шею, а утром пришел на работу уверенный, что его будут чествовать. Чествовать за то, что он помешал лейтенанту милиции Таничу задержать преступника! Впрочем, улица Ломоносова – это уже кое-что. Если возьмем там Самохина, то можно и поблагодарить. От лица службы.

* * *

Когда они подъехали вечером к дому Туйчиева, Николай предложил:

– А что, если завтра махнуть в горы? На лоно природы.

– Какие горы?! – замахал руками Арслан. – Вечно ты со своими экспериментами лезешь. Я выспаться хочу в выходной.

В половине восьмого утра в квартире Туйчиевых раздался звонок.

К телефону подошла Рано.

– Рано, доброе утро! Глава семьи еще спит?

– Здравствуй, Коля. Что-нибудь случилось?

– Да. Вы едете в горы, – весело зазвучал голос Соснина. – Разве ты не знаешь? Играй подъем, через пятнадцать минут мы со Светой будем у вас.

– В горы? Сейчас? – удивилась Рано. – Первый раз слышу.

Но Николай уже положил трубку.

При слове «горы» Шухрат молниеносно спрыгнул с кровати и подбежал к матери.

– Мам! Я с вами, я с вами, – жалобно заныл он.

– Подожди, – строго сказала она и пошла будить мужа. – Вставай, Арслан. Ты, оказывается, обещал Коле, что мы поедем сегодня в горы. А мне ничего не сказал.

Арслан открыл глаза: «Ну и тип этот Соснин. Сделал вид, что не слышал, как я отказался вчера вечером».

Через час старенький «Запорожец» Соснина с уложенными на багажнике лыжами мчался по загородной трассе. Когда они вышли из машины, их со всех сторон окружил морозный солнечный мир. Справа открылась величественная панорама белых гор, вершины которых уходили в синее небо. Прогретый солнцем морозный воздух слегка пощипывал щеки. Здесь, в излюбленном месте отдыха горожан, было шумно и многолюдно.

– Смотрите, какая прелесть! – воскликнула Светлана.

– А я еще не хотел ехать, – вздохнул Николай, помогая девушке закрепить лыжи. – Спасибо Арслану.

Все засмеялись, а Туйчиев бросил в него снежок.

Вскоре они разделились: Соснин с Рано – более опытные лыжники – поехали по подвесной дороге вверх. Арслан, Светлана и Шухрат остались внизу.

Светлана в кокетливой шапочке, щегольского покроя куртке, из открытого ворота которой выглядывал шарф, была хороша.

«Что-то затягивается у них со свадьбой на неопределенный срок», – думал Арслан, глядя на раскрасневшуюся девушку.

– Не отставай, сынок, – крикнул он увязшему в снегу Шухрату и спросил: – Как дела, Света? Давно я тебя не видел.

– Спасибо, Арслан Курбанович, хорошо.

– На всех фронтах хорошо? – многозначительно уточнил Туйчиев.

– Смотрите, вот они! – вскрикнула девушка, не отвечая на вопрос, и показала заиндевевшей варежкой вверх.

Арслан поднял голову: левее их, с крутогора, на бешеной скорости пронесся Соснин, а вслед за ним Рано.

– Во дают! – восторженно закричал Шухрат и помахал рукой.

Мастерски затормозив на полном ходу, Соснин взметнул белое облачко снега и стал ждать Рано.

Когда все собрались вместе, Арслан с Николаем, пообещав вскоре вернуться, медленно пошли на лыжах по равнине.

– А что, неплохо! – довольно проговорил Туйчиев, отталкиваясь палками.

– То-то! – отозвался Соснин. – А еще сопротивлялся. Это из-за извечного духа противоречия, переполняющего тебя. Как с Самохиным.

– Дух противоречия? – переспросил Арслан и сразу стал серьезным. – Хорошо, тогда давай по порядку. Если допустить, что Бражников говорит правду, то получается следующая картина: грабитель, совершив преступление, уехал. Затем он меняет покрышки на машине. Бражников похищает их и ставит на свою машину, навлекая тем самым на себя подозрение в совершении преступления. – Арслан остановился, набрал пригоршню снега, лизнул его.

Туйчиев и Соснин исходили из того, что, поскольку никто из водителей автобазы не заявил о похищении у него покрышек, это говорило в пользу Бражникова. В самом деле, дефицитные покрышки не могли просто валяться на территории автобазы и, следовательно, кому-то принадлежали. Но поскольку кража этих покрышек Бражниковым никого не обеспокоила, оставалось предположить, что их владельцу было невыгодно заявлять о случившемся, а это, в свою очередь, могло свидетельствовать о том, что они принадлежали преступнику. Более того, кража покрышек вполне устраивала преступника, ибо уводила следствие по ложному пути.

– Стало быть, ты утверждаешь, что Самохин причастен не только к ограблению, но и к взрыву? – наступал на Туйчиева Соснин и в ожидании ответа нетерпеливо забарабанил пальцами по палке.

– Не утверждаю, а не исключаю, – поправил его, Арслан.

– Как же не утверждаешь, если вчера говорил, что как только найдем Самохина, все встанет на свои места. Говорил ты так или нет? – настойчиво требовал Соснин.

– Ну, говорил, говорил, – отмахнулся Арслан. – Сам посуди. 13 января некто передает «подарок» для Калетдиновой, «подарок», несущий смерть. Но в силу обстоятельств, не зависящих от дарителя, цель не достигнута, и тогда на Калетдинову совершается нападение. Я устал, давай постоим.

– Чтобы ограбить? – уточнил Николай и остановился.

– Пожалуй, точнее было бы – убрать, – поправил Туйчиев. – Сила удара, нанесенного ей по голове, да и то, что ее оставили в кустах в стороне от дороги в надежде, что ей никто в скором времени не окажет помощь, говорит как раз за то, что ее хотели убить, а не ограбить. – Арслан подумал с минуту: – А вещи были взяты, чтобы навести на мысль об ограблении. Там сказать, на всякий пожарный, если ее быстро найдут. Кстати, то, что потерпевшую так быстро обнаружили, просто случай.

– А то, что она села именно в кабину самосвала Самохина, разве не случай? – спросил Соснин и тут же, не ожидая ответа, добавил: – Они не знакомы друг с другом! Вот ведь что главное, – в голосе Соснина послышались торжествующие нотки, этот довод представился ему наиболее убедительным опровержением мнения Туйчиева.

– Почему? – нисколько не обескуражившись, спросил Арслан.

– Да потому, что иначе она бы ни за что не села к нему в машину. – Видя, что это не убедило Арслана, Соснин стал объяснять: – Если Самохин является тем лицом, кто заинтересован в гибели Калетдиновой, то они не могут быть незнакомы, иначе откуда у него появляется подобное намерение. Ну, а если они знакомы…

– Я понял тебя, – нетерпеливо перебил его Арслан, – но ты не учитываешь, что в обоих случаях Самохин мог быть лишь исполнителем чужой воли. Ведь есть же у нас на примете один такой сомнительный в намерениях ее знакомый. Пока нам не удалось установить, кто этот таинственный второй Алексей. Или у тебя есть данные, что он не знаком с Самохиным?

Николай отрицательно покачал головой.

– В таком случае, ты должен согласиться с тем, что, будучи лишь исполнителем, Самохин с Калетдиновой, скорей всего, не был знаком…

Мимо прошла шумная ватага лыжников.

– Исполнителем, говоришь? – задумчиво произнес Николай. – Вообще-то это не его амплуа, но возможно… – он нагнулся, поправил крепление, закурил и машинально повторил, думая о чем-то своем. – Возможно… возможно…

– Но ты совершенно прав в том, что Калетдинова могла и не сесть в машину. Это действительно может быть случайностью, но с учетом предшествующих событий, случайность эта выглядит совсем не случайностью. Вот поэтому и говорю, что ограбление Калетдиновой, причинение ей тяжких телесных повреждений, закономерное завершение неудавшегося ее убийства с помощью «подарка». – Пошли назад, а то нам попадет.

– Все это так, – согласился Николай, разворачивая лыжи. – Но ведь есть еще вещи совсем необъяснимые.

– Например?

– Например, – судьба самого магнитофона. – Соснин сделал паузу. – Вот смотри, – он нарисовал на снегу несколько кружков, а сверху написал: «Путешествие магнитофона во времени и пространстве». – 17 октября магнитофон был похищен в числе других вещей из квартиры Рустамовых. – Николай заполнил первый кружок и продолжал: – Несколько дней спустя магнитофон этот оказался у комиссионщика Брискина, который перепродал его любительнице импортных вещичек Лялиной. – Соснин заполнил два следующих кружочка. – 22 декабря неизвестные ребята ограбили сына Лялина и отняли у него магнитофон. Потом… – Николай задумчиво покрутил в руках палку и, пропустив два кружочка, решительно написал в следующем: «Пединститут, 13 января», – и пояснил, показывая на пропущенные кружки: – Где еще блуждал наш неутомимый путешественник с 22 декабря по 13 января, пока неизвестно.

Арслан слушал внимательно, не перебивая.

– Надеюсь, Арслан Курбанович, вам все понятно?

Арслан вопросительно посмотрел на него.

– Непонятно, – вздохнул Соснин. – И мне тоже. Никак не возьму в толк, почему у Самохина оказался магнитофон, который в конце декабря неизвестные мальчишки отняли у Лялина? Какая между ними связь? Что это: сорганизованная рецидивистом Самохиным преступная группа? Чертовщина какая-то. Прямо черная и белая магия, – невесело рассмеялся он и махнул рукой.

Арслан согласно кивнул головой и протянул:

– Загадки… А отгадки ты знаешь? Нет? Жаль. Тогда, может, есть предложения?

– Что здесь можно предложить? – хмуро выдавил Соснин. – Если бы я был начальником, то предложил бы, – его голос зазвучал сухо и официально, – максимально активизировать проведение оперативно-следственных мероприятий по установлению и задержанию Самохина, а также мальчишек-грабителей.

– А в качестве подчиненного? – улыбнулся Арслан.

– То же самое…

Друзья так увлеклись, что не заметили, как подъехали Рано, Света и Шухрат. Нападение было неожиданным и поэтому увенчалось полным успехом. Повалив Николая, Света насыпала ему за воротник целые охапки снега. Рано, натирая снежком нос мужу, приговаривала:

– Будете еще говорить о работе? Будете?

Друзья сдались на условиях безоговорочной капитуляции и заверили, что больше не будут вообще разговаривать.

Возвращались, когда солнце уже сидело на вершине горы, усталые, но довольные.

Шухрат дремал на руках у отца.