Текст книги "Песня ночи"

Автор книги: Валери Шервуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Я назвалась донной Каролиной.

Лицо дона Рамона прояснилось.

– Тогда нет нужды обрекать себя на наказание заодно с пиратом. У этих стен нет ушей. Давайте будем считать, что этого разговора никогда не было. Вы уйдете отсюда, и никто ни о чем не узнает.

– Но многие уже знают. Я своими ушами слышала, как сегодня об этом перешептывались слуги. Вскоре обо всем станет известно губернатору.

Дон Рамон улыбнулся ослепительной белозубой улыбкой, и Каролина вспомнила вечер на лужайке за городом. Рамон был тогда необыкновенно привлекателен, и сейчас он так напоминал себя тогдашнего…

– Если вас арестуют, донна Каролина, вы окажетесь здесь, у меня. И тогда каким-то чудом, – добавил он, разводя руками, – вам удастся бежать. И это лишь добавит вам славы!

– Я не желаю подвергать вас смертельной опасности, – сказала Каролина.

– Но никакой опасности я не подвергаюсь, – приятно удивленный ее участием, ответил дон Рамон.

Беседа принимала нежелательный оборот.

Дон Диего заметил растерянность Каролины и, перегнувшись через стол, спросил:

– Вы хотите сбежать из города? Вы для этого пришли?

– Нет-нет, – поспешно ответила Каролина, быть может, слишком поспешно.

– Тогда для чего?

– Я не была уверена в том, что меня не схватят рано или поздно. Одна из служанок ненавидит меня, и я боялась, что она нашепчет про меня губернатору. – Каролина придала своему голосу драматические нотки, столь необходимые сейчас. – Я боюсь, что стоит мне выйти из крепости, как меня тут же схватят и приведут сюда вновь, уже как пленницу!

Лицо дона Рамона стало непроницаемым, словно маска.

– Так чего же вы от меня хотите? – спросил он вкрадчивым голосом.

Каролина опустила голову. Она выглядела в глазах Рамона такой трогательно беззащитной, такой несчастной и женственной.

– Не могли бы вы замолвить за меня словечко перед губернатором? Я не сомневаюсь, как только станет известно, кто я, меня схватят и заставят опознать пленника. Я думала, что если приду к вам сама, то сумею избежать костра инквизиции.

Дон Рамон внимательно посмотрел на собеседницу.

– Странно, что вы не желаете его видеть, – пробормотал он наконец.

– Я видела его прошлым вечером. Разве вы не помните, как я упала в обморок, когда матрос опознал Келлза?

– Я помню, вы упали в обморок. Но тогда я не был уверен, что именно в этом причина вашего обморока. В тот момент вы, кажется, не находились рядом с ним.

– Мы как раз успели переговорить наедине, в столовой.

– И дон Диего позволил это уединение? – полюбопытствовал Рамон.

– Дон Диего отошел куда-то, а я увидела Келлза и исчезла на время.

– Но вы подвергаете себя серьезной опасности, – предупредил дон Рамон. – Если этот человек действительно Келлз, он, должно быть, любит вас и не захочет, чтобы вы так рисковали.

– О нет! – воскликнула Каролина, теряя терпение. – Я-то думала, вы все поняли! Я не смогу жить в постоянном страхе! Я пришла сюда с повинной в надежде получить прощение.

Рамон поднялся.

– Я веду вас к нему.

Но это никак не входило в ее планы!

– Я… – с дрожью в голосе пролепетала Каролина, – я не готова увидеться с ним сейчас… После моего предательства…

– Но вам все равно придется его опознать при свидетелях, – с металлом в голосе проговорил дон Рамон.

– Я понимаю… и готова сделать это. Но не сегодня. Прошу вас, не сегодня!

– Итак, завтра утром при свидетелях? На глазах губернатора?

Каролина кивнула. Робин Тирелл, разумеется, станет возмущаться и протестовать, но она как-нибудь это переживет. Робин пройдоха, он сумеет выйти сухим из воды. Впрочем, если маркиза и повесят, то большой беды не будет – всего лишь восторжествует справедливость! Если бы не Робин, они бы спокойно жили сейчас с Келлзом в Эссексе и воспитывали бы детей!

– Вы выглядите очень усталой, – с сочувствием проговорил Рамон. – Я не могу подвергать вас сейчас такому испытанию.

– Благодарю вас, – сказала Каролина, поднимаясь.

– Я слышал, вы собираетесь замуж за Диего Вивара, – неожиданно проговорил дон Рамон. – И вчера вы действительно были в наряде невесты.

Каролина молча пожала плечами.

– Так слухи верны? – допытывался дон Рамон.

– Нет, – с тяжким вздохом ответила Каролина. – Слухи не верны. О, дон Рамон, я должна признаться, вы были правы. Я люблю дона Диего. Я думала, что Келлз мертв, но теперь он вернулся, и я знаю, он найдет способ добраться до меня – тогда уж никакие пушки Эль-Морро не удержат его!

– Я не позволю ему добраться до вас, – с усмешкой проговорил комендант.

– Рамон, вы не сможете ему помешать! Вы его не знаете!

Каролина заломила руки, надеясь, что так получится более достоверно.

– Может, мне следует подержать вас здесь? – предложил дон Рамон. – Для вашей же безопасности!

– О, Рамон, я знаю, вы могли бы и не отпускать меня, но, прошу вас, позвольте мне вернуться домой и поговорите обо мне с губернатором. Хотя я понимаю, что меня, возможно, и не простят…

Она знала, что на снисхождение не стоит рассчитывать. Знал об этом и дон Рамон. Но никто из них не говорил о том, что должно случиться на самом деле.

– Может быть, у меня уже нет будущего, – со слезами на глазах проговорила Каролина. – Но во имя милосердия позвольте мне провести последнюю ночь с доном Диего. До свидания, Рамон.

Она повернулась, собираясь уйти, но, услышав за спиной смех, обернулась, словно то были раскаты грома.

– Какая вы замечательная актриса! – с восхищением воскликнул дон Рамон.

Схватив Каролину за руку, комендант привлек ее к себе.

– Дорогая, – проговорил он ласковым голосом, – я уже разгадал ваш секрет. Сходство не ускользнуло от меня, даже если я и решил арестовать невинного. Я знаю, кто из них двоих настоящий Келлз.

В комнате вдруг стало очень тихо. Каролина подняла голову. Она казалась на удивление спокойной – ей уже не было нужды притворяться.

– Да, – кивнула она, – вы знаете, и я знаю. Но Келлз не знает. Он человек принципов. Когда Келлз был англичанином, он был всецело предан своей стране, теперь, когда он превратился в испанца, он столь же предан Испании. Я говорила ему, кто он такой, но Келлз запрещал мне даже заикаться об этом. О, Рамон, все, чего я хотела, – это вернуть его в прежний мир, в жизнь, которую он вел когда-то. Но, кажется, я принесу ему только несчастье. Для него я остаюсь еретичкой и женщиной английского пирата.

Она остается еретичкой для кого? Для безбожника-флибустьера! В другое время дон Рамон оценил бы юмор ситуации. Но сейчас, глядя в грустные глаза этой женщины, он не мог смеяться, мог только плакать.

– Он оказал мне честь, влюбившись в меня дважды – вначале как Келлз, затем как дон Диего. – Каролина попыталась улыбнуться, и ей это почти удалось. – Но однажды я разбила ему жизнь и не хочу повторять ошибку! – Голос Каролины звенел от волнения. – И поэтому завтра утром я поклянусь перед всеми в том, что маркиз Солтенхэм на самом деле Келлз. И кто, скажите, мне не поверит? Кто не поверит, если его опознает сама Серебряная Русалка из Порт-Рояля?

– Они и вас повесят, – тихо сказал Рамон. – Если, конечно, не захотят дождаться аутодафе, чтобы сжечь живьем.

Каролина скорбно усмехнулась.

– Возможно, я и заслужила костер, – пробормотала она. – За то горе, что принесла Келлзу.

Дон Рамон схватил ее за руки, словно желал сделать пленницей Эль-Морро навеки, пленницей там, где распоряжался он один. Смуглое лицо его исказилось.

– Каролина, забудь об этом! – проговорил он чуть охрипшим голосом. – Бежим, бежим вместе! В порту стоит корабль «Эльдорадо». Каролина задумчиво смотрела на коменданта Эль-Морро; казалось, она колеблется, принимая решение. – Капитан корабля и команда будут сегодня пьяны, в городе праздник. Здесь, в подземелье, томятся капитан и команда «Божьего суда». Я освобожу их, Каролина, я найду шлюпку. Не составит труда одолеть тех, кого оставят охранять корабль. И мы с тобой вместе уплывем на этом бело-золотом корабле. Мы…

– Куда мы уплывем? – с грустью спросила Каролина. – В Испанию, где меня могут опознать и сжечь? В Англию, где тебя передадут испанскому послу? Ведь посол отправит тебя в Испанию, и тогда тебе не миновать костра. Или в Голландию, где нас просто не примут? А может, во Францию, с которой Англия сейчас ведет войну? О, Рамон, в этом мире нет для нас места.

Каролина тяжко вздохнула.

– Знаешь, Рамон, если бы я встретила тебя раньше, до того как полюбила Келлза… Но время вспять не повернешь. В любом случае сейчас уже слишком поздно что-то менять. Маркиз Солтенхэм так просто не сдастся. Станет бороться за свою жизнь. Он станет задавать вопросы и наконец поймет, почему я оболгала его.

– Да, – согласился Рамон. – Так оно скорее всего и случится.

– А убеждать он умеет.

– Ты, кажется, очень хорошо его знаешь.

Каролина снова вздохнула.

– Да, Рамон. Я очень хорошо знаю Робина. Он не тот человек, которому можно доверять, и не тот, кого следует жалеть. Он выдавал себя за Келлза и топил английские корабли. Из-за Робина мы сейчас здесь, а не в родовом поместье Келлза в Эссексе. Если бы не Робин и его теща, Келлз был бы сейчас виконтом, а я – виконтессой. Но из-за их лжи Келлз не мог вернуться в Англию и вынужден был вновь заняться морским разбоем.

Рамон смотрел на Каролину во все глаза. Ему трудно было представить, что женщина, стоявшая сейчас перед ним, могла бы стать супругой английского пэра.

– Но ведь должен же быть какой-то выход… – пробормотал Рамон.

– Робин Тирелл весьма красноречив, – со вздохом сказала Каролина. – Он сумеет убедить всех, что дон Диего и есть настоящий Келлз. А что сможет ему противопоставить дон Диего? Рассказать о своем испанском прошлом, которого никогда не существовало? И тогда ловушка захлопнется, Рамок. Его повесят, и он так и не узнает, кто же он на самом деле и почему я его так любила! Келлз умрет с именем испанского короля на устах. Я не могу позволить, чтобы это случилось, Рамон. Ты должен меня понять.

Дон Рамон еще крепче сжал руки Каролины.

– Я знаю одно: ты – моя пленница. И я знаю: если ты сегодня исчезнешь, то никто и никогда не догадается, куда ты исчезла.

– Если ты думаешь насильно увезти меня, – медленно проговорила Каролина, – то знай, я буду тебя ненавидеть всю оставшуюся жизнь. – Глаза ее сверкнули. – Ты этого хочешь? – с вызовом спросила она.

Рамон болезненно поморщился.

Весь его план трещал по швам. Он готов был пожертвовать всем ради нее: карьерой, честью, будущим, но в обмен требовал уважения и любви.

– Мы все в ловушке, – с горечью проговорила Каролина. – И не можем выбраться. Единственный выход – тот, что предложила я, Рамон. Я должна опознать маркиза.

«Ты умрешь вместе с ним», – с тяжелым сердцем подумал Рамон.

Он не произнес этих слов вслух, но Каролина, казалось, прочитала его мысли.

– А когда я умру, Келлз меня забудет. И он, с твоей, Рамон, помощью, станет настоящим испанским кабальеро, каким выглядит теперь. А ты, ты тоже забудешь меня, дорогой.

Это ласковое слово – слово «дорогой» – заставило Рамона содрогнуться.

– Я не забуду тебя, – проговорил он хриплым шепотом. – Я никогда тебя не забуду.

Каролина улыбнулась – ее улыбка была светлой и грустной.

– Это сейчас ты так думаешь, – проговорила она ласковым голосом. – Но время лечит раны. Я хотела умереть, когда думала, что Келлз погиб, но теперь спустя какое-то время я понимаю, что вкус к жизни вернулся бы ко мне в любом случае. Прошел бы год, может, два… И тогда я встретила бы тебя… Кто знает, как бы все повернулось? Так же случится и с тобой, Рамон. Ты встретишь какую-нибудь красивую женщину, которая будет относиться к тебе так, как я к Келлзу, и ты забудешь обо мне.

Он мог лишь мечтать о том, чтобы Каролина оказалась права, потому что всем существом своим чувствовал: ему уготована иная судьба. Он никогда не сможет ее забыть. Она останется в его памяти навечно.

По-прежнему держа Каролину за руки, он сел, глядя ей в глаза. Он представлял, как все будет выглядеть завтра, как она, бледная, но решительная, встанет перед губернатором и укажет на маркиза Солтенхэма, называя его Келлзом.

Он представлял, как она будет выглядеть потом, когда, повесив маркиза, ее приговорят к сожжению на костре. Рамон видел ее у высокого столба над ревущей толпой, видел, как оранжевые языки пламени лижут ее тело, как взлетают в небо горящим нимбом ее волосы.

И отпустил ее руки.

– Ступай, – произнес он упавшим голосом.

Каролина не торопилась уходить. Наклонившись, она поцеловала его в лоб. Рамон закрыл глаза – его одолевало желание схватить ее, запереть, как золотую птицу, в клетку и, заслонив грудью, принять вызов всего мира.

Но она возненавидит его, если он поступит так, как велит ему сердце. И он не сможет вынести ее ненависти, не сможет жить, зная, что она скорбит по Келлзу.

Дон Рамон отвернулся, чтобы женщина не увидела слез в его глазах.

– До свидания, Каролина, – проговорил он, прощаясь с ней.

Когда Рамок поднял голову, ее уже не было рядом. Выскочив из комнаты, он заметил лишь подол ее черного платья, мелькнувший где-то в конце коридора.

Вернувшись к столу, дон Рамон снова сел. Он вдруг почувствовал себя совсем старым, ему казалось, что из комнаты только что выпорхнула его юность, которая унесла с собой его сердце. Рамон застонал и опустил голову на руки.

Он любил эту женщину. И не мог позволить ей осуществить задуманное – это означало бы предать ее костру.

Глава 32

Каролина вернулась в дом на площади де Армас. Она приняла решение и не собиралась отступать. Что ж, она готова к смерти, но Келлзу умереть не даст, ибо только из-за нее он лишился королевского прощения и вынужден был вернуться к флибустьерству. Из-за нее он едва не погиб в Порт-Рояле, а затем воскрес в образе испанца дона Диего. Она стояла у истоков событий: если бы не отправленное ею колье, Келлз не оказался бы в Гаване и не лишился бы будущего, того будущего, которое принадлежит ему по праву рождения.

И завтра она заплатит сполна, они заплатят вместе с маркизом Солтенхэмом.

Но придется объяснить все Пенни, надо заставить ее понять. В конце концов, рано или поздно Пенни воссоединится с семьей. Как бы там ни было, Пенни могла бы поговорить с Вирджи. Хотя, пожалуй, не стоит поручать такое тонкое дело Пенни, надо самой написать Вирджинии письмо, а Пенни пусть сохранит его и при удобном случае переправит в Эссекс. Пенни сильная – она найдет способ это сделать.

Каролина села за стол и качала писать:

«Дорогая Вирджиния!

Я должна тебе объяснить, что случилось с Рэем и почему ты, возможно, никогда больше его не увидишь. Мне очень неприятно, что пришлось так обойтись с Робином Тиреллом, ведь когда-то он по-своему любил меня, но поступить с ним так, как решила я, – единственный способ спасти Келлза».

Каролина замарала «Келлза» и сверху написала «Рэя».

«Я думаю, что лучше маме не знать об этом, и Сэнди Рэндолфу тоже. Филдингу же безразлично, что со мной. А вот мама пусть лучше думает, что я счастливо и богато живу где-то в далеком краю. Сделай так, чтобы она поверила в это, Вирджи. Я пишу тебе еще по одной причине. Робин, маркиз Солтенхэм, сказал нам, что отец Рэя умер и Рэй унаследовал титул лорда Гейла. Но Рэя в каком-то смысле тоже нет, потому что он сейчас стал совсем другим человеком, и я молюсь о том, чтобы в качестве Диего Вивара он нашел свое счастье и мирный тихий дом, нашел то, чего из-за меня был так долго лишен. Так что Эндрю может смело присвоить себе титул, и ты станешь леди Гейл. Я прекрасно понимаю, что собираюсь поступить с Робином дурно, но моя любовь к Рэю говорит мне, что я права. Я никогда больше не увижу тебя, и, быть может, завтра меня уже не будет в живых, но, надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я обрекаю на смерть одного человека во имя спасения другого».

Подписав письмо одним лишь именем – Каролина, она свернула увлажненный слезами лист бумаги и запечатала его красным сургучом.

Затем отправилась искать Пенни.

Каролина нашла сестру в патио губернаторского дворца. Пенни хмурая сидела под пальмой, глядя в пол.

– Я хочу, чтобы ты передала Вирджи вот это, – заявила Каролина.

– И как, по-твоему, я должна это сделать?

– Ты наверняка сможешь сбежать отсюда. Или по крайней мере найдешь того, кто передаст это письмо сестре.

– Наверное, я действительно смогу сбежать, но если мне это удастся, то ты сбежишь со мной. Ты знаешь, что они арестовали Робина?

– Да, мне известно, что маркиз Солтенхэм арестован, – сквозь зубы процедила Каролина.

– Перестань! Почему так официально?.. В конце концов, вы с Робином были очень близкими друзьями, не так ли?

Вот об этом Каролина никогда сестре не рассказывала!

– Что бы Робин ни говорил тебе, знай: все это чистой воды выдумка!

– О, надеюсь, что нет! – со смехом ответила Пенни. – Эта история слишком пленительна, чтобы быть выдумкой. Как, должно быть, приятно заниматься любовью у подножия вулкана на Азорских островах!

– Давай вернемся к письму, – предложила Каролина.

– Да прекрати же наконец! Можно подумать, что ты составила завещание! Сама отдай его Вирджинии!

– Я не смогу, – сказала Каролина.

– Кэрол, ты что, заболела? У тебя жар? Что с тобой?

– Ничего. Я просто привожу в порядок свою жизнь. Наконец у меня хватило на это духу. – Каролина облизала пересохшие губы. – Я сожалею, что так случилось с Робином, – продолжала она. – Мне кажется, тебе он понравился.

– О, с ним ничего не случится!

– Почему ты так считаешь? – не в силах скрыть удивление, спросила Каролина.

Пенни пожала плечами:

– Просто потому, что он сумеет потянуть время и дождется, когда из Англии придут доказательства, что он действительно маркиз Солтенхэм. Я думаю, долго ждать не придется. В конце концов, в Англии у него осталась жена.

– И еще ведьма теща. Вот ее бы следовало доставить в Гавану! Нет, лучше, чтобы она утонула в пути!

– Я вижу, ты не в себе, – сказала Пенни. – Ладно, не буду тебя расстраивать. Давай сюда письмо. Обещаю хранить его. Я зашью его в лиф платья.

– Только зашей аккуратно, – посоветовала Каролина.

Пенни засмеялась тем грудным смехом, который так нравился мужчинам.

Каролина же вернулась в тот дом, где ей с Келлзом предстояло провести последний день ее жизни.

Пенни застала сестру в хозяйской спальне.

– Я не позволю тебе этого сделать, – сказала она.

– Ты прочла письмо! – выдохнула с возмущением Каролина; она не ожидала от сестры такой низости.

– Конечно, прочла, – нахмурившись подтвердила Пенни. – Как я могла не прочесть его после твоих слов… о том, что ты не можешь сама передать письмо?

– Тогда ты знаешь, что я хочу сделать, – одними губами произнесла Каролина.

– Я знаю, что ты собираешься сделать, но, конечно же, я не позволю тебе осуществить задуманное.

– Вот что, Пенни, – сдержанно проговорила Каролина, – как только я перед всеми заявлю, что я Серебряная Русалка, уже ничего нельзя будет изменить. Ничто не спасет меня. И Робин Тирелл умрет вместе со мной.

– О, ты можешь идти на смерть, если у тебя хватает глупости так поступить, но Робина ты с собой в могилу не утащишь!

Каролина почувствовала, что земля уходит из-под ног.

– Ты хочешь сказать, что любишь Робина?

Господи, как это все усложняет! Она и представить себе не могла…

– Не знаю, что ты подразумеваешь под словом «любовь», но я сделаю все, чтобы спасти Робина.

Каролина прижала ладонь ко лбу.

– Пенни, если я этого не сделаю…

– Тогда под суд пойдет дон Диего. И заслуженно! – напрямик заявила Пенни.

– Неправда! Если бы Робин не топил от имени Келлза английские корабли, мы не оказались бы здесь! Келлз пощадил Робина, потому что я его упросила, и после этого Робин оболгал его…

– Это не он, а его ужасная теща!

– Мне дела нет до того, кто из них это устроил! Из-за него Келлз не мог вернуться в Англию, из-за него Келлз чуть не погиб. Если кто и заслуживает смерти, то это Робин!

– Каролина, успокойся, будь же разумной наконец! Я не против того, чтобы Робин признался в том, что совершил, но не здесь, где ему за это грозит смерть, а на родине, в Англии, где у него есть еще шанс выжить. Здесь его убьют уже за то, что он назвался посланником короля, в действительности не являясь таковым. И ты, кажется, забыла, что дона Диего никто ни в чем не обвиняет!

– Но это случится! – в отчаянии закричала Каролина. – Робин узнает его, как только приглядится!

Немного подумав, Пенни пожала плечами, – вероятно, решила, что это, в конце концов, ее не касается. Каролина предприняла последнюю попытку убедить сестру:

– Пенни, я не желаю Робину зла, я только…

Пенни усмехнулась:

– Причинить Робину зло? Сомневаюсь, что у тебя на это хватит духу. Ты ведь такая чувствительная! Я бы смогла, но ты… Ты хоть представляешь себе, каково это стоять и смотреть, как его повесят? Не сомневаюсь, что тебя заставят посмотреть спектакль до конца!

Каролина вздрогнула и закрыла глаза. Она еще не успела продумать всех последствий своего решения. И сейчас спрашивала себя: действительно ли она готова к тому, чтобы осуществить задуманное?

– Но я должна, Пенни! Неужели ты не понимаешь? Келлз болен, и я не могу позволить ему умереть со слепой верой в то, что он другой человек! О, Пенни…

Внезапно Каролина увидела выход. По крайней мере для Робина.

– После того как я признаю в Тирелле своего мужа Келлза, ты упросишь губернатора помиловать его. В конце концов, ты же его любовница!

– Последнее время у него участились приступы подагры, – с циничной усмешкой заявила Пенни.

– Но ведь ты можешь заставить губернатора поверить в то, что, убив Робина, они навлекут на себя гнев англичан. Гавана будет разграблена! Губернатор устроит Робину побег, чтобы уберечь город!

– Устроить побег Робину – и тебе заодно с ним? – спросила Пенни.

– Мне не надо, я об этом не прошу! – воскликнула Каролина, видя, что Пенни обдумывает возможные последствия.

– Побег не для тебя, только для Робина?.. – пробормотала Пенни. – Ах ты, маленькая мученица! А что тем временем, по-твоему, будет делать дон Диего? Неужели он даст тебе умереть на виселице или на костре?

Боже, Пенни права! Каролина побледнела. Она не учла того, что Келлз попытается ее спасти. А если ее увезут в Испанию, он, без сомнения, последует за ней и неизбежно погибнет.

– Но все это – лишь игра воображения, – усмехнулась Пенни. – Потому что я не позволю тебе совершить такую глупость.

Пенни подошла к окну.

– О, вижу, сюда идет дон Диего. Или мне следует называть его Келлзом?

Каролина тихонько всхлипнула. Словно марионетка, которую дергают за веревочки, она подошла к окну, вернее, к Пенни. Затем взяла со стола тяжелый подсвечник и, размахнувшись, ударила сестру по голове. В ужасе смотрела она, как Пенни валится на пол. Слава Богу, Пенни осталась жива – удар лишь оглушил ее.

Опасаясь, что сестра очнется раньше времени, Каролина сунула ей в рот кляп и связала Пенни по рукам и ногам крепкой веревкой. Услышав в коридоре шаги Келлза, она спешно затолкала Пенни под кровать и опустила покрывало.

В следующую секунду дверь открылась, и в комнату вошел Келлз.

– Странная вещь случилась со мной сегодня, – сказал он. Каролина видела, как Келлз расстроен. – Я кое-что вспомнил. Воспоминание было коротким, как вспышка, но я отчетливо увидел тебя в платье… такого никогда раньше не видел: красный шелк с черной кружевной отделкой. И мы ссорились. Мы стояли в комнате на втором этаже, окно было забрано решеткой, и я видел гавань и корабли.

Каролина почувствовала почти физическую боль. Келлз вспомнил их ссору в тот вечер, накануне его отъезда.

– Ты помнишь еще что-нибудь? – спросила она.

– Это все осколки. Странно, но в моих воспоминаниях я одет как англичанин. Помню себя в сером. И мы с тобой говорили по-английски.

Келлз провел рукой по волосам.

– Я еще видел такую картину… Наверное, это происходило в детстве, потому что все казалось очень большим. Я видел, как ко мне бежал мальчик и кричал: «Рэй, Рэй!»

Келлз помотал головой, словно отгоняя навязчивые мысли.

– Дело было в лесу, где-то звенел ручей. Я позвал этого мальчика: «Дрю!»

– Эндрю, – пробормотала Каролина.

Он вспомнил своего брата и Эссекс.

– Мне нужно кое-что сделать внизу, – сказала Каролина к выбежала из комнаты.

Внизу, в галерее, она прислонилась к одной из колонн.

Рэй вспоминал. Вскоре он должен был вспомнить, что он Келлз, флибустьер.

Боже, что же теперь будет?

– Каролина! – раздался сверху голос Келлза.

Она медленно поднялась наверх.

– Ты побледнела, – заметил он.

– Должно быть, от жары.

У Каролины подгибались ноги. Чтобы не упасть, она села на стул, стоявший у кровати.

Келлз пристально смотрел на нее. Теперь он помнил все. Воспоминания его были отрывочные, но он сумел собрать их воедино и получил более или менее полную картину. Он помнил, как отплывал из Порт-Рояля, как был зол на Каролину. Помнил свое последнее путешествие, казавшееся бесконечным, помнил, как мечтал поскорее вернуться к Каролине. Он вспомнил бой с «Санто-Доминго» и еще с одним галионом; вспомнил, как выругался, когда в решающий момент битвы сапоги его расползлись и он едва не погиб из-за этого, поскользнувшись на мокрой палубе. Он помнил, как корабельный врач принес ему сапоги испанца со словами: «Или вы наденете их, или я не дам и пенни за вашу жизнь!»

И помнил, как натянул эти сапоги и удивился, что они оказались впору.

И из-за этих сапог он оказался здесь! Он помнил, как на его глазах погрузился в волны Порт-Рояль, как ушли под воду оба форта.

Он помнил, как все время думал: что с Каролиной? И вспомнил, как корабль швырнуло на крыши домов. Помнил, как его подбросило вверх, а потом обломок обшивки, возможно, с другого корабля, летел на него на гребне волны. И после этого – боль и тьма.

А потом он проснулся на удобной кровати в губернаторском доме, в Гаване, и не мог вспомнить ровным счетом ничего. Прошлое стало белой страницей – словно он и родился на той же кровати, словно всю жизнь прожил в этом доме.

И тогда ему сказали, что он – Диего Вивар, посланный в Новый Свет испанским королем. И обо всем этом они догадались по его сапогам! По сапогам убитого испанца!

– Каролина, – пробормотал он, – я помню…

– Нет, – перебила она со слезами в голосе. – Ты ничего не помнишь. Я лгала тебе, обманывала тебя. Ты тот, кем всегда считал себя, – дон Диего Вивар. – Скоро ты вспомнишь это, Диего, и забудешь все остальное.

– Вот так поворот… – протянул Келлз.

– Но я сейчас говорю правду. Я околдовала тебя, Диего. Наслала на тебя порчу.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Потому что настоящий Келлз вернулся. Его схватили и взяли под стражу. И я умру рядом с ним.

Каролина старалась держаться твердо, но, Боже, как мучительно было говорить все это любимому, с которым уже утром предстоит расстаться навсегда.

– Умереть рядом с ним? – нахмурившись, переспросил Келлз. – Но я этого не допущу!

– Ничего ты не сделаешь, – с мученической кротостью говорила Каролина. – Пиратов в Гаване принято вешать, а я признала себя женщиной флибустьера.

– Ты – моя женщина! – прорычал Келлз. – И прошу об этом не забывать.

Из – под кровати донесся слабый стон.

Келлз наклонился и приподнял покрывало.

– Но там твоя сестра! – изумился он.

– Я знаю, – кивнула Каролина. – Оставь ее там, пока я не придумаю, как с ней быть. Должен же найтись какой-то выход… Ей надо покинуть этот проклятый остров!

– Но как она…

– Я ударила ее по голове подсвечником, когда она сказала, что собирается спасти Робина Тирелла во что бы то ни стало. Я не могла допустить, чтобы она помешала мне.

– Ты так жаждешь умереть? – с недоумением глядя на жену, спросил Келлз.

– Похоже, наоборот: смерти очень хочется меня заполучить, – с коротким смешком ответила Каролина. – Но я умру рядом с человеком, которого люблю. И вы не посмеете помешать мне, Диего. Иначе я никогда вас не прощу.

– Не понимаю. Того, кого ты любишь, зовут Келлз?

– Да.

Каролина терзалась при мысли о том, что приходится прощаться с любимым вот так, признаваясь в любви к другому. Но иного выхода не было.

– Да, я люблю Келлза. И всегда его любила. Я пыталась найти в тебе его, но тщетно. Ты должен считать все произошедшее между нами дурным сном, а меня – ведьмой, едва не утащившей тебя за собой в могилу.

– И все это для того, чтобы я мог…

– Жить в Гаване и занимать достойное тебя положение в обществе. Ты будешь счастлив здесь, Диего, если ты забудешь все, что я когда-то тебе говорила.

– Сначала давай-ка займемся твоей сестрой, – сказал Келлз, поспешно освобождая Пенни от пут, затем вытащил кляп у нее изо рта.

– Чем это ты меня ударила? – проговорила Пенни, ощупывая затылок.

– Вот этим, – сказала Каролина, кивая на подсвечник. – И я готова повторить все сначала, если ты примешься за старое.

Пенни смотрела на сестру и не узнавала ее.

– Я сейчас стараюсь придумать, как бы тебя отправить куда-нибудь с этого острова.

– Ты много на себя берешь, моя маленькая сестренка.

Каролина исподлобья взглянула на сестру.

– Не мешай мне, Пенни. Ты любишь легко и забываешь легко, а я люблю только одного человека, Келлза, который сейчас выдает себя за маркиза Солтенхэма. Да, это правда, Пенни, что бы я тебе до этого ни говорила.

– Но как же твое письмо?..

– Повторяю: то, что я сейчас тебе сказала, – правда, и постарайся поверить мне!

Каролина как бы невзначай взяла со стола подсвечник, и Пенни, заметив жест сестры, предпочла отстраниться.

Келлз со стороны наблюдал за сестрами. О письме он ничего не знал, но ему и так все было совершенно ясно. Каролина, его милая Каролина, пыталась спасти его любой ценой. Даже ценой собственной жизни. К горлу его подкатил комок. Келлз твердо решил, что спасет ее, чего бы это ему ни стоило.

– Вот что, Руж, – проговорил он, – давайте внесем ясность в наши отношения. Меня зовут Келлз. Я как-то видел вас в Нассау.

– Да, Каролина мне рассказывала об этом. Скажите, вы все время знали, что вы – Келлз? Если так, то вам надо идти на сцену, вы – великий актер.

– Нет, память вернулась ко мне только что. Но весьма своевременно, я полагаю. Теперь у всех нас появилась надежда, что удастся отсюда выбраться.

– Возможно, вы все же опоздали, – раздался со стороны двери мужской голос.

Каролина и Келлз обернулись одновременно. Келлз схватился за шпагу.

В дверях, облокотясь о косяк, стоял дон Рамон. Он подкрался бесшумно и теперь смотрел на троицу своими насмешливыми медовыми глазами.

– Ваша дверь оказалась не заперта, – заметил дон Рамон.

– Да, должно быть, я забыла ее закрыть, – сказала Пенни.

– Мое почтение, дон Диего, – улыбнулся комендант Эль-Морро.

– Будем знакомы, – ответил пират. – Меня зовут Келлз. Вижу по вашим глазам, что вам это уже известно.

– Вы совершенно правы, – снова улыбнулся испанец.

Дон Рамон был раскован и галантен; в нем совершенно невозможно было узнать того страдальца, с которым несколько часов назад рассталась Каролина. Она невольно залюбовалась им.