Текст книги "Позывные — «02»"

Автор книги: Валерий Гусев

Соавторы: Валерий Нечипоренко,Ким Немировский,Кудрат Эргашев,Владимир Болычев,Наум Мильштейн,Вильям Вальдман,Махмуд Атаев,Михаил Лихолит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– За домом Аминова уже установлено наблюдение, – сказал Лукьянов.

– Этого мало… Надо подключить еще людей, но только самых опытных и проверенных из дружинников и чтобы каждый жест, каждый шаг Аминова был известен. Для начала вам нужно тщательно допросить Ачилова. Узнать все привычки Аминова, склонности еще с институтской скамьи, круг друзей.

* * *

Фарид Аминов имел, на его взгляд, самую заурядную биографию. Да и к чему она была ему: родился, учился, женился, развелся. Не руководящим же работником становиться!

К родителям претензий не имел, разве что могли быть и побогаче – при «бабках», и повыше в должности – с «брюхом». Жили старики на свою пенсию, смотрели телевизор, читали газеты, и навещал их Фарид, только когда становилось очень туго: чтобы смыть с себя грязь какой-нибудь затянувшейся попойки или дать возможность «своей мамочке почистить гадкому утенку перышки». В семью и детей он не верил: он считал, что дети никогда не были абсолютно благодарны родителям, а любовь… Как говорил один герой популярного фильма: «Любовь начинает умирать на второй день после свадьбы». Поэтому Фарид развелся без особых скандалов, – детей, слава богу, у них не было, – и был доволен. Детей, при случае, знал он, всегда можно завести. Должность учителя ему показалась едва ли не оскорбительной. Как это он вдруг будет учить всю жизнь каких-то сопливых оболтусов? А потом станет таким, как их завуч – плюгавым и заурядным?.. Фарид понял, что те же учительские деньги он сможет получать, не выходя на работу. Для этого нужно было отнести «трудняк» – трудовую книжку знакомому прорабу, и тот только за роспись в ведомости оставлял ему месячную зарплату учителя. Но это грозило ревизией, скандалом, а «шутить с уголовным кодексом», так же как «Бендер-Мария-Остап», Фарид не любил. Он чтил его.

Вскорости удачно подкинула наследство одинокая тетя. Причем с домом. Можно было, особенно не задумываясь, жить на ее сбережения некоторое время. А тут подоспел его величество фарц: джинсы, батнички, туфли, юбки, вельвет, марля! Тут тебе и общение с экзальтированными милыми девочками-«лапочками», сосущими сигарету за сигаретой, а уж сколько кофе входило в эти тщедушные тела!!! Наверное, они состояли из одного давления! И худо-бедно за бесконечными коктейлями. Фарид как-то уже сам привык быстро обделывать многие доходные дела.

Иногда он приглашал какую-нибудь «лапочку», – имя не имело значения, – и она ночевала пару дней у него. Одна «лапочка» исчезала, появлялась другая, третья – в общем, это было удобно и совсем не хлопотно.

О браке девицы не заговаривали: Фарид сразу же ставил точки над «и», да и девицы ничего не требовали, разве что иногда «тасовались»: старые знакомые нет-нет да и появлялись опять в его доме будто впервые.

Все было ничего, но не было полной уверенности в завтрашнем дне, не было, – и он сам это чувствовал, – в нем той вальяжности, с какой, он видел, воротилы швыряют деньги, делают богатые подарки тем же «лапочкам», а он себе этого позволить пока не мог…

Но что самое главное – его снедала необыкновенная гордыня. Да! Он считал себя выше, умнее всех этих жлобов, даже с самыми большими «бабками». Подумаешь, «бабки!» Пусть ты разговариваешь сегодня со мной небрежно, – я презираю тебя! И рано или поздно буду «иметь» во много раз больше тебя, а уж умнее тебя я и сейчас!

Фарид знал, что все это «пока». Пока его окружают эти дебилы, пока он пьет с фарцовщиками и дешевками и ведет разговоры на уровне неандертальцев: кто сколько выпил, где что «дают». Все пока… Он знал, что будет еще и «завтра». Какое оно конкретно будет, он не совсем представлял, но в настоящий момент, анализируя свою жизнь, он был в общем-то доволен.

А что? Он свободен. Семьи нет и не надо. Брак как форма существования людей почти изжил себя. Не дай бог все эти пеленки, распашонки, жировки, соленья, варенья на зиму. Да еще работа с 10 до 7 или с 8 до 5! Деньги? Тьфу! Небольшие, но есть! Спит с кем хочет и когда хочет! Одет – дай бог всякому! Хата есть! Здоровье? Пока не жалуется! Сам себе и судья и хозяин. Угрызения совести? Для закомплексованных болванов!

Иногда Фарид спрашивал себя: мог бы он убить человека? И где-то, только для себя, отвечал: «А что? Мог. Если бы это было очень надо и если был бы уверен, что никто не узнает и ничто ему за это не будет. Подумаешь! Убить жлоба, каких тысячи, миллионы. И не заламывать истерично руки: «Ох, убил! Ах, убил!» Да, убил! Потому что это я! Я! Захотел – убил!»

По-настоящему завидовал Фарид только «каталам» – крупным картежникам. Не их уму, – он беседовал со многими и знал: умом особым они не блистали, а их дерзости, рисковости и иногда купеческой бесшабашности. Вот, пожалуй, кем он мог стать, если бы не был трусом. Он не любил рисковать, любил видеть, как говорили картежники, «прикуп» на столе только снизу.

И еще Фарид с завистью слушал рассказы-басни о том, что кто-то сначала проигрывал столько-то «штук», потом отыгрывал свои и выиграл еще столько-то. Причем в разговорах назывались иногда почти четырехзначные цифры сумм, проигранных и выигранных «каталами». Это звучало как музыка…

Фарид согласен был в мечтах один разок выиграть одну из этих сумм. Но одно дело мечты, другое – воплощение… А вдруг проиграешь? Нет, нужен был миг, всего один миг, когда он, Фарид, схватит удачу и одним махом переплюнет всех этих жлобов…

И вот судьба наконец послала ему выигрышный шанс…

А появился этот шанс с приездом этого придурка Акрама, бывшего институтского товарища, ныне кишлачного учителишки.

Сначала они были в институте просто так: «Здравствуй – до свидания». Потом Фариду понадобился именно такой, прилежный и в чем-то недалекий, друг. Он писал для него конспекты, выкрикивал «я», если Фарид отсутствовал на лекционной проверке, ходил вместе с ним на свидания, если подруга очередной его девушки была «страшненькой» и, главное, всегда восхищался им, а это льстило Фариду.

И когда в этот раз Акрам приехал после долгого перерыва и нашел его, Фарид даже сначала обрадовался: все-таки «верный товарищ, институтские годы», а у него, у Фарида, кап раз сидели в гостях две девицы.

Потом, выпив за встречу, Акрам понес вдруг что-то про горы, школу, детишек; девицы заметно поскучнели и стали смотреть на провинциала с пренебрежением.

Но Акрам не замечал этого. Плюс ко всему, он стал ухаживать не за той, за какой надо…

Вечер был скомкан… Фарид ушел провожать девиц, а вернувшись, застал Акрама спящим в кресле. Будить не стал, а просто прикрыл пледом.

Наутро, а было уже часов двенадцать, друзья позавтракали в одном из ресторанов и вышли в сквер посидеть на скамеечке, покурить.

Фарид прикидывал, как бы «повежливее» отделаться от друга, которого он про себя охарактеризовал как «вчерашний день».

– Что бы ты сделал, если бы у тебя вдруг стало много-много денег? – неожиданно спросил Акрам, щурясь от мягкого солнца.

Фарид снисходительно скосил на него глаза и снова закрыл их: эта проблема волновала его самого всю жизнь.

«Дилетант», – вяло подумал он.

– А я бы… – Акрам с удовольствием потянулся и подержал ноги на весу. – Я бы…

– Ну что бы ты? – не открывая глаз, спросил Фарид.

– Купил бы вон тот цветочный киоск и раздавал всем женщинам бесплатно цветы! «На! На! На!» Даже вон той – старой! «Бери!» Или… видишь, детишки идут?

По дальнему тротуару двигались, охраняемые воспитательницей, детишки. Для безопасности они держали друг друга за край одежонки.

– Я бы купил лоток с мороженым и раздавал им.

– Простынут… – чтобы хоть что-то возразить, сказал Фарид.

– Или закупил бы кабак, а шикарная баба пела бы только для меня, под оркестр? А?

– Неплохо, – так же лениво оценил Фарид.

– Машины бы у меня, конечно, были штуки три: один «Жигуль», «Волга» и одна какая-нибудь спортивная… Слушай, а если бы я действительно нашел клад? А?

– Угу… – буркнул Фарид. – Тебя бы вызвали на сцену, вручили бы диплом I степени, и пионеры сделали бы тебе вот так, – и Фарид показал «Салют».

– Ну что же… и это неплохо. Слушай, я пойду сейчас по своим делам, а мой рюкзачок пусть у тебя полежит… Я его там в углу бросил… Ладно.

– Только, старик, не усложняй мне жизнь! Скажи конкретно, когда придешь за вещами?

Этим Фарид хотел спросить: когда ты уберешься?

– К вечеру, а может быть, завтра… Мне тут к знакомым надо заскочить…

Фарид пошел в бар, посидел там часа полтора: с кем-то увиделся, о чем-то договорился, выпил и вдруг подумал о рюкзаке и о странном разговоре…

Словно какая-то сила погнала его с места. Он помчался домой, заперся на ключ и развязал рюкзак…

* * *

Фарид с трудом разыскал Юрку-«Быка», одного из немногих воров «в законе», гулявшего пока на свободе.

– Не гони фуфло! – не поверил Юра.

– Клянусь! Сам трогал, – заверил Фарид.

– Нет, – сказал Юра. – «Рыжье» и «мокряк» я не потяну!

– Какой «мокряк»? – возразил Фарид. – Обыкновенная квартирная кража.

Юра задумался.

– В этом что-то есть. А товарища твоего куда денем? Он же в милицию побежит?

– Попытаюсь напугать. Он такой «фофан», за ним наверняка идет хвост. А я его монеты видеть не видел! Они же в рюкзаке. И потом… Вы же мои шмотки прихватите? Если начнет скандалить, я знаю, как с ним говорить…

Юра задумался опять и надолго. Фарид деликатно молчал рядом.

– Лады… – сказал наконец решительно Юра. – Только об этом – фу! Я тебя из камеры достану! Учти!

– О чем разговор? – оскорбился Фарид. – Что, я мальчик? Сам под себя…

Юра жестом остановил его:

– А за свои шмотки получишь у «Прыщавого» – бармена… Попросишь две шоколадки. В одной под оберткой «Аленка» будут «бабки», другую на глазах открыто разломи «кадрам». Запомнил?

– В «Аленке»… у «Прыщавого»…

– А остальная доля, братка, если ты меня не обманываешь, будет позже. Я тебя сам найду. Даже если лбом стукнешься, ты меня не знаешь? Понял? И не рыпайся. За тобой будут следить. После такой «кражи»…

* * *

– Значит, так! – обратился Санджар к собравшемуся активу дружинников. – Карманники, «автомобилисты», «каталы» иногда собираются в ресторане. Ваша задача: в ресторане ни во что не вмешиваться. Следить, к кому и с чем подойдет вот этот человек, – и он показал фотографию Аминова. – Сообщать о всех его действиях. Ну и, вы сами понимаете, осторожность и еще раз осторожность…

* * *

Фарид нервничал. Время подходило делать второй ход в игре, а тут появились некоторые темные места. Во-первых, не появлялся Акрам. Неужели загулял? Или взяли? Очень уж не понравился ему тот лейтенантик, что допытывался насчет гостей и их вещей. Если Акрама взяли, почему лейтенант не спросил про рюкзак? Впрочем, даже если его взяли, ему нет смысла рассказывать о рюкзачке? А если его задержали с частью монет? Неужели пошел «сдавать», придурок? Может, не нужно было на «Быка» выходить, а самому все решить с Акрамом? Опасно. Неизвестно, где Акрам взял монетки… Если бы клад, сдал наверняка, не кретин же, понимает, что крупная премия. Значит, там что-то не то… Вот и думай здесь, дорогой Фарид, думай! Значит, появляться только в открытых местах и только с бабами! Или вот что: устрою я им целую серию шушуканий. Пусть разбираются. А что за мной следят – это и ежу понятно…

* * *

– Аминов стал появляться в общественных местах чаще и дольше, чем обычно, – докладывал Саттарову Санджар, – со всеми, шутит, шепчется, часто меняет девиц…

– О чем шепчется?

– Да о разном… То анекдоты, то сплетни…

– Как бы главную сплетню не пропустить! – Саттаров полистал недовольно бумаги… – Что дали опросы рецидивистов-домушников?

– Никто ничего не знает… Ищем.

– Плохо ищете. Что Ачилов?

– Молчит… Раскаивается…

– Усильте наблюдение на «толкучке». Вещи Аминова могут уже продаваться…

Зазвонил телефон.

Саттаров снял трубку, слушал молча.

– Только что наши работники сообщили, что мелкий картежник по кличке «Маляр» передал сплетню: «Уголовник по кличке «Бык» поставил на кон золотую монету, оценив ее в 500 рублей. И забрал «свару». Монета осталась при нем. Играли в «секу», или, как ее еще называют, в «треньку».

– От кого пошла сплетня? – спросил Санджар.

– Неизвестно… Будем брать «Быка»… за рога, – усмехнулся Саттаров. – Готовьте операцию!

* * *

«Хата», где прятался «Бык», была окружена со всех сторон. Все молчали, ожидая сигнала. В дом только что прошли два человека, дружки «Быка», но его самого пока не было.

Наконец он появился: низенький, квадратный, с головой, почти утонувшей в плечах. В руке у него был элегантный «дипломат».

– Пора? – повернул Санджар голову.

– Подождем чуть-чуть… – шепотом сказал Саттаров. – Надо подойти ближе. Осторожнее, у него пистолет…

* * *

– «Бык!» – сказал вор по кличке «Черемшина» (его называли так потому, что он заказывал в ресторанах всегда одну и ту же заигранную мелодию). – Нам показалось, что на той хате, что брали последней, были не только шмотки…

– Если кажется, крестись, Черема! Откуда такие сведения?

– Что было в рюкзаке, «Бык»? – спросил «Макс», детина с угрястым неподвижным лицом и маленькими свиными глазками.

– Макся, братка, ты же видел – там была посуда, я ее вам всю отдал… – ласково пояснил «Бык». – Ты что?

– А что под посудой? Ходят слухи, что ты поставил на карту «рыжую» монетку?

– Да вы что? С телеги упали? Я неделю не прикасался к картам!

– Поклянись! – попросил «Черемшина».

– Падлой буду! Кто же это умный такие слухи распускает, а?

– Открой ридикюль, «Бык»! – хрипло приказал «Макс».

«Бык» ласково оглядел друзей. Губы его зазмеились в усмешке. Маленькие глаза спрятались за прищуром век.

– Он у меня на ключе, други!.. – и бросил «дипломат» на кровать.

– Достань, а мы подождем, – вежливо понукал «Черемшина».

«Бык» медленно полез во внутренний карман…

* * *

– Пора! – сказал подполковник и первым пошел к дому.

В этот момент внутри раздались выстрелы. Один, второй, третий… Затем крики, мат, стоны…

И еще грянули два выстрела. И наступила тишина…

Санджар ударил плечом дверь и ворвался в комнату.

– Руки вверх! – приказал он.

В комнате стоял дым. В углу скрючился «Черемшина», обхватив живот руками.

«Макс» сидел, прислонившись спиной к стене, глядя остекленевшими глазами на ворвавшихся сотрудников. Он был мертв. «Бык», еще живой, силился что-то сказать непослушными серыми губами. Он сидел на полу, держась за стул окровавленными руками, глядя на «Макса».

– До-до-достал ты меня, братка… – прошептал он и, улыбнувшись, затих…

* * *

– Здесь не все! – сказал Ачилов.

«Дипломат» с золотыми монетами и украшениями лежал на столе у Санджара.

– Монет должно быть 367, вернее 366 – одну я продал, а здесь…

– 266! – сказал Санджар.

– А украшения как будто все на месте… – добавил Ачилов. – Да, все…

– А вы не ошибаетесь? – спросил Санджар.

Ачилов горько усмехнулся:

– Я… это… столько раз пересчитывал…

– Не хватает 100 монет! – доложил Санджар подполковнику.

– Почему не 99? – удивился Саттаров. – Кто-то отложил себе ровно на свой век?..

– Надо провести обыск у Аминова! – сказал Санджар.

– И ничего не найти! Так? Неужели ему трудно угадать наш очередной «сложный» ход? А у меня для вас загадка поинтересней. Дело в том, что сплетня, пущенная о «Быке», оказалась ложной… «Бык» в действительности не ставил монету «на кон». И вообще он не играл в карты последнюю неделю. Он прятался.

– Значит, кто-то…

– Да, кто-то пустил сплетню…

– А «Маляр»?

– «Маляр» не помнит точно: то ли он рассказал Аминову, то ли Аминов ему… У нас здесь, оказывается, хватает хитреньких…

Кому-то нужно было, чтобы «Бык» поссорился со своими сообщниками, а зная его крутой нрав, можно было предположить, что один из них поплатится жизнью. Значит, на него можно будет «списать» недостающие монеты. А то, что «Бык» или кто из его друзей, непременно попадется, – это было заранее запрограммировано кем-то. Но в данном рассуждении имеется один прокол: кто скажет, что монет не хватает? Ачилов. Вот если бы он был на свободе – тогда ищи, кому это еще стало известно. Но Ачилов в милиции. А тот, кто состряпал и запустил в ход всю эту интригу, вряд ли бы затеял ее, зная, где находится Ачилов. Но и в этом построении было много слабых мест. Напрашивались десятки «почему»? Вся беда в том, что «Бык» и его сообщники мертвы… И на них многое можно свалить… Многое или все?..

– Разрешите предложить один план? – спросил Санджар.

– Ну… я слушаю… – поднял глаза Саттаров.

– Мы заметили, что Аминов выискивает какое-то место на берегу Буржара, где сбрасывают всякий мусор…

И Санджар стал развивать свой план…

* * *

Фарид ликовал… Все шло, как и предполагалось: там, где надо было, щелкнуло, сработало.

Капитан Гафитуллин вызвал его в отделение и возвратил часть украденных вещей. Про остальное было сказано: «Ищем».

Плитку шоколада «Аленка» Фарид получил. В ней было все по сегодняшнему курсу.

И что самое главное – среди фарцовой братии поползли слухи, что «Бык», «Макся» и «Черемшина» убиты в перестрелке.

Фарид чувствовал себя полубогом: все это он! Он!

Знала бы эта судачившая на разные голоса шантрапа, чей ум, чей мозг заварил и исполнил это все! И уже виделось Фариду, как он, «некоронованный король» всей этой братии, приходит скромненько в один из кабаков, и его встречают почтительными поклонами. А он, пресыщенный и усталый, закручивает все новые, наисложнейшие интриги…

А пока нужно было позаботиться о монетах. Уж очень они были в ненадежном и рискованном месте, зато в безопасности от щупов, миноискателей и прочих милицейских атрибутов. Но не рядом, не под рукой, когда можно было бы взять их в горсть, потрогать и бросить со звоном обратно в кучу…

Железный штырь на высоком берегу Буржара, где выбрасывают мусор, Фарид вбил незаметно дня три назад…

Как только стемнело, он взял ведро, где на дне была уложена веревка, и пошел «выносить мусор». Дерево росло почти из середины крутого склона. На его разлапистые ветки Фарид точно бросил в тот день дырявое ведро из-под золы. Рядом на ветках чего только не было! И поломанная раскладушка, и бумажные пакеты мусора, и тряпье, и решетки из-под яиц… Оглядевшись, Фарид вытащил веревку, зацепил ее петлей за штырь, бросил вниз и стал спускаться, как заправский альпинист-разрядник…

Назад лезть было чуть сложнее: мешало ведро. Приятно, надо сказать, мешало!

Когда до верха оставалось всего полметра – метр, Фарид поднял красное от натуги лицо и… встретился со спокойным взглядом того лейтенанта, что приезжал в день кражи.

– Давайте помогу! – предложил Санджар.

Фарид тупо застыл на склоне.

– Ну! – повторил еще раз Санджар. – Давайте ведерко. Вам же неудобно. – И словно заметив, что Аминов не решается выпустить ведро из рук, добавил: – Да и тяжеловато оно для вас…

* * *

– Что-то ты сегодня какой-то особенный? – спросила мать Санджара, накрывая на стол.

– Просто, мама, день такой, тоже особенный…

Санджар подошел сзади и обнял мать за плечи.

Лицо матери обрадованно просветлело.

– Ну ладно, ладно садись ужинать… Хоть бы ты скорее женился, что ли.

– Ее зовут Хафиза! – прошептал Санджар ей на ухо.

– Так что же ты меня не познакомишь? – обрадованно повернулась мать.

– Обязательно познакомлю. Вот дай только разберусь с делами…

Махмуд Атаев, Владимир Болычев
РЕВОЛЬВЕР БЕЗ НОМЕРА
Повесть

1

– Получайте деньги, дедуля, вот ваша книжка и – до свидания! У нас – перерыв, – с этими словами Мария Никитична Лугина закрыла окошечко кассы и громко позвала: – Девчата, обедать!

Пожилой вкладчик в стоптанных башмаках засеменил к выходу, а женщины начали собирать на стол. Контролер Лена Полякова заперла за стариком дверь на ключ и скрылась на минуту за дощатой перегородкой, где на плитке подогревалась принесенная из дому снедь. Тем временем бухгалтер Диля Махмудова, застелив клеенкой стол, выкладывала из сумки несколько крупных ярких помидоров, зеленый лук, огурцы, свежие, пахнущие тмином лепешки.

Три женщины – весь штат небольшой окраинной сберкассы – обычно и обедали, «не отходя от кассы», как говорили они об этом шутя. Идти до ближайшей столовой надо было с четверть часа, да пока постоишь в очереди, пока дойдешь обратно – перерыв уже и кончился. А так – и спокойнее, и дешевле, да и приготовленное собственными руками всегда кажется более вкусным.

По небольшому помещению сберкассы разнесся аппетитный запах жаркого из баранины. Женщины не спеша ели, пили зеленый чай.

День стоял жаркий – начало августа. Солнце после полудня пекло вовсе уж нещадно. С раннего утра уже стояла липкая духота, и потому окно, глядевшее на улицу, было распахнуто настежь. По всем правилам в раму должна быть вставлена решетка, женщины не раз напоминали об этом своему начальству, им неизменно обещали, что вот-вот пришлют мастеров, пока же беспокоиться, мол, не о чем: ночью в случае чего сработает безотказная электрическая сигнализация, ну, а днем в наших краях вроде бы безопасно, тем более, что почти все вкладчики – из близлежащих домов, и сотрудницы сберкассы знают в лицо едва ли не каждого из них.

Располагалась сберкасса на первом этаже нового жилого дома. За окнами весь день не прекращалась ребячья возня. Вот и сейчас со двора доносились звонкие крики, откуда-то сверху лился усиленный динамиком голос популярной эстрадной певицы.

– А соль-то мы забыли? – спохватилась Лена Полякова.

– Да вот она солонка, – успокоила ее Диля.

Она посолила картофелину, на которой подтаивал желтый кружок масла, но, не донеся ее на вилке до рта, застыла. Лицо ее исказил ужас. Сидевшие напротив Дили, спиной к окну, женщины смотрели на нее, не понимая, что происходит. Диля оцепенела; янтарные масляные капли падали на ее атласное платье, но она не замечала этого. Глаза ее были прикованы к окну.

Не выдержав напряжения, Лена оглянулась и вскрикнула. Тут же с грохотом упал стул. С подоконника спрыгнул тяжело дышащий мужчина в светлой фетровой шляпе. Лицо его было повязано клетчатым платком. Открытыми оставались лишь глаза, суженные то ли от роду, то ли от злобы.

– А ну, сидеть! – произнес он сквозь зубы и повел слева направо рукой, в которой был зажат пистолет! – И – тихо!

Следом ввалился другой человек, тоже с повязкой, оставлявшей открытыми лишь глаза.

Обо всем остальном женщины впоследствии вспоминали, как о кошмарном сновидении. Мария Никитична сделала движение к сейфу: там лежал револьвер, но в тот же миг раздалась грязная брань и окрик:

– Что? Пулю в лоб захотела?.. На место!

Второй бандит навис над столом.

– Хотите жить, давайте ключи от сейфа. У кого они? Ну!

Невольно и Мария Никитична, и Лена бросили взгляд на Махмудову. Та отвела глаза и, словно в гипнотическом сне, безвольно, замедленно действуя, вытянула на себя ящик стола, взяла прыгающими пальцами связку ключей и положила их перед собой. Бандит схватил их, бросился к сейфу, погремев ключами, открыл дверцу, поставил мешок и, торопясь и сопя, неловко сгреб с полки в мешок несколько денежных пачек. Все в той же спешке, царапая по шершавому металлу руками, открыл он второй сейф, вынул чистые бланки аккредитивов, стопку облигаций трехпроцентного займа. Под руку ему попался револьвер, и грабитель, бросив быстрый взгляд на оружие, сунул его в карман.

Тот, что был с пистолетом, не сводил глаз с потрясенных, онемевших женщин. Время от времени переводил он пугающе черное отверстие ствола то на одну, то на другую. Едва сообщник закончил возню у сейфов, человек с пистолетом перевалился через подоконник, дождался, пока перелезет сообщник, и уже из-за окна погрозил еще раз:

– Пикнете – прибьем!

Послышался удаляющийся топот, потом заурчал мотор; машина, судя по шуму, рывком сорвалась с места и умчалась, стремительно набирая скорость, в сторону большого проспекта.

Наступила гнетущая тишина, и, словно в насмешку, доносилось сверху вместе с переборами гитары:

 
Благословляю вас
На все четыре стороны…
 

– Уйдут же сволочи! – опомнилась наконец Мария Никитична. Она вскочила, подбежала к телефону, дрожащей рукой набрала номер.

– Милиция? Нас ограбили. Скорее…

– Не торопитесь, – откликнулся спокойный женский голос. – Давайте обо всем по порядку… Адрес? Номер сберкассы? Ваша фамилия?

«Что она такое говорит? – в раздражении подумала Мария Никитична. – Как же не торопиться? Ведь скроются».

– Сообщите точное время, когда это произошло? Говорите спокойно и внятно, – увещевали на другом конце провода.

Она постаралась ответить потолковей на вопросы оператора и осторожно положила трубку.

Диля Махмудова сидела, низко опустив голову. Плечи ее мелко дрожали.

«Что теперь с нами будет?» – с острой жалостью к себе и подругам подумала Мария Никитична.

Вскоре у входа притормозил желто-синий милицейский «уазик». За ним подъехали две «Волги». Из первой вышел полковник. Он выделялся среди всех не только ростом, но и тем, что, судя по всему, был здесь старшим. Он негромко и немногословно отдавал распоряжения подчиненным. Тесное помещение сберкассы наполнилось людьми. Напротив Дили Махмудовой уселся за стол добродушный с виду следователь. Он задавал ей вопросы и тут же печатал протокол на портативной машинке. Сейфами занимался молодой лейтенант. Он набрал из плоской стеклянной баночки густую черную массу и нанес ее на дверцу. «Криминалист», – поняла Мария Никитична. Другие сотрудники тщательно осматривали окно снаружи.

Кинолог заставлял огромную овчарку взять след. И никто, казалось, не спешил.

«Что ж они медлят? – в тоске думала Мария Никитична. – В погоню же надо… А впрочем, где искать? За кем гнаться? Не знаем даже, какая машина у них была. Нет, не найдешь их теперь? Господи, за что нам такое несчастье!»

Следователь попросил и ее восстановить в памяти все происшедшее, и она искренне старалась исполнить его просьбу. Однако сообщить сумела немногое. Главное, пожалуй, что подчеркнул следователь, о глазах бандита. «Маленькие, прямо как иголками колют, – сказала Мария Никитична. – Ни у кого таких не видела».

В ближайших дворах и домах старались отыскать очевидцев. И в самом деле: перед старшим вскоре предстал долговязый смущенный подросток.

– Ты видел машину? Какой она марки?

– «Волга», старая.

– В смысле «подержанная».

– Да нет. Старого выпуска.

– Очевидно, «М-21». А цвета какого?

– Белого.

– Номер не запомнил?

– Нет.

– Сколько их было?

– По-моему, трое.

Второй свидетель явился сам. Сутулый старик в растоптанных туфлях.

– Могу кое-что доложить, товарищ начальник, – произнес он по-военному и сделал знак, чтобы тот отошел вместе с ним в сторонку.

Сотрудники улыбнулись.

– У нас друг от друга секретов нет, – произнес кто-то, но полковник остановил его жестом и послушно последовал за стариком.

– Видел я этих троих, – тихонько сообщил старик. – Виноват, правда. Не сообразил сперва, что они – бандюги. Решил, какие-то ухажеры к девчонкам из сберкассы прямо через окно сиганули. От них, от теперешних, чего угодно ожидать можно. Потом гляжу: спрыгивают с подоконника обратно на тротуар. Жарко, а они в шляпах. А на мордах платки какие-то. Чудно, конечно, но опять же думаю: может, мода теперь такая пошла? Чего только не выдумывают: девки все в штанах, парни – с волосами до плеч…

Ну, эти двое, значит, садятся в машину, третий – за рулем, и укатили. Я домой прихожу, тут рядышком, а старуха моя как раз из магазина вернулась. «Слыхал, – говорит, – сберкассу только что, средь бела дня, ограбили!» Вот тогда до меня все и дошло.

– А вы-то сами где находились во время ограбления? – спросил полковник.

– Я во-он там в тенечке стоял, – старик указал на чинару, широко раскинувшую ветви над тротуаром. Старое дерево это, очевидно, уцелело, одно из немногих, от прежних сельских усадеб, на месте которых теперь построили большие дома. – Только вышел я из сберкассы, на другую сторону побрел, а у меня шнурок развязался. Наклонился я, затянул кое-как, а разогнуться не могу: радикулит проклятый! Еле-еле добрался до чинары, за ствол ухватился, минут пятнадцать стоял, наверное, пока чуточку полегчало.

– Так, может, вы еще что-нибудь успели заметить? – в голосе у офицера звучала надежда, но старик только руками виновато развел. – Ну, хоть как выглядели эти преступники?

– Я же говорил: морды у них замотаны были.

– Ну, хоть рост или какие-то особые приметы?

– Рост? – старик с минуту думал. – Ну, один, значит, чуть пониже вас будет. Зато плечи – во! – он развел до предела руки в стороны. – И волосы на голове, как на барашке шерсть. И еще эти, как их, бакенбарды заметны были. А вот остальных, хоть убейте, не помню, какие они.

– Как же вы этого, одного запомнили? – теперь в тоне полковника мелькнуло, наверное, недоверие, и старик даже обиделся.

– А потому, – ответил он сердито, – что к нам на квартиру на прошлой неделе сантехник приходил. Вот такой же: широкий, курчавый. Еле допросились, чтоб смеситель починил, а он, паразит, пять минут повозился и говорит: «Деталей не хватает. Купить надо. Давайте трешку». Старуха-то, дура, и дала ему три рубля. Он деньги взял – и поминай как звали. Я уже и в жэк жаловался. Говорят – запил опять. Проспится – придет, все сделает, что надо. А душ-то не работает… Вот я, как заметил того, курчавенького, и подумал, не наш ли беглый.

– Так, может, это он и был?

Старик отрицательно помотал головой.

– Нет. Этот пошире будет и волосы черные. Я разглядел: когда он в машину-то прыгал, шляпа с него слетела, так он ее на лету поймал. Ну вот… А наш-то рыжий был. – Его вдруг осенило: – Может, найдете его, товарищ полковник? Он же, подлец, три рубля кровных у нас забрал! Привлечь его надо, чтоб неповадно было…

Полковник понял, что большего от старика добиться не удастся. Он занес в блокнот его фамилию и адрес и вернулся к своей группе.

Здесь успехи были пока тоже невелики, однако паренек, который видел белую «Волгу», вспомнил, что после номерного знака стоял буквенный индекс, не такой как в Ташкенте: не то «ДЖЮ», не то «ДЖБ».

Между тем закончили свое дело и следователи, и сотрудники, которые внимательнейшим образом осмотрели место преступления, зафиксировали малейшие следы, оставленные грабителями, – все, что могло (и должно было!) помочь в поисках преступников.

Мария Никитична смотрела на отъезжающие служебные машины все еще испуганным и тоскливым взглядом.

«И это все?» – разочарование было написано на ее лице и лицах ее подруг. А еще более удивляло то, что когда работники милиции уезжали, были они отнюдь не озабочены и хмуры, а скорее спокойны и даже веселы, будто не сомневались в том, что в огромном городе среди двух миллионов жителей и десятков тысяч автомобилей непременно отыщут единственную белую «Волгу» со знаком «ДЖЮ» и трех преступников, о которых только-то доподлинно и известно, что один из них – курчавый, с колючими глазами.