Текст книги "Теория заговора"
Автор книги: Вадим Деружинский
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 50 страниц)
Согласно материалам дела, события развивались так. 4 октября 1980 года около 15:00 на Смолевичском участке трассы Москва – Минск двигался синий МАЗ-503, который вскоре догнал ГАЗ-53Б с кузовом, до половины заполненном картофелем.
Странности начинаются уже в том, что этот грузовик запомнился многим водителям тем, что он «мчался, как на пожар». Один из водителей сказал: «Несется, как будто погибели ищет…»
Грузовик с картошкой несся со скоростью под 100 км/час, пока не пристроился в хвост синему МАЗу. Там он вдруг успокоился и стал ехать за МАЗом, соблюдая дистанцию в 70 метров.
Со стороны это выглядело, как будто водитель ГАЗ-53Б искал на трассе «подходящее» габаритное транспортное средство, а найдя – пристроился ему в хвост и далее следовал за ним, сохраняя нормальную дистанцию, не собираясь его обгонять. На следствии водитель грузовика с картошкой Николай Пустовит не смог объяснить свое странное поведение на трассе. Куда он спешил? Почему снизил скорость, пристроившись за МАЗом? На все вопросы Пустовит отвечал: «Не знаю…»
Итак, ГАЗ-53Б пристроился в хвосте МАЗа, и обе машины двигались какое-то время с одинаковой скоростью, сохраняя дистанцию в 70 метров. И тут водитель МАЗа увидел впереди двигавшийся навстречу эскорт трех легковых автомобилей. Впереди неслась белая «Волга», за ней черная «Чайка», а замыкала кортеж желтая «Волга».
С передней машины прозвучала команда водителю синего МАЗа принять вправо и остановиться, что и выполнил водитель. Увидев, что за синим МАЗом следует ГАЗ-53Б, такую же команду дали и ему.
Он тоже принял вправо, но останавливаться не стал, а «неожиданно для себя», как сказал на следствии Пустовит, он осознал, что приближается к борту стоящего впереди МАЗа.
Пропустив «Волгу», Пустовит стал тормозить и резко рванул руль влево, где на него неслась «Чайка». Произошло лобовое столкновение, и сразу полыхнуло пламя – загорелся ГАЗ-53Б. «Чайка», развернутая поперек шоссе, застыла, уткнувшись в самосвал. Пустовит чудом сумел выбраться из горящего грузовика, объятый пламенем. Он находился в глубочайшем психологическом шоке и не понимал, что происходит.
Водитель синего МАЗа выпрыгнул из кабины и побежал к «Чайке». Передняя дверца была открыта. Там, обсыпанный картофелем, сидел, завалившись влево, к водителю, Машеров. Изо рта и носа текла кровь.
Дальнейшая судмедэкспертиза установила, что смерть Машерова наступила из-за повреждения жизненно важных органов – от тяжелой черепно-мозговой травмы с переломами костей черепа и с кровоизлиянием в мозг, от многочисленных разрывов органов грудной и брюшной полости с внутренним кровотечением и травматическим шоком.
Заболевания Машерова (хроническая ишемическая болезнь сердца, пневмосклероз и отсутствие удаленной в 1977 году левой почки) связи с наступившей смертью не имели.
Подъехала белая «Волга», в которой находился старший эскорта старший лейтенант Ковальков, который в зеркало заметил полыхнувшее сзади пламя. С помощью автокрана, оказавшегося на трассе, расцепили «Чайку» и горящий грузовик. Засыпанного до головы картофелем Машерова с трудом достали из кабины; показалось, что он еще жив. Его срочно повезли в Смолевичи, но воскресить погибшего не удалось. Из «Чайки» вынесли два трупа – водителя и охранника Машерова.
В тот же день было возбуждено уголовное дело, которое вел следователь по особо важным делам при прокуратуре БССР Николай Игнатович. Он в будущем стал народным депутатом СССР, ярым приверженцем демократии, председателем Комиссии Верховного Совета СССР по льготам и привилегиям. После того, как Беларусь стала в 1991 году независимым от Москвы государством, Игнатович стал Генеральным прокурором Республики Беларусь. Он скончался при невыясненных и странных обстоятельствах, и исследователи не исключают, что его смерть могла быть связана и с расследованием гибели Машерова.
Экспертиза, назначенная Игнатовичем, показала, что все машины не имели неисправностей, которые стали бы причиной ДТП. Виновником ДТП экспертиза назвала Пустовита.
Следственный эксперимент показал, что Пустовит видел весь кортеж встречных спецавтомобилей с расстояния от 150 до 400 метров. Странное поведение Пустовита в той дорожной ситуации осталось без каких-либо объяснений: любой водитель на месте Пустовита в здравом уме не смог бы совершить это ДТП. Сам же Пустовит объяснял случившееся так: «Словно затмение на ум нашло; не понимал, что делаю…»
В ходе следствия выяснились многочисленные нарушения. Старшим эскорта был старший лейтенант милиции Ковальков, его «Волга» № 01-30 МИК не имела необходимой окраски, световой сигнализации и надписи «ГАИ» – и вообще не соответствовала требованиям ГОСТа «Транспортные средства оперативных служб…» Второй автомобиль «Волга» № 01-83 МИК, который был оборудован как специальный, ехал в колонне почему-то не первым, а последним. Оказалось, что это не было правилом для эскортов Машерова: так почему-то (опять эти «почему-то»!) они ездили только в эти дни.
Ковальков поначалу стал все сваливать на Машерова: мол, сам Машеров так распорядился. Игнатович этим ответом не удовлетворился и продолжал давить на Ковалькова. В итоге Ковальков был вынужден признаться, что сделал все эти нарушения по прямому распоряжению назначенного только что Москвой гебиста – нового начальника охраны Машерова.
Начальник ГАИ города Минска И. Худеев на допросе показал, что также получил указания ездить с нарушениями существующих правил от начальника охраны Машерова, полковника КГБ. «Их указания для нас – закон», – сказал начальник ГАИ.
Разбираться с высшими офицерами КГБ следователю Игнатовичу не позволили.
Предыдущим начальником личной охраны П. М. Машерова был полковник КГБ Валентин Сазонкин, которого незадолго до автокатастрофы перевели в центральный аппарат КГБ БССР. Он проработал 13 лет рядом с Машеровым в качестве начальника его личной охраны. 15 августа 1993 года Валентин Сазонкин в беседе с журналистами сказал:
Не могу умолчать и о двух телефонных звонках из КГБ СССР. Спустя примерно час после гибели Машерова позвонил из Москвы первый заместитель председателя Комитета госбезопасности СССР генерал Цвигун. Руководителей КГБ республики в тот момент на месте не оказалось. Мне, дежурному по приемной, пришлось ответить на его телефонный звонок. Вначале Цвигун поинтересовался, действительно ли погиб Машеров. Я подтвердил. Заместитель председателя КГБ разразился потоком брани и угроз в наш адрес, обещал прислать в Минск большую группу ответственных работников из Москвы для разбора причин катастрофы и наказания виновных.
Через пятнадцать-двадцать минут генерал Цвигун перезвонил. Тон его разговора оказался, однако, совершенно иным. О группе из Центра он больше не упомянул. Чем объяснялась столь резкая смена настроения генерала, остается только гадать.
Попробуем это сделать. Видимо, Цвигун в течение этого времени с кем-то переговорил в Москве, кто его успокоил и распорядился не посылать в Минск следственную группу. Этим человеком был, очевидно, председатель КГБ СССР, непосредственный начальник Цвигуна.
Почему не потребовалась следственная группа из Москвы? Да потому что в Москве и без нее хорошо знали, как и почему погиб Машеров. Москва не была заинтересована в «копании» дела, а была – напротив – заинтересована все быстрее «замять».
Группа из Москвы все-таки приехала, но отнюдь не та, о которой говорил в первом телефонном разговоре Цвигун. Приехавшая группа не стремилась разрабатывать линию «внутреннего белорусского заговора», что уже было странно – ибо с этого должна начинаться работа КГБ. Все усилия были направлены на изучение личности водителя грузовика с картошкой.
Им был тридцатидвухлетний Николай Пустовит, отец троих детей. Его после аварии отправили в Жодинскую городскую больницу, где поместили в отдельную охраняемую палату.
Пустовита стали усиленно проверять КГБ, МВД и прокуратура на хоть какой-либо компромат, что помогло бы найти мотив. Но вот очередная странность – Пустовит оказался кристально чистым. Никто из огромной родни шофера никогда не привлекался к суду, никаких даже далеких связей с криминалом – вообще ничего. Мало того, за 16 лет работы шофером в экспериментальной базе «Жодино» он не допустил НИ ОДНОГО нарушения правил дорожного движения. 47 раз поощрялся за трудовые успехи. Был прекрасным семьянином. Имел свой дом, машину «Жигули», мотоцикл. Не пил. Не имел никаких признаков психических заболеваний, никаких отклонений в поведении.
По характеру спокоен и уравновешен, добродушен, не имел никаких осложнений с односельчанами. К правящему режиму абсолютно лоялен, никогда не интересовался политикой.
Следствие показало, что незнакомые люди вроде бы в дом Пустовита не приходили. Деревня небольшая, все на виду. Но поездки Пустовита по району проверить было уже гораздо труднее, поэтому теоретически контакты Пустовита с «незнакомыми лицами» были вполне возможны.
Подозрение вызывал тот факт, что накануне, 3 октября, он встретил на трассе кортеж с Машеровым. Повинуясь команде, он затормозил, прижавшись к обочине.
Почти на все вопросы Пустовит отвечал: «Не знаю». На вопрос, почему он именно в это время оказался на трассе, он ответил: «Не знаю. Сгрузил бульбу и ехал домой. В Жодино купил хлеб – для родителей».
Проверка показала, что Пустовит привозил родителям хлеб вечером третьего октября. Осталось невыясненным, имел или не имел в Жодино Пустовит контакты еще с кем-то.
4 октября Пустовит получил наряд на перевозку свеклы. Однако оказалось, что машина, занаряженная для перевозки картофеля в Смолевичскую заготконтору, сломалась. Вечером была на ходу, а утром уже нет. Очередное странное совпадение. Послали Пустовита. Машину нагрузили картошкой только наполовину из-за якобы каких-то трений рабочих с руководством. Главный бухгалтер Янушевский сказал Пустовиту: вези, сколько есть.
Свое поведение на трассе Пустовит объяснить не мог. Почему несся с огромной скоростью? Оказалось, что никогда ранее Пустовит с такой скоростью на трассе не ездил. Почему снизил скорость, найдя синий МАЗ? Почему ехал с дистанцией за МАЗом, словно ожидая появления картежа Машерова? На все один ответ: «Не знаю». Мол, затмение нашло. Следствие было недолгим. Уже через два месяца в Минске состоялся суд над Пустовитом Николаем Митрофановичем, который признал его виновным в нарушении правил безопасности движения, в результате чего погибли три человека. Пустовита приговорили к лишению свободы сроком на 15 лет в исправительно-трудовой колонии общего режима.
Однако в 1982 году Пустовиту сократили наполовину срок – в связи с амнистией по случаю 60-летия образования СССР. В колонии ему оставалось отбыть 6 лет. Но уже в следующем году он был условно освобожден с направлением на стройки народного хозяйства.
А 20 июня 1985 года народный суд Круглянского района Могилевской области вообще освободил Пустовита и от условного наказания. Он вернулся в родную деревню, где стал снова работать шофером (!).
Таким образом, человек, убивший Машерова и еще двоих людей, пробыл в колонии только два года и несколько месяцев. Что уже удивляет. Интересно также, что амнистирование Пустовита исходило, как пишут исследователи вопроса, с инициативы КГБ СССР.
Ведший дело следователь Игнатович вырос за это время до Генерального прокурора Республики Беларусь и скончался несколько лет назад, как утверждают, при странных обстоятельствах.
Изучавший вопрос московский публицист Н. Свиридов писал в 1994 году, что не своей смертью умерли многие участники события – подобно тому, как странно ушли из жизни десятки очевидцев убийства Джона Кеннеди. Он провел тут прямую параллель, хотя и не называл фамилий и известных ему подробностей, опасаясь, как он сказал, за свою собственную жизнь.
Николай Зенькович пишет:
К концу правления Брежнева сформировались две главные группы, борющиеся за власть. Одну возглавлял Черненко, вторую – Андропов. Оба лидера ревниво посматривали в сторону Минска, где правил единственный популярный в народе партийный деятель.
Машерова хорошо знали в стране. Белорусам, которым повезло на руководителя, откровенно завидовали. Авторитет Машерова в партии и в народе раздражал конкурирующие кремлевские группировки. И они предпринимали все возможное, чтобы отсечь Брежнева от белорусского лидера.
Машеров отличался умом и демократизмом как следствием ума. Он разрешал людям иметь право быть не похожими и излагать не похожие идеи – чего не позволяют людям и сегодня многие политики. Наконец, Машеров не принадлежал Московскому клану и был редким в СССР исключением среди руководителей: он был честен, не был коррумпирован, не страдал жаждой власти.
Как пишут исследователи вопроса, Машеров был более сильной альтернативой Горбачеву. Он не только обладал лучшими качествами Горбачева, но – что важно – не обладал слабыми качествами Горбачева: склонностью к демагогии и к «грязной политике». Если бы Машеров не погиб, он, как считают, был бы руководителем СССР. Но такие люди были чужими и чуждыми в Кремле.
Популярность Машерова в народе и его демократизм, само понимание Машеровым своей роли не как пугала народа, а служителя народного – Москва считала «дурным западным влиянием». Конечно, у Машерова, обычного человека, было и много своих человеческих слабостей, идеализировать Машерова нельзя. Но в главном он отличался от Московской Школы руководителей: он не был ни популистом, ни холуем Кремля, ни московским шовинистом, ни сторонником круговой поруки Государственной Бюрократии. Он был продуктом культуры Беларуси, а не Москвы. Он на «вы» разговаривал со всеми людьми, а не тыкал им, даже старикам, подобно Номенклатуре: он уважал свой народ и видел себя только его слугою. А не наоборот.
Неудивительно, что парижская газета «Комба» во время пребывания Машерова во Франции в 1976 году поместила статью «Главный оппозиционер режиму Брежнева Петр Машеров в Париже». Как рассказывал упоминавшийся выше В. Сазонкин, Машерову перевели публикацию, он ее воспринял равнодушно. А вот как эту публикацию восприняли в Кремле, полковник КГБ и бывший начальник личной охраны Машерова не знает («сказать не могу»). А ведь такие вещи незамеченными не проходят.
Известный белорусский писатель Иван Шамякин так описал приезд Брежнева в Минск в 1978 году:
Интересен финал пребывания Брежнева в Минске. Вечером был прием в ресторане «Журавинка». На двух этажах собралось человек восемьсот. Я сидел недалеко от «президиума» и внимательно следил за гостем: понадобятся детали, как-никак я летописец своего времени.
Брежнев сидел, словно отключенный от этого мира, от всего окружающего, как будто прислушивался не к тому, что говорили, а к тому, как урчит у него в животе, может, и правда, у старика что-то разболелось. Ничего не выпил, даже не поднял рюмки. Ничего не ел, от официанта отмахнулся, тарелка так и осталась чистая. И вдруг, когда мы не успели еще разжевать первую закуску, он, ни слова не сказав, поднялся и пошел к выходу. Естественно, следом бросились все, кто сопровождал его (один из помощников сидел рядом со мной и бесцеремонно опрокинул три рюмки и хорошо уплетал еду). За ним бросились ошеломленные руководители республики.
Подкатили к вокзалу – на встречу из здания выходят Машеров и все, кто успел приехать раньше нас. Поезд отошел. Пожал ли хоть гость руки хозяевам – этого я так и не выяснил.
…Машеров шел веселый, возбужденный, явно довольный. Чем? Звездой? Или тем, что «властелин» отбыл? Почему-то обратился ко мне: «Ну что? Поедем допивать?» «Конечно, поедем, Петр Миронович! Сколько вкуснятины осталось!» Засмеялся. «Как ты сказал – вкуснятины? Емкое слово». И к помощнику: «Передайте всем, чтобы возвращались на прием…» Те, кто был умнее, остались в зале, как мои коллеги-приятели, даром времени не теряли. Появление Машерова встретили радостными аплодисментами. Прием продолжался «весело». Про гостя забыли. Пили за Беларусь-партизанку, за Звезду Минска, за Звезду первого секретаря.
Уже тогда, в 1978 году, Москва открыто демонстрировала свое негативное отношение к Машерову и белорусам. Николай Зенькович пишет:
Когда в 1977 году узбекский лидер Рашидов был награжден второй Золотой медалью Героя Социалистического Труда, ее вручали уже через неделю после указа – в Кремле, в присутствии всех членов и кандидатов в члены Политбюро, с телетрансляцией на всю страну.
А Машерову, награжденному первой Золотой Звездой в связи с шестидесятилетием, вручили ее… через полгода в зале приемов ЦК компартии Белоруссии. Без шума и света юпитеров. А геройская звезда Минску? Ее Брежнев вручил городу лишь через четыре года после выхода соответствующего указа.
Брежнев подчеркнул, вручая Звезду Машерову: «…Вы сложились как местный деятель».
Мол, не место вам в Москве, коллега, вас там никто не ждет.
Зенькович:
Скорее всего, Машеров не устраивал ни одну из противоборствовавших тогда в Кремле группировок. И обидная формулировка «деятель местного масштаба», и задержка с вручением наград Минску и самому Машерову, и некоторые другие эпизоды – это все рождалось в недрах аппарата тех, кто хотел дискредитировать белорусского лидера, унизить его, не допустить выдвижения.
С этой же целью убрали Мазурова, который был в то время членом Политбюро и первым заместителем Председателя Совета Министров СССР. Как рассказывал Владимир Медведев, «человек Кремля», Брежнева насильно заставили отправить Мазурова на пенсию («Брежнев чувствовал себя крайне неуютно и сильно волновался перед тем, как отправить Мазурова на пенсию»). Машеров был выдвиженцем Мазурова: его устранение из Политбюро бросало тень на Машерова и лишало Машерова своей единственной поддержки в Кремле.
Как пишут историки сегодня, клан Андропова выдвигал своих людей, среди которых перспектива отдавалась Горбачеву. Клан Черненко якобы пугал ставкой на Машерова противников (другие историки пишут, что показную ставку на Машерова делал как раз клан Андропова). Машеров погиб меньше чем за две недели до Пленума ЦК КПСС, где его клан Черненко (или клан Андропова?) хотел (?) выдвинуть на место Косыгина. Вместо этого в октябре 1980 года как перспектива генсека появился Горбачев.
Трудно судить об истинности таких оценок событий, весьма темных, – правды мы все равно не узнаем. Но трудно видеть Машерова принадлежащим клану Черненко. Можно допустить, что, используя Машерова, клан хотел обустроить свои дела. Но то ли что-то не вышло в планах этого клана относительно Машерова, то ли другой клан вмешался – на Пленум ЦК КПСС Машеров не попал. Что-то там пересеклось у него с этим Пленумом: возможно, Москва и дальше бы терпела Машерова, как терпела его скрепя зубы эти годы, но здесь что-то принципиально существенное должно было произойти, но ему произойти не дали. Может, сам Машеров на Пленуме хотел сказать правду про эту подковерную борьбу. Но уж никогда не сказал.
Телефонные звонки в Минск – через час после гибели Машерова – первого заместителя председателя КГБ СССР генерала КГБ Цвигуна, о которых рассказывал бывший начальник личной охраны Машерова полковник КГБ Валентин Сазонкин, говорят о том, что убийство Петра Мироновича Машерова организовано и осуществлено под прямым руководством председателя КГБ СССР Юрия Андропова. Его первый заместитель Цвигун не был в курсе дела. Но Андропов дал ему указания сдержать обычное в таких случаях рвение к розыску истины.
Итогом следствия стало то обстоятельство, что Пустовит со всей очевидностью совершил ДТП. Однако следствие не стало разбираться, ПОЧЕМУ это произошло. Что означали слова Пустовита о том, что он не отдавал себе отчета в том, что делал на трассе? Что значит «словно затмение в голове наступило»?
Человек за 16 лет работы шофером не допустил ни одного нарушения правил дорожного движения. А тут как сбесившийся гнал грузовик по трассе, не зная зачем, пока не нашел нужный МАЗ. Потом успокоился и пристроился ему в хвост. Потом увидел кортеж Машерова, который видел за день до этого – и сразу его узнал. Потом вдруг пропустил первую «Волгу» и стал выруливать на середину дороги, избегая столкновения с МАЗом и идя в лоб машине Машерова.
Нормально ли это? Шофер говорит, что «затмение нашло», на все вопросы отвечает однообразно: «Не знаю. Не знаю. Не знаю».
Согласно материалам следствия, Пустовит сразу после ДТП, выбравшись из машины, находился в невменяемом состоянии, не способным адекватно воспринимать окружающее. Но ведь он и на трассе вел себя как невменяемый человек, который, словно торпеда, был нацелен на столкновение с машиной Машерова.
Следствие не стало изучать вопрос, мог ли водитель грузовика стать жертвой психического воздействия, марионеткой. Мол, никто подобного не знает, в журналах СССР о таком не пишут.
На самом деле секретными исследованиями в областях психотроники под патронажем КГБ были заняты в СССР в 1980-х годах более 20 институтов, о чем сообщает книга «Преступления в психиатрии» (Минск, «Современный литератор», 1998 г.). Только на самом «конце» гласности в СССР, в 1991 году, Верховный Совет СССР высказал свой протест против финансирования этих программ и раскрыл 500 миллионов рублей, которые были выделены на опыты по контролю над психикой людей. Спустя два месяца в Конституцию СССР была внесена статья, запрещающая проведение каких-либо опытов на людях без их согласия.
Российские правозащитные общества полны жалобами людей, подвергшихся такому воздействию. Вот что, например, пишет в своих показаниях для Московского отделения информационного центра по правам человека Анатолий Чуйко:
Я долго не понимал, что со мной происходит. Они смогли коренным образом изменить мою психику, управлять мной, как машиной. Воля была полностью подавлена, я принадлежал себе только во сне.
Это – «проколы». Чаще люди вообще не знали, что стали марионетками в руках Государства. Их зомбировали, и они на время переставали собой управлять: они делали то, что им было установлено так называемым «отстроченным гипнозом». Когда человек не понимает, что делает, а только выполняет установки, данные ему ранее. В определенный момент у человека включается эта отсроченная установка – и он больше неспособен себя контролировать. Этот фокус любят показывать на сцене эстрадные гипнотизеры.
Этой специфической темой занимался КГБ СССР. И картина состояния Пустовита полностью соответствует картине человека, подвергшегося такому воздействию: он предельно внушаем (максимум внушаемости по шкале гипноза), он не осознавал, что и зачем делал на трассе. В себя с трудом пришел только после ДТП.
