Текст книги "Эти бессмертные"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Пан рассмеялся.

– Ты неподражаем, Устин, – сказал он. – Я и не знал, что ты знаешь, что такое сарказм.

– Я знаю, что такое сарказм, – спокойно ответил Устин. – Но в тех словах, что я только что произнес, нет сарказма. Я сказал только то, что думаю. А вот о чем думаешь ты, пытаясь направить гнев повелителя на тех, кого он любит, – я не понимаю. То есть я догадываюсь, но эта догадка не из тех, которые стоит произносить вслух.

– Вот это да! – воскликнул Пан с деланым изумлением. – Молчун Устин научился произносить длинные речи. Воистину потрясатель вселенной сотворил чудо! А почему ты думаешь, что его высокоблагородие тебя любит? Насколько мне известно, он любит только двух людей – герцога Хортона и рабыню Бригитту, причем герцога любит пассивно, а рабыню – активно. Только говорят, что лорд Павел отобрал у него эту рабыню, и теперь наш повелитель любит только герцога. А-а-а-а!!!

Первый файрбол ударил Пана в шею, рядом с ухом, а второй влетел прямо в разинутый рот и оборвал крик. Пан упал на землю, он уже не мог кричать, но корчился от боли, даже не корчился, а катался из стороны в сторону. Людвиг перевел взгляд на свои руки и с удивлением понял, что оба файрбола метнул он.

– Если повелитель позволит, я добью его, – сказал Устин.

Людвиг рассеянно кивнул. Устин трижды ударил Пана ногой в голову. Первые два удара прошли вскользь – Пан настолько быстро метался, что Устину трудно было попасть. А третий удар пришелся точно в висок, поверженный воитель дернулся в последний раз и затих.

– Покойный сэр Пан допустил большую ошибку, – спокойно сказал Устин. – Он решил, что доброта и вседозволенность – одно и то же. Он оскорбил повелителя, сознательно и неспровоцированно. Таких вассалов положено зачищать по любым законам, я не думаю, что закон доброты должен стать исключением.

К их компании приблизился сэр Ксоук, ожидавший присвоения баронского звания после гибели Трея.

– А вот и доброта в действии! – провозгласил он с улыбкой на лице. – Нет-нет, Людвиг, я не собираюсь тебя оскорбить, не делай такое лицо. И не думай, что я тебя осуждаю, сэр Пан никогда мне не нравился, цинизм – хорошее качество для воителя, но не в такой степени. Меня просто восхитило, как вы с Устином интерпретировали высокие слова двух повелителей. Потрясение вселенной начинается!

В следующую секунду улыбка исчезла с лица Ксоука, это произошло мгновенно, как будто ее стерли заклинанием.

– Извини, – сказал он совершенно серьезно. – Я действительно не хотел тебя обидеть, я думал, ты посмеешься вместе со мной. А это правда, что ты сражался с лордом Павлом?

Людвиг мрачно вздохнул.

– Правда, – сказал он. – Я хотел убить его файрболом, а он подошел сзади и ударил меня кулаком, как холопа. И то, что рабыня лорда Хортона, которую я люблю, беременна от него – тоже правда. И то, что он ее изнасиловал, будучи рабом, а я не отомстил – тоже правда. И то, что я очнулся после его удара и не стал продолжать бой, потому что струсил, – тоже правда. Все это правда.

Внутри души Людвига родилось странное облегчение. Он привык что-то изображать из себя, скрывать свои слабые стороны, выпячивать сильные, он стыдился признаваться в собственных слабостях, никому не говорил о них, даже Бригитте. А почему, собственно, никому не говорил? Можно подумать, окружающие слепы и ничего не замечают.

– Есть еще много правды, – продолжал Людвиг. – Я слаб и труслив – правда. Титул барона предоставлен мне лордом Хортоном, потому что он любит меня как наложницу – правда. Я провел два боя и оба проиграл – правда. Так получилось, что из всех вас я один считаюсь бароном, но ты, Ксоук, и ты, Устин, достойны этого титула куда больше меня. Это тоже правда. Я никогда не умел повелевать, никогда не получал удовольствия от управления чужими судьбами. Я не знаю, как мне жить дальше.

Изольда приблизилась к Людвигу и осторожно погладила его плечо.

– Зато я знаю, – сказала она. – Раньше я не решалась сказать тебе это, но сейчас подходящий момент. Я люблю тебя, Людвиг, давно уже люблю, и с радостью стану матерью твоего сына или дочери. Раньше я не знала, чем ты меня привлекаешь, а теперь поняла – ты всегда был добр, просто не знал, что это такое, и скрывал это.

Она вдруг лукаво улыбнулась и добавила:

– Ну, то есть я имела в виду, что предложила бы это своему повелителю, если бы это было дозволено мне правилами этикета.

Ксоук расхохотался и хлопнул Людвига по плечу.

– Соглашайся, – сказал он. – Иметь в замке постоянную спутницу – само по себе редкость, а если она красивая и умная, да еще магией хорошо владеет… Чего тут раздумывать?

– Он размышляет, как согласиться и не уронить честь воителя, – подала голос Техана.

– А чего тут размышлять? – удивился Ксоук. – Какая еще честь воителя? Нет больше никакой чести, все эти глупости остались в прошлом. Наступает новая эра – эра торжествующего добра.

5

– Сегодня я буду учить вас бою, – начал потрясатель вселенной свою речь и неожиданно осекся. После паузы он продолжил: – Я знал, что все запущено, но не ожидал, что настолько. Запомните новое слово – «война», в вашем языке его раньше не было. Я буду учить вас войне.

Лорд Павел задумчиво оглядел притихшую аудиторию.

– Вы привыкли сражаться поодиночке, – сказал он. – В вашем мире любая война – сражение двух воителей, а помощники могут привлекаться только для решения вспомогательных задач. Провести разведку, помочь в зачистке рабов и холопов… Ну, есть еще сказка про то, как пять баронов напали на графа, но это не то. Вы привыкли считать, что повелителю незачем привлекать вас непосредственно к бою, что повелитель много сильнее всех вассалов, вместе взятых. Но это неверно, повелитель сильнее любоговассала, но тысяча тысяч муравьев, атакующих сообща, съедят любое мифическое чудовище. Раньше в вашей истории не бывало войн, в которых сотни воителей выступали единой армией… кстати, еще одно новое слово в вашем языке. Раньше любое сражение было зачисткой воителя-неудачника либо вызовом, который бросал сильный вассал ослабевшему сюзерену. Раньше у воителей не могло быть общих интересов, но теперь такой интерес появился. Грядет битва за добро, и это будет особая битва, раньше в вашей истории не бывало ничего подобного.

Это заявление было неожиданным. С кем собрался сражаться лорд Павел, уже поразивший герцога Хина? Неужели…

– Империя нуждается в новом порядке, – заявил потрясатель вселенной. – Я пришел в мир, где люди подобны диким зверям, где каждый сам за себя, где никто не имеет понятия об общих интересах. Но я дам вам это понятие. А чтобы было яснее, мы начнем с того, к чему вы привыкли – с боевой магии. Главное, что вы должны уяснить, – тысяча слабых воителей, да что там тысяча, сто слабых воителей способны сокрушить самого могучего мага. Если будут действовать сообща и не будут бояться пожертвовать жизнью ради общего дела. И если они будут знать, как правильно действовать сообща.

Иф оглядел окружающих его воителей. Что-то не похоже, что многие не будут бояться пожертвовать жизнью. Здесь есть принявшие доброту всем сердцем, барон Людвиг например. Еще, наверное, наберется десяток простых воителей, реально вставших на путь доброты, но это все. Остальные в этой толпе ждут, когда потрясатель вселенной откроет неведомые тайны боевой магии, ради этого они готовы заявить все, что угодно.

Между тем лорд Павел продолжал свою речь:

– Я начну с простого примера. Допустим, армия добра приближается к месту, где, вероятно, укрылся противник. Причем противник этот много сильнее каждого отдельного воина добра. Каковы должны быть действия армии? Кто может предположить?

Воители молчали. Во-первых, никто не осмелился обратиться к лорду без явного дозволения, а во-вторых, задача, поставленная потрясателем вселенной, выглядела весьма странно.

– Ты! – Лорд Павел ткнул пальцем в какого-то юного воителя. – Как бы ты действовал на месте предводителя армии?

Воитель смутился, его щеки заметно покраснели. Несколько секунд он молчал, а затем сказал:

– Прошу лорда простить меня, но я не понимаю, почему противник укрылся.

Лорд Павел сдавленно крякнул и всплеснул руками, то ли удивленно, то ли возмущенно.

– Ну как же! – воскликнул он. – Если враг не прячется, он будет уничтожен очень быстро и с минимальными потерями. Хорошо, давайте рассмотрим вначале такой пример. Допустим, мы все – армия, мы приближаемся к противнику, который очень силен, сильнее даже, чем был покойный герцог Хин. Он не прячется, он стоит и ждет, когда мы подойдем поближе. Как мы должны действовать?

Взгляд вопрошаемого воителя просветлел.

– Я понял! – воскликнул он. – Мой повелитель хочет свергнуть императора!

Потрясатель вселенной досадливо сморщился.

– Допустим, – сказал он. – Допустим, только ради примера, что наш противник – император. Он стоит и ждет, когда мы приблизимся на дистанцию файрбола. Каковы должны быть наши действия? Какой строй мы должны держать?

Воитель смущенно развел руками.

– Не знаю, – сказал он. – По-моему, лорд Хортон и вы, лорд Павел, должны выступить вперед и нанести первый удар. Но мне кажется, что этот ответ неправильный.

– Это хорошо, что тебе так кажется, – констатировал лорд Павел. – Кто думает иначе?

Неожиданно для самого себя Иф поднял руку.

– Барон Иф! – воскликнул Павел. – Давайте послушаем, что нам скажет барон Иф.

– Я тоже не уверен, что мой ответ правильный, – начал барон Иф. – Но мне кажется, что мы должны воспользоваться заклинанием, которое вы, лорд Павел, применили против моего бывшего повелителя. Нагнать ворон, заколдовать их…

Лорд Павел расплылся в улыбке.

– Отлично! – сказал он. – Этот ответ не полон, но идея правильная. Часть воителей армии должна применять ударные заклинания, действующие с большого расстояния. Например, направить на врага взрывающихся ворон. Но не обязательно применять именно это заклинание, можно просто метать файрболы, эффект будет ненамного меньше. Скажи мне, Иф, с какого расстояния ты сможешь попасть файрболом в человека?

– Со ста шагов, – гордо ответил Иф. И добавил, чтобы эти слова не звучали неумеренной похвальбой: – Если он не будет уворачиваться.

– Прекрасно, – сказал лорд Павел. – А как далеко ты сможешь забросить файрбол, если не будешь целиться?

– А зачем? – удивился Иф. – Ну, наверное, шагов на пятьсот, если не больше.

– А теперь представь себе, что половина нашей армии начнет метать файрболы на максимальную дальность, примерно в ту сторону, где находится противник. Что при этом произойдет?

Иф пожал плечами.

– Да ничего особенного, – сказал он. – В цель не попадет ни один. Они будут падать вокруг, это может напутать противника, но не более того.

– Напугать противника – тоже очень важно, – заявил лорд Павел. – Противник не сможет спокойно колдовать, он будет следить за падающими файрболами, пытаться уворачиваться от тех, что падают близко к нему… Нужно обладать очень крепкими нервами, чтобы продолжать бой в таких условиях. Кроме того, вокруг него начнет гореть трава, это затруднит его перемещения. И еще ему будет очень плохо видно, что происходит вокруг. Под прикрытием навесного огня другие воители вплотную приблизятся к противнику и атакуют его с короткой дистанции, почти в упор. Конечно, враг успеет нанести несколько ответных ударов, поэтому каждый воитель, вступая в бой, должен быть готов к перерождению. Но если бой организован правильно, больших жертв не будет. В каждой сотне будет один-два воителя, которым их товарищи в начале боя передадут часть своей силы, эти воители будут накачаны магией до предела, они будут наступать под прикрытием щита, в моем мире это называется «танки». Если каждый будет точно выполнять то, что ему положено, армия способна сокрушить любого врага с минимальными потерями.

6

Юный воитель с говорящим именем Лоох неспешной трусцой бежал между грядок, неумело изображая маскировку в складках местности. Маскировка в данном случае не имела смысла, эту территорию противник мог просматривать только магическим зрением, да и то вряд ли.

Командный пункт Павла размещался рядом с хижиной одной из сотен холопских семей, временно отселенных из зоны боевых действий. Эта конкретная хижина отличалась от других тем, что рядом с ней росло необычно высокое дерево, служащее ориентиром.

Увидев командующего, Лоох ускорил бег, вид командира придал ему сил и заставил изображать повышенное рвение. Подбежав, он бодро отрапортовал:

– Барон Иф докладывает, что разведка обнаружила противника в расчетном районе. Барон Топ докладывает о готовности к началу артподготовки.

– Пусть начинает, – кивнул Павел. – Действуем по основному плану.

Лоох развернулся и направился было бежать обратно, но Павел его остановил:

– Куда собрался? Оставайся здесь, передашь мой приказ, когда будет нужно.

В полной тишине над деревьями взмыли огненные шары, лишь через пару секунд ушей Павла достигло характерное шипение, переходящее в свист. Оно было намного громче, чем ожидал Павел, шум был почти такой же, как когда ты сам пускаешь файрбол. Но сейчас стреляют не прямо здесь, а в полукилометре, если не дальше. Впрочем, артиллерийская канонада и должна быть громкой, даже если вместо грохочущих орудий работают мягко шипящие огненные шары, отправляемые в полет без всяких устройств, одной лишь силой магии.

Павел осторожно пробрался вперед, к заранее облюбованной наблюдательной позиции между двумя большими кустами. С этой позиции поле боя было видно как на ладони.

Артподготовка впечатляла. Один воитель, мечущий файрболы по навесной траектории, примерно соответствует миномету небольшого калибра, а пятьдесят минометов – это не батарея и даже не дивизион, это целый артиллерийский полк. На Земле, правда, таких полков не бывает, но здесь приходится пользоваться тем, что есть. Файрбол большого калибра, который мог бы выступить в роли гаубицы, здесь пока не придумали. Может, заняться как-нибудь на досуге…

Первый взвод барона Людвига и второй взвод барона Ксоука выполняли предписанный маневр довольно четко. Строй, конечно, сразу сломался, но направление наступления выдерживалось правильно. А вот и первая ошибка Людвига – не учитывает особенности местности, поперся прямо через вершину низкого холма, а надо было обойти слева, растянуться в цепь, а потом…

– Лоох! – позвал Павел. – Беги к барону Людвигу… хотя нет, уже не беги.

Павел вовремя сообразил, что к тому времени, когда посыльный достигнет боевых порядков наступающей пехоты, приказ станет неактуальным – либо допущенная оплошность не помешает выполнить боевую задачу, либо первый взвод перестанет существовать.

Справа в зенит отправился файрбол необычного желто-зеленого цвета. Ксоук докладывает, что занял позицию для атаки, пехота готова, а танки накачаны энергией. Подождем теперь Людвига…

Ага, он уже и сам понял, какую ошибку допустил. Вот он бежит вдоль цепи, криками и жестами отгоняет бойцов назад, на обратный скат высоты. А где танк-то…

А, вот он. Сэр Устин принял коленопреклоненную позу, сгруппировался и напитывается энергией, которую передают ему боевые товарищи. Павлу показалось, что он смутно ощущает характерные изменения магической субстанции. Хотя нет, это он сам себя убеждает в этом, на самом деле ничего ощутить невозможно, падающие файрболы сильно портят магическое зрение, это как дымовая завеса для обычных глаз.

Слева в небо взмыл второй зеленый файрбол. Все готово к атаке.

Павел макнул руки в лохань с водой, затем в миску с солью и выстрелил в небо файрбол. Земные химики знают, что некоторые виды солей окрашивают пламя в зеленый цвет, оказывается, в этом мире магическое пламя ведет себя точно так же.

Атака! Две цепи по двадцать воителей в каждой двинулись вперед короткими перебежками. Как ни странно, они ухитрились не сломать строй сразу, бойцы наступали не бестолковой толпой, как ожидал Павел, а вполне различимым треугольником, хотя этот треугольник был далеко не равносторонним, как ожидалось. Впереди атакующая цепь, образующая одну сторону треугольника, сзади, в третьей вершине, – тесная группа резерва, там же командир взвода. Молодцы воители – держат строй, криво, но держат.

Артподготовка стихла. Дым, густо заволокший поле боя, понемногу рассеивался. Павел вглядывался в него, но никак не мог разглядеть противника. Бинокль бы сюда… Павел специально не стал заранее фиксировать образ неприятеля – в реальном бою такой возможности не будет.

Противник огрызнулся – по земле пробежали концентрические судорожные волны. В следующую секунду с разных направлений примерно в одно место ударило три… нет, четыре файрбола. Причем это было совсем не то место, где Павел стал бы искать прячущегося врага. Но наблюдателям с поля боя видно лучше.

Наступающие цепи залегли. Снова зашипела и засвистела артиллерия. Пять пристрелочных залпов по десять зарядов в каждом, а затем непрерывный огонь, который, однако, продлился совсем недолго. Потому что в небо ударила зеленая струя сплошного файрбола, окрашенного солью. Противник сдался.

Павел выпрямился во весь рост и направился к противнику, более не скрываясь. Артиллерия замолчала, пехота вылезла из укрытий, сразу стало видно, что взвод Людвига приблизился к цели намного ближе, чем казалось с командного пункта. Как бы не оказалось у них потерь от дружественного огня…

Через пару минут Павел и Хортон обнимались и дружески хлопали друг друга по плечам. Хортон выглядел сильно истощенным, он заметно пошатывался, его руки тряслись.

– Ну как? – спросил Павел. – Поверил теперь?

Хортон ответил не сразу. Он переводил взгляд то на Павла, то на стоящего в стороне Людвига, на лице которого расплывалась до ушей торжествующая улыбка.

– Поверил – не то слово, – ответил, наконец, Хортон. – Я чуть не обгадился. Изнутри это намного страшнее, чем когда смотришь со стороны. Я вообще не мог колдовать, только щит держал, на это все силы ушли. Попробовал один раз применить атакующее заклинание, еле жив остался. А когда подавал сигнал «я сдаюсь», думал, вообще мне конец пришел. Щит пришлось ослабить, одно точное попадание – и все, конец. Больше я врага изображать не буду, хватит с меня.

– Как думаешь, сможем мы одолеть императора? – спросил Павел.

Хортон ответил уверенно и без колебаний:

– Сможем. Только надо собирать не сто воителей, а триста-пятьсот, тогда точно одолеем. Против такой армии никто не устоит. До сих пор не могу поверить, как вы меня уделали. И ведь никакой серьезной магии не применяли, что обидно, одни только файрболы, даже не сплошные, только обычные! А если твою магию задействовать…

– Обязательно задействуем, – сказал Павел. – Отбери десяток воителей, которым доверяешь, я их обучу. Людвиг, Устин, еще Изольда, наверное… Но только чтобы это были нормальные люди, серьезно принимающие путь добра, не так, как Пан.

Неожиданно подал голос Людвиг. Он спросил:

– Лорд Павел, вы не гневаетесь, что я убил сэра Пана? Я ведь нарушил вашу заповедь…

– Ничего ты не нарушил, – заявил Павел. – Нельзя творить добро безрассудно, не думая о последствиях. Если человек не принимает путь добра не потому, что не понял, а потому, что сознательно отверг – для тебя он больше не человек. Он как ядовитая змея или кусачий комар, убей его и больше не думай об этом. Единственное, что мне не понравилось в твоем поступке, – ты убил его слишком жестоко. Это может плохо сказаться на твоей душе.

– Простите, повелитель, – склонил голову Людвиг. – Я запомню ваши слова.

– А я запишу, – подала голос Изольда. – Я начала писать книгу, составленную из слов, лично изреченных потрясателем вселенной. Лорд Хортон обещал выделить рабов-переписчиков, они размножат эту книгу, тогда каждый воитель, даже не видевший вас лично, сможет ознакомиться с вашей мудростью. Кстати, лорд Павел, если мне будет позволено, я хотела бы спросить кое-что, многие воители обсуждают этот вопрос и не пришли к единому мнению…

– Спрашивай, – сказал Павел.

– Правда ли, что потрясение вселенной – воля абстрактного творца? – спросила Изольда. – Правда ли, что слова о добре продиктованы вам творцом вселенной?

Павел нахмурился. Он и раньше замечал аналогию с деяниями одного земного пророка, но это уже будет перебор. Так, глядишь, воители начнут друг другу обрезания делать…

– Нет, – сказал Павел. – Все мои мысли придуманы лично мной. Я не знаю точно, существует ли творец вселенной как личность, и склоняюсь к тому, что его нет. По-любому, он никогда со мной не разговаривал, и вообще я не слышу никаких странных голосов. Я душевно здоров, а моя воля достаточно сильна, чтобы я диктовал ее сам, не прячась за всякие абстрактные сущности. Запиши это обязательно в свою книгу, чтобы не было никаких сомнений.

7

– Я должен признаться, Павел, – сказал Хортон, – до сегодняшнего дня я не верил в твою миссию.

Павел странно хмыкнул.

– А я до сих пор в нее не верю, – сказал он. – Я просто делаю то, что считаю нужным, а то, что получается, смущает меня еще больше, чем тебя. Например, слухи эти насчет того, что мне творец лично диктует, цитатник вот уже собирать начали… Не удивлюсь, если они начнут мне поклоняться, как… нет, не начнут, слова «божество» в вашем языке нет. И лучше, чтобы оно подольше не появлялось. Кстати, Хортон, каков нынче мой статус? Все называют меня лордом, а преемником Хина считаешься ты. Я, видимо, теперь граф Муралийский?

Хортон рассмеялся. Как нелепо сочетается невероятная мощь демона, магическая и психическая, со столь же невероятной скромностью!

– Для них ты император, – сказал Хортон. – Верховный владыка всех известных земель, населенных воителями, рабами и холопами. То, что ты находишься здесь, а не на горе Губерт, – это только временно.

Павел удивленно приподнял брови.

– А ты не врешь? – спросил он. – Знаешь, Хортон, я много думал над тем, что ты мне говорил и как это ты мне говорил. И мне кажется, что ты с самого начала меня обманывал. Для тебя я был инструментом, чтобы одолеть Хина и спасти твою жизнь, а теперь… Следующий логичный шаг в твоем положении – сместить императора и самому занять его место. Но ты почему-то продвигаешь на его место меня. И еще. Ни за что не поверю, что ты реально принял путь добра. Я помню, что ты говорил Ифу, когда мы его вербовали, это была полная ахинея, ты издевался над ним, хорошо, что он тогда не понял этого. Ты проповедуешь добро не потому, что в него веришь, а потому, что это удобный способ захватить верховную власть. Так ведь?

Хортон не знал, что ответить на этот вопрос. С одной стороны, демон прав. Хортон действительно не принимал его слова всерьез, в них было важно только одно – что потрясатель вселенной изрекает что-то философское и глубокомысленное, что воители идут за ним не только потому, что он силен, а во имя каких-то идей, высоких, красивых и светлых. Это повышает преданность вассалов и снижает количество предательств в единицу времени. Если бы демон не имел за душой никакой собственной философии, Хортону пришлось бы выдумать что-нибудь самому. Это, конечно, было бы не добро, а что-то более осмысленное, но…

– Так было раньше, – сказал Хортон. – Сегодня, когда я постоял под дождем файрболов, все изменилось. А может, все изменилось раньше, а этот учебный бой просто стал поводом. Понимаешь, Павел, когда сотни воителей верят во что-то одно, это что-то становится реальностью. Тебе поверили, за тобой идут, тебе начали поклоняться, это признак того, что ты говоришь правильные вещи. Я много думаю о пути добра и с каждым разом нахожу в нем все больше хорошего. Жить так, чтобы не бояться прогневать повелителя, чтобы сюзерен и вассал были друзьями… Я многое отдал бы, чтобы это стало реальностью. Но я в это не верю. Людвиг убил Пана во имя добра, думаешь, это последний случай?

Павел вздохнул.

– Мне это тоже не нравится, – сказал он. – Но я не знаю, как это изменить. Пан был мерзавцем, я его помню еще по зачистке Хайрона. Убивать его, конечно, не следовало, особенно файрболом, да еще таким слабым… Но не наказывать же Людвига за это!

– Вот именно, – сказал Хортон. – Высокие слова – хорошая вещь, но когда приходит время применять их в реальном деле, получается, что это не так просто, как казалось. Либо ты делаешь то, что считаешь нужным, и сам нарушаешь свои заповеди, либо начинаешь творить глупости во имя великих целей. Я не верю, что ты продолжишь свои проповеди, когда окажешься на горе Губерт. Не в твоих силах серьезно изменить этот мир, ты потрясешь его, перевернешь, последние станут первыми, но пройдет лет двести-триста, и все вернется назад, просто появится красивая легенда о том, как демон сместил императора. Или легенда о том, как император поразил зловредного демона и его гадкого приспешника по имени Хортон.

– Тогда почему ты меня поддерживаешь? – спросил Павел. – Только потому, что быть герцогом лучше, чем графом?

– А что, этого мало? – улыбнулся Хортон. – Нет, я шучу, это не главное. Кроме герцогского титула я получил от тебя кое-что, что гораздо важнее. По крайней мере, для меня важнее. Я всегда был странным воителем, познание привлекало меня не меньше, чем уважение вассалов. С ранней юности я мечтал, как однажды открою неведомое заклинание, и оно позволит мне обрести великую силу стать если не императором, так хотя бы герцогом.

– Хакер, – хмыкнул Павел. – Хакнуть мир хотел.

– Я понимаю, что говорю банальные вещи с твоей точки зрения, – сказал Хортон. – Но в нашем языке нет особого слова для мечты, что была у меня. Для вас, демонов, это нормальное поведение, я для нас, воителей, – извращение. Меня не понимали, надо мной смеялись, но я оказался силен в традиционной магии и неплохо управлялся с доверенным мне уделом. Хин сделал меня графом, думаю, он рассчитывал получить прибыль от моих достижений, если я все-таки исполню свою мечту. И, знаешь, иногда мне кажется, что мы зря убили его. То есть разумом я понимаю, что другого пути не было, но…

Павел улыбнулся, добро и ласково.

– Это добро проникает в твою душу, – сказал он. – Любая философская идея подобна заразе… впрочем, у вас не бывает заразных болезней.

– У хорошего воителя – не бывает, – уточнил Хортон. – Главное – не допускать перенаселения и следить, чтобы вассалы, искусные в магии исцеления и профилактики, не забывали свое дело. А вообще, эпидемии случаются; вот когда я был совсем молодым, как Людвиг, был один случай у графа Ксомеха…

– Неважно, – отмахнулся Павел. – Главное – что ты постепенно становишься добрым. Раньше я не думал, что это возможно.

8

Армия потрясателя вселенной приближалась к Гусиному Пику. Никогда в истории империи в путь одновременно не отправлялось без малого сто воителей. И это лишь зачаток будущей армии, ядро, вокруг которого сформируется воинство добра. Войско, которому предначертано изменить судьбу всей вселенной, исполняя волю потрясателя.

Путь занял три дня. Воители не спешили, никто не пользовался заклинаниями, снимающими усталость. Эта магия потребляет слишком много внутренних сил, в долгой дороге от нее больше вреда, чем пользы. Можно, конечно, восполнять силы, высасывая души встречных холопов, но сто воителей, идущих по стране форсированным маршем, оставят за собой такой след перерождений, какой оставляет не всякая зачистка. Кроме того, этому заклинанию традиционно обучают только баронов.

Лорд Павел потребовал, чтобы воители шли не беспорядочной толпой, а в особом порядке, который он назвал походным строем. Впереди небольшой дозор, еще два дозора по бокам, основные силы движутся друг за другом, колонной, при этом меняться местами не разрешается, а если приспичило отлить на грядку – жди привала, который объявляется всей армии одновременно. Движение в походном строю получалось медленнее, чем обычно, но зато, как сказал потрясатель, в случае внезапного нападения армия сможет дать отпор.

На второй день пути так и случилось. Внезапно справа в небо взвился файрбол. Людвиг не успел полностью осознать это, как его рот сам собой открылся и выкрикнул команду:

– Вспышка справа!

В считаные секунды взвод перестроился в боевой порядок – два десятка выстроились в цепь, которая неторопливо двинулась навстречу неведомой угрозе, в центре цепи сэр Устин накачивался энергией. Третий десяток во главе с командиром остался на месте – в резерве. Сзади (теперь уже справа) слышались отрывистые команды барона Топа, командующего артиллерией.

А потом, спустя пять томительных минут, лорд Павел приблизился к Людвигу, критически оглядел построение взвода и сказал:

– Отбой. Вы молодцы, ребята. Людвиг, я очень доволен тобой, я не рассчитывал, что ты так хорошо и так быстро обучишь своих бойцов. Думаю, тебе можно доверить роту.

Смысл последнего слова Людвиг понял по контексту, но на всякий случай решил уточнить:

– Рота – это сотня?

Лорд Павел кивнул.

– Справишься? – спросил он.

– Постараюсь, – ответил Людвиг, несколько смутившись.

– Он справится! – воскликнула Техана. – Воители с радостью повинуются первому спутнику повелителя, на которого падает тень потрясателя вселенной.

Лорд Павел досадливо поморщился.

– Вот только льстить не надо, – сказал он. – Мы-то с тобой понимаем, что не имеет значения, кто был первым спутником потрясателя, а кто вторым. Людвиг, кстати, был не первым.

– А кто был первым? – спросила Техана.

– Это неважно, – отрезал лорд Павел. – Это знание ничем тебе не поможет. И тем более тебе не поможет глупое пресмыкательство передо мной. Жаль, что ты до сих пор не поняла главные принципы пути добра. Боюсь, ты уже никогда не поймешь их.

– Но я стараюсь! – воскликнула Техана. – Я всем сердцем стремлюсь к добру…

– Ты стремишься к самоутверждению, – перебил ее лорд Павел. – А когда решишь, что самоутвердилась достаточно, – начнешь стремиться к власти. Всем сердцем, да.

Техана промолчала. Она склонила голову, закусила губу, на ее лице отчетливо читалась обида. Людвиг подумал, что ее стоило бы отправить на перерождение вслед за ее любимым Паном, всем окружающим стало бы легче. А потом Людвиг подумал, что вряд ли сможет сделать это, потому что такой поступок будет недобрым. Правильным, целесообразным, но недобрым, а значит, он посеет смятение в душе того, кто его совершит, и потому лучше мириться с близким присутствием злой и неумной воительницы, чем подвергать опасности собственную душу.

– Лорд Павел, – обратился Людвиг к повелителю, – я правильно понял, что тревога была учебной?

Потрясатель вселенной кивнул.

– Тогда вы позволите задать вам отвлеченный вопрос? – спросил Людвиг. – Вопрос философского характера.

– Спрашивай.

Людвиг помолчал, стараясь точно сформулировать то, что он хотел узнать. Это было непросто.

– Я подумал, – начал Людвиг, – что убийство другого человека почти всегда противоречит пути добра. Бывают, конечно, исключения, но они редки и лишь подтверждают общее правило. Это так?