Текст книги "Позывные — «02»"

Автор книги: Валерий Гусев

Соавторы: Валерий Нечипоренко,Ким Немировский,Кудрат Эргашев,Владимир Болычев,Наум Мильштейн,Вильям Вальдман,Махмуд Атаев,Михаил Лихолит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Чего надо? – не сразу смекнул главарь.

Обернулся и вздрогнул, разглядев за калиткой, к которой подвел их проводник, силуэт милицейского «уазика». А у входа в здание, расположенное во дворе, стоял дежурный старшина. С любопытством поглядывал он на «гостей», которых «надежный человек» провел закоулками к задней калитке районного отдела милиции.

5

В ту же ночь задержанных допросили.

Перед Валиевым сидел хорошо сложенный молодой человек лет двадцати пяти. Его можно было бы назвать симпатичным, не будь известно, какими грязными делами занимается он вместе со своими сообщниками. Да и одет он был весьма аккуратно: сшитые по последней моде брюки, со вкусом подобранная рубашка, плотно облегающая ладную фигуру, новые туфли на высоком каблуке, гладко выбрит, попахивает отличным одеколоном. Держался он строго, с известным достоинством, как интеллигентный человек, которого приняли за преступника всего лишь по недоразумению, но, конечно же, в самом скором времени оно разрешится и его отпустят с непременными извинениями.

Однако Валиев знал, что все это – лишь внешнее прикрытие. Да, времена изменились, и преступники стали выглядеть иначе. Всеми средствами, включая культурную речь, даже стремление блеснуть эрудицией, пытаются они произвести впечатление людей вполне порядочных.

Ни тени обиды не было заметно на лице задержанного. Наоборот: даже некоторая снисходительность. Ну, предположим, рассуждает он про себя, его изобличили в попытке сбыть какие-то вещи. Но кто и как докажет, что они – краденые? Задержан он во Фрунзе, где ни у кого не похищали именно эту канадскую дубленку или именно вот этот магнитофон фирмы «Сони». Следовательно, утверждение «вещи – мои» неопровержимо.

– Я еще и еще раз повторяю вам, товарищ подполковник, – говорил Дрепин (так назывался задержанный по документам), – вы ошиблись, задержав нас. Все, что мы хотели продать, приобретено мною и моими товарищами в течение нескольких лет. Где приобретено? Не в универмаге, конечно, кое-что – по случаю, в комиссионках, кое-что – на барахолке. Приходилось изворачиваться, один бог знает как. В долги влезли, а тут еще потратились на Иссык-Куле. Было дело: погуляли как надо и в Чалпанате, и здесь, во Фрунзе. Теперь надо с кредиторами рассчитываться, а в карманах – ветер. Доброе имя нам терять не хочется, вот и решили продать все оптом да подороже.

– Так-так, – Валиев покачивал крупной головой в такт словам Дрепина. Он как всегда стремился прежде всего изучить преступника, его образ мышления, его тактику и ни в коем случае не открывать до поры ему то, что уже известно о нем и позволяет прокурору выдать санкцию на арест.

А Дрепин, не теряя сдержанности, вскинул на Валиева несколько обиженный взгляд.

– Не верите? Ваше дело. Но, надеюсь, нарушить социалистическую законность не решитесь? Значит, выпустите меня ровно на третий день. Криминала в наших поступках нет.

– Я полагаю, все обстоит несколько иначе, – спокойно возразил Валиев. – Вот потому и хотелось бы, чтоб вы и ваши сообщники во всем чистосердечно сознались.

– Какие еще сообщники? – выдержка впервые изменила Дрепину. – Прошу вас учесть: мы не совершали никаких преступлений. Прежде чем обвинять, надо представить доказательства. Где они у вас?

– Законы знаете неплохо, – заметил, прищурившись, Валиев. – Не на юридическом случайно обучались?

– Я уже говорил: моя профессия – строитель. Мы, грубо говоря, калымщики. Переезжаем с места на место, нанимаемся строить дома, дачи тем, у кого деньги есть, а рук нету. А законы изучаю, благодаря телевизору. Про «Знатоков» очень люблю смотреть.

– Ну что ж, – спокойно заключил Валиев, – идите, отдыхайте, думайте.

– Не о чем мне думать.

– Сомневаюсь.

– Так я, выходит, свободен?

– До утра.

– Запишете адрес дома, где мы остановились?

– Адрес ваш мне известен – изолятор временного содержания.

– Ах, значит, так! Дайте мне тогда бумагу и ручку. Я напишу сегодня же жалобу. Лично прокурору республики.

– Пожалуйста, – Валиев подал Дрепину шариковую ручку. – Но стоит ли трудиться? – спросил он и тут же без всякого перехода задал еще вопрос, глядя в упор на задержанного: – Где ваша девушка?

Вот теперь, наконец, в глазах Дрепина мелькнула растерянность и испуг.

– Какая девушка? – переспросил он.

– Ну, назовем ее – последняя по времени. Так где же она, я спрашиваю?

Дрепин, однако, сумел вернуть себе прежний самоуверенный тон.

– Вы меня извините, товарищ подполковник, но у вас слишком богатая фантазия. Понимаю вас, понимаю: фактов, доказательств нет, а нераскрытые преступления на вас висят. Конечно же, легче навязать дело невиновному, чем найти настоящих преступников…

– О нас не заботьтесь! – резко прервал Валиев. – Мы со своими проблемами и без вашей помощи справимся. Идите и постарайтесь вспомнить, где находится сейчас ваша сообщница? Именно так!

Когда дверь за Дрепиным закрылась, Валиев пригласил товарищей, которые, допрашивали двух других задержанных. Результаты оказались примерно те же, что и у Валиева. Ясно одно: вся троица отпирается, поскольку уверена: доказательств у милиции – никаких.

И впрямь известно было далеко не все. Не подлежало сомнению, что именно группа Дрепина (Валиев был уже убежден, что он здесь – главарь) обокрала квартиры в Джамбуле. Можно предположить, что и разбойное нападение в Ташкенте – дело их рук. Итак, если даже будут доказаны квартирные кражи, угоны автомашин, то даже в этом случае налет на сберкассу преступники станут всячески отрицать. Помимо всего, они достаточно грамотны (вон как витийствовал на допросе Дрепин!), чтобы знать о куда более суровой ответственности за вооруженное нападение. Кара там – не менее десяти лет лишения свободы, а то и исключительная мера – расстрел. Свою причастность к разбою преступники будут отрицать до последнего. Значит, остается девушка. Надо опять, едва ли не в буквальном соответствии со старым полусерьезным следственным правилом, искать женщину. Помимо прочего, ей неизвестно, что троица ее партнеров уже арестована. Она не могла сговориться с ними о том, как вести себя на следствии. Затем можно провести с ней очные ставки, и тогда неизбежно кто-то запутается в ложных показаниях и выдаст себя и других.

Едва ли не каждые два-три часа поступали телетайпные запросы из Ташкента. Валиев докладывал о ходе поиска, но в голосе ташкентского начальства по телефону явно звучало и недовольство, и огорчение:

– Москва интересуется, скоро ли найдем преступников…

Валиев пока не мог сказать в ответ ничего утешительного.

6

Татьяна места себе не находила в просторном гостиничном номере.

Прошло уже шесть часов, как ребята ушли. Обещали обернуться быстро. От силы – за один час.

Она не знала, что уж и думать. Пришло в голову и такое: может, решили по пути еще одну квартиру «кинуть» и попались?

Ох, устала она от этой проклятой жизни – от постоянных торопливых переездов, похожих на бегство, от неизбывного страха, что вот-вот придут и возьмут с поличным. Страх не давал спать порою всю ночь, доводил в конце концов до полного равнодушия – к себе, к своей судьбе. А «сладкая жизнь», о которой так мечталось совсем недавно, обернулась мрачными попойками, угарными ресторанными вечерами с пустопорожней нетрезвой болтовней, а к тому же – гнетущий постоянный плен: не то что заговорить – взглянуть ни на кого другого не смей… А ведь всего лишь год назад, когда все началось, Дрепин мог быть и внимательным, и нежным. И она любила его. А вот он… Тут у Татьяны теперь возникало, к сожалению, немало поводов для сомнений. Как же это любящий человек едва ли не сразу же мог превратиться в вечно раздраженного, угрюмого эгоиста? Только в ресторане, после первых выпитых рюмок, становится ненадолго похож на того, прежнего. Каяться начинает, прощения просит: за то, что фаты, мол, у тебя не было и платья белого, а теперь – даже угла постоянного нет. И обещает, обещает… Будет все, потерпи только. Но к чему ей сейчас наряд невесты или серьги с бриллиантами? Счастье – это покой, это достойный человек рядом, которого ты любишь, а соседи и знакомые уважают. Это маленький сын, теплый, беспечно посапывающий во сне бутуз…

Нет, не будет у нее никогда ничего похожего. Для того, чтобы было, надо прежде всего порвать с Дрепиным и его сворой. Пойти куда надо и обо всем рассказать. Но как страшно даже подумать о таком! Конечно же, и самой ей ответ держать пришлось бы, но ведь прежде убьет ее Дрепин, убьет…

Как же из плена вырваться? О, как все это измучило ее, как надоело! А тут еще они на ночь глядя запропастились куда-то…

Татьяна Носкова уронила голову. Волосы упали, на стол густой волной.

Всего лишь год минул. Один-единственный год… Как же могла она оказаться такой легковерной? Чем подкупил он ее? Да, все в ту пору, что скрывать, нравилось Татьяне в Дрепине: осанка, взгляд, в котором и уверенность в себе, и некая загадочность. Именно такая, о которой девушки говорят: «Что-то роковое». Больше всего привлекало сочетание силы и изящества в каждом движении, жесте. А как красиво умел он говорить! Ну и (что от себя-то скрывать?) на подарки и расходы не скупился. Нравится платье сафари – вот оно. Хочешь к морю? В понедельник полетим.

Тогда она еще не знала, откуда у него деньги. Как-то упомянул о состоятельных и любящих родителям, а она и не задумывалась, правда ли это. Так было легче и приятней. А когда узнала правду, оказалось – поздно. Сама к тому времени стала той, кого называют страшным словом «соучастница».

Во всех подробностях вставал в памяти тот ужасный, проклятый день.

Дрепин назначил ей встречу и попросил захватить с собой несколько сумок. Он появился вскоре вместе с двумя дружками. Татьяна их знала: не раз ужинали вместе в ресторане, ездили на пляж. Она была уверена – предстоит развлечение, была оживлена и весела, а все трое, наоборот, озабочены и суетливы.

Ей ничего не объяснили. Усадили в машину («У знакомого одолжили», – сказал Дрепин) и поехали в новый жилой район. Остановились на углу, около многоэтажного дома.

– Не выходи! – велел Дрепин непохожим на обычный, резким голосом. – Мы скоро.

И в самом деле, возвратились они через четверть часа, не более. В руках у каждого были сумки, у Дрепина – те, что захватила с собой, как он и велел, Татьяна, но только набитые до отказа.

Машина быстро помчалась по кольцевой дороге, подальше от нового района.

– Что это вы понатаскали? – все еще беспечно спросила Татьяна, дотронувшись до саквояжа.

– Можешь посмотреть, – на лице Дрепина мелькнула странная улыбка.

Татьяна расстегнула молнию. В сумке лежали, плотно уложенные один к другому, несколько костюмов, воротник из норкового меха, в белой тряпице – серьги, перстни с крупными камнями. В другую сумку была затолкана женская шуба, а в нее была упрятана хрустальная ваза.

– Откуда все это? – спросила, холодея от догадки, Татьяна.

– От зайчика! – приятель Дрепина Мишка неприятно хохотнул.

Она все поняла. Вцепилась в плечи того, кто вел машину.

– Останови.

– Тормозни, – распорядился тихим голосом Дрепин. – Иди! – зло бросил он Татьяне и добавил: – Рестораны, шмотки любишь… Теперь вот путешествовать тебе опять захотелось. А на какие шиши? Об этом ты когда-нибудь задумывалась?

– Значит, и прежде – тоже?.. – Татьяну охватил ужас.

– Да, да! – выкрикнул раздраженно Дрепин. Он остановил ее все же, удержав за руку. – Глупая девчонка… – в голосе его мелькнуло сожаление. – Неужто ты и впрямь решила, что мой папаша – миллионер? Нет у меня вообще никого. Кроме тебя. Понимаешь? Садись!

И она подчинилась.

Что помешало ей уйти тогда? Наверное, все-таки чувство к нему и глупая надежда, что удастся ей все же вытащить Дрепина из болота. К слову, он и сам порой загорался желанием порвать с воровским миром, жить так, как все достойные люди, спокойно, счастливо. Они даже уезжали вдвоем с Татьяной в новый город на Волге, но расстаться с укоренившимися привычками было нелегко. Начинались рестораны, гулянки. Снова не хватало денег, и опять Дрепин «шел на дело».

Любил ли он ее так же, как она? С каждым днем Татьяна все более сомневалась в этом. В самом деле, станет ли кто подвергать опасности женщину, которая по-настоящему дорога? Правда, Дрепин утверждал, что она к их делам непричастна: сидит в машине, дожидается знакомых ребят, и нет ей дела до того, чем занимаются они, пока она караулит автомобиль. Но это объяснение – для простачков. Все понимают, что девушка, да еще хорошенькая, «вполне приличная с виду», нужна еще и для того, чтобы отвести подозрения от преступников. Кто бы ни увидел белокурую, аккуратно причесанную головку в машине, невольно подумает: ждет любимого парня, а Дрепину того и надо. Ему безразлично, что он сделал ее участницей воровской шайки.

«Я преступница, преступница, – твердила она не раз про себя, – и меня непременно арестуют, и будут судить, и посадят в тюрьму. Даже если я скроюсь, если пройдет и пять, и десять лет – все равно разыщут и скажут: «Отвечай!»

Сейчас все эти мысли нахлынули на нее с новой силой. В ужасе закрыла Татьяна руками раскрасневшееся лицо. Она выглянула за окно, потом посмотрела на часы: глубокая ночь, а их все нет. Надо что-то придумать. Бежать куда глаза глядят, и как можно скорее! Только чтоб подальше от них с их грязными делами. Нет, теперь уже и ее дел. Тем более…

Она вскочила, высыпала на стол содержимое сумочки. Денег на самолет должно хватить даже до Хабаровска. А кончатся – вот золотые серьги с рубинами, кольцо, два перстня, кулон. Она уедет как можно дальше, устроится на работу. Пусть на стройку, на самый трудный участок, только чтоб начать все сначала, жить честно. А там, кто знает, может, и встретит хорошего парня, может, и у нее будет семья, сын. Она красивая, она это знает. И мужу будет верна свято. С прошлым покончено навеки. Она о нем и не вспомнит никогда…

Татьяна схватила чемодан и начала поспешно бросать в него свои вещи. Скорее! Первым же рейсом. И как можно дальше отсюда.

7

На следующий день Дрепина вновь привели на допрос к подполковнику Валиеву. Подполковник, одетый на сей раз в милицейскую форму, могучий и спокойный, словно зримо воплощал в себе силу закона. Под его проницательным взглядом допрашиваемый, должно быть, чувствовал себя неуютно: он съежился на стуле так, будто хотел казаться меньше. Дрепин понимал, что сегодня разговор пойдет в совершенно ином тоне, не то, что в прошлый раз. Чутьем виноватого догадывался он, что у подполковника, несомненно, имеются теперь факты, добытые, очевидно, оперативной группой в течение прошедшей ночи.

Так оно и было. Однако Валиева, хотя он виду, разумеется, не подавал, тревожило то, что не было никаких, даже самых крошечных, свидетельств участия группы Дрепина – не в угоне автомобиля, не в квартирных кражах, а в ограблении сберкассы.

«Эх, как нужны были бы сейчас показания девчонки!..» – даже с некоторой тоской подумал Валиев.

– Так что, Дрепин, – спросил он, – будем снова запираться?

Тот в ответ лишь пожал плечами.

– Мы располагаем доказательствами, – сказал подполковник, – свидетельствующими, что преступная группа, которую сколотили вы, совершила ряд краж в городе Джамбуле и по пути из Джамбула во Фрунзе.

– Клевета! – бросил Дрепин, но все же не так самоуверенно, как накануне. – Я уже объявил вам вчера: моя невиновность подтвердится, и тогда я обжалую ваши действия прокурору.

– Думаю, до этого не дойдет. Вы и ваши сообщники зарвались. Несколько краж без осечек, возможность быстро уходить с места преступления – все это вселило в вас излишнюю самонадеянность. Вы решили, что неуловимы, и конечно же, просчитались.

– Вы говорите о каких-то других людях. Мы не преступники. Обыкновенные шабашники или халтурщики, как уж кому нравится. Ну, берем частные подряды. Так за это же не сажают, по-моему?

– Так-так… – Подполковник выдвинул ящик и вынул несколько фотоснимков. – Вот машина, которую вы угнали. Заднее стекло, как видите, отсутствует.

Дрепин произнес нарочито размеренно, так, будто разговаривал с глухим или тупицей:

– К упомянутой вами машине я не имею ровно никакого отношения.

– Тогда чем вы объясните, при ваших-то криминалистических познаниях, что отпечатки ваших пальцев обнаружены на дверце угнанной автомашины? А вот еще один дактилоскопический снимок, – Валиев положил обе фотографии перед Дрепиным. – Он полностью совпадает с предыдущим, а обнаружен отпечаток на стенке шкафа в одной из обворованных квартир. Больше того. На баранке – отпечатки пальцев вашего подручного Михаила Соловьева, того самого, который пытался сбыть краденое. Он, правда, старался уничтожить следы – протер баранку тряпкой и бросил ее в салоне «Москвича», но у служебных собак нюх отличный: наша Зента наводит опять же именно на Соловьева. Так что ж, Дрепин? Вы и теперь будете запираться?

Дрепин молчал, уставившись в пол.

– Очевидно, вам этих доказательств недостаточно, – сказал Валиев. – Что ж, – он нажал на кнопку, – пригласите, пожалуйста, потерпевших и заодно принесите вещи, изъятые у группы Дрепина.

Наконец-то выдержка ему изменила. Дрепин, сам того не замечая, уставился на дверь.

Вошла молодая пара. Высокий сутулящийся мужчина и его жена в широком платье, которое скрывало располневшую талию.

– Знакомы ли вам какие-либо из этих предметов? – спросил Валиев.

Цыганов (это он сопровождал молодых супругов) тем временем развернул узел, положил на стол шубу, мужской костюм, женскую кофту, два отреза шерсти, поставил несколько хрустальных ваз.

– Да, да! – взволнованно произнесла женщина. – Это вот – Димочкин костюм. Моя мохеровая кофта… Пуховый платок… Мне его прислала осенью бабушка. Такие узоры никто, кроме нее, выводить не умеет.

– Ну, а вы эти вещи видели когда-нибудь? – обратился Валиев к Дрепину.

– Что спрашиваете? Сами же у нас их отняли.

– Так откуда же они появились у вас? – продолжал Валиев так, будто не заметил раздраженного тона.

– На толкучке купили. Оптом. Но вам, конечно же, ничего не докажешь…

– Тем более, что вчера вы признали эти вещи своими собственными. Выходит, и хрустальные вазы вы тоже возили с собой на Иссык-Куль? Самая удобная посуда для палаточной жизни. Ничего не скажешь…

– Вазы наши! – женщина не выдержала.

– Помолчи, Катя! – муж остановил ее.

– Вазы мы купили здесь, на барахолке, – сказал Дрепин.

– На какие деньги? Вы же рассказывали, что потратились до последнего!

– Тем не менее решили их взять. Уж очень дешево продавали.

– По скольку же за каждую?

– Не помню.

– Но все-таки: двадцать рублей? Сто?

– Не, по червонцу за штуку.

Женщина задохнулась от гнева:

– Им цена – не меньше восьмидесяти рублей, самой маленькой. Вон, посмотрите: там, на донышке, даже ценник сохранился.

Валиев перевернул хрустальное блюдо.

– Так, так, – произнес он многозначительно. – Здесь, между прочим, и штамп имеется на ценнике. – Он взял лупу. – Может, желаете сами убедиться, Дрепин? Вот, можно разобрать: «Джамбулювелирторг». И на вазе этой такая же наклейка.

Валиев поднял трубку и попросил майора Галкина зайти к нему.

– С протоколами допросов, – добавил он многозначительно.

Теперь у стола, справа, чтоб снова же быть ближе к пепельнице, уселся и майор Галкин. Лицо его было, как всегда, невозмутимо, однако Валиев прекрасно знал, как скрупулезно анализирует Галкин ответы допрашиваемого, взвешивая каждое слово так и эдак, прежде, чем сделать выводы.

– Свидетелей, пожалуйста! – Валиев нажал на кнопку. – Сначала – Шадыева.

Вошел средних лет приземистый человек. Он смущенно спрятал за спину большие ладони в черных ссадинах.

– Посмотрите, гражданин Шадыев, внимательней на этого человека, – Валиев указал на Дрепина. – Не приходилось ли вам встречать его?

– Видел, – коротко откликнулся Шадыев. – Он на «Москвиче» приехал заправляться. С ним еще два парня были. И девочка тоже. Очень приличная на вид. Все на ней чистое такое. Я подумал еще: зачем с грубиянами связалась.

– Что скажете вы, Дрепин?

– Впервые вижу этого дядьку, – Дрепин скривил губы. – И вообще странно. – Он повернулся к Шадыеву. – Вы что, всех клиентов на своей заправочной запоминаете?

Вопрос рассердил рабочего.

– Тебя запомнил! – ответил он. – Знаешь, почему? Я спросил, отчего стекла заднего нету? А ты что ответил? Сказать, да?

Дрепин молчал.

– Я скажу! Ты мне ответил, чтоб я не про твое заднее стекло, а про свое заднее место думал, если не хочу под него получить. И ногой еще ты, паразит, сделал вот так, – Шадыев вскинул ступню, будто хотел пнуть мяч. – Все смеялись. Ты – первый. Только девочка не смеялась. Она, видно, не вашего поля ягода.

При этих словах Дрепин сжался.

– Спасибо, гражданин Шадыев. Вы свободны, – поблагодарил Валиев и обратился к Галкину: – Ознакомьте, товарищ майор, Дрепина с протоколами допросов.

– Вот, читайте, – Галкин достал новую сигарету.

– Может, и меня угостите? – глухо произнес Дрепин. Он быстро пробегал глазами машинописные строки.

– Как видите, свидетели, а Шадыев – еще и лично, указывают одни и те же приметы вашей группы.

Галкин подал Дрепину пачку «Опала». Тот с трудом извлек сигарету непослушными пальцами.

– Ладно! – он с силой хлопнул ладонью по столу. – Обложили вы меня кругом. Давайте сюда бумагу…

Два часа спустя Санджар Валиевич ознакомился с объяснением Дрепина – как выяснилось, главаря воровской шайки, – и с протоколом повторного допроса, который производил майор Галкин. Дрепин назвал три кражи, совершенные его группой, два угона автомашин. Часто повторял: «Я ничего не скрываю. Семь бед – один ответ».

Однако ни единым словом не упомянул он ни о своей юной соучастнице, ни о разбойном нападении на ташкентскую сберкассу.