Текст книги "Позывные — «02»"

Автор книги: Валерий Гусев

Соавторы: Валерий Нечипоренко,Ким Немировский,Кудрат Эргашев,Владимир Болычев,Наум Мильштейн,Вильям Вальдман,Махмуд Атаев,Михаил Лихолит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Я жду ваших объяснений, Мурадов.

– Я уже все сказал, добавить нечего. Никакой девушки в глаза не видел, никого не возил. Путают они все.

«Что-то Коля молчит. Позвонить должен был. Просто не знаю, что с ним делать. Отпустить? Рискованно».

– Придется вам еще побыть у нас, Мурадов. Подождите в коридоре. Я вызову вас.

– Воля ваша, – равнодушно буркнул Мурадов.

К обеду появился наконец Соснин. Ему удалось установить, что Мурадов уже несколько месяцев встречается с буфетчицей кинотеатра Никитиной, муж которой служит в армии.

После недолгого отпирательства вызванная на допрос Никитина подтвердила, что восемнадцатого января за ней заехал Мурадов и они вместе поехали в райцентр, в универмаг за импортными сапожками.

Проверка подтвердила ее показания, да и сам Мурадов уже не считал возможным что-либо скрывать.

– В чем вы были одеты тогда? – спросил Николай.

– В красном пальто. – Она замялась. – Вы уж мужу, пожалуйста, не сообщайте. – Никитина заискивающе посмотрела на Соснина.

– Это не по нашему ведомству, – с плохо скрытой неприязнью ответил Соснин.

* * *

…– Скажите, вы следователь Туйчиев? – взволнованно обратилась к Арслану молодая женщина, когда Туйчиев открыл дверь кабинета Соснина, где решил поработать сегодня.

– Слушаю вас. Садитесь.

– Я Шульгина. Прибежала к мужу на работу, мне сказали – он у вас. Очень прошу, отпустите его, он уже все осознал.

В ее голосе сквозила мольба. Она заплакала.

– Да вы успокойтесь. Так что же осознал ваш супруг? – спросил Туйчиев.

– Выпивает он иногда. Но на работе никогда капли в рот не возьмет. – Шульгина вытерла платком глаза и продолжала: – А тут приехал в прошлую субботу днем домой и сразу к буфету, бутылку взял. Выпил – и в машину, я за ним, влезла на подножку, не пущу, говорю, и стала тянуть его из кабины. Ну, здесь он размахнулся и… Стыд какой, пять лет прожили – пальцем меня не тронул.

– Сильно ударил?

– А вы видели его ручищи? – с гордостью сказала Шульгина. И, спохватившись, добавила: – Не очень, толкнул, ну я и ударилась о кабину, губу разбила. Мой-то сразу протрезвел, испугался, значит, извиняться стал. Я простила ему, и вы, пожалуйста, не привлекайте. Дочь у нас, Сашенька, три года ей… – закончила она.

* * *

– Завтра к нам в школу должен приехать заведующий гороно, – объявила в начале урока Елена Павловна.

– К нам едет ревизор, – вполголоса, но достаточно слышно, произнес Славка, и класс рассмеялся.

– Лазарев! – одернула его Елена Павловна и продолжала: – Вне всяких сомнений, он будет присутствовать на уроках и, конечно же, в выпускных классах. Поэтому я обращаюсь к вам, – требовательно сказала она, – чтобы вы сделали нужные выводы.

– Елена Павловна, можно спросить? – опять не удержался Славка. Учительница утвердительно кивнула. – А кто он по специальности?

– Историк, – не понимая еще, к чему клонит Славка, ответила Елена Павловна.

– Тогда его не нужно водить на урок истории – и все будет в порядке. Он ведь химии или физики не знает, – довольный своим предложением подытожил под одобрительный гул класса Славка.

– К вашему сведению, Лазарев, он прекрасно знает все школьные предметы.

– Но так ведь не бывает, Елена Павловна, – не унимался Славка, – всезнаек нет…

– Все, Лазарев, – резко оборвала Елена Павловна, – мы не будем устраивать дискуссии по этому вопросу… Итак, начнем урок…

Елена Павловна не ошиблась: когда на следующий день в школу приехал заведующий гороно, он изъявил желание посетить урок в классе Елены Павловны.

Это был второй урок – физика. Работающая в школе третий год Наталья Федоровна, учительница физики, не могла скрыть своего волнения, несмотря на ободряющие взгляды директора школы и самого заведующего гороно.

Славка не сомневался, что его вызовут. Собственно, так было всегда: ведь гостям принято показывать лучшее. Нет, он вовсе не боялся, а пронзившая его внутренняя дрожь объяснялась тем, что в голову пришла прямо-таки шальная мысль: проверить, а скорее даже доказать Елене Павловне свою правоту.

– Лазарев, пожалуйста, – услышал он свою фамилию и направился к доске, полный решимости проэкспериментировать, на ходу обдумывая, как это лучше сделать.

Как обычно, Славка был готов к ответу и начал очень хорошо, но вскоре…

– Интерференция присуща волновым процессам любой природы, – уверенно говорил Славка, – а для того, чтобы наблюдать интерференцию, волны должны быть когерентны, т. е. иметь одинаковые частоты и неизменную разность фаз. Для того, чтобы ее наблюдать, можно воспользоваться весьма простым прибором, состоящим из двух резиновых и стеклянных трубок…

При этих словах на лице Натальи Федоровны появился ужас: Лазарев говорил не по теме. Собственно, он должен был рассказать об интерференции света, но упомянутый им прибор предназначался для наблюдения интерференции звука. Наталья Федоровна растерялась: «Что делать? Что делать? – мучительно и лихорадочно думала она. – Остановить его, поправить? Но тогда… Он же лучший ученик… Интерференцию звука мы проходили раньше… Почему он так уверенно отвечает урок?..» Наталья Федоровна бросила беспомощный взгляд в сторону директора, потом перевела его на Славку, но тот продолжал отвечать как ни в чем не бывало, все так же перемежая две темы.

– …Французский ученый Огьюстен Френель придумал целый ряд новых приборов для наблюдения интерференции и с их помощью доказал, что каждая точка сферы, до которой дошло возмущение, сама становится источником вторичных волн…

«Боже мой! Но это же принцип Гюйгенса», – с отчаянием думала учительница, не решаясь перебить и поправить Славку.

В нарушение всех методических требований Наталья Федоровна даже не объявила Славке отметку: она просто не знала, что ему поставить (на это впоследствии обратили ее внимание присутствующие), но в целом урок оценили хорошо, особенно выделив при этом ответ Лазарева.

Потом, наплакавшись в учительской, она решила поговорить со Славкой и поставить ему двойку. Однако ее удивила улыбка, с которой Славка воспринял известие о двойке.

– Извините меня, пожалуйста, Наталья Федоровна. Я совсем не хотел причинять вам неприятности… Просто я хотел доказать Елене Павловне, что она неправа, – закончил Славка после небольшой паузы.

Узнав об этом, Елена Павловна возмутилась.

– Ничего удивительного, – выговаривала она в сердцах завучу школы, – безнаказанность Лазарева не могла не привести к подобному инциденту! Он, видите ли, решил проверить и доказать!..

– Во-первых, Елена Павловна, – сохраняя спокойствие, ответила Нина Васильевна, – Лазарев наказан: он получил двойку. – Елена Павловна презрительно хмыкнула. – Во-вторых, – не обращая на это внимания, продолжала завуч, – не кажется ли вам, что поступок Лазарева в известной мере спровоцирован вами?

– Мною? – задохнулась от гнева Елена Павловна.

– Но ведь вы заявили в классе, что наш заведующий гороно знает все, – усмехнулась Нина Васильевна. – Кстати, вы, наверное, знаете, я много лет работала с ним в школе, где он директорствовал, и испытываю к нему чувство искреннего уважения за его человечность, большие организаторские способности и глубокие знания, но, увы, не всего, – подчеркнула она. – Да и сами вы отлично понимаете, подобных людей нет и не может быть. Вот поэтому вы неправильно ориентировали класс и, если хотите, проявили неуважение к ребятам, да и к самому Андрею Михайловичу.

Елена Павловна слушала, плотно сжав губы, всем видом показывая свое несогласие.

«Боже, – глядя на Елену Павловну, думала Нина Васильевна, – почему мне так трудно с ней разговаривать? Неужели она не понимает, что нельзя огульно подходить ко всем ученикам?.. Поведение Лазарева еще не самое худшее, что может случиться при таком подходе… А когда ей говоришь, она страшно обижается, да и верно, ведь школе она отдала много лет. Промолчать? Нет! Только не это! Просто надо помягче…» Вслух сказала:

– Понимаете, Елена Павловна, нельзя в классе быть администратором… Собственно, вы это знаете не хуже меня…

* * *

Все подступы к установлению личности покушавшегося на Калетдинову и ограбившего ее, казалось, полностью перекрыты. Калетдинову пока допросить не удалось, и, по-видимому, врачи не скоро разрешат беседу с ней.

И хотя Арслан успокаивал себя, что исключение каждого нового лица, попавшего в поле зрения, тоже продвижение вперед, легче от этого не становилось.

Николай сетовал: знать бы конечное число, от которого можно вычитать каждую, проверенную, версию, тогда… Правда, что тогда, он тоже не знал, просто чувствовал себя взбирающимся на крутую гору, высота которой увеличивается пропорционально пройденному пути.

И все же Туйчиев и Соснин решили не оставить без внимания ни одного шофера, проезжавшего в тот день в сторону райцентра.

– Вот увидишь, – уверял Николай друга, – по закону пакости тот, кто нам нужен, окажется последним в списке. Если он вообще есть.

– Тогда, может, начнем с конца? – насмешливо предложил Арслан.

– Бесполезно, – махнул рукой Соснин. – Не имеет значения, как ни крути список, – он последний. У меня всегда так, – вздохнул он.

– Ладно, – согласился Арслан, – пусть последний. Я согласен! Лишь бы не зря…

Утром Туйчиев и Соснин приехали на автобазу и сразу зашли к директору Борисенко. Он разговаривал по телефону, но, увидев вошедших, встал, приветливо кивнул и, не прекращая разговора, показал рукой на стулья.

– А я вам еще раз говорю, заступаться за него нечего. Хватит, понянчились. Нам воры и прогульщики не нужны. Все! – Он повесил трубку.

– Опять к вам, Андрей Герасимович. Надоели, наверное, – Арслан развел руками. – Служба.

– Ничего, ничего. Рад помочь чем могу.

– О ком это вы так лестно отзывались по телефону?

– Есть у нас один разгильдяй, вернее был, увольняю его. Бражников. Украл машину гравия и продал. Мы уже сообщили об этом в милицию.

Арслан заглянул в списки, нашел фамилию Бражникова и спросил:

– Он здесь сейчас?

– Кажется. Сейчас узнаю. Вы извините, с вашего разрешения я поеду. Дела. – Борисенко оделся. – Располагайтесь в моем кабинете. Если Бражников здесь, я его пришлю. До свидания.

Вскоре в кабинет вошел приземистый худощавый парень с изрытым оспой лицом и большими не по росту руками.

– Бражников. Вызывали?

– Садитесь, Бражников. Давно занимаетесь операциями с гравием? – спросил Арслан.

– Что вы?!

Он долго распространялся по поводу несправедливого к себе отношения со стороны начальства. Конечно, у директора есть любимчики, которым все можно, а его чуть что – сразу за ворота.

Бражникову дали вдоволь выговорить все свои обиды, а потом перешли к существу.

На все вопросы Бражников отвечал уверенно и даже несколько нагловато. Да, восемнадцатого января он совершил один рейс за гравием, хотя должен был сделать две ходки. А все из-за этой проклятой машины. Машина, в кабине которой сидела женщина в красном пальто, по дороге ему не попадалась. Сам он пассажиров тоже не брал.

Его отпустили, но какое-то смутное чувство подозрения не проходило. Чувствовалось: Бражников недоговаривает. Нет, никаких объективных данных к этому не было, но в его нагловатой усмешке чувствовался вызов и, когда перед уходом он с деланной наивностью спросил, неужели за одну машину гравия его будут судить, Арслан уже не сомневался, что Бражниковым придется заняться всерьез.

* * *

Дело Бражникова вел молодой следователь Соловьев. Ознакомившись с делом, друзья не смогли почерпнуть из него ничего нового. Решили поехать на карьер, поговорить с рабочими.

Прораб Лоскутов, маленький, в телогрейке, в брезентовых рукавицах, как колобок подкатился к «газику» и, казалось, не удивился приезду таких гостей. На вид Лоскутову можно было дать за шестьдесят, но, как потом выяснилось, он был моложе. Красное лицо, изборожденное морщинами, как географическая карта сетью железных дорог, отечные мешки под глазами и склеротические жилки не оставляли сомнения в его давней и близкой дружбе с алкоголем. Маленькие, глубоко посаженные глазки хитро бегали.

– К нему, пожалуй, – обратился Арслан к Соснину, выходя из машины и закуривая, – с зажженной папиросой близко подходить нельзя. Проспиртован до основания. Вот-вот вспыхнет ярким факелом.

Здороваясь с Лоскутовым, Туйчиев понял, что, несмотря на утро, старик уже под хмельком.

– Мы с вами, Лоскутов, побеседовать хотели, а видно, не придется здесь. К нам поедем, там в себя придете, тогда и потолкуем, – обратился к нему Арслан.

– Пошто, гражданин начальник, обижаете, – оскорбился Лоскутов. – Я в аккурат в норме. И зачем пожаловали, знаю. А что зашибаю малость, так степь ведь кругом. У нас знаешь как говорят?

– Как? – поинтересовался Соснин.

– А вот так: сто рублей не деньги, сто километров не расстояние, сто градусов не крепость. А я малость выпил, только 40 градусов. Вот и суди – в норме я или нет.

– Данилыч правильно говорит, – вмешался в разговор стоявший неподалеку экскаваторщик. – Он если не выпьет, то с него и слова не вытянешь. А сейчас – нормально.

Зашли в вагончик, где жили рабочие.

– Ну что ж, Данилыч, раз знаете, зачем мы пожаловали, давайте начистоту и потолкуем, – начал разговор Арслан, располагаясь на скамейке у стола. – Сколько ходок восемнадцатого января сделал Бражников? Одну?

– Можно и начистоту, – согласился Данилыч. – Ежели вы о Бражникове, то он не одну, а две машины увез. Я вот сейчас всю арифметику нарисую. – Данилыч полез за пазуху, достал оттуда замусоленный блокнотик и, отодвинув его от глаз на вытянутую руку, стал листать, приговаривая: – Ишь ты, одну. У меня, мил человек, все записано. Вот, гляди, Бражников 18 января еще одну машину взял? Взял. А рассчитаться не пришлось. Да вслед за ним, не успел он погрузиться, еще одна машина пришла, Алексей, фамилию не знаю, машина № 66-00. Приехал, тоже погрузился. А после обеда опять он же приехал. Вот тебе и вся арифметика.

– Так сколько же раз Бражников приезжал в карьер?

– Известно сколько, два. И Лешка в этот день две левых машины повез.

– Подведем итоги, – предложил Арслан, когда друзья вернулись в город. – Бражников скрыл, что дважды ехал в интересующем нас направлении. Почему? Что толкнуло его на это? Что-то не нравится он мне.

– Странное дело, – усмехнулся Соснин. – У меня он тоже не вызывает положительных эмоций. Уж не тот ли это, кто нам так нужен?

Арслан в ответ неопределенно развел руками, давая понять, что пока все версии допустимы.

Соснин закурил, встал, медленно прошелся по кабинету и, подойдя к Туйчиеву, спросил:

– А как насчет Алексея, № 66-00? Кстати, это уже шестой «неучтенный» водитель. Вообще, ведь равновероятными являются предположения об ограблении Калетдиновой кем-либо из водителей, так сказать, официально проезжавшими в тот день в интересующем нас направлении, либо кем-нибудь из «леваков».

– Что же ты предлагаешь? У тебя, может быть, есть план, как выявить всех этих «леваков»? – нетерпеливо перебил его Арслан.

– План? – как бы переспрашивая, задумчиво произнес Соснин. – Плана, конечно, нет никакого. Просто, понимаешь, вдруг сомнения напали: вот крутимся мы, вертимся, ну, еще пятьдесят, даже пусть, еще сто водителей проверим, а тот, кого ищем, окажется вовсе и не среди них. Будет он себе ходить и посмеиваться над нами, простофилями. Вот и думаю я: может, мы что-нибудь не так делаем?

Арслан встал из-за стола, подошел к Соснину и, положив ему на плечо руку, улыбнулся:

– Ты напрасно, Коля, казнишь себя. Мы выбрали единственно правильный в сложившейся обстановке путь расследования, хоть и допустили некоторые ошибки. Так что бросай хандру – и за работу.

Слова товарища растопили начавшийся образовываться ледок неверия в свои силы. Друзья принялись за разработку плана дальнейших действий на следующий день.

– Прежде всего, следует поставить точки над «и» с Бражниковым. Тебе, Николай, придется проявить свое оперативное искусство: надо, не привлекая внимания, получить экспериментальные отпечатки следов протектора его автомашины. Если экспертиза подтвердит их идентичность со следами, изъятыми при осмотре, то Бражникова мы, как говорят строители, привяжем к местности. Только смотри, Коля, чтобы, кроме двух понятых, никто не знал о получении экспериментальных следов. Если это не Бражников, то как бы не спугнуть. Что касается Алексея, то его я возьму на себя. Но прежде закончим все с Бражниковым. Я пока на автобазу – завершать знакомство с личным составом. Да еще в ГАИ побываю, узнаю, чьей автобазе принадлежит машина 66-00.

В ГАИ Туйчиеву сообщили, что интересующая его автомашина принадлежит той же автобазе, что и машина Бражникова.

Узнав на автобазе, что машину 66-00 обслуживает водитель Самохин Алексей, находящийся сейчас в командировке, Арслан решил пока начать с изучения путевых листов Бражникова.

– Почему вы даете мне только с десятого января?.. – спросил он у бухгалтера, принесшего документы. – Я просил все путевые листы с начала месяца.

– А машина до десятого января на ремонте была.

– И долго?

– Десять дней…

Туйчиев углубился в знакомство с личными делами водителей третьей автоколонны, которые восемнадцатого января проезжали мимо автовокзала порожняком, направляясь в сторону райцентра. На автобазе он пробыл до конца рабочего дня.

«Узнаю-ка я, – решил Арслан, придя на следующее утро к себе в кабинет, – не приехал ли из командировки Самохин. Зря я вчера его фотокарточку не взял. Надо показать ее квартирной хозяйке Калетдиновой. Вдруг это тот самый Алексей? Да, непростительная оплошность. Короче, Бражников Бражниковым, но увлекаться нельзя, да и Самохина пока сбрасывать со счетов не следует».

Когда диспетчер автобазы сообщил, что Самохин прибыл и сейчас находится в диспетчерской, Арслан попросил направить его к нему к трем часам дня, предполагая, что до этого времени они с Сосниным будут заняты Бражниковым.

Не успел Арслан положить трубку, как раздался телефонный звонок. Он услышал радостный голос Соснина:

– Арслан, есть! Я из научно-технического отдела. Только что получил заключение экспертизы: следы на месте обнаружения Калетдиновой оставлены автомашиной Бражникова. Считай, что он у нас в кармане.

– Быстрей приезжай! – обрадовался Туйчиев. – Жду!

Глава третья

Как обычно на большой перемене в учительской было людно и шумно. Петр Семенович, учитель физкультуры, стоя в дверях, поискал глазами и, увидев сидящую у окна Елену Павловну, которая просматривала книгу, направился к ней.

– Елена Павловна, у вас сейчас урок в 10 «б»?

Учительница утвердительно кивнула.

– Мне нужны Лазарев и Хрулев.

Елена Павловна вопросительно посмотрела на него.

– В час дня начинаются районные соревнования по баскетболу, а Хрулев и Лазарев в школьной команде, – пояснил он и, предвосхищая возможное возражение, добавил: – Директор в курсе.

Если бы Елена Павловна хоть отдаленно могла предвидеть, как будут развиваться события при выполнении ею обычной просьбы Петра Семеновича, сколько неприятных минут ей придется пережить, она никогда бы не взяла на себя эту миссию.

Войдя в класс, по обыкновению со звонком, чтобы не терять ни минуты, Елена Павловна сразу же подняла Славку и Кольку.

– Лазарев и Хрулев, вас в спортзале ждет Петр Семенович, вы освобождаетесь от уроков и поторопитесь, пожалуйста, чтобы не мешать нам.

Колька вытащил из парты свой портфель и, на ходу застегивая его, стремглав направился к выходу. Но едва он дошел до двери, как в изумлении остановился, услышав, что говорит Славка.

– Простите, Елена Павловна, но мне не хотелось бы пропускать уроки. – Голос Славки звучал твердо и спокойно.

Класс замер, а Колька, продолжая стоять у дверей, растерянно хлопал глазами. Отказаться на законном основании уйти с уроков! Это было выше его понимания.

В первое мгновение опешила и Елена Павловна. Такого за ее многолетнюю практику еще не бывало. Обычно освобождаемые от уроков ученики не скрывали своей радости и выходили из класса, сопровождаемые завистливыми взглядами остающихся: «Везет же людям!» Но такого…

– Вы не хотите участвовать в соревнованиях, Лазарев? – сухо спросила она.

– Хочу, – сдержанно ответил Славка, – но не могу нарушать Устав школы.

Между тем Колька, видя решительное настроение друга, тихонько вернулся на свое место.

– В таком случае, Лазарев, вам придется объяснить это директору, ибо я выполняю его распоряжение, – Елена Павловна с трудом сдерживала раздражение.

Услышав, что с уроков их отпускают по указанию директора, Колька опять пошел к двери. В классе поднялся легкий гул. Ребята всегда были за Славку, но сейчас они его просто не понимали.

– Да брось ты, Славка…

– Плохо, что ли, пойти на игру?

– Характеристику испортят…

Тут и там тихо раздавались реплики. Однако Славка был непреклонен.

– Я прямо сейчас должен идти к директору? – деловито спросил он и, получив утвердительный кивок, вышел из класса. За ним устремился Колька.

Славка постучал в дверь директорского кабинета и, получив разрешение, вошел. Колька остался в коридоре.

– Вы меня вызывали, Владимир Сергеевич? – почему-то решил спросить Славка.

– В чем дело, Лазарев? – удивился директор. – Почему вы не на занятиях? – голос его был строг.

– Меня послала к вам Елена Павловна, потому что я отказался пойти на соревнования.

Решимость Славки постепенно начала убывать, и он даже пожалел о затеянном, но когда директор школы сказал ему, что он не дорожит честью школы, Славка срывающимся голосом ответил:

– Это неправда… мне дорога честь школы, но почему надо нарушать?..

– Что нарушать? – спросил Владимир Сергеевич.

– Все! Все, чему нас учат! – Славка уже не мог сдерживать себя.

Большой педагогический опыт мгновенно подсказал директору, что сейчас, как никогда, важно не перегнуть палку. И хотя его первым побуждением было немедленно пресечь Славкины излияния, именно в этот момент ему стало ясно: случай этот необычный, выходящий за рамки простого непослушания.

– Успокойся, Слава, садись, – Владимир Сергеевич вышел из-за стола, подошел к Славке, сел рядом. – Я слушаю тебя, – улыбнулся директор.

– Все учителя нам говорят, что Устав школы – закон нашей жизни. – Директор согласно кивнул. – Но ведь Устав запрещает во время уроков участвовать в соревнованиях! – почти выкрикнул Славка. – Вот я и не пошел… – Он махнул рукой и, понизив голос, после небольшой паузы добавил: – Но если вы скажете, я пойду…

– Иди на урок, Слава.

Директор встал, тотчас вскочил со стула и Славка.

«Многие говорят, что им все равно, что о них думают, и правильно говорят, – размышлял Владимир Сергеевич, глядя на Лазарева. – Наверное, это просто защитный панцирь… От чего? От мнения окружающих, которое не всегда совпадает с их собственным мнением? Конечно! Пытаясь доказать твердость своих убеждений, эти люди зачастую облекают свой взгляд на вещи и явления в такую форму, которая противоречит внешне мнению других людей. А в действительности? В действительности они лишь отстаивают право на собственное, суждение.

Наверное, так? Но если так, тогда школа должна культивировать уважение к мнению учащегося, развивать в ученике чувство собственного достоинства, а заодно и внутренний стимул к честной, высоконравственной жизни. Это государственный интерес».

– Иди на урок, Слава, – тихо повторил директор.

– На урок? – обрадованно переспросил Лазарев и, увидев кивок Владимира Сергеевича, выскочил из кабинета.

К удивлению ребят и Елены Павловны, Славка и Колька вернулись в класс. После уроков Елена Павловна стремительно вошла в кабинет директора, всем своим видом показывая решимость постоять за себя. Здесь же была и Нина Васильевна.

– Как же это получается, Владимир Сергеевич? – Елена Павловна не скрывала обиды. – Значит, теперь авторитета учителя не существует? – В ее голосе звучали гневные нотки.

– Присаживайтесь, Елена Павловна, – дружелюбно предложил директор. – Мы как раз по поводу Лазарева сейчас беседовали с Ниной Васильевной. – Директор кивнул в сторону завуча и продолжал: – Вы ведь по этому вопросу? Не так ли? Как это ни печально сознавать, но именно ученик преподнес нам весьма поучительный урок…

– Ни во что не ставить учителя? – вспыхнула, перебив директора, Елена Павловна.

– Вы не совсем правы, – вмешалась Нина Васильевна. – Положение действительно сложилось серьезное. Мне думается, именно с позиций педагогических, воспитательных Владимир Сергеевич поступил правильно.

– В самом деле, Елена Павловна, как бы вы поступили, встав перед дилеммой: авторитет учителя и авторитет закона. Ведь именно так стоял вопрос, – увидев протестующий жест Елены Павловны, настойчиво подтвердил он. – И когда Лазарев сказал мне, что пойдет на игру, если я ему прикажу, мне стало ясно, вот этого-то я и не могу сделать. Не могу, ибо тем самым, хотел я того или нет, фактически показал бы ему и всем: соблюдать Устав школы можно не всегда, он обязателен не для всех. Мы сами виноваты, что создалась такая ситуация, и я приношу вам, Елена Павловна, свои искренние извинения.

– Здесь дело не в Лазареве, хотя он причиняет вам немало беспокойства, – видя, как Елена Павловна обиженно поджала губы, подошла к ней Нина Васильевна. – Но, положа руку на сердце, как учитель, разве вы не понимаете: иное решение вопроса неминуемо создаст у ребят мнение, что требование соблюдать закон – это «только разговоры», а в жизни все по-другому. Я убеждена, если сложилась ситуация, в которой надлежит сделать выбор: отдать предпочтение авторитету учителя или авторитету закона, решение может быть только однозначным, прежде всего закон. Конечно, это большая оплошность со стороны всех нас – создавать подобные ситуации, – огорченно призналась она, – и надо приложить немало усилий для выправления создавшегося положения, но принятое решение, согласитесь, единственно правильное.

* * *

– Ольга Дмитриевна?

– Да, кто это?

– Здравствуйте. Вас беспокоит следователь Туйчиев.

– Боже! Что стряслось? – тревожно задрожало в трубке контральто.

– Не волнуйтесь. Ничего страшного. Если сможете, зайдите с сыном ко мне часа в четыре, – Туйчиев назвал адрес.

…После того, как магнитофон похитили из квартиры Рустамовых, милиция искала его везде: на базарах и в комиссионных магазинах, в скупочных пунктах и в мастерских по ремонту (а вдруг сломался, и вор отнес его чинить). Но безуспешно – магнитофон нигде не «всплывал».

И вот теперь, спустя несколько месяцев посте кражи, Николай предложил повторить поиск, как он выразился «на бис». «Он хоть и голландский, но поломаться может», – настаивал Соснин. Арслан не возражал, хотя мало верил в успех этого предприятия.

А сегодня утром в кабинет Туйчиева влетел Манукян.

– С днем рождения тебя, дорогой, – крепко пожав руку Арслану, сказал Манукян и протянул длинную узкую коробку. – Извини, подарок с нагрузкой.

– Спасибо, – хмуро бросил Арслан, рассеянно глядя на галстуки. – Откровенно говоря, я ждал от тебя другого подарка.

– Чем богаты… – невозмутимо отпарировал Манукян. – Дареному коню в зубы не смотрят.

– Ладно. Черт с тобой, приходи вечером.

– Вот это мужской разговор! – довольный Манукян сел и занялся изучением собственных ногтей.

– А здесь что? – Туйчиев развернул сложенный вчетверо листок, который лежал на галстуке.

– Я же говорил тебе – нагрузка.

Это была квитанция на ремонт магнитофона «Филлипс» № 713428, принятого мастерской от Лялина В. Т.

– Молодец! Нашел – обрадовался Арслан и погрозил ему кулаком. – Ты начинаешь входить в форму, Манукян. Так держать.

Ровно в четыре в дверь заглянула Вера Петровна.

– Арслан Курбанович, Лялины пришли.

– Пусть войдут.

Высокая молодящаяся дама в модной импортной шубе, с красивым, но сильно располневшим лицом, заметно нервничала.

Ее сын, худенький паренек лет пятнадцати, большими серыми глазами с нескрываемым интересом смотрел на следователя.

– Садитесь, пожалуйста, – Туйчиев достал бланк протокола допроса.

– Может быть, мальчика можно оградить? Я сама в состоянии ответить на все интересующие вас вопросы. В его возрасте это такая психическая травма. – Лялина поправила прическу. – Я хотела взять с собой супруга, но он в командировке в Москве. Ведь он директор завода, вы знаете?

– Мама! – умоляюще произнес сын.

– К сожалению, оградить от вопросов вашего сына нельзя. Обещаю, что никаких психических травм он не получит. Но сначала вопрос к вам. У вас был магнитофон?

– Почему был? – обиделась Ольга Дмитриевна. – У нас есть магнитофон.

– Давно купили?

– Месяца два назад, кажется.

– А до этого у вас не было магнитофона?

Лялина замялась. Она зачем-то открыла сумочку, порылась в ней, закрыла снова, посмотрела в окно.

– Можно мне?.. – встрял Лялин-младший, но мать перебила его:

– Подожди. Я сама. Конечно, у нас и раньше имелся магнитофон.

– Какой марки?

– Право, я не знаю.

– «Филлипс», – подсказал сын.

– Где вы приобрели его?

– В комиссионном, около вокзала. Там наш знакомый работает, Брискин.

– Вы его ремонтировали?

– Да, вроде…

– Это квитанция на ремонт вашего магнитофона? – Туйчиев протянул Лялиной квитанцию.

– Наверное.

– Ну, теперь расскажите, где ваш старый магнитофон?

– Мы его продали. – Ольга Дмитриевна смотрела на следователя ясными глазами.

– Кому?

– Совершенно посторонним людям, я их не знаю.

– За сколько?

– Не помню сейчас, кажется…

– Мама! – громко перебил Венька. – Зачем ты так… Никому мы его не продавали, я сейчас все расскажу…

В тот ветреный декабрьский день Венька, забрав из мастерской магнитофон, лениво брел по скверу. Когда первые капли дождя упали на землю, он забежал в телефонную будку. Через мгновение ливень уже хозяйничал на улице, низкие серые облака быстро плыли на запад.

«Светопреставление какое-то, – думал Венька, – и, кажется, надолго». Он повесил магнитофон на крюк под телефоном, порылся в кармане. Двухкопеечной не оказалось, пришлось опустить гривенник.

– Слушаю, – послышался в трубке женский голос.

– Капитолина Андреевна? Здравствуйте. Это Веня. Наташа дома?

– Здравствуй, – ответила Наташина мать. – Ее нет.

– Извините. Я попозже позвоню.

Дверь будки открылась, и рядом с Венькой очутился высокий юноша в синей куртке. Не обращая внимания на Веньку, он протянул руку к телефону. Венька попытался выйти из будки, и только теперь, кажется, парень заметил его. Сузив глаза, он улыбнулся Веньке, загородив собой дверь.

– Подожди, абитуриент. Сначала помолись: сейчас буду бить, – предупредил он и сочувственно добавил: – Ничего не попишешь, так надо.

– Да ты что? Пусти…

Сердце у Веньки застучало быстро и глухо. Предательски выдавая испуг, задрожало левое веко.

– Ладно, – внезапно сменил гнев на милость парень. – Обойдемся без мордобоя. Не правда ли?

Он снял с крюка магнитофон. Затем стянул с себя куртку, больно задев локтем Венькин нос, и завернул магнитофон.

Зажатый в угол, Венька не шевелился, только тяжело дышал.