Текст книги "Через бурные волны (ЛП)"

Автор книги: Вал И. Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Твоя мама отчасти сирена. Она так или иначе это поймет. Самый безопасный способ, чтобы это произошло, – это чтобы ты была с ней во время всего этого.

– Ладно, но она все равно моя мама. Я не могу просто взять ее с собой в экспедицию через океан, когда должна быть в школе, и она не будет задавать вопросов, – проворчала я.

– Я никогда не говорил, что мы должны поддерживать ее в сознании, – Беллами уверенно оглянулся через плечо. – Я делал это много раз.

– О боже, нет! – Я прижала руку к лицу и опустила ее вниз. – Ты же не серьезно. Мы не можем просто… – Я замолчала, увидев, как Беллами внезапно широко раскрыл глаза, словно ему в голову только что пришла идея. – О чем ты думаешь?

– Ты можешь использовать на ней свою песню сирены? – Уголки его губ слегка приподнялись. – Чтобы она проспала все это время или вообще забыла о поездке?

Я сглотнула, обдумывая идею, прежде чем ответить.

– Я… я не знаю, подействует ли моя песня на другую сирену. Корделия не могла по-настоящему контролировать меня, как все остальные, но она заставляла меня чувствовать себя как бы… загипнотизированной… но это было до того, как я научилась использовать свои способности сирены. – Мои мысли вернулись к ужину с Корделией на ее курорте. Она спела мне колыбельную, и какая-то странная волна восторга, несомненно, угрожала прорваться наружу. Но к тому времени, когда она спела нам с Майло на корабле Вальдеса, у меня уже был иммунитет. Итак, я подумала, что мама все еще слишком неразвита как сирена, чтобы сопротивляться чужой песне.

– Есть один способ узнать, дорогая, – произнес Беллами.

– Но… я не хочу контролировать людей. Особенно свою маму. Это кажется таким… неправильным. – Слова вырвались со вздохом. Мысль об этой задаче тяжелым грузом легла на совесть. Я не хотела быть еще одной Корделией. – Я не хочу иметь власть над другими. Не должна.

– Но ты это сделала, – твердо заявил Беллами. – И это спасало наши задницы больше раз, чем я хотел бы признать. И прямо сейчас твое нежелание использовать эту силу может быть единственным, что стоит между тобой и возвращением Майло.

Я опустила глаза, затем из-под темных ресниц снова посмотрела на маму, стоявшую на краю причала, которая что-то бормотала взволнованной МакКензи.

– Ты прав, – сказала я. – Ненавижу это, но я должна попытаться.

Беллами заверил меня решительным кивком и взглядом своих льдисто-голубых глаз.

– Хорошая девочка. Тогда давай продолжим.

– Я попробую. – Я вдохнула, втягивая в легкие влажный, соленый воздух. – Но не обещаю, что это сработает.

Мы оба развернулись, делая вид, что идем обратно как можно небрежнее, будто только что не обсуждали лучший способ ввести мою маму в бессознательный транс. Когда мы приблизились к ней и МакКензи, я заметила, что мама наклонилась, протянув пальцы к воде, и ноги понесли меня быстрее.

– Мама! – закричала я. Она не могла дотронуться до воды. Я ни в коем случае не могла позволить ей накормить эту голодную сирену. И мне нужно было как можно скорее привести наш план в действие, пока мама не открыла в себе новую сторону, которая, возможно, позволила бы ей сопротивляться этому.

6. Спой мне на сон грядущий

Катрина

– Мама! – Я крикнула еще раз, привлекая ее внимание. Она подняла глаза, выдернула руку из воды и отошла от края.

Мама, казалось, освободилась от тисков, в которых ее держала сирена. Я слишком хорошо помнила, каково это – вот так исчезать из виду, принимать решения как в тумане, только чтобы прийти в себя и задаться вопросом, что я делаю. Это была душевная боль, похожая на бурлящий циклон смятения и хаоса. Поэтому пожалела маму, зная, что она испытывала. Должно быть, ей было немного страшно.

Когда ее взгляд стал отсутствующим, я встала рядом с ней, потирая большим пальцем чешуйку сирены на запястье.

– Я знаю, ты хотела увидеть океан, но этот старый причал в заливе – ничто по сравнению с местными пляжами. Ты увидишь, – сказала я, подходя к ней ближе и говоря достаточно тихо, чтобы слышала только она. – Помнишь ту колыбельную, которую ты напевала мне, когда я была маленькой? Ты знала, что на самом деле она об океане?

– В самом деле? Какое совпадение. Я и не знала, что существуют такие слова… – В мамином голосе послышались нотки подозрения.

– Да, на самом деле это прекрасная песня. Хочешь, я научу тебя? – Задав последний вопрос, я почувствовала, как во мне вспыхнула сирена. Она наслаждалась мыслью о том, что сможет околдовать мою маму, полностью подчинить себе кого-то другого. И я почувствовала резь в животе, от которой меня затошнило. Мне пришлось прекратить тянуть время, пока совесть не отговорила меня от этого. Я надеялась, что мой браслет с чешуйками сам по себе поможет направить достаточно магии, чтобы предотвратить появление моего альтер эго.

– Конечно, Катрина, – неловко усмехнулась мама, явно понимая, что мой вопрос был несколько неуместен.

Я открыла рот, чтобы запеть. Чешуйки слабо светились, но я все равно чувствовала изменения в разуме и теле; сирена внутри меня взяла бразды правления в свои руки. Человеческая Катрина отошла на второй план, когда ее двойник взял управление на себя. Я задалась вопросом, сияют ли мои глаза по-прежнему ярко-синим, но по тому, как мама наклонила голову и нахмурила брови, я поняла, что какие-то изменения, должно быть, были заметны.

Не обращая внимания на друзей, наблюдавших за мной в нескольких метрах, я тщательно выговаривала каждый слог и строчку, мой голос мелодично поднимался и опускался, так что даже я никогда раньше не останавливалась, чтобы вслушаться в него. Это было завораживающе красиво, ни один земной голос не мог с этим сравниться. В тоне моего голоса звучали жутковатые нотки Корделии, но песня была легче, немного нежнее, чем у нее. Конечно, это моя собственная песня сирены.

Я сосредоточила свою энергию на маме, каждый звук и каждая строчка песни несли в себе энергию, которая окатывала ее волной. Когда я пела, слова стихали, и только моя мелодия заставляла ее двигаться дальше. Я велела ей забраться в лодку, и она неуклюже это сделала. Беллами и Ной бросились к ней, чтобы помочь перебраться через качающийся корпус. Как только она оказалась на борту, я приказала ей крепко уснуть.

Сначала она медлила, стоя на лодке, бессмысленная и зачарованная, и на мгновение я испугалась, что либо потеряла над ней контроль, либо она сопротивляется. Но через несколько секунд ее веки дрогнули, и она потеряла равновесие, рухнув в объятия Ноя и Беллами. Я перестала петь.

– Отнесите ее в постель, – приказала я более резко, чем хотела. Я наблюдала, как они внесли ее в каюту, а затем спустились по небольшой лестнице, чтобы отнести в одну из двух спальных комнат.

Мне потребовалась минута, чтобы избавиться от сирены и обрести контроль над собственным разумом. Мне не нравилось позволять ей контролировать себя надолго, но я, по крайней мере, научилась сдерживать ее, пока она не зашла слишком далеко… по крайней мере, на данный момент. Когда я посмотрела на МакКензи, которая наблюдала за происходящим с бледным, озабоченным видом, мне снова стало дурно.

– Все было так плохо? – Я поморщилась, втянув голову в плечи.

– Нет, нет, вовсе нет, – пробормотала МакКензи, оглядываясь по сторонам, словно пытаясь смягчить выражение лица. – Просто всегда немного странно наблюдать, как твой лучший друг управляет сознанием людей. Не буду врать, это немного пугает.

– Это страшно не только для тебя, – пробормотала я. – Я не знала, что еще делать. – Я нервно переступила с ноги на ногу и посмотрела вниз. – Пойдем, проверим, как она.

Я прошла внутрь яхты и заглянула в самую маленькую спальню на борту. Она была простой: к задней стенке была придвинута двуспальная кровать, справа – внутренняя стена, а слева – окно с видом на море. Мама мирно лежала на матрасе, ее тихое дыхание поднималось и опускалось, как убаюкивающее покачивание лодки.

– Откуда мы знаем, что она останется в таком состоянии на протяжении всего путешествия? – Тихо спросил Ной, словно стараясь не разбудить ее.

– Не знаю, – призналась я, вспомнив, как потеряла контроль над членом экипажа на яхте Корделии. – Думаю, мне придется приходить сюда каждые несколько часов и снова петь ей, просто чтобы убедиться, что она не просыпается.

– И она ничего из этого не вспомнит, когда проснется? – МакКензи приподняла бровь.

– Не могу сказать наверняка, но там, в Нассау, когда Корделия контролировала Майло – она заставила его напасть на меня – он ничего не помнил, когда пришел в себя, так что это мое предположение.

– Ну, я могу сказать наверняка. – Я не ожидала, что Беллами вмешается, но была рада, что он внес свой вклад. – Когда Корделия управляла вражескими командами и капитанами для моего отца, они так ничего и не вспомнили. Вот это да!

– Что ж, думаю, это хорошо, – вздохнула я.

Беллами заколебался, приоткрыв рот, чтобы что-то сказать, а затем взглянул на маму, которая слегка проснулась во сне и повернула голову так, что мы все застыли на месте.

– Просто держите ее в отключке, и у нас не должно возникнуть никаких проблем, – прошептал Беллами и пожал плечами. Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, и мы последовали за ним, прежде чем закрыть за собой дверь.

Разочарование заставило меня вздрогнуть, когда сирена во мне раздулась от гордости при виде того, как я укладываю маму спать. То, как ее воля безжалостно боролась с моей, изматывало меня. Ее становилось все труднее контролировать.

7. Лилии и кокос

Беллами

Я пересек палубу и направился к штурвалу, где и устроился. Повернувшись спиной к Катрине и ее друзьям, я сильно потянул штурвал на себя.

– Что ж, похоже, у нас все готово, команда. Есть еще какие-нибудь помехи в последнюю минуту, о которых мне следует знать?

Троица уставилась на меня, переводя взгляд с меня на друг друга.

– Я расцениваю ваше молчание как отказ, – выпалил я. – Тогда убедитесь, что ваши вещи на борту. Все, что вам понадобится на несколько дней. Потому что, как только мы окажемся там, мы не повернем назад.

– Мы уже должны были уплыть, – Катрина шагнула вперед. – Вперед.

Я ухмыльнулся, увидев характерную властность Катрины, которую успел узнать и полюбить. Но она была права. Нам нужно было идти. Каждый прошедший час в нашем времени тянулся неизвестно как долго во времени Майло.

Все трое бросились врассыпную по палубе, собирая свои пожитки и вынося их с палубы. Я посмотрел на море впереди. Конечно, это путешествие будет отличаться от тех дней, когда я был капитаном морского судна. Не было ни парусиновых парусов, ни деревянных колес. Ни треска канатов, ни шарканья ботинок по палубе, ни криков над головой из вороньего гнезда. Но я не мог отделаться от ощущения, что что-то осталось прежним. Это ощущение дуновения морского воздуха на лице, когда корабль устремился вперед, смешивалось с непрекращающимся ревом расступающегося океана, когда мы рассекали воду. Подобного места не было нигде. Море по-прежнему было моей заветной мечтой, несмотря на то, что оно столько раз нарушало мои планы. Что еще?

Мы плыли по курсу уже несколько часов, когда рядом со мной у руля появилась Катрина. По тому, как она не проронила ни слова, я понял, что она хочет поговорить.

– Как твоя мама? – спросил я, не отрывая взгляда от гипнотизирующего темно-синего покрывала перед собой.

– Она все еще спит, – вздохнула Катрина. – Мне уже дважды пришлось спеть ей, чтобы она не очнулась.

– По крайней мере, это работает.

– Да, пока, – Катрина выразительно развела руками перед собой. – Но что будет, когда мы доберемся туда? Что я должна с ней делать потом? У нас есть план?

Я наклонился вперед, оперся локтями о руль и расправил плечи.

– Одна вещь, которую ты скоро поймешь, дорогая, это то, что план всегда реализуется в нужное время.

Катрина поджала губы. Не думаю, что ей понравился мой ответ.

– Не волнуйся, – заверил я ее с улыбкой. – Ты поймешь, что я имею в виду. Море не слишком благосклонно относится к планам. Если оно услышит, что ты пытаешься их составить, оно чаще всего изменит их за тебя.

– Я думала, ты не суеверен. – Катрина приподняла бровь.

– Я не суеверен. Просто у меня есть опыт. – Когда она не ответила, я посмотрел в ее сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как она наблюдает за небом на горизонте, вероятно, снова высматривая эту чертову птицу.

Океан, конечно, преподнес мне немало сюрпризов. Он никогда не переставал удивлять. Он подарил мне и лучшие, и худшие из них. Жизнь, полную приключений, морское братство, проклятие, ради которого стоило умереть, и любовь, потерянную там же, где я ее нашел. Серена.

Я жаждал вернуться в то время, в нашу первую ночь вместе, будто мы знали друг друга всю жизнь. Я гулял по берегу, проводя еще одну ночь в аду. Увидел девушку и издали наблюдал, как она ныряет. Когда она так и не появилась, я побежал проверить, как она. Она без усилий вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, и мои страхи рассеялись. Но потом она увидела меня, улыбнулась и поздоровалась. Я хотел убежать, потому что привидение не должно показываться на глаза, но я был пленен ее красотой. И я так долго был лишен женского прикосновения…

Она велела мне оставаться на берегу и ждать ее, а потом вышла из воды, чтобы встретить меня. Она поцеловала меня еще до того, как я узнал ее имя. А потом мы упали на песок, где я сидел, пока она забиралась на меня. Обхватив меня ногами, она потянула за мои штаны, стягивая их ровно настолько, чтобы освободить меня. Я был напуган и не уверен, даже не зная, способен ли я испытывать это плотское наслаждение в моем проклятом состоянии. Но я стянул ее крошечный купальник с бедер, кончиками пальцев страстно желая ощутить тепло ее кожи. Я не смог, но все равно продолжил. И там, на том пустынном берегу, сидя на мне верхом, она взяла меня в свои прекрасные руки и заставила расплакаться, будто знала меня всю мою жизнь.

Она продолжала дразнить меня прикосновениями, за которые я отдал бы все, чтобы ощутить их в полной мере. Я застонал от желания и разочарования, но самого слабого ощущения было достаточно, чтобы заставить меня продолжать. Я знал, что мне не следовало заниматься этим здесь, с этой смертной девушкой, которая понятия не имела, что я мертв. Но не смог заставить себя остановить ее, когда она направила меня прямо к себе. Это было все равно что пить из фонтана, утоляя жажду, которую я не мог утолить. Тем не менее, я позволил себе расслабиться, и у меня не было другого выхода, кроме как представить, как тесно и тепло она двигается. Я все равно целовал ее шею сверху донизу, хотя и не чувствовал вкуса ее пота. Я дразнил ее через верх купальника, хотя мог только строить догадки о том, как она возбуждается. Я ничего не чувствовал на своем теле, но я чувствовал боль от того, что хотел ее так сильно, что это причиняло боль. И даже этого было достаточно, чтобы я потерял себя, расслабившись под ней, в то время как она сидела с довольной ухмылкой и чарующим взглядом, который манил меня, как свежий аромат лилий и кокоса.

Она поцеловала меня, ее полные губы соприкоснулись с моими, как бы говоря «спасибо» за те несколько мимолетных мгновений наслаждения. Она и не подозревала, что, несмотря на физическую реакцию моего тела, я не почувствовал ничего, кроме того, что было доступно моему разуму. Если бы она знала, как сильно проклятие мешало мне, подошла бы она ко мне вот так? Мы были просто двумя незнакомцами на пляже, ведомыми каким-то первобытным общим инстинктом.

– Как тебя зовут? – спросил я ее, как только смог отдышаться.

– Серена, – проворковала она, ее дыхание все еще было прерывистым. Не могу забыть, как она в первый раз произнесла свое имя. Это было для меня как блаженство. Я думал, что наши пути разойдутся и я никогда больше ее не увижу. Я попрощался с ней, потому что не хотел причинять ей боль. Но я не мог оставаться в стороне и нашел ее на следующую ночь. И на следующую…

– Отсюда, сверху, все выглядит одинаково. – Катрина вздохнула, вырвав меня из моих грез. – Но внутри все такое разное, постоянно меняющееся, то глубокое, то мелкое, то яркое, то темное.

– Не вид отсюда такой особенный, – сказал я. – Это надежда на то, что находится прямо за горизонтом.

Она улыбнулась мне и слегка кивнула, прежде чем повернуться, чтобы уйти, как будто ей стало скучно. Не то чтобы я мог ее винить. Мы были в море уже несколько часов, и нам было нечем заняться, кроме как размышлять о том, куда мы направляемся, и что это может означать. Я слушал, как ее шаги затихают на палубе, и не смог удержаться от смешка, когда услышал их приближение через несколько секунд.

– Итак… что же там за горизонтом? – спросила она. – Ты знаешь, где этот Бастиан? Имею в виду, я знаю, что он на Кубе, но есть ли у нас план, куда именно мы направляемся?

– Конечно, – ухмыльнулась я. – Ла-Исла. Старое пиратское пристанище, расположенное примерно в 60 милях от материка. За прошедшие годы у него было множество названий, но я думаю, что на ваших последних картах оно обозначено как Исла-де-ла-Хувентуд.

– Остров Молодости, – пробормотала Катрина себе под нос. Я наблюдал, как она ищет что-то в телефоне. Я понял, что она нашла это, когда она подняла на меня обеспокоенный взгляд. – Не похоже, что там что-то есть… только лес.

– Приятно знать, что ничего не изменилось, – я заглянул ей через плечо. – Должно быть, будет легко раскопать убежище старого Дрейка.

– А что, если он не очень приветлив? – Катрина облокотилась на перила, ведущие вниз по лестнице в каюту капитана, и ее голос звучал лукаво.

Я выпустил руль из рук и повернулся к ней лицом. Положил обе руки ей на плечи и встретился с ней взглядом.

– Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты мне не доверяешь, – тихо сказал я с усмешкой.

Катрина опустила взгляд, ее взгляд упал на пространство между нашими ногами.

– Дело не в этом, – пробормотала она. – Я доверяю тебе. Я просто… просто что… что, если это не сработает?

Я задержал дыхание, готовясь к ответу, чтобы не сказать что-нибудь саркастическое.

– Ну что ж… я не могу обещать тебе, что так и будет. И ты права в том, что с Бастианом может быть, а может и не быть немного трудно иметь дело. Но вчетвером, я думаю, у нас есть неплохие шансы. Особенно когда один из нас может контролировать воду и технически разум.

На последней фразе Катрина неловко поежилась. Я знал, что ей не нравится демонстрировать свою силу, но если мы собирались это сделать, ей нужно было расслабиться, используя свою песню сирены. Ее мама была отличным вариантом для практики, и поэтому я был рад, что она появилась без предупреждения. Рано или поздно Катрине пришлось бы понять, что это был наш лучший шанс.

– Все, что я хочу сказать, это то, что мы что-нибудь придумаем, дорогая. – Я убрал руки, но не раньше, чем нежно погладил ее по щеке.

– Я знаю, что так и будет, – сказала она. – Просто я все еще не оправилась от того, что случилось с Корделией. – Она посмотрела на свои руки, словно испытывая к ним отвращение.

– И я просто надеюсь, что мне больше никогда не придется этого делать.

Я понимающе кивнул.

– Это справедливо, девочка. – Я чувствовал то же самое, когда мне впервые пришлось убить человека – одного из заложников отца, которого он захватил после ограбления корабля. Он заставил меня сделать это как ритуал посвящения. Меня тошнило, но я справился с этим. – Я знал, что она снова убьет, если понадобится, если это вернет Майло. Я в этом не сомневался. Потому что мы были странно похожи, в каком-то извращенном смысле. И если бы это означало, что у меня был хотя бы малейший шанс снова найти Серену, я бы убил, не задумываясь. Так почему бы ей не сделать то же самое?

Когда Катрина отвернулась, я спросил ее, не может ли она принести мне что-нибудь перекусить с кухни. Ожидая ее возвращения, я снова сосредоточился на горизонте передо мной. Белый нос корабля вырисовывался в синеве, и я не мог не задаться вопросом, как дела у Майло, застрявшего в далеком 1720 году. Я вспомнил, каким увидел его в тот день, когда он понял, что остался. Он был диким, обезумевшим, и даже 300 лет спустя я отчетливо слышал его яростные крики, когда он снова и снова наносил удары тому вражескому капитану. Я никогда не видел человека, который был бы настолько сломлен. За исключением, наверное, тех времен, когда я тоже был таким человеком. Когда мой отец убил Серену…

Я выбросил это воспоминание из головы. Я должен был перестать думать. Обо всем на свете. О чем угодно. О Майло, Катрине и даже Серене. Все мысли каким-то образом возвращались к ней и к тому, что я потерял. И я начал чувствовать, что у меня может не хватить места для всего этого сразу.

8. Матросы и Мошенники

Майло

Болтовня в таверне почти заглушила мои мысли. Но этого было недостаточно. Я просто хотел хоть на одну ночь освободиться от груза, который давил на меня. Хоть на одну ночь без кровопролития со стороны моей команды. Одна ночь, чтобы освободиться от обязанности заботиться. Но, похоже, я не мог напиться настолько, чтобы избежать мысленного марафона, мой разум, казалось, никогда не останавливался, прокручивая снова и снова каждый раз, когда я полосовал саблей по горлу других. Их было слишком много, чтобы сосчитать.

– Еще по одной, приятель. – Я постучал кружкой с элем по стойке. Я не мог вечно торчать в этой дыре. Рано или поздно он должен был появиться. Но время – это единственное, что я не любил тратить впустую. Не то чтобы мои люди были против. Налегая на ром и женщин, они были бы рады провести здесь все лето. Но я был здесь не для того, чтобы предаваться удовольствиям.

Когда я поднес к губам только что наполненную кружку, то почувствовал жесткую щетину, которую удосужился отрастить за те месяцы, что плавал по этим забытым богом морям. Десять месяцев я завоевывал доверие команды силой и страхом. Десять месяцев грабил корабли и убивал тех, кто сопротивлялся. Все это привело к тому, что я нашел миф о человеке, у которого, возможно, даже не было того, что я искал.

Фигура в плаще в углу, возможно, решила, что я его не заметил, но я наблюдал за ним всю ночь. Если бы не его маленький рост, я мог бы подумать, что он тот, кого я ищу, но я знал Бастиана лучше, чем кто-либо другой. Он был внушительной фигурой и отличался заметным ростом. По крайней мере, так он выглядел, когда я встретил его несколько лет спустя в команде Вальдеса в первый раз. Но этого еще не произошло.

– Да, тебе лучше выложить все, что ты должен, ублюдок без члена! – Чей-то голос, словно цемент, ударил мне по ушам, перекрывая весь шум и музыку. Я обернулся, чтобы посмотреть на суматоху.

– Я не заплачу тебе ни цента больше, ты, мошенник-пес! – Мне было стыдно признаться, что я сразу узнал этот голос. Я решил не вмешиваться. Я предоставлю Финли разбираться с этим самому… снова.

– Я? Мошенник-пес? – Взревел мужчина, сидевший за столом напротив Финли. – Так это ты продолжаешь играть в азартные игры, не имея возможности проиграть! – Он встал, подняв кулаки. – Похоже, мне придется научить тебя, что происходит, когда ты слишком часто жульничаешь за моим столом!

Я закатил глаза. Меньше всего мне было нужно, чтобы мои люди ввязались в какую-нибудь потасовку, которая могла бы плохо сказаться на нашем бизнесе. Я встал и тяжелыми, неохотными шагами направился к игорному столу.

– Что все это значит? – спросил я, и мой взгляд упал на Финли.

– Кэп, – заикаясь, пробормотал он, – он лжет. Я не жульничаю. Это он пытается надуть меня прямо у нас под носом.

– Не имеет значения. Ты прекрасно знаешь, что азартные игры запрещены законом. Особенно когда ты используешь средства команды, чтобы выпутаться из неприятностей, в которые постоянно попадаешь. – Строго сказал я, глядя на мужчину, о котором шла речь. – Сколько он вам должен?

– Семнадцать реалов, – выплюнул тот.

Я со стоном предупредил Финли.

– Если это повторится, я оставлю тебя в следующем порту, в каком бы тяжелом положении ты ни оказался. – Я был не прочь оставить его здесь, в этой яме на Мадагаскаре. В одиночку он не протянул бы и недели.

Я полез в свой спрятанный кошелек с монетами, заметив, что фигура в плаще все еще наблюдает за мной, пока я отсчитываю сумму. Я швырнул деньги на стол перед мужчиной.

– Вот, а теперь найдите кого-нибудь другого, кто присоединится к вашим ставкам.

Мужчина сгреб деньги в грязные ладони. Посмотрев на меня из-под густых бровей, он плюнул на пол в моем направлении.

– Какие-то проблемы, парень? – Я приподнял бровь.

– Кого ты называешь парнем? Ты выглядишь намного моложе меня. И ты стоишь у меня на пути. – Он сделал все возможное, чтобы выпрямиться и встретиться со мной взглядом. Я посторонился, давая ему пройти, отказываясь говорить с ним больше ни слова. Он был слишком пьян, чтобы его можно было урезонить, а я не хотел терять время. Но как только он начал проходить мимо меня, вместо этого он резко повернулся к нервничающему Финли и так сильно ударил его по щеке, что Финли упал со стула.

– Эй! – крикнул я, сжимая пальцы в кулаки. – Тебе заплатили, ублюдок!

– Заплатили, проклятый пес, – прошипел мужчина. – Но главное в том, что он мошенник, а я не позволяю мошенникам уйти, не получив должного урока вежливости.

– Ты избавишь мою команду от своих дурацких выходок, когда они расплатятся с долгами.

– Возможно, их капитану нужен урок хороших манер, – проворчал он, направляясь ко мне. Я не хотел устраивать сцену, но мое терпение истощалось с каждой секундой. Он нанес удар. Я уклонился от него, сделав шаг назад, но он снова бросился на меня. На этот раз я подался вперед и нанес ответный удар.

Я ударил его в челюсть, и он, пошатываясь, налетел на стол, прежде чем сумел устоять на ногах и снова наброситься на меня. Я схватил его, и мы оба упали на скрипучий деревянный пол внизу. Он ударил кулаком. Я ударил в ответ. В вихре кулаков и невнятных оскорблений таверна вскоре наполнилась насмешками и криками всех матросов и мошенников, сбежавшихся на шум.

Я устоял на ногах как раз в тот момент, когда он схватил меня за лодыжку и попытался повалить на пол. По пути вниз мне удалось схватить металлическую кружку, стоявшую на стойке, и ударить ею его по лицу. Владелец таверны закричал на нас и бросил в нашу сторону деревянный табурет, временно прекратив драку, поскольку он разлетелся на куски прямо над нашими телами. Но мне удалось нанести последний удар.

Мужчина остался лежать, постанывая от боли, когда я поднялся на ноги. Я повел плечами, чтобы избавиться от боли в костяшках пальцев и лице, и, не говоря ни слова, направилась к двери, не обращая внимания на сердечные смешки раздраженных мужчин, которые усаживались обратно на свои места. На сегодня с меня хватит этих глупостей. Я найду Бастиана в другой раз.

Шел дождь. Должно быть, за последние два часа, что я там пробыл, на побережье внезапно разразился шторм. Когда спустился по деревянным доскам, заменявшим ступеньки, мои ботинки глубоко увязли в густой смеси мокрого песка и грязи. Я радовался успокаивающим звукам низкого грома и стуку дождя по сравнению с нескончаемой суетой в таверне.

Но когда услышал, как позади меня открылась дверь, и золотистый луч света осветил землю под моей тенью, я, не колеблясь, оглянулся. Игрок, с которым я только что дрался, выскочил наружу, отчаянно желая продолжить нашу драку. Он бросился на меня, и я схватил его за обе руки, пока он падал, увлекая за собой в грязь. Дождь лил как из ведра, и мы хлюпали по грязи, что еще больше усложняло задачу. Мы перекатились несколько раз, моя хватка соскальзывала с мокрого песка, когда мы боролись с одинаковой силой. Я устал и знал, что мог бы дотянуться до спрятанного у меня на боку кинжала и быстро покончить со всем этим, но я боролся с желанием сделать это раньше, прижимая его коленями. Но в какую-то долю секунды мое левое колено соскользнуло, давая ему достаточно места, чтобы ударить меня в живот и резким движением сбить с себя. Он потянулся, чтобы ударить меня. Я откатился в сторону, но он продолжал замахиваться.

Я потянулся к ножу за поясом, более чем готовый покончить с этим. Похоже, в конце концов, мы будем признаны непригодными для ведения бизнеса.

– Еще одно движение, и лезвие вонзится тебе в глаз.

– Ты сражаешься нечестно, – прорычал он сквозь зубы.

– Я – пират, – прошипел я и замахнулся ножом ему в лицо. Но прежде чем мое лезвие коснулось его, он замер, и его глаза внезапно остекленели. Он слабо покачнулся, потеряв ориентацию, и шлепнулся вперед, как мешок с мокрым песком. Сбитый с толку, я наблюдал, как он упал лицом в грязь, все еще дыша, но без сознания.

– Не делай того, о чем потом пожалеешь. – Надо мной раздался незнакомый голос, и тощая бледная рука потянулась ко мне. Я отказался от помощи и поднялся на ноги. Фигура в плаще из таверны стояла лицом ко мне, не доходя мне до плеча, из-под капюшона с обеих сторон выглядывали алые волосы. Я все еще находился под влиянием собственного опьянения и нескольких последних уколов, поэтому не доверял собственным ощущениям, когда снова услышал голос. Он был пронзительным и принадлежал женщине.

– Всегда пожалуйста. Это лучше, чем то, что ты собирался сделать, – произнесла она со своим сильным ирландским акцентом, поворачиваясь, чтобы уйти. – Хотя он вырубился ненадолго.

– Подожди, – пробормотал я. – Кто ты? Как ты это сделала?

Фигура остановилась и повернулась ко мне.

– Немного природы и хороший прицел. – В ее руке быстро блеснул инструмент, похожий на флейту.

– Ты выстрелила в него отравленным дротиком?

– Да, это противоречит твоим правилам, моряк? Или вы предпочитаете и дальше валять друг друга до бесчувствия в грязи? – Она тряхнула головой, сбрасывая капюшон, и стала видна кожа цвета слоновой кости, испещренная солнечными бликами, обрамленная кроваво-рыжими волосами до плеч.

Ее дерзость удивила и заинтриговала меня, поэтому я с любопытством шагнул вперед, чтобы последовать за ней.

– Нет… яд – это… справедливо, – сказал я, все еще пытаясь прийти в себя. – Но почему ты мне помогла?

– Потому что Рэнсон – гребаный идиот. – Она улыбнулась, указывая на мужчину, лежащего без сознания у наших ног. – И ты, кажется, отличаешься от остальных подонков, которые портят воздух в этой таверне. Я наблюдала за тобой последние пару вечеров.

– Я заметил.

– Хорошо, – повторила она, обводя меня любопытным взглядом и усмехаясь. – Неплохо для человека с одним здоровым глазом. От приличного капитана я меньшего и не ожидала.

Я напрягся при упоминании о моем поврежденном глазе. К настоящему времени он зажил достаточно, чтобы выглядеть почти нормально, за исключением неприглядного шрама. Шрама, из-за которого я наполовину ослеп.