Текст книги "Песня ночи"
Автор книги: Валери Шервуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
– Да, я говорила.
Каролина покраснела. Неужели Хоукс доложил и о том, что сосед из дома напротив предпринимает неустанные попытки ухаживания за подругой капитана, и, едва Каролина выходит из дому, уже тут как тут, всегда готов с ней побеседовать. Каролина сочла за лучшее вернуться к обсуждению монсеньора Раймона.
– Впрочем, я не могу отрицать, что он француз. Он сказал, что не так давно прибыл с Нью-Провиденс, а в Марселе провел лишь детство и юность.
– Но ты все же приняла его за испанца? – вскинув бровь, спросила Келлз.
– Ну, я могла и ошибиться.
– Сомневаюсь. Обычно шестое чувство не подводит тебя.
– Как бы там ни было, он уехал, и нам больше не о чем беспокоиться. Он сказал мне, что уезжает из города на следующий день.
– Значит, уехал. Так скоро? Он не сказал, куда направляется?
– Не помню. Кажется, нет.
– И тебе не любопытно было узнать?
– Ну, в конце концов, не мое это дело. Я пригласила его поужинать только потому, что он…
– Потому что пришел к тебе на выручку, я знаю. И все же… Все время спрашиваю себя, как это ему удалось оказаться в нужное время в нужном месте?
– Прекрати! Все это просто смешно! – выпалила Каролина. – Он не мог заранее все предугадать! Скажи, ну откуда мог монсеньор Раймон знать о том, что Джилли упадет передо мной в этом самом месте?
– Да, – протянул Келлз. – Весьма удачное падение, тебе не кажется? Интересно, как ей удалось все так ловко устроить…
– Джилли, можешь зайти. Я вижу твой глаз в щелке.
Джилли неохотно открыла дверь. Вид у нее был надутый, словно ее обидели, и у Каролины лопнуло терпение.
– Если ты будешь подслушивать, Джилли, я немедленно прогоню тебя вон!
Джилли от злости на себя и на хозяев весьма своевременно разрыдалась и выбежала из столовой.
– Все же лучше найти девчонке другое место, – проговорил Келлз, хмуро глядя вслед служанке.
– Нет, ей нужно дать еще один шанс, – упрямо стояла на своем Каролина. – Но скажи мне, почему это по городу ходят слухи, будто ты покупаешь поместье?
– Потому что так оно и было.
– Но ведь, кажется, ты сказал…
– Я сказал, что сейчас не покупаю, но не говорил, что не хотел бы этого сделать.
– Но…
– Ну, хватит. Не волнуйся так. Я думал, купить поместье не составит труда, ведь мне всегда охотно давали денег в долг. Оказалось, что люди готовы рисковать целыми состояниями в надежде обогатиться быстро, но они слишком хорошо понимают, что получать доход с земли – дело другое, и немедленной прибыли ждать не приходится.
– Ты бы мог получить скорую прибыль! – решительно заявила Каролина, совсем позабыв о том, что совсем недавно она была против того, чтобы они с Келлзом стали плантаторами. Сейчас она была всецело на стороне мужа.
– О, я не сомневаюсь в собственных силах. Да только люди с деньгами не торопятся давать мне ссуду. Похоже, мой прошлый опыт не внушает им надежд на то, что из меня выйдет образцовый плантатор. Со мной говорили весьма вежливо, но при этом ясно дали понять: платить придется наличными.
После ужина Келлз и Каролина пили в гостиной рубиново-красное сладкое вино порт, названное в честь города Опорто, где его некогда научились делать.
– Но ведь ты решил покончить с флибустьерством. Всем это известно! – продолжала недоумевать Каролина.
– Всем известно, да только никто не верит. Возможно, я и сам не верю в это, – сказал Келлз, устало покачав головой.
– Ну тогда сделай им одолжение – заплати наличными! – взорвалась Каролина. – И порви с негодяями, которые привыкли наживаться на твоей опасной работе!
В улыбке Келлза сквозила печаль. Она была такой милой в своем белом платье, так очаровательна в своем негодовании, от которого грудь ее так бурно вздымалась – наивная, невинная, совсем девочка. Каким-то образом колье своей грубоватой роскошью только усиливало ее прелесть.
– Не может быть, чтобы у нас не хватило денег. Это ведь не так? – боясь поверить себе, спросила Каролина.
– При всей той роскоши, что тебя окружает? – с кривой ухмылкой переспросил Келлз. – Наш дом дорого нам обходится.
– Но у тебя так много золота, – запротестовала она. – Так много…
– Хранится в Англии в неприкосновенности, и лишь я один могу взять то, что мне принадлежит. Лично… А путь в Англию мне заказан. Ты ведь не хочешь, чтобы я отправился туда?
Каролина почувствовала, что земля уплывает у нее из-под ног, и села, чтобы не упасть в обморок.
– Нет, не хочу, – слабым голосом произнесла она.
– И еще, Кристабель, – спокойно и взвешенно добавил Келлз, – я должен как-то зарабатывать на жизнь, в противном случае нам придется продать дом.
– Тогда продай дом.
– Нет, я не намерен этого делать, – спокойно сказал Келлз. – Во-первых, это было бы опасно. Если в городе пойдут слухи о том, что я испытываю трудности, непременно найдется тот, кто попытается продать меня испанцам за пятьдесят тысяч монет.
Как она могла об этом забыть!
– И что ты предлагаешь делать?
– Я предлагаю, – с нажимом на каждом слове проговорил он, – вернуться к моей старой работе. Все видят во мне флибустьера – ради Бога, я буду им!
– О нет! – воскликнула Каролина. – Я не могу этого выдержать! Без конца думать о том, где ты и жив ли!
– Придется выдержать, если хочешь, чтобы мы пережили трудные времена. Не печалься, Кристабель, – добавил он мягче, – уж лучше это, чем плыть в Англию, а деньги мне нужны срочно, много денег!
«А я отослала колье, которое могло бы избавить его от такого страшного выбора!» – в ужасе думала Каролина. Прошла неделя, «Утренняя звезда» уже далеко в океане. Она готова была сгореть со стыда.
– Келлз, – срывающимся голосом сказала она, – прости меня за колье.
Келлз коротко рассмеялся.
– Брось казниться. Я так или иначе должен был вернуться к пиратскому ремеслу. Ты сделала ошибку, Кристабель, когда полюбила меня. Другой мужчина мог бы дать тебе больше: спокойный, мирный дом, детей, окружение, которым ты могла бы гордиться.
– Нет, не говори так! – Каролина вскочила и, обежав вокруг стола, бросилась в его объятия. – Не смей так говорить! Ни разу я не пожалела об этом, ни разу!
Каролина немного кривила душой. Были в ее жизни моменты, когда… Впрочем, сердцем она никогда не раскаивалась в своем выборе. И сейчас чувства в ней били через край.
Келлз с нежностью смотрел на нее. Она была такой непосредственной, такой доброй, его норовистая подружка. Она готова была с ходу брать любое препятствие, но если что не по ней – тут уж спасайся кто может…
Каролина задыхалась от волнения.
– Завтра будет бал у губернатора, – глотая слова, заговорила она, прожигая мужа взглядом. – Ты поговоришь с губернатором. Он непременно даст тебе ссуду!
Улыбка его была полна нежности. Он сгреб Каролину в объятия и запечатлел на ее полураскрытых губах поцелуй.
– Что будет, то будет, Кристабель, радуйся тому, что у нас есть сегодняшняя ночь!
Джилли потихоньку выскользнула из кладовой и, заглядывая из столовой в холл, сгорая от зависти, смотрела, как они, перескакивая через две ступеньки, летели в спальню.
Глава 6Дом губернатора Порт-Рояля, Ямайка
Весна, 1692 год
– Интересно, что она собой представляет, – говорила Каролина, натягивая перчатки вопреки жаре, которая не рассеялась даже к ночи.
– Кто именно? – спросил Келлз, неодобрительно глядя на экипаж, с помпой поданный прямо к дому.
– Кузина губернатора, госпожа Граммонд. Разве ты забыл, что губернатор устраивает бал в ее честь? Помни: ты должен быть образцом галантности! Пригласи ее танцевать по меньшей мере раза четыре. Губернатор заметит и останется весьма доволен.
– Едва ли, – презрительно поморщившись, сказал Келлз. – Голова губернатора будет занята другим: он будет гадать, дурак я или транжира, если заказал карету, когда до дома губернатора три минуты ходьбы.
Каролина смерила мужа убийственным взглядом. Впрочем, ее гнева хватило ненадолго. Изящно подобрав пышные юбки, Каролина позволила усадить ее в карету. Идея с экипажем принадлежала ей. Она хотела, во-первых, произвести впечатление на губернатора, во-вторых, отделить себя от прочих гостей, скорее всего отдавших предпочтение собственным ногам.
– Я уже не говорю о нашей обуви, – в защиту собственной позиции добавила она. – Атласные туфельки превратились бы в грязные тряпки.
Как бы в доказательство она вытянула вперед изящную, затянутую в черный атлас ножку.
– Никто не станет смотреть на твои ноги, – заверил ее Келлз, одетый в костюм стального цвета с широкими пышными рукавами; среди кипенно-белых кружев сорочки поблескивал знакомый изумруд. – Им не хватит вечера, чтобы разглядеть остальное.
Каролина одарила его белозубой улыбкой.
– Именно этого я и пыталась добиться, – скромно признала Каролина, потупив взор.
Наряд, в который Каролине помогала облачиться Беттс, действительно был произведением искусства. У Каролины перед выходом в свет осталось время немного покружиться перед зеркалом. Более сногсшибательного наряда у нее еще не было. Портниха превзошла самое себя. Серебристо-серое парчовое платье с отчаянно смелым декольте прекрасно сидело, подчеркивая дразнящую пышность бюста и осиную талию Каролины. Талия казалась еще тоньше за счет роскошной пышности юбок. Узкий в три четверти рукав заканчивался пеной тончайших черных кружев. Но что делало платье незабываемым и неподражаемым, это атласные ленты, крест-накрест нашитые на груди, и роскошные атласные бабочки с похожими на лепестки цветов крыльями, летящие по пышной парчовой юбке. Каролина забрала волосы наверх с помощью черной бархатной ленты с тщательно продуманной небрежностью. По последней моде один из серебристых локонов как бы невзначай опускался до плеча, словно заигрывая со стройной белой шеей. Беттс, знавшая толк в парикмахерском деле, нашила на черную бархотку множество некрупных бриллиантов, чуть помельче тех, что сверкали на шее Каролины, и закрепила волосы так, чтобы бархотка с бриллиантами бросалась в глаза. Что верно, то верно, Каролине сегодня на балу не было равных.
Келлз, посмеиваясь, погрозил ей пальцем, шутливо изображая ворчливого мужа. Впрочем, он был не из тех людей, кто считает каждую монетку: Келлз привык тратить не скупясь. И капитаны прибывавших на Ямайку судов знали, что адмирал флибустьеров купит для своей подруги самый дорогой товар – лучшие ткани, кружево самой тонкой работы – и при этом не станет торговаться.
– Ты меня разоришь, – с шутливым упреком констатировал он.
– Но платье того стоит, – беззаботно ответила Каролина. – Знаешь, откуда я взяла фасон? С французской модной куклы. А вот бабочки – мое собственное изобретение.
Серые глаза капитана блеснули.
– Наш новый сосед француз, как его… монсеньор Довиль, которого мы, несомненно, увидим сегодня в числе приглашенных, будет в отчаянии, когда увидит, что ты предпочла изменить фасон. Кажется, он подарил тебе куклу, не так ли? – не без иронии заметил Келлз.
Каролина была не на шутку удивлена. Неужели Келлз действительно осведомлен о каждом ее шаге? Каролине предоставлялась возможность подумать, пока лошади, цокая копытами, везли их к дому губернатора.
– Когда монсеньор Довиль въезжал в дом, повозка с его вещами перевернулась и багаж рассыпался. Мы с Хоуксом как раз выходили из дома, собираясь на рынок, и Хоукс помог бедняге Луи собрать вещи с проезжей части, – оправдываясь, сообщила она.
Каролина прикусила язык: не следовало бы называть соседа беднягой Луи, но было уже поздно – она проговорилась.
– И вместо того чтобы отблагодарить Хоукса, которому пришлось гнуть спину, бедняга Луи решил отблагодарить тебя, прислав эту разряженную куклу, – бесстрастно закончил Келлз.
В устах Келлза история приобретала не совсем хорошее звучание.
– Луи Довиль сделал это из благодарности, – с некоторой запальчивостью заметила Каролина.
Келлз расхохотался:
– Отблагодарил и отдал должное твоей красоте! Впрочем, не имеет значения. Сегодня у нас с Луи Довилем будет возможность побороться за твою благосклонность!
Каролина в этом не сомневалась. Она знала, что француз глаз с нее не сводит и не упустит возможности приударить за ней. И она не могла не заметить, что у монсеньора Довиля появилась странная привычка выходить из дома в одно время с ней, даже если время это каждый раз оказывалось разным, выходить и любезно раскланиваться.
– Хоукс слишком много болтает, – проворчала она себе под нос, а мужу сказала: – Месье Луи совершенно безобидное создание. Не забывай, он француз, а французы все неравнодушны к женщинам.
– Безобидное… – пробормотал капитан Келлз, прекрасно осведомленный о любовных победах этого бедняги Луи. – Впрочем, вот и конец нашего долгого путешествия!
Келлз вышел из кареты и помог сойти даме.
– Слезай, Хоукс, – приказал он телохранителю, сыгравшему роль возницы. – И как можно быстрее избавься от этого катафалка.
– Нет, – запротестовала Каролина. – Надо, чтобы он забрал нас после бала в том же экипаже!
Дело было не в снобизме леди Лайтфут, просто как раз в этот момент она увидела в дверях монсеньора Довиля, нарядного, улыбающегося и уже заметившего их с Келлзом появление, и Каролине отнюдь не улыбалось возвращаться домой втроем, в компании пламенного француза.
– Мы должны держать фасон! – решительно добавила она.
Келлз сердито заворчал, и Хоукс ретировался с понимающей улыбкой, развернув экипаж, поскольку дом губернатора располагался на углу, откуда открывался обзор на крепость Форт-Джеймс.
К несчастью, королевское появление Каролины было безнадежно испорчено. Когда она уже собиралась переступить порог, за которым у двери в зал стоял маленький толстенький человечек в золотистом атласном мундире – господин губернатор и его жена, в платье незрелого яблока, а рядом еще одна надменная особа в розовом, очевидно, его кузина, откуда-то из кухни раздался душераздирающий визг, и хозяева, потащив за собой почетную гостью, госпожу Граммонд, в чью честь устраивался бал, забыв о гостях, побежали на крик.
– Готов поспорить, кто-то опрокинул кипящий чайник, – пробормотал кто-то рядом с Каролиной.
– И при этом не обошлось без пострадавших, – заключил кто-то позади Каролины.
Как по волшебству перед Каролиной возник улыбающийся Довиль, очевидно, специально карауливший у двери, чтобы вовремя оказаться рядом с прекрасной дамой.
Каролина уже успела представить Довиля Келлзу, и мужчины обменялись любезностями, а на кухне тем временем уже успокоили кухарку… Несчастную служанку, опрокинувшую на ногу кастрюлю с кипящим соусом, отдали в распоряжение доктора. Когда губернатор с супругой вернулись к своим обязанностям. Каролина и Келлз уже прошли в зал, и под первые такты музыки, элегантно поклонившись, Луи Довиль попросил Каролину оказать ему честь первого танца.
Келлза занял беседой один из плантаторов, который уговаривал его купить участок по соседству, и, похоже, словоохотливый землевладелец намерен был развлекать Келлза еще по меньшей мере полчаса. Каролине не терпелось поскорее узнать о последнем любовном приключении француза в Лондоне.
– Мне говорили, что вы хорошо знаете столицу Англии, монсеньор Довиль, – сказала Каролина, улучив момент.
Француз, разодетый в бежевый шелк, отделанный оранжевым, почтительно склонив голову, признался, что Лондон знает неплохо.
– Быть может, вы знакомы и со столичными игорными домами, – предположила Каролина во время очередного па, когда француз, надо признаться, отменный танцор, закружил ее так, что пышные юбки ее платья раздулись колоколом.
– Это правда, но почему леди интересуют злачные места столицы?
А леди обворожительно улыбнулась своему партнеру и таинственно прошептала:
– А смогли бы вы рассказать мне что-нибудь об одном заведении? Позвольте вспомнить название… заведение госпожи Мастерсон, кажется…
– Думаю, вы имели в виду госпожу Честертон, – угодливо подсказал Довиль. – Дженни Честертон.
– Ах да. – Лицо Каролины прояснилось, будто она только сейчас припомнила имя хозяйки. – Кажется, она одно время владела этим игорным домом…
– Да, так оно и было! – согласился француз, умело ведя Каролину в танце.
«Точно, учитель танцев», – успела подумать Каролина.
– Она владела весьма престижной школой для юных леди, – с удовольствием делился с Каролиной секретами лондонской жизни француз, – пока не случился маленький скандальчик с неким лордом Ормсби.
Каролина едва не поперхнулась. Скандальчик – весьма мягко сказано! Дженни застукала мамаша одной из воспитанниц – все дамы в одних тонких рубашках в самый разгар игры в прятки с лордом Ормсби и несколькими его развеселыми дружками, при этом те были в стельку пьяны и тоже в неглиже.
Каролина изо всех сил старалась не показать, что лично знакома с почтенной директрисой и ее знаменитой школой. Подняв на Довиля искрящиеся большие глаза, она сказала:
– Мне говорили, вы знаете замечательную историю об этом заведении, что-то связанное с английской школьницей. Так ли это?
Под этим лучистым взглядом Довиль распускался как цветок под солнцем.
– Да, весьма миленькое создание эта крошка – такая чудная каштановая головка, такая взбалмошная и такая прелестная.
– И вы ее хорошо знали? – кокетливо поинтересовалась Каролина.
Глаза монсеньора Довиля маслено блеснули.
– Вы хотели бы знать, не было ли у нас романа? Хотите услышать о моих любовных приключениях, мадам?
– Не обо всех, – с коротким смешком ответила Каролина. – Тогда нам пришлось бы танцевать до рассвета!
Монсеньор Довиль выглядел польщенным.
– Только об этом приключении, – уточнила она, загадочно сверкнув глазами. – Мне говорили, что это весьма занимательная история.
– Но это была не просто интрижка, – встрепенулся француз. – Дело дошло до серьезного романа!
– Даже если так, я хочу узнать о нем поподробнее, – настаивала Каролина.
– Должен сказать, что я не особый любитель азартных игр, – начал Довиль. – Так что, когда бывшая директриса притащила меня в свою обитель, в это игорное заведение, я только наблюдал за игрой и потягивал вино, пока эта юная фея, эта…
– Девушка с каштановыми волосами, – пробормотала Каролина, принуждая своего партнера не удаляться от темы, – та самая, в изящном наряде…
– О да… Но познакомились мы с ней несколько позже… Она была не в духе, знаете ли.
«Наверное, поздно легла и встала за полдень», – подумала Каролина, знавшая привычки своей подружки Ребы.
– Но потом, когда посетители ушли и я тоже собрался уходить, Дженни Честертон попросила меня остаться. Она сказала, что намечается вечеринка. И точно, вскоре английский пэр, лорд Ормсби, как я узнал потом, приехал в заведение с друзьями, и началось веселье. Джентльмены сильно налегали на выпивку, впрочем, как и большинство дам. Возможно, эта история покажется вам несколько скабрезной, ведь ваши ушки, должно быть, не привыкли к такого рода историям, мадам?
– Как сказать, – отозвалась Каролина.
Взгляд Довиля разгорелся.
– У нас было прекрасное бордо, и все мы становились все более раскованными. Дамы разделись до нижнего белья и устроили нечто вроде спектакля: на импровизированной сцене зажгли свечи, так, чтобы пламя горело за спиной у дам, и джентльмены по силуэту пытались угадать, кто перед ними, и даже делали ставки.
Каролина ясно представила себе, как все это происходило. Внизу, в главном зале казино, сдвинуты столы, а стулья выставлены в ряд – для зрителей. Дамы появлялись за тонкой ширмой из прозрачной ткани – единственной преградой между ними и изрядно подпившими господами.
– Среди всех была одна, – продолжал Довиль, – чей… профиль произвел на меня большое впечатление. Она была выше остальных и… очень хороша.
Реба всегда держалась гордо, выставив вперед грудь, подумала Каролина. Неудивительно, что именно ее силуэт произвел на Довиля столь неизгладимое впечатление.
– Потом мы играли в «Найди меня» – знаете, наверное, такая игра, когда одному завязывают глаза, а остальным дают в руки колокольчики… В неглиже, естественно. Скромников и скромниц среди нас не было, как понимаете…
Каролина промолчала.
– Дамы, признаться, были сильно навеселе, и красавица с такими красивыми каштановыми волосами, которая, кажется, не привыкла к такому обилию вина, оступилась и сбила бокал со стола. Бокал покатился по полу, дама упала и порезала бедро. Я отнес ее наверх и промыл рану. Как вы понимаете, для этого, – с хитрой ухмылкой продолжал Довиль, – мне пришлось снять с нее рубашку, и… Ах, – с сожалением заключил француз, – танец закончился. Обидно, что я не могу рассказать вам дальше, мадам.
Порезала бедро! Но когда Каролина делила каюту с Ребой на борту «Верной Мэри», она заметила маленький шрам у нее на бедре! Каролина помнила, как в ответ на вопрос, откуда у подруги этот шрам, та промямлила что-то невразумительное насчет разбитого стекла.
А теперь этот француз смеет утверждать, что больше он ничего не сможет рассказать!
– Да, но вы должны рассказать мне, что было дальше, монсеньор Довиль! – воскликнула Каролина, испугавшись, что ее юркий собеседник сейчас исчезнет и затеряется в толпе прежде, чем она убедится в справедливости своих догадок. – Я не позволю вам сбежать от меня. Вы должны остаться со мной на следующий танец!
Довиль молча поздравил себя с победой. Наконец-то ему удалось привлечь к себе внимание дамы с серебристыми глазами, так умело подчеркнутыми нарядом из серебристо-черной парчи. И теперь он с достоинством повторял одному за другим кавалерам, жаждавшим пригласить Каролину, что танец уже обещан ему. Кто-то из молодых людей услышал настойчивую просьбу Каролины и смотрел на нее в изумлении, не в силах поверить в то, что Серебряная Русалка так заинтересована в заезжем французе. Она, надменно отвергавшая самых видных людей в городе! Обида и недоумение побудили молодого человека передать услышанное отвергнутым кавалерам, те передали кому-то из своих знакомых, и вскоре практически все присутствующие знали о падении Каролины. На Каролину и монсеньора Довиля, увлеченно беседующих о чем-то, стали показывать пальцами. За каких-то несколько минут молва окрестила их любовниками, но, к счастью для себя, Каролина действительно так увлеклась разговором, что не замечала ни перешептываний, ни образовавшейся вокруг нее и француза пустоты.
– И она была школьницей? – с хорошо разыгранным недоумением вопрошала Каролина. – Монсеньор Довиль, право же, верится с трудом!
– Да, и рубашка не стала непреодолимым препятствием, – сообщил он затем, дерзко глядя Каролине в глаза. – Да, это была изумительная красавица. Самая восхитительная из тех, кого я встречал. За исключением вас, мадам. В самом деле, вы в этом платье похожи на сверкающий бриллиант.
Жаркий взгляд француза путешествовал по ее наряду, подолгу задерживаясь на пышной груди, вздымавшейся от быстрых движений. Еще немного, и он прожег бы взглядом парчовый лиф.
– Не сомневаюсь, вы бы могли превзойти ее… во всем, – сделав многозначительную паузу перед последним словом, сказал Довиль.
Каролина была достаточно догадлива, чтобы понять намек, и неожиданно для себя покраснела.
В дальнем конце зала мужчина в костюме цвета стали, потягивая вино, прищурившись, наблюдал за парочкой.
Танец заканчивался, и Довиль понимал, что вот-вот потеряет свою даму.
– Спасибо вам, монсеньор Довиль. Эта история меня, весьма позабавила, – наклонила головку Каролина.
– Ах, но вы еще не дослушали ее до конца, мадам, – с сожалением сказал он. – Вы не знаете, что она рассказывала мне о себе и о некоей своей белокурой подруге, вот эта сказка действительно могла бы вас позабавить.
Белокурая подруга! Каролина вся превратилась в слух, ведь этой белокурой подругой вполне могла оказаться она сама!
– Я умираю от любопытства, нет, вы не должны покидать меня, мы должны станцевать еще раз! – Она вцепилась в его руку.
Вполне возможно, что она сумела бы победить свое любопытство, если бы заметила недоумение зала. Все наблюдали, как какой-то ничтожный французик в третий раз выводил Серебряную Русалку на середину зала, весь сияя от счастья.
В конце концов и Келлз стал замечать, что все взгляды обращены в ту сторону, где его жена танцует с этим французом, а шепоток ползет от группы к группе, затихая перед ним. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, но глаза его холодно заблестели.
– Монсеньор Довиль, – срывающимся от волнения голосом, будто сейчас для нее на белом свете существовал только этот мужчина в бежевом одеянии и светлом парике, выдохнула Каролина, – так что она вам рассказывала о своей знакомой?
– Рассказывала, что она дочь герцога, но живет под другим именем.
«Дочь богатого купца, и имя у нее настоящее», – мысленно поправила его Каролина.
– Она говорила, что сбежала из дома.
«Ну это-то правда, но почему она не сказала, что жила на тот момент с повесой-маркизом?»
– А она не говорила вам, где живет ее семья? – не без ехидства в голосе поинтересовалась Каролина.
Довиль нахмурился.
– Нет, на этот счет она предпочитала хранить молчание. Говорила, что не может рассказать мне все подробности, главное, что она сбежала, не выдержав навязчивого внимания некоего молодого человека, желавшего жениться на ней.
«Вот уж ложь так ложь! Если кто и хотел немедленно связать себя узами брака, так это Реба! Маркиз счастлив был сбежать, но я заставила его отправиться под венец!»
– Продолжайте же, – нетерпеливо требовала Каролина.
Довиль рылся в памяти в поисках пикантных подробностей, чтобы как-то расцветить весьма прозаичную историю.
– Она говорила, что ее отец – настоящий тиран и они с матерью часто ссорились из-за того, что он категорически запретил ее белокурой подруге приходить в их дом.
Каролина, сбившись с такта, едва не споткнулась.
– И в чем была причина недовольства отца?
Довиль наморщил лоб.
– Не помню… Хотя нет! Она говорила, что ее подруга имела поистине бешеный нрав и отличалась взбалмошным поведением: как-то ночью отправилась погулять по Лондону в мужском платье.
В отливающих серебром глазах Каролины засверкали льдинки. Как она смела! Да, это правда, она, Каролина, действительно как-то раз отправилась в город в мужском платье. Но это было всего лишь раз! Кто дал Ребе право раскрывать ее секреты каждому встречному? Довиль не мог видеть лица Каролины, она предусмотрительно вперила взгляд на носки своих атласных туфелек, но это не спасло ее.
– Да, она рассказывала мне еще кое-что о своей белокурой подружке, которая посещала их загородный дом. Мать моей малышки была просто в ужасе, когда та приняла изрядную сумму золотом от некоего господина, который приходил к ним в дом, чтобы поухаживать за ее дочерью, понимаете, за определенные услуги.
Каролина остановилась как вкопанная. Монсеньор Довиль от неожиданности едва не уронил партнершу. Флибустьер из своего угла видел эту сцену. Расправив плечи, он направился к танцующим.
– Говорить обо мне такое, прекрасно зная!.. – Каролина опомнилась, лишь встретив недоуменный взгляд француза.
– Вы знали эту даму? – удивленно спросил он.
Каролина тряхнула светлыми локонами.
– Не просто знала, а знала как свои пять пальцев! Мы обе посещали школу госпожи Честертон, пока она не сменила профиль. Мне было очень интересно узнать, каким это образом Реба заработала свой шрам, монсеньор Довиль, и я полагаю, что вам просто повезло – она не причинила вам столько бед, сколько многим другим своим знакомым!
Каролина попала в точку. Реба действительно не причинила Довилю особого вреда, если не принимать в расчет ущерб, нанесенный его кошельку. Как только у монсеньора кончились наличные, Реба потеряла к нему интерес, однако Довиль не намерен был в этом признаваться. Он ошеломленно смотрел на свою партнершу, не в силах сдвинуться с места.
В этот момент к ним подошел Келлз.
– Этот молодой человек оскорбил тебя? – спросил он Каролину.
– Нет, это не он! Это все Реба Тарбелл, или теперь мне следует называть ее маркизой Солтенхэм! А этот джентльмен всего лишь поведал мне, как она заработала маленький шрам на бедре!
Поскольку Довиль понятия не имел о том, что имел дело с будущей маркизой, а Келлз и знать не знал о том, что у Ребы на бедре шрам, а если и был шрам, то какое он имеет отношение к Каролине, оба джентльмена озадаченно уставились на даму.
Келлз пришел в себя первым.
– Довиль, – решительно заявил он, – я думаю, лучше мне закончить с леди этот танец. Она расстроена.
Француз, понимая, что попал в историю, с удрученным видом поплелся прочь. На капитана Келлза и его даму смотрели с интересом.
– Так ты поэтому намертво прилипла к Довилю? – спросил Келлз, вращая партнершу. – Чтобы разузнать про Ребу?
Каролина кивнула.
– Но я его не завлекала, как ты выражаешься, я просто хотела, чтобы он закончил рассказ. О, Келлз, монсеньор Довиль имел с Ребой интрижку, после того как она осталась у Дженни Честертон, представляешь? А она говорила мне, будто вся исстрадалась по Робину Тиреллу!
Улыбка тронула лишь уголки губ флибустьера.
– Понимаю твою заинтересованность, – сухо согласился он. – Но все же…
– Она ужасная лгунья! Сказать, что я принимала от тебя золото в обмен на некие услуги!
Холодные глаза Келлза отыскали француза, скромно стоявшего в углу в стороне от танцующих.
– Это Довиль сказал тебе?
– Нет, он передал мне слова Ребы о поведении ее белокурой подружки. На что я ему ответила, что во всей этой истории нет ни капли правды!
Келлз рассмеялся.
– Так, значит, ты отождествила себя с этой подружкой? Умно, нечего сказать! Молодец, Кристабель!
– Нет, ты только подумай, это ведь я поженила их с Роби! Сделала ее маркизой! О, как бы мне хотелось все изменить! – Каролина кипела от негодования.
– Про этот брак никак не скажешь, что он свершился на небесах, – признал Келлз. – А с такой тещей маркизу, наверное, порой хочется в петлю полезть.
Вулкан, бурливший в груди Каролины, постепенно угасал. Она вспомнила, что пришла на бал не для того, чтобы вспоминать прежние времена и предательство прежних друзей, – она должна раздобыть для Келлза деньги на плантацию.
– Боюсь, что история монсеньора Довиля слишком далеко увела меня от цели, – извиняющимся голосом сказала Каролина.
– Где же хозяин дома? – спросила она Келлза, оглядывая дом.
– Возможно, с его костюмом случился конфуз во время суматохи на кухне, и ему пришлось переодеться… А потом, спускаясь по лестнице, он оступился и порвал штаны, – со смешинками в глазах начал Келлз. – Поэтому их пришлось отдать в починку, а поскольку все остальные наряды оказались несвежими, в них нельзя выйти к таким гостям, как мы, вот наш губернатор и ждет свои парадные штаны в неглиже в спальне, – с хохотом закончил он.
К Каролине вернулось ее хорошее настроение. В конце концов, и Реба, и Робин Тирелл, маркиз Солтенхэм, – теперь все далеко в Англии. И едва ли судьба когда-нибудь вновь сведет их. Так стоит ли злиться?
Ее пригласил на танец доктор, который был приглашен лечить служанку. Затем ее приглашали другие кавалеры. Серебряная Русалка всегда была нарасхват. Краем глаза она успела заметить, что Келлз с бокалом в руке беседует о чем-то с губернатором, наконец вернувшимся в зал. Это хорошо, подумала она, возможно, ему и удалось решить вопрос с финансами…
